Текст книги "Любовь до гроба"
Автор книги: Анна Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 14
После ухода гостей госпожа Чернова осталась в некотором недоумении. Джентльмены отбыли столь поспешно, что она даже не успела поведать о своих изысканиях. У каждого из них в руках были кусочки головоломки, но они никак не могли выбрать время, чтобы сложить их воедино…
София медленно двинулась к дому, осторожно прижимая к себе пушистое тельце. Неприятный осадок от беседы с господами Шоровыми растворился, как ложка соли в стакане воды, и теперь молодая женщина тихонько улыбалась, вновь и вновь смакуя подробности этого посещения. Ее тронула рыцарственная учтивость и готовность прийти на помощь господина Рельского, одного из тех редких мужчин, на которых можно положиться всецело и без малейшей опаски. Не менее отрадным было и внимание Шеранна, хоть эта приятность была несколько иного свойства.
– Хозяйка, к вам гостья, – доложила Лея, едва госпожа Чернова распахнула дверь, – примете?
София с трудом вырвалась из пелены грез и кивнула, сообразив, что посетительница, должно быть, пришла через черный ход.
Прислуга и господа равно нуждались в помощи гадалки. Обычно о визитах договаривались заранее, и если домовая нарушила это правило, значит, дело безотлагательное.
Госпожа Чернова осторожно передала Лее свою ношу (любопытная рыжуха тут же принялась смешно обнюхивать домоправительницу) и заявила, что примет гостью в зеленой комнате.
Вошедшая девушка обладала внешностью, о которой обыкновенно говорят «кровь с молоком»: тяжелые золотистые косы, округлое тело, будто налитое жизненным соком, румянец во все щеки и большие голубые глаза, взирающие на мир с коровьей бесхитростностью.
Она сделала неловкий книксен и теребила передник, не решаясь заговорить. Госпожа Чернова с трудом уговорила девушку присесть. Осторожные расспросы помогли мало – та отвечала односложно, не поднимая глаз и отчаянно краснея.
Наконец Софии это наскучило, и она прямо спросила, что случилось.
Девушка с минуту сидела молча, будто колебалась, и наконец призналась:
– Госпожа, я… это… ребенок у меня будет!
Она расплакалась, некрасиво, тяжело всхлипывая. От слез ее лицо еще сильнее покраснело, сделавшись совсем неприглядным.
– Чем я могу тебе помочь? – осведомилась гадалка, с неподдельным сочувствием глядя на девушку.
Та вскочила, порывисто схватила госпожу Чернову за руки и тяжело бухнулась на колени, с мольбой глядя на молодую женщину.
– Помогите мне вытравить плод! – выпалила она страстно.
София невольно отшатнулась и протестующе помотала головой.
Крупные слезы покатились по щекам девушки.
– Я с прошлой осени служу у господ Жаровых… Я понравилась хозяину и… – Она тяжело сглотнула и продолжила с явным трудом: – Он такой… такой… – Девушка замолчала, а потом даже с некоторым вызовом посмотрела на гадалку. – Я глупая, влюбилась в хозяина, а он и рад… Кухарка рассказала мне, как применить губку с уксусом, и все твердила, что тогда детей не будет… А теперь вот…
В голосе ее прозвучало отчаяние. София молча смотрела на нее, понимая, что любые утешения прозвучат фальшиво и неуместно.
– Скоро станет видно пузо, и хозяйка меня сразу прогонит, – закончила девушка тихо и горько. – Мне некуда идти. Только продавать себя…
Молодой гадалке был известен еще один выход – податься в прачки, поскольку на эту нелегкую работу всегда было мало желающих и охотно принимали даже падших женщин. Вот только в тягости она не сможет так напряженно трудиться и попросту умрет от голода еще до рождения младенца.
Софии и раньше было известно, что инспектор Жаров охотно заводил шашни с прислугой, не слишком задумываясь о последствиях таких связей.
