Текст книги "Палитра его пороков (СИ)"
Автор книги: Анна Веммер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Я с трудом сглатываю слюну, киваю и понимаю, что меня немного потряхивает от пережитого. Мы так и стоим у стены. Надо бы разорвать порочные объятия, сбежать от него, но я словно загипнотизирована. А Серебров не спешит выпускать меня на свободу.
И тут мы слышим с лестницы тихое, но настойчивое:
– Мама!
Откуда только берутся силы? Я толкаю Сергея в грудь и отпрыгиваю на добрый метр, как раз в тот момент, когда Эля показывается из-за поворота. Сердце колотится, как бешеное.
– Элина! – строго говорю я. – Что я тебе сказала? Нельзя ходить одной по лестнице! Ты почему не позвонила?
– Ты не ответила, – обиженно бурчит племяшка.
Отвратительнее я себя не чувствовала. Что я за мать?! Даже на тетку не тяну! Пропустить звонок ребенка, потому что обнималась с мужиком… если у меня отберут Элю, я никогда себе не прощу этого, просто жить не смогу, и…
Стоп, надо успокаиваться. И сама перепугалась до полусмерти, и Элька стоит, носом хлюпает. А Серебров, кажется, вообще не может сообразить, что надо делать.
– Ну прости, – обнимаю малышку, – прости меня, я заработалась, не слышала. Что ты хочешь? Мультик кончился? Или попить? А хочешь, погуляем полчасика?
Бесполезно. Мои слова пролетают мимо ушей Эли. Она стоит и задрав голову, не отрываясь смотрит на Сергея. А он на нее.
– Привет, – говорит она.
– Эля! К незнакомому человеку нужно обращаться на "вы".
– А он знакомый, – невозмутимо отвечает ребенок. – Он мне кролика купил.
Правда, "р" она все еще не выговаривает, так что получается "клолика". Она, кстати, его с собой повсюду таскает, так что машет в доказательство добытым у Сереброва трофеем.
– Ну, привет, – говорит он. – Как дела?
– Намальна.
Эля теряет к нему всякий интерес и спрашивает уже у меня:
– Я хотела поиглать.
– Во что поиграть, радость моя?
– На пианине.
Хмурюсь. Где я ей найду пианино? Дома у Марины стоит, но не возить же ее к ней. Хотя, почему нет? Рому мне для того и выдали, запрета на посещение дома не было.
Прежде, чем я озвучиваю эту мысль, Сергей говорит:
– Можно. Играй.
– У вас есть пианино?
– Рояль на втором этаже. Большие двустворчатые двери, там вторая гостиная.
– Она еще маленькая, – осторожно напоминаю я. – Я буду за ней следить, но если инструмент дорогой, лучше не стоит. Или…
Меня вдруг осеняет!
– Моя подруга – учитель музыки. Можно ей приходить на часок, чтобы Элина училась играть? Я обещаю, все будет тихо, мы никому не помешаем и ничего не испортим!
К моему удивлению Сергей пожимает плечами.
– Как хотите, мне без разницы. Пусть приходит.
Я не знаю, радоваться тому, что Марина сможет нас навещать и занимать Эльку, или пугаться осуждения подруги, которое наверняка последует. Мне важно ее мнение. Важно, чтобы она не считала меня… не знаю, шлюхой, что ли?
– Сергей Васильевич, – в гостиную из кухни выходит Рита.
– У вас что, у всех, сирена сработала? – бурчу я себе под нос, заливаясь краской в очередной раз.
Серебров слышит мою реплику и смеется. Правда, быстро нам становится не до веселья: Рита бледная и явно нездорова.
– Мне нужен отгул, Сергей Васильевич, давление подскочило, сто восемьдесят на сто, даже обед направить не успела.
– Лежи, – кивает Серебров.
– Я вызову скорую? – предлагаю.
Но Рита отмахивается, мол, бывает. Тогда я отвожу ее в комнату, где экономка пьет лекарства и укладывается спать. Пока возвращаюсь к Эле и Сергею, размышляю, что, возможно, стоит приготовить ужин? Будет ли это нормально?
– К семи будь готова, – говорит Серебров, когда я возвращаюсь.
Эля спокойно играет с кроликом, сидя на диване, а мужчина копается в телефоне. Что ж, он пробыл наедине с моей девочкой десять минут и катастрофы не произошло. Возможно, дьявола на его месте я нарисовала себе сама?
