Текст книги "Требуется Квазимодо"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 16

Кирилл буквально сдернул себя с нар, еле сдержав крик. Сейчас, когда его нервное напряжение слегка ослабело, уступив место холодной решительности, трон лидера решила вернуть себе боль.

Та самая, физическая, ставшая его самой верной и преданной спутницей в эти дни. К которой Немтырь даже успел как-то притерпеться. А Кирилл в обрушившемся на него цунами информации и событий просто не зафиксировал боль как отдельный раздражитель. Так – всего лишь часть чего-то «черного»…

И боль обиделась. Боль возмутилась! Она протрубила сигнал общего сбора и, мстительно оскалившись, атаковала посмевшего игнорировать ее мерзавца, стоило лишь мерзавцу пошевелиться.

Кирилл сдавленно чертыхнулся сквозь зубы. Мало того, что сведенные вечной судорогой конечности подчиняются ему без особого «энтузиазма», так еще и каждое движение отзывается в теле взрывом ослепляющей боли!

– Прэлэ-э-эстно! – процедил Кирилл, страдальчески морщась. – Горбун из Нотр-Дама – баловень судьбы по сравнению с тобой, господин Витке. У него хоть не болело ничего. Зато я теперь смело могу конкурировать с ним в номинации «Мистер Несовершенство»!

Боль, с удовлетворенным видом вновь воссевшего было на трон, икнула от удивления и с грохотом свалилась на пол. Потому что этот псих вел себя совершенно неправильно! По всем законам Вселенной, он должен был выть и корчиться от муки, в крайнем случае – сражаться с ней, госпожой Болью, так, как и положено это делать по закону. Отчаянно, с матом, со скрежетом зубовным, со злостью, в конце концов!

Но никак не хохмить при этом, криво ухмыляясь перекошенным ртом!

Вернуться на трон боль так и не смогла, погрузившись в транс когнитивного диссонанса. Нет, она не исчезла совсем, собранная ею армия нервных раздражителей продолжала атаковать Кирилла, но, поскольку главнокомандующий «отбыл» в транс, атаки эти утратили прежнюю слаженность.

И Кирилл сосредоточил свое внимание на собственно действиях, а не на том, как бы ему не заорать во время передвижения.

Да, о гибком послушном теле ему надо забыть, да, по ловкости и скорости перемещений он сейчас вполне способен конкурировать с улиткой, ну и что! Он – снова ОН. Кирилл Витке. А значит, он справится.

Кирилл доковылял до входа в землянку и прислушался к ментальному пространству. Похоже, на территории завода все спали. Даже дежурившие на воротах господа. Эмоций, присущих бодрствованию людей, Кирилл не «услышал».

Вот и чудненько. Теперь надо найти место, откуда принесли лопаты. Вернее, куда их отнесли. Отыскать инструменты по ментальным следам людей, пользовавшихся ими, – нет, это не получится, это возможно на расстоянии десяти-пятнадцати метров от объектов максимум. А в радиусе десяти метров от землянки находился только туалет типа сортир.

Придется ему побродить по территории в поисках места, служившего здесь кладовой. Ничего, площадь небольшая, все спят, главное – не налететь в темноте (скудного освещения явно не хватало) на что-нибудь гремящее. Пустое ведро, к примеру, или другие железяки.

Но бродить ему долго не пришлось. И напряженно прислушиваться к пространству – тоже. Кирилл банально споткнулся о брошенные возле входа в землянку лопаты, едва не пропахав при этом землю носом.

То ли охранники тупо забыли о рабочем инструменте, то ли решили использовать его утром во время поимки змеи – причина, по которой они сделали Кириллу этот царский подарок, была сейчас не суть важной.

Спасибо, ребята, вы – лучшие! Кретины – лучшие.

Наверное, будь Кирилл прежним, сильным и здоровым мужчиной, на подкоп он потратил бы от силы час. Но с этими ненавистными крючьями вместо рук, не способными даже лопату толком удержать, ему пришлось провозиться гораздо дольше. Смертельно дольше.

Потому что к тому моменту, когда Кирилл протиснулся наконец под колючей проволокой, луна угрожающе побледнела. Дождь со снегом давно прекратились, облака уползли куда-то, небо прояснилось. А заодно – и подморозило, что тоже отнюдь не добавляло комфорта, пальцы его рук совсем онемели, а ног в старых мокрых сапогах Кирилл уже давно не чувствовал. И даже сухие портянки из старой тельняшки не помогли.

