Текст книги "Монолог некрасивой женщины"
Автор книги: Анна Соловей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Анна Соловей
Монолог некрасивой женщины
Посвящается моей драгоценной душе и свету моей жизни.
Глава 1
Они пришли сюда, чтобы попытаться хоть как-то очистить свои души, выпили аяуаску и уселись в позу лотоса, неуклюже подставляя мягкому свету стопы 36 размера, пальцы с розовым лаком и серебрянные браслеты «Van Cleef» на щиколотках. Не думаю, что им удалось связаться с духами, но уйти в астрал точно получилось.
– Решила, что вы уже закончили, – в попытках подавить смех, я делаю шаг назад и сбиваю бедром бамбуковый стакан, который с треском катится по полу.
– Романа к нам не присоединится? – стакан укатывается в другой конец комнаты и останавливается у бежевых абсолютно уродливых тапок от Канни Уэста. Вопрос нетрезвой блондинки, стриженной под каскад остаётся без ответа. Лиз только махнула головой, не открывая глаз: белая майка девушки задралась, оголяя загорелую полоску живота и пирсинг пупка. Номинально Лиз моя девушка, известная в узких кругах художница, приехавшая на Бали, чтобы разрисовывать доски для частного серф-кэмпа. Наша нежная дружба завязалась 3 месяца назад на выставке Арт-Базель у картины Пепперштейна и постепенно сходила на «нет». Мы провели месяц в Швейцарии, ни на минуту не отлипая друг от друга, а потом разъехались по домам. Последней раз я видела ее в аэропорту Домодедово килограмм на 6 худее, чем сейчас. Месяц на Бали плотно отложился в ее круглых боках, а мой месяц в Москве оставил в моей голове мысль, о том, что эксперименты на любовном фронте надо заканчивать.
Блондинку в лимонном сарафане, медитирующую по правую руку от Лиз звали Агния, она разговаривала с сильными немецким акцентом и глупо моргала глазами, прогоняя галлюцинации. Обоим было около 30, и они казались не самыми ответственными людьми, доверившие мне, только что перенесшей двенадцати часовой перелёт Москва-Денпасар виллу и два своих тела, которые, заплетающимися языками пообещали проснуться в хорошем настроении, если я убежусь в том, что сегодня они уснут в своих постелях. Две не трезвые девушки, кончено, не самая плохая компания для пробуждения, гораздо страшнее проснуться и словить в отражении дешевого шкафа купе невыспавшуююся некрасивую женщину в мятой пижаме и понять, что эта женщина– ты. Такое пробуждение, если честно, до недавнего времени было моим самым большим страхом. Месяц назад я открыла глаза в 6:30 утра от осознания того, что мне нужно бежать гулять с лабрадором, купленного детям и свалившегося на мои плечи. Даже сейчас помню, как меня тряхнуло от мысли, что после прогулки придётся отмывать скользкие лапы, выпачканные в грязи. Я боялась не успеть сварить овсяную кашу на всю семью и собаку. Мой небритый нелюбимый муж проснулся только к 8 утра, обменялся со мной огрызками фраз, попытался склеить никому ненужный разговор и сбежал от меня на работу. Ни есть, ни тем более варить кашу он не стал. Я разбудила детей к 8:30, запихнула в них глазированные сырки, а после усадила их в кредитную Infiniti с одним детским креслом на двоих и забросила обоих в школу с углубленным излучениям китайского языка. Пока они учили иероглифы в белоснежных блузках, на которых зияли шоколадные пятна от сырков, я вернулась домой и занялась любимыми делами: стиркой, глажкой и приготовлением настоящего ужина. После школы детей обещала забрать свекровь, она как обычно, передаст их мне через порог и с кислой миной, заметит, что я «слегка располнела». Мужа я буду дожидаться уже нервная и взвинченная, в лучшем случае я получу поцелуй в макушку, а в худшем быстрый и беззвучный секс в ванной, дабы не разбудить детей. Перед сном мы обсудим предстоящую поездку в торговый центр, «Ашан» и ТО нашей машины. Я отпрошусь в «Шоколадницу» с подругами и по накатывающему запаху вспомню, что не выгуляла лабрадора.