– К чему готова? – не понимаю.
– Рита не приготовит ужин. Поедем в город.
– Не стоит, я ведь могу приготовить, или поужинайте, где вам нравится, а мы с Элей купим творог, мы часто…
Серебров иронично приподнимает бровь, будто напоминая, что спорить с ним – гиблое дело.
– Я же не могу взять ее с собой! – умоляющим голосом взываю к его совести.
– Почему?
Смотрю в темные, холодные глаза. Не понимает? Прикидывается? Я не хочу тащить Элю в его мир, но, кажется, это уже произошло. Даже раньше, чем я думаю, в тот момент, когда я осталась под его зонтом, когда вернулась и поняла, что у племяшки снова температура. Тогда уже пути назад не было.
Мне хочется попросить его не втягивать Элинку, хочется умолять разрешить остаться дома. Но вместо этого, смотря в темные, как штормовое море, глаза, я говорю:
– У вас ведь нет детского кресла.
– Есть, – отрезает Серебров. – В семь.
Меня пугает его голос. За этим коротким "есть" что-то скрывается и я не уверена, что хочу знать, что именно.
Глава одиннадцатая. Камень, ножницы, бумага…
Сосредоточиться на работе не получается. Рита спит, Эля после встречи с Серебровым слишком возбуждена, чтобы тихо сидеть в комнате, племяшка бегает и вертится, грозя не то разнести дом, не то лоб себе. Да и я чувствую, как горят щеки. Даже меряю температуру, но, скорее всего, я просто слишком переволновалась.
Нужно проветриться. Собираю племяшку, и мы снова идем гулять. Погода чудесная, свежо и тепло. Эля прыгает на скакалке, я бреду вдоль забора, к кованым воротам, ведущим к выезду. Мы неспешно осматриваем территорию, наслаждаемся лесом, когда слышим женский возмущенный крик:
– Леша, куда?! Стой немедленно, там машины ездят! Леша! Это не наш дом! Я сейчас по заднице тебе надаю, слышишь?!
К воротам Сереброва с радостным смехом несется мелкий пацан, лет трех-четырех. Он размахивает ярким грузовичком и убегает от миловидной девушки в красивом красном платье. Ей тяжело бежать за ребенком на высокой танкетке, а рядом действительно трасса.
– Никуда не убегай! – строго говорю Элине.
Нажимаю кнопку на воротах и, прежде, чем мальчик Леша устремляется навстречу новым приключениям и машинам, подхватываю его на руки. От удивления ребенок даже не плачет, просто смотрит на меня и морщит нос.
– Туда нельзя, слышал, что мама сказала? Там машины. Опасно.
– Она не мама! – хихикает Леша. – Аня тетя.
Тем временем к нам подходит девушка.
– О, спасибо. Ужас какой-то, а не ребенок. Охранник забыл закрыть ворота, пока я говорила по телефону, этот хулиган уже смылся, представляете? Две минуты! Хорошо хоть к вашему дому рванул, а не на трассу.
Тут она замечает Элю.
– Какая у вас девочка спокойная. Прямо золото.
– Да, – улыбаюсь, возвращая мальчика девушке. – Она послушная, на мое счастье. Если бы убегала… я бы с ума сошла.
– Не получишь мороженое. Я тебе что сказала? Играть на площадке. – Аня строго выговаривает ребенку, и тот виновато опускает голову. – Ты с тетей-то поздоровался? Узнал, как ее зовут?
Тот мотает головой и мигом забывает обо всех выговорах тетки, уже рассматривает меня, Элю и рвется знакомиться с новым ребенком в округе. С явным сомнением Аня отпускает мальчугана и они с Элей заводят свой, детский и одним им понятный, разговор.
– Я Женя. А это Эля. Тоже моя племянница.
– А я Аня. Соседка, значит.
– Временная, – улыбаюсь я, потому что Аня ошибок больше не повторяет и пристально следит за детьми. – Работаю здесь.
– Ого. Кем работаешь?
Я смотрю на нее и понимаю, что мы из разных миров. Блестящие здоровые, небрежно уложенные длинные шоколадные волосы, на солнце чуть отливающие рыжиной. Легкий, незаметный макияж, здоровый румянец на щеках. Она роскошно выглядит, носит украшения, ценой с мою квартиру, живет в большом доме – я видела его, проезжая мимо. Таком же большом, как и дом Сереброва.
