Текст книги "Ненайденные пленки (СИ)"

Автор книги: Анна Витор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

На обочине

   Соболь подумал, что пора уезжать, еще когда жена подала на развод. А девчонка на обочине стала последней каплей. За двадцать лет службы он всякое повидал, но тут даже его замутило. Мелкая совсем, возраста его младшей – Ольки.

   А сбивший урод даже не остановился. В отчете написали, что девочка кое-как доползла до обочины с перебитыми ногами. Там к утру и задубела.

   – Понимаешь, Миш, гнилое у нас место, нехорошее, – разговорился Соболь за рюмкой водки. – Это ж какой тварью нужно быть, чтобы даже не затормозить?!

   – Да ладно тебе, – хрустнул соленым огурцом Миша. – Девчонку жалко, конечно, но сколько их таких было? У нас тут постоянно что-нибудь происходит. То зарежут, то придушат…

   Вздохнув, он потянулся к бутылке.

   – Именно! Чертовщина какая-то! – Соболь с чувством взмахнул рукой с рюмкой, и водка чуть не расплескалась.

   – Говоришь, как та чокнутая приезжая, – хохотнул Миша. – Как там ее? Тина?

   – Дина.

   – Вот больная баба, – опрокинув рюмку, он с досадой скривился. – Сначала весь отдел достала, а теперь начала про какую-то мистику заливать. Мол, мужик без тени у всего города души забрал, вот мы и злющие стали.

   – Может, и забрал, – глухо выдохнул Соболь, а потом улыбнулся. – Да плевать. Все, дела передал, в понедельник уезжаю. Ноги моей больше не будет в этом болоте… Ну, давай, за новую жизнь!

   В понедельник забарахлила машина. Соболь прокопался под облезлым капотом до вечера прежде, чем двигатель начал хоть как-то кашлять. Уже стемнело, но откладывать отъезд не захотелось.

   К окраине, мимо последних пивных ларьков, мимо парикмахерской бывшей жены и дальше, дальше, дальше… По обе стороны от дороги остались лишь деревья с осенними проплешинами в кронах.

   Тогда-то они и появились.

   Сначала алкаш Кузьмич – самый первый труп, который увидел Соболь, когда пришел работать в отдел. Потом Мясников с женой, лет двадцать назад забивший ее до смерти, а сам повесившийся. Следом и Галька Миронова, отравленная собственной подружкой, приревновавшей к ней мужа…

   Кто бледный, кто посиневший, кто обгоревший после аварии – все стоящие на обочинах протянули руки, будто ловя попутку. Десятки знакомых лиц из дел, как раскрытых, так и оставшихся «висяками».

   Соболь тряхнул головой. Ладони мигом повлажнели. Он стиснул руль до побелевших костяшек, а нога вдавила педаль газа в пол. Старенький двигатель рыкнул, и машина из последних сил ринулась вперед.

   Фары высветили девчонку посреди дороги. Ту самую, с обочины. На бледном личике блеснули слезы, а в остекленевших глазах застыл страх.

   Соболь зажмурился. Ногу на педали свело от напряжения. Он еще услышал глухой удар и вскрик, а потом провалился в темноту.

   Очнуться заставил телефонный звонок.

   Сонно потирая глаза, Соболь приподнялся на продавленном диване.

   – Слушаю.

   – Так, хорош спать. Подымай свой зад и тащись сюда. У нас тут труп. Кто-то ночью девчонку сбил на выезде из города. Даже не остановился, ублюдок.‌‍

Порча

   Витка пришла на перекресток, как и положено, в полночь. Обстриженные под ноль, до воспаленных кончиков пальцев, ногти не справились с упаковочной пленкой. Пришлось помочь зубами, чтобы достать колоду карт. В пивном ларьке возле дома их оказалось всего две: одна эта – нормальная, вторая – с голыми бабами. Михайлович подозрительно посмотрел на глазастую девчушку, больше похожую на взъерошенного воробьенка, но вопросов задавать не стал. Не водку просит в свои угловатые тринадцать – и то счастье.

   Витка зажала плечом карманный фонарик. Пальцы принялись торопливо перебирать колоду. Валет пик, король пик, туз пик. Никакой дамы.

   Витка перебрала карты по второму кругу. Без толку. Замерзшие руки затряслись от волнения.

   – Где же ты, черт возьми?

   В затылок дунуло холодом, и Витка пожалела, что выбежала без шапки. Октябрь все-таки.

   – Порчу наводишь? – раздался незнакомый голос.