Беззащитная перед своим хозяином и совратителем девушка вынуждена теперь расплачиваться за свою слабость. Впрочем, нужно отдать ему должное – инспектор ни к чему ее не принуждал, однако вскружил голову бедной служанке и не преминул ее соблазнить. А теперь наверняка даже пальцем не шевельнет ради нее…
Отчего-то наслаждение от альковной связи делят на двоих, а последствия падают лишь на женщину. Стоит преступить строгие правила, и кара непременно падет на голову оступившейся. Разве это не слишком большая цена за любовь?!
Молодую гадалку пробрал озноб при мысли о будущем стоящей перед ней на коленях девушки. Но чем госпожа Чернова могла ей помочь?
– Я не повитуха и не эриль, а всего лишь гадалка. Я могу поворожить тебе на будущее, но не более, – произнесла София с неподдельным состраданием.
Отчаянная надежда в глазах служанки потухла. Она отпустила руки госпожи Черновой, с трудом поднялась на ноги и принялась яростно вытирать глаза, не замечая, что слезы по-прежнему катятся градом.
– Поворожить на будущее… – повторила она горько и усмехнулась как-то очень опытно. – Я и так знаю, что будет… Извините, если что…
Ссутулившись, она отвернулась и двинулась к выходу.
– Постой! – окликнула ее молодая женщина. Девушка обернулась, и от полыхнувшего в ее круглых глазах ожидания Софии сделалось не по себе. – Послушай, я не могу сделать то, о чем ты просишь, но присядь пока…
Убедившись, что та последовала приказу, гадалка вынула из секретера мешочек с рунами и высыпала их перед собою.
Госпожа Чернова поверила гостье, однако не мешало убедиться в правдивости рассказа. Вполне могло статься, что благовидная история прикрывала распутство и предосудительные поступки.
Привычные слова молитвы легко сорвались с губ, а руки ощутили знакомый отклик рун.
Итак, говорила ли девушка правду? Острый росчерк совелу – несомненно.
Как ей можно помочь? Манназ… Человек? Мужчина? А ведь верно!
Доход самой гадалки не позволял взять девушку в услужение, но ведь у госпожи Черновой все еще остался по меньшей мере один друг, на помощь которого можно было рассчитывать!
София велела девушке обождать на кухне, а сама написала записку господину Рельскому, кратко изложив обстоятельства несчастной и выразив надежду, что в хозяйстве Эйвинда найдется место для бедняжки. В крайнем случае можно обратиться с такой же просьбой к госпоже Дарлассон, которая, как выяснилось, весьма снисходительно относится к внебрачным утехам, но София хотела по возможности этого избежать.
Она вручила бумагу девушке и велела завтра же идти в имение Рельских. Госпожа Чернова не стала ничего ей объяснять, так как не была уверена, что мировой судья выполнит ее просьбу, да к тому же не хотела никакой благодарности.
Когда недоумевающая служанка ушла, молодая женщина опустилась на софу. Рядом с этим отчаянием и безысходностью ее собственные беды казались мелкими и надуманными, и ей сделалось стыдно за недавнюю тоску.
София ласково коснулась рун, провела по ним подушечками пальцев, размышляя, следует ли поворожить.
Постороннему глазу эти знаки кажутся бессмысленными черточками, которые можно переставлять как угодно. Это вовсе не так! Символы таятся в самих очертаниях рун, они будто пуповиной связаны с привычным земным миром. К примеру, кано внешне походит на лампаду и означает свет, а альгиз – на человека с поднятыми вверх руками или на осоку, и соответственно значение ее – защита. Если эриль намалюет какой-то свой, непонятный остальным знак и заявит, что он означает защиту, – это будет всего лишь простой рисунок, не таящий никакой магии. Руны дарованы людям Одином, и даже мудрейший бог дорого заплатил за это знание!
Молодая женщина вздохнула и ссыпала руны в мешочек, шепча благодарность за помощь и поддержку. Ворожить себе она так и не решилась. Ведь если гадать по всякому поводу, то вскоре гадалка не сможет сделать ни одного шага, предварительно не сверившись с оракулом. Незавидная судьба, что и говорить…
Руны – это вехи на жизненном пути, но они не должны становиться костылями!
