Текст книги "Разговор с автором"

Автор книги: Анна Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

А сейчас красота.

Я побродил по рядам, отрыл в морозильнике самую сочную куриную грудку, с трудом выковырял пять здоровенных, но единственных без глазков и порезов, картошин, проходя уже к кассе захватил пару бутылочек пива и все думал об этой Алисе. Она какая-то инопланетная что ли. Общаться с ней сложно. Но от этого очень интересно. Как будто приходится каждое слово продумывать, подбирать. Все думал и думал о ней и о том, какая она чертовски сложная, интересная и бесящая. Кассир пробила покупки. «С вас четыреста тридцать два рубля», – сказала она и кивнула в сторону терминала, а меня не покидало чувство, что что-то я забыл. Быстро прокрутил в голове внешний вид моего сегодняшнего обеда, плавно переходящего в ужин: курица, картошка, соль есть, перец есть, масло подсолнечное, по-моему, тоже было, пиво… – вроде, все. Ладно. Черт с ним! Забыл и забыл. Я расплатился, собрал покупки в пакет и ровно в дверях «Магнита» вспомнил: «Майонез!» Как так?.. говорил же себе, не забыть.

Я развернулся на сто восемьдесят, вернулся, сложил пакет в камеру хранения, запер на ключ. В это время казалось, что все люди в магазине, а было их немного, смотрели на меня. Так же, как я смотрю на людей, меняющих направление прямо посреди улицы. Хотя, на самом деле, мало кому там вообще было до меня дело.

Улыбка проскочила на лице. Я вспомнил, как пару дней назад, возвращаясь с работы, видел мужичка лет сорока с пивным пузом, который перешел дорогу, а потом, видимо, вспомнил, что идет не туда и снова встал на светофоре, чтоб перейти эту же улицу обратно. Это еще ладно. Кто-то же прямо посреди проезжей части разворачивается.

Я слишком много думаю о других людях. Наверно, потому что сам постоянно наблюдаю за прохожими и окружающими. И мне кажется, что каждый так же, как я наблюдает тоже. Но не все такие. Вернее даже, большинство – не такие. Они живут в своих мирах, не замечая происходящего прямо под носом, летают в облаках, в своих мыслях, прямо как Алиса. Алиса…

За чем я там вернулся?

Взял майонез с полки. Долго выбирал, а потом понял, что после сегодняшнего выбор мне не по карману. Взял самый дешевый. Касса. Кассирша, слегка улыбающаяся моей забывчивости. «Карта есть?» – спросила она. «Конечно, есть, – ответил я мысленно. – Что ж ты в прошлый раз не спросила?»

– У вас сто два бонуса. – Она вопросительно посмотрела на меня. – Списывать будем?

– Это сто два рубля?

– Да.

– Откуда так много? Давно ж в магазины не ходил… – буркнул я себе под нос. – Это, получается, майонез бесплатный будет?

– За один рубль.

– Хорошо, давайте спишем.

– С вас один рубль. – Она опять усмехнулась и покосилась на терминал.

Дома было так же жарко, как на улице. Если не жарче. Все окна нараспашку. А окна эти на юг. Единственное, о чем я никак не думал, когда въезжал в эту квартиру прошлой осенью, так это о том, что август может выдаться таким душным. Черт. И как готовить в таких условиях?

Я разжег духовку. Стало еще жарче. Готовить за свои двадцать семь лет я так и не научился толком. Да и было бы кому, а самое главное – зачем, меня учить… Поэтому я давно уже скачал приложение с рецептами. Мне его посоветовала давным-давно мама, когда я только начинал жить один, а она еще волновалась за мое состояние и питание. Волноваться она перестала довольно быстро. А приложение ей самой какая-то из подруг рекомендовала. Мама очень редко готовила и толком это приложение опробовать тогда еще не успела, но подруга прямо-таки сыпала позитивными отзывами. Вот так, благодаря сарафанному радио, я впервые начал готовить сам. Позже в рекомендациях Play Market после установки этого приложения мне попадались еще много похожих, но мое, по итогу, оказывалось всегда лучше. И какое-то время спустя, я перестал на эти рекомендации вестись.

В общем, распаковал уже оттаявшую в этой невероятной жаре курицу, достал из ящика здоровенную пластиковую миску, похожую на тазик, положил туда курицу, выдавил сверху майонез, помял ее руками и, облизнув пальцы, пошел к раковине руки мыть. Дальше опять заглянул в телефон и понял, что к курице в тазик нужно добавить еще репчатого лука и соли, а еще можно перца по вкусу. Я оглянулся, прокрутился на кухне волчком, решил для себя, что перца нет, а значит, по вкусу мне будет совсем без перца. Достал лук, почистил, поплакал, порезал. Все это вместе с солью благополучно смешал в тазике и отставил в сторону.

Тут я подумал, что от набирающей жар духовки у меня начала кружиться голова и не нашел лучшего решения сей ситуации, чем отпить холодненького пива. Дальше угловато почистил картошку, порезал без происшествий, достал поднос и с ужасом осознал, что подсолнечного масла-то у меня и нет.

В магазин идти не выход, да и, честно говоря, лень. Что же можно придумать? Совсем без масла запекать? А если сгорит?..

Я сел у окна, распахнув его посильнее, подставил лицо под ветерок, сделал еще глоток пива и задумался. Ветер был наипротивнейший, теплый такой, южный. Толку от него не было абсолютно никакого кроме, разве что, циркуляции воздуха в квартире. Даже наоборот, казалось, что без ветра было бы не так жарко. Что ветер жарче, чем просто воздух на улице. Что в целом погода ощущалась на тридцать градусов, а с ветром на все тридцать пять. Хотя, что тридцать, что тридцать пять – все плохо. И как Алиса выносила такую жару?

