Текст книги "Студентка"

Автор книги: Анна Волчанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Анна Волчанская
Студентка

Посвящается моей подруге Анастасии,

дружба с которой оказалась сильнее

времени и расстояния.

Говорят, небо – стекляшка, лампа,

и я разобьюсь.

Часть 1

Глава 1. Геометрия

– Таким образом мы завершаем доказательство того, что N плоскостей, проходящих через одну точку так, что никакие три из них не проходят через одну прямую, делят пространство на столько же частей, на сколько N окружностей делят плоскость.

В зале раздались аплодисменты. Милана, широко улыбаясь, беззвучно нашёптывая губами «спасибо», спустилась в зал. Её тут же под руку подхватила учительница: «Молодец, молодец», – шепнула она.

***

Я сидела и читала Биологию Билича и Крыжановского. В полглаза, если честно. Был уже вечер, и я была немного уставшей. Монотонно гудел системный блок компьютера, который давно пора бы сменить, но говорить об этом маме – себе дороже, а я ничего с этим сделать не могу. Точнее, нет, могу. Могу учиться, выучиться, начать работать и заработать. Лет через десять… Мои размышления прервал звук уведомления о новом сообщении. Я тут же сменила вкладку, надеясь, что это Макс, но это была Милана: «Скоро буду». Правильно, сегодня среда, а по средам, после занятий, Милана заходит ко мне на ужин.

– Как прошло твоё выступление?

– Хорошо. Я победила, – Милана не могла сдержать улыбку. В геометрии было её счастье, она любила её и, кажется, это было взаимно.

– Я в тебе не сомневалась. Кто, если не ты?

– Много кто, – она пожала плечами и внезапно стала задумчивой.

– Ой, ну перестань, – я поставила на стол манты и блинчики с мясом.

– Спасибо, Лен.

– Ешь, пока не остыло.

– Конечно. Расскажи, как дела у тебя.

– Да как… Ну, я решила больше не писать Максу первой.

– Ну и правильно.

– И он мне не пишет.

– Он мудак.

– Я люблю его.

– Слушай, – Милана отложила вилку, приготовившись, видимо, в чем-то меня убеждать.

Милана всегда была излишне категоричной в вопросе отношений. Её эта тема не очень-то интересовала. У неё были хорошие отношения с геометрией, и её это устраивало. Она вздохнула и подняла брови:

– Слушай, Лен, он кретин.

– Я люблю его.

– Он полный идиот.

– Я его люблю!

– Ну, да на самом деле, может, он просто занят сейчас?

– Ну да, точно, наверное, так и есть.

Милане Макс никогда не нравился. Это всё из-за того, что он идиот, а она считала, что мне нужен «вразумительный» молодой человек. На самом деле, он и правда был полным идиотом, но просто так уж сложилось, что я влюбилась в него, и с этим уже было ничего не поделать.

Раздался звук уведомления. Я взяла телефон, но там было пусто.

– Это у меня. Какой-то парень пишет «привет».

– О, это интересно!

Парень оказался из университета, где проходила школьная конференция. Я очень оживилась и стала уговаривать Милану познакомиться с ним. В конце концов, она нехотя согласилась, и я проконтролировала, что она начала диалог.

На следующей неделе Милана приехала чуть позже обычного, а когда я стала разогревать ужин, сказала, что не будет. Я спросила у неё, как дела с Сашей – она поморщилась и отмахнулась.

– Как Макс?

– Да как-то… не знаю.

– Пишет первый?

Я печально помотала головой.

– В общем… – Милана прикусила губу.

– Что?..

– Эта Таня, которая у него в друзьях. Я слышала разговор сегодня в коридоре после занятий, ну и, судя по всему…

– Нет…

– Ну, в общем, да.

Я уже давно начала чувствовать, что что-то не так, начала подозревать что-то. И сейчас мне было больно. Мои опасения подтвердились, и эта рыжая стерва увела у меня парня.

– Ну что мне так не везёт на рыжих дур?

– Ты про Риту?

– Ну а про кого ещё?! Таня, Рита… ненавижу рыжих!

Милана рассмеялась.

