Текст книги "Вампир, мон амур!"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В любом случае кардиограмму сделать эти коновалы смогут. И анализы взять.

Наверное.

В общем, Яромира затолкали в машину режиссера, жестко зафиксировали ремнем безопасности, чтобы не сбежал по пути, и кавалькада машин двинулась в сторону городка, в котором они все жили. На месте съемок остался лишь один из секьюрити, ведь совсем без надзора вагончики съемочной группы оставлять было нельзя.

Дежурить здесь по ночам охранники не любили, уж очень скучно. Портативный телевизор в этой глуши американские каналы не ловил, показывая жуткую ерунду на непонятном языке, журналов нормальных тоже не было, поэтому оставалось одно.

Нет, не обходить с дозором вагончики на предмет поимки злоумышленника – спать. Потому что после одной из первых ночей, когда у вагончиков был пойман местный парнишка, собиравшийся пошарить у америкосов на предмет забытых мобильников или, если повезет, чего покруче типа нетбука, количество нежеланных визитеров сократилось до нуля.

Парнишку, конечно, не расстреляли на месте и даже не побили (ну, если только слегонца, для профилактики), но вони было! Разборки, обрастая по пути ворохом бумаг и рапортов, уродливым комом докатились практически до Министерства иностранных дел Румынии, после чего начальнику местной полиции была поставлена трехведерная клизма. Ощутив после процедуры необыкновенную легкость во всем организме, полицейский босс развил бурную деятельность и на время пребывания в городке американской съемочной группы упрятал всех неблагонадежных личностей своего околотка под замок. Возмущенные столь неконституционным решением сограждане были вразумлены с помощью главного аргумента полицейских всего мира – резиновой дубинки.

И ночные экскурсии на место съемок прекратились. Однако оставлять имущество без надзора Сикорски не собирался, поэтому каждую ночь один из секьюрити оставался ночевать в лесу. Яромир, обнаружив в местной лавке охранную колотушку, немедленно купил раритетную вещицу и попытался всучить ее начальнику охраны, но угрюмый детина почемуто вовсе не проникся идеей обхода территории в сопровождении клацанья колотушки. Скучный он, одно слово – бывший спецназовец. Ветеран военной кампании «Буря в стакане воды». Или в пустыне? А, без разницы. Ярика всегда смешила привычка штатовцев давать своим военным пакостям пафосные названия. Как дети, честное слово! Правда, пакости у них совсем не детские.

В общем, рыжий Гарри, которому по графику дежурств выпало сомнительное удовольствие торчать в этой дыре без пива и Интернета, до захода солнца валялся на берегу озера, потом обстоятельно поужинал, заперся в вагончике обслуживающего персонала и через пару минут потряс основы мироздания (или всетаки леса?) могучим храпом.

Обитатели окрестных кустов, деревьев и нор на какоето время испуганно затаились, вслушиваясь в клокочущий рык – а вдруг лев какой или медведь забрел в их места?

Нееет, львы и медведи не плямкают губами и не бормочут, а значит – можно заняться своими звериными делами.

И не только звериными.

Корявый ствол старого дуба внезапно разделился на две части. Одна, мощная и уже не такая корявая, осталась на месте, возмущенно шурша листвой, а вторая, тоненькая и слабо различимая в сгустившейся ночной темноте, бесшумно скользнула в сторону вагончика Яромира Красича.

Главное, чтобы дверь не оказалась запертой, иначе придется поднять Гарри, привести его сюда, заставить отпереть замок, причем сделать это так, чтобы рыжий кретин утром ничего не помнил. А это, между прочим, отнимет много сил, которые хотелось бы сконцентрировать на Ярике.

Потому что этот мужчина ей понравился. Очень понравился. Низ живота сразу начинал сладко ныть, едва Джулия вспоминала о проведенном обряде. Захотелось настоящего секса с Яромиром, чтобы видеть его глаза, ощущать сильные руки на своей груди, целовать твердые и одновременно такие нежные губы, сливаться с ним в единое целое снова и снова. Ведь если даже обрядовое совокупление с бессознательным телом доставило такое удовольствие, то влюбленный в нее Яромир сможет дать то, чего до сих пор она не испытывала ни разу.

