Текст книги "Воровка чар (Дилогия) (СИ)"
Автор книги: Анна Сокол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
– Ну, что вы дядька Рей, – пробормотал тот, уводя гнедого.
Солдаты нехотя последовали его примеру, что-то прошептал мерину на ухо Михей, Рион потрепал свою кобылу по шее, я погладила доверчиво льнущую к ладони губами Облачко, перед тем, как передать повод пацану из конюшни. Что ж, во всяком случае, хоть они останутся в тепле и уюте, вряд ли бургомистр будет думать, что в них может вселиться дасу.
– Рей, – тихо позвал капрала Тиш. – Может, ну его? Зачем нам все это? Я по буеракам за тварью таскаться не нанимался, еще заведет в трясину.
– Отставить, солдат. У меня приказ бургомистра. Хочешь оспорить, иди к нему, и сразу облатки на стол, ибо у нас в княжестве приказы не обсуждают. Прикажут, ты не только по буеракам, ты еще и по отхожим ямам лазать будешь. Ясно?
– Ясно, – хмуро, сказал воин и зло сплюнул.
– А как же Рузовки? – растерянно спросила Оли. – Мне что же, одной идти? Или с вами до Велижу? Как же так? – она переводила растерянный взгляд с одного лица на другое, но, увы, никто не торопился спасать попавшую в беду девушку. К вящей радости Кули, который уже дергал сестру следом за солдатами.
– Как тебя звать? – догадался спросить у притворы Кишинт, выходя за ворота и таща на плече позвякивающую сумку.
– Называй тварью, – не оборачиваясь, ответила притвора.
Молчаливый лучник крякнул, но ничего не сказал.
Я шла последней, и вдруг задумалась, а почему ни один из них не предложил остаться мне? У Оле, Кули, Миры, и даже Риона с Михеем был выбор, и они его сделали. А я? Почему, мое участие даже не обсуждалось?
Глава 10. По следам нечистиЛес был… обычным. Мы шли уже третий час, а отличий от того, в котором мы плутали две последние недели, я не нашла.
– Айка, не отставай, хватит головой вертеть, – оглянулся Вит, его голос прозвучал будто издалека.
Я в очередной раз покрепче перехватила наплечную сумку и бросилась по тропе вперед. И в самом деле, умудрилась отстать, всего лишь замедлив шаг.
– Оставь ее, если она и сменит путь, то выживет. В отличие от тебя, – хрипло проговорила притвора.
– Сказала тварь твари, – прошептал Тиш.
– Не отставать, – скомандовал Рэйвен, положив конец разговорам.
Вит пропустил меня вперед, и чувство отдаленности тут же исчезло. Шли друг за другом, след в след. Солнце давно село, ночной сумрак подкрадывался из-за каждого куста, легонько трогал за ноги и заглядывал в лицо, от клубящейся в нем темноты все торопливо отводили глаза, словно дети, старающиеся не заглядывать под кровать, где может спрятаться базыга.
Тот лес, да не совсем тот.
Вот стал смотреть себе под ноги Рион, тихо зашептал слова детской песенки Михей, Вит почти наступал на пятки, молчаливо поторапливая, кто-то из идущих впереди солдат тихо вскрикнул, Кули указывал пальцем куда-то во тьму, но Оле потащила его дальше, торопливо шепча молитву Эолу, что странным образом казалось созвучным песенке Михея.
Я наткнулась на шедшую впереди Миру. Девушка остановилась, пытаясь разглядеть что-то впереди, там, где как раз матерился один из солдат. Там, где замерла на тропе притвора с поднятой рукой, призывая к тишине.
– Дай ты ей по башке, – предложил шедшему следом за проводницей лучнику Грес, зашелестело вынимаемое оружие.
– Да, дай, – не стала протестовать притвора. – И останешься без своей. Впереди перекрестье.
Стоящий рядом с Рэйвеном Киш присвистнул.
– Рановато, но… – не договорив, женщина указала рукой в сторону, – придется переждать, – и первая сошла с тропы в заросли желтоватого кустарника, так похожего на волчью ягоду, что росла вокруг Солодков.
– А если мы не хотим? – спросил один из воинов, кажется – Орир, тот, что нес в Полесец отрубленную голову.
– Неволить не стану, вступайте на перекресток, и пусть каждый идет своей дорогой, – пожала плечами притвора.