Скоро, совсем скоро – рассвет. Пусть поздний, осенний, но – рассвет. И спящие красавы с автоматами проснутся. И пусть не сразу, но отправятся воевать со змеей…

Едва лишь «колючка» осталась позади, как заистерил инстинкт самосохранения Кирилла. Он требовал немедленно, вот прямо сейчас, подняться на ноги и побежать к такой манящей, такой спасительной, такой темной стене леса, окружавшего нелегальный завод. Что? Сигнализация? На бегу, мол, определишь, где она!

Но визг инстинкта был почти сразу прекращен мощным ударом вразумляющей «тапки», прилетевшей со стороны рассудка Кирилла. Спешка, сударь, нужна только при ловле блох!

И Кирилл пополз. Медленно, осторожно, «прислушиваясь» к пространству.

Первую ловушку он обнаружил метрах в трех от ограды. Тонкая проволока была натянута на уровне голени человека, миновать ее случайно – невозможно.

Подползти под ней, кстати, – тоже, поэтому Кириллу пришлось встать и пару минут прыгать на месте, разгоняя кровь в застывших от холода ногах. А потом неуклюже, рискуя в любую секунду задеть проклятую проволоку своими гадскими конечностями, он кое-как перелез через проволоку.

Потом была еще одна растяжка и несколько прикопанных мин-трещоток.

Но он прошел за территорию. Он справился.

И к тому моменту, когда осеннее солнце нехотя выползло из-за горизонта, Кирилл уже был в лесу.

Да, совсем недалеко от завода, но – в лесу! Где он, в случае чего, спрячется, вон, хотя бы в наваленном буреломе. Или под корнями дерева. Или залезет на дерево – да мало ли где он укроется! Без собак они его фиг найдут, следопытов среди этой зондеркоманды явно нет.

Но спрячется он, только услышав погоню за своей спиной. Благодаря его способностям «слышать» чужие эмоции у него будет как минимум двадцать минут на поиски убежища.

А сейчас – вперед! Куда бы этот «вперед» ни вел. Сканируем пространство и ищем людей. Нормальных людей, деревню какую-нибудь. Должны же тут быть деревни?

Идти было трудно. И не только из-за его физического состояния и постоянной боли – в этом лесу и здоровому человеку пришлось бы нелегко. Не расчищенный парк все-таки, а дремучий, в сплошных ямах и торчащих из-под земли корнях, лес. К тому же заваленный сухими деревьями и ветками.

Кирилл давно уже потерял счет падениям, а его ветхая одежонка явно проигрывала в неравной борьбе с торчавшими ветками и обломками. Голода он не чувствовал, а вот пить хотелось невыносимо.

К тому же организм его очень не вовремя решил отыграться за недавнее сверхнормативное расходование энергии, и Кирилл чувствовал, как на него медленно, но неумолимо наваливается тотальная слабость.

Но он шел. Шатаясь от слабости, тащась от дерева к дереву, но шел. Потом – полз.

Пока не остался лежать ничком на жухлой траве, не в силах больше пошевелиться.

И именно тогда он услышал звуки погони.

За ним шли трое. Вернее, не за ним: охрана явно просто прочесывала лес во всех направлениях, и именно сюда топали уже знакомые Кириллу персонажи – Кабан, Пашка и Гришаня.

Все было так, как он и рассчитал вначале: у него имелась фора во времени. А вот сил использовать эту фору уже не осталось. Совсем.

Он даже отползти за ближайшее дерево не мог, так и остался лежать кучкой рваного тряпья и изувеченной плоти.

И внушить им страх перед местом, где он валялся, чтобы они обошли его стороной, он тоже был не в состоянии.

Не мог он! Не сумел. Не успел.

Олененок, мой родной, прости…

Глава 17

Хотя преследователи неумолимо приближались к нему, в душе Кирилла все же тлел крохотный огонек надежды.

Ведь может случиться так, что эти трое просто не заметят его? Они идут цепью, метрах в двадцати друг от друга, насколько Кирилл сумел определить. Возьмут – и пройдут мимо, если он окажется где-нибудь в центре их трассы. Главное, не шевелиться, прикинуться кочкой. А что, его одежда по цвету и общему виду вполне похожа на труху и старый мох. Для достоверности не помешала бы жаба на верхушке кочки, однако ни одной пупырчатой особи, пожелавшей бы запрыгнуть на верхушку странной кучи, поблизости не оказалось. Потому что спят они уже все – холодно же…

Но когда голоса преследователей стали слышны, огонек этот начал медленно угасать. И раздуть его судорожным дыханием – нет, не получалось у него…

Если бы он дополз хотя бы вон до тех кустов! Пусть с них и облетела почти вся листва, но переплетение ветвей достаточно густое и вполне способно послужить хоть каким-то, но убежищем.

