Текст книги "Лицо в тени"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Она включила компьютер, передвинула кульман ближе к окну, опробовала свой рабочий стул. Все было замечательно, просто великолепно! Оставалось только дождаться хозяйки и, получив указания, приступать к работе.
«А завтра я возьму такси и перевезу сюда все свои папки, все рисунки, – решила она. – И краски заберу, и альбомы, и все-все… Я буду здесь жить, я буквально тут поселюсь! И если магазину в конце концов не повезет, то что ж – стало быть, меня и впрямь кто-то сглазил!»
Но в этот день ей пришлось заниматься несколько другими вопросами, чем моделирование одежды. Вскоре приехала хозяйка – милая, ухоженная женщина неопределенного возраста, которая, как и Вероника, не любила слышать свое отчество. Надя немедленно заявила, что ей нужна помощь – нужно купить несколько профессиональных швейных машин, и Алина должна ехать с ней на склад, там сейчас как раз то, что нужно, она только что звонила. Они поехали на склад, долго выбирали, а затем оформляли машинки – настоящие чудеса техники, не способные разве что ткать и красить ткань. Затем, отправив закупленный товар в магазин, Надя сказала, что нужно узнать – не пришел ли груз из Италии – отрезы тканей, который она месяц назад закупала и паковала лично, чуть не своими руками. Звонить на склад было бесполезно, туда нужно было ехать. И они опять поехали вместе. Алина слегка устала от этих непрерывных разъездов по Москве и от сомнительного удовольствия дышать смогом в пробках, но все-таки была довольна тем, что именно ей оказывают такое доверие. Стало быть, она и в самом деле полноправный компаньон.
Ткани, как выяснилось, пришли несколько дней назад, хотя, как взбешенно заявила Надя, когда она сюда звонила, ей говорили, что придется подождать еще неделю. Потом, немедленно успокоившись, она шепнула Алине, что все это делается, чтобы начислить пени за аренду склада – груз-то большой, сумма набежит немалая.
– И так везде! – заметила она, оформив наконец все бумаги и договорившись о перевозке ткани на собственный склад ателье. – Везде и всегда. Тебя готовы ограбить, стоить голову повернуть не в ту сторону. Ты что такая бледная? Устала?
Алина бодро ответила, что совершенно не устала. Хозяйка заметила, что не всегда же будет продолжаться такая суматоха – в конце концов, когда они наладят дело, Алина еще устанет сидеть на одном месте. О своих денежных затруднениях девушка ей решила не рассказывать. В конце концов, они совершенно не касались Нади – ведь деньги в долг давала вовсе не она, а какой-то знакомый Вероники. О семейных сложностях Алина тоже не упоминала – она считала, что чем меньше об этом будут знать на работе, тем лучше. Ведь коллектив будет сплошь женский, так что не стоит сразу же давать всем почву для сплетен.
А сама она почти весь день только и думала о деньгах. Близился срок уплаты по долговой расписке, а заплатить все еще было нечем. И тут ей на ум все чаще стали приходить деньги, которые вчера по всему городу собирал отец. Сперва она подумала об этом мимолетно – просто подивилась, как это ему удалось так быстро собрать значительную сумму – около семи тысяч долларов, если верить словам матери! А потом эти семь тысяч стали как-то настойчиво перекликаться с суммой ее долга – девятью тысячами. У нее мелькала мысль: «Достать бы еще две, и все в порядке…» Когда Алина поймала себя на этом, то невольно качнула головой. Нечего было и думать, что отец согласится отдать ей эти деньги – ведь он уверен, что от них зависит жизнь старшей дочери. И все-таки она думала о них. Просить у родителей – это было далеко не то же самое, что торговаться со свояком. Который, к слову, вообще был неизвестно где.
С работы она поехала прямо к родителям – она решила, что отдохнуть еще успеет, если ей вообще суждено сегодня отдохнуть. И потом, ведь было просто необходимо рассказать им о том, что случилось вчера на даче. Алина не сомневалась, что их куда больше ранит известие о смерти собаки, чем о том, что в сарае был найден труп никому не известного мужчины. А иногда ей начинало казаться наоборот – что именно этот неизвестный напугает их до смерти – ведь сейчас, когда старшая сестра отсутствует, их пугает решительно все, сверх всякой меры…
Но, едва переступив порог родительской квартиры, Алина была буквально сметена с места восторженными восклицаниями:
– Вернулась! Вернулась!
