Текст книги "Черный маг за углом"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну почему же? А по следам? Колея их и приведет, чужих.

– Не приведет, – усмехнулся Матвей. – Вернее, приведет, но не туда. К деду Тихону приведет, а к нему и так местные жители иногда захаживают – он ведь знахарь. Вот у деда во дворе мы джип в стойло и поставим.

– А дальше как? Пешком, что ли?

– Не совсем.

– В смысле?

– На лыжах пойдем. Отдохнем немного у Тихона и пойдем.

– А может, не будем отдыхать? Кирилл там ведь мается от боли, ты сам говорил! Спешить надо!

– Поспешишь – людей насмешишь, – устало усмехнулся Андрей. – У нас у всех ноги от сидения в машине затекли, шутка ли – почти неделю в пути. Размяться надо, в бане попариться, мышцы к переходу подготовить.

– К переходу?

– Ну да. Отец и Кирилл довольно далеко отсюда, несколько часов ходу на лыжах.

– Понятно…

Глава 19

Джип, устало поводя грязными боками, притормозил у высоченных деревянных ворот и басовито шумнул, требуя впустить в стойло.

В ответ со двора тоже шумнули. И тоже басовито.

– Ого! – поежилась Лена. – Судя по голосу – там серьезный пес.

– Серьезней некуда, – подмигнул Матвей.

– А он не цапнет?

– Ты, главное, ногу не забудь поджать под себя, когда Ханыга знакомиться прибежит, и завизжать максимально противно. Еще зажмуриться можно для завершения образа.

– Договорились, – деловито кивнула девушка, напряженно всматриваясь в медленно открывающиеся створки ворот. – Только уточни – какую именно ногу надо поджать? Левую? Правую?

– Обе! – встрял Володя. – Так прикольнее получится.

– Покажешь, ладно?

– Детский сад, младшая группа, – покачал головой Андрей.

– А ты – старый ворчун, – немедленно парировал парень.

Он вообще оказался очень общительным и разговорчивым, почти всю дорогу – когда не спал – развлекал попутчиков байками и болтовней. Раньше Лена с ним очень мало общалась, вернее, до того меткого выстрела на Олешином острове Осенева вообще не знала, кто такой Владимир Свидригайло. С какой стати ей интересоваться списочным составом службы безопасности строительного холдинга Мирослава Красича?

Так что знакомство с этим парнем, имевшим к гиперборейским жрецам личные счеты, [6] произошло там, на острове. А потом они виделись с Володей от силы раза три, и то мимоходом. И он показался Лене слегка отстраненным, замкнутым.

На самом же деле все оказалось с точностью до наоборот. Особенно болтливым парень становился, когда нервничал. Но это не означало, что он истерил, нет. Истерик вряд ли попал бы с одного выстрела точно в лоб гиперборейской ведьме Дине Квятковской. Оказавшейся, как это ни печально, родней по крови…

От депрессивных мыслей Лену отвлек приблизившийся басовитый лай. И застучавшие по стеклу боковой дверцы большие лапы. И черный нос. И приветливо сиявшие глаза. Да и лай был не угрожающим, а узнавающим.

– Тимка?! – Лена озадаченно посмотрела на улыбающегося Кравцова. – Но как? Откуда здесь алабай Кирилла?!

– Прибежал.

– Из Москвы? Сюда?!

– Из Москвы, но не сюда. Поближе немного к Москве. К кирпичному заводу, где ишачил Кирилл.

– Но как он нашел?

– Он услышал зов хозяина. Тимыч ведь с щенячества был обучен «слышать» Кирилла, так что когда тот вернул память, пес это сразу уловил и помчался на помощь. И, надо сказать, прибежал вовремя. Вот только этот парень, – Матвей кивнул на нетерпеливо подпрыгивавшего гиганта, – не Тимка.

– Ну да, конечно! Словно я любимца своей подруги не знаю! Вон, и черное пятно на боку, и вообще – мордуленция знакомая!

– Правильно. Потому что Тимка – точная копия своего папаньки. Практически клон.

– Так это что – Тимкин отец?

– Он самый. Хан. Для своих – Ханыга, Ханыжка, Ханукидзе, Ханукян и так далее.

– Тогда – Ханичек, – улыбнулась Лена.