   Витка аж подпрыгнула на месте. Выпавший фонарик покатился по земле. Карты разлетелись во все стороны прямо в грязь.

   Витка уставилась на незнакомца исподлобья. Высокий, в старом пальто, с длинноватыми волосами, взъерошенными ветром. Точно не из их района.

   Она попятилась. Сразу вспомнилось про маньяка, уже месяц оставляющего трупы возле леса. Споткнувшись о колдобину, Витка пошатнулась. Незнакомец мгновенно ухватил за плечи тонкими цепкими пальцами.

   – Я – не тот, кто ты думаешь. Я намного хуже, – сказал он с горьким смешком.

   – Пустите, – пискнула Витка.

   Хватка разжалась, и послышался тяжелый вздох. От незнакомца повеяло влажной штукатуркой и старыми обоями.

   – И ты пойдешь искать другой перекресток? – он подобрал фонарик. – Кого хоть со свету сживать собралась? Мелкая же совсем.

   Витка замерла. Луч света показал глаза мужчины. Туманные, белесые.

   – Вы же не слепой, – ляпнула она, не подумав.

   – А ты не глухая. Значит, отвечай, – он с улыбкой отдал фонарик.

   – Да из школы достали, – Витка зло пнула камень. – Вечно лезут ко мне. Алинка Грач у них за главную. Я ж дочка алкаша – значит, можно шпынять, сколько влезет. Никто не заступится. Ни бати нормального, ни брата, ни парня…

   – Рано тебе еще о парне думать, – фыркнул мужчина.

   Он по-свойски взъерошил ее волосы, обрубленные выше плеч перед зеркалом. На парикмахерскую пришлось бы сто лет копить карманные, выдаваемые ровно на пирожок в школе.

   – В том-то и дело! – у Витки противно защипало в глазах. – Егор только на эту стерву и смотрит! Конечно, у нее же и платья турецкие, и хайлайтеры за косарь…

   – А ты хочешь, чтобы он смотрел на тебя? Обычный же мальчишка с родителями на заводе, – мужчина сложил руки на груди. – Ну, вырастите вы – и что дальше? Студенческая свадьба и квартира в полкомнатушки?

   Тогда Витка не подумала, откуда он знает про Егора. Мало ли, городок крохотный. В горле застрял комок, но она все-таки смогла выпалить, сжимая пальцы в кулаки:

   – А может, поженимся?! Не Ваше дело! У нас соседи, Сторожковы, тоже бедные! А ничего, живут и нормально! Вон, ребеночек у них уже!

   Витка мимолетно улыбнулась.

   Молодые Сторожковы всегда ее жалели. Когда отец спьяну буянил, всегда можно было у них пересидеть. И обязательно находился какой-нибудь гостинец: хоть побитое яблоко или дешевая ананасовая вафля. А в малыше Витка и вовсе души не чаяла и часто увязывалась гулять с ними во дворе.

   – Значит, хочешь убрать эту Алину и получить Егора? – спокойно спросил мужчина. – А чем платить будешь?

   – А Вы типа киллер? – фыркнула она.

   – Типа хочу помочь, – передразнил он, и туманные глаза блеснули предвкушением. – А ты заберешь кое-что для меня. Идет?

   Мужчина протянул руку. Витка запальчиво хлопнула его по ладони. Подумаешь, все летом с деревьев фрукты воровали, ничего нового.

   Пронесся холодный ветер, бросивший в глаза пыль. Проморгавшись, Витка осмотрелась. Мужчина исчез.

   А в понедельник Алина пропала. Когда прочесали лес, нашли ее сумку на кочке возле болота. Тело так и не выловили.

   Дней через пять Егор предложил встречаться.

   А в субботу Сторожковы позвали помочь: посидеть с малышом. Взяв его на руки, Витка услышала позади знакомый голос.

   – Пора, – шепнул незнакомец, будто на ухо.

   Она резко обернулась. Никого.

   По рукам пробежал холод, переходя в тело малыша. Младенец, еще секунду назад спокойно сжимавший ее палец, вдруг надрывно захрипел. Маленькое личико стало пунцовым.

   – Нет… нет… – зашептала Витка.

   Она заметалась по квартире, не зная, что делать. Сторожковы только-только ушли. Положив малыша на диван, Витка схватилась за телефон.