Ну ладно, не влюбленный, искренние чувства никакой магии не подвластны, пусть будет подчиненный, завороженный – да как угодно назовите, суть одна. Ментальное рабство. Она должна стать для Яромира Красича Госпожой, чьи желания являются законом для раба. И больше никаких привязанностей – мать, отец, сестра – все они должны стать Яромиру безразличны. Особенно сестра, эта паршивка Лана. Братику ведь придется убить ее, убить не раздумывая.

Все в принципе идет по плану. Став Юлией Носовой (или Джулией, как ее называют здесь), она уже через месяц после побега из психушки оказалась в Румынии, где в самом ближайшем будущем должны были пройти натурные съемки голливудского блокбастера, в котором одну из главных ролей играл Яромир Красич.

Такую же, то есть главную, роль он должен был сыграть в церемонии открытия Врат. И возвращения власти великой Гипербореи над жалкими людишками. И плевать, что за прошедшие века людишки продвинулись довольно далеко по пути цивилизации, главное – они отказались от пути совершенствования своих внутренних резервов, увлекшись внешними, материальными.

Забыв, что никакое оружие не может противостоять ментальной мощи разума.

Добраться в это захолустье оказалось не так уж и сложно, отсутствие финансов помешать не могло, поскольку и билеты, и еда, и одежда – все это Джулия (она решила так себя называть даже мысленно, чтобы случайно не выдать) получала бесплатно, людишки сами отдавали ей все по первому требованию. Еще и счастливы при этом были безмерно.

Румынского языка Джулия не знала, но это ей совсем не мешало, ведь вести обстоятельные беседы «за жизнь» с местным населением в планы девушки не входило. Ей надо было дождаться приезда съемочной группы, устроиться туда на работу, чтобы спокойно, без помех приступить к осуществлению своего плана.

Дождалась, устроилась, приступила. Все оказалось до смешного простым, ведь эти тупицы были так доверчивы!

Пара дней ушла на приготовление отравы, причем такой, чтобы никакого следа в организме в случае чего не осталось.

Но случай чего не наступил, все прошло, даже не прошло – пролетело с разудалым свистом. Варево из нескольких вполне безобидных по отдельности травок, усиленное соответствующим заклинанием, Яромир с удовольствием выпил вместе с чаем.

И процесс потопал в нужном направлении, целеустремленно и неотвратимо.

Правда, вдруг обнаружилось, что сделать из Яромира Красича послушную марионетку не такто просто. Слишком много света было внутри этого человека, и погасить его полностью с первого раза не получилось.

Ничего, получится со второго, третьего, тем более что несколько свечей уже исчезли.

А пока надо «зарядить» всю еду и питье в вагончике актера.

Джулия, стараясь ступать как можно тише, прокралась к двери, осторожно повернула ручку и плечом легонько толкнула дверь.

Никакой реакции, пластиковая мерзавка даже не пошевелилась.

…заперли всетаки! А ведь в такой суете уезжали, так спешили, вопили, ругались! Джулия, спрятавшись за стволом дуба, была практически уверена, что в суматохе о двери забудут.

Излишняя самонадеянность, милочка, надо лично контролировать каждую мелочь! Ведь на то, чтобы заставить Яромира забыть ключи, к примеру, или оставить дверь незапертой, понадобилось бы гораздо меньше усилий, чем на подъем храпуна Гарри.

Забыв об осторожности, Джулия дернула ручку и изо всех сил пнула ногой по белому пластику.

Возмущенно крякнув, дверь неожиданно распахнулась!

Вот черт, неужели замок сломала? Следы взлома нам не нужны, это может насторожить Яромира, что совершенно некстати – внутренние силы в такой ситуации обычно мобилизуются, и подчинить его будет еще сложнее.

Джулия замерла, прислушиваясь – в вагончике обслуживающего персонала стало тихо. Неужели разбудилатаки?

Точно, разбудила. Дверь вагончика медленно открылась, выпуская в ночной мрак яркий белый конус света. Недовольно ворча, мрак съежился по сторонам, в очередной раз подтвердив поговорку, что темнее всего рядом с фонарем.

