Текст книги "Тень обратной стороны Луны"

Автор книги: Анна Осадчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

«Неистреблённейший вечер на воспалённых веках! —

На неуёмный берег выползли хмурые тени,

Чтобы плясать вприсядку, прыгать на серых сопках,

Весело и отрадно так насмеялись вдоволь,

Сгинули безвозвратно и унесли с собою

Боль и печаль утраты горькой морскою солью…»

– Марика, будь осторожна, – сказал однажды ей Алекс, который, конечно же, заметил, что с ней происходит, – черная меланхолия легко сводит с ума, старайся не оставаться в одиночестве, давай сходим в ресторан сегодня вместе, а завтра пойдите куда-нибудь с детьми и сестер возьми. Пусть Катина тоже своих детей возьмет – вместе погуляют. Ты последнее время слишком много работаешь, отдохни. Марика кивнула, но словно бы и не слышала, она думала о том, что она только и делает, что ходит повсюду с сестрами, детьми и подругами, но только Алекс к ним не присоединяется, все время проводит на работе или с друзьями, словно она его больше не интересует. Последнее время она стала проваливаться в пустоту, тонуть в своих мыслях и видениях, как это бывало у нее в детстве, когда она в школе на контрольной работе могла запросто забыть, где она находится и что делает и на пятнадцать минут задуматься, замечтаться, а потом вернуться из своих мыслей. Теперь ее мысли снова улетели далеко – вспомнился старшеклассник в школе какого-то замученного, неопрятного и озлобленного вида, создающий впечатление то ли бродяги, то ли Иванушки-дурачка. На самом деле парень был из интеллигентной, трудолюбивой семьи, его родители были известными в городе, уважаемыми людьми. Они даже иногда общались с ним, но в основном очень много работали, ведь они оба были начальниками на предприятии, а он совершенно не умел общаться и отстаивать свое мнение, смотрел на мир испуганными глазами, то ли ожидая, что его погладят, то ли ожидая, что пнут. Если хорошенько приглядеться, то можно было заметить, что он изысканно, нежно красив и еще в его взгляде, выражении его лица читалось нечто не только клоунское и чудаковатое, но даже хитроватое и веселое, можно сказать насмешливое. Однако беглым взглядом этот парень производил впечатление калеки и заморыша – было чувство, что его никогда никто не уважал и он не уважает ни сам себя, ни окружающих его людей. Беглые взгляды – особенность нынешнего времени, ведь в 2030 году почти все подчинено машинам и в каждом документе или ценной вещи встроен чип слежения. Неуверенность в себе, обида, страх читались в глазах того необычного и несовременного парня и еще какая-то смешная, безумная надежда на любовь. Он дважды резал себе вены, пытаясь покончить с жизнью, но его все-таки спасли, при этом его мать ужасно страдала и каждый раз приходила к нему в больницу. Несмотря на то, он все равно не повзрослел и так и остался потерянной частицей для общества, хотя возможно, у него была какая-то своя, особенная жизнь, которую мало кто понимал. Не найдя впоследствии для себя ни покоя, ни счастья, он искал утешения в алкоголе, траве, случайных связях с такими же потерянными девчонками, но ничто не помогало, ничто не давало ответы, в которых он нуждался, ведь он не видел для себя любви и не умел любить сам. Его родители заботились о нем, как только умели, и у него в жизни было гораздо больше хорошего, чем у многих других людей, но его душа была слишком слаба и нежна для этого грубого, черствого мира. Наверное, она желала гораздо больше любви, а где ее взять родителям, когда столько забот? По большому счету, он смог бы справиться, если бы был сильнее, если бы сам стал заботиться о ком-то, если бы больше думал о чувствах своих родных людей и окружающих его других людях, а не горевал о своих ощущениях. Но видимо слишком сильно расходились взгляды родителей и их сына, слишком одиноким он чувствовал себя рядом с ними, слишком ничтожной, слишком крошечной частичкой стала тогда его душа, она ни на что не надеялась и уже невозможно было тогда ему дышать и жить. Ведь каждый раз душа его кричала тем, кто был рядом: «Эй! Увидьте меня, услышьте, заметьте, я здесь, у меня тоже есть чувства и мысли и они тоже имеют свой особенный, очень важный смысл и если вы не будете так спешить, то возможно, заметите это!» Но никто его, конечно же, не слышал – все спешили по делам и прислушиваться ко всякой чепухе, когда вокруг столько жизненных сложностей было бы просто смешно. А парень, в общем-то, был не так уж и глуп, он замечал разные любопытные вещи – например, говорил, что многие песни русской эстрады написаны на музыку иностранных групп или иностранных музыкантов либо сделаны по аналогии, что в литературе много формализма и штампов, а в общении между людьми глупости, черствости, лицемерия и так далее. Но кому же нужны такие неприятные, никчемные и смешные мелочи?! И вообще-то подло и неприлично критиковать других. Если не нравится, то сделай лучше, а не критикуй, покажи, на что способен ты сам! Осуждать все могут. Даже если все это было и так, как он говорил, ну и что с того? Победителей не судят! Главное оптимизм, нужно быть сильными! Не стоит ни к чему придираться, думать о плохом, нагнетать обстановку, не стоит отвлекать людей по мелочам и пустякам, все мы у кого-то учимся, на что-то ориентируемся и не нужно искать друг у друга недостатки, а стоит наоборот поддерживать и направлять друг друга, ведь вокруг столько много хороших, нужных дел, поэтому не надо мешаться под ногами нормальных серьезных людей, занимающихся делом! Все это так, но почему же тогда воспоминание об этом парне невольно всплывало в памяти Марики вновь и вновь, смущало ее, странно щемило