– Эй там, на палубе! – раздался низкий хрипловатый голос. – Вы что, задницами к сиденьям прилипли? До ветру, что ли, не ходили всю дорогу? Тогда надо пса отозвать, а то задохнется!

– Очень смешно, – проворчал Андрей, открывая дверцу. – А вот Ханыча отзови, это правильная мысль, а то ослабели мы за дорогу, ноги не держат. Неохота, знаешь ли, дядя Тихон, кеглями себя ощущать, игрушками веселого песика. К тому же с нами дама, Хану незнакомая, и неизвестно, как псяк ее встретит.

– Дама, говоришь? – просиял кряжистый, крепкий на вид старик, чей возраст выдавали только абсолютно седые волосы и борода. – Получилось, значит? Освободили девку?

– Ну, раз вернулись…

– И что с того, что вернулись? Можно подумать, что, завали вы все дело, вы бы в ссылку отправились, в добровольную! Ну, где ты там, красавица? – дед подошел к джипу поближе и наклонился, вглядываясь в салон. – Выходи, дай хоть поглядеть, на кого наш Никодимушка так рассчитывает! Че-то я пока ничего особого не слышу… Ох ты, батюшки!

Лена не удержалась от улыбки, увидев на лице старика откровенный испуг при ее появлении. Да уж, купила помаду…

– Здрасьте, – кивнула она замершему хозяину лесного хутора и, зачерпнув пригоршню чистого снега, попыталась стереть грим зомби.

Но, судя по тоскливому взвыву шлепнувшегося на попу алабая, результат получился совсем уж сюрреалистичным.

– Где у вас умыться можно? – поинтересовалась девушка, покусывая губу от смеха.

– Т-так это… – сипло выдавил дед Тихон. – Баню я топил вчерась… Еще тепло там, и вода есть…

– Вот и отлично, пойду, себя в порядок приведу. Воды хоть хватит?

– Н-не знаю…

– Ну, хоть на лицо?

– Что – на лицо?

– Понятно. Где баня-то?

– В-вон там.

– До чего же тонкая душевная организация у человека! – хихикнула девушка и повернулась к пунцовому от рвущегося наружу смеха Матвею: – Сумка с моими вещами где?

– В багажнике, конечно. Сейчас достану.

– Поторопись. Не хотелось бы стать причиной инфаркта пожилого человека. Заикание он уже, кажется, получил. Ну, вы тут пообщайтесь пока по-вашему, по-мужски, а я пошла. Ханичек, а от тебя я такого не ожидала! Твой сын гораздо смелее, креативность уважает!

– Это кого она сейчас кретином назвала? – просипел старик, глядя вслед направившейся в баню девушке. – Эт-та что вообще за чудище? Почему рот как у покойника?

– Не волнуйся, дядя Тихон, – усмехнулся Андрей, – она не чудище. Ну сам подумай – разве могли мы везти ее настоящую, такую, как есть? А вдруг узнали бы, в полицию стукнули? Вот Аленка и загримировалась.

– Но зачем под покойницу?

– Так получилось! – заржал-таки Володя.

Воды в бане действительно оказалось немного, на полноценный помыв не хватило, но с макияжем Лена все-таки справилась. И даже волосы, уставшие от парика, сполоснула.

Правда, сушить их было нечем – предположить у старого знахаря наличие фена было бы слишком смело, – но это девушку не напрягало. Натянула на голову вязаную шапочку и бодро поскакала из бани в дом.

Алабай, сидевший у крыльца, встал и смущенно помахал обрубком хвоста, словно извиняясь.

– Ладно, Ханичек, проехали, – Лена наклонилась и погладила лобастую голову. – Понимаю, ты такой красотени еще не видел, вот и прифигел слегка. Знаешь, у тебя классный сын!

С этим мнением пес явно был согласен, о чем и сообщил, лизнув ладошку девушки.

В доме было хорошо натоплено, пахло прогретым деревом и травами. Гул мужских голосов доносился откуда-то слева, и Лена, сняв ботинки и оставив сумку рядом с курткой в сенях (именно в сенях, потому что ни с коридором, ни с прихожей это похожее на деревянную шкатулку помещение не ассоциировалось), направилась в ту сторону. Не забыв, конечно же, снять шапочку и причесать влажные волосы.

