Текст книги "Чемодановна. Моя ужасная бабушка"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 4
Калоши и макинтоши

Когда Оля и Боря поднялись с Чемодановной в мансарду, они решили, что ошиблись адресом. Или объелись пирожными и попали в параллельный мир. Или сразу и то, и другое, и третье. Потому что маленькую пыльную комнату с низким сводчатым потолком и облупившимися стенами они совершенно не узнали. Хотя последний раз были здесь прошлой ночью.

Итак, сейчас мы будем описывать спальню Чемодановны, а вы внимательно слушайте и запоминайте, потому что другой такой комнаты вы не найдёте больше нигде: ни в детской книжке, ни в мамином журнале по интерьеру. Она одна в своём роде, уникальная, понимаете?

Во-первых, эта комната была мягкая – целиком и полностью. Пол, потолок и стены были обиты плюшем на синтепоне и отлично пружинили! Так что прямо с порога Боря и Оля, как следует оттолкнувшись, взмыли вверх. Немного побарахтавшись в воздухе, они приземлились попами на мягкий пол и тут же снова взлетели.

Во-вторых, мебели в этой комнате не было. Никаких стульев со столами и скучных шифоньеров. Они появлялись лишь, когда были необходимы хозяйке (или её гостям). Это было очень удобно: не обо что было ушибиться лбом или разбить себе нос.

В-третьих, в чудесной комнате Чемодановны пахло апельсинами. Это была любимая Олина еда. Она могла есть апельсины бочками! А Боре пахло свежей эмалевой краской и технической резиной. Когда Боря бывал в папином любимом магазине «Ремонт и стройка», он тайком открывал баночки с краской и нюхал резиновые шланги. Если бы у Бори спросили, почему он это делает, он бы затруднился ответить. Чем пахло у Чемодановны маме, папе и Изольде Тихоновне, мы не знаем. Потому что их в комнату не пускали ни под каким предлогом.

В-четвёртых, прямо посередине комнаты висела дверь. Она была прозрачная, лишь из замочной скважины лился мягкий малиновый свет и немного дуло. Куда эта дверь вела и вела ли вообще куда-нибудь, мы с вами пока не знаем. Но не волнуйтесь, непременно узнаем.

В-пятых, в-шестых и в-седьмых, в этой необыкновенной комнате было светло, тепло и весело. Всегда – даже безлунной промозглой тоскливой ночью.

В-восьмых и в-девятых, на потолке комнаты всё время показывали мультики, а по полу бегали плоские человечки, которые играли в футбол. Они то и дело попадались детям под ноги. Но даже если на них нечаянно наступали, человечки не обращали на это никакого внимания.

И в-десятых, истинным украшением волшебной комнаты Чемодановны был, как вы уже догадались… Нет? Ещё не догадались? Ну, подумайте тогда минутку.

Подумали? И вовсе не хрустальная люстра в тысячу свечей. И не аквариум с акулами-людоедами. Попробуйте мыслить логически.

Правильно! ЧЕ-МО-ДАН!

Как ни пытался, Боря так и не смог его открыть.

– Дай мне попробовать, – сказала Оля и, вынув из хвоста заколку, стала ковыряться в замке.

– Мне щекотно! – пискнул замок и спрятался от Оли с другой стороны чемодана.

– Он что у вас, говорящий? – удивилась та.

– Кто, замок? – Чемодановна ухмыльнулась. – Сделай милость, не болтай глупостей!

– Но я собственными ушами слышала, как он сказал, что ему щекотно! – упрямо твердила Оля.

– Значит, тебе пора чистить уши.

– Но он от меня сбежал!

– И от меня! – подтвердил Боря. Ему не нравилось, когда кто-то отчитывал в его присутствии единственную сестру. Особенно зря.

– Да будет вам известно, деточки, что к каждому замку, как к ребёнку, нужен особый подход. Одному подойдёт метод кнута и пряника, другому – исключительно ласка, а третьего можно и коленями на горох поставить! – В голосе Чемодановны звякнули металлические нотки. – Цып, цып, цып! – поманила она пальцем замок.

Тот моментально прибежал назад и замурлыкал, как сытый кот.