– Художница. Оформляю интерьер. Точнее, расписываю стену в гостиной. Элю оставить не с кем, так что пришлось взять ее с собой.
– А ты нам детскую игровую не распишешь? Давно хотела что-то яркое, не просто обои, с душой
– Ты же мои работы не видела.
– Сбросишь, гляну, но раз тебя Серебров нанял, ты хороша.
– Вы знакомы?
Дети прямо перед воротами устраивают какую-то, к счастью, тихую и спокойную, игру.
– С мужем поверхностно, Серебров владеет клиникой, где я рожала. А еще он меня в бассейне сбил. И не узнал. – Она хихикает. – Ты в каком-то агентстве работаешь?
– Нет, частные заказы.
– Ну вот и славно, тогда напиши мне на мейл, договоримся.
Она протягивает визитку, которую я бережно убираю в карман. После того, как закончится мое пребывание в доме Сереброва, заказы пригодятся. А вдруг этой Ане и впрямь понравятся мои работы? Настолько, что я получу еще один заказ. С таким портфолио можно будет пробовать продвигаться и дальше.
– Слушай, а чего мы у ворот ковыряемся, идемте к нам? Пусть твоя поиграет с Лешкой и моими, а? Свежая кровь нам не помешает, а то скоро они разнесут весь дом.
Я не уверена, что это будет уместно. Все же мы очень разные, да и Эля отличается от богатых детей. Но с другой стороны Аня кажется милой, а мальчик Леша хоть и хулиган, не выглядит избалованным ребенком. Эле полезно общаться с другими детьми.
– Да пойдем! Попьем чайку в саду. Я скоро застрелюсь с тремя детьми одна!
– Погоди секунду.
Достаю телефон и набираю смс для Ромы, чтобы предупредить, что ушла к соседям на часок, Эля подружилась с мальчиком и мы погуляем. Затем мы все дружно двигаемся к следующим воротам. Аня крепко держит за руку племянника.
– И в кого ты у нас с таким шилом? То ли в маму, то ли в папу, то ли в обоих.
Но она уже не злится, и ребенок жмется к ней в попытках вовлечь в свою игру.
– А еще двое тоже племянники?
– Нет, двое мои, постарше на год. Но за ними присмотр почти не нужен, в отличие от Алексея Сергеевича. Он за четверых отрывается. Вообще у него есть няня, но в этот раз она сломала ногу. Отец улетел в командировку, а мать работает допоздна за него, так что я одна за всех.
– Няня сломала ногу тоже по вине Лешеньки?
Аня смеется.
– Не знаю, но сплю со включенным светом на всякий случай.
В этом доме живут дети, это понятно, едва мы проходим ворота и, пройдя широкую аллею. По правую руку – огромная детская площадка. Яркая, интересная. Горки, качели, турники, песочница, забавные фигуры зверей и героев мультиков. На качелях качаются мальчик с девочкой, возрастом с мою Элю, может, чуть постарше.
– Лиза и Дима, – представляет их Аня.
И уже ко всем детям обращается:
– Значит так, малышня, правила меняются. Играем час, затем идем спать. Возражения не принимаются. Кто будет баловаться, тот вечером вместе с папой будет считать инвестиционные риски и слушать про фондовые рынки.
– Интересные страшилки, – фыркаю я.
Мы садимся на скамейку, словно специально поставленную чуть на возвышении, чтобы видеть всю площадку.
– Сейчас попрошу принести чаек, – говорит Аня. – Устала жутко. Заходите к нам с Элей. Детям надо общаться с другими детьми. Мы тут за забором все сидим. Конечно, водим их во всякие секции, но я помню, как мы всем двором носились целыми днями. Играли, дружили, воевали. Весело было.
– Зайдем как-нибудь, – говорю я, а сама думаю, разрешит ли Серебров приходить еще и Ане с детьми, чтобы я сажала Элю играть, а сама работала?
С одной стороны я уже наглею: и Марина, и Аня. А с другой раз он с соседями знаком, почему бы и нет? Я все равно у него надолго, стена здоровая.
Нам приносят чай и пирожные, на которые дети, в пылу игры, не обращают никакого внимания. А вот я чувствую голод, потому что совсем забыла перехватить что-то на обед. Нужно будет накормить Элю чем-нибудь, когда вернемся домой.