сердце и становилось немного стыдно. Она понимала, что он был слабаком и совершенным придурком, но дураком не был, а слишком умные никому не нужны – их все боятся. Марике самоубийство было всегда отвратительно, но она хорошо помнила свои отношения с родителями, которые вызывали только одно чувство – сбежать куда-нибудь подальше. Она не была сильной, но умела ждать, хотя это было совсем не просто, и однажды ей повезло – она встретила Алекса – самого доброго мужчину, которого она когда-нибудь встречала. Даже когда он молчал, то все равно будто бы говорил с ней мысленно и когда ей было трудно, он всегда был в ее душе, словно свет и голос, который говорил: «улыбнись смешинка» и она знала, что ее любят, что она важна сама по себе, такая, как есть и ей не нужно кардинально меняться. Это было очень удобно и так легко, что поневоле в душе оставалось очень много места, чтобы дышать и быть счастливой. Но как же бывает тяжело, когда близкие люди, перед которыми ты совершенно обнажена и так уязвима, не понимают тебя, что очень часто случается в брачном союзе или в отношениях, точно так же, как часто встречается и рукоприкладство. Марике повезло, ее муж Алекс никогда не поднимал ни на кого руку в семье и даже не повышал голоса, хотя его жена была довольно упряма и своенравна, а дети непослушны и проказливы. Этому очень способствовали железная выдержка, хорошее воспитание и природное благородство. Но даже в таком счастливом браке Марике лезли в голову черные мысли – кроме парня из своей школы, она часто вспоминала пятнадцатилетнюю девчушку из Владивостока, что жила с ними в одном районе – красивую, здоровую, которая взяла и прыгнула в море с моста. Мать ее любила, нежно холила и лелеяла, направляла на истинный путь – в том направлении, которое сама считала правильным, словно хрустальную куколку прижимала к свое груди, заглядывала ей в глаза, а на ночь поправляла мягкую подушку и подтыкала одеяло, чтобы не дуло. Девочка чувствовала себя в жизни очень счастливой, словно летящей на волшебных облаках или лежащей на воздушных перинах – когда все было хорошо, но когда дочь пыталась возражать матери, если же вдруг она думала или чувствовала что-нибудь по-другому и перечила матери, то мать жестко ставила ее на место и попрекала своей заботой настолько, что девочке казалось, что она просто тонет, ей не хватало воздуха, пустота тянула и тащила ее, ей хотелось все это прекратить и каждый раз, когда они ругались с матерью, ей это было настолько невыносимо, что она хотела прыгнуть с моста, бегала к нему и стояла у перил, наклонившись и глядя вниз, но в последнюю минуту каждый раз успевала опомниться. Дочь была такая же горячая, как и ее мать. Но однажды чрезмерная категоричность матери и отсутствие какого-то выхода стали невыносимы и девушка просто шагнула в пустоту. Возможно, ей показалось там слишком высоко – на этих чудесных облаках, с которых не понятно было куда идти и что делать, а может, ей стало слишком одиноко, оказавшись вдруг без материнского тепла в ту минуту, слишком высоко и захотелось сойти с этой высоты вниз к людям, к обычной жизни. Дом у ее родителей был – полная чаша, родители бизнесмены, а она – единственный ребенок и поэтому ей ни в чем не отказывали, но жили своей жизнью, словно бы отдельно, при этом балуя и холя, возводя на вершину. Наверное, родители просто уставали, ведь вести свой бизнес – очень большая ответственность, требует постоянного внимания и заботы, когда же тут обращать внимание на своего ребенка-подростка? Гораздо легче с этим справиться какой-нибудь обычной безграмотной тетке, которая каждый вечер приголубит своего непутевого мальца. «Неужели я тоже буду такой ужасной матерью, не способной понять и поддержать своего ребенка, ведь я иногда кричу на них, иначе они даже голову не поворачивают в мою сторону», – думала с тревогой Марика. Каждому, у кого есть или были дети, хорошо известно, что иногда нелегко найти нужные слова для своего подрастающего ребенка, который часто просто невозможен – перебивает в разговоре, хамит и который, как все дети, все еще верит в правду и честь, как и в то, что он особенный и у него обязательно все получится в жизни, который не принимает на веру ничего из того, что ты ему говоришь и все время задает сложные вопросы, на которые порой у тебя просто нет ответов. Раньше Марика смело и упорно двигалась вперед, стараясь не обращать внимания на то, что творится вокруг, но за годы брака она научилась смотреть и по сторонам, однако ее муж по-прежнему считал, что ей стоит стать более расслабленной и меньше контролировать ситуацию, ведь никто из нас не может быть совершенно идеальным и предугадать результаты своих решений! Дети Марики уже подрастали, особенно приемные мальчик и девочка, задавали различные вопросы и порой Марике было совсем непросто, хотя она старательно пыталась им разъяснять все, что их интересовало. Но когда у нее заканчивалась фантазия, силы и терпение, то она отправляла их к папе. Алекс обычно напускал на себя на всякий случай грозный, устрашающий вид и дети робели, а затем он смешил их своими шутками, дурачествами и совместными играми, долгими разговорами по душам и забавными историями из своей жизни. Он катал детей на спине и водил в походы в лес или в горы, катал на яхте. Все в семье, включая детей, просто обожали подводное плавание и фотографирование. Дети обожали отца, всегда доброго, веселого и, обычно, засыпали его наперебой разными вопросами, лишь бы завладеть его вниманием. Когда вопросы старших детей становились слишком серьезными – например, какой смысл нашей жизни и что правильно и что не правильно, то Алекс неизменно отвечал:

– Cмысл жизни любой живой особи – защита себя и своего потомства!

– А зачем? – не унимались старшие дети Эммануил и Вероника.

– Чтобы продолжалась жизнь. Нас создала природа, а люди затем создали культуру, потому что кроме природы человек склонен создавать еще много всего, чтобы разнообразить и украсить свое существование.

– А что мы можем сделать хорошего? – спрашивали дети.

– Ну, во-первых, вы не обычные люди, а во-вторых, вы можете сделать очень много хорошего для всех, если правильно определите свои способности, а для этого нужно много учиться и много узнавать, пробовать себя, пока не почувствуешь, что это твое, а затем посвятить себя этому, серьезно и прочно впустив в свою жизнь, сделав своей целью. Затем нужно очень много работать, чтобы эту цель достичь.

– А что такое цель? – спрашивали младшие дети.

– В данном случае цель – это когда ты о чем-то мечтаешь или тебе что-то нравится хорошее и ты хочешь это сделать, но для этого нужно много работать продолжительное время, пока не увидишь результат. И вот ты работаешь и работаешь, пока все не сделаешь так, как ты и хотел. И тогда твоя цель будет достигнута, – отвечал, улыбаясь, и сажая на колени младших, Алекс.

– Ааа, теперь понятно, – говорили Таис и Октавиан.

– Папа, ты поиграешь со мной в бадминтон? – спросила Алекса девятилетняя белокожая, длинноногая Таис с удивительными золотистыми волосами – не рыжими, а двухцветными, нижний слой которых был нежно пепельного оттенка, а верхний светло абрикосового цвета. Перемешиваясь друг с другом пряди создавали эффект дорогого мерцающего золота и в школе учительницы не раз замечали это и говорили: «Какие же, все-таки, у тебя красивые волосы!» или «откуда у тебя такие золотые волосы?». На что Таис обычно отвечала: «От мамы», хотя у мамы были просто золотисто-русые кудри, а не такие золотые как у дочери. Девочка пошла цветом волос в свою прабабку – бабушку Марики по отцовской линии. Марика с самого детства всегда восхищалась красивыми рыжими оттенками волос и мечтала о золотых волосах для себя. Когда у нее родилась девочка с золотыми волосами, она сначала подумала, что это изменится, как изменились со временем ее белоснежные в детстве волосы на золотисто-русые. Но волосы у дочери с возрастом не поменялись, лишь слегка потемнели. Девочка была очень хорошо сложена, приветлива, улыбчива и когда взрослые выбирались с ней в город, то ее гармоничная фигурка и необычные волосы привлекали внимание – люди издалека замечали ее, улыбались и махали, называя Таис «маленькая мадам». Но Таис, в силу ее возраста, это было совсем не интересно и она убегала от них. Марику же все это забавляло – ей льстило, что у нее такая красивая дочка.