София улыбнулась и вышла из комнаты, испытывая небывалый подъем и готовность бороться с людьми и обстоятельствами…
Традиционный обед в Эйвинде начался в напряженном молчании.
Дом этот, как известно, славился четкими геометрическими пропорциями, и симметричность деталей обстановки просто бросалась в глаза. За длинным столом, рассчитанным по меньшей мере на пятьдесят особ, нынешним вечером собрались только четырнадцать человек, зато все они могли похвастаться принадлежностью к сливкам местного общества.
Лишь два джентльмена вполголоса обменялись несколькими репликами о достоинствах разных моделей ружей, но и они быстро умолкли, смущенные немым неудовольствием остальных. Дамы же уделяли самое пристальное внимание поданным блюдам, иногда многозначительно переглядываясь.
Госпожа Рельская сказалась больной (а в действительности выказывала таким образом сыну свою обиду). Из дочерей за столом не было лишь младшей, Елизаветы, которая ухаживала за матерью.
Сам же хозяин дома откровенно забавлялся, пряча веселье за безукоризненными манерами и строгим костюмом, посматривал на гостей, ожидая решительной атаки.
За столом царила предгрозовая тишина…
– Говорят, вы сватались к госпоже Черновой! – наконец не выдержала госпожа Ревина, самая прожженная и самая бесцеремонная из старых сплетниц, словно выстрелом разорвав молчание.
Барышни Рельские дружно взглянули на брата в немом ужасе, разом представив реакцию матушки по поводу этого неравного союза.
– С чего вы взяли? – выказал вежливое удивление мировой судья, не обращая внимания на сестер.
Воистину, всей службе разведки в полном составе следовало кусать локти, посыпать голову пеплом и немедля удалиться от дел, не в силах преодолеть неизбывную зависть к успехам сельских сплетниц.
– Перестаньте! – несколько развязно отмахнулась та. – Вы чересчур часто ее навещаете, чтобы это можно было счесть простым дружеским участием.
– Что ж, – господин Рельский промокнул губы салфеткой, отложил вилку, затем откинулся на спинку стула и принял подобающий торжественный вид, – не буду скрывать, вы совершенно правы!
Дамы разом ахнули, глаза их мигом разгорелись от предвкушения. Разнести сплетню по соседям, первой поведав невероятную новость (разумеется, должным образом приукрашенную), – что может быть приятней? Тем более что это известие подтверждало, пусть и косвенно, разговоры о привороте…
«Еще немного, и они начнут потирать руки, как лавочник в предчувствии хорошей сделки», – насмешливо подумал мужчина, сохраняя каменное выражение лица. Слава богам, его матушка не присутствовала на обеде, а то бы ее еще, чего доброго, удар хватил!
– И скоро ли свадьба? – совладала с голосом самая отъявленная трезвонница, навострив уши.
– Увы, – господин Рельский напустил на себя скорбный вид, – госпожа Чернова решительно мне отказала!
Несколько мгновений ошарашенного молчания… и взрыв смеха.
– Ах, вы такой шутник, – нежно проворковала госпожа Ревина, отсмеявшись и вытирая кружевным платочком выступившие слезы. – Отказала! Даже думать немыслимо! Ведь у вас такой годовой доход!
Старая дама снова расхохоталась. Господин Рельский несколько принужденно улыбнулся и отпил глоток вина, наблюдая за всеобщим весельем из-за своей «шутки». Самый надежный способ что-либо скрыть – выставить тайну на всеобщее обозрение, а лучше ее высмеять.
В самом деле сложно представить, что можно отклонить предложение столь завидного жениха…
Вернувшись от госпожи Черновой, дракон принялся бродить по саду. Он ежедневно уделял немалое время прогулкам в одиночестве, находя тягостным постоянное присутствие людей. Драконы предпочитали одиночество, делая исключение только для близких.
Сегодня его уединение было беспардонно нарушено.
Едва Шеранн успел расположиться на обрывистом берегу небольшого пруда, делая вид, будто намерен порыбачить (в действительности он умел лишь глушить рыбу своим ревом или бить хвостом, но увы, оба эти способа промысла были недоступны в нынешнем облике), как за его спиной раздался раскатистый голос:
– Доброго вам дня, господин дракон!