Мне нравится украдкой наблюдать за Аней. Она красивая, изящная, улыбчивая и отлично ладит с детьми. В один момент Леша из хулиганистого задиры превращается в испуганного ребенка: свалился, несильно, правда, с качелей. Аня долго успокаивает его, укачивая на коленках. Интересно было бы узнать, что у них за семья.
По истечении часа мы, невзирая на нытье малышни, начинаем собираться домой.
– Жене надо работать, – говорит Аня. – А вам – спать. Вечером папа с вами еще погуляет.
– А папа купит киндер? – спрашивает Лиза.
– Папа сказал, купит бентли. Когда получишь права. А до тех пор за сладости отвечает мама. А мама с утра вам киндеры уже выдавала. Все, стройным шагом – спать!
Она поворачивается ко мне:
– Жень, приходите завтра играть, даже если дождь будет, в доме побегают. Им интересно. И вообще, если нужно будет посидеть с Элей – приводи. Мне ребенком больше, ребенком меньше, а они когда все вместе, гасят друг дружкину энергию.
Я благодарю новую знакомую за предложение и соглашаюсь для начала на завтрашнюю встречу. Оставлять Элю в чужом доме побаиваюсь, но привести играть на часок – это можно, это даже полезно.
Когда возвращаемся в дом, я с удивлением обнаруживаю Риту на ногах.
– Вы зачем с давлением?! Отдыхайте, я сварю обед сама.
– Ну что ж вы будете. Да мне полегчало, сейчас кашку сварю, салатик сделаю и до завтра лягу, вечером Сергей Васильевич сказал, поужинает в ресторане с вами.
– Я бы и обед приготовила.
Но экономка не обращает на мое возмущение никакого внимания. Приходится помочь ей хотя бы с салатом. Элька послушно и тихо возится с раскраской.
– Евгения Михайловна… – Рита почему-то опасливо на меня косится. – Константин Васильевич просил передать, чтобы вы зашли.
Я замираю над помидором, в душе поднимается волна злости и обиды. Я нарисовала для него подарок, вложила душу, а он использовал меня, чтобы поддеть ненавистного брата.
– Пусть сам заходит, если ему нужно.
Экономка удивленно хлопает глазами.
– Но он…
– Что? Из комнаты не выходит? Значит, не слишком надо.
– Виноват, да? – вздыхает она. – Так всегда с Константином Васильевичем. Всех отталкивает. И брата, и друзей последних оттолкнул. И вас, похоже, успел обидеть.
Рита тяжело вздыхает и возвращается к каше.
– Жалко их. Они никогда особенно не были дружны, но в последнее время, после развода Сергея Васильевича…
Она вдруг осекается и трясет головой.
– Ох, извините, что-то я разболталась. Хозяину будет неприятно, если он узнает, что я сплетничаю за спиной.
– Я ничего никому не скажу, не волнуйтесь, – улыбаюсь я. – Но к Константину не пойду. Он действительно меня обидел.
После обеда Эля спит, а я еще немного работаю. И в пять заканчиваю, чтобы успеть собраться к семи. Долго стою в душе, смывая запах краски, затем брожу по комнате в размышлениях о том, что бы надеть.
Платье? А не слишком ли пафосно? Понятия не имею, куда хочет поехать Серебров, а звонить и спрашивать духу не хватает. Но вряд ли это будет "Макдоналдс". Джинсы? А если ресторан из числа тех, куда не принято ходить в повседневной одежде?
Наконец останавливаюсь на юбке и блузке из числа одежды, что привез Рома. Юбка темно-синяя, как раз подойдет для вечерней прогулки, а блузка без рукавов, в полоску и приталенная. Пожалуй, я выгляжу прилично.
Для Эли выбираю розовый сарафан и заплетаю аккуратную косичку.
– А куда мы идем? – спрашивает она.
– Ужинать. Сергей Васильевич пригласил нас на ужин, Рита сегодня болеет и ей нужно отдыхать. Мы не будем ей мешать, поедем в город.
– На свидание? – спрашивает этот бесхитростный ребенок.
– Что? – Я смеюсь.
– Я видела в кино, когда дядя приглашает тетю ужинать, это свидание.
– Что это ты за кино видела?
– А ты смотрела, а я не спала и подглядывала.
– Вот хулиганка. Нет, это не свидание.
– Почему?
– Потому что я у Сергея Васильевича работаю. Рисую картинку. А на работе нельзя ходить на свидания, понимаешь?
– Почему нельзя?
И глазами хлопает, удивленно так.