Если бы…

А голос Кабана, оказавшегося к Кириллу ближе остальных двоих секьюрити, становился все громче:

– …ваще офигел, когда узнал! Этот урод скрюченный еле ползал, кирпичи все из клешней своих ронял, и – вот те нате, выскочил из-под кровати! Убег! Спасибо Пашке – лопату ему оставил.

– А че Пашка, че Пашка, я там не один был! – огрызнулся тип, шедший слева. – Мы вместе с Гришаней там разбирались!

– И че? – немедленно «заистерил» тип на правом фланге цепи. – Командовал ведь ты! И лопаты решил бросить возле землянки ты, чтобы змею утром было чем прибить! А тумаков от босса «прилетело» обоим! Он мне зуб, между прочим, выбил! Мне к врачу надо, а тут – ходи по холодрыге, ищи этого урода! Ну, если найду гада, лично его на куски порежу!

– Никого ты не порежешь, – хмыкнул Кабан. – Ты че, приказа босса не понял? Велено доставить Немтыря живым, босс хочет знать, как этому уроду удалось сигнализацию обойти.

– Ниче, тогда я ему кости переломаю! Это ему говорить не помешает.

– Ты найди его сначала! – проворчал Пашка. – Похоже, в этом направлении его нет, мы уже далеко ушли от завода, калека вряд ли так много проковылял бы! А может, он вообще в другой стороне?

– Не, в этой. Подкоп – с этой стороны, и следы его в грязи вели сюда. Так что… Опаньки! Кого я вижу!

Кирилл скрипнул зубами от отчаяния – вот и все. Кабан вышел прямо на него. Но даже повернуться на спину, чтобы встретить смерть лицом к лицу, Кирилл не мог.

Ничего – ему подсобили. Приветственный удар здоровенной ножищей в бок буквально подбросил тело калеки в воздух, оно перевернулось и с размаху ахнулось о землю с такой силой, что какое-то время Кирилл не мог дышать.

Но зато он видел гадостно ухмылявшегося Кабана и резво поскакавших к удачливому приятелю остальных участников погони. Лица их были весьма фантазийно разукрашены синяками и кровоподтеками – босс явно был очень недоволен, и его «вразумлятор» с утра пораньше поработал на славу.

Что никак не могло наполнить души Пашки и Гришани светом добра и любви к ближнему. Судя по мстительно перекосившимся физиономиям, там, в их душах, булькало и плевалось ядовитое варево злобы и жестокости.

– Ну че, Немтырь! – заорал Гришаня, с разбегу врезав Кириллу в живот носком тяжелого солдатского ботинка. – Добегался, урод! Какого хрена ты ваще на волю рвануть решил, скотина?! Кому ты нужен!

Каждый выкрик сопровождался ударом, к Гришане присоединился Пашка, а Кирилл даже не мог заслониться руками, скрутиться в позу зародыша, защищая грудь и живот.

Не мог физически, но – и не хотел. Наоборот, он искренне надеялся, что озверевшие охранники забьют его прямо здесь и сейчас.

Наверное, они бы так и сделали, не останови вошедших в раж коллег Кабан. Правда, одного окрика оказалось недостаточно, чтобы пресечь раж одуревших от власти над своей жертвой упырей, и пришлось ему применить к ним меры физического воздействия.

Просто и незатейливо взять друзей за воротники кожаных курток и, оттащив их от окровавленного тела, стукнуть чугунными лбами друг о друга.

Аж звон по лесу пошел.

– Вы совсем, че ли?! – заорал Кабан, надежно зафиксировав в могучих лапищах яростно брыкавшихся коллег. – Вы ж его сейчас замочите, если уже не прикончили!

– И хрен с ним! – брызгая слюной, прохрипел Пашка. – Из-за него ведь я утром плюх огреб!

– И еще огребешь, если босс тебя ваще не шлепнет!

– За что?!

– За нарушение приказа!

– …Приказ… – уже спокойнее пробурчал Пашка. – Забыл, как только рожу эту увидел! Да пусти ты! Не трону я его больше!

– Точняк?

– Точнее не бывает!

– Гришаня?