Пока Гарри с подвыванием зевал и потягивался, заставляя конус света вырисовывать весьма замысловатые узоры, девушка проскользнула в вагончик Яромира и аккуратно прикрыла дверь изнутри, прижавшись к ней спиной.

Очень хотелось заставить рыжего вернуться в койку, но, судя по всему, он и сам не полыхал энтузиазмом и вовсе не собирался отправиться с обходом охраняемой территории. Так зачем силы на убогого тратить?

Назевавшись всласть, бравый секьюрити прекратил развлекать обитателей леса феерическим световым шоу, направив луч фонаря по скучной траектории: вагончики, дорожки, ближайшие кусты.

– Эй, кто там шарится? – хрипло заорал он, стараясь напихать в голос как можно больше угрозы.

Но угроза, похоже, еще не проснулась, поэтому вместо грозного оклика получилось вялое кукареканье.

– Вам мало было прошлого раза? – Гарри был очень добросовестным охранником и решил выполнить свои должностные обязанности до конца. Ведь конец бывает разным, у каждого свой, верно? – Сейчас подойду и надеру задницу!

Кусты, по которым в данный момент путешествовал свет фонаря, опасливо поежились, лихорадочно прикидывая – а где у них может располагаться задница?

– Наверное, зверье балуется, – проворчал Гарри, выключая свет. – Поспать не дадут, твари!

И через три минуты храп возобновился.

ГЛАВА 17

– Ну давай хотя бы в Бухарест съездим! – Сикорски, сдувая с наполненной светлым пивом кружки пышную шапку пены, просительно посмотрел на Яромира. – Не верю я местным эскулапам!

– Только потому, что они не нашли в моем здоровье никаких отклонений? – усмехнулся Ярик, откусывая крепкими белыми зубами от полоски вяленой горбуши. – Так хочется отправить меня на инвалидность?

– Не мели ерунды, – поморщился Джеймс. – Просто я абсолютно убежден, что на таком допотопном оборудовании невозможно качественно обследовать пациента. У них даже одноразовых шприцов нет! Когда медсестра, что брала у тебя кровь из вены, развернула пакет из Макдоналдса и достала оттуда стеклянный шприц, я решил, что нахожусь на съемках фильма о Второй мировой войне! Кошмар какойто!

– Да ладно тебе, хватит придираться, – Яромир обычно не обращал внимания на великодержавный шовинизм режиссера, прекрасно понимая, что американцы так воспитаны: все, что находится за пределами США, – глухая провинция. Тем более что в данном конкретном случае Сикорски искренне переживал за состояние здоровья своего актера и готов был нарушить график съемок ради него. Но сейчас гдето в районе солнечного сплетения внезапно зародилось и начало разрастаться глухое раздражение – какого дьявола этот толстяк без конца ноет?! То ему не так, это не эдак! Сидел бы тогда в своей гребаной Америке и носа не высовывал! Захотелось выплеснуть в брезгливо перекошенную физиономию визави остатки пива, но Яромир сдержался и даже не заорал, а лишь процедил, глядя на дно своей кружки: – Оснащение больницы – еще не показатель. Румыния никогда не была богатой страной, и то, что в таком небольшом городке вообще есть больница, – уже чудо. И шприц находился не в пакете из Макдоналдса, а в специальной пергаментной бумаге для стерилизованных инструментов. Врачи же здесь замечательные, настоящие профессионалы, так что их заключению я доверяю полностью. А оно гласит – пациент абсолютно здоров! Имеется лишь небольшое переутомление, и ничего больше, через неделю можно в космос лететь.

– И по каким признакам, позволь полюбопытствовать, – ехидно прищурился Сикорски, – ты определил профессионализм врачей?

– Не только врачей, – Яромир до побеления костяшек стиснул ручку кружки. – И медсестер тоже. Во всяком случае, та, что орудовала многоразовым стерилизованным шприцем, взяла у меня кровь совершенно безболезненно, а в Америке во время моего последнего обследования коза на шпильках всю руку мне истыкала столь обожаемой тобой одноразовой штуковиной.