– Вырастишь – поймешь, – сдаюсь я и прибегаю к самому отчаянному аргументу всех родителей.
К семи мы спускаемся в гостиную. Часть меня надеется, что Серебров не придет, но он ждет, прислонившись к спинке дивана. Переоделся. Днем он был в строгом костюме, в рубашке. Сейчас в черных штанах и джемпере. Я выдыхаю: это хотя бы не смокинг и не костюм. Значит, место не слишком пафосное.
Без слов, увидев нас, он поднимается и идет к дверям. Я крепко держу Элю за руку, а племяшка сжимает любимого зайца. Мы идем к машине, и я понимаю, что Серебров сядет за руль сам. На заднем сидении действительно установлено детское кресло, в которое я усаживаю Элю. И сама располагаюсь рядом.
– Вперед, – командует Сергей.
Я замираю и закусываю губу.
– Можно я с ней? Она… не любит ездить одна.
Да, я вру, и мое счастье, что Эля не слышит, погружена в игру с зайцем.
Не она не любит ездить одна, а я боюсь оставить ее в машине. Я вообще с трудом заставляю себя брать Элю с собой в какие-то поездки и почти никогда не езжу на такси. Авария, после которой мы остались одни, оставила после себя не только трудности, но и страхи.
Сергей пожимает плечами, и мы трогаемся.
Я чувствую себя странно. Если напрячь фантазию, можно представить, будто мы семья. И едем вечером поужинать, а потом вернемся, уложим ребенка спать, и…
Я вздрагиваю, когда нас подрезает какой-то лихач на раздолбанной, непонятно как работающей, машине. Серебров только бьет по клаксону, но не ругается. Я улыбаюсь и мне кажется – вижу в зеркало заднего вида – его взгляд чуть теплеет.
На улице по-вечернему приятно, хотя мне кажется, будет дождь, в воздухе душновато.
Ресторан очень уютный, с мягкими диванами пастельными оттенками в интерьере, книжными шкафами и очаровательными постерами с улочками старой Москвы. Я присматриваюсь к одному из рисунков – действительно масло. Хорошие работы, с душой.
– Добрый вечер, – улыбается администратор. – Бронировали столик?
– Серебров Сергей. Три человека.
Элька при этих словах гордо и забавно задирает нос. Ее еще никогда не брали в такое место, а редкие вылазки еще с родителями она не помнит, была слишком маленькая.
– Да, все верно. Ваш официант – Вероника. Идемте, я вас провожу.
Наш столик в одном из дальних залов, в уютном закутке между стеной с картинами и книжным шкафом. А рядом детская комната, стилизованная под замок с башенками. Людей не слишком много, детей тоже, но Эля все равно стесняется идти играть, и я решаю сначала ее покормить.
К нам подходит официантка, симпатичная рыжеволосая женщина. Я улыбаюсь ей, но почему-то при виде Сергея ее лицо превращается в застывшую маску не то страха, не то злости.
– Сережа?
Серебров бросает на нее мимолетный взгляд, достойный Медузы Горгоны. Я бы превратилась в каменную статую, если бы он так на меня посмотрел!
Интересно, кто она. Знакомая? Бывшая девушка?
– Готовы сделать заказ? – интересуется она.
– Нет, мы посмотрим меню, – отвечает Сергей.
Когда официантка уходит, я тихо спрашиваю:
– Вы ее знаете?
– Это моя бывшая жена.
Я открываю рот в немом изумлении.
– А…
Потом решаю, что не хочу влезать в его отношения с женщинами. И в семейных делах разбираться – тоже. Только очень обидно, что оба брата используют меня для того, чтобы кому-то досадить. Костя – Сергею, а Сергей, в свою очередь, этой бывшей Веронике. Иначе для чего он меня сюда взял?
– Что ты хочешь, Эль? – спрашиваю племяшку, листая детское меню.
– Макалоны!
Мне немного стыдно. Мы обе любим макароны, но дома их ели, потому что это дешево и вкусно. Себе я щедро посыпала рожки сыром, а для Эльки добавляла свекольный сок, чтобы они получались цветными, ей так нравилось. Но в ресторане необязательно есть макароны, мне хочется, чтобы Элина попробовала что-то вкусное, набралась сил, получила побольше витаминов.
И я делаю то, что ненавидела, когда была ребенком. Начинаю ее уговаривать.
– А давай возьмем сырные шарики, хочешь? Или креветочки?
