Текст книги "Англия и англичане"

Автор книги: Анна Павловская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Иностранцы же в Англии, как бы там не настаивали на собственной ксенофобии англичане, чувствуют себя легко и непринужденно; им не навязывают свои правила, т. к. в этой стране слишком ценят личную свободу; они редко чувствуют знаменитые по стереотипам высокомерие и снобизм; к ним относятся снисходительно, прощая ошибки в языке и поведении; чаще всего их просто не замечают. Англичанам нет нужды самоутверждаться на бедных туристах, они признают их право на существование. В гостинице вас обязательно спросят из какой страны вы приехали, поговорят немного на эту тему, и все – живите дальше как хотите. Что многих вполне устраивает.

Правда, в английской культуре совершенно нет заигрывания с иностранцами, восхищения ими, некоего подобострастия, проистекающего часто от комплекса неполноценности или, еще чаще, из коммерческих соображений. Еще будущий военный министр в правительстве Александра II Д. Милютин, молодым человеком путешествовавший по Европе, сетовал, что «Вообще в Англии путешествующий иностранец не находит такой предупредительной услужливости, как на континенте».

Отсутствие подобной «услужливости» идет порой даже в ущерб коммерции и торговле. Так, в городе Страттфорде, на родине Шекспира, группа американских туристок вела себя совершенно неправильно с английской точки зрения: они шумели, экзальтированно повизгивали, беспорядочно бегали по сувенирному магазинчику, восторгались всем подряд и требовали, чтобы восторгались и все окружающие. Английская продавщица сохраняла совершенно каменное лицо, даже когда принимала деньги, и немалые, за многочисленные бессмысленные неликвиды, которые она, наверное, уже и не надеялась продать. Ничто не могло заставить ее приветливо улыбнуться – столь велико было ее негодование.

Известно, что англичане не любят демонстрировать своих чувств и эмоций. Английская сдержанность давно уже стала предметом анекдотов и шуток. Внешние бурные проявления патриотизма, по мнению англичан, не соответствуют правилам хорошего тона. Что некоторых наводит на ошибочную мысль об отсутствии у них этого чувства вообще. Когда-то – когда Англия была центром огромной империи – быть откровенным патриотом было равнозначно тому, чтобы хвастаться собственным богатством или здоровьем или красотой. Да и понятие «родина» было очень широким. Сегодня, когда угроза быть поглощенными Европейским Союзом, или американской культурой, или тотальной глобализацией становится реальностью, патриотизм перестает быть пустым звуком. Все сильнее, пока что главным образом в провинции, говорят о необходимости возродить традиции «старой доброй Англии», вспомнить о былом величии и гордости.

Английская монархия

Важнейшей частью английской традиции является и монархия. Конечно, сегодня англичане немного комплексуют по поводу столь несовременного института, посмеиваются над ним, говорят, что скандалы, главным образом любовные, последних лет, в которых были замешаны члены королевской семьи, сильно пошатнули престиж монархии. Но все эти сомнения объясняются в значительной мере и тем, что эта самая власть, пусть и превратившаяся в декоративную, очень важна для англичан, и главным образом – для сплочения нации и для поддержания национального духа (ну невозможно же сплачиваться вокруг Тони Блэра!). Короли и королевы есть и в других странах – Швеции, Норвегии, Дании, Испании, но нигде они не вызывают такого комплекса и волнения как в Англии; в большинстве случаев их любят, но не замечают. Для англичан же этот вопрос жив и насущен, как и прежде.

Смерть королевы-матери в 2002 году стала прекрасным свидетельством того, что в сердцах англичан живо детское, вошедшее в плоть и кровь, чувство к монархии. Горы цветов; толпы людей тянулись отдать последнюю дань более чем столетней старушке. Девочки в нарядных платьицах и белых гольфиках приносили трогательные рисунки с надписями «Мы тебя любим!»; пожилые, явно провинциального вида пары отстаивали очереди, чтобы записаться в книгу памяти; даже язвительные английские журналисты смахивали непрошеную слезу. Старушка, пережившая свой столетний юбилей, смогла объединить нацию и показать, что почитание монархии в Англии все еще живо.