Ноги в теплых шерстяных носках ступали вроде бы совершенно бесшумно, но явиться незамеченной не получилось.

– А вот и наша Аленка! – услышала девушка голос Андрея, еще только собираясь распахнуть дверь.

Экстрасенсов развелось!

Глава 20

– Ну, дак совсем же другой коленкор! – просиял хозяин, с удовольствием разглядывая умытое и посвежевшее лицо гостьи. – Вот не понимаю я, зачем вы, бабы, лицо раскрашиваете, чисто матрешки? Куда как приятнее смотреть на натуральную красоту, а вы ее уродуете! Это ж в какую образину ты себя превратила пудрами своими и помадами!

– Так надо было, дедушка.

– Тихон Иванычем меня кличут, но все зовут дед Тихон.

– Допустим, не все, – уточнил Андрей, нанизывая на вилку соленый рыжик. – Для меня ты дядя Тихон.

– А можно, и я стану вас дядей называть? – улыбнулась Лена, присаживаясь на покрытую домотканым половичком лавку. – Вы все-таки не очень еще старый для дедушки.

– Прям уж, не очень старый, – буркнул старик, пряча в усах довольную усмешку. – Зови, как тебе нравится. Но хватит болтать, не то твои спутники все слопают, вон, метут, чисто бульдозеры. Вы притормозите-ка, бродяги, девушке хоть что-то оставьте!

– Спасибо, – кивнула Лена, искренне надеясь, что громкое бурчание в животе, приветствующем домашнюю пищу, осталось не замеченным сидевшими за столом.

А как бедному желудку не завопить от радости, увидев вместо осточертевшей казенной, а последние два дня – общепитовской кухни такую красотень! Отварная рассыпчатая картошечка, розоватые куски сала с аппетитной прослойкой, квашеная с клюквой капустка, соленые и маринованные грибы, хрусткие огурчики из бочки – м-м-м-м! Вкуснятина!

Не захлебнуться бы слюной.

В конце трапезы старый знахарь напоил гостей особым чаем – на душистых травах. И с медом.

Травки были явно тонизирующими, во всяком случае, усталость от длинной дороги куда-то исчезла. Даже бани не потребовалось – уже через полчаса после завтрака все стояли на лыжах. Включая деда Тихона.

У Лены создалось впечатление, что запас лыж на этом лесном хуторе соответствует ассортименту лыжной базы. Зачем старому знахарю столько?

Впрочем, какая разница? Запас беды не чинит. Вот, пригодились ведь.

– Ну что, в путь? – дед Тихон обвел взглядом свой небольшой отряд. – Все на лыжах стоять умеют?

– А разве стоянием дело ограничится? – хмыкнул Володя. – Нам вроде идти надо. Или Ханыча впряжем и все прицепимся?

– Вот ведь балабол, – покачал головой старик. – Это тебя в упряжку надо, а то сила есть, с умом проблемы. Аленка, ты как? Выдюжишь несколько часов на лыжах? Ходила на них?

– Я на горных каталась, так что с этими и подавно справлюсь, – фыркнула девушка. – А если вы насчет моей выносливости сомневаетесь, так еще неизвестно, кто первым отдыха попросит! Я думаю – тот, у кого язык слишком длинный и, соответственно, тяжелый. Голову к земле тянуть будет.

– Ой-ой-ой…

– Цыц! Рты на замок, дыхание не сбивать, с лыжни не сходить. Ханыч, ты – замыкающим. Следи за лесом, усек?

Пес понимающе гавкнул и нетерпеливо переступил с лапы на лапу.

– Ну, Господи, благослови! – Старый знахарь размашисто перекрестился и уверенно направился в лес.

Никакой прокатанной лыжни не было, снег вокруг лежал нетронутым. Судя по свежести покрова, вьюжило совсем недавно, заметая все возможные следы.

Так что старику приходилось прокладывать новую лыжню, и Лена в очередной раз убедилась – слово «старик» здесь не в тему.

Знахарь шел ровным шагом, уверенно ориентируясь по ему одному видимым приметам. Останься девушка в этом дремучем лесу одна – через три минуты заблудилась бы. Везде одинаковый снег, деревья, кусты, поваленные стволы…

Но расспрашивать, ахать и удивляться не было ни сил, ни желания. Темп дед Тихон задал не очень быстрый, но и не медленный. Лена в очередной раз порадовалась, что весь последний месяц каждую свободную минуту посвящала усиленным тренировкам. И ела всю бурду, что предлагали лагерные повара. Да, невкусно, зато сытно.