Тогда я проснулась в спальне, по которой ещё только плыл рассвет. В панике, трясущимися руками проверила смятые простыни на наличие посторонних в моей постели и убедившись, что она пахнет только мной и ни кем больше, выдохнула. Это был страшный сон, заставивший меня в ту же секунду позвонить Лиз и напроситься в гости. Надо ли говорить, что к вечеру о своём решении я уже жалела. Но отказываться было невежливо что-ли?
И вот спустя месяц я проминаю накрахмаленное постельное белье своими 50 килограммами в небольшой комнате на просторной вилле. Мне 21, я свободна, у меня нет собаки и постоянных отношений. Важно ли это сейчас? Абсолютно точно нет. Солнце бьет лучами в мутоне окно и раздражает непривыкшие к яркому свету глаза. Неспешно вылезая из постели и натягивая свитер прямо на сетчатое белье, я стараюсь выгнать из головы мысли о моих новых подружках, которые вчера после сеанса аяуаски коллективно признались мне в чистой, светлой и непременно искренней любви. По жаре, испиляющей макушку, я наивно предполагаю, что время уже перевалило за полдень, и я технично проспала сеанс загара без риска обгореть. Подтверждение своих слов я отправляюсь искать на кухню, кажется, именно там я последний раз видела свой телефон. По пути я заворачиваю в ванную, отделанную бамбуком и сталкиваюсь со своим отражением в зеркале. Ну и видок! Пытаюсь кое-как пригладить непослушные локоны, но сдаюсь и стягиваю их в низкий хвост на затылке. Из зеркала на меня смотрит бледная девушка с медно-русыми волосами, стриженными под удлиненное каре и карими глазами, радужка которых отдаёт красным.
«—Это последний перелёт в этом месяце, клянусь!» повторив обещание несколько раз, я все таки выхожу из ванной и уже спускаясь по скользкой лестнице, слышу монотонный акцентный монолог, в котором я с трудом различаю обрывки французских слов. Какофония звуков доносится из осветлённого солнечным светом лобби, почти на цыпочках пробираюсь туда и нахожу источник звука: над языком любви издевается высокий мужчина в белой рубашке. Он нависает над макбуком, с экрана которого кудрявая девушка рассказывает о французской грамматике. Вчера никаких мужчин в этом доме не было, абсолютно точно. Особенно с такими длинными ногами и широкой спиной.
– Salut– пытаюсь звучать доброжелательно, но связки после долгого сна не поддаются и получается рык. Руками быстро одергиваю задравшейся свитер, а взглядом скольжу вниз, чтобы убедиться, что мои полупрозрачной трусы теперь прикрыты.
Мужчина оборачивается и заметив меня замирает, уголки его губ немного приподнимаются:
–Bonjour!* – он приветливо протягивает руку и я шагаю ему навстречу. У него такой сильный английский акцент, что сложно разобрать фонетические связки jo.
В прошлом году я провела в Париже почти полгода на языковых курсах, и именно французская лексика убила во мне мечту выучиться на искусствоведа в Сорбонне, так что, его мучения с языком мне знакомы.
– Comment était votre sommeil?* – я мягко пожимаю его ладонь и благодарю себя за то, что не поленилась нанести на руки персиковый крем. У-ля-ля, день, который начинается с флирта на французском, уже обещает быть хорошим.
– Ничего не понял, – молодой человек качает головой и разражается раскатистым смехом: звучный и глубокий он заполняет комнату, на правой щеке у парня появляется глубокая ямочкам, он кивает на компьютер и извиняющимся тоном бормочет, – учу-учу, но не помогает.
* salut (с франц) – привет, *bonjour (с франц) – здравствуй
– Все впереди! – на журнальном столике замечаю вазу с фруктами и подхватываю зелёное яблок. С удовольствием вгрызаюсь в него зубами и чувствую, как по губам стекает сок, – я спросила, как спалось.
–О! Прекрасно, а тебе? Это твоя первая ночь на острове? – готова поспорить, что он британец. Ну или австралиец. Американцы никогда не говорят с такой интонацией, они не тянут слова и не пытаются заглянуть тебе в глаза.