Нынешняя королева Елизавета II – личность, конечно, тоже незаурядная. Ее золотой юбилей был отпразднован страной посерьезнее многих национальных праздников в других странах. Были и торжества, и празднования, и многочисленные публикации в прессе, и бесконечные сувениры – тарелки, майки, кепки, открытки, кружки, пачки чая – все это с золотой короной, цифрой 50, а в идеале – и портретом героини.

Елизавета честно и по-королевски прожила свою жизнь. Образ, хранимый ей на протяжении вот уже более 50-ти лет, вполне соответствует представлениям англичан о том, какой должна быть их королева. Она подчеркнуто предана своему мужу, которому родила четырех детей, трех мальчиков и девочку. Она посещает все парады и торжества, машет ручкой и приветствует толпу всегда, когда это нужно. Она устраивает чаепития. Она любит цветы и животных. Словом, она делает все так, как и полагается добропорядочной англичанке.

И, как это часто бывает в жизни, ее замучила ее собственная семья, мало того, что без перерыва создающая обычные житейские проблемы, еще и подрывающая устои монархии. Декан факультета иностранных языков им. М. В. Ломоносова С. Г. Тер-Минасова, встречавшаяся и беседовавшая с королевой, говорила, что та произвела на нее впечатление умной, внимательной, но очень уставшей женщины, оживившейся только тогда, когда разговор коснулся ее детей.

Наследник престола принц Чарльз – фигура одновременно милая, трагическая и одиозная. Сын волевой матери, он никогда не был фигурой сильной и яркой, зато в полной мере воплощал любимые англичанами черты – страсть к занятиям спортом, любовь к охоте, жизни в провинции, к тому же он страстный садовод, что дорогого стоит в этой стране. Но в молодости с ним случилась неприятность, обычная для молодых людей – он женился. Его свадьба с Леди Дианой Спенсер была похожа на сказку: золотая карета, фантастическое белое платье невесты, весь Лондон в цветах. Диана, очень юная, улыбающаяся блондинка сразу завоевала симпатии общественности, к тому же она быстренько родила двух очаровательных здоровых мальчиков, а это в монархиях очень ценится.

Семейная идиллия – юная красотка, менявшая один наряд за другим (сегодня регулярно выставляются коллекции ее туалетов), два красивых мальчика и наследник, некрасивый, но очень английский – была довольно скоро нарушена. Кто прав, кто виноват в семейной жизни – дело темное, но факт остается фактом: принц был очень несчастен, любил свою старую подружку Камиллу (старую и в буквальном смысле тоже: она не только значительно старше принцессы Дианы, но и немного старше самого Чарльза), старался побольше бывать вдали от семьи в Шотландии или еще где-нибудь – словом, перестал соответствовать английским идеалам. Большая часть населения сочувствовала его супруге – по-прежнему молодой, красивой (главное, очень нарядной), к тому же, судя по всему не без советов имиджмейкеров, увлекшейся благотворительностью. Диана среди больных СПИДом, Диана в африканской глубинке, Диана в окружении детей-инвалидов – все эти трогательные картины сначала работали на монархию. Пока не стало очевидно, что разрыв между супругами неизбежен.

После этого каждый из них жил своей жизнью – Чарльз подвергся всеобщему осуждению как чудовище, бросившее красавицу. Диана пустилась во все тяжкие, давала разоблачающие интервью прессе, меняла любовника за любовником, позволяла себе всякие выходки. Можно только посочувствовать королеве, страдавшей и как мать, и как хранительница престола.

Развязка наступила в результате ставшей широко известной трагедии. Принцесса Диана, севшая поздно ночью в автомобиль со своим любовником, сыном знаменитого арабского богача, разбилась в тоннеле в Париже. Такая смерть всегда является предметом пересудов – кто-то искал здесь «руку» Лондона, кто-то обвинял водителя в пьянстве, многие обрушились (и поделом, в любом случае) на журналистов, преследовавших пару в погоне за сенсационными снимками. Как бы то ни было – принцесса Диана умерла и стала легендой. Сегодня, спустя несколько лет после ее гибели, сувенирные магазины по-прежнему заставлены кружками с ее изображением, а молодые японки, изнемогая от восторга, фотографируются с ее картонным изображением. Не утихают споры о том, кто она была: нервозная истеричка, сексуально озабоченная или святая, дарившая радость и покой людям. Не прекращается поток бывших любовников, зарабатывающих деньги на своих, пусть мимолетных, отношениях с принцессой.