– Подумаешь…

– Все, хватит! – Красич резко вскочил, опрокинув стул, с грохотом поставил кружку на стол и, склонившись над слегка офонаревшим режиссером, проорал ему в лицо: – Я здоров, понятно?! И больше ни слова на эту тему, иначе разорву контракт и уеду к чертовой матери!

– Домой, что ли? – криво усмехнулся Сикорски.

– Потрясен твоим искрометным чувством юмора! Встретимся завтра утром на площадке! – И Яромир, раздраженно пнув и без того униженный стул, почти выбежал из бара, в который они с режиссером зашли попить пивка после обследования.

Сикорски какоето время задумчиво смотрел на захлопнувшуюся за актером дверь, потом удрученно покачал головой и вполголоса произнес:

– Ни хрена он не здоров, это и ежу понятно. Вон, словно с цепи сорвался: наорал, нахамил, мебель раскидал. Причем безо всякой на то причины. Еще и девка эта, Джулия. После ее лечения Джеро словно подменили. Надо будет навести справки о ней.

Приятная прохлада июньского вечера мягкой ладошкой провела по разгоряченному лицу Яромира, подула на пульсирующий раздражением лоб, забралась в ворот джемпера, намереваясь остудить все тело, но, дойдя до солнечного сплетения, вдруг содрогнулась и испуганно выбралась наружу. Ну его, пусть полыхает дальше, там у него чтото совсем чужое и страшное.

Яромир, уже почти расслабившийся и даже собравшийся вернуться в бар, чтобы извиниться за свое свинское поведение, тоже вздрогнул. Что за мысли слюнтяйские в голове тусуются? Не за что ему извиняться, он сказал то, что думал. Впервые за много лет, между прочим, раньше заморачивался правилами поведения и моралью. Нет, они, эти правила, нужны и даже очень важны, как и мораль, вот только… Как там пел Макаревич? «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас!»

Все правильно, хватит, соблюдая дурацкие правила приличия, терпеть чужие недостатки. И панибратство с обслугой пора прекратить, со всякими там осветителями и гримершами. Он – Джеро Красич, звезда, любимец миллионов, а они кто? Жалкие неудачники, лузеры.

Правда, эта девочка, Джулия… Она совсем другая, Яромир это чувствовал. Еще тогда, в вагончике, когда поцеловал ее ладошку, почувствовал.

Ладно, с ней можно и пообщаться, интересно будет узнать, как она его лечила. Ведунья, значит? Любопытно.

Кстати, чтото такое вертится в голове, какоето воспоминание, связанное с колдовством. Чтото ведь было совсем недавно, чтото жуткое и опасное. Кажется, там пострадали…

Кто пострадал? Как? Это важно, очень важно, он знает. Знает, но не помнит. Яромир остановился и, застонав, сжал ладонями виски, словно хотел выдавить нужное воспоминание из хаоса, вихрившегося сейчас в его голове.

Проходившая мимо пожилая женщина остановилась и, тревожно вглядываясь в его лицо, о чемто спросила. Собственно, о чем еще она могла спрашивать?

– Спасибо, у меня все нормально, – ответил Яромир, причем автоматически ответил на русском, а не на ставшем уже привычным английском.

– Так ты есть руси, сынко? – улыбнулась женщина.

– Да.

– Что естесь с твоя голова? Боли?

– Очень. Но вы не беспокойтесь, вон мой отель, я сейчас приму таблетку, и все будет хорошо.

– Нэ буде, я вижу. Меня звать тетка Иляна, я в молодости десять год жить в Молдавия, лечить там травами. Поэтому русски языка ешче паментам, но не так добре, как там. Дай посмотрю, что там у тебя естесть с боли. – Женщина взяла его за руку, прикрыла глаза, словно прислушивалась к чемуто, и внезапно испуганно отшатнулась и чтото забормотала на румынском, мелкомелко крестясь.

Над солнечным сплетением снова сгустилась злость, Яромир стиснул зубы, едва сдерживаясь от раздраженного ора, развернулся и молча направился в сторону отеля.

Если эта кликуша сейчас опять привяжется, он за себя не ручается.