– Рита-Рита, рыжая шлюха. Я по ней иногда даже скучаю.

– Это просто воспоминания сделали её лучше. Я уверена, что в жизни она осталась такой же рыжей и такой же шлюхой, а то ещё и хуже.

Слава Богу, что Рыжая Рита осталась всего лишь воспоминанием о прошлой шаражке, из которой мы с Миланой благополучно перевелись в нормальную школу. В прошлой школе мы были белыми воронами: научные работы, участия в конференциях, да и просто заинтересованность в устройстве мира вокруг, – отдаляли от коллектива, если этим громким словом можно было назвать наш класс. Шлюху Риту, которую хотели все мальчики школы, я вообще ненавидела, за что именно – сейчас уже не помню, да и не важно. Скажу только, что она всё время смеялась надо мной и ненавидела меня тоже. Милана и Рита, бывало, дрались на переменах. Они были как огонь и лёд: пламенная рыжая Рита, и холодная, белоснежная Милана, вцеплялись друг в друга, царапались и выдерали друг другу волосы. Мальчишки, у кого был телефон, снимали это на видео. Хотя, честно говоря, мне кажется, что на самом деле, они только делали вид, что снимали, чтобы потом терроризировать девочек. Вряд ли у них на телефонах хватило бы памяти на видео. Милана и Рита одно время даже сидели вместе, правда, недолго. Их рассадили после того, как на уроке математики Рита взбесилась из-за того, что Милана все задания решала первой и поднимала руку. Рита бросила ручку, схватила Милану за голову и с силой ударила её лицом о парту, после чего Милана, не задумываясь, схватила учебник по алгебре в твёрдом переплёте и ударила им Риту по лицу. Тем не менее, Милана не держала на рыжую зла и со смехом вспоминала их драки.

В конце последнего учебного года в той школе Рита подошла к Милане и спросила, кем та хочет стать, учительницей? Милана отрицательно покачала головой: «Ни за что!» – сказала она. «Значит, учёным?» – спросила Рита, и, не дожидаясь ответа, похлопала Милану по плечу и пожелала удачи, а затем исчезла в потоке людей на лестнице. Милана смотрела ей в след, и, наверное, в этот момент впервые задумалась о том, что можно стать и учёным.

В тот вечер я попросила Милану уйти, потому что хотела побыть одна.

***

Выпускные экзамены прошли спокойно.

– Я буду скучать по этой школе, – сказала я.

– Ну, не знаю.

Мы сидели на качелях во дворе моего дома и ели мороженное. Нам очень повезло учиться в лучшей школе города, и мы этим очень гордились. Туда можно было попасть только в двух случаях: если у тебя есть деньги, или если у тебя есть знания, поэтому там учились дети депутатов, владельцев заводов и олимпиадники. В первой же школе учились просто дети. Там в столовой никто не вёл разговоры о физике, химии и программировании, никто не интересовался наукой: девочки интересовались мальчиками, а мальчики, в основной своей массе – играми, машинами и девочками. Конечно, были и исключения, но их было мало. В первой школе мы были одноклассницами, а во второй учились в разных классах. Она – в физико-математическом, а я – в химико-биологическом. Я быстро нашла себе компанию и влилась в коллектив, а Милана, к моему большому удивлению – нет. С ней все очень вежливо познакомились, а один юноша даже предложил ей прогуляться после школы, на что она ответила согласием, а потом стала как-то избегать его, сказав, что общение не сложилось.

Первое время её приютила компания девочек. Девочек вообще было мало, и они ходили маленькими группками по школе, держась друг за друга. Милана старалась поддержать хоть один разговор, но все её реплики вызывали у них какое-то недоумение. В конце концов, она спросила их, почему они так много времени от перемены проводят в туалете, ведь там грязно и ужасно воняет. Не знаю, что они ей ответили. После этого она бросила попытки завязать с ними общение: «Да не больно-то и хотелось, если честно». С ещё одной компанией вышло примерно также, и она стала ходить одна, что, видимо, принесло ей какое-то облегчение.

– В прошлой школе людей было больше, – грустно сказала Милана.

– Ну, конечно, туда вообще всех подряд берут.