Странным образом, после трагедии в корне изменилось отношение общества к бывшему супругу принцессы наследнику принцу Чарльзу. Оказалось, что он вовсе не злодей, третировавший красавицу, а пожилой уставший человек, который всю жизнь любит одну женщину (строгое английское общество простило даже это, за постоянство и верность), что он очень предан и прекрасно общается со своими сыновьями, которые ему платят искренней взаимностью.

Сегодня, конечно, с уверенностью можно сказать, что наследник «пересидел», он слишком долго ждал своего часа, слишком состарился в роли принца, чтобы быть хорошим правителем. Сейчас общество с надеждой смотрит на его сыновей. Прежде всего это наследный принц Уильям, герой прессы и юных девушек всего мира. Юный принц, во всяком случае в Англии, вполне успешно конкурирует по популярности (причем она растет год от года, даже месяц от месяца) с известными рок музыкантами и знаменитыми футболистами. Его фотографии можно найти не только в любом журнале, но и буквально на каждом углу в английской столице. Его брат Генри тоже по-своему популярен: менее романтичный и красивый, он абсолютный англичанин – рыжий, без сантиментов, спортсмен, мечтающий о военной карьере (Уильям ищет себя в искусстве).

Есть и другие персонажи: уже старый муж королевы, трогательно все путающий и забывающий, над чем не слишком злобно насмехается пресса. В некоторых случаях даже тайно радуется – когда во время очередной премьеры ему представили Мадонну, он поинтересовался у окружающих: «А это кто такая, тоже артистка?» – чем доставил журналистам большое удовольствие. Есть дочь королевы принцесса Анна, чей брак с красавцем-офицером Марком Филиппом тоже начинался как красивая сказка. Сейчас, уже тихо разведясь и выйдя замуж вторично, принцесса, очевидно, является утешением старушки-матери, честно выполняя свои принцесские обязанности.

Второй сын королевы, принц Эндрю, также сплоховал с женитьбой. Его жена Сара, родившая двух очаровательных дочек, не прижилась в королевском доме, развелась, вылила ушаты помоев перед радостными журналистами, опомнилась, извинилась и стала зарабатывать деньги как телеведущая, писательница, журналистка, причем большую часть – в Америке, что не слишком радует окружающих. Наконец, последний сын, принц Эдуард, женился поздно, недавно стал папой и пока что не успел слишком огорчить стариков-родителей.

Монархия в Англии сегодня не только красивая декорация, хотя это тоже немаловажно. Королева – глава англиканской церкви, а значит, хранительница нравственных устоев общества, ей дают присягу молодые новобранцы, она царствует, даже если и не управляет (а кто из правителей сегодня реально это делает?). Гимн страны по-прежнему «Боже, храни королеву». Официально в Англии нет «граждан» страны, а есть «подданные». В монархии видят основу будущего процветания страны английские националисты, ей симпатизируют, как показал юбилей королевы, самые широкие слои английского общества.

Живая история

Отличительной особенностью современной Англии является глубокое уважение, с которым англичане относятся к своей истории. Причем не просто как к величественному прошлому, которым можно гордиться, но которое ушло и не вернется и стало теперь достоянием горстки ученых-историков. Нет, английская история жива, культивируется и насаждается в виде старинных традиций (которые, как доброе вино, ценятся тем больше, чем они старше, даже если они довольно абсурдны для непосвященных), в виде просветительской работы по распространению знаний о своем прошлом, в виде консервации того, что сохранилось, и реставрации того, что исчезло.

Интерес к истории постоянно растет. И она активно популяризируется. Количество фильмов про Генриха VIII и его многочисленных жен увеличивается год от года на потребу английской публике, не устающей восхищаться своим любвеобильным кумиром. Не угасла и память о Британской империи, правившей морями и землями по всему миру; хвастать этим, конечно, не принято и не современно, но и забыть об этом не забыли.