   В глаза бросилась тень от детского тельца, особенно выразительная из-за желтого света. Будто трескаясь, она принялась распадаться на мелкие осколки и исчезать. А младенец всхлипнул в последний раз и затих. Совсем. Щечки резко стали иссиня-белыми, как у фарфоровой куклы.

   Витка осела на колени рядом с диваном. Она заметила что-то светлое, выглядывающее из-под него. Дрожащие пальцы потянулись к картонному уголку, чтобы достать карту.

   Пропавшую даму пик.

Граффити

   Сеня застал свою девушку и лучшего друга, целующимися за углом облезлого клуба. Она приглушенно застонала, когда наглая рука забралась под джинсовую мини-юбку. Оба пьяные, горе-любовнички даже ничего не заметили.

   А потом Сеня, не церемонясь, отпихнул бывшего друга. Удар в челюсть, завязавшаяся драка, пронзительное девчачье: «Да перестаньте вы!» Это и остановило. С досадой вытерев кровь под носом, Сеня ушел в темноту. Маленький ларек, бутылка водки, а дальше – все, как в тумане.

   Не будь так стыдно, потом посмеялся бы, что заблудился в собственном городе. Алкоголь ударил в голову, заставил блуждать по знакомым улицам, не разбирая дороги. Шатаясь и едва не падая, Сеня сам не понял, как оказался возле заброшенной общаги.

   Провалы окон ощерились битым стеклом. В глаза бросились маты, размашисто написанные на стене.

   Взгляд в спину.

   Сеня резко обернулся. В зарослях облезлых кустов что-то затаилось. Черное, смутное. Только золотые светящиеся глаза и выдали. Рядом обнаружилась и пара поменьше, а дальше – еще одна.

   Зажмурившись, Сеня тряхнул головой. Пьяное тело едва не подвело от такого активного движения.

   Твари остались на прежнем месте. Только послышалось едкое шипение, и вроде даже мелькнул в лунном свете раздвоенный язык.

   Сеня попятился. Когда за плечо ухватила девичья рука, он вскрикнул от испуга.

   – Не ори, – напряженным тоном одернула незнакомка. – И уходи, пока живой.

   Она начала затравленно озираться по сторонам. На шее – старый фотоаппарат, на глазах – отросшая пепельная челка.

   – Ты… это… кто такая? – заплетающимся языком спросил Сеня.

   – Дина. Неважно, – отрывисто бросила она, отмахнувшись. – Ты же местный, так какого черта сюда лезешь?

   Он протянул что-то неопределенное. А в кустах снова зашевелилось, зашипело. Дина затравлено оглянулась. В разбитом окне мелькнул смутный силуэт. Она цепко схватила за руку, утягивая за собой.

   По пути Сеня раз десять споткнулся, но общага все-таки осталась позади, а впереди слабо засветилась вывеска круглосуточной аптеки. Только там Дина остановилась. Переводя дыхание, она уперлась ладонями в колени.

   – Ты… чего это? – кое-как сумел связать слова Сеня.

   Потом он так и не смог вспомнить ее рассказ. Что-то про то, что общага – первое здание в Заболоцке, а значит, его сердце. А город – зло. Забрал у Дины всех и вся, ее же не отпустил. Потом она еще и ребенка какого-то приплела, и в глазах лихорадочно заблестели злые слезы.

   «Чокнутая», – тогда подумал Сеня, уходя.

   – Не лезь туда больше! – крикнула Дина вслед. – Целее будешь!

   Дома он, даже не разувшись, завалился спать.

   С той самой ночи они и начали ему сниться. Золотые огоньки в темноте. Хищные светящиеся глаза в старой заброшке, изуродованной матерными надписями.

   Во сне ничего не происходило. Это нечто просто смотрело, и от немигающего взгляда продирали мурашки. Сеня вскакивал на постели, тяжело дыша.

   За неделю он осунулся и зарос, а под глазами появились темные круги. Мать стала пилить, что сопьется, как и его отец-алкаш. А на деле Сеня к бутылке за эти дни и не притронулся.

   В очередной раз проснувшись в ледяном поту, он вспомнил слова Дины: «Заболоцк – зло, понимаешь? Живое зло».

   Перед глазами снова промелькнули хищные огоньки рядом с помалеванной стеной. Взгляд, полный укора.

   Вскочив с кровати, Сеня бросился в прихожую. Кое-как накинув куртку, он ринулся к первому попавшемуся хозмагазину. Оказалось, что еще закрыто. А продавщица, хмуро глядящая из-под заросших бровей, пришла только через час. Получив два баллончика краски, Сеня бросился к общаге.