– Да я не про это, я про людей. Про человека, понимаешь? Вот в этой школе они все странные. Как не от мира сего. Все не от мира сего. Или я не от мира сего? Я, да?

– Да нет, просто тебе не повезло с классом. К тебе в класс вообще всех олимпиадников согнали, вот вы там и сидите, каждый в своём мире.

– Нет, – покачала головой Милана, – далеко не все. Девчонки же просто зубрилки. Одни сидят боятся получить четвёрку, а другие молятся на тройку. Ты их видела?

– Ну-у, они не Рита, и это уже хорошо!

– Рита и та была более человечной.

– Чего-то ты нагоняешь, прекрати. По-моему, они все очень хорошие. Кстати, представляешь, меня вчера Вова пригласил на свидание.

Милана отстранённо посмотрела на меня, и мы сменили тему.

***

Получив утвердительный ответ из университета, Милана сказала, что и не сомневалась. Она с довольной улыбкой прижимала письмо к груди и смотрела вдаль, словно уже видела впереди своё светлое будущее.

– И где ты там будешь жить?

– В общежитии, естественно. Где же ещё.

– И как там общаги? Хорошие?

– Я не знаю, мне плевать.

– В смысле?

– В прямом.

– А что, если там тараканы?

– Готова поспорить, что они там есть.

Улыбка не спадала с её лица.

– Родители знают?

– Нет пока что.

Когда стало известно, куда она отправила заявку на поступление, по её дому прошёл шёпот возмущения. Но Милана всегда была выше предрассудков и осуждения: «Это моя жизнь», – сказала она и на этом разговор был закончен. «И кем она станет?» – причитали по телефону подруги её матери: «Господи, куда ты смотрела, Света! Она же девочка». Я же всегда знала, что Милана всё делает правильно. Она была храброй и никогда не слушала все эти бредни. И тем не менее, иногда меня волновала её отстранённость от мира:

– Слушай, я ничего не имею против, просто интересно. Но ты же не умеешь готовить…

– И что?!

– И что ты будешь есть? Типа, в столовой питаться?

Я видела, как Милана начинает выходить из себя от злости.

– А что, умение готовить – это врождённое свойство? А чем это определяется? Датой рождения? Фазой луны? Чем?

– Я посмотрела твой гороскоп, и…

– Че-го…

– Да шучу я, шучу! Только успокойся! – я рассмеялась, а Милана уже успела серьёзно испугаться за мой рассудок.

Я понимала, о чем она говорит, и в то же время, её слова звучали странно. Всё, что она делала и говорила, было логично и правильно, но… Но это именно это и было странно, необычно и непривычно.

Тем не менее, двери поезда закрылись. Милана махала мне из окна, я бежала за поездом вдоль по платформе. Когда я остановилась на краю платформы, то не почувствовала щемящей боли расставания: я знала, что всё случилось так, как должно было быть. Раздался прощальный гудок, и состав скрылся за горизонтом.

Глава 2. Я не сплю

Как только Милана поставила свой чемодан у лестницы в общежитие и приготовилась взять его за другую ручку, чтобы поднять по лестнице, рядом тут же образовался молодой человек по имени Альберт. Он предложил Милане свою помощь, и та не стала отказываться: «Я что, идиотка?!» – сказала Милана мне по телефону, рассказывая, как прошло заселение в общежитие: «Ну я же не совсем глупая, чтобы отказываться, когда предлагают поднять неподъемное по лестнице. Если бы он не подошел – я не знаю, пришлось бы стоять и ждать, пока кто-нибудь поможет». А я знаю: она бы просто взяла этот чемодан и, не задумываясь, подняла бы его по лестнице. Но это уже не важно. Важно было то, что Альберт теперь знал, как её зовут, и что она живёт на втором этаже, в комнате номер восемь. На это Милана ответила, что это удивительное стечение обстоятельств: восемь – это два в третьей степени, расположена на втором этаже, эта комната – третья от прохода на лестницу, а ещё три – её любимое число, и что Альберту это не кажется удивительным, и вообще, он перевёлся в прошлом году с математического факультета на исторический, а это совершенно абсурдно.