Музейное дело в этой стране находится на высочайшем уровне, и не случайно. На каждом углу, за каждым поворотом, в каждом захолустье есть свой музей, и он никогда не пустует, причем заполняют его прежде всего сами жители страны, с неизменным интересом изучающие особенности жизни и быта своих предков. Традиция посещения исторических домов и замков появилась в Англии еще в эпоху Елизаветы I, когда остальная Европа еще не представляла себе, что такое экскурсия. Владельцы богатых поместий в определенное время года, чаще всего когда сами находились в отъезде, открывали двери своих частных домов для всех, кто хотел «приобщиться к прекрасному».

Весьма показательной является деятельность такой известной в Англии организации, как «Национальный фонд» (“National Trust”). Масштабы и активность, а также успех этого добровольного некоммерческого общества впечатляют. Создана она была в 1895 году тремя английскими филантропами, озабоченными сохранением английской «береговой линии, сельской местности и зданий», находившихся под угрозой уничтожения. Время было выбрано правильное, с этого момента потихоньку, постепенно нарастая, шел процесс разорения крупных земельных владений, сильно подорванных вскоре во время Первой мировой войны и окончательно «добитых» после Второй мировой.

Разорявшаяся аристократия, в условиях нового послевоенного налогообложения не имевшая практически никакой возможности содержать свои родовые гнезда, находилась в сложном положении. С одной стороны, расстаться с фамильным домом было порой равносильно смерти, с другой – сохранение их было финансово невозможно, и постепенный процесс их гибели был очевиден. Некоторым, подобно маркизу Батскому, удалось переориентироваться и превратить свои поместья в развлекательный комплекс, приносящий деньги, – маркиз, в частности, завел диких африканских зверей и открыл одно их первых «сафари» под Лондоном. Конечно, все это означало всякую потерю любимой англичанами “privacy” (замкнутости, частной жизни), так как приходилось в буквальном смысле в собственном доме терпеть орды туристов, но зато помогало спасти свою собственность и продолжать жить в отчем доме.

Но для очень многих такой выход был невозможен – кому-то не хватало инициативы, кому-то средств, кому-то сил, кому-то мешали и принципы. В этой ситуации вариант, предлагаемый сотрудниками Национального фонда, представлялся оптимальным. Они брали поместье в свои руки, реставрировали, реорганизовывали его в музей и открывали для посетителей, а бывшим владельцам предоставляли в пользование часть их же бывшего дома. Подобная практика, сохранившаяся и по сей день, вполне устроила бывших владельцев: они могут жить в своем доме, а ремонтом крыши и реставрацией полов занимается организация.

Вот несколько весьма впечатляющих цифр. Сегодня в руках этого добровольного неправительственного общества, существующего главным образом за счет личных пожертвований, находится и открыто для посещения более 200 исторических домов и садов, 49 исторических заводов, фабрик и мельниц, более 248 000 гектар лучших образчиков английской сельской местности и почти 600 миль красивейшей береговой линии. Иногда под покровительством Национального фонда оказываются целые деревушки, как, например, Лэккок под Батом, что приводит к весьма приятным результатам: ночевка в подобном месте дает непередаваемое ощущение историзма, приобщения к национальной культуре, даже при отсутствии каких-то ярко выраженных шедевров искусства и архитектуры. Просто самое новое здание в Лэккоке относится к XVIII веку, все остальное делится между XIII и XVI веками, но при этом деревня жива, все работает, и не как музей, где искусственно наряженные персонажи играют в жизнь. Нет, здесь в домах живут обычные люди, работают магазины, уютные пабы, да и сам ты можешь переночевать в гостинице XIV века.

Не все однозначно оценивают деятельность этой организации. Герцог Бедфордский потратил массу сил и времени, «спасая» свое родовое гнездо от Национального фонда. Все владельцам родовых замков он советовал: «Если у вас не хватает денег на то, чтобы жить в нем, найдите небольшой капитал и вручите свое жилище Национальному фонду, который сделает все умело и с ледяным вкусом, так что дом перестанет быть домом и превратиться в памятник или музей. Но если в вас немного маниакальности сочетается с естественным природным инстинктом хранить ваш уголок – действуйте»[3]3
  Все цитаты из воспоминаний герцога Бедфорда перевод Т. Л. Черезовой


[Закрыть].