– Нормалек, – сипло выдавил тот. – Пусти, придушил меня почти…

Кабан оттолкнул от себя потиравших лбы коллег и, приблизившись к окровавленному телу, присел перед ним на корточки:

– Эй, Немтырь? Ты живой?

– И че ты его спрашиваешь? – хмыкнул Пашка. – Или, в натуре, ответа ждешь?

– Да живой он! – поддакнул Гришаня. – Этот гад живучее нас всех!

– Был, пока вы с ним не поработали, придурки! Кажись, не дышит!

– Да не, не может быть! – переполошилась сладкая парочка. – Ты у него пульс пощупай!

– Еще чего! – огрызнулся Кабан, поднимаясь. – Вы его кровищей умыли, вы и лезьте щупать, а я руки марать не хочу! О, глаза открыл! Живой! Ну че, Немтырь, домой пошли?

– Пошлю, – еле слышно прохрипел Кирилл, – еще как пошлю. Только не домой, а гораздо дальше!

Наверное, если бы вдруг заговорил ближайший к ним пень, охранники удивились бы гораздо меньше. От неожиданности они отшатнулись от недавнего полудурка Немтыря, смотревшего сейчас на них вполне разумным, переполненным холодным презрением взглядом.

И вообще, Немтырь вроде стал совсем другим. Нет, внешне все осталось прежним – то же изувеченное тело и уродливое лицо, но ЭТОТ Немтырь вызывал сейчас вовсе не чувство превосходства, а… уважения?! И… и страха?!

Причем страх этот медленно, как-то толчками нарастал.

Она возвращалась! Его ментальная сила возвращалась! Пусть физически он по-прежнему напоминал груду бесполезной ветоши, но ментально Кирилл восстанавливался! Правда, не так быстро, как ему хотелось бы, а преодолевая некий барьер, словно он был пробивавшимся на поверхность землю родником.

Но главное – пусть толчками, пусть с неимоверным трудом, но родник бил из-под плоской глади бессилия – и все увереннее.

И тут прилетел удар прикладом автомата ему в голову. Там что-то словно взорвалось, кровь залила глаза, и слабый родничок силы вновь ушел под землю.

– Вот же тварюга! – оскалился Кабан. – Он все это время притворялся, сволочь! Немого из себя корчил, от зеркальца шарахался, сука! Пока мы не перестали на него внимание обращать!

– Слышь, Кабан, – озабоченно проговорил Пашка, – а ведь там, в землянке, никакой змеи и не было! Доходяги наши его испугались, Немтыря, в натуре! Ты видел, как он сейчас глазами нас сверлил, у меня аж мурашки по спине побежали! Прям как нелюдь!

– А может, он и есть нелюдь? – голос Гришани дрогнул. – Может, он зомби какой-то? Вы ж его ночью на тачке сбили, верно? Может, он с кладбища шел?!

– Кончайте хрень нести! – вызверился на них Кабан. – Кровь у него вполне человеческая, течет так же, как у всех. А кто он там такой – босс разберется. Я сейчас наших позову, пусть тачку, что ли, с собой прихватят.

– Какую еще тачку? – гыгыкнул Пашка. – Джип, что ли?

– Идиот! Обычную тачку, в какой землю возят!

Кабан вытащил из кармана мобильный телефон, но набрать номер не успел.

Вернее, ему помешали.

Глава 18

За спиной сгрудившейся над Немтырем троицы внезапно мелькнул грязно-серый силуэт, а через мгновение лес вздрогнул – от дикого воя, полного боли, и испуганных воплей.

Выл, периодически переходя на поросячий визг, Кабан. Да и сложно сохранять нордическую стойкость викингов, если на твоем запястье сомкнулись мощные челюсти какого-то здоровенного зверя, сразу и не поймешь – кого. На волка вроде не похож, но клыки у зверюги – ого-го! Кость, кажется, раздроблена… Вава-а-а-а-а!»

А от страха завопили двое других храбрых парней, Гришаня и Пашка. Они дружно шарахнулись от атакованного зверюгой товарища и смело рванули за стволы ближайших деревьев, продолжая орать.

Кирилл сначала ничего не понял – кровь, залившая глаза, не позволила ему увидеть происходящее. Он только что-то слышал. Визг Кабана, крики его коллег и переполненное клокочущей яростью рычание неведомого хищника. А еще – вызывающий невольный озноб хруст чьих-то костей.