Благодаря острому слуху Шеранн знал о его приближении, поэтому, не вздрогнув, обернулся и весьма неприветливо буркнул:
– И вам здравствовать…
Незнакомый краснолицый здоровяк, облаченный в теплый фланелевый жилет, а потому истекающий потом, сконфуженно пробормотал:
– Разрешите представиться – господин Шоров, – и воодушевленно добавил: – Приятный денек, это точно!
– Раз знакомству! – процедил Шеранн, мгновенно припомнив, в каком контексте ранее слышал это имя. – Меня зовут Шеранн.
Он не назвал второго имени, выказывая тем самым пренебрежение к новому знакомцу, но тому были неведомы такие тонкости.
– И я рад, очень рад, это точно! Я проезжал мимо, увидел вас и решил засвидетельствовать свое почтение! – объяснил тот свое появление.
Шеранн слегка усмехнулся: последнее время местные жители были весьма далеки от доброжелательности, так что объяснение было явно шито белыми нитками.
«Любопытствует», – решил дракон, и это соображение не могло расположить его к гостю.
Тот несколько минут вел светскую беседу о погоде и прелестях рыбной ловли, все больше вдохновляясь описанием радостей сельской жизни. Шеранн отвечал односложно, не слишком вслушиваясь в это суесловие.
Некоторое время спустя господин Шоров, видимо, счел долг вежливости выполненным. Он помолчал, в очередной раз отер пот большим платком, суетливо сложил его, спрятал в карман и наконец решился.
– Хочу сказать, что я нисколько не верю во все те россказни! Это точно! – выпалил он негодующе и одновременно смущенно, старательно отводя глаза.
– Какие именно? – с нарочитой ленцой поинтересовался дракон, уже догадываясь, о чем речь.
– О ваших шашнях с госпожой Черновой! – ответил гость с солдатской прямотой.
Лицо Шеранна моментально сделалось враждебным, а глаза полыхнули недобрым пламенем.
– Советую не плескать языком, если не хотите его лишиться! – процедил он с угрозой.
– Что вы! – Господин Шоров отшатнулся и даже замахал руками. – Госпожа Чернова – чудесная молодая женщина, очень благовоспитанная и милая, и меня возмущают досужие сплетни, это точно! Она единственная тут охотно слушает мои стариковские рассказы о Муспельхейме. А всем и дела нет, точно войны никогда не было…
Последние слова он произнес с горечью.
– О Муспельхейме? – удивился дракон. София вовсе не казалась ему воинственной поклонницей историй о сражениях.
– Конечно, – бодро уверил его гость, – ведь ее мать оттуда, это точно!
Несколько мгновений потребовалось Шеранну, чтобы переварить новые сведения, потом он вспыхнул от ярости. Люди пустыни жили кланами, почитая превыше всего узы родства. Куда бы ни занесла судьба одного из них, он не терял связи с родичами и ради семьи был готов на все. Шеранн не сомневался, что мать госпожи Черновой шпионила в пользу родного Муспельхейма – огненные великаны не могли упустить такой шанс! А значит, и дочь вполне могла пойти по ее стопам…
В огненных глазах полыхнуло опасное пламя, а черты слегка заострились, выдавая внутреннее напряжение.
– Что ж, благодарю! – проговорил он сквозь зубы. – Это все?
– Нет, – пробормотал тот, чуть попятившись. Демонстрация драконьего гнева его явно испугала, хотя господин Шоров был не робкого десятка. Слегка оправившись, он решительно выпалил: – Уезжайте поскорее! Пока вы здесь, госпоже Черновой не будет покоя, это точно, а она заслуживает доброго отношения.
– Даже не надейтесь, – процедил дракон и так нехорошо оскалился, что гость сразу вспомнил о неотложных делах.
«Кажется, все вокруг хотят, чтобы я поскорее уехал!» – желчно подумал Шеранн, раскланиваясь с господином Шоровым, который поспешил спастись бегством. Точнее, как истинный военный, произвел ретираду.