– Типо того, – я гадаю кто этот парень и улыбаюсь ему в ответ, если бы он сейчас предложил спрыгнуть вместе со скалы, я бы согласилась, так обаятельно он смотрел, – океан оказался громче автомобильной трассы, я даже не ожидала! Сложно привыкнуть к шуму.
Парень кивает и тоном, полным понимания отвечает:
– Первую неделю будет сложновато
Наш разговор и мою влюблённость прерывает настойчивый телефонный звонок.
– Извини, я отвечу, – парень берет трубку и тут же становится серьезным, даже суровым. Ругаясь с кем-то на чистом английском он успевает улыбнуться мне и подмигнуть. Точно британец. Красивый. И не понятно в чем именно заключается его красота: нос с небольшой горбинкой, карие глаза, темные не уложенные волосы, морщины у уголков глаз и губ.
* Comment était votre? (с франц) – как спалось?
Он наверняка старше тех лет, что я вообразила в своей голове. Его молодит открытая улыбка и ровный прикус. Широкий разворот плеч, прямая спина, очерченные скулы и вздернутый подбородок. Парень выпрямляется и мне приходится задрать голову, чтобы продолжить бесстыдно разглядывать его. Господь, какой он высокий! Сильными руками он опирается о спинку дивана и барабанит пальцами по обивке. Хорошенький в своей простоте. Он выглядит, как мужчина, ради которого я, не преувеличивая значимость, качала пресс всю свою жизнь и натирала щеки выдвигающейся из-за брекетов лески. Таких всегда хочется впечатлить собой как личностью, добиться уважения и восхищения. Ради таких девушки совершают великие дела, типо биркам йоги по субботам после тусовок. В момент, когда я уже вообразила его без рубашки сверкает деталь, которая заставляет меня стыдиться своего любопытства. Широкое кольцо «Cartier» из платины плотно огибает безымянный палец его правой руки, издевательски поблескивая бриллиантами. Конечно, он женат. Влюблённость приходится отменить и продолжить знакомиться без флирта. Подавляя в себе вздох разочарования я узнаю, что парня зовут Оливер и что вилла, на которой я по-хозяйски грызу яблоки его и серф-кэмп, в котором работает Лиз, тоже его. Мы ещё минут 30 болтаем о сложностях французского языка, погоде и пользе кето-диеты, прежде, чем он извиняется:
– Романа, спасибо за утро, но если я ещё минуту проведу в твоём обществе, мои сотрудники единогласно изгонят меня из кэмпа, – он улыбается, на прощанье целует меня в правую щеку и пока я отхожу от внезапной нежности, наблюдаю через панорамное окно, как Оливер в синих шортах и сланцах от havaianas огибает чёрный праворульный RangeRoverна британских номерах, закидывает в рот две таблетки апельсинового тик-така и уезжает, оставляя меня в одиночестве. Все таки он британец, но святые угодники… Как он вообще перевёз эту машину на остров?
За будничными делами, волнующие вопросы выветрились из головы. К вечеру я уже разобрала чемодан, купила местную симкарту и отправилась узнавать, как можно арендовать машину. Избалованная московскими дорогами я ненавидела передвигаться пешком. Хайкинг, марафоны и беговые дорожки вызывали во мне приступы паники, и чтобы заставить сделать меня лишний шаг, нужно было хорошо постараться. И сотрудники Тойота центра на Семиньяк постарались: они начали запугивать меня левосторонним движением, хаотично выезжающими мопедами и узкими улицами, закончили процедуру запугивания механической коробкой передач и шестизначной суммой за страховку. От идеи рассекать на кабриолете по горным трассам пришлось отказаться. С горя в местном супермаркете я купила два ящика колы зеро и чертыхаясь притащила на виллу. Меня встретила Агния, тут же вызвавшаяся помочь, но через минуту уже жалующаяся на мигрень. Театрально вздыхая девушка опустилась на подушки:
– Дорогая, мне так плохо…, – она прикрыла глаза и использовала в качестве веера лежащую на мраморном журнальном столике обертку из под хлопьев.
– Говорят, что после общения с духами, лучше пообщаться с живыми людьми, – я открыла банку колы и уселась к ней в ноги, весело наблюдая за ее страданиями. Можно же было додуматься выпить литр спирта и потом отмаливать грехи галлюциногенной травой, – настоящими, понимаешь?