– Ну да, – она ошеломленно оглядела родню – отца, мать, Катю. – Я же обещала заехать…
– Моя мама вернулась! – крикнула Катя и, разбежавшись, повисла у тетки на шее, будто желая свалить ее с ног. Алина, с трудом удерживая девочку – для своих семи лет та была довольно рослой, – выслушивала радостное сообщение. Родители говорили наперебой, но кое-что понять было можно.
Марина была дома – вернулась сегодня примерно в полдень, тогда же позвонила сюда, спросила, как дети, сообщила, что с ней все в порядке, чувствует себя неплохо, но очень устала и потом все объяснит. А потом сюда же приехал Василий, который тоже знал о возвращении жены и сказал, что хотел бы забрать Илью.
Когда дошло до этого пункта, Катя отпустила теткину шею и с грохотом спрыгнула на пол.
– Я тоже хотела ехать, но он меня не взял! – обиженно заявила она. – Сказал, что я всегда шумлю, а мама сейчас устала! Меня вечером дедушка с бабушкой отвезут!
– Мы звонили тебе на работу, – сказал отец. – А нам сказали, что ты сегодня не явилась и почему – они не знают. Еще не хватало за тебя переживать!
– Я и на дачу звонила, но там никто трубку не взял, – подтвердила мать. Впрочем, слишком встревоженной она не выглядела. – Где ты пропадала? Опять уволилась, что ли?
– Уволилась, то есть… Не важно. – Алина наконец сняла плащ и скинула туфли. В голове у нее был полный сумбур. – Значит, все семейство снова в сборе…
– Как ты можешь, – упрекнула ее мать. – Радоваться надо! Так я и знала!
– Ну что ты знала? – Алина прошла в комнату и придвинула к себе телефон. Набрала номер и вскоре услышала голос Василия. Она попросила позвать Марину и узнала, что та сейчас спит.
– В такое время?
– Когда человек устал, почему ему не поспать? – возразил тот.
«Ого! – заметила про себя Алина. – Она для него уже человек! Что-то новенькое! Неужели так соскучился?»
– Где же она была? – спросила девушка. – Она что-то объяснила?
– Приедете – она сама вам все объяснит.
– Но она была не в больнице, нет?
Василий сказал, что слышит ее плохо, и не может орать – разбудит жену. А та в самом деле устала и у нее болит голова. Наверное, завтра ей все-таки придется показаться врачу – давно пора было это сделать. Он сказал, что, если Алина желает услышать все новости от самой старшей сестры – пусть приезжает вечером, вместе с родителями и Катей. Он сейчас пойдет в магазин и купит все для семейного ужина.
Девушка в недоумении повесила трубку.
– Странно, – сказала она, обращаясь к родителям, которые стояли тут же и слушали весь разговор. – Он как будто на нее не злится?
– Он злится? – возмутился отец. – Да он так радовался, когда приехал сюда за Ильей!
– Странно… – повторила девушка, будто про себя.
– Раньше он мог врезать ей по малейшему поводу, просто ни за что… А теперь она спокойно спит, а он боится повысить голос, чтобы не разбудить…
Отец недовольно покосился на девочку, и Алина прикусила язык – во всяком случае, не стоило такое говорить при ребенке. Но Катя, казалось, не слушала. Она пританцовывала посреди комнаты и напевала на ходу сочиняемую песенку, совершенно бессмысленную и все-таки радостную. Алина попросила чаю и, пока мать была на кухне (внучка убежала вслед за ней), спросила отца, не упоминала ли Марина о деньгах.
– Нет, – признался он. – Но я сегодня захвачу их с собой.
– Пап, неужели ты отдашь семь тысяч?
– Семь с половиной, – гордо сказал он. – Никогда в жизни ни у кого не просил.