В комнате вместе с Миланой жили ещё две девочки. Обе ей сразу и категорически не понравились: «В общем, одну зовут Тая, а другую – Соня», – Милана тяжело вздохнула: «Тихий ужас». Отец Таи закончил этот факультет много лет назад и твёрдо решил, что дочь должна учиться здесь. Тая хотела пойти по стопам матери, поступив на филологический факультет, но ей сказали «не позорить семью» и заставили учить точные науки. Тая была худенькой брюнеткой среднего роста. Несмотря на то, что Тая и Милана были одеты одинаково: чёрные джинсы, чёрная футболка, – выглядели они совершенно не похоже. На Тае было много тяжелых колец, сразу несколько кулонов и массивный браслет – всё из серебра, а на Милане были только скромные серьги-кольца и идеально нарисованные стрелки на глазах. «Тут никто не красится, вообще никто, кроме меня. Это так странно», и как бы я ни старалась убедить Милану в том, что в этом нет ничего странного, в конце концов, это математический факультет, и, вероятно, девочки там думают не о макияже, Милана продолжала твердить, мол, что-то тут не то, и многозначительно молчать в трубку, завершая эту тему фразой: «И всё-таки я боюсь женщин, которые не пользуются косметикой».

Соня сначала показалась Милане молчаливой, но вскоре всё встало на свои места, и оказалось, что всё, как раз-таки, наоборот. Вообще, сперва мне показалось, что Милана невзлюбила Соню только из-за её стрижки: без каких-либо оснований Милане не нравилось каре, и ко всем его обладателям, она относилась с крайней осторожностью. «И не зря!» – сказала она спустя пару дней жизни с Соней. Молчаливая по началу Соня, оказалось одновременно необщительной и болтливой, а ещё, что хуже всего – очень громогласной. Её звонкий смех раздавался по всему этажу в любое время дня и ночи, когда она разговаривала по телефону со своими школьными подругами. Милана сначала думала, что и она тоже так орёт, когда разговаривает по телефону. Она спросила Таю, и та отрицательно покачала головой, но Соне так никто ничего и не сказал. Почему? «Просто… видимо, тут не принято разговаривать», – сказала Милана, и на этом была такова.

После короткого и очень сухого, просто вежливого знакомства с соседками они действительно перестали разговаривать, не вообще, конечно, а именно друг с другом. Соня непрерывно болтала с подругами, родителями, бабушками, дедушками, братьями, сёстрами и даже с школьными учительницами. К Тае иногда заходил какой-то парень, и она с ним по долгу очень тихо разговаривала, так что в паре метров от их парочки ничего уже не было слышно. Он гладил её по плечу, и она кивала, а потом он уходил. В это время Милана начала прорешивать сборник задач по математическому анализу ещё до начала учебного семестра.

Как-то Милана позвонила и на полном серьёзе сказала, что ей кажется, что это молчание у них в комнате – из-за неё.

– Ой Господи. Ну с чего ты так решила, ну? – мне все эти её истории начинали надоедать.

– Ну… просто, я же говорю… Тая и Соня смотрят сериалы, болтают с кем-то постоянно, одна тихо, другая громко…

– И что?!

– А я решаю матан.

– Так?

– И они косятся на меня.

– Ты это прям видела?

– Я это чувствую.

– Вот что я скажу тебе по это поводу. Это всё твоя мнительность – вот и всё. Тебе просто нужно быть более уверенной в себе. Слышишь меня?

– Слышу. Да. Наверное, ты права.

Может быть, я была немного груба с Миланой, но после этого разговора двадцать восьмого августа мы долго не созванивались. Точнее, она не звонила. Я тоже не звонила. Просто обычно первой звонила она. Честно говоря, мне было немного обидно, что всё это время мы обсуждали её: её комнату, её Альберта, её Таю, Соню и мнительность. У меня тоже были новости. У меня была замечательная группа юных биологов, среди которых я нашла много замечательных друзей. Вот о чём я думала тогда.

28 августа 23:53 I’m Awake

Я лежу на втором этаже двухъярусной деревянной кровати. Тая и Соня уже спят, либо притворяются, что спят.