Но кликуша не привязалась, шагов за спиной не было. Потянув на себя стеклянную дверь отеля, Яромир оглянулся – тетка стояла на том же месте, глядя ему вслед.

Местная сумасшедшая, наверное.

Только сейчас Яромир заметил, что голова больше не болит. Вот и славно, можно обойтись без химии.

Он взял ключ от номера у портье – хотя называть так толстушку в плохо сидящем трикотажном костюмчике было просто смешно – и поднялся на свой этаж.

Само собой, в распоряжение американской съемочной группы мэр города распорядился предоставить самые лучшие номера в самой лучшей гостинице, что и было сделано. Вот только самая лучшая гостиница в далеком от туристских троп румынском захолустье тянула максимум на полторы звезды. Никаких тебе джакузишмакузи, тесная душевая кабинка, стыдливо забившийся в самый угол унитаз, умывальник с потрескавшейся эмалью – вот и все «удобства». Зато в номере, а не на этаже, и чистенько. Владелец гостиницы старался компенсировать убогость своих «люксов» свежими обоями, новым постельным бельем, которое меняли ежедневно, коврами на полу и идеальной чистотой.

И Яромира это вполне устраивало, околачиванием понтов он никогда не занимался. Но сейчас, зайдя в свой номер, он с отвращением осмотрел десятиметровую комнату с двуспальной кроватью, двумя креслами и телевизором в углу и процедил сквозь зубы:

– Как же мне надоело это убожество! Побыстрее бы закончить натурные съемки и вернуться домой, в Штаты!

Так, стоп. Он ведь собирался кудато еще съездить, причем совсем недавно собирался. Но вот куда, зачем?

А вот кстати – Сикорски ведь говорил, что он, Яромир, перед непонятным приступом общался с сестрой. Ее номер на мобильном подтвердил это. Надо перезвонить Лане и узнать, о чем они говорили утром.

Утром? Всего лишь утром? А кажется, что это было в другой жизни.

И вообще, вся эта фигня с провалами в памяти его очень напрягает. Если честно, Сикорски отчасти прав – полноценное обследование, включающее, к примеру, томограмму мозга, в местной больнице провести не могут. Сердце у него здоровое, давление – как у космонавта, все показатели крови в норме, вот только к проблемам с памятью все это никак относиться не может.

Ладно, сейчас позвоним Олененку и все выясним.

Яромир невольно улыбнулся, вспомнив детское прозвище сестры. Маленькая Лана была такой хрупкой, тонконогой и большеглазой – точьвточь олененок Бэмби из диснеевского мультфильма.

Он обшарил все карманы – мобильного телефона не было. Елкипалки, неужели потерял где? Между прочим, вполне мог, сколько раз раздевался сегодня в больнице. Жаль, конечно, совсем недавно купил себе смартфончик. Ну да ладно, позвонит с телефона отеля, международная связь тут есть, хозяин еще в день заезда похвастался.

Яромир снял трубку допотопного кнопочного аппарата и собрался набрать номер. А вот какой?

Он забыл номер телефона Ланы. И отцовский. И мамин.

Там, где недавно весело подмигивали разноцветные циферки, в любой момент готовые соединить Яромира с семьей, сейчас щерился мраком провал.

ГЛАВА 18

Что же делать? Позвонить надо, и не просто надо – жизненно необходимо, Яромир это чувствовал. Сердце томила непонятная тоска, и все сильнее нарастала маета. Там, дома, чтото не так, там чтото случилось, но вот что?

Да что ж такоето! Почему его память превратилась в рваное лоскутное одеяло? Большинство лоскутов сохранилось, но в самой середине пестрой мозаики гнусно ухмыляется пустота.

Так, стоп! Он ведь пару раз звонил сестренке с телефона Сикорски, забыв гдето свой. А значит, в мобильнике режиссера должен был сохраниться так необходимый сейчас номер!

Правда, после хамской выходки в баре обращаться к Джиму с просьбой немного неловко, но ничего, надо просто извиниться, вот и все. Ничего страшного, корона с головы не упадет.