А ведь он уже почти совсем уверился в ее невиновности! Госпожа Чернова определенно была незаурядной особой, раз сумела обвести его вокруг пальца!
«Что ж, поиграем в кошки-мышки!» – решил он, недобро улыбаясь…
Глава 15
Следующее утро для господина Рельского началось куда приятнее предыдущего. Проклятая головная боль наконец отступила, точнее, затаилась в одной точке у левого виска, сделавшись почти неощутимой. Несомненно, она терпеливо ожидала своего часа, словно кошка у мышиной норы, чтобы сцапать зазевавшуюся добычу и торжествующе вонзить в нее острые когти. Но сейчас она не мешала мыслить и заниматься делами, и мировой судья был несказанно рад этому, уже сжившись с постоянным присутствием мучительной мигрени. Он был деятелен и бодр.
Дворецкий более не докладывал ни о каких происшествиях и новых рунах на двери, а слуги перестали прятаться. Казалось, бодрость хозяина перекинулась и на них, отчего полы сверкали свежим воском, окна были отмыты до блеска, а горничные порхали мимо пришибленных их улыбками лакеев.
Матушка с сестрами за завтраком упоенно разбирали на взгляды и фразы предыдущий вечер, тщательно подсчитывали все танцы и комплименты, коими одарили барышень. Поскольку госпоже Рельской не довелось присутствовать на обеде, она выпытывала у дочерей все подробности.
Словом, этот день разительно отличался от предыдущего. Казалось, даже дом улыбался и светился особенной аурой радости. Тучи на небосводе Эйвинда развеялись, и теперь снова торжествующе сияло апрельское солнце.
После завтрака господин Рельский отправился в кабинет со своим неизменным секретарем, но не успели они приступить к разбору почты, как в дверь постучали.
Почтительный слуга доложил о приходе девушки с письмом от госпожи Черновой, и хозяин велел немедля ее пригласить.
Он нетерпеливо вскрыл послание и дважды прочитал – сначала торопливо пробежал глазами, проглатывая слова, а затем перечитал вдумчиво. Записка начиналась с изъявлений благодарности, при виде которых господин Рельский иронично усмехнулся, а затем следовала просьба совершить еще одно благодеяние. Как уже упоминалось, мировой судья был вовсе не склонен сочувствовать неудачникам. Совершенно безжалостный к себе, он не ведал жалости и к другим. В иных обстоятельствах вряд ли он помог бы оступившейся горничной, но просьба исходила от Софии, а потому он охотно ее исполнил.
– Ступай на кухню, найди Зартессона и скажи, что я велел принять тебя на службу, – обратился Ярослав к девушке, стоящей перед ним. Она была похожа на жертвенную телку, пышущую здоровьем, но недалекую умом, и особого сочувствия не вызывала.
Девушка недоуменно захлопала глазами, сделавшись еще глупее на вид, и переспросила:
– На службу?
– Да! – уже слегка раздраженно подтвердил господин Рельский, а потом, догадавшись, спросил: – Госпожа Чернова не сказала тебе, о чем меня просила?
Та лишь молча покачала головой, и ее глаза подозрительно заблестели. Она прижала руку ко рту, видимо, силясь удержать слезы, но те были сильнее ее и покатились из глаз крупными каплями.
– Госпожа Чернова просила тебя приютить и взять на работу, – пояснил мировой судья нетерпеливо и повелительно махнул рукой. – А теперь ступай!
Ему не терпелось наконец прочитать долгожданное послание из столицы, доставленное поутру курьером.
Девушка, словно сомнамбула, двинулась к выходу, а господин Рельский схватил письмо и только вскрыл печать, как его снова прервали.
В дверь постучали, и не успел дворецкий доложить о приходе очередного посетителя, как створки распахнулись, и в кабинет влетел инспектор Жаров.
На пороге он столкнулся с девушкой, на мгновение остолбенел и даже слегка побледнел. Та несколько мгновений всматривалась в его лицо, затем молча прошмыгнула мимо.
