Текст книги "Муж из прошлого"

Автор книги: Анна Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4

Конец декабря. Наши дни. Хрящевка

В селе Хрящевка этим утром было необычайно морозно. Катя уже пожалела, что решила переехать сюда из Самары и остановиться в маленькой домашней гостинице. По сравнению с самарским отелем «Ост-Вест», расположенным в историческом центре города, эта гостиница больше напоминала квартиру, причем коммунальную. Розовое шелковое покрывало и шторы в цветочек явно приобретались еще в девяностых, как и спальный гарнитур. Номер был чистеньким, но сама комната неуютная, старомодная и плохо отапливалась. А чего еще ожидать от двухэтажного, словно вросшего в землю, домишки, постройки неизвестно какого века? Хотя… она приехала не в гостинице просиживать! А Новый год можно встретить в кафетерии местного замка-музея, она как раз видела в рекламной брошюрке объявление. Жаль, подружки, Аня с Гелей, не смогли к ней присоединиться. Но расстраиваться, тем более скучать, Катя не собиралась! Маршрут поездки она составляла сама, как и план экскурсий. В день приезда девушка прогулялась по центру Самары, а на следующее утро отправилась на графские развалины, как она назвала бывшую усадьбу графа Давыдова. Поместье, точнее, то, что от него осталось, производило удручающее впечатление. Памятник архитектуры давно пришел в упадок. Власти реставрацией не занимались, наверняка ожидая, когда постройки окончательно развалятся и большая территория освободится для богатого инвестора. Через два дня Катя переехала в Тольятти – в девятнадцатом веке известный как Ставрополь-на-Волге. Увы, кроме здания старой больницы, расположенного теперь на территории монастыря, от затопленного в середине двадцатого века старинного города ничего не осталась. Жилфонд эпохи застоя и завод – «вершину» отечественной автоиндустрии, осматривать отчего-то не хотелось. А вот в окрестностях города было на что посмотреть: горы и курганы, орнитологический заказник, озеро и заповедник. Природа поражала великолепием.

В селе Хрящевка, куда Катя доехала из Тольятти на такси минут за сорок, за крышами невысоких строений позапрошлого века, однотипных домов советской застройки, за старыми деревенскими избами и новомодными кирпичными коттеджами виднелось то самое поместье в стиле французского замка, ради которого и затевалась эта поездка. За окном падал пушистый снег, на одном из зданий висела растяжка с надписью: «С наступающим Новым годом, хрящевцы!» Елка у входа в какое-то административное здание была украшена золотыми шарами и красной звездой, а на настенном мозаичном панно на фоне трактора был изображен атлетически сложенный мужчина, который указывал вдаль – то ли в светлое будущее, то ли на замок. На территории усадьбы – главного места паломничества туристов – просматривался парк с беседками и заледеневшим прудом. Поодаль виднелась полуразрушенная водонапорная башня и заброшенная часовня из красного кирпича.

– Любопытно, что здесь было в девятнадцатом веке, – пробормотала Катя.

Она быстро оделась, выбрав теплый свитер и длинную шерстяную юбку. Сунув ноги в угги и накинув полушубок, схватила сумку и яркий цветастый платок, купленный в одном из сувенирных магазинов Самары, и поспешно покинула номер.

Уже через каких-то двадцать минут, следуя указаниям путеводителя, Катя достигла цели. Перед ней открывался чудесный вид на величественное поместье, архитектурой напоминающее средневековый французский замок. Снег приветливо искрился на ветках деревьев и заботливо укрывал, словно пушистым ковром, землю. Вдохнув морозный воздух, Катерина взбодрилась и стремительным шагом направилась навстречу приключениям.

На стоянке возле ворот стоял туристический автобус и несколько машин, а у широкой лестницы толпилась малочисленная группа во главе с симпатичной девушкой-экскурсоводом, которая пыталась привлечь внимание ошалевших от красоты путешественников.

– Прошу не отставать! Времени у нас мало. Музей сегодня закрывается пораньше, идет подготовка к новогодним мероприятиям! – строго предупредила гид и повела туристов по каменным ступеням к центральному входу в здание.