Яромир решительно направился к входной двери, но дойти не успел. Жуткая боль скрутила его тело в тугой узел и швырнула на пол. Словно какойто дикий зверь вгрызся в солнечное сплетение и вырвал оттуда кусок мяса. Больно, Господи, как же больно! И кровь повсюду!

Все мысли, желания, намерения были буквально сметены болевым цунами, хотелось только одного – чтобы это закончилось.

Но это не заканчивалось, зато начались галлюцинации. Он занимается сексом с Джулией, она сверху, глаза девушки полуприкрыты, губы чтото шепчут, движения костлявого тела все быстрее, тело Яромира двигается в унисон, вот только никакого удовольствия он не испытывает, скорее наоборот. Но вот, кажется, наступает кульминация, тело Джулии выгибается, а в руке вдруг обнаруживается странный серебристый клинок. И этот клинок вонзается прямо в солнечное сплетение. Фонтаном брызжет кровь, Джулия странно оскаливается и кричит: «Теперь ты мой!».

А потом удушливым облаком навалился мрак…

Когда Яромир очнулся, в отеле стояла сонная тишина. Хотя почему стояла – плавала, мерно шевеля плавникамиснами.

Правда, умиротворенность отдыха нарушала мерзкая вонь блевотины.

И концентрировалась эта вонь возле его физиономии.

Это же надо было так напиться! И ведь пошли с Сикорски всегото на пару кружечек пива, а в результате, судя по всему, нажрались в сопли. Звезды Голливуда, блин! Очень хочется надеяться, что не особо куролесили в баре, не хватало еще какихнибудь скандальных фоток.

Даже до кровати не смог дойти, урод! Хорошо, хоть до номера добрел.

Так, минуточку. А это точно его номер?

Яромир, стараясь не делать резких движений, медленно поднялся и включил свет.

Мда. Номерто его, вот только в данный конкретный момент номер, вернее, коридорчик номера, больше всего напоминает обитель запойного маргинала. Яромир брезгливо поморщился, разглядывая смердящие последствия птичьей болезни. Ну, перепел которая. Вернее, перепил. И с какой такой радости они с Джимом решили надраться? Ведь он, Яромир, очень редко позволял себе подобную неумеренность, в основном в студенческой юности, когда еще толком не научился пить. Ладно, утром спросит у Сикорски, сам все равно ни фига не вспомнит.

Но самое противное, что и одежда оказалась изгаженной. Так, срочно в душ, смыть с себя всю гадость, а потом – спать. Завтра много работы, надо отснять то, что не успели сегодня.

Забыв об осторожности, Яромир бодро направился в ванную, включил в душе воду, сорвал с себя вонючую одежду и только потом сообразил, что привычных после перепоя ощущений нет – ни пульсирующей головной боли, ни рези в глазах, ни шалостей вестибулярного аппарата. Все в норме, голова ясная, не штормит, только вымотанность такая, словно не пиво пил накануне, а вагоны разгружал.

Вот и замечательно, хоть какойто позитив в столь позорном окончании трудового дня.

Весело насвистывая, Яромир сделал воду погорячее, чтобы совсем разморило, вылил на мочалку полфлакона геля для душа и принялся старательно намыливать тело, смывая с себя грязь.

Плечи, руки, грудь – здесь надо хорошенечко отдраить, чтобы и молекулы рвоты не осталось.

Опаньки, а это что за фигня такая?

Яромир смыл шапку пены с груди и удивленно всмотрелся в странный шрам, похожий на свастику. Судя по виду, шрам этот у него давно, полоски не красные, а тонкие и светлые. Но вот откуда он взялся? Случайно так пораниться нельзя, а если не случайно – зачем ему понадобилось вырезать на груди свастику?! И даже если рассматривать ее не как символ фашистов, а как знак солнца, то все равно – зачем?! Что за кретинская выходка?

Нет, все же стоит обследоваться более тщательно после возвращения в Штаты, надо найти причину провалов в памяти. Сильной усталостью, которую диагностировали местные эскулапы, частичную амнезию не объяснишь.

Кажется, он уже думал об этом сегодня. А может, и нет.

Ладно, пора спать. Тем более что от горячей воды окончательно разморило, веки превратились в каменные, и удерживать их в поднятом состоянии становилось все труднее.