Протереть глаза – нет, силы его по-прежнему философски курили бамбук и слушали группу «Аквариум». Но услышать – не слухом, ментально – он это сумел…

Ощутил он – в гуще чувства бешеной ярости хищника – спрятанный до поры до времени солнечный клубок дикой радости. Радости узнавания, радости обретения друга, радости бесконечной, преданной любви.

Но… этого не может быть! Откуда он взялся здесь, за много километров от Москвы, от теплой квартиры, где он должен был сейчас находиться вместе с Олененком, охраняя любимую хозяйку?!

Но это было.

Там, в метре от него, рвал в клочья руку бандита его Тимка!

Тамерлан Хан, алабай с элитной родословной, подаренный ему когда-то дедом Тихоном, знахарем и ведуном. Тимка был сыном дедова пса – Хана, и старик подарил смешного неуклюжего малыша жившему тогда вдали от людей изуродованному Кириллу.

И Тимыч с младенчества привык общаться с хозяином ментально, он «слышал» его почти так же, как сам Кирилл «слышал» окружавших его существ.

Но все равно – оттуда, из элитного жилого комплекса в Москве, пес никак не мог «услышать» хозяина. Не мог!!!

– Тимка… – прошептал Кирилл, ощущая, как по его щекам потекли слезы. – Пес мой родной, как же я рад тебе!

Рычанье на мгновение прервалось, и теплый солнечный зайчик, прилетевший из собачьей души, вспыхнул маленьким солнышком.

Вероятно, пес слегка ослабил хватку, во всяком случае, с визга – от боли – Кабан перешел на относительно членораздельную речь:

– Стреляйте! Вы че попрятались, козлы?! Стреляйте в этого зверюгу, пока он меня не загрыз!

– Так это… – проблеял из-за дерева Пашка. – Мы в тебя боимся попасть!

– У нас ведь автоматы! – поддакнул ему Гришаня. – Если дать очередь, стопудово – тебе достанется!

– Ближе подойдите! А-а-а-а-а! Стреляйте, скорее!!!

Похоже, алабай вернулся к вдумчивой «беседе» с гадом, посмевшим причинить вред человеку, о котором Тимка тосковал все эти долгие дни.

Пес почуял неладное – сразу. Еще не пришла домой почерневшая от боли хозяйка, еще не начался тянувшийся несколько дней кошмар бесконечных страданий, еще был обычный день и утро было таким же светлым и радостным, как обычно.

Как оказалось, последним светлым утром в этом доме…

Тимка дремал на своей подстилке, и ему снился изумрудный лес, пронизанный солнечными лучами. Он валяется на траве, жмурясь от солнца, на ближайший к его носу одуванчик села бабочка и кокетливо помахала крылышками, приглашая пса поиграть. Но ему – лениво, ему и так хорошо. Тимка знает – сейчас из избушки выйдет ОН. Его друг, его семья, его всё. И они пойдут гулять в лес. И ОН выходит. И улыбается Тимке, и идет ему навстречу… И вдруг… ЕГО лицо искажается от невыносимой муки, пес всем своим существом ощущает эту дикую боль, а потом ОН … исчезает. Просто тает в воздухе – как дым. И вот – не растаял совсем…

Тимка вскочил на лапы и заметался по квартире, лая и срываясь на жалобный, рвущий душу вой. Так что даже кто-то в дверь к ним стучал и кричал что-то…

А потом, через сто долгих лет ожидания, вернулась хозяйка… А ОН больше не вернулся.

Правда, был какой-то ящик: черный, блестящий, длинный… Он стоял на стульях в гостиной, вокруг него собралось много людей, почти всех Тимка знал. Люди плакали, подходили к ящику, клали цветы на крышку. А хозяйка обнимала этот ящик и уходить из комнаты не хотела. Ее оттащил тот, кого она называла папой.

Тимка лежал в дальнем углу холла и с недоумением смотрел на собравшихся вокруг ящика людей. Почему они называют все время ЕГО имя, глядя на эту деревяшку? Ведь ЕГО там нет! Там – кто-то чужой, совсем чужой! И дело вовсе не в жутком запахе разложения, который чуткий собачий нос улавливал даже сквозь толстые стенки этой коробки, Тимка просто знал – там, внутри, не ОН.