Катя раздумывала, стоит ли ей доплатить и присоединиться к группе. Но в итоге решила начать осмотр самостоятельно, тем более времени это много не займет: открыт был лишь первый этаж музея. В брошюре, которую ей всучили вместе с входным билетом, сообщалось, что замок отстроен заново в начале двухтысячных, но полностью повторяет уникальную архитектуру прежнего поместья, которое в семидесятых годах девятнадцатого века возвел в российской глубинке архитектор Рошефор для английского графа Генри Стрэтмора. Будучи влюбленным в русскую то ли балерину, то ли дворянку (на этот счет мнения историков расходились), граф переехал в Россию и построил для любимой жены дом в стиле французского замка. Почему французского? Взгляды исследователей здесь тоже разошлись. По одной из версий, молодую графиню Кошкину-Стрэтмор высший английский свет невзлюбил, и им с мужем пришлось переехать во Францию. Там семья была принята довольно радушно. Может, в знак благодарности к французскому народу или по какой-то другой причине, но Стрэтморы построили в Хрящевке настоящий родовой замок-шато, разумеется, с вкраплениями английских и русских мотивов. Краем уха Катя услышала, как экскурсовод из соседнего зала вещала о том, что все та же любовь к Франции подвигла графиню-мать выбрать для своего сына жену-француженку.

Катерина зашла в одну из комнат, оформленную в виде гостиной. Обстановка соответствовала эпохе конца девятнадцатого века, правда, мебель и экспонаты дошли до современников в непрезентабельном виде. Это относилось и к потрепанным временем гардинам, и к затертой ткани на диванах и креслах, и к проплешинам на ковре. Катерина обратила внимание на два портрета, висевших над диваном. На том, что побольше, был изображен темноволосый мужчина с недовольно поджатыми губами и крупным носом. Его мрачный взгляд не сулил гостям ничего хорошего. Подпись гласила, что это сын основателя поместья в Хрящевке, Томас Генрихович Кошкин-Стрэтмор, выдающийся ученый, прогрессор и меценат.

– Какой неприятный тип этот граф, – пробормотала Катя, прочитав имя на табличке.

Девица на портрете рядом была не лучше: узкое изможденное лицо, длинный нос, пегие волосы, гладко зачесанные за оттопыренные уши. Вот что было выдающегося в девушке, так это ее бюст. Или же художник очень увлекся этой частью тела, или на даме был слишком узкий корсет, который выставил прелести на всеобщее обозрение. Катерина подошла чуть ближе и прочла надпись под портретом: «Графиня Екатерина Кошкина-Стрэтмор».

– Два сапога – пара, – фыркнула Катя и покинула комнату, уверенно проследовав в графскую спальню.

Правда, в прежнем доме, согласно все той же методичке, опочивальня находилась на третьем этаже. Но там сейчас шел ремонт, а страждущим туристам надо что-то показать. Обстановка была воссоздана по воспоминаниям графини-матери, которая вела дневник. Тетрадь чудом уцелела и теперь хранилась здесь же, под стеклом, как величайшая ценность. Катя громко хмыкнула: какие там воспоминания – сплошное перечисление блюд да описание нарядов! Тетрадь в цветастой обложке не вызвала у Катерины особого интереса, в отличие от стен. Эти бордовые обои с золотыми вензелями показались смутно знакомыми. Может, она видела репортаж о замке по телевизору, вот и запомнила? Пожав плечами, девушка проследовала далее.

Проходя по коридору, она заглядывала в комнаты с рыцарскими доспехами, какими-то вазами и безделушками, привезенными старым графом и его сыном из заграничных поездок. Целая комната была отдана под картинную галерею. Экскурсовод заливалась соловьем, утверждая, что в поместье запросто гостили Репин и Васильев. Художники были дружны с графом, и теперь их работы украшали стены замка. Еще один зал был посвящен дружбе английского графа Стрэтмора с итальянским борцом за свободу Джузеппе Гарибальди. Оба, как оказалось, были членами тайного масонского общества. Кате же показалось, что сотрудники музея натащили экспонатов, какие только нашли, а знакомство графа Стрэтмора с художниками и революционером притянули за уши.

