Текст книги "Легенды и мифы Древнего Востока"
Автор книги: Анна Овчинникова
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
У фараона Рампсинита [43]43
Речь идет, по-видимому, о фараоне Рамсес IV из XX династии.
[Закрыть]было больше золота и драгоценностей, чем у всех предыдущих и последующих властителей Египта. Чтобы надежно спрятать свои сокровища, он велел построить специальное каменное помещение. Но зодчий, выполнявший поручение царя, оставил в хранилище лаз, который прикрыл незакрепленной каменной плитой.
Почувствовав приближение смерти, зодчий позвал к себе двух сыновей и рассказал им, как можно проникнуть в сокровищницу царя. (Должно быть, он сделал это, чтобы спасти свою семью от разорения, связанного с его погребением.)
Похоронив отца, два брата воспользовались потайным лазом. Глубокой ночью они вынули каменную плиту, забрались в царское хранилище и унесли оттуда много золота и драгоценностей. Но этого им показалось мало – и братья повадились ходить за богатствами в сокровищницу фараона, словно в собственные кладовые.
Через некоторое время Рампсинит начал замечать, что его сокровища убывают, хотя печати на двери оставались целы. Тогда царь велел изготовить хитроумные капканы и расставил их вокруг сосудов, где хранились его богатства.
Царский замысел удался: когда братья в очередной раз пришли в сокровищницу за поживой, один из них угодил в капкан. Вор понял, что ему не вырваться, и попросил брата отрубить ему голову, чтобы его не опознали и не добрались таким образом до его семьи.
Второй вор так и сделал. Он отрубил брату голову, и, взяв ее с собой, выбрался из хранилища и опустил за собой каменную плиту.
Наутро фараон спустился в сокровищницу, с огромным изумлением обнаружил там обезглавленный труп, но не увидел никаких следов взлома. Поразмыслив, царь велел повесить труп на городской стене и приставить к нему стражу – если же при виде покойника кто-нибудь заплачет или по-другому выразит свою печаль, пусть воины немедленно схватят этого человека и приведут во дворец.
Мать двух братьев увидела труп своего сына на городской стене, но ничем не выказала скорби, пока не пришла домой. Там вне себя от горя она велела уцелевшему сыну любой ценой спасти тело брата от надругания – иначе она сама пойдет к фараону и скажет, кто был похитителем его сокровищ!
Находчивый вор придумал такую хитрость: он погрузил несколько мехов самого крепкого вина на двух ослов и погнал их к городской стене. Приблизившись к месту, где висело тело брата, он потянул за завязки мехов, так что вино потоком хлынуло на землю. Вор закричал и заметался, хватаясь за голову, якобы в отчаянии от понесенного убытка. А стражники, увидев хлещущее на землю вино, сбежались с сосудами в руках и принялись вволю пьянствовать на дармовщинку.
Сперва хозяин вина поносил и ругал воинов, но потом вступил с ними в разговор и – слово за слово – вскоре уже распивал вино вместе со стражниками, то и дело подливая им из уцелевших мехов.
К закату доблестная стража упилась так, что свалилась вповалку и захрапела, тогда вор снял со стены тело брата, погрузил на осла и привез домой. Но перед этим каждому из пьяниц-стражников он в насмешку отрезал правую половину бороды.
Узнав о случившемся, Рампсинит пришел в неистовый гнев. Мало того, что какой-то хитроумный негодяй ограбил его сокровищницу и похитил тело своего сообщника, так он еще и посмеялся над его воинами! Фараон решил любой ценой поймать наглеца. Он велел своей дочери поселиться в отдельном доме и принимать у себя всех мужчин, а вместо платы требовать, чтобы каждый из них рассказал о самом дерзком и самом хитроумном поступке в своей жизни.
– И если кто-нибудь расскажет тебе о воровстве сокровищ из моего хранилища, – наставлял принцессу заботливый отец, – хватай его покрепче и не отпускай!
Дочь фараона сделала все, как ей было велено. Надо думать, работы у нее было хоть отбавляй: от желающих задаром переспать с царской дочкой, да еще и похвалиться перед ней своей удалью наверняка не было отбоя! Жаль, что рассказы клиентов принцессы не записывал какой-нибудь придворный писец – из них получилась бы книга не хуже «Тысячи и одной ночи»… Народная тропа к покоям царевны не зарастала, вскоре чуть ли не каждый мужчина города посетил дочку фараона, но умный вор сразу понял, что эта ловушка расставлена именно для него. И все-таки он решил принять вызов: отрезал руку у свежего трупа и, спрятав ее под плащом, явился к гостеприимной принцессе.