Полицейский проводил ее взглядом, смутно понимая, что в чем-то определенно просчитался…
– Вам следует назначить ей содержание, – холодно и повелительно обратился мировой судья к инспектору, обрывая размышления Жарова.
Тот пришибленно кивнул, хотя такое отношение к обычной служанке было ему в новинку. Одной больше, одной меньше…
Господин Рельский внимательно наблюдал за ним.
А ведь господин Жаров сочинял такие трогательные истории о всепобеждающем чувстве, перед которым пасуют и сословные предрассудки, и жизненные обстоятельства!
Сладкие сказки о любви неизмеримо далеки от действительности, но молоденькие глупышки охотно в них верят и расплачиваются за такую «любовь» разбитыми судьбами…
Не слишком ли велика цена?
Реальность куда жестче и непригляднее.
Господин Рельский мотнул головой, отгоняя тяжелые мысли, посмотрел на свои сцепленные в замок пальцы и, откинувшись на спинку кресла, заставил себя расслабиться.
– Итак, вернемся к нашей загадке. – Голос мирового судьи звучал спокойно и уверенно. – Вы выяснили то, что я вам поручил?
– Конечно! – кивнул полицейский. Он как будто встряхнулся и продолжил деловито: – Итак, из перечисленных вами подозреваемых город покидали только госпожа Дарлассон – по таинственным делам библиотеки, и господа Шоровы, которые ездили на воды. Затруднительно выяснить, где были в указанное время господин Щеглов и дракон.
– Понятно, – Рельский принялся крутить в руках перо, не замечая, что пачкает руки чернилами. Он был полностью поглощен решением логической загадки, коей ему представлялось убийство. – Я верю, что господин Нергассон сказал правду – он не делал ключи. Полагаю, в таком случае раздобыть комплект ключей не так-то просто, и это наводит на размышления. Однако куда больше меня интересует другой вопрос…
Он замолк, а инспектор Жаров понятливо закончил:
– Как убийца выбрался из дома?
– Именно! – Мировой судья наконец обнаружил, что изрядно замарал пальцы, раздраженно отшвырнул перо и продолжил: – Дом был заперт изнутри, на окнах прочные решетки. Выбраться оттуда можно было лишь двумя способами: через тайный ход в спальню хозяйки или через балкон на втором этаже. Постройка внушительная, потолки высокие… Полагаю, спуститься сверху рискнет только отчаянный храбрец, обладающий ловкостью эквилибриста. Дам можно сразу исключить, гномов также, поскольку акробатика определенно не по их части. Господ Шоровых тоже сложно представить штурмующими отвесные стены. Остались господин Щеглов – ленивый сибарит, не склонный к физическим упражнениям, господин Ларин, известный своей боязнью высоты, и наконец Шеранн, который единственный мог без затруднений спуститься по стене или вовсе улететь.
– Возможно, убийца все же вышел через спальню госпожи Дарлассон? – азартно предположил инспектор, охотно включаясь в игру. Ему отчаянно хотелось слегка ослабить узел шейного платка, нестерпимо давящий на кадык, но он не решался на такую вольность.
– Добропорядочная гномка, покрывающая убийцу? Нелепо, цверги слишком правдолюбивы и прямолинейны, – отмахнулся господин Рельский. – К тому же она вряд ли стала бы защищать кого-то из наших подозреваемых. С господами Шоровыми она поддерживает только самое общее знакомство, как и с господами Лариным, Нергассоном и Щегловым. Или у вас есть иные сведения? – Он вопросительно взглянул на инспектора, тот отрицательно покачал головой, и мировой судья продолжил: – С дочерьми Ларгуссона у нее отвратительные отношения, дети не одобряли интрижку отца. С господином Реинссоном они и вовсе давние враги. Кто у нас остается?
– Дамы-библиотекари… – тихо выговорил инспектор Жаров, невольно вжимая голову в плечи. В исполнении импозантного полицейского это выглядело смешно и нелепо.
– Барышню Гарышеву она тоже не слишком любит, – возразил мировой судья и добавил сухо: – А о госпоже Черновой я велел вам забыть!