– Макалоны!
– Эль, ну что мы все макароны, да макароны, смотри, вот, наверное, вкусные котлетки…
– Макалоны!
– Эля-я-а-а-а…
– Макалоны!
Серебров смеется.
– Дай ей макароны, женщина, успокойся.
Я краснею и отстаю от ребенка, а довольная победой Эля снова увлекается игрой с кроликом.
Вероника возвращается. Я вдруг замечаю, как дрожат руки, и крепче сжимаю меню. А Сергей невозмутим. Делает заказ – стейк, картофель и вино, смотрит на меня. Я не уверена, что голос послушается.
– Можно мне язык с овощами на гриле и глинтвейн, а для ребенка цветную пасту, яблочный сок и фруктовый салат.
Да, я все равно впихну в Элю что-нибудь витаминное.
– Напитки принести сразу?
– Да, пожалуйста, – лениво отвечает Сергей
Мне жалко Веронику. Даже если Костя сказал правду, об ее измене, все равно жалко. Серебров может уничтожить, стереть в порошок. Может, но не хочет. Мучить интереснее, играть интереснее. Я более чем уверена: Вероника за свое предательство заплатила сполна.
Неужели и Костя тоже?
– Почему вы не попросили другую официантку? – спрашиваю я.
– Зачем? Это ее работа.
– Вам, должно быть, неприятно.
– Неприятно видеть, как бывшая жена носит мне тарелки? – усмехается он. – Да брось, картинка анекдотичная. Когда мы разводились, она получила кучу денег. Не половину, конечно, основной капитал я получил в наследство, а он не делится. Но сумма была более чем шикарная. И знаешь, куда она дела почти сорок миллионов?
Мне сложно представить, куда можно деть такую сумму денег.
– Выплатила компенсацию пострадавшим, когда пьяная въехала в витрину магазина.
Я с грохотом роняю вилку, и Эля укоризненно на меня смотрит.
– Семеро получили травмы, пришлось выплатить компенсации. Плюс ущерб магазину, плюс машина была не ее, плюс адвокаты. Ну и так, по мелочи. И вот…
Он смотрит в сторону.
– Нам несет напитки несравненная Вероника Дементьева, в замужестве Сереброва. Забавно.
– Не очень, – честно говорю я.
Он пожимает плечами. Мы разные настолько, что у меня нет даже догадок насчет того, зачем он приехал в этот ресторан. Непостижимый какой-то мужчина.
– Не боитесь, что она вам в компот наплюет? – спрашиваю.
Он смеется.
– Не боюсь. Владелец ресторана – мой приятель, администратор следит за Вероникой. Да и она боится потерять место, жить будет не на что. Я ее сюда устроил.
Еще один шок. Хоть когда-нибудь Серебров перестанет меня удивлять?
– Если вы ей помогли, зачем привели сюда меня? Зачем издеваетесь над ней?
– Она знает, в чем виновата, Кисточка. И что потеряет, если будет и дальше меня злить. Неужели тебе не интересно взглянуть на бывшего, который драит полы, пытаясь отработать сворованное?
Вопрос застает меня врасплох, я даже всматриваюсь в Сергея, чтобы понять, не шутит ли он. Не шутит.
– Нет, конечно. Он ведь бывший. Мы больше не связаны.
– Ну а обида? За то, что он продал тебя другому? Сидел в соседней комнате?
Я нервно кошусь на Элю, но она в наушниках, слушает песенки из мультиков и болтает с кроликом.
– Мне плевать на Дениса. Нет времени о нем думать, мне надо заботиться об Эле и о себе. Что там с ним происходит, мне не интересно, он сам выбрал судьбу. Если я буду ходить и смотреть, то тоже выберу.
Не знаю, что ответил бы мне Серебров, но в этот момент Вероника приносит напитки. Перед Сергеем ставит бокал вина, передо мной безалкогольный глинтвейн. Я смотрю на темно-красную жидкость в бокале мужчины и долго соображаю, что меня смущает. Что-то внутри неприятно скребется, будто я забыла дома выключить утюг или снова не передала показания счетчиков.
Потом доходит.
– Вы же за рулем! – ахаю я, когда он тянется к вину.
Рука замирает у бокала.
– Это просто вино.
– Это алкоголь.
– Бокал вина для мужчины моей комплекции, под жирную закуску, ни на что не влияет.