– Шагом марш за твар… проводницей, солдат, – скомандовал Рэйвен и пробормотал: – Словно дети малые, ей-богу.
Притвора молча опустилась на ковер из еловых иголок и мха. Она не смотрела ни на кого, только прямо перед собой.
– И что теперь? – спросил Рион.
– Ждем, – ответила женщина.
– Чего? Пока нас съедят? – Оле нервно оглядывалась, тогда, как я не ощущала никакой опасности.
Ночной лес был наполнен звуками, влажными шорохами, глухими скрипами. Живой лес, не мертвый. Почему все так дергаются?
– Наш путь пересекся с другим, – как само собой разумеющееся проговорила притвора. – Теперь надо ждать, когда они пройдут мимо, и перекресток исчезнет.
– Они? – спросила Мира.
– Перекресток? – одновременно с девушкой удивился вслух Михей.
– Привал, – скомандовал капрал, и солдаты опустили сумки на землю, Киш тяжело дышал.
Женщина закрыла глаза и больше ничего не сказала. Ей не было никакого дела до чужого невежества или переживаний. Мне, по большому счету, тоже.
Воцарилась тишина, немного настороженная, немного неловкая. Вот лучник отвел взгляд от притворы, Рэйвен крякнул и бросил сумку на землю. Михей потоптался на месте, словно не зная, что ему делать, и сел рядом с кустом. Рион поднял руку, чтобы повторить упражнение и тут же опустил.
– А вы знаете, у моего дядьки в Козлинках корова каждую осень телится и таких замечательных телят приносит, – нарушила затянувшуюся тишину Мира.
– Да, давайте о корове ее дядьки поговорим, – неожиданно зло ответила Оле. – Давайте об урожае тыквы или…
– А я хочу узнать про перекрестье, – неожиданно сказал Рион и посмотрел на проводницу, та все так же неподвижно сидела на мхе, ничем не показывая, что слышала парня.
– Да, вот только разговоров о всяких там… всяких там… – Оле никак не могла найти правильного слова: – Всяких там ужастей нам и не хватает, – чуть не плача закончила она. – И зачем я только с вами пошла? Надо было на тракт, пусть далече, но не страшнее чем здеся.
– Да, давайте поговорим, почему ты с нами пошла, – согласился Вит, пристально глядя на молодую женщину.
Один из солдат крякнул и что-то зашептал на ухо другому, остальные молчали. Помню, у нас в Солодках мешок с мукой пропал, в аккурат тот, что для сборщика податей приготовили. И по всему выходило, что вор кто-то из своих, потому что чужому невдомек, где этот мешок хранится. Да и не успел бы пришлый уйти, только перепрятать. Вот тогда селяне, те, что вместе посвящали Эолу детей, пели песни на свадьбах и плакали на похоронах, так же смотрели друг на друга. С недоверием и подозрением, словно абсолютно друг дружке чужие.
А мешок потом на мельнице нашелся, его Ланька с Гунькой просто на телегу погрузить забыли. Ох и огребли они от старосты.
Оле закрыла лицо руками и расплакалась. Кули, обычно старающийся убежать подальше от сестры, стал ее утешать, волком поглядывая на Вита. Полагаю, чернокнижника уже разжаловали из героев.
– Впереди перекресток, – неожиданно заговорил Киш, взламывая настороженную тишину, как взламывает по весне суковатой палкой лодочник подтаявший лед на реке. – Да не простой…
– Мы уж поняли, господин маг, чай не дурнее остальных, – Орир толкнул локтем лучника, но тот молча смотрел на мага. – Костер хоть развести можно?
Кишинт, посмотрел на притвору. Та едва заметно кивнула. Солдат скривился, но все же полез в сумку за огнивом.
– Дороги разные бывают. Мы ходим по каменным мостовым или земляным просеками, мертвые находят свой путь к Эолу или Рэгу, а дасу… Дасу идут своими тропами, и вряд ли кто из ныне живущих способен рассказать – какими. Но иногда эти пути пересекаются. Иногда их пересекают специально.
– Это когда вызывают демона? – спросил Рион.