– Ну, так как? – настаивала Таис, заглядывая папе в глаза, – поиграешь? Октавиан со мной играть не хочет, – и она обиженно сморщила маленький, слегка вздернутый, как у папы, носик.

– Бадминтон – скучная игра, – серьезно и сурово высказал свое мнение шестилетний Октавиан, – и вообще, это игра для девчонок! А я люблю кататься на велосипеде или самокате, плавать под водой и ездить на своей машине. А еще я люблю ходить в поход с папой!

– Ты молодец! Настоящий пацан! – счастливо улыбнулся Алекс, взъерошил малышу волосы, поднял и несколько раз подбросил в воздух, а мальчишка, совсем не боясь, раскинул руки и словно взлетал, когда отец его подкидывал, а когда тот его ловил, малыш цепко хватался ручонками и когтями за него, будто птенец большой птицы, который учится летать.

– Эй, да ты весь в дедушку, улыбнулся Алекс, мой серебряный орленок. Однажды ты научишься летать.

– Как это? – захлопал голубыми глазищами сын.

– Потом узнаешь, – улыбнулся Алекс.

– Папа, пап, – обеспокоенно позвала ревнивая Таис, – пожалуйста, пойдем со мной в комнату, поиграем хотя бы в шахматы, со мной совсем-совсем никто не играет, меня никто никогда не слушает, вам же всегда некогда, – и потащила его за руку в свою комнату. Там, на нежно розовом пледе лежали декоративные с одной стороны плюшевые, а с другой украшенные блестящими пайетками, подушечки с изображениями сказочных героев или персонажей мультиков. На одной из них была воющая на луну волчица, а с другой стороны прекрасный демон.

– Откуда у тебя такая подушка, милая? – удивленно спросил Алекс.

– Мне мама купила. Я попросила маму в торговом центре сделать рисунок на подушке на заказ и она сказала, что я могу выбрать, какой хочу.

– Ты захотела подушки с пайетками? Они, наверное, колятся, когда на них лежишь?

– Они с обратной стороны плюшевые.

– А сторона с пайетками для красоты? Она блестит.

– Не только, пайетки можно гладить рукой туда и обратно, при этом они меняют цвет и они такие шершавые – я так успокаиваю нервы.

– Ну ка, дай попробую! – попросил Алекс дочку.

– У тебя не получится.

– Почему?

– Ты слишком сосредоточен, надо быть более расслабленным.

– Я могу быть расслабленным!

– Ну, тогда возьми подушку и попробуй поводить рукой.

– Да, действительно приятно шершавые и такие прохладные…

– Вот видишь? Я же говорила!

– Это ты попросила нарисовать на подушке рисунок воющего волка?

– Папа, это не волк, а волчица! – возразила Таис.

– Откуда ты знаешь?

– Это сразу видно, я не понимаю, как ты не заметил! – удивилась девочка.

– А зачем тебе демон, дочка, тебе ведь всего девять лет?

– Папа, я уже не ребенок, а демон очень красивый, – подняв голову и серьезно посмотрев в лицо Алексу, ответила Таис, а затем залезла на кровать и стала кувыркаться на ней, словно щенок.

– Вся в мать, – пробормотал Алекс.

– Папа, что ты там шепчешь, иди сюда, будем с тобой бороться! – крикнула ему Таис.

– Уже иду! – откликнулся Алекс и поспешил к дочери. Несколько раз в неделю он играл с дочкой в шахматы и она совершенно серьезно следила, чтобы он не пропускал их совместные игры и не лишал своего внимания, а иначе она считала это оскорблением и весьма категорично и четко, громким голосом объявляла, что «ее никто не любит, никто не слушает и никто с ней не хочет играть». Таис была весьма настойчива и этим очень походила на свою покойную бабушку Александру. Кроме занятий шахматами, она с первого класса занималась в студии рисования и дизайна, а также старалась копировать все работы, что рисовала ее мать, кроме того помогала матери в ее магазинчике подарков – тоже делала открытки ручной работы и потом они вместе с Марикой их продавали. Таким образом, Таис сама уже зарабатывала свои деньги. Но больше всего ей нравилось рисовать персонажи различных сказок и мультиков и у нее это отлично получалось. Марику это просто восхищало, потому что сама она такое никогда не умела – ее коньком была пейзажная или декоративная живопись, а не персонажи. Марика гордилась дочкой и надеялась, что когда она вырастет, то будет работать над созданием мультиков. Кроме того, дочь любила танцы так же сильно, как ее мать и занималась в танцевальном кружке, а также в театральном и кружке пения. Дочь не воспринимала обучение всерьез, хотя многие занятия проходили в школе в игровой форме, чтобы детям было интересней и они меньше уставали, но Таис все равно время от времени приговаривала «что-то там скучновато». Она уже начала задавать вопросы о жизни и устройстве мира и для нее Марика специально сочиняла детские стишки, объясняющие мир в забавной форме, увлекательно, чтобы шустрой и непоседливой девочке было интересно. Она усаживала дочку рядом с собой и читала ей, тайком наблюдая, слушает та ее или нет:

«Блюдечко с яблочком в радужке глаза в мир выпускает прекрасные сказки:

Мир преломляется  весь через призму обще-единого организма…

Меридианы и параллели, земного шара округлая прелесть

В прорубь упала маленькой лункой, будто монетка счастья под купол.