А появись она здесь той доходягой, что была прежде, бедным мужикам пришлось бы ее тащить на себе.

Вот бы позору натерпелась!

А так – шла наравне со всеми. Первый час – легко, второй дался потруднее – начали сигнализировать о переутомлении мышцы ног.

Но девушка бездушно игнорировала их сигналы, даже когда мышцы устроили форменное безобразие, вереща противным дискантом. Все были посланы в одном направлении. Нет, не туда. На фиг.

Тогда мышцы пригрозили судорогами, и Лене пришлось отключить связь с излишне нервными окончаниями, сосредоточившись на одной мысли.

Кирилл и Лана. Ее лучшие друзья, практически брат с сестрой. И если так случилось, что она, Лена Осенева, их единственная надежда на возвращение прежней жизни, она сделает все возможное. И невозможное в прошлой жизни тоже.

Главное, чтобы у этого белого волхва, Никодима, получилось. Вытащить наружу упорно прячущуюся ментальную Силу и научить Лену управлять ею.

И тогда, господин Шустов, мы с вами поговорим. И о господине Тарском не забудем.

И никакие истерики собственного тела помешать не смогут! Слышите вы, ренегаты и оппортунисты?

Похоже, слышали. Во всяком случае, никакой подлянки типа судороги так и не подкинули.

А потом Лена услышала хриплое:

– Прибыли!

Радостно взлаял Хан, с топотом обогнав вереницу лыжников. А ему навстречу, поскуливая от возбуждения, несся… Тимка!

– Тимыч! – заорала Лена, торопливо сбрасывая лыжи – снег перед невысоким забором, окружавшим небольшую, явно подлатанную не так давно избушку, сложенную из потемневших от времени бревен, был расчищен. – Привет, псяк!

Алабай, возбужденно прыгавший вокруг папашки, замер, прислушиваясь и присматриваясь. А потом на Лену обрушились несколько десятков килограммов радости и узнавания.

Она и раньше всегда старалась опереться спиной о стенку, когда приходила в гости к друзьям – приветствия алабая были бурными и весомыми. А теперь, когда за спиной отсутствовала опора, зато присутствовал более чем трехчасовой переход по заснеженному лесу, и речи не могло идти о сохранении вертикального положения.

Но Лена вовсе не возражала против опрокидывания в пушистый снег – счастье пса было таким искренним, таким неподдельным! И если Тимыч так приветствует подругу хозяйки, то как же он должен скучать по самой хозяйке!

Держись, Ланка, скоро и тебя залижут и затопчут, шалея от радости.

– И кого это там мой свинтус в снегу катает?

От звука этого голоса Лена почувствовала, как вдоль спины рванул батальон мурашек летучих. Кирилл! Он действительно жив!

Только теперь, услышав знакомый голос, девушка окончательно поверила в чудо. И, вспомнив рассказ Матвея, приготовилась к тому, что внешность красавчика Кирилла Витке претерпела некоторые изменения.

Но к ТАКОМУ Лена оказалась не готова…

Тимка, прекратив мусолить горячим языком лицо девушки, рванул обратно к калитке, откуда шел…

Нет, не шел. Ковылял, с трудом передвигая немыслимым образом изогнутые ноги, жуткий урод.

Если честно, это существо и на человека-то похоже не было. Потому что тело человека анатомически не может так исковеркаться. А если может, то боль от подобного изуверства должна быть адская…

Глава 21

То, что ковыляло сейчас навстречу прибывшим, реально не могло быть человеком! Если только восковой копией человека, которую недовольный работой скульптор решил уничтожить и, злясь на свою неудачу, изуверски скрутил в жгуты руки и ноги, сжал ладонями лицо, немыслимым образом изогнул позвоночник…

Но глаза, яркие глаза оттенка горького шоколада, остались прежними. И пусть они смотрели сейчас из середины скомканной груды лицевых мышц, эти глаза по-прежнему излучали силу.

И только в самой глубине, на донышке, ртутно колыхалось болото бесконечной боли…

– Господи, Кирюшка!.. – Лена почувствовала, как мгновенно набухли слезами глаза, как защипало в носу, а в горле заклокотала истерика. – Что они с тобой сделали!..