– Вот сорванец, – с любовью проворковала Чемодановна и впервые за утро улыбнулась.

Это было устрашающее зрелище.

– А ну сюда, живо! – приказала Чемодановна Боре и Оле уже безо всякой любви. – Знаете, что замок любит больше всего на свете?

– Ломаться? – предположила Оля.

– Ржаветь? – догадался Боря.

– Больше всего на свете он любит вишнёвое варенье! – объявила Чемодановна, и тут же в воздухе появилась литровая банка с вареньем. – Вишнёвое! – удостоверилась она, сунув в банку палец и облизнув его. – Давай же, макай скорей ключ! Что ты медлишь?

Замок уже подпрыгивал и облизывался от нетерпения.

Боря взял ключ и опустил в банку с вареньем. Как только он его вынул, замок с урчанием набросился на лакомство, чуть не оттяпав Боре указательный палец. Что-то внутри у него щёлкнуло (не у Бори, а у замка), и он открылся!

– А ты не безнадёжен, – похвалила Прикольского Чемодановна. – Ну что, хотите посмотреть, что там внутри?

– Хотим! Мы хотим! – с готовностью закивали близнецы.

Не станем скрывать: детям очень, просто ОЧЕНЬ хотелось поскорей заглянуть в оранжевый, вернее, коричневый (а может, серый) чемодан и убедиться наконец в том, что Чемодановна – натуральная ведьма. Не то, что у них были на этот счёт какие-то сомнения – вовсе нет. Просто не каждый же день в твоём доме появляются ведьмы, которые к тому же являются твоими родными бабушками. Оля и Боря были уверены, что содержимое таинственного чемодана прольёт свет на эту тёмную историю. Ведь мама, прекрасная Шурочка Николаевна, отказалась его проливать, напившись успокоительного и заперевшись у себя в спальне на шпингалет.

И вот этот волшебный миг настал. Дети стояли перед чемоданом на коленях и едва сдерживались, чтобы его не распотрошить. Но всё-таки они ещё побаивались Чемодановну, поэтому ничего подобного, конечно, не сделали.

– Так мы открываем? – с замиранием сердца спросили близнецы.

– Слушайте, ну открывайте уже! – рассердилась Чемодановна. Она в это время делала себе новую причёску, сидя перед роскошным трюмо эпохи Людовика XIV. Кажется, она совсем не чувствовала всей торжественности этого исторического момента.

– Значит, мы открываем…

– Ещё одно «открываем», и я спущу вас обоих в унитаз! – пригрозила Чемодановна, и дети ей мгновенно поверили.

С сильным сердцебиением в груди и дрожью в пальцах Оля и Боря взялись за крышку и…

И!

Они открыли чемодан!

Да, они это сделали! При этом в ушах у обоих засвистел ветер, и кто-то протяжно крикнул:

– Дюди бодпые, миня чичас бздует!

Вдруг поднялся страшный ураган – даже, наверное, смерч, судя по большой воронке. Олю и Борю оторвало от пола и потащило куда-то вверх и налево.

Дети в ужасе переглянулись и протянули друг к другу руки, чтобы обняться в последний раз… И вдруг всё стихло – так же неожиданно, как началось.

Близнецы шмякнулись на мягкий пол и переглянулись. Перед ними лежал настежь распахнутый чемодан. Но, увы и ах, в нём не было ничего такого сногсшибательного или хотя бы мало-мальски головокружительного. Нет, он вовсе не был пуст. Хотя, наверное, лучше бы он был пуст и в нём, допустим, оказалось второе дно, как в шляпе фокусника, из которой вытаскивают зайца.

Но в чемодане лежали не сокровища лесных эльфов и даже не магические кристаллы, а самые обыкновенные панталоны.

Белые.

Панталоны, вы чувствуете всё космическое разочарование, которое почувствовали Оля и Боря? То-то же.

Помимо белых панталон, в чемодане лежали чёрные панталоны, серые панталоны, бежевые панталоны и при всём при этом ни одних оранжевых или хотя бы коричневых! Близнецы перерыли всё и, кроме коробки с берушами и разбитого градусника, ничего больше не нашли.