– Да, – заговорил Вит, тоже опускаясь на сухую землю и прислоняясь спиной к шершавому еловому стволу. – Его приводят в этот мир за ручку. Сперва вылезает та тварь, что вы видели в Волотках. Проводник. Он что-то вроде тарана, пробивающего ворота крепости, а потом уже и демон заглядывает, раз уж крепость открыта.
Солдаты стали тихо переговариваться, почти не слушая Вита, Киш вытянулся на мхе и закрыл глаза, Кули сел рядом со всхлипывающей сестрой, Оле комкала в руках платок, Мира протянула Михею кусок вяленого мяса. В животе снова заурчало, и хотя ели совсем недавно, я бы тоже не отказалась от кусочка.
– На самом деле тропы живых и мертвых пресекаются постоянно, просто мы не можем ступить на них. Лишь иногда та или иная крестьянка или благородная леди завизжит или упадет в обморок. А потом голосом умирающей поведает всем, что видела давно почившую прабабку, та смотрела с печалью и грозила пальцем, не веля продавать фамильное колье, ну или старую корову, – пробормотал Кишинт, натягивая на глаза капюшон, словно собираясь вздремнуть. – Это часть нашей жизни. Человек не может ступить с живого пути на мертвый, пока не умрет, поэтому эти перекрестки безвредны. Можешь не читать молитвы, девочка, – он взмахнул рукой, указывая на Оле. – В этой темноте, много всего, но пока там нет ничего смертельного.
– Так почему же мы сидим здесь, а не идем вперед? – поднял голову вроде бы не прислушивающийся к беседе капрал. – Вы сказали, что торопитесь, или я не прав?
– Правы, – ответили Вит и посмотрел на молчаливую притвору.
– Это все из-за нее, да? – правильно истолковал его взгляд Рэйвен: – Мы не можем ступить, но она может? Так?
– Так,– ответил Вит.
– Вы знаете, отчего притвор прозвали притворами? – перебил его Кишинт, продолжая лежать на мхе.
– Потому что, они только притворяются людьми. Звери, вставшие на задние лапы и спрятавшие клыки, – ответил солдат с фингалом, который уже успел пожелтеть. Сидевший рядом с ним Михей невозмутимо провел рукой по арбалету.
– Спрошу по-другому, – не стал спорить маг. – Вы знаете, как и когда их так прозвали?
Ответом ему было молчание, даже Рион замер в ожидании продолжения, так и не взяв у Миры кусок мяса.
– Притворами прозвали людей, которые помогали демонам.
– Не было такого никогда! – вскочил высокий Грес, а я вдруг поняла, что он будет первой жертвой притворы, что вела нас в Велиж. Ведь смертельный удар ее мужчине нанес именно он.
– Было, – добродушно ответил Киш, и хоть его лица не было видно, я готова была поспорить, что мужчина улыбается. – Всегда найдутся те, кто недоволен своей жизнью. Те, кому всегда мало: денег, женщин, власти, силы, коров, лыка для лаптей или самогона, в конце концов. Их алчность для демона, что свет огня для мотылька. Дасу ведь может многое дать и многое взять взамен. Таких людей, что предавали своих во имя жадности и прозвали притворами. Это,– он не глядя указал на сидящую в стороне притвору, – их потомки.
– Легенды гласят, что, помогая демону, люди менялись, – добавил Вит. – Становились немного иными, они получали желаемое, деньги, власть или лыко для лаптей, проводили ритуалы вызова дасу и приносили жертвы. Внешне они оставались людьми, а внутренне становились кем-то вроде того проводника демона. Они служили дасу и становились нечистыми. Нечистью.
– Не ты ли говорил, что в тебе, во мне, да и во всех магах есть темная кровь, – спросил Рион.
– Есть,– не стал отнекиваться чернокнижник. – Во мне, в тебе и в Кише, течет кровь демона, донельзя разбавленная, но все же.
– Так в чем разница между ней и тобой? – снова спросил бывший чаровник.
– Разница в том, что мои предки не служили дасу.
– Они с ним спаривались, – ответила вдруг притвора и вскочила на ноги.
– Да, если демон вселится в человека, он вполне может…
– Я думаю, они поняли, – прервала Вита проводница и скомандовала: – Тушите костер, пути разъединились, мы можем идти дальше.
Я торопливо встала, с сожалением провожая взглядом кусок мяса, который Мира убрала в сумку. Орир громко ругался, опрокидывая так и не закипевшую воду из котелка в только что разведенный костер. Но на этот раз обошлось без одергиваний капрала.