Через пару часов досконального обследования первого этажа Екатерина расположилась в уютном кафе, открытом здесь же, в замке. Отдыхая за чашкой кофе, она рассеянно листала путеводитель и поглядывала в окно. Ее взгляд скользил по заснеженным дорожкам парка и задержался на неказистой постройке, стоявшей в отдалении. «Кажется, та самая заброшенная часовня, в которой жители якобы видели мистическое свечение», – догадалась Катя, и в ее глазах зажегся охотничий блеск. Она подхватила с соседнего стула шубу с сумкой и стремительно сорвалась с места.

Вскоре Катерина торопливо шла по узкой каменной дорожке к полуразрушенной часовне из красного кирпича. Постройка не произвела на Катю должного впечатления – от былой роскоши не осталось и следа. И в то же время в этой безыскусной простоте: в кирпичной кладке, в полукруглых сводах, в потрескавшихся от времени напольных каменных плитах, в узких оконцах – во всем этом ощущалась старина и тайна. У противоположной от входа стены виднелась ниша с низенькой дверцей. Комнатой за этой дверью Катя и заинтересовалась. Приоткрыв на удивление тяжелую дверь, Катерина оказалась в темной каморке без окон. Здесь пахло сыростью, стоял какой-то сундук, на стене рядом с дверью висела проржавевшая от времени странная металлическая конструкция со стрелками и колесиками. Механизм отдаленно напоминал круглую плоскую астролябию, которую Катерина видела пару лет назад в каком-то итальянском музее. Металлический диск был испещрен линиями, символами и знаками.

– Один, восемь, восемь, девять… – пробормотала Катя, рассматривая цифры. – Двенадцать… Может, это месяц? И число… Сегодняшнее…

Катерина хихикнула, а механизм неожиданно пришел в движение, послышался тихий звон, щелчок… Катя ойкнула и отпустила дверь, которую все это время придерживала. Та захлопнулась, не оставляя ни малейшего просвета. А комнату заволокло мягким голубоватым свечением, воздух заискрился. Катю словно раскачивало на волнах. Прижавшись спиной к стене, она прикрыла глаза. Катерина не знала, сколько так простояла, но неожиданно рядом с дверью раздался тихий мужской голос, от которого она вздрогнула. Бояться вроде бы нечего. Все-таки это территория музея, да и экскурсовод, кажется, видела, куда она побежала. Тем не менее выходить из укрытия отчего-то не хотелось.

– Нужно поставить отметку в журнале о проведенном опыте… Мышь благополучно исчезла…

Мужчина, продолжая бормотать, чем-то громыхал, послышалась возня, а затем и торопливые шаги. Катя замерла, стараясь не выдать своего присутствия. Спустя несколько минут она услышала, как входная дверь в часовне закрылась, заскрипел засов. Придя в себя, она догадалась, в чем дело. Очевидно, так местные жители и привлекали туристов, имитируя «мистическое» свечение.

Нащупав в темноте дверную ручку, девушка рванула на себя дверь и поспешила покинуть комнату. Она отметила, что в помещении ощущался едва уловимый статический запах. А еще с удивлением обнаружила возле комнаты, где она находилась, два железных столбика. От них тянулись рейки и провода к огромным железным сундукам.

– И когда они успели все это притащить? – хмыкнула Катя.

Подойдя к выходу, она убедилась, что дверь заперта.

– Придется выбираться через окно, – неизвестно кому объявила она о своем решении и, стараясь не паниковать, обратила взор на кирпичи, валявшиеся на полу.

К счастью, разбивать стекло не пришлось, задвижка на раме не сразу, но все же поддалась. В сковывающей движения шубе девушка с трудом забралась на подоконник, протиснулась в узкий оконный проем и спрыгнула на землю.