Действительно, появление этой организации на сцене каждый раз в тот трагический момент, когда разоряется очередное гнездо, когда люди вынуждены расстаться со своими корнями, с вещами, которые из поколения в поколение жили в их доме и семье, которые держали в руках их деды и прадеды, но которые уже никогда не достанутся их внукам и правнукам, подчас вызывает раздражение. С другой стороны, справедливости ради надо сказать, что герцог был не прав: Национальный фонд прекрасно ведет дела, высокопрофессионально реставрирует здания и, в сущности, спасает британское наследие от разорения и разбазаривания.

Все места, находящиеся в руках Национального фонда, очень хорошо и единообразно организованы. Музеи прекрасно оборудованы и поддерживаются усилиями профессионалов. Кроме этого ежегодно около 38000 добровольцев помогают обществу в работе. Сегодня рекламируется даже особый вид отдыха – ты можешь поехать в любое, принадлежащее фонду место и бесплатно там поработать – или садовником, или смотрителем музея, или рабочим на раскопках. Говорят, что число желающих все возрастает.

Хорош и сервис. Непременная традиционная «Чайная» (Tea rooms) с бутербродами и плюшками всегда и горячей едой во время ланча. Утверждают, что в этих местах восстанавливают старинные рецепты приготовления пищи. В крупных музеях есть еще и ресторан. Большой популярностью пользуются сувенирные магазины фонда, являющиеся сущим наказанием для кошельков туристов, потому что они предлагают все, что ты увидел в музее, только в современном исполнении – посуду, украшения, косметику, интересные книги по истории. Причем многие вещи выпускаются специально для сети магазинов фонда, и в других местах их купить нельзя. Сегодня Национальный фонд пробует свои силы в новом виде сервиса – они предлагают в аренду сотни домов в самых разных уголках Великобритании, так что туристы по сходной цене могут провести неделю в доме с камином, какого-нибудь позднего XVIII века, в котором любовно сохранены (а чаще всего вновь воссозданы, но так, что и не отличишь) все признаки красивой аристократической жизни.

Заплатив относительно небольшую сумму – от 34 (индивидуальное) до 62.50 (семейное – за двух взрослых и всех детей до 18 лет) фунтов за членство в год (сумма действительно небольшая, учитывая стоимость входных билетов в английские музеи), ты становишься членом этой организации и получаешь право бесплатного прохода во все принадлежащие ей музеи, подписку на информационный листок, скидку при покупке сувениров и многое другое. Причем год от года предложения стать членом Национального фонда становятся все более настойчивыми, не сказать бы агрессивными. Если раньше при входе в музеи просто лежали информационные листочки, то теперь сидят специальные люди (или эти функции выполняют билетные кассиры), которые в прямом смысле агитируют за это членство. Хотя, как было сказано раньше, число любителей сохранения истории и так неуклонно растет год от года. Сегодня число добровольных членов этой организации уже превысило 3 миллиона, а дубовые листочки, ее символ, развешаны по всей Англии, указывая на то, сколько мест находятся под ее покровительством.

Есть и другие подобного рода организации, например «Наследие» (“Heritage”), также активно занимающееся сохранением памятников и рекрутированием новых членов, и многие более мелкие, в том числе региональные. Сохранение и, что не менее важно, пропаганда истории в Англии сегодня занимают едва ли не ведущее место в общественной жизни. Конкурировать с этим может только охрана животных, но в последнее время, пожалуй, история вырвалась на первое место.

Интересно обратиться к английским журналам. Очень ярко иллюстрированный и одновременно весьма научно обстоятельный, хотя и ориентированный на широкого непрофессионального читателя, журнал “BBC History”, как видно из названия являющийся детищем крупнейшей британской информационной корпорации, имеет характерный девиз, помещенный на первой странице: «Историю – в жизнь» («Bringing history to life»). Мало этого, не так давно стало выходить регулярное приложение к журналу «History Live!» («Живая история!»), содержащее советы, куда можно поехать, что посмотреть, какие музеи и выставки посетить. В нем предлагаются тематические исторические экскурсии по различным уголкам Англии, да и не только, причем «гидами» в таких турах являются профессора британских университетов. Например, поездка в Италию, столь любимую англичанами – «Италия этрусков», с посещением всех важнейших достопримечательностей и лекциями по вечерам.