Царская дочь приняла нового посетителя так же, как и всех остальных мужчин, и так же, как всем остальным, задала ему два обычных вопроса. Вор не стал плести небылицы, он откровенно поведал, что самым дерзким его поступком было ограбление царской сокровищницы, а самым ловким – спасение тела брата, повешенного на городской стене.
Услышав чистосердечное признание, девушка схватила вора и стала звать стражу, – но когда воины примчались на зов, они увидели, что дочь фараона держит мертвую руку, которую успел подсунуть ей ловкий вор.
После этого фараон Рампсинит признал свое поражение. Царь приказал объявить по всей стране, что хитрец будет прощен, если явится к нему с повинной. Как ни странно, вор поверил обещанию и явился пред очи фараона, и – что еще того удивительней! – фараон действительно простил пройдоху. Мало того – он выдал дочь за расхитителя своей сокровищницы как за самого умного человека среди египтян.
Сказка о хитром воре дошла до нас в изложении Геродота, и в ней можно уловить параллель с сюжетом одного из эллинских мифов. Согласно этому мифу, сыновья орхоменского царя Эргина, братья Трофоний и Агамед, построив сокровищницу для царя Гириея, каждую ночь через оставленный в ней тайный лаз уносили золото и серебро. Точно так же, как фараон Рампсинит, Гирией поставил в сокровищнице капканы, и Агамед попался в один из них. Тогда Трофоний, испугавшись, как бы люди, опознав его брата, не добрались и до него, отрубил Агамеду голову и унес ее с собой. Но этим преступлением он переполнил чашу терпения богов – в роще близ города Лебадии земля расступилась и поглотила его.
Однако египетские боги, как будет ясно из следующей сказки, обладали совсем другим менталитетом, нежели эллинские. Зачастую они не только не карали преступников, но даже не могли разобраться, на чьей стороне истина – на стороне Правды или на стороне Кривды.
Жили некогда два брата, старшего звали Правда, а младшего – Кривда. Правда был прекрасен душой и телом, поэтому Кривда завидовал ему и мечтал его погубить.
И вот отдал Кривда на хранение управляющему Правды много разного добра, в том числе – кинжал в красивых ножнах. Но когда управляющий Правды начал чистить кинжал на берегу пруда, оружие, выскользнув у него из рук, кануло в воду. Сколько ни искали драгоценный кинжал – так и не смогли найти, и тогда Правда предложил брату взамен утерянной вещи все оружие, какое было в его доме.
Но Кривда ответил:
– Нет другого такого кинжала, каким был мой! Клинок его был величиной с гору Эль, рукоятка – как ствол дерева Коптоса [44]44
Коптос – центр Пятого нома Верхнего Египта.
[Закрыть], ножны его – как гробница бога, обвязка ножен – как все стада пастбищ Кара! [45]45
Кар – принадлежавшая египтянам область в Нубии.
[Закрыть]
С этими словами он схватил брата и потащил его на суд Эннеады.
– Я отдал на сохранение Правде свой кинжал, – пожаловался Кривда девятке богов. – Клинок его был величиной с гору Эль, рукоятка – как ствол дерева Коптоса, ножны его – как гробница бога, обвязка ножен – как все стада пастбищ Кара! И вот он потерял мой кинжал – так пусть за это его ослепят и сделают привратником моего дома!
И Эннеада сделала все, что потребовал Кривда [46]46
Вот это и называется справедливый божественный суд!
[Закрыть].
Только это не утолило злобной зависти младшего брата – ведь старший по-прежнему превосходил его во многом, хотя и был слеп. И сказал тогда Кривда рабам, принадлежавшим Правде:
– Отведите вашего господина в пустыню на пожрание львам, иначе я вас убью!
Рабы не посмели перечить, взяли Правду и повели его в пустыню. Но по дороге Правда взмолился:
– Пощадите меня! Скажите брату, что вы сделали все, что он велел, а сами оставьте меня здесь, дайте мне только немного хлеба, чтобы я не умер с голоду.
Рабы так и поступили; а Правда лег у подножья холма и пролежал там много дней.
Наконец его увидели служанки одной знатной египтянки и рассказали своей госпоже, что возле холма лежит юноша, прекрасней которого нет во всей Та-Мери.