– Зато живой, – улыбнулся глазами Кирилл, доковыляв наконец до застывшей на снегу девушки. – Ну, чего разлеглась, Ленка? Хочешь, чтобы опять компрометирующие снимки кто-то сделал? Интимные игры любовничков? Только на этот раз скандальную статью можно озаглавить по-другому. «Красавица и чудовище», к примеру. Да вставай же!

И он протянул Лене скрюченную руку.

Как ни странно, но жалеть этого мужчину девушке почему-то расхотелось. Впрочем, ничего удивительного – Кирилл умел не только улавливать чужие эмоции, но и передавать свои.

И Лена поняла – жалости он не примет.

Девушка пружинисто поднялась на ноги, не рискнув опереться на изувеченный крючок.

– Брезгуешь, что ли? – в глазах Кирилла мелькнула обида.

– Дурацкий ты дуралей, Кирюшка! – радостно завопила Лена, вихрем налетев на пошатнувшегося от неожиданности мужчину. – Живой! Ты действительно живой!!!

Она целовала искореженное лицо, обнимала за плечи, трясла за руки, подпрыгивая от переполнявших чувств и периодически переходя на счастливый визг.

Наверное, она причиняла этим Кириллу физическую боль, но в глазах мужчины сейчас плескалась радость вперемешку с благодарностью. И надеждой.

Да и напряженные лица спутников девушки разгладились, все заулыбались, загомонили, снимая лыжи и успокаивая вконец разбосякавшихся псов.

– Как же я рад тебя видеть, Ленка! – прошептал Кирилл, с силой прижав к себе возбужденно визжащее веретено. – Я так устал…

– Ты знаешь что? – тоже перешла на шепот девушка, взявшись ладошками за… за то, что раньше было щеками. Лена всмотрелась в самую глубину темно-карих глаз, туда, где пряталась вечная боль. – Все кончилось.

– Что – все? – выдохнул Кирилл.

– Твоя боль кончилась. Твоя мука. Твое ожидание. Твое одиночество. Я помогу тебе. А потом мы вместе поможем Лане.

– Господи, бедный мой Олененок! – в голосе мужчины было столько тоски, что Лена почувствовала, как слезы снова затоптались у порога. – Она там одна, игрушка в лапах этих уродов, а я…

– А ты жив! И это главное.

Лена вздрогнула от звука этого негромкого голоса. Негромкого, но казалось, что обладатель этого голоса кричит – столько внутренней силы было в нем. Скрытой мощи.

От которой ощутимо вибрировал даже воздух вокруг высокого, аскетично-худого старика, незаметно подошедшего к собравшимся у ворот.

Определить возраст этого человека было невозможно. Морщин на лице почти не имелось, если только вокруг глаз. Тонкая кожа туго обтягивала кости черепа, длинные седые волосы, не менее длинная и не менее седая борода, кустистые брови, наполовину скрывшие глубоко посаженные глаза.

Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят лет? А может, все сто? Неизвестно.

А еще у Лены даже в мыслях не получалось называть его стариком. Нет, не так, как с дедом Тихоном, этот человек был действительно стар.

Старец. Вот как хотелось его называть.

– Здравствуйте, – тихо произнесла Лена, отпустив наконец Кирилла.

– Здравствуй и ты, красавица, – усмехнулся старец. – Рад тебя видеть. Давно ждем. Как все прошло? Сын мой не подкачал?

– Обижаешь, отец, – буркнул Андрей. – Видишь ведь – жива, здорова, упитанна…

– Сам ты упитанный! – огрызнулась девушка и тут же смутилась: – Ой, извините.

– Все в порядке, проходите в дом. Ох ты, совсем на старости лет голову потерял. Мы ведь с тобой даже не познакомились…

– А чего тут церемонии разводить, – хмыкнул Володя. – Будто вы не знаете, кто есть кто! Это вон – Аленка, а это – наш самый заглавный колдун, Никодим.

– А ты – наш самый заглавный болтун, как я уже убедилась, – улыбнулась Лена.

– Это точно! – одобрительно кивнул Никодим и вдруг нахмурился, сосредоточенно глядя на то место, где под одеждой девушки висел медальон. – Что у тебя там такое?! Это не из нашего мира!