– Почему вы такие кислые? – поинтересовалась Чемодановна. Она уже доделала новую причёску – теперь на голове у неё красовался корабль с малиновыми парусами.

– Но тут же абсолютно ничего нет! – чуть не плача, воскликнула Оля. Если честно, она рассчитывала найти в чемодане ворох бальных платьев с кринолинами. Ну или в крайнем случае космический скафандр. – Одни глупые панталоны! – горько добавила она.

– Что ты сказала? – прищурилась Чемодановна, сразу делаясь похожей на голодного крокодила.

– Ничего, – робко вступился за сестру Боря. – Она ничего такого не сказала.

– Если хотите знать, мои панталоны поумней некоторых будут! Вас уж точно! Правильно я говорю? – обратилась Чемодановна к своим драгоценным панталонам.

Те молча закивали головами (или что там бывает у панталон).

– Они что, тоже волшебные? – обрадовался Боря.

– Ручные. Но способны на очень и очень многое. Так что их лучше не злить, – предупредила Чемодановна, вставая из-за трюмо. Оно тут же растворилось в воздухе. – Я сейчас поведу вас гулять, так что надевайте калоши с макинтошами.

– Но у нас нет никаких макинтошей с калошами, – растерялись близнецы.

– Не говорите ерунды! Разумеется, есть! – С этими словами Чемодановна протянула Боре и Оле два плаща-дождевика и пару отличных калош К) – го размера.

Прогулка обещала быть увлекательной. За окном всё ещё лил дождь.

Глава 5
Полёты на дирижаблях

В парке никого не было. Даже голубей – они спрятались под карнизом здания мэрии и теперь удивлённо наблюдали за странной троицей, шагающей прямо по лужам.

Впереди ковыляла пожилая женщина огромного размера. Она была похожа на надувной малиновый шар, только очень целеустремлённый. Женщина то и дело спотыкалась (на ней были высоченные каблуки), и по парку неслись проклятия:

– Сто семьдесят тысяч бесов! Лопни моя селезёнка, если я ещё раз надену шпильки!

Позади малинового шара трусцой бежали два шарика поменьше – оранжевый и коричневый. Казалось, им доставляет огромное удовольствие прыгать по лужам и окатывать друг друга грязными брызгами.

– Стоять! Мы пришли, – вдруг заявила Чемодановна и резко затормозила (это, как вы уже догадались, была именно она). – Значит, так: я сейчас буду дышать озоном и открывать себе чакры.

– Что-что? – не расслышал Боря.

– Не «что-что», а чакры! – Чемодановна уселась на мокрую лавку, закрыла глаза и расставила в стороны руки с растопыренными пальцами. Дождь гулко застучал по её прорезиненному макинтошу.

– А нам что делать? – спросила Оля.

– Вам? – Чемодановна приоткрыла один глаз. – Ну, я не знаю, можете изваляться в грязи. Или, допустим, пострелять из рогатки по голубям – вон они, видите, какие толстые? – Старуха кивнула в сторону мэрии, и голуби содрогнулись. – Или, например, раздеться и побегать голышом под дождём.

– Голышом?! – ужаснулся Боря.

– Погорланить, поопрокидывать мусорные урны, пописáть на лавках разные слова, попугать ворон, полазать по заборам, покачаться на ветках, попрыгать с невысоких крыш, поплеваться, потолкаться, пообзывать друг друга дохлой крысой, подействовать мне на нервы… Ну, вы дети, в конце концов, или кто?

– Мы – дети.

– Так что я вам рассказываю? Идите и похулиганьте как следует!

– А ты не будешь нас во всём контролировать? И нас ругать? И вытирать нам носы антибактериальной салфеткой, а потом сажать на задумчивый стул до самого ужина?

– Я?! – возмутилась Чемодановна, не открывая глаз. – Я что, по-вашему, похожа на сумасшедшую?

«Вообще-то да», – хотел сказать Боря, но на всякий случай промолчал.

Честно говоря, более сумасшедшего человека он ещё в жизни не встречал. И это нравилось ему, и одновременно страшно его пугало! Хотя, к примеру, Изольда Тихоновна вовсе не была сумасшедшей – наоборот, она всегда была в здравом уме и твёрдой памяти. Но ведь именно Кикимора делала с детьми все эти возмутительные вещи, перечисленные Борей! И кто после этого сумасшедший? Вот видите, всё в этом мире относительно.