Госпожа последовала за служанками, взглянула на незнакомца – и, увидев, как он прекрасен, загорелась к нему вожделением. Она взяла юношу в дом, познала его, как женщина познает мужчину, и в ту же ночь зачала от него дитя.
Через положенное время госпожа родила сына, прекрасного, как сын бога. Он был высок, красив и умен, ему не было равных ни среди сверстников, ни среди старших мальчиков в школе. Все, что полагалось делать, он выполнял так умело и быстро, что другие дети начали завидовать ему.
– Чей ты сын? – то и дело кричали они сыну Правды. – Нет у тебя отца!
Так мальчишки дразнили и оскорбляли его, не давая ему прохода.
Тогда мальчик начал спрашивать мать:
– Скажи мне, кто мой отец, потому что товарищи дразнят меня. Они говорят, что у меня вовсе нету отца!
И мать ответила:
– Взгляни на слепого привратника, который сидит у наших дверей. Это и есть твой отец!
Услышав такой ответ, мальчик воскликнул:
– За то, что ты сотворила, следовало бы бросить тебя крокодилам на глазах у всей твоей родни!
Сын Правды привел привратника в дом и принял его, как подобало почтительному сыну принимать родного отца. А накормив и напоив слепого, спросил:
– Скажи мне, кто ослепил тебя, кому я должен за тебя отомстить?
– Мой младший брат ослепил меня, – ответил Правда и рассказал сыну, как все произошло.
Тогда мальчик взял быка невиданно прекрасной масти и много разного добра, явился к пастуху Кривды и отдал ему все добро за то, чтобы тот посторожил его быка. Через некоторое время Кривда увидел среди своего скота это дивное животное и сказал пастуху:
– Чей это бык? Отдай его мне, я хочу, чтобы он был моим!
– Я не могу его отдать, – ответил честный пастух, – меня просили только посторожить быка, но он не мой!
– Так отдай хозяину одну из моих коров, – отмахнулся Кривда. – Отдай ему хоть все стадо, но этого быка я забираю себе!
С этими словами он увел быка, а вскоре вернулся сын Правды и спросил:
– Где мой бык? Я не вижу его!
– Возьми взамен любую корову Кривды, – смущенно ответил пастух. – Возьми хоть все стадо – так велел передать тебе господин!
– Нет другого быка, подобного моему! – покачал головой сын Правды. – Когда он стоит на острове Амона, кисточка его хвоста достигает Зарослей Папируса; один рог его покоится на Западной горе, а другой – на Восточной; он едва умещается в Великой Реке, когда хочет искупаться, и шестьдесят телят рождается от него ежедневно!
– Таких огромных быков не бывает, – ошарашенно возразил пастух.
Но мальчик схватил его и потащил на суд Эннеады вместе с его хозяином Кривдой.
Выслушав показания сына Правды, Эннеада заявила:
– Быть того не может! Не существует быков таких размеров, как тот, о котором ты говоришь!
– А разве бывают кинжалы такой величины, как тот, из-за которого вы ослепили моего отца? – живо парировал мальчик.
На это Эннеаде нечего было возразить. Тогда слово взял Кривда и поклялся именем Владыки и вечностью Амона, что если его брата разыщут живым (чего быть не может, потому что беднягу давным-давно растерзали львы, когда он вышел погулять в нубийскую пустыню), пусть тогда его, Кривду, ослепят на оба глаза и сделают привратником в доме брата!
Но мальчик тоже поклялся именем Владыки и вечностью Амона, что его отец жив.
– И, как отмщение за несправедливо нанесенное зло, пусть нанесут Кривде сто палочных ударов и пять рваных ран и посадят привратником у ворот дома Правды! – потребовал он…
Далее текст папируса сильно поврежден, поэтому, чем кончилось данное судебное разбирательство, неизвестно.
Однако можно себе представить (вспомнив тяжбу Гора и Сета), что Эннеада долго переводила взгляд с ответчика на истца, не в силах разобраться, кто же из них прав, а кто виноват. И все-таки хочется верить, что истина в конце концов восторжествовала, Кривда получил по заслугам, а Правде было возвращено зрение, как когда-то оно было возвращено Гору.
Не меньшие, а то и большие страсти бушуют в другой древнеегипетской сказке о двух братьях, записанной на так называемом папирусе Орбинэ, хранящемся в Британском музее.