Я стискиваю зубы. Опыт подсказывает, что с Серебровым спорить не стоит. Интуиция кричит, что лучше бы мне остановиться и не портить вечер еще сильнее. Но все это меркнет перед ужасом, который я испытываю от мысли, что он сядет за руль после вина, и в этой машине будем мы с Элей.
– Я с вами не поеду, – тихо говорю я.
– Что? – Сергей изображает вежливое удивление.
– Если вы будете пить, я в машину не сяду и ребенка не посажу. Можете хоть что делать.
– Пешком пойдете?
– Домой поеду.
– У нас, вроде как, уговор.
– Ну заразите ее пневмонией снова, раз я его нарушаю.
Упрямо смотрю в темные дьявольские глаза, а саму потряхивает.
Мамочки, что я делаю? Почему мне обязательно нужно дергать тигра за усы?
– Макалоны! – Эля стаскивает наушники и радостно улыбается, встречая Веронику с тарелкой цветной пасты.
Я вздрагиваю, наваждение и гнетущая тишина спадают.
– Извините, – бормочу, – мне нужно выйти.
Выскальзываю из-за стола и несусь в туалет. Долго умываюсь холодной водой, руки мелко дрожат. Нужно попить успокоительное. Нельзя так реагировать на Сереброва, нельзя так его бояться. И тянуться тоже нельзя, как было днем. Нельзя!
Я ищу салфетки, чтобы вытереться и обновить макияж, но салфетница пуста. Кажется, мир против меня сговорился.
Неожиданно открывается дверь, и я мельком в зеркале вижу рыжую копну волос. Вероника смотрит слегка насмешливо, наклонив голову. В руках у нее несколько пачек салфеток.
– А я думала, у него только на рыжих стоит, – смеется она. – Говорят, дерет на работе рыженькую секретутку.
– Меня это не интересует, – холодно говорю. – Я у него работаю.
Уже готова вернуться в зал с мокрым лицом, но женщина перегораживает дверь.
– Ага, я вижу, как ты работаешь. По часовой ставке? А это новая услуга такая, шлюха с ребенком? Погружение в иллюзию нормальной семейки?
Внутри поднимается ярость.
– Закрой рот и носи тарелки, ясно? Еще раз ляпнешь что-нибудь про моего ребенка, сильно пожалеешь.
– Давай-давай, мать-героиня, посмотрим, сколько ты протянешь рядом с этим мудаком.
– Салфеточку можно? – Я забираю из рук Вероники пачку.
Она бросает остальные прямо в раковину и одаряет меня полным ненависти взглядом, а затем вылетает из туалета, напоследок хлопнув дверью.
Вот мне еще только этого не хватает! Ревности чужой бывшей жены.
* * *
Отомстила так отомстила, лучше не придумешь. Серебров сидит, смотрит на этот злополучный бокал с вином и размышляет: Кисточка специально оставила его наедине с ребенком, чтобы выбить из колеи, да?
А ребенок меж тем ковыряется вилкой в тарелке разноцветных макарон, чуть не роняет на себя стакан с соком и всячески демонстрирует самостоятельность. Только стол для нее высоковат, и непонятно, делать с этим что-то, или не надо. На подушку ее посадить? Приподнять?
Пока думает, Вероника приносит стейк. Где там запропастилась Кисточка?
Девочка вдруг замирает и с любопытством смотрит на его мясо.
– Хочешь? – спрашивает Сергей.
Она неуверенно кивает. Тогда он отрезает от стейка небольшой кусок и протягивает на вилке ребенку. Сейчас ему еще прилетит еще и за то, что скармливает этой Эле неполезную еду.
Когда Кисточка возвращается, ему кажется, будто она не то расстроена, не то взвинчена. Веронику, что ли, где встретила? Бывшая умеет испортить настроение. Хотя сейчас скорее он портит его ей. Не может удержаться и не ходить сюда. До сих пор не может, испытывает мазохистское удовольствие наблюдать, как она работает официанткой, в то время как в замужестве терпеть не могла обслугу. А еще стоит ему позвать, поманить деньгами, прибежит. Как собачонка на поводке, готовая ластиться к хозяину, даже если тот постоянно отпихивает ее ногой.
Чего тебе, тварь, не хватало?
Усилием воли заставляет себя вернуться в реальность, где Кисточка кормит девочку.