– Может, поэтому тебе вчера все и давали, – машинально заметила Алина. – Знаешь, папа… Она ведь вернулась, а стало быть, деньги ей уже не нужны?
– А вдруг нужны?
– Но она говорила, что если не соберем денег, больше ее не увидим. Что-то в этом роде?
Отец подтвердил.
– Ну вот, а теперь вдруг вернулась, и без всяких денег. И между прочим, я вас сразу предупредила, что так оно и будет. Даже милицию вмешивать не пришлось.
Отец слушал ее с беспокойством – он не вполне понимал, куда клонит младшая дочь, но явно предчувствовал, что дело неладно. Алина наконец решилась:
– Папа, вот кому сейчас правда нужны деньги, так это мне. Я по уши в долгах.
Это признание услышала и мать – она как раз принесла кружку с дымящимся чаем и корзинку печенья. Услыхав такую крамолу, она ахнула и чудом удержала угощение на весу. Только поставив все на столик перед Алиной, она разразилась причитаниями. Она сказала, что поскольку младшая дочка такая скрытная и ничего никогда о себе не говорит – она все время за нее переживает. И всегда переживала, что бы там не думала Алина! И всегда беспокоилась, что Алина не слушает ничьих советов, хочет жить своим умом, а ума-то, честно говоря, не бог весть сколько… И она давно предчувствовала, что у нее какие-то неприятности, но ведь как ее спросишь, если она все равно толком не ответит – сразу начинает огрызаться!
Алина не выдержала:
– Мам, ну дай же и мне слово сказать! Ты что думаешь, зачем я занимала деньги? Я что – на тряпки их потратила, на косметику?! Я трачу на себя только то, что зарабатываю, вот!
– Дай ей слово сказать, в самом деле, – вмешался наконец отец. Он был очень бледен, но казалось, ему удалось немного успокоиться. – Алина, сколько ты должна?
– Девять тысяч долларов, – уже всхлипывая, ответила она. Она очень устала, и эта усталость прорвалась в слезах.
– О боже… – ахнула мать. – Куда же ты… Где ты их…
Отец снова ее перебил:
– Алинка, говори немедленно, где ты их взяла?
– Заняла под проценты, – простонала Алина, вытирая глаза. Но слезы текли и текли.
– Еще и под проценты! – Мать опустилась в кресло и спрятала лицо в сложенных ладонях. – Ну все. Теперь все. Теперь ты пропала!
– Мама, не драматизируй, – попросила Алина, в последний раз вытирая слезы. Ей было очень обидно, что родители использовали ее признание, как очередной повод обсудить ее неуживчивый замкнутый характер. Она боялась этого больше всего – и с самого детства приучилась скрывать все свои проблемы, чтобы не стать предметом обсуждения и осуждения.
– Алина, зачем? – Отец присел рядом с нею на диван и тихонько пожал ей руку. – Зачем ты столько занимала?
Она уже спокойнее поведала о том, какие трудности были связаны с тем, чтобы найти работу по специальности. Родители слушали внимательно – многих вещей они просто не знали – настолько Алина привыкла все свои неприятности держать при себе. Отец становился все серьезнее и, когда Алина дошла до того, что теперь ей представилась прекрасная возможность вплотную заняться карьерой, да еще зарабатывать большие деньги, кивнул:
– А что, из этого может что-то получиться!
– С ума сошел? – воскликнула мать. Она была очень возмущена его одобрительной реакцией. – Да ее же обманули! Она же сама сказала – магазина-то еще никакого нет!
– Мы сегодня покупали машинки и забирали со склада итальянские ткани, – гордо заметила Алина. – А торговый зал уже заканчивают отделывать. На днях будут оформлять витрины. И между прочим, мое рабочее место уже в полном порядке – только карандаши осталось принести! И наша реклама – вот она!
В качестве последнего аргумента она вытащила из сумки сложенный рекламный листок с названием магазина и датой торжественного открытия. Гостям обещали дарить подарки, покупателям всю первую неделю работы – делать скидки. Рекламу предполагалось раздавать в крупных супермаркетах, у ближайших станций метро и просто возле магазина, на улице.