   Это оказалось совсем не сложно: желтые глаза, черные зрачки. Завоняло краской, и надписи скрылись под рисунком. Сеня довольно улыбнулся, но заметил через разбитое окно такое же безобразие и внутри. Когда он зашел внутрь, за спиной что-то хрустнуло. По стене метнулась тень.

   «Птица. Просто птица, нечего дергаться», – строго сказал себе Сеня.

   Стена за стеной, комната за комнатой. Постепенно все творчество непутевых подростков скрылось под парами желтых глаз.

   Получилось так хорошо, что вспомнились граффити-художники из каких-то фильмов. Захотелось оставить свою подпись. Закончив последний рисунок, Сеня потряс баллончик с черной краской.

   – Подумаешь, одно имя, ничего страшного, – слетело с губ тихое бормотание.

   Палец легко вжал клапан. Черное облачко вырвалось наружу. Четыре ломанные буквы на стене. Такие яркие на облезлой штукатурке, они показались почти объемными.

   Шипение.

   Пальцы судорожно сжали баллончик. Сеня медленно обернулся.

   Твари размером со средних дворняжек обступили со всех сторон. Черные тени без смутных очертаний, но с длинными раздвоенными языками. Сеня сразу узнал те самые светящиеся желтые глаза.

   Он попятился. Спина почувствовала холод стены, на которой только что появилась надпись-имя.

   Твари снова зашипели: обнажились тонкие иглы острых зубов. А потом вся стая набросилась одновременно…

   Баллончик выпал на пол. Прямиком в растекающуюся кровь.

Охотник

   Алла уже собиралась закрываться. Обычный вечерний ритуал: открыть окна, чтобы выветрить лаки и краски, пройтись по полу веником, взять черный пакет со стружкой разномастных волос… Мусорник – в двух шагах, салон можно и не замыкать.

   Выйдя на улицу, Алла в очередной раз помечтала, как раскрутится и наймет девчонок порасторопнее. Сейчас же единственная помощница повадилась постоянно сбегать раньше. Форс-мажоры с ребенком, видите ли. День через день.

   Стараясь не раздражаться, Алла глубоко вдохнула пахнущий хвоей воздух: через улицу уже начинался лес. Черный пакет отправился в большой контейнер, когда за спиной раздался бархатистый мужской голос:

   – «Альбина» еще не закрылась?

   Едва не подпрыгнув, Алла рывком обернулась. Даже не сразу вспомнилось, что «Альбина» – ее салон. Местные-то все привыкли говорить просто, что стригутся у Алки Соболихи. Она подозрительно прищурилась.

   Незнакомец ее возраста: плюс-минус сороковник. В походной одежде, как только что из леса. Да и заросший настолько, будто жил там пару недель. Хотя это не скрывало мужественные волевые черты.

   – Да нет еще. Вон мусор выносила просто, – Алла кивнула на контейнер. – Я – хозяйка. Алла.

   – Я знаю. Может, найдется для меня минутка? – мужчина слегка наклонил голову набок.

   Глаза блеснули золотом в свете фонаря. На лице появилась мягкая улыбка, мгновенно располагающая к себе.

   «Заигрывает, – почти обреченно подумала Алла. – Все они, кобели, такие».

   И все-таки губы изогнулись в ответной улыбке. Зайдя внутрь, мужчина попросил закрыть окна. Когда он снял куртку и сел перед зеркалом, Алла стала сзади. Она уже открыла рот, чтобы спросить, как стричь, но в глаза бросились глубокие кровавые борозды. Они пересекли шею, и наверняка сонная артерия осталась нетронутой только чудом.

   – Что это? – вырвалось само собой.

   – Да с волком сцепились, – махнул рукой мужчина.

   – О-о-о, так ко мне заглянул охотник? – Алла хихикнула кокетливо и тихо, как в далекие пятнадцать.

   Она не так давно развелась с мужем. Он уже давно надоел: сухой, вечно горящий на работе полицейский. Впрочем, привычка менять любовников, как перчатки, появилась задолго до официального разрыва. А развод стал только поводом избавиться от обручального кольца и надоевшего серебряного кулончика, подаренного на десять лет брака.

   – Можно и так сказать, – хмыкнул мужчина.

   Алла коснулась его жестковатых отросших волос, поинтересовавшись:

   – Так чего хочет бывалый охотник?

   Спрашивая это, она наклонилась к его уху. Нарочно, чтобы почувствовал шлейф духов и теплое дыхание, щекочущее кожу.