Катя заметила, что на улице заметно потеплело. Рассматривая кирпичную кладку, она поймала себя на мысли, что с этим зданием что-то не так. Оно выглядело не столь разрушенным, как она помнила. Катерина попыталась отыскать дорожку, по которой сюда пришла, но обнаружила лишь одинокие следы на снегу. А еще заметила, что часовню окружает лес. Странно. Вроде бы и замок, и старые постройки находились в парковой зоне, состоящей из редких деревьев и кустов. Теперь же деревья казались выше, ни реки, ни крыш домов сельчан не видать, а от часовни до усадьбы Катя добиралась гораздо дольше, изрядно поплутав.

Покачав головой, словно отгоняя дурные мысли, Катерина решительно приблизилась ко входу в замок-музей.

Глава 5

Конец декабря. Хрящевка

Не только лесопарковая зона, но и территория возле усадьбы выглядела иначе. Катя отметила, что кусты подстрижены по-другому, а серые камни строения словно кто-то отмыл. С двух сторон от замка появились пристройки, на одной из башенок виднелся флюгер с медным петушком, а окна украшали не только витражи, но и резные наличники а ля рус. Катерины не было час, от силы два, а здесь все неуловимо изменилось. Или уловимо. А может, музей подготовили к празднованию Нового года? Вот работники и расстарались: подстригли кусты, отмыли здание, приладили декорации. Профессионалы!

Приблизившись к центральному входу музея, который тоже выглядел несколько иначе, Катя услышала сдавленный крик. У подножия лестницы стояла высокая худая женщина в темной юбке до пят, в нелепой шляпке и длинной накидке. В руках она держала меховую муфту. Дама во все глаза смотрела на Катю, а затем вскрикнула. Кажется, по-английски. Катерина обернулась, но, никого поблизости не обнаружив, решила, что незнакомка так реагирует на нее.

– И дамочка странная, и одежда. Может, иностранная туристка? – пробормотала Катя себе под нос.

Она предположила, что женщина отбилась от группы и запаниковала. Катерина решила достойно представить страну и поприветствовала незнакомку сперва по-английски, а затем и по-французски. Спасибо родному пединституту и Розамунде Семеновне, преподававшей языки на факультете. Катя не знала, что еще предпринять, поэтому на всякий случай сделала неуклюжий книксен и громко повторила уже по-русски:

– Меня зовут Екатерина. Кэтрин. Я могу вам помочь?

Женщина в ответ лишь всплеснула руками и, крича: «Приехала! Зэтс хё![6]6
  That’s her! (англ.) – Это она!


[Закрыть]» – помчалась по ступеням в музей. Вскоре из дома выбежал мужчина, такой же иностранец, как и незнакомка, судя по вишневому бархатному камзолу и нелепым бриджам канареечного цвета. Правда, физиономия у него была самая что ни на есть наша, отечественная. Незнакомца можно было бы принять за лакея, если бы Катя оказалась в девятнадцатом веке. Странный тип стремительно направился к Катерине, а подойдя, склонился в низком поклоне. А затем попытался отобрать сумочку. Этого Катя никак не ожидала. «То орут, то кланяются, словно я важная особа, то вещи хотят стащить», – возмутилась про себя она. Не успела Катерина спрятать сумку за спину и обдумать нелепое поведение иностранных туристов, как из дома вышла худенькая женщина лет шестидесяти в нарядном лиловом платье и ажурной шали. Дама накинула платок на красиво уложенные буклями волосы и устремилась к Кате. За незнакомкой в лиловом наряде едва поспевала та самая понурая девица в нелепой шляпке. Вслед за ними на пороге появились и другие странно одетые персонажи: высокая дородная женщина с красным лицом в длинном платье и фартуке, две девицы в одинаковых серых платьях и чепцах, здоровый лохматый детина в бархатном камзоле, но не в бриджах, а в брюках и в кирзовых сапогах. И слава богу! Еще одни желтые панталоны и гольфы на кривых мужских ногах Катин разум не выдержал бы. Последним из дома вышел импозантный пожилой мужчина с плутоватым выражением лица. На незнакомце были строгие серые брюки, темный сюртук удлиненного покроя и переливчатый шелковый жилет. В руках он нес длинную шубу и, приблизившись, накинул ее на плечи пожилой дамы. Вся честнáя компания окружила гостью и смотрела кто с благоговением, кто с интересом, а кто и с ужасом.