Тут очень тихо. Тут всегда тихо, даже когда Соня кричит по телефону – всё равно тихо. Просто… когда она замолкает, если связь обрывается, или если разговор заканчивается, тогда эта тишина оголяется – как что-то постыдное, непристойное, что-то такое, за что всем троим стыдно, и Соня спешит заполнить эту тишину своими пустыми разговорами. Когда тихо, можно услышать, как мы все друг друга ненавидим. Тая ненавидит меня за то, что я люблю математику, потому что ей кажется, что математика сломала ей жизнь; к Соне она тоже доверия не проявляет, хотя, я уверена, они смогут стать псевдо-подружками, сплотившись взаимной нелюбовью ко мне. Соня хоть и поступила сюда по собственной воле, сделала это из сухого расчета получить в итоге работу и вообще, место под солнцем, хотя я таких рассуждений не понимаю. А она не понимает меня. Для неё я сумасшедшая и просто дура, и если она меня и не ненавидит, то уж точно испытывает ко мне отвращение – не буду скрывать, что взаимно.

Очень хочется сказать, что мне плохо. Но хуже всего то, что сказать это некому.

Прошло несколько недель учебного года. От Миланы не было вестей. Я была постоянно занята: учёба и новые знакомства отнимали много времени. Я думала, что у Миланы было то же самое. На поток поступило много людей, около тысячи, и, вне всяких сомнений, среди них она наверняка найдёт себе компанию. Однажды вечером ко мне в друзья постучался какой-то фейк под ник-неймом I’m Awake. У меня возникло чувство, похожее на дежавю. Это словосочетание, которое, естественно, я уже слышала много раз на уроках английского языка, прозвучало теперь для меня иначе, как чьё-то имя, созвучное с Alan Wake – игра, про которую мне рассказывала Милана. Я добавила ноунейма в друзья, и мне тут же пришло сообщение.

– Привет, это я.

– Милана?

– Ага.

– Зачем тебе эта страничка?

– Не хочу заходить на свой аккаунт. Там пишут Альберт и Саша.

– И что?

– Я от них ужасно устала. Они вынимают из меня душу.

– Я думала, ты вместе с Сашей.

– Что? Как такое вообще может быть? Мы же живём в разных городах. Ну, теперь.

– Ну и что?

– Я не верю в отношения на расстоянии. Тем более, когда мы виделись в последний раз, я рассказала ему, что поступила в Университет на математический факультет, и он был просто в ужасе, сказал что-то вроде: «Ты же такая маленькая девочка, ну куда тебе?!» – я услышала у себя в голове, как Милана противным голосом передразнивает Сашу, – и я послала его нахер.

– Как послала?

– Ну я сказала ему: «Да пошёл ты нахер, Саша», и ушла. Я не понимаю, почему он мне пишет. Неужели я сказала недостаточно прямо?

– Ну… понимаешь… он, видимо, подумал, что ты хочешь, чтобы он извинился…

– Что?! Я же ему прямым текстом сказала, чтобы он отстал.

В переписке повисло молчание, а потом Милана снова начала печатать.

– В общем, если что, пиши сюда, договорились? И ещё. Я буду здесь публиковать записи, о том, что происходит. Что-то типа дневничка. Аккаунт закрытый, вряд ли кто-то поймёт, что это я, но всё равно, лучше никому не рассказывай, договорились?

– Конечно! Договорились.

Таким образом, будь у меня желание, я могла бы знать всё, что происходит в её жизни, но у меня была своя.

Глава 3. Первокурсница

Группа, в которой училась Милана, была совсем небольшой – пятнадцать человек, это в два раза меньше, чем обычный класс в нашей школе. Помимо неё в группе была ещё одна девочка – Лиза, которая Милане сразу не понравилась. Ей почему-то казалось, что все эмоции, фразы и жесты Лиза старательно выставляет напоказ. Но перед кем?.. В остальном, знакомство с одногруппниками прошло в неловком молчании, после которого все разошлись по своим комнатам. Те, кто жили вместе, разумеется, начали общаться быстрее, да и вообще – мальчикам легче начать общаться.