– Итак, по всему выходит, что убийца – дракон или хозяйка библиотеки. Больше некому, вы ведь сами говорите! – осмелился спорить инспектор. В конце концов, это его работа – расследовать преступления, а деятельные и облеченные властью любители только мешали отыскать злодея!
Мировой судья недовольно сжал губы и лаконично поинтересовался, опросил ли полицейский слуг и соседей. Тот подтвердил, кратко сообщив, что ничего интересного не выяснил. Все наперебой твердили о загадочных тенях и странных звуках, а также о своих подозрениях, однако толком ничего не знали. Жители городка сходились в одном: убийца либо госпожа Дарлассон, либо госпожа Чернова, либо дракон. Некоторые вообще утверждали, что они прикончили Ларгуссона вместе, поскольку были шайкой грабителей, которые давно орудовали в окрестностях, а храбрый сторож их разоблачил, за что и поплатился жизнью…
Словом, фантазия у местного населения богатая и работает бесперебойно.
– Но какие у них мотивы? – воскликнул господин Рельский раздосадованно.
– У госпожи Дарлассон – ревность. Господин Шеранн – дракон, кто знает, что у него на уме? – охотно пояснил полицейский. – А госпожа Чернова… Тут версий масса. Начиная с того, что покойный знал о ее грязных делишках и шантажировал, и заканчивая ревностью. Большинство верит в шпионаж в пользу Муспельхейма или пособничество любовнику-дракону.
Последние слова инспектор проговорил совсем тихо, видя, как мрачнеет лицо мирового судьи.
– Я не хочу об этом даже слышать, – тяжело произнес господин Рельский и сжал зубы так сильно, что на скулах заиграли желваки.
– А если убийца все же госпожа Чернова? – вполголоса произнес полицейский. – Вы сможете спокойно жить, если благодаря вам ее оправдают?
– Да.
Короткое слово упало, как камень, разом оборвав спор.
Инспектор Жаров поклонился и отбыл, оставшись при своем мнении и крайне недовольный этим разговором. Он давно определил для себя, что Ларгуссона убил Шеранн, вероятно, при пособничестве госпожи Черновой. Все указывало на это, и, в отличие от господина Рельского, он не видел причин верить в невиновность гадалки. Всем будет лучше, если злодеев изобличат! Но действовать придется тайком. Первым делом нужно установить слежку за драконом…
А мировой судья, убедившись, что остался один, встал, подошел к окну и посмотрел на сияющую гладь озера в обрамлении трепетных ив. Что бы ни случилось, он не позволит ее обидеть!
Мужчина решительно позвонил камердинеру и велел передать Елизавете просьбу пригласить к чаю госпожу Чернову…
В Чернов-парке этим утром творилась волшба. Нет, вовсе не такая, какой ее обычно представляют. Не было ни гальдаров – магических рисунков, ни колдуний-вёльв, ни звучных песен эрилей… Творилось нечто более земное, однако не менее волшебное: домовая Лея опробовала новый рецепт мыла. Точнее, она улучшала покупное – из золы морских растений и наилучшего оливкового масла.
Как это обыкновенно бывает, жена являлась вдохновителем и организатором, а взмыленный муж выполнял всю грубую работу…
Следует взять фунт мыла, нарезанного на мелкие кусочки, и четверть фунта извести, залить все двумя квартами бренди. Дать смеси постоять двадцать четыре часа, затем намазать массу на лист фильтровальной бумаги. Когда совершенно высохнет, растереть в мраморной ступке с половиной унции сандалового дерева и полутора унциями фиалкового корня и таким же количеством аира. Смешать пасту с яичными белками и четвертью фунта камеди, растворенной в розовой воде, и сделать из нее шары.
Это ароматное домашнее мыло предназначалось в подарок Софии. Покойный господин Чернов любил баловать жену и ввел в обыкновение праздновать ее именины, хотя принято справлять лишь именины детей. Подарки, сладости, нарядные платья – все это осталось там, в старой жизни, где не было места смерти и бедности… Но Стен и Лея твердо решили во что бы то ни стало устроить хозяйке праздник и начали готовиться к нему заблаговременно. Практичные и обстоятельные домовые и презенты предпочитали полезные, вроде ароматного мыла.