Листок был тщательно изучен родителями, но на мать это по-прежнему никакого впечатления не произвело. Она сказала, что отдать деньги может любой дурак, а вот получить их обратно – только умный.
Алина вспылила:
– Интересно, как бы я что-то получила, если бы не вложила свою долю! Что же мне – садиться за швейную машинку? Или работать в примерочной? Или, прости господи, снова вернуться на свою прежнюю работу, где мне только что в глаза не хамили?!
– Но девять тысяч – это слишком много!
– Если бы ты видела магазин, если бы знала, сколько стоит хотя бы одна профессиональная швейная машина – ты бы сказала, что это пустяк! – отрезала Алина. – Ты вообще представляешь себе, какие деньги туда вложены?!
Мать не представляла и представлять не хотела. Она только очень возмущалась тем, что Алина думает, будто хозяйка магазина оказала ей большое благодеяние, взяв у нее деньги. Ну что ж, поживем – увидим. Только что-то ей говорит (вероятно, внутренний голос), что свои девять тысяч и какую-то прибыль с них в том числе Алина получит очень не скоро.
Но тем не менее по многим приметам было заметно, что ее возмущение остывает. Она говорила все медленнее, иногда затрудняясь подбирать слова, и в таких случаях с безмолвной мольбой во взгляде обращалась к мужу – за поддержкой. А так как он никак ее не поддерживал, продолжая изучать желтый рекламный листок магазина, то и мать в конце концов сдалась.
– Она все равно сделает, как хочет, – сказала мать. – Я ведь ее знаю.
– И довольно давно, – неожиданно заметил отец. – Ей как-никак двадцать семь лет.
Алина засмеялась – и мать, вопреки всем ожиданиям, засмеялась тоже:
– Ну знаешь ли… Если она считает себя достаточно взрослой, чтобы делать долги…
– Почему ты говоришь «она»? – поинтересовалась Алина. – Я ведь здесь.
– Если ты считаешь, что уже набралась ума-разума, – продолжала мать, – то мне нечего добавить. Я буду ужасно рада, если у тебя все будет хорошо. Я все-таки твоя мать.
Алина ответила, что она никогда не сомневалась, что мама всегда радуется ее успехам – если есть чему радоваться. Но в настоящее время нужно кое-что обсудить. Причем дело отлагательства не терпит, и это нужно сделать еще до того, как они поедут к Марине.
– Проценты начнут начислять с конца этой недели, – сказала она. – Сегодня уже среда. Проценты, правда, небольшие, всего по пять в месяц, но если я слишком затяну выплату основной суммы, дело может обернуться неважно.
Мать опять пришла в уныние, но отец не дал ей и слова сказать. Он уже обо всем догадался.
– Значит, тебе нужны девять тысяч, и прямо сейчас? – обратился он к дочери.
Та кивнула.
– И ты, наверное, думала попросить у кого-то? У тебя таких денег нет, я думаю.
Алина призналась, что сколько она ни старалась, ей так никогда и не удавалось отложить солидной суммы. Особенно ее подкосил финансовый кризис – тогда она долгое время сидела без работы и истратила все свои скромные сбережения.
– Я рассчитывала получить свою долю в наследстве, – сказала она, стараясь говорить как можно тверже. – Я имею в виду дачу.
Мать ничего не сказала. Она была ошеломлена и вряд ли находила какие-то возражения. Отец нахмурился:
– Так-то оно так… Ты же имеешь право на половину?
– Вот именно. И прежде чем занять деньги, я сперва выяснила, сколько я могу получить за свою часть наследства. Только потом решилась подписать обязательство…
– А Василий знает об этом?
Отец тоже сразу подумал о зяте, а не о Марине. Ее мягкий характер был известен так же хорошо, как строптивый нрав Алины.
– Василий уже знает, – все так же сдержанно призналась Алина. – Я имела с ним разговор на эту тему. В понедельник. И надо вам сказать, неприятный был разговор…
– Он отказался продать дом?