Боря покосился на Чемодановну. Та сидела с малиновым кораблём на голове, не обращая внимания на проливной дождь. Борю вдруг захлестнул какой-то розовый приступ нежности (у него даже перед глазами всё порозовело, а вокруг запахло розами). Неожиданно ему захотелось обнять эту странную толстую старуху и поцеловать её прямо в нос, усыпанный такими милыми волосатыми бородавками.

– Ты правда наша родная бабушка? – ласково спросил Боря.

– Нет, я ваш двоюродный дедушка! – хмыкнула Чемодановна. – Не задавай дурацких вопросов, а то испепелю.

Но Боре почему-то вовсе не было страшно, поэтому он сразу задал следующий вопрос (который, кстати, волновал не только Борю, но и Олю и Олиного с Борей папу):

– А почему мы тебя раньше никогда не видели?

Чемодановна открыла глаза и уставилась на него. Боря решил, что точно – сейчас она его испепелит. Но правда была всё-таки важней, поэтому Боря не отвёл взгляда, а только два раза моргнул и громко сглотнул слюну.

Чемодановна всё глядела на него, глядела… Однажды Боря читал про василиска с головой петуха и туловищем жабы, который умел испепелять взглядом и угробил целую кучу людей. Но однажды нашёлся храбрец, который показал василиску зеркало – и тот испепелил сам себя. Это была потрясающая история, Борина любимая. Он тоже мечтал и изо всех сил старался быть храбрым, но у него ничего не получалось. Боря вдруг почувствовал запах гари. Точно, это дымится его макинтош! Сейчас он вспыхнет (резина же вспыхивает?), и Боря сгорит от взгляда своей единственной бабушки!

– Кто-то бросил в урну непотушенный окурок, – сказала Оля. Боря и забыл, что она стоит тут, рядышком.

– Гады, – в сердцах бросила Чемодановна и, вытащив из-за пазухи огнетушитель, направила его в сторону дымящейся мусорницы, на которой мгновенно выросла пенная шапка, похожая на сугроб. Чемодановна отшвырнула огнетушитель в кусты и сказала: – Потому что ваша мама, прекрасная Шурочка Николаевна, сбежала от меня. Ровно одиннадцать лет назад.

Сначала Боря даже не понял, о чём это она. А когда понял, то пришёл в ужас. Он попытался поставить себя на мамино место и представить, от чего бы он сам сбежал из родного дома. Может, Чемодановна маму колотила? Или держала её впроголодь? Или заставляла перебирать гречку долгими зимними вечерами? А может, она сама её прогнала, а теперь всё валит на маму, чтобы казаться беленькой и пушистой?!

Просто это было так непохоже на их маму, прекрасную Шурочку Николаевну. Во-первых, то, что она взяла и сбежала.

Мама никогда ещё ниоткуда не сбегала, наоборот. Она всегда возвращалась из магазина в чудесном настроении и даже иногда обнимала холодильник, давая окружающим понять, как сильно она любит свой милый дом. А во-вторых, почему мама, эта родная им с пелёнок женщина, скрывала от них – от Бори, Оли и папы – свою собственную мать? Это же на самом деле ужасно! Вот так взять и запросто лишить детей бабушки, а мужа – любимой тёщи.

Нет. Нет, нет и ещё раз нет. Их мама, прекрасная Шурочка Николаевна, на такое категорически не способна.

– Вы мне не верите, – даже не спросила, а констатировала Чемодановна. – А хотите, я расскажу вам сказку?

Оля поморщилась. Она считала себя уже слишком взрослой, чтобы слушать какие-то там сказки-колбаски.

– Не хотите, а я всё равно расскажу, – заявила Чемодановна, откидываясь на спинку скамьи. – Просто потому, что я деспот.

– А кто такой деспот? – спросил Боря. Он любил запоминать новые непонятные слова.