– Там у нее семейная реликвия, – пояснил Матвей.

– Семейная, значит, – эхом отозвался старец, приблизившись к Лене. – Покажи-ка!

– Пожалуйста, – девушка осторожно вытащила из-под свитера подарок отца. – Вот. Только руками не трогайте! Опасно!

– Сам вижу, – Никодим, не отрываясь, буквально пронизывал взглядом тускло посверкивавший кругляшок. – Мощная штука. И очень похожа на ту, что и ты когда-то на шее таскал, сынок, когда марионеткой у нечисти был.

– Отец, – поморщился Андрей, – ты же знаешь – я не люблю об этом вспоминать.

– Ну прости. Скажи, Аленушка, – старец перевел проницательный взгляд с медальона на лицо девушки, – а ты умеешь с ним обращаться?

– В том-то и беда, что нет, – Лене очень трудно было не опустить глаза перед заглядывающим, казалось, прямо в душу волхвом. Но она держалась. – Амулет проявляет себя спонтанно, только в момент, когда я очень сильно разозлена. Так же, как и мои способности…

– Способности? – приподнял брови Никодим. – Они проснулись сами?

– Да. Меня тогда словно волной накрыло. Негативной волной. И это меня пугает. Я толком и не помню, что происходит в момент выброса Силы. А результат, как правило, печальный для тех, кто на меня нападал. Но я не хочу только наказывать и калечить, я хочу помогать людям! – Лена все повышала и повышала голос, продолжая держать испытующий взгляд старца. – Кириллу хочу помочь! Ланке моей! Теперь, когда у меня есть этот амулет, я многое могу! Я это чувствую! Но только чувствую! А справиться с этим, заставить Силу подчиниться воле – не могу! Не могу!! Не могу!!!

Лена почувствовала, как внутри снова загорелся тот самый огонек Силы, как он разрастается по мере нарастания гнева и возмущения, как превращается в ослепительный сгусток энергии.

И вдруг…

Старец внезапно положил ладони на виски девушки и, приблизив лицо вплотную, заполнил своим взглядом все пространство. Зрачки Никодима расширялись все больше и больше, они превратились в воронку, но не затягивающую в себя, а наоборот, вливающую в Лену мощный поток света.

Девушку затрясло, да так сильно, что, не держи ее старец за виски, она непременно упала бы.

Мир вокруг исчез, сменившись радужным вихрем, танцующим совершенно безумный танец.

А потом пришла боль. Страшная, нечеловеческая, буквально выворачивающая наизнанку. Она вспыхнула в голове, затем прокатилась по всему телу, а потом сконцентрировалась все там же, в области солнечного сплетения. А еще – над бровями, посередине, где буддисты обычно рисуют третий глаз.

Было так больно, что Лена не выдержала и громко закричала. Кажется, кто-то там, в иной реальности, возмущался, орал на Никодима, ссорился с Андреем, но девушка не обращала на это внимания.

Она хотела только одного – чтобы все это прекратилось. Не надо ей никакой Силы, пусть все идет как идет, она не может, не хочет, ей больно, больно, больно!!!

А потом из самой глубины кипящего мучительного потока поднялось возмущение. Это как же? Пусть идет как идет? И Кирюшка останется уродом? А Лана – игрушкой у мерзавцев? А не ты ли обещала сделать все невозможное? А теперь струсила, хвост поджала?!

Держись, дрянь такая! И рот закрой, прекрати орать! Потерпишь, не барыня! Кирилл вот терпит, причем месяцами, а ты…

– А я не хочу, чтобы он терпел! К чертовой матери всю ту дрянь, в которой его испачкали Шустов с Элларом! Вон! Вон!! Вон!!!

Лена вдруг поняла, что она кричит это вслух. И Никодима рядом уже нет.

А она стоит прямо напротив застывшего от неожиданности Кирилла, и бушующее внутри нее пламя перетекает через вытянутые в сторону мужчины руки на его изувеченное тело.

Буквально сдирая с него какую-то склизкую темную пленку, которую Лена теперь могла видеть. Именно она удерживала скомканное тело в таком положении, стянув мужчину в жуткий узел.

Кирилл упал на снег, его корчило и плющило, рвало желчью, он выл и хрипел от боли. Но Лена не останавливалась, она сейчас четко знала, что должна делать. И поток энергии, подпитываемый медальоном, подчинялся ей!