   Мужчина запрокинул голову. Взгляды встретились. Теперь стало понятно, что глаза у него необычного светло-карего цвета: почти желтые, хищные.

   – А что, если я хочу не стрижку? – ухмыльнулся мужчина.

   Он ухватил Аллу за подбородок, не давая отстраниться. Она тихо выдохнула: рокочущие жадные интонации отозвались тяжестью внизу живота.

   Мужчина поднялся одним стремительным движением, как вскинувшийся зверь, и губы встретились в жарком напористом поцелуе. Взмах сильной мужской руки – и со столешницы полетели на пол баллончики и флаконы. Жалобно звякнуло разбившееся стекло, и пахнуло искусственным цветочным ароматом.

   Мужчина подсадил Аллу на стол, забираясь рукой под платье. Резко, почти грубо. А от ненасытных, переходящих в укусы поцелуев на шее наверняка остались отметины. Колючая щетина оцарапала кожу, обостряя ощущения.

   – Подожди… – выдохнула Алла. – Я же… даже имени твоего не…

   Она закусила губу, приглушая стон: мужчина властно смял пальцами грудь.

   – Обойдусь без человеческих кличек, – он торопливо расстегнул ремень.

   Алла заметила, как приглушенно засветились желтые глаза. Совсем по-волчьи. Дернувшись, она собралась соскочить на пол, но мужчина схватил за бедра. Нечеловеческая сила не дала больше даже шевельнуться.

   – Пусти! – Алла бесполезно замолотила по нему кулаками.

   Он резко сгреб на затылке ее светлые крашенные волосы, заставляя задрать голову.

   – Не кричи, – горячий вкрадчивый шепот заставил оцепенеть. – И я буду осторожнее.

   Мужчина впился в губы Аллы жестким поцелуем. Она на секунду растерялась. А потом коротко треснуло разорванное белье под задранным платьем, и ослепила боль от грубого толчка внутрь. Алла глухо попыталась вскрикнуть через поцелуй. Из глаз брызнули слезы, а пальцы изо всех сил сжали футболку, которую мужчина так и не стянул.

   – Может быть, – хрипло рыкнул он на ухо, начиная двигаться.

   Хватка сильных пальцев на ягодицах не оставила и шанса отстраниться. Только вынудила насаживаться в такт. Тело странным образом подвело от горячего сильного тела и рычащих мужских стонов, и Алла сама не поняла, вскрикивает от боли или от подступающего удовольствия. В ускользающем сознании мелькнули воспоминания об убийствах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍    «Серебро, – пронеслось в голове короткой вспышкой. – Кулон».

   Она пошарила рукой на груди, ища подарок бывшего мужа. Без толку. Сама же выбросила вслед ему из окна, когда он застал с любовником.

   Над ухом послышался протяжный стон наслаждения, переходящий в утробный звериный рык. Алла почувствовала дрожь «охотника», приникшего к ее шее. А потом острые клыки, вспоров кожу, в одно мгновение разорвали артерию.

   Рука, так и не нашедшая спасительный кулон, безвольно опала на столешницу.

Болото

   После того, как Алина Грач пропала в лесу, Егор половину недели проходил сам не свой. Так и не хватило смелости никому рассказать, что как раз перед этим поссорились. Он признался в любви, а его чувства, подростково пылкие и отчаянные, попросту растоптали.

   Конечно, куда ему до бизнесменской дочки! Егор ждал восемнадцати, чтобы пойти на завод, как родители, и перестать клянчить у них каждую копейку. Алина – чтобы наконец накачать губы, как очередная красавица-блогерша.

   После ее пропажи лес прочесали несколько раз. Без толку. Только сумку нашли на болотах.

   Дня через три Егор на улице врезался в незнакомого мужчину в старом пальто.

   – Извините, задума… – голос сорвался на полуслове.

   Стало ужасно стыдно: у незнакомца оказались белесые глаза слепца. Он с усмешкой отвел со лба серовато-русые волосы. Повеяло не то ремонтом, не то старой квартирой.

   – О той девочке? Алине? – спросил мужчина.

   – Откуда Вы?.. – растерялся Егор.

   Он отступил на шаг. Захотелось по-детски броситься наутек от колючего пристального взгляда. Абсолютно зрячего.

   – Да так, слышал, – махнул рукой мужчина. – Ее уже не найдут. А ты оглянулся бы вокруг. Девчонок красивых много.