Жили некогда два брата – старший, которого звали Анупу, и младший по имени Бата. У Анупу были дом и жена, а Бата жил с ними вместо сына, выполняя разную работу. Он пахал, жал, пас скотину и охотно выполнял все другие поручения старшего брата, потому что был силен, как молодой бог.
К тому же Бата умел понимать язык животных, и когда он выгонял скот пастись, коровы говорили ему:
– Вон там-то и там-то растет самая лучшая трава!
Бату вел их в указанное место, и скот тучнел с каждым днем, давая обильный приплод.
И вот однажды, когда наступило время пахать, старший брат сказал младшему:
– Приготовь упряжку быков, поле уже вышло из-под разлива, пора нам возделать его. Возьми зерно для посева, мы начнем пахоту завтра на рассвете.
Бата выполнил все, что сказал брат, и утром они начали пахать, радуясь своему труду. Так они работали много дней, пока все зерно для посева не вышло, и тогда Анупу послал брата домой за семенами.
Бата вошел в дом и увидел, что жена его брата сидит и расчесывает волосы.
– Дай мне семян! – попросил Бата. – Скорее, твой муж дожидается меня в поле!
– Ступай в амбар и сам возьми все, что тебе нужно, – капризно ответила женщина. – Не бросать же мне прическу недоделанной!
Бата пошел в амбар, взял побольше ячменя и пшеницы и поспешил прочь, как вдруг жена брата окликнула его:
– Сколько весит та ноша, что у тебя на плечах?
– Три хара пшеницы и два хара ячменя – вот какова моя ноша, – небрежно ответил Бата.
При виде столь божественной силы юноши воспылало сердце женщины любовью к молодому богатырю.
– Пойдем со мной, – обнимая Бату, попросила жена Анупу. – Пойдем, полежим вместе часок! А в награду за то, что ты меня ублажишь, я сошью тебе красивые одежды.
Услыхав такие речи, Бата в гневе швырнул мешки с зерном на землю.
– Как ты осмелилась сказать такое! – вскричал он. – Ведь ты мне вместо матери, а муж твой вырастил меня, как отец! Никогда больше не смей предлагать мне подобной мерзости – тогда, так и быть, я промолчу о твоих позорных словах!
Жена Анупу страшно перепугалась, увидев юношу в таком гневе. Бата же вновь взвалил мешки на плечи и отправился в поле, где оба брата прилежно трудились до вечера.
К закату старший вернулся домой, а младший задержался, чтобы собрать стадо и загнать его в хлев на ночлег.
Жена Анупу очень боялась, что ей не поздоровится из-за того, что она сказала Бате. Подумав, она взяла жир и натерлась им, как будто ее избили. Она не вышла навстречу мужу, она не полила ему на руки воды, как обычно, она не зажгла в доме огня – а лежала в темноте и притворялась, что ей плохо.
– Что случилось? – спросил ее муж. – Кто обидел тебя?
– Твой младший брат! – простонала коварная женщина. – Он пришел днем, когда я причесывалась, и стал уговаривать меня полежать с ним часок. Возмутившись, я ответила так: «Разве я не мать тебе, а мой муж – тебе не отец?» Тут он разъярился и избил меня, запретив рассказывать тебе о случившемся. Теперь, если ты не убьешь его, я сама умру, потому что не могу без ужаса думать о том, что Бата собирался со мной сотворить.
Услышав это, старший брат разъярился, как пантера, наточил нож и спрятался возле загона для скота, чтобы убить Бату, когда тот пригонит стадо.
Но корова, которая шла впереди, увидела притаившегося в засаде Анупу и промычала своему пастуху:
– Смотри, вон возле загона стоит в засаде твой брат с ножом в руке! Он хочет тебя убить!
Вторая корова повторила слова своей товарки – и Бата, заглянув под ворота загона, увидел ноги брата, поджидающего его в засаде.
Юноша стремглав бросился бежать, а Анупу гнался за ним с ножом в руке, желая во что бы то ни стало убить младшего брата.
Тогда Бата взмолился к Ра-Хорахти:
– Помоги мне, великий владыка! Ты ведь знаешь, что я не виноват!
Услышал мольбу Ра и, прежде чем причалить в своей ладье к Западным Воротам, сделал так, что между братьями разлилась водная гладь, в которой кишмя кишели крокодилы.
В ярости, что он не смог догнать и убить брата, Анупу дважды полоснул себя ножом по руке. А младший брат прокричал ему с того берега:
– Оставайся на месте до рассвета, тогда я призову в свидетели солнце, что я невиновен перед тобой! Но никогда больше я не стану с тобой жить, а уйду в Долину Кедра!