Учиться было сложно. Первые задания по аналитической геометрии и математическому анализу Милана сдала раньше всех и на отлично. Да, это была победа, но эта победа далась ей слишком тяжело. В глубине души она понимала, что стоит начать тратить в день хоть на час меньше времени на учебу, всё пойдёт к чёрту. Однако эти мысли порождали вовсе не желание учиться усерднее – наоборот, в её голову всё чаще закрадывалась идея хотя бы час в день тратить на что-то другое. На что? Например, на другие книги. В школе она ведь читала ещё и научно-популярную литературу. Она читала даже просто энциклопедии, не по геометрии, конечно. Много ли вы видели энциклопедий и научно-популярных книг по геометрии? Они наверняка существуют, но, в основном, это астрономия, ботаника, география и история. Такое впечатление сложилось у меня (да и у Миланы, наверняка, тоже), судя по полкам местной библиотеки. Милана обожала энциклопедии по географии. Помню, как она мечтала, что когда вырастет, то обязательно съездит в штат Юта – место природных чудес света. Но теперь такие книжки ей не позволяло читать какое-то чувство, которое она до конца не могла разобрать. Вполне возможно, это было чувство самосохранения – страх завалить сессию. С другой стороны, это мог быть просто интерес, желание разобраться в предметах глубже. В конце концов, она ведь хотела стать хорошим геометром…

Время летело незаметно. Милана жила в постоянном напряжении, потому что постоянно надо было что-то делать. Пока она что-то делала, некоторые её одногруппники плотно сдружились, образовав счастливую компанию из четырёх человек, другие ребята успели сделать себе репутацию любителей баров, а Лиза нашла себе парня среди кураторов, а потом ещё и второго, и третьего. Последнее обстоятельство казалось Милане наиболее загадочным, потому что, как бы она ни старалась посмотреть на одногруппницу с другой стороны, Лиза и так и эдак была ей просто противна. Прыгая по коридорам Университета на перерывах, она с поддельной улыбкой бросалась на шею своим недавним знакомым, повергая в шок бедных старшекурсников, которые не привыкли к подобным дружелюбным пиявкам. Строя глазки всем семинаристам подряд, она жеманно кривлялась у доски, пока кто-нибудь не подскажет ей, как решать пример. Пойманная на списывании, она либо плакала, либо с уверенным лицом до последнего кричала, что сделала это сама, как бы ни абсурдно было это утверждение. И всё же её парень, – а затем и второй, и третий, – решали ей домашки и контрольные, и всё это казалось чем-то непостижимым. Милана думала об этом; она думала о том, почему они делают работу за неё, и думала о том, почему Лиза так спокойно, с чистым сердцем выдаёт чужое за своё?.. Это тайна.

В комнате было много тараканов: больших, маленьких, чёрных и оранжевых. Соня ела печенье. Вокруг неё на столе лежало несколько пачек – и все открытые. Она брала из них по очереди маленькие печенюшки, пока обсуждала с бывшими одноклассницами сериал. Через огромные наушники было слышно абсолютно всё. Тая смотрела «В мире дикой природы», сидя в наушниках. Слушать музыку не хотелось, и Милана просто воткнула капельки в уши. В общежитии она всегда собирала волосы в пучок, потому что боялась, что таракан может свалиться с потолка ей на голову и запутаться в её волосах. Однажды ей даже приснился кошмар, в котором по всей комнате с огромной скоростью носились тараканы, размером с человека. Открыв глаза, она повернулась на бок и обнаружила, что этой ночью ей составляет компанию огромный, жирный таракан. С тех пор она стала тщательно проверять кровать перед сном и… и всё. Оставалось только молиться, что мерзкое существо не залезет к ней в кровать, или, что хуже, на лицо, а ведь такие случаи бывали. Соня сняла наушники, не выключая связь, и вышла, видимо, в туалет. Из-под стола незамедлительно показалась пара усиков. Прожорливое насекомое забралось в ближайший пакет с печеньем. Соня вернулась и, как ни в чем не бывало, засунула руку в пакет, положила печенюшку в рот и продолжила болтать с подругами. Милана ничего не сказала.