«Почему они меня рассматривают? Чего хотят?» – недоумевала про себя Катя.

У нее вдруг закралась одна мысль, но ее нужно было проверить.

Тем временем пожилая особа подбежала к Катерине, неожиданно повисла у нее на шее и принялась рыдать.

За всхлипами девушка едва разобрала слова:

– Катенька, мон шер[7]7
  Mon cher (фр.) – моя дорогая.


[Закрыть]! Мы так тебя ждали! Так ждали! Тоша сказал, что ты приедешь только весной. Неужели хотел сделать мне агреáбле сюрприз[8]8
  Agréable surprise (фр.) – приятный сюрприз.


[Закрыть]? Но что случилось?.. – Дама резко отстранилась и оглянулась: – Где сын? Почему ты одна?! Где экипаж? Где твоя компаньонка? Ах, неужели на тебя напали лю бондит[9]9
  Le bandit (фр.) – разбойники.


[Закрыть]?

Пока дама несла околесицу, Катя окончательно убедилась в своей догадке: она попала на представление!

В прошлом году она стажировалась в Лондоне и подружилась с Марной. Они обе работали в большой международной компании, только Катя – в Москве, а Марна – в Лондоне. Новая подруга рассказала, что в Европе сейчас на пике популярности игра в историческую реконструкцию. Катерина вспомнила, что на родине тоже развлекают публику подобным образом, но в форме квестов или масштабных псевдосражений. А в Англии богачи снимают замки и воссоздают определенную историческую эпоху, разыгрывая целое представление, словно спектакль. Теперь она поняла, почему экскурсовод предупреждала туристов о том, что музей закроется раньше. Видимо, какой-то воротила снял замок, чтобы провести новогодние праздники в духе девятнадцатого века. А так как Катя задержалась в часовне и не успела вовремя покинуть территорию музея, актеры приняли ее за приглашенную гостью. Марна предупреждала, что в подобных квестах надо вести себя естественно, постараться слиться с предложенной исторической эпохой, включиться в игру, и тогда можно дойди до финала и стать победителем. А вдруг в качестве приза ей выплатят солидную сумму? Тогда не придется брать в банке кредит на машину.

Катерина заметила, что женщина в лиловом напряженно вглядывается в ее лицо. Наверное, теперь должна быть Катина реплика. Что ж, так даже интереснее. Такого Нового года у нее еще не было.

Катерина шмыгнула носом и «влилась в эпоху»:

– Да! Я решила сделать сюрприз и приехала раньше срока. Правда, путешествие оказалось опасным. В лесу на меня напали бандиты… то есть разбойники! А компаньонка… она… с ней…

Катя все никак не могла придумать, что же произошло с предполагаемой компаньонкой, но актриса в лиловом пришла ей на помощь:

– Не продолжай, мон шер! Я вижу, как тебе тяжело. Отправлю Ермолая Кузьмича за полицейским урядником, пусть стражники прочешут лес, а тебе надобно в дом, согреться и переодеться. – Дама многозначительно переглянулась с мужчиной в переливчатом жилете, а затем, подхватив гостью под руку, повела в дом, охая: – Как же ты дошла сюда одна? Бедная девочка!..

Худая дама в жуткой шляпке и две юные девицы в чепцах последовали за ними. Полная женщина поторопилась к пристройке, здоровенный детина побежал за угол, а мужчина в желтых панталонах любезно распахнул дверь.

Катерину проводили на второй этаж, который, вероятно, работники музея открыли по случаю проведения квеста. Из сбивчивого рассказа дамы в лиловом стало ясно, что Кате предстоит играть роль русской дворянки, долгое время проживавшей во Франции. По сценарию сын этой дамы являлся Катиным мужем, свадьба состоялась несколько месяцев назад без официального оглашения. Правда, благоверного что-то не видно, так что момент с замужеством нужно еще уточнить. В целом Кате разыгранное актерами представление очень понравилось. Она с интересом слушала о «своих» многочисленных родственниках во Франции, которых ей пришлось выхаживать после болезни, о собственной недавней хвори и о боязни путешествий. Именно все эти неприятные обстоятельства не позволяли новоявленной графине Екатерине Кошкиной-Стрэтмор доехать до Хрящевки к горячо любимому мужу. По словам вдовствующей графини-матери, Томас, или Тошенька, как она ласково называла сына, познакомился с будущей женой на выставке в Париже, страстно влюбился, и молодые тут же принесли друг другу брачные клятвы.