– Это не проблема, я общаюсь с тобой! – она слегка пнула меня ногой и улыбнулась, обнажая жемчужные виниры, – но мне не легче, ни капли!
– О, не переживай, я скоро отправлюсь спать и ты сможешь пообщаться с кем-то еще, – джетлаг давался мне тяжело, я бодрствовала всего пару часов, но уже с трудом удерживала свои глаза открытыми, а тело в вертикальном положении. Агния понимающе кивает и спрашивает:
– Значит, со мной не поедешь?
– Значит, с тобой не поеду куда? – я подражаю ее манере и наклоняю голову в бок.
– В кэмпе «Welcome party»!
Конечно, я поехала. Как не поехать, если это Welcome? Только вот судя по количеству народа на вилле, в серф-кэмп позвали всех инфлюенсеров острова. Я, как первокурсница, едва поспеваю за Агнией и бегу по битком забитой кухне, получаю бокал и тут же его ставлю. Ясные мысли, трезвая голова. Мы доходим до компании, расположившейся на плетёных стульях на веранде. Судя по всему, все они работают на кэмп, а не гостят в нем. Меня представляет Лиз, внезапно оказавшаяся рядом.
– Это Романа, моя эмм, подруга, – она мнётся и извиняющие смотрит на меня, я закатываю глаза. Было ясно, что наш бурный роман не продлится долго, но слышать от неё «подруга» обидно, – Романа только вчера приехала спасать нас с Агнией от последствий аяуаски. Я все ещё отхожу, так что экскурсию по кэмпу проведёт кто-то из вас.
Все дружески кивают мне и улыбаются, Лиз плюхается на коленки к Агнии и трепет ее по голове.
– Томаш, покажешь виллу? – Лиз обращается к светловолосому парню в розовой майке, оголяющую татуировку дракона на груди. Он стоит в полуоборота, а когда поворачивается, врезается в меня взглядом. Его глаза кажутся смутно знакомыми, раскосые голубые с зелёной крапинкой у зрачка
– Конечно, идём, – он улыбается и я понимаю, что сегодня такую улыбку уже видела, в четверть первого на кухне у женатого и до дрожи красивого британца. Видимо, для мужчин по приезде на Бали проводят инструктаж, на котором учат очаровательно улыбаться. Через пару секунд мы попадаем в забитое белое фойе, посередине которого стоит круглый стеклянный стол, а на нем – бесчисленное количество бокалов. Все стены увешаны серф-досками. Томаш открывает двойные двери, и светлая тема продолжается по всей длине коридора до двухсветной залы. Гостиная. Огромная – это еще мягко сказано. Дальняя стена стеклянная и выходит на террасу. Справа – диван в форме подковы, на котором легко размещаются десять человек. Перед ним современный камин из нержавеющей стали – а может, и платиновый, кто его знает. Справа, рядом с входом, – ещё одна кухонная зона. Она вся стеклянная, за исключением столешниц из мрамора и барной стойки человек на шесть. Рядом с кухней, перед стеклянной стеной, – обеденный стол, вокруг которого расставлено шестнадцать стульев. Вообще-то вилла больше похожа на музей современного искусства, чем на дом, в котором можно жить.
– Впервые в серф-кэмпе? – спрашивает Томаш, ловя мой бегающий взгляд.
Мотаю головой. Не впервые, приходилось бывать, но, конечно, не в таком шикарном. Интересно, сколько здесь входящий взнос…
– В общем, в этом доме живут и сотрудники, и гости, в спальни тебя не поведу, там кодовые замки и личное пространство.
Бросаю на него взгляд из-под опущенных ресниц
– Ты тоже живешь тут?
– Да, чаще всего, я типо управляющий и с вопросами все бегут ко мне. Иногда спасаюсь у Оливера
– Он у вас добряк?– говорю тихо, но уверенно, мне хочется побольше узнать о нем.
– Мой братец? Ещё чего, – Томаш протягивает мне хрустальный бокала с чем-то шипящим– тяжелый, современного дизайна. Я делаю глоток: шампанское, но без алкоголя легкое, свежее и изысканное. Кончено, братец. Таких красавцев природа могла сотворить только в одной семье.