   – Да как Вы можете?! – Егор стиснул пальцы в кулаки. – Я же… я же…

   Слова о чувствах застряли в горле.

   – В тринадцать? – мужчина усмехнулся. – Не смеши меня.

   Уверенно перейдя через дорогу, он скрылся в узеньком переулке. Егор до вечера позлился на этот цинизм, а утром увидел одноклассницу Витку – и все стало на свои места. К выходным они уже и встречаться начали.

   Тогда-то Алина и дала о себе знать.

   Телефонные звонки после полуночи. Сообщения с неопознанных номеров. Анонимные электронные письма.

   – Что? Прошла твоя любовь?.. Так я и думала… – раз за разом слышался в динамике знакомый смех.

   А потом его сменяли короткие гудки. Ни в телефоне, ни в памяти компьютера не оставалось никаких следов, будто просто чудилось. По ночам же мучили кошмары: Алина, выбирающаяся из болота, как монстр из какого-нибудь старого ужастика.

   Очередным промозглым утром, когда Егор рассеянно брел в школу, его ухватила за локоть крепкая рука. Василий Грач. Отец Алины.

   – Стой, поговорить нужно, – он дернул за угол многоэтажки.

   От гулкого низкого голоса захотелось вытянуться по стойке смирно. Нахмурившись, Егор посмотрел на обычно статного, а теперь сутулящегося плечистого мужчину. Хозяин большого мясного магазина, в ручищах которого одинаково смотрелись что разделочный тесак, что охотничье ружье. Оно и сейчас висело через плечо: похоже, собрался в лес.

   – Здравствуйте, – пробормотал Егор. – Э… а о чем?

   – Про Алину, – Грач тяжело, как при ангине, сглотнул. – Ты же за ней увивался.

   Он посмотрел пустым потерянным взглядом, от которого по спине пробежал холодок.

   – Дядь Вась, извините, мне в школу пора, там матеша первым, – зачастил Егор, пятясь.

   Ему на плечо упала тяжелая рука.

   – Я знаю, где она, – припечатал Грач.

   – Алина разве не… – ошарашенно начал Егор.

   – Пошли.

   Пришлось последовать за широко шагающим Грачом в сторону леса. Среди высоких облезлых сосен Егор сразу узнал знакомую тропинку. И место, где свернули с нее, тоже.

   Вскоре воздух стал мокрее. Потянуло затхлостью, тиной и гнилью. Впереди жухлая осенняя трава сменилась ярко-зеленой дрянью. Егор посмотрел под ноги, надеясь, что устойчивые кочки можно определить на глаз.

   – Мы с ней говорили сегодня, – Грач прислонился спиной к стволу дерева.

   – Алина жива?! – встрепенулся Егор.

   Он шагнул вперед, и под ногой тихо чавкнула влажная земля.

   – Не делай из меня идиота, – рыкнул Грач, хватая за куртку. – Она мне явилась, рассказала все. И я прекрасно знаю, из-за кого моя дочь побежала в лес. Хотела побыть одна, потому что ты ее достал!

   – Я?.. Да я же…

   – Признался в любви, запудрил мозги, и в тот же день начал с ее подружками заигрывать, – он с досадой отпихнул Егора так, что тот едва не упал.

   – Неправда!

   Грач вдруг посмотрел ему за спину.

   – Смотри, – шепнул он одними губами.

   Егор медленно обернулся, и по коже поползли острые ледяные мурашки. Вдалеке, на болоте, застыл полупрозрачный силуэт. Алина. Образ подернулся помехами, как на старом телевизоре, и она протянула руки. На ярко накрашенных губах расцвела злорадная улыбка.

   – Видишь? – с горечью произнес Грач. – Она ждет тебя.

   Раздался характерный щелчок. Дернувшись на звук, Егор увидел наставленное на него ружье. Горло перехватило, во рту пересохло, и еле-еле удалось выдавить:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍    – Вы чего? Она же… ненастоящая.

   Грач лишь кивнул в сторону болота.

   – Вперед, – отчеканил он.

   Егор отчаянно помотал головой. Он затравленно огляделся, думая, куда бежать.

   Громыхнул выстрел. Пуля задела рукав куртки, чудом не зацепив кожу.

   Дернувшись, Егор начал терять равновесие. Он всплеснул руками, пытаясь удержаться. Неосознанный шаг назад – нога глубоко ушла в чавкающую жижу. А потом Егор почувствовал ледяные объятья: полупрозрачные руки обхватили со спины, затягивая в холодную липкую грязь.