Загадочного перекрестья я так и не увидела, и не почувствовала, хотя Тиш пару раз предложил пустить вперед не одну, а сразу двух притвор, но отклика у моих спутников не нашел и заткнулся. Странно, но никто из них: ни Вит, ни Киш, ни даже наша нечаянная проводница не требовали от меня сделать что-то эдакое, отчего, например, у того же Кули глаза бы на лоб полезли. Они не требовали от меня быть притворой.
Тропинка петляла, уводя дальше в лес, тьма сгущалась, пока стала совсем непроницаемой, и Рэйвен долго ругался, налетев на пень, который проводница обошла. Чиркнули кресала, высокий Грес и молчаливый Эриш подняли над головой факелы. Огонь больше привлекал к нам внимание, чем разгонял тьму, но, судя по тому, как Оле старалась держаться поближе к солдатам, кого-то он успокаивал.
Киш и Вит что-то вполголоса обсуждали, Мира молчала, Оле продолжала изредка всхлипывать так, что пробрало даже молчаливого лучника, который отстав от своих, протянул девушке серый платок и попытался улыбнуться щербатым ртом. Если поначалу солдаты болтали – в основном отпуская плоские и сальные шуточки по поводу задницы притворы, то через пару часов замолчали и они. След в след, затылок к затылку, наверное, если бы мы не болтались последние две недели по Тарии, то этот переход показался бы мне удручающе монотонным, а так, всего лишь одна ночь. Не самая темная. Не самая страшная. Непонятно, с чего хмурится Рион, едва не наступая на пятки Михею.
– Тссс... – зашипела проводница, останавливаясь, и ее шипящий голос вспорол ночную тишину, спугнув с куста мохнокрылого мотылька. – Впереди перекрестье, – объявила притвора.
– Опять? – спросил Грес. – Снова привал? На этот раз хоть чай успеем заварить?
– Нет.
– Что «нет»? – зло спросил Тиш. – Не успеем?
– Привала не будет. Мы вступим на перекрестье.
– Простите, уважаемая, – слово «уважаемая» капрал произнес с небывалым презрением. – Не вы ли давеча, говорили, что это пути… – он замялся, – мягко говоря, не для живых?
– Прощаю. Говорила не я, – ответила проводница чистую правду.
И ведь на самом деле не она. Солдаты и проводница повернулись к Виту. Киш кашлянул.
– Вам нужно в Велиж до рассвета или нет? – спросила чернокнижника притвора.
– Да.
– Если идти путями этого мира, то мы попадем туда в аккурат к исходу луны, – она указала на едва начавший стареть кругляш, так похожий на подвешенную на небосклоне монетку. – Но совершить этот подвиг вы можете сами. Ты нанял меня, чтобы я провела вас коротким путем. Не через лес, а сквозь него. Провела путем нечисти. Вот он. Если твои люди не хотят идти… – женщина развела руками.
– Что!? – воскликнули разом Оле и Рэйвен.
– Мы пойдем миром мертвых? – спросил капрал, а девушка снова стала красноречиво всхлипывать.
– Интересно, а вы что подумали? Что я королевский скороход, раз обещала дойти в Велиж до рассвета? – притвора презрительно улыбнулась. – Да, даже если и так, как быстрота моих ног повлияет на вашу?
Мгновение все просто молчали, переглядываясь, и тут же опускали глаза, боясь увидеть в других отражение своего страха. Или, наоборот, его отсутствие. Михей первым проверил – крепко ли привязана к поясу котомка и стал заряжать арбалет. Рион лишь мотнул головой. Киш вздохнул.
– Как вы уже слышали, капрал, – ответил солдату Вит: – Наши дороги слишком длинны. Я нанял проводницу, чтобы сократить путь. Ее предки служили дасу, она чувствует иные тропы и может провести по ним.
– Как я и говорил, заведет в болото, и поминай, как звали, – высказался один из солдат.
– У вас приказ сопроводить нас до Велижа, солдат? – чернокнижник выпрямился. – Выполняйте.
– Господин кудесник… – возмущенно начал Рэйвен.
– Насколько я помню, сделка заключалась на то, чтобы проводить нас до Велижа целыми и невредимыми, так? – перебил его Кишинт.