– Оливер гостеприимный, не более , – тихо говорит он. – Есть хочешь?
Я качаю головой..
– У вас очень большая вилла.
– Большая?
– Большая.
– Немаленькая, но меньше виллы Оливера, ты видела ее? – соглашается он, и его глаза лучатся улыбкой. .
– Да, я сегодня ночевала там.
– Ну конечно, хочешь пойдём обратно? – Томаш отпивает шампанское из бокала, не сводя с меня глаз. Я киваю; он берет меня под локоть и ведёт обратно другим путём. Стены сделаны из зеркального стекла. Всюду, куда ни посмотри, бесконечные отражения и в одной из панелей я вылавливаю взглядом себя. Не дурна. Чёрное атласное мини на бретельках, бежевые босоножки, свитер повязанный на плечах, Lexi Dior на плече и терпкий аромат «my name» на шее. Я чувствую на себе взгляд Томаша, когда осматриваюсь, знал бы он как косметологи трудилось над моими губами и носом, вряд ли бы стал так смотреть, потому что естественная я скажем, даже не из разряда хорошеньких. Я давно догадывалась об этом, но осознание пришло лишь лет в 18. В тот день ( это точно было начало июня) я сидела в офисе, жевала жвачку бублгум и думала о том, что же со мной не так, и почему не складывается моя жизнь. Мысль о том, что дело во внешности тянулась красной нитью с детства, бабушки никогда не называли меня очаровательной, они говорили, что я обаятельна, а на все попытки нарядиться в платья и напялить каблуки, восклицали «ах, актриса!» Подростком я была слишком худая, угловатая, с тонкими губами, неровными зубами и торчащими ушами. Да, я не считала себя симпатичной, но некрасивой-точно нет. Глупая. Четкое осознание своей некрасивости пришло в тот июнь, когда через пару часов офисной работы, очередной кавалер из тиндера немного грустно вздохнул, увидев меня, заплатил за кофе и сбежал через 20 минут.
Я объективно некрасивая.
Про таких как я говорят «славная» или «милая», но будем честны это просто 5/10, где 1 Валерий Леонтьев в женском обличии, а 10 Алеся Кафельникова в период до наркотиков. Принятие этого факта не было для меня катастрофой, я не ушла в затяжную депрессию и не пыталась покончить с собой, я просто смирилась и начала действовать. Брекеты, спортзал, правильное белье, филеры, курсы минета и практика, практика, практика…вереница свиданий, светских раутов, прямые эфиры, я училась улыбаться не морща нос и естественно смеяться искусственным смехом. Карьера пошла вверх, сразу 3 издательства заинтересовались в моей книжке. Я действовала сама, улыбалась кому нужно, надевала короткие юбки куда нужно и строила из себя дуру. Когда я узнала, что опубликуют мой первый роман об эльфах, которые пытаются восстановить погодный баланс во всем мире, я сидела на веранде с парнем моей подруги: мы обсуждали творчество Буковски, и он спросил меня почему я пишу детские сказки, а не сложные романы.
– Как ты думаешь, что продаётся лучше всего?
– Не знаю, продукты…
– Нет, нет, мысли глобальнее, что ты видишь на билбордах, в рекламных макетах и нативных окнах в интернете?
Он кинул на меня такой взгляд, которым обычно смотрят на маленьких детей, сморозивших глупость, потому что им 3 и они уверены, что Леди Баг и Марринет это разные люди.
– Секс и сказки.
– Не понял…
– Лучше всего продаётся секс и сказки. Физически мы хотим первого, а ментально мечтаем о втором. Нам рассказывают о чудо таблетках, поднимающих потенцию. Нам продают ту же гречу, рассказывая какие мы будем сильные и здоровые после месяца диеты на ней. Нас же хотят только сильными и здоровыми! Как рекламируют тачки? Мужчина в костюме, с красоткой под руку, которая ему точно даст или глава семейства в свитере, у него двое детей, умница жена (которая ему уже дала) жизнь удалась, купи хендай и твоя жизнь тоже наладится. Вот и у меня был выбор, пойти в эскорт и написать записки проститутки или написать сказку. Сам знаешь, что я выбрала.