– Я и не просила продавать дом, – возмутилась Алина. – Это же означает взять людей за горло! Они там живут все лето, а Маринка жизни не мыслит без дачи. И детям там хорошо, и Дольфику…
Она осеклась. Отец продолжал качать головой, как будто прикидывая про себя все недостатки ее плана. В конце концов он сказал, что Алина, конечно, имеет право потребовать свою долю в любой момент. Тем более что все эти годы она практически никак не использовала свое наследство и на даче не отдыхала. Но надо сказать, что и никаких денег она в нее не вкладывала. Вопрос сложный, весьма.
– Вот именно, – поддержала его дочь. – Поэтому я все подсчитала и решила просить вовсе не половину, а только треть. Треть стоимости дома с участком – после всех переделок. Это было бы справедливо, и мне был как раз хватило расплатиться с долгом и дождаться первой получки. Ничего крамольного тут нет, я думаю?
На этот раз даже мать ее поддержала. Все это время она не вмешивалась и что-то обдумывала про себя. А тут неожиданно заявила, что деньги у Василия есть. Он же откладывал на то, чтобы сменить машину!
– Ну вот, – обрадовалась дочь. – А он назвал меня стервой и еще похуже. И отказался это обсуждать. Сказал, чтобы я подавала в суд. Вы представляете?
Родители представляли. Мать сразу заявила, что ничего другого от такого человека, как Василий, она и не ждала. И неожиданно предложила, чтобы Алина в самом деле подала в суд на раздел имущества.
– Если, конечно, Марина его не уговорит, – мягко возразил отец. – Как-никак, а наследство-то ее…
– Кого она может уговорить! – отмахнулась мать. Алина ее поддержала. Она сама была безоговорочно уверена, что сестра с готовностью поделится с нею всем, что имеет, но вот ее муж…
– А вы знаете, что Маринка сама мечтала продать эту дачу? – ошарашила она родителей.
– Маринка? Быть не может!
– Вот именно! Я ведь была там вчера, и баба Люба сказала, что Маринка все лето заговаривала с ней об этом. Но как я поняла, она так и не решилась взяться за дело по-настоящему.
Родители переглянулись. Мать сказала, что это выше ее понимания. Правда, за последнее время она совсем перестала понимать свою старшую дочь.
– В тихом омуте, – заметил отец. – Она ведь просила денег, кто знает – может, они ей понадобились еще раньше?
Через несколько минут совместными усилиями было принято решение. Поскольку Марина и сама была не прочь продать дачу, то сестры вполне могут завершить это дело вдвоем, не вмешивая сюда Василия, который в этом случае никакого права голоса не имеет. Правда, тут у Алины возникли кое-какие сомнения. Она напомнила, что Марина никогда по-настоящему не работала, кормильцем был Василий, а все переделки на даче были сделаны его руками и за его счет. Так что у него могут возникнуть весьма серьезные возражения… И любой суд их признает.
– Ну вот пусть он сам и подает в суд! – победоносно воскликнула мать. – А дачу вы продавайте, в самом деле нечего… Слишком она далеко. И я всегда беспокоилась, как они там сидят все лето, в такой глуши. Вон на нее напали, а кто пришел на помощь? В Москве бы такого не случилось!
Она была такой же убежденной горожанкой, как и Алина. Но девушку волновал еще один вопрос. Она сказала, что теперь в любом случае ей никак не успеть получить свою долю наследства и расплатиться с долгом – проценты начнут начисляться еще до завершения сделки. А ведь нужно еще найти покупателя – раз уж Василий наотрез отказался выплатить ей долю наследства, дачу придется продавать кому-то постороннему…
– Так вот, па… – ласково обратилась она к отцу. – Ты все равно собрал деньги, и я думаю, тебе давали без процентов?
Он подтвердил, что это так.
– Я уже понял, что ты хочешь их взять?
– Да, па. Если ты дашь, – кротко призналась Алина.
– Но у меня только семь тысяч. Тебе ведь нужно девять?
– Ну ничего, две тысячи я как-нибудь перезайму! – храбро сказала она, вспомнив о Веронике. – Пусть даже под проценты. Платить проценты с двух тысяч куда веселее, чем с семи. А может, дадут и так – я же все-таки теперь не простой работник, я компаньон в солидной фирме!