Катя была в восторге! Она наслаждалась спектаклем и тем, как лихо сценарист закрутил сюжет. Наверняка пишет сценарии для исторических сериалов, а на квестах и реконструкциях подрабатывает. Да и художники с костюмерами не подкачали. И какие актеры!.. Как эмоционально произносят реплики! В столичных театрах подобной искренней игры давно не встретишь, здесь явно работает труппа из Самары.

Катерина зачарованно вздохнула, наблюдая за тем, как ее усаживают в удобное кресло, как подносят рюмочку рябиновой наливки «для согрева» и чай с душистым вареньем и мягкими булочками, как девушки-служанки бегут готовить комнату для гостьи и как искренне волнуется тощая белобрысая женщина, которая без уродливой шляпки оказалась очень милой и вовсе не старой.

Станиславский бы сказал: «Верю!»

Катя растрогалась и еще более утвердилась в решении последовать совету английской подруги Марны и подыграть этим приятным людям. Она проникновенно произнесла:

– Как я вам благодарна за заботу! За мою компаньонку не переживайте. Разбойники ее не растерзали. Просто она боится ездить на поездах. Пришлось оставить ее в гостинице. В московской…

Катерина сочиняла на ходу, вспомнив, что вроде в конце девятнадцатого века из Москвы в Самару можно было добраться на поезде. Во всяком случае, в туристической брошюрке было указано, что архитектор этого замка спроектировал в семьдесят каком-то там году девятнадцатого века железнодорожный вокзал в Самаре. Но этот момент стоило бы еще уточнить в Интернете. И неплохо бы узнать, какой точно год прописал для квеста сценарист.

– Ох, такое утомительное путешествие! – посетовала графиня-мать, проглотив историю про компаньонку. – Поездом, пароходом, на перекладных… К сожалению, в наших лесах неспокойно, одинокую девушку везде поджидает опасность. Все же нужно было сообщить о прибытии сыну, он бы тебя встретил. Надеюсь, твоя девичья честь не пострадала?

Катя закашлялась и покачала головой. Разумеется, она не стала говорить, что ее девичья честь пострадала еще в первом и единственном браке, как и гордость – при разводе.

Графиня с облегчением вздохнула и тепло улыбнулась:

– Это главное! А новые наряды мы тебе справим. У нас в Хрящевке мадам Вивьен держит модное ателье. Лё мельë́ де ля прови́нс![10]10
  Le meilleur de la province! (фр.) – Лучшее в провинции!


[Закрыть]

Графиня оглядела Катю с головы до ног, а та порадовалась, что на ней была длинная юбка, а не брюки. Шубку забрал лакей в желтых панталонах. А свитер Катя предусмотрительно прикрыла цветастым платком. Для приличия Катерина вместе с графиней посокрушалась над пропавшими нарядами и подарками. И громко возмутилась, что «все меха-жемчуга и золото-бриллианты» были похищены негодяями разбойниками.

Вдовствующая графиня Елизавета Андреевна Кошкина-Стрэтмор, а именно так представилась женщина, деликатно заметила, что разбойники все же оставили кое-какую одежду и даже шубку. А ведь могли бы совсем раздеть, чтобы не сбежала. Но главное, негодяи сохранили Кате девичью честь. Значит, самолюбие ее дорогого Тошеньки не пострадает.

Наконец расспросы закончились, и Катерину отвели в роскошную спальню с бордовыми шелковыми обоями и темной массивной мебелью. Где-то Катя уже видела подобную комнату. Вроде бы на первом этаже? Но пока было не до воспоминаний. По соседству со спальней Катя обнаружила ванную комнату с железной лоханью на когтистых лапах и душем – явная стилизация под прошлый, а то и позапрошлый, век. За ширмой белел ватерклозет, горделиво возвышающийся на постаменте, словно трон. Изящный золотистый шнур призывно свисал с высоко расположенного бачка. Служанка деликатно кашлянула, прикрывая дверь и оставляя Катерину наедине с ее мыслями и потребностями.