Выходные Милана проводила в библиотеке – так студенты называли большие залы, предназначенные для того, чтобы проводить там время за учёбой. Для многих библиотека была местом, где можно было отдохнуть от шумных и неприятных соседей, и побыть немного одному – хоть и в окружении студентов. Иногда там образовывались группы студентов, которые пришли разбирать материал вместе, но, чаще всего, люди сидели по одному. Девушек было мало, а если они и были, то выглядели, по описаниям Миланы, как-то странно: по лицу было видно, что им около двадцати, а по одежде могло показаться, что им за тридцать. Дешёвые джинсы, практичные кроссовки и водолазки в полосочку. Но самым печальным во всём этом были огромные рюкзаки. В большинстве случаев, они были больше самих девушек, а случаи, когда они были соразмерны с девушками, казались ещё более плачевными. Про себя Милана говорила, что никогда, никогда не будет ходить вот с таким огромным уродливым спортивным рюкзаком; как бы много тетрадей и учебников не пришлось бы таскать, при желании всё это можно уместить в сумку. Но, в конечном итоге, и у неё такой появился.

А пока она ходила с чёрной кожаной жёсткой сумкой, в чёрных обтягивающих джинсах, чёрной футболе и кардигане. Чёрном, конечно же. Милана страшно боялась стать девушкой такого сорта – которая забыла воспользоваться расчёской, которая забила на макияж, поленилась надеть туфли, отдавая предпочтение мягким кроссовкам. С каждой стипендии она откладывала небольшую сумму на косметику: тональный крем, пудра, тушь, лайнер. Такого набора хватало ей на несколько месяцев, а потом, когда всё заканчивалось, Милана без тени сомнений выкладывала всё накопленное и добрую половину стипендии на новую косметику.

Да – её внешность была заметной. Белые волосы контрастировали с чёрной одеждой, безупречная укладка и фарфоровый макияж создавали вид, что она уверена в себе, а это, без сомнений, привлекает людей больше всего. Ветерок доносил до её ушей шёпот с соседних парт: «Ничего так», – «Да, я бы её трахнул». Но Милана даже не закатывала глаза – ей было откровенно на это плевать. Ветерок доносил до неё шёпот не только из библиотеки. Однажды она слышала, как её обсуждали одногруппники:

– Я думал здесь, девчонки другие.

– Ха-ха, я тоже не ожидал.

– А что, думал, будешь самым умным?

– Ха-ха! Ну да! – все смеялись.

Другие говорили: «Она могла бы быть нормальным пацаном. Не повезло бабе», или что-то в этом роде. Я спросила её, что она думает по этому поводу, а она сказала, что не думает об этом: у неё нет мнения на этот счёт.

Однажды, когда она вернулась в воскресенье вечером из библиотеки, Тая обернулась из сказала, что кто-то заходил в комнату и спрашивал её, но кто это был – она не знает. Милана пожала плечами и решила, что если кому-то она зачем-то нужна, то он придёт ещё раз. Выяснять, кто это был, и что ему надо, желания у неё не было – учитывая то, что приносил ветерок из библиотеки. Но на следующих выходных за ней вновь кто-то зашёл, а потом через неделю и даже ещё через неделю. С одной стороны, ей уже стало интересно, с другой стороны, чтобы выяснить, кто же этот интересующийся, ей нужно было провести всё воскресенье (весь день, весь!) в комнате с Соней и Таей (и тараканами!), что было слишком тяжёлым испытанием для её нервов. А ведь этот человек может ещё и не прийти… В конце концов, Милана пришла к выводу, что она, вообще-то, существует семь дней в неделю, а не только один, так что если уж она кому-то нужна, то он найдёт её в любой другой день. Ну почему именно в воскресенье? Закончилось всё это, конечно, тем, что она просто забыла. Он, видимо, тоже.

Первый семестр пролетел в стремительном темпе. Милана закрыла сессию, получив высшие баллы по всем предметам. Это сулило ей аж две повышенные стипендии. Когда выложили результаты конкурса стипендиатов, оказалось, что Лиза в нём тоже участвовала, но в итоге получила «удовлетворительно» за аналитическую геометрию. На этом экзамене её поймали на списывании. Обычно за такое выгоняют, но она расплакалась, и её отпустили с тройкой. По остальным предметам у неё были высокие баллы, и она была вполне себе конкурентом в рейтинге, но всё-таки стипендию не получила.