Отец заколебался, но жена не дала ему сомневаться слишком долго. Она сказала, что если он настоящий отец – должен помочь Алинке, а то она совсем запутается в своих долгах. Но сперва тем не менее нужно выяснить, не потребуются ли эти деньги старшей дочери.
«Как всегда, сперва они решили позаботиться о ней, – без особой горечи подумала Алина. На душе у нее стало куда легче, с тех пор как она во всем призналась и получила поддержку. – Ну ладно, как видно, тут уже ничего не изменишь. И к тому же мне бы и самой хотелось знать, что с ней произошло…»
Глава 7
Больше всех радовалась Катя – порог родного дома она не переступила – перепрыгнула – и с визгом помчалась отыскивать мать. Та была в спальне, и оттуда немедленно донеслись звуки отчаянных поцелуев. Василий запер дверь за гостями и пригласил всех к столу.
– Мы не готовились, но что уж есть… – не слишком радушно сказал он.
Но к столу, кроме Алины, никто не пошел. Родители тоже устремились в спальню – им не терпелось взглянуть на отыскавшуюся дочь, которая доставила им столько переживаний.
Оставшись наедине со свояком – Илья тоже сидел с матерью, – Алина сперва не знала, как начать разговор. В последний раз они попрощались довольно холодно, и как теперь здороваться – было неясно. Тем более что Василий подчеркнуто ее не замечал. Тогда она решила не здороваться вовсе и сразу приступить к делу. Сперва она поинтересовалась, много ли денег ему удалось собрать для выкупа жены?
Он вздрогнул и обернулся – до этого Василий поправлял в салатнице ложку. Ложка, кстати сказать, вовсе в этом не нуждалась.
– Ты опять о деньгах? Я ничего тебе не дам.
Алина нахмурилась:
– На этот раз я не прошу.
– Да? – Он хмуро ее оглядел и пожал плечами: – Ну и ладно. И хватит об этом.
– Хватит, – покладисто согласилась Алина. После того как отец пообещал ей помочь, она совершенно не собиралась ни с кем ссориться. У нее впервые появилась надежда, что ей удастся с честью выйти из затруднения.
– Но только, – добавила она, наблюдая, как Василий теребит полотняные салфетки, – теперь тебе придется отвозить эти деньги обратно туда, где взял. Маринка-то вернулась. Кстати, как она себя чувствует?
– Спросишь у нее, – так же отрывисто ответил он.
– Спрошу, – Алина была сама покорность, и наконец до свояка дошло, что дело неладно. Он положил на место совершенно измятую салфетку и повернулся к девушке всем корпусом – будто готовясь к драке.
– Что это с тобой? – поинтересовался он.
– Ничего, – кротко ответила Алина. – Напилась валерьянки.
Похоже, он не уловил в ее ответе никакой иронии и принял все на веру. Во всяком случае, немного успокоился и присел к столу – на свое место, во главе его. Больше они друг с другом не заговаривали – до тех самых пор, пока за стол не уселось все семейство, включая Марину.
Сестры встретились взглядами – они не бросились друг другу на шею, не стали говорить, что соскучились. Во взгляде Алины был вопрос. Во взгляде ее сестры ответа не было. Ее глаза выглядели чуть лучше, чем в воскресенье, но неподготовленного человека все еще могли испугать. И на ней по-прежнему была водолазка с поднятым до подбородка воротником.
– Вы бы хоть поздоровались, – тревожно сказала мать, когда наконец поняла, что сестры до сих пор не перекинулись друг с другом ни единым словом. – Неужели опять поссорились? Когда вы успеваете?!
– Да оставь ты их, – перебил ее отец. Он выглядел расстроенным, как будто встреча с дочерью принесла ему меньше радости, чем он ожидал. – Пусть ведут себя как хотят. Обе взрослые.
Илья самостоятельно наложил себе огромную порцию – тут были и салаты, и колбаса, и консервированная рыба – и теперь сосредоточенно ел, помогая себе большим куском хлеба. Если он и испытал радость, увидев мать, то теперь окончательно пришел в себя. Впрочем, дети не были в курсе настоящего положения дел, и когда их известили, что мать вернулась, испытали только вполне естественные чувства. Тревога к этим эмоциям не примешивалась.