– Властный самодур, не считающийся с чужими интересами и желаниями. Ну так вот, – как ни в чём не бывало продолжила Чемодановна. – В одном городе жила-была одна замечательная женщина. Звали её на букву Ч. У этой женщины была единственная дочка – тоже очень замечательная, великолепная и всё такое.

– И звали её на букву Ш? – на всякий случай уточнила Оля.

– Вот именно. Жили они душа, как говорится, в душу. Вместе ходили по магазинам, где покупали одинаковые бальные платья, вместе обедали в кафе-мороженом, где объедались шоколадом, вместе катались на дельфинах, летали на дирижаблях, дрессировали тигров, ходили сквозь зеркала, переодевались призраками, чтобы пугать прохожих, вламывались в чужие дома, чтобы устроить соседям сюрприз… Словом, они вдвоём делали все те прекрасные вещи, которые, если их делать в одиночку, становятся гораздо менее прекрасными.

Так они и жили – мать на букву Ч и дочь на букву Ш – до тех пор, пока дочери не исполнилось восемнадцать лет. В день её совершеннолетия произошла одна неожиданная вещь. Задувая свечи на именинном пироге, дочь сказала матери, что она больше не желает летать на дирижаблях и вламываться в чужие дома.

«Но почему?!» – искренне изумилась мать.

«Потому что это ненормально. Детство кончилось, ты меня понимаешь, мама?»

«У меня оно кончилось восемьсот лет назад».

«Вот именно! А ведёшь ты себя до сих пор, как ребёнок!»

«И что в этом плохого?»

«Ничего. Просто я так жить больше не хочу».

«Как это – так?»

«Катаясь на гиппопотамах и питаясь одними высококалорийными булками!»

«Какими, какими булками? Эй, ты куда?»

«Я ухожу. Пожалуйста, мама, не ищи меня. И по возможности не проклинай. Договорились?»

Это были последние слова, услышанные матерью на букву Ч от дочери на букву Ш. Она, конечно, не стала никого проклинать и разыскивать с полицейскими и собаками. Потому что она была хоть и свирепая женщина, но добрая мать. И всё понимала. Она понимала, что детей нужно рано или поздно отпускать. Желательно на все четыре стороны. А вернутся они или нет – это уж как детям заблагорассудится. То есть теперь уже, конечно, взрослым.

Чемодановна замолчала.

– А дальше?

– А уже всё. Больше мне нечего сказать. Потому что больше ничего хорошего в жизни матери на букву Ч не было. Она, конечно, так и продолжала дразнить драконов и поедать на завтрак шоколадные рулеты. Но это уже не приносило ей такого удовольствия, как раньше. Она пробовала забыть свою скверную, неблагодарную дочь на букву Ш, но у неё никак не получалось.

«Странно, – подумал Боря. – А ведь у мамы это прекрасненько получилось».

Он вдруг жутко разозлился на свою маму. Да как она могла так подло поступить с Чемодановной? Ведь матерью на букву Ч была именно Чемодановна, если вы ещё не догадались. Это так низко! Это так бессердечно, в конце концов!

– А как она её нашла? – спросил Боря.

– Кто кого? – не поняла Чемодановна. Она уже опять сидела с растопыренными пальцами и напевала себе под нос что-то трагическое.

– Ну, буква Ч – букву Ш?

– Тебя что, в школе не обучили алфавиту? У, Ф, X, Ц, Ч, Ш, Щ… Нет, не припоминаешь?

– Припоминаю, – обиделся Боря. – Только я не понимаю, при чём здесь алфавит?

– А притом, что Ч и Ш всегда идут рядом, рука об руку, понимаешь? И даже если их разлучат, им не составит никакого труда отыскать друг друга. Если им, конечно, этого захочется.

«Какая-то абракадабра», – подумала Оля и глубокомысленно кивнула.

– Вообще-то я вас через детективное бюро нашла, – призналась Чемодановна. – Наняла частного сыщика, и он вас сразу отыскал. Правда, обобрал меня, как липку, но я его в тот же вечер на улице ограбила.

– За нами следили сыщики? – пришёл в восторг Боря. – Вот это да!

– Ну вот что, хватит лясы точить. Дождь уже кончился, так что идите отсюда. Куда-нибудь подальше! Только смотрите, чтобы вас машина не задавила, а то мне потом отвечай.