София уже предвкушала, как будут нежно пениться и благоухать аккуратные шары. Завернутые в полотняные мешочки, перевязанные голубыми лентами с вышитыми алыми рунами, испускающие запах сандала и фиалкового корня, они будут дожидаться своего часа среди стопок чистого белья, переложенного лавандой…
Воображение уже рисовало восхитительный аромат свежести и летнего разнотравья, куда более приятного, нежели модные сладкие духи. Госпожа Чернова сморщила нос. Ванильные стручки хороши в выпечке, а иланг-иланг – в аптекарском составе от стука крови в голове, но дамы, буквально с ног до головы облитые приторным парфюмом, оскорбляли тонкое обоняние. В душной жаре бальных залов запахи смешивались в нечто невообразимое, заставляя гостей лишаться чувств от недостатка свежего воздуха…
Так что подарок домовых молодая хозяйка всецело одобрила и старалась не мешать приготовлениям. Потому она охотно приняла приглашение барышни Елизаветы Рельской.
До вечера еще оставалось немало дел, и София решила немедля ими заняться. Вооружившись громоздкой шляпкой, призванной защитить лицо от губительного воздействия яркого весеннего солнца, госпожа Чернова отправилась в Бивхейм, радуясь про себя погожему дню и предстоящему визиту в Эйвинд.
С нею ушел Стен, важно сообщивший о неких срочных делах, под этим предлогом улизнув от деятельной супруги.
Домовая осталась присматривать за мылом. Она порхала по кухне и тихонько напевала то ли старинные песенки, то ли заклинания, призванные улучшить продукт.
От сего увлекательного процесса ее отвлек нетерпеливый стук дверного молотка. Она поморщилась и решила не обращать внимания на назойливого посетителя, однако гость попался весьма настойчивый и продолжал колотить в дверь.
Раздраженная домовая отставила в сторону ступку и сняла с плиты кастрюлю с загадочным варевом, сорвала с себя замызганный фартук и отправилась открывать. Но все ее негодование куда-то испарилось, стоило лишь распахнуть дверь. На пороге обнаружился Шеранн, который ослепительно выглядел на фоне яркого солнечного сияния, живым огнем обрисовавшего его фигуру.
– Простите, госпожи Черновой нет дома, – пролепетала домовая, вцепившись в ручку двери.
– Очень жаль, – почти искренне огорчился гость и спросил: – Не подскажете, куда она отправилась?
– У госпожи дела в городе, а потом она приглашена на чай к Рельским, – легко выдала хозяйку Лея.
На личике домовой отчетливо читалось искреннее сожаление.
К дракону, столь похожему на ее любимых героев, она безмерно благоволила и пропускала мимо ушей ворчание мужа, который полагал, что нет причин доверять чужаку.
Шеранн хищно усмехнулся про себя и медоточиво сообщил:
– Тем лучше. Я хотел видеть именно вас и рад, что представилась такая возможность… – Голос дракона журчал весенним ручейком, все больше очаровывая Лею.
Мыло было позабыто и оставлено сиротливо остывать в сторонке. Она и не заметила, как принялась охотно выбалтывать все хозяйские тайны за чашкой чая со свежим кексом. Впрочем, сама домовая вовсе не считала, что разглашала секреты госпожи Черновой, она ведь всего лишь рассказывала внимательному и заинтересованному слушателю о своей госпоже! И нисколько не задумывалась, для чего Шеранну потребовались эти сведения. Наверняка, он был очарован молодой гадалкой и желал во что бы то ни стало составить ее счастье! Да и вообще, поговорить о предмете нежной привязанности для влюбленного – первейшее дело…
Лишь одно предположение дракона домовая категорически отрицала. По ее словам, София не имела никаких сношений ни с орками, ни с людьми из Муспельхейма, и вообще не была ни с кем из них знакома, разумеется, не считая покойную матушку.