Только Катя веселилась и щебетала, как птица – она не притрагивалась к еде и жалась к матери, пытаясь засунуть ей голову под локоть. Марина, которая из-за этого не могла есть, только смеялась. Василий положил вилку и попросил дочь вести себя потише. У него-де болит голова.
Но Катя его не послушалась – надо сказать, что этой девочке прощалось очень многое. Куда больше, чем ее старшему брату. И уж неизмеримо больше, чем ее матери, которой прежде не прощалось ничего.
– Мам, а где ты была? – спросила она. – На даче, да? Колонку починили?
– Что? – растерялась Марина и тут же подтвердила: – Да-да, уже починили.
– А когда мы туда опять поедем? – продолжала ластиться к ней девочка. – Завтра, да? Папа, ты нас отвезешь?
– Завтра не получится, – мягко сказал ей Василий.
– А когда, пап?
– Пока подождем туда ехать. Вам нужно готовиться к школе.
Это сообщение повергло Катю в глубокое уныние. Она успела забыть, что нужно идти в школу – и немудрено, ведь она была всего-навсего второклассницей.
– Ой, ну теперь все! – трагически заявила она, разом садясь на своем стуле прямо и отпустив материн локоть. – Теперь копец.
– Катька! – одернула ее Марина. – Что это за слово?!
– Так в школе говорят, – хитренько сообщила ей дочка.
– Дураки говорят, а ты повторяешь!
– А все говорят. Что – все дураки?
– Ну вылитая Алина! – вырвалось вдруг у матери. Она умиленно смотрела на внучку, вовсе не собираясь ее ругать. Зато Василия так и передернуло. Алина внутренне ликовала. Такое говорилось не впервые – малышка в самом деле иногда становилась удивительно похожей на свою тетку. И для Василия это было как нож в сердце. Тем более что девочку он очень любил.
Единственная тема, которая обсуждалась за столом, при детях, было Маринино здоровье. Говорили в основном женщины – и в конце концов та сдалась и согласилась показаться врачу прямо завтра. Василий не слушал – он медленно ел, думая о чем-то своем. Илья развернулся на стуле и, держа тарелку на весу, принялся переключать каналы телевизора. Его никто не одернул. Отец тоже думал о чем-то своем. А Катя, неохотно повозившись со своей порцией – ела она мало, – вдруг так и подпрыгнула – даже стол слегка покачнулся.
– Мам?! – как всегда, бесцеремонно вмешалась она в разговор. – А где Дольфик?!
– Мам, а правда, – очнулся Илья, который до этого смотрел какую-то передачу. – Где пес? Ты что, на даче его оставила?
Алина подняла глаза на сестру. «Ну и что она скажет? Она-то знает об этом или нет? Должна знать. Утром, когда я встала, не было уже ни ее, ни пса. Они исчезли одновременно. Он – в подвал. Она – еще куда-то. А в то, что он просто убежал из дома и бросил хозяйку – в такое я не верю. И не верю, что кто-то убил его потом на улице, принес к нам и скинул в подвал. И аккуратно запер входную дверь, и не выбил ни единого стекла? Шпана так не поступает!»
– Ну мам? – не отставала Катя.
– Дольфик куда-то убежал, – наконец сказала Марина.
– Мам, ты что?! – Услышав это известие, Катя выскочила из-за стола, с шумом оттолкнув свой стул, задохнулась от горя и гнева… Через секунду она заплакала.
Илья тоже встал:
– Мам, ты чего? И ты уехала?! Надо же искать! Когда он сбежал?!
Марина безнадежно отмахнулась и тут наконец встретилась взглядом с сестрой. Та смотрела на нее пристально и упорно – и в этом взгляде ясно читалось, что она не верит ни одному ее слову.
– В самом деле, Марина, когда он сбежал? – медленно сказала она.
– Он? В понедельник… – слегка задыхаясь, ответила та.