А не так давно, следуя за веяниями моды, стал выпускаться совсем новый журнал «Живая история» («Living History»), рожденный, как его представляют, из двух английских страстей – к истории и к исследованию мира. Он предназначен тем, «кто хочет вжиться в историю, посетить места, где делалась история, понять как жили раньше люди», то есть очень многим в сегодняшней Англии. Причем этот журнал практически полностью посвящен исключительно английской истории. Он также рассказывает о местах возможных воскресных поездок, об археологических раскопках, в которых любителям можно принять участие, о таких уголках, которые принято называть «забытыми», если, конечно в Англии можно что-то «забыть». Есть интересные находки и рубрики: «Как мы жили» – современные традиции с исторической перспективы; «Один день из жизни…», например, солдата армии Веллингтона, воевавшего с Наполеоном; «Мое любимое место», где разные выдающиеся люди рассказывают, какое историческое место в Англии является их любимым и почему.

Но история жива и внедряется не только через исторические журналы. Журнал «Поле» (“The Field”) совсем даже неисторический, но какой стариной (не сказать бы «вчерашним днем») от него веет! «С 1853 года наши писатели и читатели определяют британские традиции охоты на птицу и дичь и рыбалки. Ибо мы всегда все делаем правильно: стреляем ли по летящему фазану, забрасываем ли удочку на речную форель или берем на мушку оленя в покрытых туманом болотах. Ну или почти всегда. Иногда наши лабрадоры и спаниели забывают хорошие манеры и бунтуют. Иногда, находясь среди друзей, мы не можем удержаться, чтобы не выстрелить вверх первыми, отбирая, таким образом, их законную добычу. Иногда, заглянув в Ирландский бар после охоты, мы выпиваем слишком много Гиннеса, смеемся слишком громко и курим очередную сигарету, хотя и пообещали себе бросить». Словом, это журнал для тех, кто любит «охоту, рыбалку, дичь, охотничьих собак и землю».

Конечно, как и везде, больше всего историей интересуется старшее поколение, а уж для пенсионеров все многочисленные, прекрасно оборудованные музеи – это просто кладезь. Но и молодежи много, прежде всего семейной, с маленькими детьми, которые сидят порой даже еще в колясочках. Даже организация Национальный фонд отметила, что сегодня быстрее всего увеличивается семейное членство. Укрепилась как-то в обществе в целом мысль, что изучение истории – вещь воспитательно очень важная и нужная.

История жива и пронизывает все стороны английской жизни. Так, ни в одном университете мира нет такого количества условностей и исторических традиций, как в английском. Выдача мантий для церемоний проводится в строго определенных комнатах – отдельно для профессоров, отдельно для докторов, отдельно для сотрудников без степени, никакого демократизма здесь невозможно представить. Торжественный ужин по любому важному поводу немыслим без фрака и бабочки, даже если многим приходится брать их напрокат. Прекрасные зеленые лужайки в Кембриджском университете могут топтать только те, кто принадлежат к профессорско-преподавательскому составу, о чем предупредительно сообщают расставленные повсюду таблички, остальные должны ограничиваться дорожками. Во время ежедневных совместных обедов, проходящих в старинных высоких залах, при свечах, со столами, уставленными музейной утварью, каждый, от студента до ректора, занимает определенное место согласно его положению в коллективе. И опять все это вызывает непонятную зависть и уважение тех, кто не принадлежит к этому иерархическому обществу.

Британские университеты со всей серьезностью относятся к поддержанию ритуалов, возникших в XVI, XVII или каком-нибудь еще столетии. Еще совсем недавно в солидных университетах некоторые профессора пускали на свои лекции студентов исключительно в мантиях, а для определенных видов итоговых экзаменов подобная форма сохранилась до сих пор. Известны случаи, когда и студенты, и профессора жарким летним днем едва не теряли сознание, парясь в толстых длинных декоративных одеяниях, но разрешения снять их от руководства так и не получили. Церемония выпуска представляет собой пышное театральное действо, которое, вместе с тем не кажется искусственным или чрезмерно помпезным. Такое впечатление, что все эти люди родились для того, чтобы ходить в париках, профессорских шапочках, произносить столетиями повторяемые формулы и слова. При этом они остаются вполне современными людьми, ироничными по отношению к собственному миру, но в то же время преданными ему и тайно им гордящимися.