– Так, – ответила притвора и улыбнулась. Жуткая вышла у нее эта улыбка, зубы белые-белые, чуть острее чем у людей, чуть выпирают клыки… Совсем как у меня. Кошка внутри рыкнула. Люди, у которых не было зубов, вызывали у нее... у меня… лишь чувство жалости и пренебрежения. Добыча. Не более.
– Иначе сделка теряет силу, – добавил чернокнижник и пообещал солдатам: – Вы дойдете до Велижа живыми, – благоразумно промолчав о том, что будет с ними после.
– Что мы должны знать о предстоящем переходе? – спросил Киш, и по примеру Михея покрепче перехватил звякнувшую сумку.
– Не отставать. Не болтать. Не колдовать. Не…
Я открыла котомку, достала кусок сыра и, выслушивая очередное «не», откусила.
– Не слушать, не смотреть по сторонам. Но вы ведь все равно посмотрите. Что бы вы там ни увидели, что бы вам ни показали, не сходить с тропы. Думать только о дороге. Это понятно? Или повторить? – притвора посмотрела на солдат и предложила: – Или записать? На лбу? Когтями?
– Можно подумать, ты умеешь писать? – фыркнул Тиш.
– А ты проверь!
– Это все указания? – перебил их Рэйвен. – Или будут еще? Оружие?
– Оружие не поможет. Там все уже умерли. Думайте только о земле у вас под ногами, как если бы возвращались пьяными за полночь от кабацкой девки и боялись не рассчитать шаг и свалиться в канаву.
– Рев, я… – начал Орир.
– Можешь быть свободен, солдат,– отчеканил Рэйвен. – Хватит с меня вашего нытья. Девки идут, а ты хнычешь.
В этом месте одна из девок трагически всхлипнула. Солдат в замешательстве отвернулся.
– Правду в Полесце говорят, разбаловал я вас, открываете рот не по делу. С этой минуты, те, кто идет со мной, больше не возражают и не ропщут на судьбу. Несогласные остаются. Я все сказал. – И повернувшись к проводнице, спросил: – Факелы тушить?
– Они потухнут сами, как войдете. В том мире нет огня.
– Айка, готова? – спросил Вит.
Я торопливо дожевала сыр, который, только раздразнил аппетит, и кивнула.
– Михей, Рион? – повернулся чернокнижник к парням.
– Готовы, – ответил Рион, а стрелок поднял заряженный арбалет.
Киш что-то бормотал себе поднос. Мира подошла к Виту и голосом испуганной маленькой девочки попросила:
– Господин кудесник, можно я вас за руку подержу, а то боязно, аж жуть?
Ах, тыж падаль! Я едва слышно зарычала… Стоп, Айка, что с тобой? Что это за обжигающее чувство, разливается внутри, словно закипевшая вода из котелка? Та самая пресловутая ревность, о которой слагают баллады? Та самая, от которой люди сходят с ума и начинают топить, резать и травить друг друга или себя? Бррр… Или это просто с голодухи кажется, что от чернокнижника вкусно пахнет?
Почему мне до ужаса хочется быть на месте Миры и держать его за руку? Если бы только быть уверенной, что этого хочу я, а не боги с их дарами.
«Ага, – ответила я сама себе. – Если бы не боги, чихать бы он хотел на помойную кошку, вроде меня. А так вириец даже обещание дал, никакого насилия, только ласка».
Но это же глупо! Ведь если задуматься, обещание вирийского чернокнижника означает конец его роду. Я вспомнила того баронета, что лечила бабушка, которому до зарезу нужен был наследник, причем буквально, если жена не родит, он был готов зарезать ее лично.
А чернокнижник бросается такими словами? Это благородно. И очень глупо. По-хорошему, строптивую девку надо за косы оттащить в фамильный замок и запереть в уютненьком подвальчике, пока дура-строптивица не образумится, а к тому времени, глядишь, и наследники пойдут.
Вириец – кто угодно, только не глупец. Но он дал неправильное обещание. И мне. И притворе. Почему?
– Держись за плащ, – разрешил Вит, едва взглянув на девушку.
– По моим следам, – проговорила притвора, развернулась, сделала три шага по тропе и… исчезла. Растворилась в воздухе, словно ночной туман, напуганный первыми утренними лучами солнца.