В кругленьких линзах на микроскопе круглые атомы в тесных решетках

Чутко дрожат, как биенье сердец круглого мира в звёздном кольце.

Мистика круга на сковородке жарит яишницу с кругом в середке,

Круглыми кольцами репчатый лук, а по нему планеты бегут.

По наслоеньям лука галактик кольцами космоса сок протекает —

Шлют нам приветы далекие звезды формой, структурой, системой, вопросом?»

– Ну как, ты что-нибудь поняла? – спросила Марика дочку, но вместо того, чтобы задуматься, о чем это стихотворение и поговорить об этом с матерью, дочка тут же подскочила и побежала сочинять похожее стихотворение, только свое и о том, что ее саму интересовало, быстро записала его на бумагу, поднесла матери и спросила:

– У меня нормально получилось? Посмотри, мама, я тоже написала!

И Марика прочла:

«Что же мне в гладком испытанном круге? – мячик резиновый скачет упруго,

Дырка от бублика, теннисный шарик, ночью по небу меж звезд пролетает…

На горизонте далёкая точка – шляпка от гвоздика или грибочка

Прочно прибила время на стену – стрелки бегут, словно конь по арене.

Кругло-оранжевые апельсины танго играют на клавесине,

Скрипка дополнила аккордеон, круг барабанный в танец влюблен».

– Да, очень хорошо, ты молодец, – похвалила ее Марика, подозрительно глянув на дочь и тихонько вздыхая, – но главное, в стихотворении ведь должен быть смысл!

– А он у меня есть и очень большой! – возразила Таис.

Ну, на это уже ответить матери было нечего. Марика называла слишком энергичную, прыгающую и топающую, вечно чумазую Таис в домашнем кругу своим «сладеньким кабанчиком» или «лисой», что, считающая себя совершенно взрослой Таис хладнокровно пропускала мимо ушей.

– Ты очень красива, прошу тебя, перестань бегать и падать, актрисы со шрамами никому не нужны! Учись петь, говорить и держаться на сцене. Если ты сможешь стать актрисой или моделью, то у тебя будет интересная и увлекательная, красивая жизнь, – уговаривала дочку Марика.

– Мам, а разве у тебя плохая жизнь? – не моргнув глазом выпалила дочка, такая же шустрая и острая на язык, как и ее бабка Александра.

– У меня жизнь «нор-маль-на-я», – по слогам произнесла Марика, – но я, к сожалению, не талантлива, а вот ты можешь стать известной актрисой с твоим обаянием и красотой! Но ты совершенно не хочешь учиться и постоянно разбиваешь коленки! Все, чего ты хочешь – это гулять или играть! Других слов ты не знаешь. Знаешь, как мои родители говорили мне?

– Сделал дело – гуляй смело, – вялым и скучающим, мертвенным голосом произнесла в нос, намеренно растягивая и коверкая слова, Таис и приняла понурую, мученическую позу, сгорбившись и опустив вниз голову и руки.

– Вот именно! – воскликнула Марика. А за тебя школьные уроки мама делает, чтобы лишний раз двоек не было. Я такой никогда не была! И тебе не стыдно, не обидно и вообще все равно.

– Но если я выйду замуж за такого богатого и красивого мужчину как папа, мне не надо будет ничего делать и ты мама, тоже можешь отдыхать, – разрешила Таис великодушно.

– Чего? – оторопело взглянула на дочь Марика, – я не собираюсь отдыхать! Между прочим, замуж выйти не так просто, я вышла за твоего папу совершенно случайно, ведь обычно богатые и красивые мужчины не любят жениться.

– Но ты же вышла за него? – не сдавалась Таис.

– Да перестань, это случайность, мне просто повезло, ты должна надеяться на себя, на свои силы, а не ждать подарков от судьбы!

– Каждый получает то, чего ждет, я думаю, – возразила Таис.

– Ты где этого нахваталась? – изумилась и немного обиделась Марика, это – неправильная мысль!

– Ну и что! – упрямо возразила Таис, – мам, можно я пойду, погуляю? – спросила она, преданно и умоляюще вытянув шею и глядя матери прямо в глаза.