Милана закрыла вкладку на ноутбуке, взяла полотенце, корзинку с принадлежностями для душа, и стала спускаться на первый этаж. По дороге она встретила Лизу. Та, как бы невзначай, толкнула Милану плечом, сказав при этом: «Поздравляю!», Милана обернулась, сначала не поняла, с чем её поздравляют, а потом вспомнила про стипендию, которую одногруппница так жаждала получить, и сказала: «Спасибо!», но Лиза была уже далеко на другом этаже, и запоздалое «спасибо» растворилось в звонкой пустоте лестничной клетки.

27 января, 22: 40 I’m Awake

Я ответила на все вопросы на всех экзаменах. Лишь один вопрос остаётся для меня до сих пор без ответа: и что?

И что? Ну и что? Что!? И!?

У студентов каникулы. Мои соседки уехали домой, а я решила не ехать. Остановившись после непрерывного заучивания теорем, я обнаружила в себе странное чувство пустоты.

В комнате очень тихо, и хоть тишина больше не источает враждебность, в ней всё равно есть то, чего я боюсь. Это шаги. Шаги в коридоре. Они приближаются, удаляются, вновь приближаются, замирают – и идут дальше. Самое ужасное в этих шагах – это страх того, что они идут сюда, чтобы постучать в мою дверь… страшнее этого только то, что никто, конечно, в итоге не постучит.

Вот и настало первое за долгое время воскресенье, которое Милана проводит в своей комнате. Соседки уехали домой на каникулы. Милана решила не ехать – хотела отдохнуть. Её можно понять: да, она, конечно, скучала по маме, но в то же время было очевидно, что ей не позволят лежать дома в одиночестве и плевать в потолок. Ей обязательно нужно будет предстать перед всеми родственниками и друзьями семьи, чтобы ответить за свои успехи, за свой выбор пути. От этой мысли становилось тошно даже мне. Она была слишком измотана, чтобы вновь что-то кому-то доказывать. Если бы им ещё нужно было доказать какую-нибудь теорему Коши или Вейерштрасса – тогда ещё ладно, но ведь нет же, никого бы это не устроило, и ей пришлось бы доказывать, что она вовсе не позор семьи, и что она лучше их всех знает, что делает; что её выбор интересов не делает её плохой девушкой, и что все они не правы и ничего не понимают. «Это очень утомительно. Некоторые люди отказываются понимать очевидные вещи!..» – жаловалась она по телефону.

Вечером в дверь постучали. На пороге стоял неизвестный юноша.

– Привет, – он мешкал.

– Привет, – Милана изображала естественность и беззаботность.

– А… у тебя есть венчик?

– Венчик? – переспросила Милана, подняв брови и неловко улыбаясь.

– Да, венчик, ну, которым мешают…

– Ах венчик!

– Ну да, да, венчик.

– Нету.

– Меня зовут Эдик.

– А меня Милана.

– Я знаю. Э-э-э… в смысле, приятно познакомиться. На самом деле, я видел тебя в библиотеке, и… не хочешь пообщаться?

Милана улыбнулась и пожала плечами:

– Давай.

В кампусе, в отличие от родного города, Милана не собиралась отказываться от предложений познакомиться. Она говорила, что правильно отказываться лишь в том случае, когда мужчина (юноша) вызывал подозрение, например, когда было видно, что он старше лет на двадцать – это определённо странно, не так ли? В остальном, она всегда давала человеку шанс. Ну а вдруг и правда что-нибудь получится? Она свято верила во взаимность, полагая, что во время знакомства может выясниться не только то, что юноша не нравится ей, но и что она – не нравится ему. Словно и не существует никакого слепого самоубеждения, которому люди так охотно поддаются, оправдывая перед самим собой поведение другого человека, которое, на самом деле, не требует оправданий. Порой то, что занавески синие, означает лишь то, что это занавески, и они синего цвета – нет никакой аллюзии на голубое небо, просто занавески, просто синие.