И хлестал, хлестал, хлестал расползающуюся пленку зла…

Часть 2

Глава 22

Ласковая, похожая на игривого щенка волна раз за разом покусывала босые ноги, даря желанную прохладу. Если утром так жарко, то что же будет днем?

Хорошо, что на побережье никого нет – Кирилл специально выбрал виллу в уединенном месте, подальше от любопытных глаз. И пусть они не кинозвезды и их личная жизнь мало кого интересует не только здесь, в Испании, но и в России, очень хочется максимального душевного комфорта, свободы, счастья, которое дарят нежные прикосновения сильных рук.

И чтобы целоваться до головокружения и никто не подсматривал, если только дуреющий от воды Тимыч, но ему можно, он – свой парень.

Превращающийся здесь, у моря, в того самого игривого щенка, которому пытаются подражать волны. И с задорным лаем, переходящим порой на визг, огромный мощный алабай вступает в битву с волнами, пока хозяева целуются.

И все вокруг наполнено таким счастьем, что хочется плакать…

И она плакала. Горько, навзрыд, больше всего на свете желая остаться здесь, во сне, в самом лучшем в мире сне, который приходил к ней почти каждую ночь, исцеляя измученную душу.

Всегда один и тот же сон – побережье Испании, утро, они гуляют с Кириллом и Тимкой, купаясь в солнечном свете, неге, счастье…

Этот сон Лана впервые увидела давно, еще в те дни, когда считала Кирилла мертвым, когда между ними вообще ничего еще не было и она даже не знала, кто такой Тимка. Она просто очень скучала по чудовищно изуродованному мужчине, пожертвовавшему ради нее своей жизнью.

Лана на момент знакомства с Кириллом Витке понятия не имела, кто он такой, узнать одного из самых завидных женихов Москвы, красавца и умницу, в том уроде, что появился в комнате похищенной девушки, было сложно. [7] Да что там – невозможно! Если только по фигуре – тело Кирилла осталось прежним. А лица не было. Был бесформенный бугристый кусок плоти, в который по недоразумению вставили большие красивые глаза оттенка горького шоколада и чувственный рот.

В такого разве можно влюбиться? А она влюбилась. И больше года сходила с ума, тоскуя по Кириллу. Только потом, много позже, Лана узнала, кем был ее спаситель. И увидела фото прежнего Кирилла.

И этот прежний Кирилл начал приходить к ней во сне.

Пляж, море, радостный пес, и они двое, утопающие в счастье…

Хотя виллу, возле которой находился пляж из сна, Кирилл купил уже позже, после своего возвращения из небытия. И сон стал явью.

И все то время, пока они с любимым были вместе, больше ни разу не снился. Может, потому, что наяву все было гораздо лучше?

А потом Кирилла не стало. Его убили. В то, что это сделала Лена Осенева, ее самая близкая подруга, почти сестренка, живущая во сне Лана не верила. Не говоря уже о бреде насчет любовной связи Кирилла и Ленки!

Все было сшито так грубо, так нагло, что напоминало не изящное, хорошо сидевшее на фигуре платье, а обычный мешок из-под картошки, косо обрезанный и кое-как схваченный толстыми белыми нитками.

И тем не менее это уродство считалось нормальным платьем. Точь-в-точь как в сказке Андерсена «Новое платье короля». Только там всех окружающих зомбировала трусость, а здесь – черная воля и магия двух упырей.

Петра Никодимовича Шустова и Сергея Тарского, носивших в себе плесень из чужого мира…

Это они убили Кирилла и бросили его тело свиньям, гады, скоты, ублюдочная мразь! Это они подставили Ленку, отправив ее в колонию на долгий срок! Это они вынудили верных друзей Кирилла, Матвея Кравцова и Володю Свидригайло, сбежать, скрыться, чтобы не последовать вслед за Осеневой за решетку.

Они методично расчистили пространство вокруг Миланы Красич, убрав всех друзей. И в первую очередь – Ленку, которая сразу почувствовала гниль внутри Шустова и не позволяла уважаемому профессору даже приблизиться к подруге.

Знала ли Лена точно о том, ЧТО произойдет, стоит Петру Никодимовичу оказаться рядом с Ланой, или инстинктивно сторонилась – неизвестно.