– Хорошо, иди, конечно, – ответила Марика, как всегда растерявшись, чувствуя, что ей манипулируют, крутят как хотят и вообще она слабая и глупая женщина, не справляющаяся с маленькими детьми. Она встала и направилась в комнату Алекса, злясь на себя за то, что ей так трудно быть хорошей матерью. Мимо нее тут же стадом пронеслись Таис и Октавиан, подоткнувшие за пояс позади себя меха Марики, словно хвосты лесных зверей. При этом они так органично двигались с этими хвостами, что создавался очень реалистичный образ лесных хвостатых существ, казалось, что хвосты там всегда и были! Поднимаясь на третий этаж к Алексу, чтобы поделится своими печалями, Марика увидела его спускающимся ей на встречу.

– Посмотри, – кивнул Алекс в сторону бегущих, смеющихся и галдящих, словно большая стая птиц, детей, – видела?

– Да, ей так идет и Октавиану тоже! Когда только они успели вытащить меха из моего шкафа?

– Ну, это же дети! Они все замечают и прицепляют, как им этого хочется.

– Да, хвосты выглядят как настоящие, даже немного странно…

– Они еще не на то способны, – хитро подмигнул Алекс и Марика изумленно вздрогнув, вытаращила на него глаза, но тут же согласилась.

– Что верно, то верно, – вздохнула она, – Таис меня замучила – она так похожа на мою мать! Такая же резкая, дерзкая и острая на язык. На все у нее есть свой ответ, а когда ей что-то не нравится, она тут же принимает роль жертвы и просто таки бьется в рыданиях, понимая, что мне тяжело на это смотреть. Я это пресекаю, но на нее ничего не действует – бесстыжая лисица! – воскликнула Марика в сердцах.

– У нее и окрас такой – лисий! – кивнул Алекс.

– Не могу с ней справиться – она наглая вруша!

– Ах-ха-ха – рассмеялся Алекс, – милая, не забывай, что характер и облик чаще всего передаются через поколение, поэтому нет ничего удивительного в том, что Таис похожа на свою бабушку, а твою мать.

– Но я не хочу, чтобы она была на нее похожа, мама была совершенно нелогична и нетерпима!

– Тут ничего не поделаешь – наследственность есть наследственность.

– Но она просто смеется надо мной, обращается со мной как с идиоткой – это невыносимо. Я не потерплю неуважения!

– Ну, Марика, перестань, – уговаривал ее Алекс, – я прошу тебя, держи себя в руках. Конечно, она в душе смеется над тобой, точно так же, как и ты смеялась в душе над своей матерью, над ее глупостью и ограниченностью, потому что по сравнению с тобой так оно и было, ведь смешение крови волка и вампира дало тебе дополнительные способности, особое видение мира, знания и магическую силу. Каждый раз, когда женщина делает правильный выбор, то рождает ребенка от самца, который наделит детеныша новыми полезными для выживания свойствами – сделает умнее и сильнее, чем мать. Именно так сделала твоя мать и так сделала ты. Таис рождена от вампиров, питающихся человеческой кровью и вполне естественно, что она гораздо умнее тебя просто по своей природе. И конечно – она смеется над тобой, но ты должна оставаться спокойной, потому что Таис совсем еще ребенок. Мы должны гордиться тем, что у нас такая смышленая дочь, а насчет неуважения я поговорю с ней, надо будет взять это под контроль, ведь она начинает подрастать. Ну что, ты успокоилась? Я люблю тебя, – и он обнял ее с нежностью.

– Ага, – буркнула Марика. «Теперь я такая же, как мама, – грустно подумала она, – и ничего не могу поделать со своими детьми – как будто двигаюсь постоянно куда-то, но все впустую. Дети совершенно несобранные, развиваются не осмысленно, не слушают меня и разбредаются кто куда. Таис никуда не стремится и ничего не хочет делать, а ведь ей уже девять лет! И даже школьные уроки я делаю за нее, потому что она ленится делать их как следует. В кого я превращаюсь? Когда-то я надеялась, что все будет совсем иначе – с самого детства я общалась, занималась с Таис, гуляла с ней, ночей не спала, когда она болела, носила ее на руках, выкладывала на свое тело, забирая себе ее болезнь, а теперь она меня даже слушать не хочет, перебивает и передразнивает. И наказания не помогают – она не берет в голову то, что я ей говорю, пока не подходит отец, которого она немного боится. Это какая-то безнадега – все происходит, как происходило у нас с матерью, она заботилась о нас, а мы ее абсолютно не слушали и слышать не собирались. Наверное, так будет и у меня, но я ведь не собираюсь цепляться за детей – я просто хочу им помочь, а они в буквальном смысле не видят меня. Так тоже не пойдет, пусть теперь Алекс этим занимается, я действительно не справляюсь. Пойду, поплаваю», – сделала она вывод и словно бы вышла из своего негативного энергетического сгустка, навеянного мыслями о детях. Ей было страшно, потому что дети выходили из под ее контроля и устремлялись туда, куда по ее мнению им не следовало, поэтому она решила, как всегда это бывало в сложных случаях, расслабиться и отдохнуть, направилась к морю, села прямо на песок, какое-то время смотрела на воду, небо. Сильные, гордые, упитанные чайки, кружащие неподалеку, не переставали ее восхищать, напоминая, какой непростой может быть жизнь, и как эта мужественная, отважная птица, живущая на море, не боится жестоких холодных ветров и ныряет в грозные волны, чтобы добыть себе еду. Марика решила отпустить печаль – пусть летит себе вдаль вместе с морским ветром, пусть чайки унесут ее на крыльях, а она начнет все заново, попробует поговорить с детьми иначе и теперь наверняка у нее получится, ведь это не может не получиться, если она в это верит и если попробует теперь сделать все по-другому:

«Я не хочу лить слёзы о былом и к лучшему уже я не стремлюсь —

Покинула теперь мой тихий дом сомнений и страданий злая грусть…

Увидела себя со всех сторон: светлы, как день и в тот же миг черны!

И поняла, что идеал – лишь сон, лишь тень обратной стороны луны.

Как просто… Только пут не разорвать, не поломать законов бытия!

И одиноко в пустоте страдать обречены навеки ты и я.

Но сделан шаг – вопросов больше нет, ответы быстро остужают пыл.

Уже не радует сияние побед за счёт обрубленных кому-то крыл.

А чайка кружит-кружит среди волн, рыдая, прячет слёзы среди брызг

И в шуме тонет вечный ее стон, но в каждом крике зов, а в каждом взмахе риск…»

Как многое море значило для Марики! – свободу, простор, надежду, радость прикосновения воды к телу, наслаждение, восторг дышать соленым морским воздухом и улыбаться навстречу ветру. Теперь оно было словно переливающаяся чаша, а небо, заполненное медленно ползущими, косматыми облаками, было похоже на сиреневого ангела с белыми крыльями, заглядывающего в эту чашу. Хотелось тоже пойти на этот золотой свет на голубом небе, стать частью прекрасного магического действия. Марика взволнованно задышала, улыбнулась морю и небу, подумала:

«Чутко Amore в море, нежно ароматы в ветре,

Гордо далёкие горы, а я солнцу под ноги пеплом.

И пьянея его потоками, всё тепло бы в себя вобрала.

Золотыми нитями соткано укрывает меня покрывало

Я у солнышка на ладонях и свечусь как пылинка, тая,

Сладко сердце лучом проколола солнца капля в колодцах рая».