Кто-то из солдат выругался. Киш выдохнул и шагнул следом. И так же следом исчез.
– Куда только меня не заносило. Эх, знать бы раньше во что ввязываюсь, – крякнул капрал и пропал с тропы, скрывшись в мире мертвых.
Я была с ним полностью согласна. Знала бы раньше, прикопала бы Риона на заднем дворе вместе с его камнем силы.
Следом прошли двое мечников, упрямый Грес так и не погасил факела. Исчез Михей, за ним молчаливый лучник.
– Сохрани нас Рэг, – Тиш на миг заколебался, но все же последовал за остальными.
– Не пойду! – взвизгнула вдруг Оле и попятилась. – Не пойду в мир мертвяков! Вы здесь все умалишенные!
Если все, что случилось до этого, она могла худо-бедно, если не принять, то хотя бы понять, то исчезающие люди – это уже чересчур.
– Хорошо, – совершенно спокойно сказал Вит и шагнул на тропу. – Не ходи.
Прежде чем исчезнуть вместе с ним, Мира обернулась. Еще и улыбнулась, падаль!
– Не пойду! Уж лучше в лесу с волками… Кули! – взвизгнула девушка.
Может, Оле идти в гости к мертвякам и не собиралась, но у любопытного ее младшего брата было свое мнение. Как водится, в этом возрасте мальчишки сперва делают, а потом думают.
Парень сделал несколько шагов, наверняка намереваясь всего лишь сунуть нос в мир мертвых и потом рассказывать таким же олухам страшную историю о собственной храбрости. Но мертвяки, оказались гостеприимными хозяевами, и парнишка исчез так же, как и все остальные, оставив позади горестный вопль сестры.
– Кули, нет! Кули…
Она больше не думала. Страх ослепляет, особенно страх не за себя, а за того, кто дорог. Вряд ли Оле соображала, что делала, она просто бросилась следом, чтобы так же растаять в туманной дымке, как и ее брат, мгновением ранее.
– Айка, постой, – Рион положил мне руку на плечо, останавливая.
– Что?
– Я не знаю, как сказать… – он замялся.
– Тогда не говори, – я снова повернулась к тропе.
– Айка, что-то тут неправильно.
– Что?
– Да, не знаю я, – Рион запустил пятерню в волосы. – В том-то и дело, иначе уже давно бы сказал.
– С кем неправильно? Со мной и Витом? Михеем? Кишинтом? Этими приблудными девками?
– С тобой и солдатами,– выдал он и криво улыбнулся.
– Правда, что ли? И что там с солдатами?
– Айка, когда мы их встретили, кажется, я видел что-то или слышал… Что-то неправильное, но тогда, – Рион махнул рукой.
– Тогда ты был не в себе.
– Точно. И теперь это воспоминание вертится, как забытое слово на языке, но ухватить его я не могу, только чувствую неправильность. Вот,– он растерянно развел руками.
– Ага, – не зная, что еще сказать, согласилась я.
Ничего путного, что можно было сказать одновременно про меня и солдат, которых я видела второй раз в жизни, на ум не приходило.
– Будь осторожна, – напутствовал меня Рион.
– Как все… – я пошла по тропе, начала говорить в привычном мире, а закончила в другом: – … гда.
Черная ночь сменилась белым днем настолько резко, что в первый миг показалось, что я ослепла. Зажмурилась, взмахнула хвостом, об кого-то споткнулась, потерла глаза…
Сквозь яркий белый свет стали проступать очертания, немного нечеткие, словно размытые. Так бывает, когда долго смотришь на солнце, весь мир растворяется в его свете, а ты трешь и трешь глаза, хотя знаешь, что будет только хуже, и надо просто остановиться.
Сидя на земле, тихо причитала Оле, любопытный Кули на этот раз крепко держался за ее подол и, громко икая, оглядывался. Я тоже едва не заикала, да что там, едва не заорала в голос.
Этот другой мир был другим. И мы в нем другие. Оле больше всего походила на… на выцветший гобелен.
Каштановые волосы девушки стали белесыми, кожа полупрозрачной, одежда словно подернулась пылью, что лежала у нас под ногами. Много-много пыли…
– Хоть и не по своей воле, но прошли мы путем нечисти. Рэг нам этого не простит, – похоронным голосом проговорил Орир, разглядывая бледные руки так, словно не понимал, откуда они у него взялись.