Но Шустов с ходу просек, похоже, ситуацию и жестко выдернул подругу из ближайшего окружения Ланы…

А сама она в тот день, совершенно раздавленная исчезновением Кирилла, мало что соображала. И спокойно протянула руку подошедшему выразить свое сочувствие уважаемому профессору, Петру Никодимовичу Шустову.

Петр Никодимович участливо пожал эту руку, задержав ее в ладонях, затем на запястье что-то тихо защелкнулось, и Лана исчезла…

Прежняя Лана – умная, сильная, гордая, непокорная. А новая Милана Мирославовна Красич превратилась в марионетку Шустова. И ни при каких обстоятельствах больше не снимала изящный тонкий браслет из серебристо-белого металла.

Просто не могла снять, если бы даже захотела – браслет плотно обвивал тонкое запястье, и стянуть его через кисть было невозможно. А каких-либо застежек на этом «подарке» Шустова не было.

Впрочем, сосредоточься Лана на способе снять наручник, возможно, она что-то и придумала бы. Да хоть пилкой для ногтей попробовала перепилить, в конце концов!

Если бы она осталась прежней…

А этой Милане Красич было все равно. Браслет не мешал, прекрасно гармонировал практически с любой одеждой, лишних вопросов не вызывал. К тому же милейший Петр Никодимович очень просил никогда не снимать его подарок, он так мило смущался, называя его оберегом от всех бед и несчастий!

И вообще, оказался таким славным, заботливым, порядочным! Если бы не его постоянное присутствие рядом с ней, с Ланой, неизвестно, как бы она смогла выдержать страшный удар. Когда на следующий день после исчезновения Кирилла его обглоданное свиньями тело нашли на частной ферме рядом с дачей Елены Осеневой! Ее Ленки, лучшей подружки, которую Лана считала чуть ли не сестрой!

А эта гадина, оказывается, за спиной шуры-муры с любимым мужчиной подруги крутила! Небось завидовала их счастью, дрянь!

Но самое гнусное во всем этом то, что эта двуличная тварь, затащив в постель Кирилла, еще и глазки Ярику строила, ее, Ланы, брату!

Сука. Никому верить нельзя!

А Кирилл?! Она на него надышаться не могла, полюбила, когда он мерзким уродом был, а потом хранила ему верность, игнорируя многочисленные попытки ухаживаний!

А он – с Ленкой?!

Правда, быстро наигрался и решил ее бросить, оно и понятно – куда Осеневой до нее, Ланы! Нет, Ленка, конечно, тоже очень красивая, но она, Лана, – лучше!

И Осенева взбесилась. И убила Кирюшеньку…

А потом испугалась и решила тело свиньям скормить, нет тела – нет дела. Это ж какой больной фантазией надо обладать! Спасибо американскому кинематографу, подсказавшему подобный способ избавления от трупов.

И ведь так и не призналась, подлюга! И на суде все таращилась на нее, на Лану, словно пыталась что-то сказать. И Лане вдруг захотелось подойти, поговорить, услышать, что та скажет в свое оправдание.

Хорошо, что Петр Никодимович и Сережа рядом были, удержали от идиотского поступка.

Сережа вообще очень скрашивает одиночество. Очень интересный молодой человек, между прочим, и нежный, и заботливый. Так очаровательно краснел, в любви признаваясь!

Но тут вмешался этот дурацкий пес, Тимка! Лана его в последнее время все чаще запирала в кабинете, чтобы не мешал ни ей, ни гостям. Потому что вел себя алабай после гибели хозяина преотвратно! Во-первых, злобно облаял закрытый гроб с телом, когда Кирилла привезли из морга. Никакого скулежа, никаких страданий, бросался на гроб с такой яростью, что прямо стыдно было перед близкими!

Тогда его в первый раз и заперли в кабинете. А потом оказалось, что Тимка на дух не переносит ни Шустова, ни Тарского. В его глазах плескалось столько ненависти к этим милым людям, он так страшно рычал при их появлении, что Лане порой казалось – пес просто взбесился. Хотя в остальное время Тимка вел себя более чем тихо – часами лежал на коврике в холле и молчал. Ни скулежа, ни воя – смотрит и смотрит. Словно с укоризной, паршивец такой!