– Утром? Ночью?
– Не знаю… Когда я встала, его уже не было. Дети, идите играть!
Но детям играть не хотелось. Они ни за что не желали играть, когда их собака бегает по поселку, может быть, голодает, может, ее обидели злые деревенские псы, которые всеми силами души ненавидели таких московских щеголей, как Дольфик.
– Мам, давай поедем на дачу и будем искать! – решительно предложил Илья.
Катя его поддержала. Она даже заявила, что если никто из взрослых не поедет, они с Ильей поедут сами. Но тут вмешался их отец. Василий заявил, чтобы он такого больше не слышал. И что если сказано было – идите играть, нужно идти и играть!
Катя затопала обеими ногами по очереди, но брат утащил ее в детскую. Оттуда доносились глухие рыдания. Взрослые, оставшись за столом, молчали.
– Зачем ты соврала? – наконец спросила Алина.
– Что?! – Та подняла голову.
– Дольфик не убегал. Он умер.
Мать ахнула:
– Да что ты? Как же детям сказать?! Катя с ума сойдет!
– Точнее, он убит, – продолжала Алина – размеренно и безжалостно. – Я нашла его в нашем подвале, вчера вечером. Лежал там среди консервов. А сейчас он на кухне, и его нужно похоронить как можно скорее. Все-таки там продукты, а сейчас еще не холодно…
Тут уже никто ничего не смог добавить. Даже Василий лишился дара речи. Он смотрел то на Алину, то на жену и беззвучно шевелил губами – будто пытался вспомнить хоть одно слово.
Первой очнулась мать. Она перегнулась через стол и приказала Марине смотреть в глаза и говорить правду – как будто та была совсем маленькая и пыталась скрыть какую-то провинность.
– Маринка, ты что же молчала? Ты видела это? Кто его убил? Кто его туда…
– Мама, я не знаю, – отрывисто ответила та.
– Должна знать, – вмешалась Алина. – Когда я проснулась, вас уже не было. Он был мертвый, в подвале. Ты – еще где-то. Ну разве что, он тогда сбежал, а потом кто-то из наших вернулся на дачу и убил его?
Она невольно посмотрела на Василия. Тот вспыхнул:
– Сдурела! Чтобы я – собаку?! Да ты что – совсем очумела?!
Но Алина как раз так не думала. Она слишком хорошо знала, что Василий не согласился бы причинить такую боль своей дочке – баловнице, бесспорной любимице. А та любила Дольфика, пожалуй, больше, чем кое-кого из родни.
– Ну тогда это сделала ты, Марина, – заметила Алина.
– Я?!
– А кому еще? Утречком встала, прикончила пса, свалила труп в подвал и уехала. Обделала все тихо, пока я спала наверху.
Марина больше не могла выдавить ни звука. За нее даже стали заступаться – причем хором. Мать сказала, что Маринка на такое не способна, нечего городить чушь! Отец заявил, что у Алины иногда бывают дикие идеи! Василий бросил на нее мрачный взгляд и высказал версию, что в таком случае Алина и сама могла все это провернуть, когда сестра уехала.
– Но ты хорошо знаешь, что я никогда бы пальцем его не тронула, – резко ответила она. – Нет, когда я проснулась, он был уже мертв. Ведь если бы он остался на кухне один, он бы поднял такой лай, что я бы сразу проснулась. Насчет тебя, Марин, я, конечно, пошутила.
– Ничего себе пошутила!
– Я просто хочу, чтобы ты сказала, кто на самом деле его убил?
Марина заплакала. Вытирая глаза салфеткой, она отрывисто говорила, что понятия не имела о смерти собаки, и уж тем более о том, что Дольфик лежит в подвале… Да, она встала утром, быстро собралась и уехала с дачи… Хотела захватить с собой Дольфика, даже взяла поводок, но собаку нигде не нашла. Ну откуда ей было знать, что случилось? Откуда?
– Я решила, что он удрал через веранду, через окно… И ты же оставалась на даче, и баба Люба его хорошо знает… Я подумала, что вы его заберете, когда он вернется… А мне нужно было ехать, срочно…