И вот долина озарилась рассветными лучами, опять появилась на небе ладья Ра, и оба брата посмотрели друг на друга через реку.
– Ты хотел предательски убить меня, даже не выслушав моих оправданий, – заговорил меньшой брат, – хотя ты всегда был мне за отца, а твоя жена была мне как мать! Так знай – вчера, когда я пришел домой за семенами, она сказала мне:
«Пойдем полежим часок!»
Тебе же она представила все по-другому.
И младший брат рассказал старшему, как все случилось на самом деле.
– И вот ты гонишься за мной с ножом и хочешь убить меня из-за этой шлюхи! – с горечью закончил он.
С этими словами он отсек себе член и бросил в воду, и сом тут же проглотил его.
Упал младший брат на землю, а старший рыдал и сокрушался на другом берегу, но не мог переправиться через реку, потому что она была полна крокодилов.
– Ты поверил всему дурному, что услышал про меня, ты не вспомнил ничего хорошего из того, что я для тебя сделал! – простонал младший брат. – Так отправляйся теперь домой и сам паси своих коров, а я буду жить в Долине Кедра. Я положу свое сердце на верхушку кедрового цветка; если же дерево срубят и сердце мое упадет на землю – я умру. Тогда найди мое сердце, даже если тебе придется потратить на поиски семь лет, положи его в сосуд с холодной водой, и я вновь оживу и отомщу всем, кто причинил мне зло. А о том, что со мной приключилась беда, ты узнаешь, когда пиво в твоем кувшине вдруг запенится и побежит через край. Если подобное случится – немедленно пускайся в путь!
И младший брат отправился в Долину Кедра, а старший в горе вернулся домой, посыпав голову пылью в знак скорби. Дома он убил вероломную жену и скормил ее тело собакам, но это не утолило его тоски о младшем брате.
Тем временем Бата жил один-одинешенек в Долине Кедра, охотясь на дичь пустыни, ночуя под деревом, на верхушке которого лежало его сердце.
Прошло много дней, Бата построил прекрасный дворец, где мог бы счастливо жить с семьей, но по-прежнему оставался один. И вот однажды он повстречал Эннеаду, следующую своими божественными путями через кедровую долину.
– Бата, могучий бык Эннеады! – обратились к юноше боги. – Мы знаем, что ты живешь здесь из-за коварной жены твоего старшего брата Анупу. Но утешься – твой брат убил свою жену, ты отомщен!
Так утешили боги Бату, но увидели, что их слова не принесли ему счастья. Тогда Ра-Хорахти обратился к Хнуму:
– О Хнум, сотвори для Баты жену, чтобы ему не пребывать в одиночестве в этой долине!
И Хнум вернул Бате утраченную мужскую силу и сотворил прекраснейшую из всех земных женщин, взяв для этого семя у всех богов.
Тотчас явились семь Хатхор, ведавших людскими судьбами, взглянули на жену Баты и изрекли:
– Эта женщина примет смерть от меча!
Несмотря на столь грозное пророчество, Бата счастливо жил во дворце со своей прекрасной женой; и вскоре он так полюбил эту женщину, что открыл ей, где спрятано его сердце.
Но вот однажды жена Баты пошла погулять у моря, и волны хлынули к ней, пораженные ее красотой. Женщина бросилась бежать, а море крикнуло росшему неподалеку кедру:
– Держи беглянку, не отпускай!
Жена Баты все-таки скрылась в доме, но прядь волос, за которую ухватил ее кедр, досталось морю. Прядь прибило к берегу Та-Мери, и так силен был аромат благовоний, пропитавших эти волосы, что живший за морем фараон воспылал любовью к женщине, чьи кудри имеют столь обольстительный запах.
– Это прядь волос дочери Ра-Хорахти, – объяснили влюбленному царю мудрецы. – Она самая прекрасная из женщин, ибо в ней заключено семя всех богов. Твои слуги смогут найти ее в Долине Кедра!
Фараон немедленно послал отряд в Долину Кедра, но лишь один из посланных воинов вернулся оттуда живым – всех остальных перебил могучий Бата, защищая свою жену.
Тогда фараон послал новый отряд, но на этот раз воинов сопровождала служанка, которая везла с собой великолепные женские украшения. Увидев бесценные сокровища, жена Баты не устояла перед искушением и добровольно согласилась отправиться к богатому щедрому царю.