Боря тихонько улыбнулся – не Чемодановне и не Оле, а самому себе. Если бы у него в это время спросили, чему он улыбнулся, Боря бы не смог этого нормально объяснить. Он взял за руку Олю и повёл её прямиком к мэрии. В кармане у него лежала отличная новенькая рогатка.

Глава 6
Правдивый гороховый суп

– Это возмутительно! – возмущалась Изольда Тихоновна, попивая кефирный гриб. – Вы что, не видите, как она влияет на Бориса и Ольгу?

– Борису и Ольге, между прочим, не помешает немного влияния, – сказал папа и покосился на маму.

Та сидела за столом подавленная. С тех пор как в доме появилась Чемодановна, мама не находила себе места. С одной стороны, Шурочка Николаевна прекрасно понимала, что никоим образом не может выгнать из дома родную мать. Какой бы ужасной ведьмой та ни была. Ведь одно дело – уйти из дома самой, и совсем другое – кого-то об этом попросить. Во-вторых, в глубине души Шурочка Николаевна была немножко рада снова увидеть свою непутёвую мать. Ей в тайне нравилось, что муж её, Эдуард Константинович, кажется, проникся к Чемодановне симпатией. И дети тоже. Сама Шурочка Николаевна не понимала, что может быть в Чемодановне симпатичного, кроме цвета волос.

С такими противоречивыми мыслями мама грустно пила кофе, вполуха прислушиваясь к семейному разговору.

– Вчера эта кошмарная женщина устроила в мансарде погром! – верещала на всю кухню Изольда Тихоновна.

– Не погром, а бой испанских быков! – заступился за Чемодановну Боря.

– Неужели с настоящими быками? – восхищённо спросил папа.

– Ну естественно! – сказала Оля. – Я была тореадором, а Боря подавал мне бандерильи.

– Вот видите! Какие-то ещё бандерильи! – Кикимора чуть не захлебнулась от возмущения своим грибом. – А в следующий раз, помяните моё слово, она устроит в детской всемирный потоп! Или ещё чего похуже! И потом, что прикажете делать мне? Дети совершенно отбились от рук! Вчера Ольга категорически отказалась садиться за инструмент, обозвав меня нехорошим словом!

– Каким? – испугался папа.

Изольда Тихоновна с готовностью придвинулась поближе к папе и прошептала ему что-то на ухо. Папа тихонько прыснул в кулачок.

– И ничего, между прочим, смешного! – побагровела Кикимора.

– Но вы же действительно похожи на крысу, – благодушно заметила Оля. – Смиритесь с этим, в конце концов.

– Нет, вы слышали? – взвилась Кикимора. – Это всё она! Ваша разлюбезная Чемодановна! Она пагубно влияет на неокрепшую психику детей!

– У кого это психика неокрепшая? – В кухню неграциозно вплыла Чемодановна.

Сегодня на ней были пиратские лохмотья, а на голове возвышалась гигантская треуголка из волос.

Изольда Тихоновна вскочила из-за стола и со словами:

– Я удаляюсь. Дети, за мной! – в полном одиночестве вылетела из кухни. Оля с Борей не шелохнулись.

– Эдуард, – обратилась Чемодановна к папе, делая ударение на букву У. – Признаться, я в замешательстве. Зачем вы держите у себя эту крысу?

– Изольда Тихоновна на самом деле великолепный человек, – начал оправдываться папа. – Просто у неё натянутые нервы и тонкая душевная организация. Зато она копейки с нас не берёт практически. Можно сказать, работает задаром.

– Ещё бы она с вас копейки брала! – ухмыльнулась Чемодановна, поливая сливками из баллончика огромный кусок торта. – Да за то, что она присматривает за этими выдающимися сорванцами и гениальными хулиганами, Кикимора вам ещё сама приплачивать должна!

Оля с Борей переглянулись и засияли, как два начищенных чайника.

– Думаете, зачем она у вас поселилась?

– Разумеется, чтобы ухаживать за моими детьми, – вставила мама.

– Ты глубоко ошибаешься. Она хочет занять твоё место, дорогая. А до твоих детей – ей как до лампочки.