Я подняла голову, готовая увидеть в мире мертвых все, что угодно – от армии мертвецов, до дасу, жующего листья толокнянки. Мир не был белым, он был серым. Пепельным. Прямая, как стрела, дорога уходила за горизонт, а вдоль нее клубился, перекатывался бурунами туман, словно черемуховый кисель в кастрюле. Так легко представить, как этот туман течет по ночным улицам Хотьков, поглощая живую землю шаг за шагом.
– Теперь мы прокляты, – высказался Тиш.
Солдаты походили на призраков воинов, павших в бою за своего короля. Даже их плащи казались выбеленными на солнце костями.
– Хватить нести ересь! – рявкнул белолицый Киш. – Рэг вам не милосердная дева, чтобы всех прощать. Он воин, как и вы. И сам ходил этими дорогами.
– Чтобы уничтожать нечисть! – вскрикнул Тиш, выхватывая меч и разворачиваясь к притворе…
К русоволосой девушке, что стояла чуть в стороне и мягко улыбалась. Ее кожа казалась теплой и живой, глаза приобрели медовый оттенок, пропали клыки, губы сровнялись по цвету с цветами яблони, что распускаются каждую весну.
Мечник замер. За спиной тихо охнул Рион.
– Этот мир мертв? – спросил у проводницы Вит, тени на его лице залегли так глубоко, что казалось, с ней разговаривает череп, Мира все еще цеплялась за его одежду.
Руки ей, что ли, отрубить? Я снова почувствовала голод. Или сумку с провизией отобрать?
– Да,– ответила притвора, – и давно. Если не хотим стать его частью, стоит поторопиться.
Даже голос ее стал больше походить на девичий, словно в нашем мире она была наброском, наскоро нарисованным мелом, здесь же стала сама собой. Молодой женщиной чуть постарше Миры.
С тихим щелчком Михей разрядил арбалет и откинул его за спину, Грес с сожалением отбросил потухший факел. Тот упал, подняв в воздух серую невесомую пыль, которая, словно снег, укрывала дорогу и наши ноги по щиколотки.
Я принюхалась.
– Это прах, – пояснила проводница. – В этом мире любая плоть превращается в прах.
– Кроме твоей? – поинтересовался Рэйвен, который выглядел лучше всех, возможно, дело в седине, или в чем еще, но он казался всего лишь немного нездоровым.
– Кроме моей, – не стала отпираться притвора и спросила: – Очухались? Тогда поднимите эту плаксу, если она, конечно, не решила врасти в дорогу.
Оле вскочила, как ужаленная. Зато разревелся Кули, совсем, как обычный ребенок.
– За мной, след в след. Для людей здесь времени или слишком мало или слишком много. Если кто-то отстанет, возвращаться не будем.
– Говори за себя, тварь, – выругался похожий на несвежий труп Тиш.
– Хорошо. Я возвращаться не буду, – согласилась она уже на ходу, бросая взгляды из стороны в сторону, на туман, на проступающие сквозь него силуэты деревьев, белесые, словно высушенные на солнце коряги. Изломанные и мертвые. – И те, кто хочет жить, тоже. Смертники могут идти лесом, – она указала вбок. – По своему разумению. Остальные – бегом марш.
И мы побежали. Сперва нестройно, кто-то пытался что-то сказать, кто-то ругался, Мира пару раз ойкнула, Кишинт пыхтел позади меня. Этакий отряд неловких мертвецов или белесых призраков или…
Ну, давай, скажи же это, хотя бы мысленно. Кого они все тебе напоминают?
Или притвор. Здесь потусторонними тварями смотрелись мы, а не наша проводница. Мы? А «мы» ли?
Я нащупала камешек артефакта на груди и, стараясь не сбить дыхания, скинула цепочку амулета. Нет, не «мы». Они. Я смотрела на руки, которые без всякого колдовства оставались живыми и теплыми в этом мире праха.
– Значит, я все-таки притвора, – проговорила я, пока еще не понимая, радует меня это или огорчает.
– А вы, монна, полны сюрпризов, – пропыхтел Киш, и его голос превратился в едва слышный шепот. – Чистых притвор почти не осталось. Что вам сказали родители?