Можно сколько угодно смеяться над затхлостью ритуалов английских университетов, но всякий, кому посчастливилось быть гостем Оксфорда или Кембриджа, испытывал острое чувство не то чтобы зависти, но какой-то тоски – «какая у людей жизнь интересная!» Разве не заманчиво учится не в бетонной коробке, а в старинном красивом здании, жить в таком же, сидеть в библиотеке, где на старинных деревянных полках до потолка стоят старинные фолианты (хотя есть и очень современные библиотеки с самыми новейшими изданиями), плавать на лодке с шестом по узкой реке, вьющейся между исторических зданий, как твои предки не одно столетие до тебя. Вечером собраться в огромной старинной зале на вечернюю трапезу, где все занимают места согласно положению, – профессора и преподаватели за одним столом повыше, студенты – пониже. И не важно, чем кормят – блестит серебро, которое вот уже, скажем, 200 лет кладут на этот самый стол, переливается хрусталь, пусть даже наполненный дешевым вином, горят свечи, так как нельзя нарушать гармонию и проводить электричество.

Нет, против этого трудно устоять. Хотя все вместе это и кажется частью художественного фильма из жизни английской аристократии, это очаровательно и настолько притягательно, что начинаешь чувствовать себя частью общего действа. А обращения «сэр», или «мадам», или не сохранившееся у нас (только в шутку) «профессор», хотя и звучат старомодно, но действуют возвышающе.

Стремление противопоставить исторические национальные традиции неудержимо наступающей глобализации – характерная черта современной эпохи. Но в Англии этот процесс совпал и с зовом души. История и исторические традиции – это та основа, которая поддерживает национальную самобытность Англии, которая сохраняется, культивируется, а теперь даже еще и возрождается в тех случаях, когда англичане проявили непростительную забывчивость. Хотя это и отнюдь не означает примитивной идеализации истории, а осознание недостатков, не делает ее менее привлекательной.

Еще в первой половине XIX века шотландский историк Томас Бабинтон Маколей, написавший обстоятельную историю Англии, иронизировал: «У нас весьма модно относить золотой век Англии к тем временам, когда даже знать не имела тех жизненных удобств, без которых ныне не обходятся даже лакеи, когда фермеры и лавочники ели такой хлеб, один вид которого вызвал бы бунт в современном работном доме, а перемена белья раз в неделю была привилегией аристократии. …Но, возможно, в двадцатом столетии будут завидовать и нам и говорить о правлении королевы Виктории как о времени воистину старой доброй Англии, когда все сословия были соединены братским сочувствием, когда богачи не угнетали бедных, а бедные не завидовали богатству». И он оказался прав.

Англичане не просто любят историю, они еще и получают от нее удовольствие. Здесь вы можете пожить в истории, причем не искусственно и фальшиво, а вполне естественно, как будто все это не ушло в далекое прошлое, а живо до сих пор. Легко переночевать в гостинице семнадцатого века, выпить пива в пабе восемнадцатого. То же самое относится и ко многим другим местам, ресторанам, магазинам, целым городкам и деревушкам, которых время, кажется, и не тронуло. Все в них так и веет стариной.

Порой увлечение стариной доходит до абсурда. Вывески и рекламы самых разных заведений завлекают посетителей именно стариной, так что на центральной улице маленького городка вы можете оказаться в окружении надписей типа: «мороженое по бабушкиным рецептам», «традиционная английская чайная», «старый добрый сидр», «магазин старых безделушек» и т. д. Одна английская карикатура изображает туриста, окруженного подобного рода надписями. Он спрашивает проходящих мимо англичан: «Скажите, а есть здесь что-нибудь новое?» В ответ на это все прохожие англичане смотрят на него с ужасом и негодованием.

Популярен в Англии магазин «Старые времена» (Past Times), причем не только среди туристов. Идея его проста: продажа вещей, восстановленных по старинным рисункам и описаниям. Здесь можно купить рамочку для фотографий викторианской эпохи, или подушечку эпохи Тюдоров, или ночную рубашку елизаветинских времен. Ну и, конечно, раздолье здесь мастерам-ювелирам: в большом количестве они воссоздают украшения от кельтских времен до стиля модерн начала XX века. В этих магазинах всегда толпится народ, а даже недорогой подарок, купленный здесь, всегда ценится англичанами как знак хорошего тона.