– Как это? – захлопала глазами мама, а папа подавился сосиской.

– Просто взять и стать вместо тебя Прикольской. Только не Шурочкой Николаевной, а Изольдой Тихоновной.

– А как же я? – У мамы был шокированный вид.

– А ты опять будешь Свиреповой. Сначала Кикимора выживет из дома меня, потом тебя, потом Олю с Борей…

– А потом меня? – ужаснулся папа.

– А на тебя, Эдуард, у Кикиморы Тихоновны далеко идущие планы. Поверь мне на слово.

– Но какие?!

Дело в том, что папа, Эдуард Константинович Прикольский, был тоже великолепным человеком, но близоруким. В буквальном смысле, он дальше носа своего ничего не видел, кроме мамы. А «котика» и «моего дорогого» (как часто называла его Изольда Тихоновна) он списывал на её природную непосредственность. Поэтому слова Чемодановны стали для него откровением.

– Кикимора хочет тебя на себе женить, – пробасила Чемодановна, запихивая в себя очередной торт. – Это понятно? Или мне ещё по-китайски объяснить?

– Не верю! – хором сказали мама с папой и тоже хором добавили: – Изольда Тихоновна – кристальной души человек. Она сердечная! Она добрая!

– И пушистая, – мрачно добавила Оля.

Чемодановна ухмыльнулась и что-то хотела сказать, но потом, наверное, передумала. Она поднялась из-за стола и прошествовала к кухонному шкафу.

– Где тут у вас сыпучие смеси? – Чемодановна стала шарить по полкам и двигать банки туда-сюда.

– Что-что? – не поняла мама.

– Ну, гречка там, пшено. Горох тоже подойдёт, раз вы такие незапасливые.

– Горох у нас есть, – с готовностью сообщил папа. – На верхней полочке, в самом углу.

В таких вещах он разбирался куда лучше мамы, которая вечно всё теряла.

Чемодановна высыпала горох в большую миску, добавила туда молока, вишнёвого варенья, крыжовника, сыра с плесенью, колбасных хвостиков (папа их для чего-то копил в коробочке из-под маргарина) и что-то ещё. Боря толком не разглядел, что именно. Однако ему почудилось, что из рукава Чемодановны выползли два паука и тоже прыгнули в миску.

«Наверное, это секретный ингредиент», – догадался Боря.

– А что вы делаете, Авдотья Чемодановна? – робко поинтересовался папа.

– Варю гороховый суп, – ответила та, помешивая в кастрюльке пахучую смесь. – Скоро уже закипит.

– Но мы же только позавтракали. – Папа не любил гороховый суп, да ещё с крыжовником. Но признаться в этом любимой тёще он не осмелился.

– А я и не заставляю его есть. Вы только понюхайте. – С этими словами Чемодановна сняла кастрюлю с огня и водрузила её в центр стола на деревянную подставку.

В тот же миг по кухне начал распространяться какой-то дурманящий аромат с нотками колбасных хвостиков.

– А я, между прочим, спряталась за кухонной дверью и вас подслушиваю, – донёсся из-за двери голос Кикиморы.

– Как это некультурно с вашей стороны, – сказала папа. – Ай-яй-яй! – И тут же в испуге прикусил язык. Он никогда ещё не отчитывал драгоценную няню своих детей.

– Вы не стесняйтесь, Кикимора Тихоновна, – сказала Чемодановна, – идите к нам!

Два раза Кикимору звать не пришлось. Она впорхнула в кухню и вновь уселась на прежнее место.

– Итак, все в сборе, – объявила Чемодановна. – Прошу вас, начинайте.

– Что начинать? – спросили Оля и Боря. Всё происходящее казалось им очень и очень странным. И от этого им было жутко весело.

– Говорить чистую правду, естественно. Сколько можно друг другу врать и не договаривать?

– Ой, а можно, я первая? – попросила Кикимора. – Давно вам хотела сказать, Шурочка Николаевна, что я вас ненавижу. Представляете? Ха-ха-ха! Буквально лютой ненавистью!

– Прекрасно! – похвалила её Чемодановна. – Продолжайте.