Он кивнул на BMW х6, подаренную моим бывшим и рассмеялся:
– Ой, детка, я бы не был так уверен.
Я улыбнулась своим воспоминаниям. Сегодня я выглядела на самом деле хорошо, поэтому подмигнула самой себе, когда услышала протяжный свист за спиной.
– Ой-ей – Томаш опирается локтем на барную стойку и поворачивается ко мне лицом, – Лиз, твоя девушка, да?
– Видимо уже бывшая, – я не могу скрыть своего разочарования, когда вижу, как Лиз сидит верхом на Агние и страстно целует ту в шею.
Томаш поджимает губы.
– Неловко – его голубые глаза недобро блестят и плечами он пытается заслонить девушек от меня. .
– Не то слово. Сюда приезжает такси? Нормальное, на 4х колёсах, – вопрос действительно актуальный. Мы добрались сюда на каком-то странном байк – приспособлении, которое не внушало никакого доверия. Всю дорогу я молилась, прижимаясь лицом к потной спине водителя-индонезийца. Подобный опыт повторять не хотелось.
– Нет, но сейчас найдём кого-то, кто тебя подбросит,– Томаш одобряющие сжимает мое плечо и удаляется.
Я оглядываюсь по сторонам и мне становится дурно. Люди вокруг веселятся, любят и забываются. Вот в чем радость все возможных кэмпов для взрослых: серфингистов, худеющих и просветляющихся, идея проста– снова чувствовать себя беззаботными студентами на вечеринки в общежитии, но со ссылкой на то, что теперь ты пьёшь не дешевое пиво из красных пластиковых стаканчиков, а дорогой Moët из хрусталя, засыпаешь не на чужом диване, а в мягкой постели. А ещё не надо ждать открытия метро в 5:30, ведь тебя заберёт твой водитель, которому ты платишь 2000 долларов в месяц. Быть взрослым круто, как минимум потому что ты больше не беспокоишься об экзаменах и счётах за учебу. Но вот отношения… если меня читают молодые девушки и парни-не обольщайтесь. Ничего не поменяется, все будеттак, как и прежде. Вы будете влюбляться, ругаться и разочаровываться. Секс останется, но плавно переместится с пыльных кроватей в салоны дорогих авто, люксовые гостиницы и квартиры с панорамными видами. Теперь вместо прелюдии вы будете допрашивать партнера на предмет наличия справки об отсутсвие зппп и беспокоиться о своей пояснице в новых позах. Будет больше ответсвенности, понимания дела, оргазмов и чувственности, но вас не перестанут бросать и предавать, взять хотя бы Лиз…Мы бы все равно расстались. К этому шло, но не так явно и не у всех на глазах! Я ловлю себя на мысли, что меня больше злит не сам факт нашего расставания, а то, что его свидетелями стал посторонний Томаш. И вообще, где мне теперь ночевать?
– Рома! – из размышлений меня выдергивает Томаш, пробирающийся через толпу. Парень бесцеремонно выхватывает мой телефон из рук и прислоняет к своему. О, век технологий, ты-мир. FLAGE сработал и мне уже пришло уведомление о новом контакте в телефонной книге вотсап, – ты знаешь где здесь парковка? Тебя встретят там, я пришлю тебе номер машины. Пока, дорогая, не грусти слишком сильно! – он обнимает меня и вопрос о том, кто меня встретит, перемешенный с возражением о том, что я понятия не имею где парковка повисает в воздухе, Томаш уже растворился в толпе, так и не узнав, что на моем телефоне 1% заряда.
Парковку я отыскала только минут через 20, неспеша пересекла ее по периметру два раза и утратив всякую надежду, что некто, кто должен меня забрать появится, побрела к дороге. Тепло и влажно, самое время для прогулки. Хочется остановиться, закрыть глаза и выдохнуть. Всегда слишком хороша для слез, сейчас я шмыгаю носом и пытаюсь не разрыдаться. Не выходит, щеки и губы уже стали солеными с привкусом туши. Изначально я планировала неделю поваляться на пляже с банкой колы зеро и Лиз под боком, но теперь придётся экстренно собираться домой. Нет, она бы не выгнала меня и не устроила скандал, но находиться с ней в одном доме, слышать ее в соседней комнате-я не смогу. Может от обиды, а может от злости на себя. Зачем поддалась минутному порыву и сорвалась на остров? Я же даже не скучала по ней! Мы списывались раз в неделю и через полмесяца и забыли бы друг о друге, как о неудачном эксперименте, но теперь на душе паршиво. Я бы ещё долго простояла на месте, жалея себя, но свет фар ударил мне в спину и пришлось шагнуть на обочину, утопив в сером песке свои каблуки. Зачёт.