– Много чего. Только я по малолетству не запомнила, – я обернулась, следом за магом шел Рион, последним Михей. – Затем они уложили меня в кузовок и вышвырнули в реку.
– Н-да, – высказался маг, приглядываясь, ко мне с интересом.– Тогда, боюсь, мы вряд ли узнаем, какой крови в вас намешано. Нечисть – точно, возможно, капля от дасу, народ ворд, правда, у тех перепонки между пальцами, – я с облегчением вздохнула, только перепонок мне для полного счастья не хватает. – И внутренний зверь, с которым они срастаются сущностью…
Кошка пошевелила ушами.
– Повезло Витторну. Ему всегда везет.
– Не отставать, – рявкнул Вит, и Кишинт развел руками.
Мы снова сосредоточились на дороге. Я старалась смотреть только под ноги, на взлетающий и опадающий от каждого шага прах, слушать шумное дыхание мага за спиной, видеть перед собой Миру и чернокнижника. Идти. Не поворачивать голову и не смотреть по сторонам. Даже если очень хочется, даже если в светлом мареве что-то мелькнуло, и очень хочется потереть глаза, чтобы унять резь от разливающейся вокруг белизны.
– Мы у исхода пути, – обнадежила нас притвора.
И тут же впереди закричала Оле. Горько, протяжно, с надрывом. От испуга кричат совсем не так, скорее это походило на…
– Отец! – запричитала она.
На стенание. На плач по давно умершим.
– Стой! – кто-то из солдат, я не видела, кто именно, попытался преградить ей дорогу.
– Не дайте ей сойти с тропы, – голос притворы был подобен льду, что намерзает на крышах домов каждую зиму. Острый, скользкий, твердый.
Но Оле его уже не слышала, она поднырнула под руку воина.
– Оле?! – крикнул Кули, вовремя перехваченный молчаливым лучником.
Молодая женщина согнулась, словно собиралась прыгать с высокого берега в прозрачную ледяную воду.
Никто бы не успел ей помешать, никто, кроме мага. Струя чего-то прозрачного, похожего на кипяток из котелка, сорвалась с руки Кишинта и хлестнула девушку наотмашь. Причитания оборвались, сменившись тихими всхлипами. Оле кулем свалилась обратно на дорогу, зажимая лицо руками.
– Дураки, – высказалась притвора.
Я насторожила уши, в одном из них что-то премерзко зажужжало.
– Она же говорила, что ее отец умер? – прошелестел Рион.
– Да. Именно поэтому он и здесь, в мире мертвых, вернее не совсем он, – Вит отцепил от себя Миру и скомандовал: – Выводи нас отсюда, быстро.
– Поздно, кудесник, они уже учуяли вас, как свора голодных псов всегда чует кровь раненой добычи. Скажи спасибо своему другу.
– Я что, должен был позволить ей прыгнуть? – растерялся Кишинт.
– Да, – кратко ответила притвора, не трогаясь с места, остальные благоразумно промолчали. Оле плакала, закрыв лицо руками и только глухо повторяла: «Отец, отец!»
Жужжание в ухе приблизилось, казалось, где-то неподалеку пчелиный рой.
– Да что это такое? – выругался Тиш, как и я, разворачиваясь к источнику звука.
Безмолвно обнажились мечи, старые и тусклые, и какие-то потрескавшиеся в этом мире. Кули тонким голосом уговаривал сестру встать, дергая за безвольную руку. Мира спряталась за Вита, Рион переводил взгляд с одной стороны дороги на другую, а вот Михей удивил, не сделав ни одной попытки коснуться арбалета, лишь смотрел в туман своими голубыми глазами…
– Выводи, – процедил чернокнижник, поднимая руку.– Или я вбухаю сюда столько магии, сколько не снилось и магистрам в Велиже. И тогда сожрут не только нас, но и тебя, просто не смогут остановиться.
– Сожрут? – истерично переспросила Оле, поднимая голову.
Лучше бы она этого не делала. Кули с криком отшатнулся. Я не знаю, чем ее приложил Киш, но правая сторона лица девушки теперь выглядела, как кусок сырого мяса. Волдыри, съежившаяся кожа, будто ее и в самом деле ошпарили кипятком. Я бы орала так, что услышали бы и в Солодках. Она же лишь закусывала губу и трясла головой.