– Вас, кстати, тоже, – прибавила Кикимора и обезоруживающе улыбнулась. – И вот их ещё. – Она ткнула наманикюренным пальцем в Борю и Олю. – А хотите, я поделюсь с вами своей заветной мечтой?

– Хотим, – сказал папа.

– Не хотим, – сказала мама.

– Я мечтаю, чтобы их, – она снова показала на Борю с Олей, – задавило троллейбусом. Или, в крайнем случае, ударило током и парализовало на всю жизнь. А один раз я прокралась в детскую и хотела задушить их подушкой!

– Так-так-так, а почему не задушили? – уточнила Чемодановна.

– Я испугалась, – честно призналась Изольда Тихоновна. – Знаете, я очень боюсь, что когда-нибудь меня посадят в тюрьму, и я состарюсь там в полном одиночестве. Я ещё одиночества и старости очень боюсь.

– Какая вы гадкая! – не сдержалась мама. Обычно она была очень сдержанной, но правдивый гороховый суп подействовал даже на неё. – Я всегда подозревала, что вы нехорошая женщина. Хорошие женщины не роются в чужих шкафах!

– А вы зато старая! – крикнула Кикимора и показала маме язык.

– Я? Мне всего двадцать девять лет!

– Натуральная старуха! – демонически расхохоталась Кикимора. – Скоро Эдуард тебя бросит (она вдруг резко перешла на ты) и женится на мне! А детей мы отведём в тёмный лес, привяжем к дереву, и пусть их едят там серые волки, чтобы мне в тюрьме не сидеть!

– Как Гензеля и Гретель? – ужаснулся Боря. Так вот почему Кикимора каждый вечер читала им братьев Гримм, всё понятненько.

– Значит, это правда? – побледнел папа.

– Да, котик. Это чистая гороховая правда, мой дорогой! – С этими словами Кикимора схватила папу за воротничок, притянула к себе и поцеловала! Прямо в нос! – Из нас выйдет отличная пара, вот увидишь, – пообещала она.

Чемодановна наблюдала за этим со спокойствием слонопотама. Чего нельзя было сказать о папе. Он вырвался из цепких объятий Кикиморы и, поправив воротничок, сказал:

– Вон!

– Я не понимаю, котик.

– Я сказал: вон из нашего дома! Здесь нет места детоненавистникам и соблазнителям чужих пап!

– Правильно, папуля! – завопила Оля. – Кикиморам не место в доме прекрасных Прикольских!

– Ну, знаете ли! Вы ещё об этом горько пожалеете! – сказала Изольда Тихоновна, вскакивая из-за стола. – Особенно вы, гражданка Свирепова! Уж я наведу о вас справки, не сомневайтесь! Уж я управу на вас найду!

Как подстреленная, Кикимора выскочила из кухни, взметнулась по лестнице и загремела наверху чемоданами. В отличие от Чемодановны, у неё было их десять, и все красные.

– Только не забудьте выложить мои платья и драгоценности! – крикнула ей мама, улыбаясь до ушей. Если по-гороховому честно, ей никогда не нравилась Изольда Тихоновна, и мама была рада от неё избавиться.

– О каких драгоценностях идёт речь?! – раздалось из-под потолка. – Об этих фальшивых стекляшках? Я вас умоляю!

Ещё некоторое время из спальни Изольды Тихоновны неслись приглушённые проклятия, звон разбитого стекла, скрип мебельных ножек об пол и треск раздираемых в клочья платьев (вероятней всего, маминых). Далее Изольда Тихоновна с грохотом сбросила вниз все десять чемоданов, процокала каблуками по лестнице и со словами:

– Вы у меня ещё попляшете, несчастные! – громко хлопнула входной дверью, разбив при этом тонированное стекло.

В доме Прикольских воцарилась тишина.

– Спасибо, мама, – помолчав, сказала Шурочка Николаевна, впервые за долгие годы назвав свою маму мамой. – За суп и вообще.

– Спасибо в карман не положишь, – ответила на это Чемодановна. – Ну, что расселись? – обратилась она к близнецам. – Сию минуту наверх! Устроим в бывшей Кикимориной комнате космодром Байконур!