Яромир выключил воду, небрежно обтерся большущим полотенцем и, засыпая на ходу, потащил себя к кровати. Что? Надеть хотя бы махровый халат, что висит на крючке? А зачем? Он один, его никто не видит, и гостей он не ждет.

Главное – удачно миновать собственное свинство в коридоре и не влезть в него утром. А потом уборщица все подчистит.

Постельное белье пахло свежестью, Яромир завернулся в одеяло, сделав из него уютный кокон, и мгновенно заснул.

А буквально через минуту закурлыкал тот самый допотопный кнопочный телефон. И звонил он тоже очень старомодно, никаких тебе мелодий, всего лишь скучные трели.

И какая же скотина трезвонит посреди ночи?!

Не открывая глаз, Яромир протянул руку на звук, нашарил въедливо тренькающий аппарат и снял трубку:

– Алло.

– Мистер Красич? – А, это портье, сменщик толстушки, единственный, кстати, кто болееменее сносно говорит поанглийски, понять ломаную речь остальных удавалось с трудом.

– Он самый.

– Мистер Сикорски интересуется, почему вас до сих пор нет?

– Где нет? Вы что, с ума там сошли на пару с мистером Сикорски?! Ночь на дворе!

– Гм, – портье смущенно кашлянул и вежливо проговорил: – Простите, мистер Красич, но сейчас уже девять часов утра, и…

– Сколько?! – Яромир рывком сел на кровати и протер глаза.

– Девять часов утра.

– Передайте Джиму, что я через пять минут спущусь.

– Хорошо.

Иллюзию ночи создавали плотно закрытые шторы, но, едва Яромир отдернул их, в комнату буквально хлынул поток солнечного света.

А когда он открыл дверь в коридор, в комнату хлынул совсем не такой позитив – скопившийся за ночь смрад вчерашней слабости.

Стараясь не дышать, Яромир проскочил в ванную, в темпе почистил зубы, побрился, пригладил смоченными водой руками смоляную гриву, отчего волосы слегка закурчавились, теперь – дезодорант, немного туалетной воды, и все. Готов к трудовым подвигам.

Да, еще одеться не мешало бы.

Чистое белье, свежие носки, отглаженные джинсы из шкафа, светлооливковый пуловер, открывающий загорелую шею, летние туфли из мягкой кожи – теперь точно все.

Яромир с удовольствием оглядел собственное отражение в зеркале – хорош, ничего не скажешь. Словно и не было пьянки накануне. Ни мешков под глазами, ни опухшей рожи, ни красных прожилок в глазах.

Но пить больше не стоит. Надо будет поговорить с режиссером об этом.

Хотя, если честно, странно – ведь Сикорски всегда был категорически против подобного времяпровождения, жестко наказывая проштрафившихся. Одного из ассистентов оператора даже уволил за пьянку, и вдруг – такой конфуз!

А, нашел чем заморачиваться! Главное, сам не пей больше, а Джим пусть как хочет.

Настроение было на удивление хорошим, причем и у тела тоже – оно буквально звенело от переполнявшего его здоровья. Хотелось немедленно приступить к работе, теперь он знал, как надо сыграть зверя.

Подобное с Яромиром случалось и раньше – мучаешься над ролью, не знаешь, как сыграть, ну не идет, хоть ты тресни, а потом вдруг ррраз – и словно прорыв. Все понятно, ты чувствуешь своего героя, ты буквально становишься им.

В данном случае – зверем.

Внизу собралась уже вся съемочная группа, ктото курил на улице, несколько человек расположились в креслах, оживленно переговариваясь.

– Всем привет! – улыбнулся Яромир, направляясь к стойке портье. – Извините за опоздание, я самым банальным образом проспал. У меня к вам просьба, – вполголоса проговорил он, склонившись к портье, – пусть горничная уберет в моем номере как можно раньше и проветрит его, чтобы к моему возвращению даже намека не осталось. Я вчера немного перебрал.

– Хорошо, мистер Красич, – улыбнулся темноволосый парень лет двадцати пяти, кажется, его звали Ион. – Сделаем. Все будет в порядке.