Интересные они, две девицы. Он даже теряется иногда, потому что сколько ни валяй эту Женю в собственной грязи, сколько ни делай из нее очередную шлюшку, заглядывающую в глаза, она все равно возвращается в свою крохотную семью и никого в нее не пускает.
У них вдвоем целый мир, извне его не испортить.
– Элька, хочешь мяско? – спрашивает Женя.
Почти семнадцать лет разницы. И почему она не встретилась ему в универе, когда Серебров еще был способен на то, чтобы влюбиться в такую вот тихую, замкнутую, воздушную и мечтательную Женю. Но когда он учился в институте, Кисточка еще только шла в школу и не подозревала, что в будущем окажется одна, с маленьким ребенком на руках и в полной зависимости от Сереброва.
– А это кто? – девочка тыкает пальчиком в тарелку Жени.
– Это язык.
– Язык? – глаза ребенка округляются.
Не верит, даже свой высовывает, чтобы убедиться на наглядном примере.
– Да, язык. Говяжий… то есть, коровки.
Тактическая ошибка: девочку это уточнение только пугает.
– Эля, ну ты что? Не хочешь мяска?
– Коровкин язы-ы-ык, – хлюпает носом.
– Эля! – Кисточка выглядит напуганной. – Ну только не плачь! Это вкусно, это… была плохая коровка, она отбирала у других коровок…
Тут Женя осекается, поняв, что рассказы о злых коровках, которым в наказание отрезают язык и подают его в ресторане – тоже так себе воспитательная речь.
– Ладно, – сдается она. – Не хочешь, не ешь.
Сергею смешно. В своей неопытности Кисточка очаровательна не только рядом с ним.
И чтобы еще немного ее подразнить, Сергей отрезает от стейка нежирный кусочек и кладет в тарелку Эли. Та деловито нанизывает его на вилку и начинает кусать, на глазах изумленной тети.
– Эля, что надо сказать?
– Вкуфно!
– Не то. Дяде что надо сказать?
– Фпафибо!
– А мне что надо сказать? – улыбается "дядя".
– Я больше так не буду? – но несмотря на строгий голос, Кисточка улыбается.
Она то и дело поглядывает на злополучный бокал вина. Едва дожидается, пока девочка доест и отправляет ее поиграть. Потом кусает губу. Она хоть понимает, как сексуально это смотрится? Вряд ли. Сейчас ее всецело занимают какие-то весьма непростые мысли. Интересно будет услышать, какие.
– Извините меня, – вдруг говорит она.
Серебров чуть мясом не давится.
– Я не хотела вас обидеть и не сомневалась в вашем умении водить машину. Но… это сильнее меня, понимаете? Элькины родители вместе с моими погибли в ДТП, пьяный водитель вылетел на их полосу. Я не очень люблю машины.
Боится. Не сказала, но подумала. И на заднее с ребенком села, потому что боится, и дома все время сидит, хотя выделил же Рому, катайся – не хочу.
– Сядь сюда, – кивает он на диван рядом с собой.
Когда она оказывается рядом, пододвигает к ней свой бокал с вином, а сам забирает глинтвейн. Вот так, Кисточка, за все желания придется платить.
– Я выполнил твою просьбу?
– Спасибо.
– Спасибо в карман не положишь. Хочу благодарность. Поцелуй.
– Что? – нервно сжимает ножку бокала и оглядывается, проверяет, не выскочила ли из детской комнаты племянница.
– Хочу, чтобы ты меня поцеловала.
– Я… сама?
– Ну не все же мне руководить.
– Вы хотите, чтобы ваша жена это видела, да?
– Вероники нет, она ничего не видит. И она бывшая жена, я разведен.
Ему хочется расхохотаться, глядя, как она делает два больших глотка из бокала. Неужели поцелуй с ним – так страшно? А днем была совершенно иного мнения, доставляя ему удовольствие и наслаждаясь властью.
Но сделка справедливая, Кисточка это знает. Поэтому поворачивается к нему и прикасается губами.
До губ не дотягивается. Целует в шею. Ему кажется, он сейчас пережует вилку. Каждый день эта девочка преподносит сюрпризы, каждый день устраивает ему встряски.
Его обычно не так целуют. Не мимолетно и горячо касаются губками, а ласкают языком, делают все, чтобы через несколько часов оказаться в постели. Вот так же, сидя в каком-то ресторане, которого уж давно и не существует, Вероника целовала его и одновременно расстегивала пряжку ремня, чтобы продолжить играть.