Все вокруг нее всегда было окутано магией и все ее удивляло, но никогда не приходило ей в голову, что источником этого была она сама, ведь не зря же другие вокруг нее ничего подобного не видели, но она была слишком скромна, чтобы догадаться и искала источники и причины этого волшебства на земле. Поэтому ей и понравился Алекс, ведь она заподозрила, что это он источник всего волшебного на земле, себя же она в счет не брала, потому что считала себя странной аномалией земного существования. События ее жизни переплетались таким образом, что были похожи на серебряную паутину и у нее всегда было такое чувство, словно она видит тонкие нити, проходящие через материю времени, при этом ощущает, что вещество времени словно глина, которую можно лепить, но прошли годы, а вместо ощутимого результата на руках у себя она чувствовала только липкий туман и больше ничего. Марика в детстве занималась художественной гимнастикой и танцевала в школьном ансамбле, но больше всего любила балет, куда к ее разочарованию ее не приняли. Когда Марика танцевала маленькой девочкой в доме родителей, представляя себя балериной, то скрещивала свои ладони на поднятых изящно вверх руках, мысленно как бы закрывая поток своей темной сути, своей черной энергии, чтобы она не устремилась в этот мир, а перенаправлялась и улетала в небо. В резких размашистых движениях, взмахах и прыжках своего тела, в нежных изгибах и поворотах выражала она все свои мысли и мечты. Самыми любимыми фильмами ее были «Грязные танцы» и «Грязные танцы-2». Так же как и герой фильма «Грязные танцы-2», Марика считала, что в танце ты можешь быть другим человеком. Она верила, что небесная сила поможет превратить черноту ее уродливой души во что-нибудь очень хорошее, потому что если хочешь делать хорошее, то у тебя обязательно получится. Но теперь, спустя много лет, самое главное и самое важно для нее – воспитание собственных детей у нее не получалось и спасал только Алекс. Марика легла на песок, всем телом впитывала его тепло, ощущала, как солнечные лучи трогают тело, как будто бы лечат его, словно огромные ласковые легкие пальцы и пыталась этим теплом защититься от собственных неудач. Мир качался и плыл, словно лодка на воде, ветер будто бы приподнимал и кружил мысли, уносил вдаль в океан их вместе со стаями скандальных, нахрапистых морских чаек. Марика расслабилась и задремала, но во сне проснулась внутренне, как это всегда бывало, когда организм достаточно отдохнет, затем она открыла глаза. Поднявшись и энергично войдя в море, она сразу поплыла, широкими сильными взмахами рассекая воду. Тело ее было, все еще слишком напряжено из-за тревожных мыслей о детях и далеко отплывать она не рискнула, боясь, что у нее от злости ногу сведет или еще что-нибудь нехорошее случится, потому что чувствовала, что сейчас она в одном из критических неконтролируемых состояний, в которых люди могут неосознанно навредить себе. Наплававшись вдоволь, отдав гнев и отчаяние волнам, она опять уселась на нежный теплый песок берега, думала, дышала, прислушивалась к разным звукам – крикам птиц, шуму ветра, плеску воды, шелесту листвы. Постепенно к ней возвращалась обычная уверенность в себе, которая за последнее время истощилась. «Кто я такая и зачем живу, если не могу справиться со своим ребенком и сделала ли я что-нибудь важное в жизни, если теперь понятно, что все случившееся со мной произошло именно так, как и должно было случиться и от меня совершенно ничего не зависело, просто я такая и такая моя судьба и моя жизнь? Но все-таки, неужели я ничего не смогу сделать, не смогу ничем помочь своим детям?», – думала она. Отчаяние, злость, паника охватывали и накрывали Марику непроглядной тьмой и ей хотелось плакать, но она понимала, что это совершенно не походит. Она всегда это чувствовала, что рыдать не подходит и лишь очень редко плакала от отчаяния, что все не так, плакала от бессилия что-либо изменить, а не просто от боли. Скорее даже не плакала, а корчилась в отчаянных рыданиях. Она с самых ранних лет рыдала от чувства несоответствия мира ее представлениям и от неумения все исправить. Лишь только Алекс был для нее словно огонек, живой трепещущий лепесток пламени в густом, угрюмом тумане жизни – красно-оранжевый, светящийся знак надежды. Она знала, что Алекс по-настоящему любит ее. Марика прекрасно понимала, что Алекс не то, чтобы восхищается ее красотой, в которой ничего и особенного то никогда не было, и дело совсем не в ее уме, не самом посредственном, но и не таком уж оригинальном и вовсе не в характере, обманчиво милом, чутком и нежном, но глубоко-глубоко внутри неизменно колючем, насмешливом, закрытом и ледяном, при этом постоянно нуждающемся в искренней поддержке. Все это совершенно не имело значения, но она чувствовала, что их объединяет что-то важное, чувствовала, что он уважает ее, а не только хочет, что он видит в ней человека и чувствует ее боль. Только лишь он один ее слушал, до встречи с ним она ощущала себя будто в темной комнате, полной людей, ни один из которых ее не слышит и не видит. Но к ее счастью, вампиры оказались совсем не такими, как обычные люди – они были более чувствительны, это касалось всех сфер жизни – они способны были выслушать и услышать даже самый тихий голос. Вампиры оказались достаточно щедры душевно, чтобы давать возможность каждому, даже самому слабому члену Лиги, попробовать себя и свои силы, надеясь, что как отличающийся и особенный, он привнесет что-то новое, что обычно и происходило. Эта черта в вампирах Марику просто восхищала и вызывала глубокое уважение. Она понимала, что ей нужно перестать давить на дочь, но Марику пугало, что дочь тогда вообще перестанет чем-либо заниматься, потому что слишком уж беспечной она была по своей натуре. Конечно, это в какой-то мере восхищало осторожную и рассудительную Марику, ведь она и сама тоже не любила грустить и усложнять все, поэтому в самые сложные и ответственные моменты, чтобы сильно не переживать, умела переключиться на что-нибудь другое, тоже полезное, но веселое и всегда старалась в жизни этим правилом пользоваться. Годы семейной жизни очень изменили Марику внешне и внутренне, но не изменили их с мужем взаимной страсти и привязанности. Алекс часто проводил ночи у своей супруги и больше всего им нравилось сидеть поутру в теплую погоду на большом балконе. Алекс обычно садился в большое просторное кресло ручной работы с плавными, изогнутыми, перетекающими линиями, создающими узоры из цветов и листьев, изготовленное в стиле модерн из древесины темно-оранжевого оттенка и инкрустированное перламутром и обсидианом, а Марика сидела на тахте рядом с ним либо у него на коленях.