– Спасибо. А все ты, Джим. – Яромир повернулся к беседовавшему с Кэти режиссеру. – Зачем было меня спаивать?

– Тебя? – Сикорски с искренним недоумением приподнял брови. – Спаивать? Я?!

– А кто же еще? Мы ведь после больницы пошли в бар пропустить по кружечке пивка, так?

– Допустим.

– А посреди ночи я очнулся в собственном номере в луже… гм, полупереваренной пищи. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сложить причину и следствие. Давай, колись, – Яромир подмигнул режиссеру, – что мы праздновали вчера?

– То есть ты опять ничего не помнишь? – нахмурился Сикорски.

– Неа. – Яромир безмятежно улыбнулся и пожал плечами. – Ну и что? У меня в студенческие годы такое не один раз было после пьянки. Слушай, а вы что, уже позавтракали все?

– Да, – возмущенно поджала губки Лорна. – Только тебя ждем, звезда ведь!

– Звезда, – согласно кивнул Красич. – И что? Зрители ведь придут на меня посмотреть, а вовсе не на тебя, верно? Джим, – перевел он взгляд на странно побледневшего режиссера, – вы поезжайте на место съемок, я сейчас быстренько перекушу и вас догоню. Оставьте только мне какуюнибудь машину.

– Пожалуй, мы так и поступим, – задумчиво произнес Сикорски. – Вот только один ты не поедешь, я тебя подожду.

– Боишься, что по девочкам пойду вместо съемок?

– Боюсь, – криво усмехнулся режиссер. – Очень боюсь.

ГЛАВА 19

Обычно Яромир предпочитал на завтрак чтонибудь легкое – тосты с джемом, кофе, яйцо всмятку, свежевыжатый сок, но сегодня ему захотелось мяса. Слегка обжаренный сочный бифштекс с кровью, и побольше. И никаких овощей, зачем? Только мясо.

– Ни фига себе, – вполголоса произнес мужчина, с трудом прекратив представлять стол, заставленный тарелками, нет – тазиками мяса. – Вот это называется – вошел в роль! Мясо – ладно, это проблема лишь для желудка, но вот если я девушек грызть начну… Трындец карьере. Так что никаких поблажек разгулявшемуся воображению, все будет как обычно.

– Вы чтото сказали, мистер? – прозвенел над головой мелодичный голосок. – Я не поняла заказ, повторите, пожалуйста.

– Ого, а вы знаете русский? – улыбнулся Яромир. – Приятно удивлен!

– Не очень хорошо, – ответила на улыбку пухленькая невысокая девушка с удивительно белой кожей и яркорыжими кудряшками вокруг чистого лба. – Забыла уже много.

– А откуда? Ведь в Румынии, насколько мне известно, уже лет двадцать не преподают в школах русский язык.

– Я в Молдавии родилась, а там почти все на русском говорить умеют.

– Понятно. Вас как зовут?

– Иляна.

– Красивое имя.

– Спасибо. Меня так в честь бабушки назвали.

– А бабушка жива?

– Конечно! Мы все вместе сюда переехали пять лет назад.

– Милая Иляна, – от этих слов, сказанных чувственным грудным голосом, белоснежная кожа девушки мгновенно приобрела яркорозовый оттенок. – А принеситека мне абрикосового джема, свежевыжатого яблочного сока, два яйца в мешочек – знаете, как это?

– Да, конечно. – Ого, а у милой рыжули еще и милые ямочки на щеках имеются!

– Вы прелесть! Так, и не забудьте тосты из ржаного хлеба! Ох!

– Что с вами? – Иляна испуганно склонилась над скорчившимся кумиром.

– Да замутило чтото. Знаете, – через силу улыбнулся Яромир, – я, пожалуй, завтракать не буду.

– Может, врача вызвать?

– Нет, не стоит.

– Тогда давайте сок принесу из грейпфрута с лаймом! Освежает!

Но от одной лишь мысли о соке внутренности скрутило еще больше, и Яромир судорожно захлопнул рот ладонью. Не хотелось ни сока, ни джема, ни тостов. Хотелось крови.