– Bonsoir!
Ну кончено. Лучше бы в песок провалились не босоножки, а я целиком. Промокнув глаза джемпером, я натягиваю улыбку и подворачиваюсь к дороге:
– Bonne soirée.
*Bonsoir (с франц) – добрый вечер, *Bonne soirée.
(с франц) – хорошего вечера
Из приоткрытого окна на меня игриво смотрит Оливер, верхние пуговицы его льняной рубашки расстегнуты и обнажают подкаченные грудные мышцы, волосы растрёпанны и завязаны полосатой банданой. От парня пахнет соленым морем и апельсинами.
– Тебе не сказали, что разгуливать ночью по острову небезопасно? – он произносит это таким наставническим тоном, что я чувствую себя школьницей
–Я планировала сесть на автобус.
– О, Ma chère*, здесь не ходят автобусы – он смеётся и выходит из машины, чтобы открыть для меня пассажирскую дверь. Оливер галантно подаёт мне руку и убедившись, что мне удобно захлопывает дверцу.
– Куда едем? – я медлю с ответом потому что не знаю сама. Столкнуться за завтраком с Лиз не хочется. Ехать в гостиницу в разгар сезона? Вряд ли я найду приличный номер. Наверное, нужно остаться, и я уже почти передумываю уезжать, как Оливер серьезно спрашивает, – на виллу не хочется, да?
Проницательный. Или пьяный? Я киваю и поворачиваюсь на него, готовая выложить свою историю как на духу, но потом осекаюсь.
*Ma chère (с франц) – моя дорогая
Мы знакомы 12 часов, из которых проговорили не больше 30 минут. Какое ему дело до моих душевных терзаний? Он устал, завтра первый день кэмпа и наверняка сегодня он хочет повести ночь в своей постели, а не возить непонятную девушку по острову в поисках ночлега.
– Хочется спать.
Оливер отнимает руки от руля в жесте «сдаюсь» и кивает. Машина мягко толкается и я не могу удержаться от того, чтобы не посмотреть на его профиль. Напряженные скулы, опущенные ресницы и мягкий свет луны на его лице. Нет, если мы будем молчать, рано или поздно я начну по дурацки вздыхать.
– Знаешь, я познакомилась с твоим братом сегодня
– С Томашем? И как он тебе?
– Приятный. Вы очень похожи. Какая между вами разница?
– Почти 7 лет. Ему 24 и он здесь в поисках себя , —опять математика. Моему растерянному сознанию не хватает только школьных примеров. Значит Оливеру 31. Весь день в моей голове ему было не больше 27.
– Он сказал, что работает управляющем в лагере, – парень кротко кивает:
– Все верно, работа это часть его пути. Если ты понимаешь…, – он не продолжает, но я понимаю. 12 ступеней и все такое. Вы счастливчик, если вы и ваши близки никогда не сталкивались с наркозависимостью. Оливер переводит взгляд на дорогу и хмурит брови, он держит руль слишком крепко, его костяшки белеют от напряжения, а на мягкий коже салона остаются вмятины. Мне остро хочется перевести тему, но в моей голове каждая мысль дублирует предыдущую и вращается вокруг обиды предательства и злости.
– Оливер, у нас по дороге есть Старбакс?
Не то, чтобы я хотела выпить второсортного кофе, но сейчас захотелось чего-то родного и привычного, к тому же мне казалось, что мчавшись по обочине Баллийских дорог я видела, как сверкнула зелёная вывеска
– Кончено, мы заедем. Проголодалась? Неужели тебя не накормили?
– Там наливали только холодное шампанское и не предлагали альтернатив.