Катя привела себя в порядок – причесалась, подкрасила губы и ресницы, на всякий случай проверила содержимое сумки. К сожалению, телефон не работал, сигнала связи почему-то не было. А она уже собиралась позвонить лучшей подруге Ане и рассказать о том, как стала участницей самой настоящей исторической реконструкции. Сделав несколько фотографий спальни и запечатлев чудесные виды из окна, девушка спустилась в гостиную, где ее поджидала Елизавета Андреевна с белобрысой компаньонкой Норой.

А дальше все как-то стремительно закрутилось. Вдовствующая графиня отправила экипаж в Хрящевку за владелицей ателье мадам Вивьен. Та вскоре прибыла вместе с помощницами и ворохом одежды, хотя Катя была уверена, что актриса и костюмерши скрывались в соседней комнате замка. Но Катерина поддерживала игру и несколько часов кряду не без удовольствия примеряла наряды, соответствующие эпохе конца девятнадцатого века. Швея и модистка, которые прибыли с мадам Вивьен, тут же подгоняли одежду по фигуре.

Катерину в выборе никто не ограничивал, и она отложила несколько повседневных нарядов. В основном это были закрытые платья из шерсти и бархата приятных голубых, синих и серых оттенков, украшенные вышивкой, кружевами и тесьмой. Особенно девушку заинтересовало приталенное платье дымчатого цвета с синей кружевной отделкой. Ее даже не смутили многочисленные пуговки на спине, зато юбка не была слишком пышной, как у остальных нарядов.

Мадам Вивьен одобрительно цокнула языком:

– Манифи́кь![11]11
  Magnifique (фр.) – Шикарно!


[Закрыть] У вас хороший вкус, графиня. Сразу видно, что вы долго жили во Франции. Это платье прекрасно на вас сидит, пышные юбки и турнюр вам ни к чему.

Катя была полностью согласна с милой дамой. Особенно после того, как примерила платье в розовую полоску с оборками на юбке и подушкой на попе. Наверное, эту подушку мадам и называла турнюром.

– А мне нравятся платья на кринолине. Эх, молодость!.. Я тогда носила пышные юбки из воздушных тканей… – мечтательно заметила графиня-мать.

– Сейчас это тоже в моде! А ля мод и элегант![12]12
  À la mode et elegant (фр.) – Модно и элегантно!


[Закрыть] – закивала мадам Вивьен, коверкая французские слова, из чего Катя сделала вывод, что «мадам» – всего лишь творческий псевдоним уездной швеи, роль которой играла актриса. Та же продолжала щебетать: – Хотя в Париже кринолин оставили только для бальных нарядов. Кстати, мы привезли чудесное шелковое бальное платье. Голубой цвет прекрасно подойдет к глазам юной графини. Манифи́кь!

Катя обреченно вздохнула и последовала за одной из девушек за ширму примерять очередной наряд.

– Графиня Кошкина-Стрэтмор запиской сообщила, что в дороге у вас украли багаж. Гель кошема́р![13]13
  Quel cauchemard! (фр.) – Какой кошмар!


[Закрыть] – театрально вскрикнула хозяйка ателье, обращаясь к Катерине. – Но все поправимо! Я привезла вам мантилью из сукна на бархатной подкладке, две шляпки, перчатки… – принялась перечислять мадам. – Знаю, что в Париже в это время года в моде удлиненный рединго́т. Же си сюр[14]14
  Je suis sûr (фр.) – я уверена.


[Закрыть], в Санкт-Петербурге и в Москве модницы его уже носят.

Катя хотела заметить, что редингот – вот где «сюр», а в Москве в это время года носят шубы и пуховики, но помощница мадам так сильно затянула завязки на корсете, что Катерина не могла не то что говорить, а дышать. Она лишь невнятно простонала.