А потом в дом пришли… СТРАШНЫЕ. Пес почуял их приближение с того момента, как они вошли в подъезд их дома. Вошли вместе с хозяйкой, которая, кстати, все больше и больше отдалялась от Тимки. Нет, она выгуливала пса, кормила его, но и только. Но – больше не было никаких обниманий, никаких слез и утыкания носом в его густую шерсть, никаких жалобных причитаний, как в первые дни. Хозяйка словно выгорала изнутри, и вместо яркого огня, согревавшего всех, кто был рядом с ней, в душе ее скапливался пепел…

И вот – она ведет в квартиру кого-то непонятного. Тимка почувствовал, как шерсть на его загривке поднимается сама собой, клыки оскаливаются, а из горла рвется угрожающее рычание. Нет, он вовсе не был агрессивным псом, посторонних он обычно встречал легким порыкиванием, как бы предупреждая их – хозяева под моей защитой! Идите себе мимо, не задерживайтесь!

Но существа, поднимавшиеся с хозяйкой в лифте, не были людьми! Хотя нет, они ими были, но в то же время…

Пес не мог объяснить даже себе, что он чувствует в этих двоих, они были просто СТРАШНЫМИ.

Тимка должен предупредить об этом хозяйку, он обязан это сделать!

Наверное, самым разумным было бы затаиться в холле и наброситься на СТРАШНЫХ, едва они войдут в квартиру. Но Тимка не удержал себя в «лапах», потому что всем своим существом ощущал, как вокруг словно выгоревшей изнутри хозяйки сгущается что-то злое. Очень злое. Очень черное. И смертельно опасное.

Поэтому едва все трое вышли из лифта, как алабай не выдержал и, захлебываясь от яростного лая, атаковал входную дверь. Он кричал, он изо всех сил кричал: «Прогони их! Они – страшные, они – не люди! Прогони! Не смей с ними дружить! Прогони! Прогони!! Прогони!!!»

Но хозяйка не услышала его крик. Она отследила лишь агрессию свихнувшегося от горя пса. И, извинившись перед визитерами, увела их из дома.

СТРАШНЫЕ, вернее, один из них, тот, что помоложе, потом попробовал еще раз прийти в гости к хозяйке. И хозяйка перед его визитом заперла пса в дальней комнате.

Но Тимка снова кричал до хрипоты, громко выл, и молодому нелюдю пришлось убраться восвояси.

А хозяйка совсем охладела к алабаю. И вскоре отдала его в дом своих родителей. Раньше Тимка очень любил гостить у них, потому что рядом жила его подружка, симпатичная алабаечка Патимат, для своих – Патька. У них с Патькой уже были общие щенки, и вообще – там, за городом, раздолье!

Раньше так было. Но не сейчас. Хотя родители хозяйки – в отличие от дочери – относились к осиротевшему псу с прежней любовью. Нет, даже с еще большей, потому что смотреть на похудевшего от тоски и горя зверя без слез было невозможно.

Тимку холили и лелеяли, его отпускали к Патьке, но пес ничего не хотел. Он ждал. Ждал, когда вновь услышит ЕГО.

Но ЕГО не было. Нигде не было.

Один серый день тянулся за другим, заметно похолодало, Тимка все меньше времени проводил на дворе и все больше – у камина. Пес лежал, вытянув лапы к огню, и с тоской смотрел на плясавшие языки пламени, вспоминая, как когда-то там, в лесу, ОН любил сидеть у печки, обняв за шею своего друга – его, Тимыча. И разговаривать с псом обо всем на свете…

Это был один из таких же серых, затканных паутиной тоски вечеров. Тимка почувствовал, что пора бы сходить на улицу, размять лапы и вообще – пора. Он тяжело поднялся, доплелся до входной двери и, нажав зубами на ручку, вышел в промозглую слякоть.

Надолго не задержался – уж очень холодно и мокро было во дворе.

Тимка подбежал к входной двери. Как раз вернулся с работы отец хозяйки, ворота отъехали в сторону, и его большой черный автомобиль медленно вкатился во двор.

И вдруг…

Пес даже присел от неожиданности и вздрогнул всем телом. Еще не веря в случившееся, он «прислушался» к темной ночи, настороженно поставив торчком обрубки ушей. А потом, взвыв от безумной радости, рванул в щель уже почти закрывшихся ворот, никак не отреагировав на изумленный крик отца хозяйки:

– Тимка, ты куда?! Стой!

«Какое там «стой», вы что, с ума сошли?! ОН ведь вернулся! Я его слышу! Вернее, слышал, но это неважно! ОН вернулся!»

Того мощного всплеска ЕГО энергии, который почувствовал пес, действительно больше не существовало. Но алабай запомнил направление, в котором он «прозвучал».

И теперь никто и ничто не могло остановить вновь обретшего смысл своей жизни пса.