– Учтём в следующий раз, – ну точно, желая расположить к себе человека, лучшей темой для разговора стоит выбрать недостатки в его бизнесе. Браво, Рома!
Оливер заворачивает к небольшой постройке, освещенной неоновыми рекламными вывесками, он крутит руль, а я с трудом отрывая взгляд от его пальцев оглядываю авто-формат Старбакса. Очереди нет и кажется, что заведение не работает вовсе, но из динамика у стойки высокий птичий голос на ломанном английском интересуется чего мы хотим.
– Раф гранде с двойной порцией сливок и карамельным сиропом, экстра горячий, – мне приходится повторить заказ трижды и наклониться к водительскому сиденью, опираясь рукой о бедро Оливера (который, к слову, даже не заметил моей излишней тактильности), прежде, чем работник Старбакса меня услышал. Оливер предпочёл американо, в который закинул три таблетки сахоразаменителя из индийской стевии.
– Дашь мне попробовать? – он передает мне марку сахара и я слизываю ее со своего пальца. Во рту расплывается приторный вкус горькой травы, я морщусь и пытаюсь перебить вкус рафом, который оказывается слишком сладким. Пряный, но абсолютно точно не полезный, то что нужно в такой вечер: карамельный, липкий и сливочный.
– Это яд!
Оливер смотрит на мои мучения и хохочет:
– Если добавлять сироп в кофе, то природные вкусы будут терять насыщенность и горчить.
– А если не добавлять, горчить и терять насыщенность будет жизнь! В чем вообще смысл кофе, если из него нельзя сделать молочный коктейль?
– Ты просто не пробовала настоящий кофе.
– А, ты это про свой американо из Старбакса? – ехидничаю, кивая на его напиток.
– Нет, но это точно лучше, чем «новичок» для диабетика.
– Ты изначально негативно настроен, а сам даже не попробовал!
Оливер секунду смотрит на меня, затем кивает и протягивает руку:
– Давай сюда свою отраву, – я передаю ему пластиковый стакан, заранее морщась он делает осторожный глоток, – ты что, пьёшь кипяток?
Споря о вреде горячей воды для желудка, мы медленно выезжаем на дорогу и тут же упираемся в глухую пробку.
– Вот тебе и местный колорит, – Оливер отбивает ритм «telepatia» на руле. Уличный шум пробивается через стёкла автомобиля: гудки, крики и мигалки почти заглушают радио. Лампочки не перестают мигать, грозя вызвать у меня приступ эпилепсии. Вывески трещат электрическим током, а разноцветные мопеды снуют туда-сюда поднимая столбы плотной пыли. Шумно и душно. Кажется, что если высунуть язык, можно почувствоваться вкус пряностей с налипшей грязью.
– А если объехать? – Оливер смотрит на меня таким многоречивым взглядом, что я уже и не нуждаюсь в ответе, – Только если по воздуху, – ладонью он изображает самолёт и я вижу, как с его запястья к локтю соскальзывает фенечка. Я потягиваюсь и нарочито шумно вздыхаю.
– Значит, взлетаем?
Взлететь не вышло. На переправе в Петитенгете обвалился мост и перекрыл дорогу в двух направлениях. 4 полосы, оказались парализованными и нам не повезло застрять без возможности съезда. От стояния на одном месте делалось дурно, мне надоело вертеться, в поиске удобной позы, в которой бы не затекала моя шея, и я начала делать то, что делать в близи незнакомых людей противопоказано-ныть.
– Оливер, еще минута в этой машине и я сойду с ума
– Тебе повезло, что я знаю, что делать.
– А что делать мне, если сойдёшь с ума ты?
– О, а я уже – он подмигивает и принимается подробно рассказывать о симптомах сумасшествия,я слушаю его не очень внимательно – мне мешают мысли, которые давно не посещали голову: самоанализ, копание, загоны, я боюсь опять утонуть в ненависти к себе и понимаю, что если сейчас останусь наедине с собой– пропаду. Пару месяцев назад я зареклась больше никогда не задавать себе вопрос «что со мной не так?», и сейчас почти проиграла, знак вопроса уже крутится на моем языке, когда Оливер звонко хлопает в ладоши.