Мадам Вивьен цокнула языком:

– О-ля-ля! Корсет сидит чудесно. И эти розочки на лифе. Трез эпи́сь![15]15
  Très épicé! (фр.) – Очень пикантно!


[Закрыть] У вас фигура настоящей француженки – тонкая талия, плавная линия бедер, а грудь чудо как хороша.

– Русская у меня фигура, – прохрипела в ответ Катя и потянулась за платьем.

Она не привыкла, чтобы ее так откровенно разглядывали посторонние люди. Но и не могла не согласиться, что корсет действительно делал фигуру привлекательной.

– С такой зверской утяжкой любая женщина станет стройной, – проворчала она, когда мадам с помощницей оставили ее в покое.

– Я осмелилась привезти туфли и ботильоны, – вновь заглянула за ширму мадам, а Катя поняла, что покой ей только снится. – И журнал мод захватила. Здесь, конечно, не Париж, но тоже кое-что можем.

И мадам Вивьен всучила Кате журнал с нарисованными моделями. Девушка отметила, что на первой страничке стоит дата «декабрь 1889», и улыбнулась. Организаторы игры продумали все до мелочей. Но если с портнихой и нарядами все выглядело правдоподобно, то журнал с датой можно было подать более изящно.

После многочасовых примерок и чаепития в компании графини-матери и владелицы модного хрящевского ателье новоиспеченная Екатерина Ивановна Кошкина-Стрэтмор познакомилась с персоналом поместья. Вернее, с актерами труппы. Она лишний раз отметила, что лицедеи играют отменно, естественно, без ненужного надрыва, так часто встречающегося у провинциальных служителей Мельпомены.

Далее по плану шла экскурсия по дому. Катерина удивилась, что всего за несколько часов работники музея успели сделать перестановку в комнатах на первом этаже, принести мебель и кое-где даже переклеить обои. «Шустро они здесь работают», – восхитилась про себя Катя.

Затем она в сопровождении мисс Норы выгуляла в парке новые наряды, а чуть позже плотно поужинала в компании актрисы-графини, все той же компаньонки и вернувшегося от урядника управляющего Ермолая Кузьмича – седовласого мужчины с хитрым прищуром. После первой перемены блюд молодой графине представили дородную кухарку с добрым лоснящимся лицом, которая оказалась мастером своего дела. Катю поразили и сами блюда, и их изобилие, а еще удивили натуральные продукты. В городе таких не сыщешь: в молоко добавляют антибиотики, а в колбасу – нитрит натрия. А уж бланманже в шоколадной глазури не в состоянии приготовить даже в лучших московских ресторанах. Да модные повара не знают, что это такое!

Управляющий за десертом посетовал, что разбойников нагнать не удалось. Но уверил, что ни в горах, ни в оврагах им от нового полицейского урядника и его людей не укрыться. Да и предводителю дворянства о происшествии уже доложили, а он когда-то приятельствовал с покойным графом Стрэтмором и подобного неуважения к его родственникам не допустит. За рюмочкой наливки управляющий плавно перешел к докладу о сделанных необходимых закупках для благоустройства усадьбы. Катя разомлела, слушала вполуха и удивлялась, что за все время никто из присутствующих ни словом не обмолвился, ни взглядом не показал, что она – самозванка. Никто не задал лишнего вопроса, не попросил предъявить приглашение на квест и не заикнулся о компенсации за ужин и за наряды. Все шло как по маслу, и Катя поняла, что с актерами она сработается. Точнее, сыграется. Если, конечно, ее на чем-нибудь не подловят и не попросят немедленно покинуть игру, правила которой она до конца не понимала. Нет, этого допустить нельзя! Катерина вновь подключилась к беседе и внесла несколько конструктивных предложений по оформлению комнат, особенно по смене интерьера в мрачной спальне графа, куда ее поселили. Управляющий тут же принял замечания в работу и, несмотря на поздний час, велел служанкам повесить в спальне новые гардины и приукрасить комнату согласно пожеланиям молодой графини. Елизавета Андреевна лишь умильно улыбалась, то и дело повторяя: «Томас будет так рад!»