Фараон без памяти влюбился в красавицу. Он сделал ее любимой наложницей, а жена Баты, довольная своим новым положением, открыла владыке, что сердце ее мужа лежит в кедровом цветке. Царь тотчас же послал в Долину Кедра верных слуг, и те срубили заветный кедр.
Сердце Баты упало на землю, и в тот же миг он рухнул бездыханным.
…И запенилось пиво в кувшине Анупу, и старший брат понял, что с младшим приключилась беда. Он немедленно взял оружие, крепкий посох, отправился в Долину Кедра и увидел там Бату, лежащего мертвым под срубленным деревом.
Анупу пустился на поиски сердца брата. Он искал три года и один день, пока не нашел иссохшее семя, похожее по форме на сердце. Бросив семя в сосуд со свежей водой, Анупу в ожидании уселся рядом. К ночи сердце Баты впитало в себя воду, и младший брат, открыв глаза, посмотрел на старшего. Тогда Анупу взял сосуд, в котором пребывало сердце, дал Бате выпить воду…
И сердце вновь забилось у Баты в груди, и стал он таким же, каким был прежде.
Братья обнялись и стали разговаривать друг с другом.
– Я должен отомстить жене за то, что она меня предала, – мрачно проговорил Бата. – Вот что мы сделаем, послушай! Я превращусь в огромного быка прекрасной масти, а ты отведи меня к фараону – да будет он жив, здрав и невредим! Он вознаградит тебя золотом и серебром по моему весу за небывалое животное, которое ты к нему привел.
Так Анупу и сделал. Он сел на спину к брату-быку и явился к царю. Фараон не мог налюбоваться на прекрасное животное, он принес ему щедрые жертвы, а Анупу дал золота и серебра столько, сколько весил редкостный бык.
И вот через несколько дней бык вошел на царскую кухню, где была тогда любимая наложница царя, и заговорил с женщиной человеческим голосом:
– Я знаю, это ты попросила фараона срубить кедр, на вершине которого находилось мое сердце! Ты хотела погубить меня, но посмотри – я жив!
Жена Баты в ужасе бросилась бежать. В тот вечер она усердно ублажала фараона, то и дело подливая ему вина, пока наконец не добилась обещания, что царь исполнит любую ее просьбу. Заручившись словом владыки, женщина попросила зажарить для нее печень чудесного быка.
Опечалился фараон такой просьбе, но не мог не сдержать обещания.
Быка закололи, понесли мимо дворца, но когда его проносили мимо ворот, наземь упали две капли крови, из которых за ночь выросли два прекрасных фруктовых дерева.
Весь народ дивился подобному чуду, сам фараон вместе с любимой наложницей вышел из дворца, чтобы посмотреть на деревья. И тогда обратился дерево-Бата к своей жене:
– Ты снова пыталась меня убить, и снова у тебя ничего не вышло! Ты велела фараону заколоть меня, но посмотри – я жив!
Опять неверная жена в ужасе стала просить фараона, чтобы он выполнил любое ее желание. На этот раз желание ее было таково: она хотела, чтобы из фруктовых деревьев сделали для ее покоев красивую утварь.
Фараон немедленно послал слуг срубить деревья, и наложница вышла посмотреть, как они работают. И вдруг одна из отлетевших щепок угодила женщине в рот, а та проглотила ее.
Когда пришел срок, наложница родила сына, и фараон ликовал, глядя на новорожденного. Он привязался к мальчику всем сердцем, назначил его правителем Нубии, а когда малыш подрос, провозгласил его своим наследником… Но никто не догадывался, что в образе сына фараона в царском дворце живет убитый Бата.
Потом фараон вознесся на небо, а Бата взошел на престол Та-Мери. Он тотчас собрал высших сановников и устроил суд над своей неверной женой. Все судьи, узнав, как было дело, вынесли наложнице обвинительный приговор. Так сбылось предсказание семи Хатхор – женщина, в которой было семя всех богов, умерла от меча.
Своего старшего брата Бата сделал наследником престола, и когда через тридцать лет фараон отошел к вечной жизни, страной начал править Анупу.
Так благополучно и мирно эта история доведена до конца для души писца Кагабу из сокровищницы фараона – да будет он жив, здрав и невредим! – а также для писца Гори и писца Меремопе. Записал же сие писец Иннана, – пусть бог Тот покарает каждого, кто оспорит истинность этого рассказа.