В мыслях опять всплыла она и ее длинная толстовка, а проблема с подсолнечным маслом, вернее, с его отсутствием, плавно перешла на второй план. Я отхлебнул еще пива и представил, как она шагает по улице в своей толстовке. Правильнее сказать даже не представил, а вспомнил, что видел сегодня, несколькими часами ранее. Я вспомнил, как злился на нее за то, что она не потеет, вспомнил, как злился до этого, на пешеходном переходе, за ее невнимательность и наглость. Потом представил сумму, которую отдал за ремонт даже не своего ноутбука и позлился еще сильнее.

А потом… Потом я сделал глоток, медленно вдохнул и почему-то вспомнил, как она поблагодарила. Так робко и… Не знаю, как еще. По-детски что ли… Как будто никогда никого не благодарила до этого. И стало тепло. Рациональный мозг говорил, что никакая благодарность не стоит тех денег, а на душе было тепло.

Интересно, увидимся ли мы в кафе снова? Придет ли она еще туда? А если придет, наблюдать за ней как раньше я уже не смогу. Дурак, проболтался, что видел ее. Не надо было… Будет ли она со мной пытаться дружить?

И в момент размышления над этими многочисленными вопросами я отчетливо почувствовал, как во рту появилась слюна. Много слюны. Просто так. И я вспомнил про курицу и про противень, про то, что уже поздно и давным-давно надо было что-то съесть. Встал, уставился на противень и на лежащий рядом с ним майонез. «Чем черт не шутит», – подумал я и в следующую же секунду смазывал противень майонезом. Потом я помыл руки, поставил майонез в холодильник, аккуратно и, как мне показалось, красиво выложил курицу на поднос, потом и картошку, засунул все это дело в духовку, поставил таймер на пятнадцать минут и отправился в комнату, за компьютер. Вообще, в рецепте было написано тридцать минут, но несколько раз я так уже подрумянил блюда до черной корочки, хоть и делал все строго по рецепту. С тех пор рецептам не на сто процентов доверяю. Даже из этого чудо-приложения.

Ждать нужно было долго. На голодный желудок каждая минута идет как час. Поэтому я начал искать, чем бы отвлечься. Думал, какой-нибудь фильм посмотреть. Искал, но как-то все не то. Хочется чего-то… Не знаю, чего-то романтичного, простого такого, легкого. Выбирал, выбирал, да так и не выбрал. За этим делом пятнадцать минут пронеслись довольно быстро, и духовка дзынькнула.

С кухни веяло приятным ароматом и жарой. «Еще не готова», – подумал я, поковырявшись вилкой в шкворчащей курице. Поставил еще на десять минут и продолжил поиски хорошего фильма. Этот смотрел, тоже смотрел, этот, говорят, не очень, тут одни сопли. Да что ж такое!.. Может аниме уже включить? Я отхлебнул еще пива из бутылки, принесенной с собой с кухни и понял, что она вот только что на этом самом глотке закончилась. Пролистал к следующему фильму. Назывался он «Завтра». И я подумал: «А что завтра?» Оно представилось мне сначала обычным и скучным, как все другие мои выходные, да и будни тоже. Но потом в мыслях всплыла Алиса. Это навело меня на более приятный образ завтра, и я вдруг понял, что этого завтра жду. Мне интересно, придет ли она в кафе, попробует ли со мной заговорить, помашет ли хотя бы. С другой стороны, зачем ей идти в кафе без ноутбука? А еще важнее, зачем мне думать о ней? То, что Алиса внесла красок в повседневную серую, тянущуюся, как нуга в шоколадном батончике, жизнь, было очевидно. Но далеко не очевидно было мне вот что – почему эта девчонка так плотно засела в моих мыслях? Что в ней такого? Я уже, грешным делом, подумал, что влюбился. А не влюблялся я давно, мог и забыть, каково это. Но тут же опомнился: «Нет. Ерунда какая. Просто ничего другого у меня в жизни не происходит, вот и зациклился на ней». И все равно, завтра почему-то сильно захотелось. Даже рабочую неделю захотелось.

В этот момент как раз снова дзынькнула духовка. Желудок уже сворачивался в трубочку, а в голове мутнело от пива натощак. Жар обдал мое и без того вспотевшее лицо. Пахнет вкусно. На вид тоже ничего. Я наложил жадный кусок курицы и немного картошки, открыл холодильник, постоял, смотря на пустые полки, несколько секунд, насладился буквально выпадающим из него холодом, зажал подмышкой майонез, в левую руку пиво, в правую тарелку. И только удобно расположился на кресле перед компьютером, открыл вторую банку пива и приготовился вкусить своего кулинарного шедевра, как вдруг…

Звонок в домофон.

Черт бы вас побрал!

– Кто? – раздраженно буркнул я в трубку.

– Андрей, милый, посиди с Яночкой до вечера, прошу.

Глаза мгновенно закатились, и я молча нажал на кнопку, впустив непрошенных гостей.

Моя мама – удивительной наглости женщина. Маленькая, черненькая, бойкая и невероятно уверенная в себе. До сих пор не понимаю, как ее терпят другие – подружки всякие, знакомые. Их у нее довольно много. И она, на самом деле, приятный человек, общительный, отзывчивый. Но когда речь заходит о ее собственных интересах – берегитесь. Какими-то неведомыми способами она всегда заставляет людей делать то, что нужно ей и тогда, когда нужно ей. Именно по этой причине первые полгода я скрывал от нее место своего нового проживания. Скрывал как мог. Но она все же выпытала. И теперь снова мною пользуется. Нет, я, конечно, все понимаю и совсем не против нянчиться со своей сводной сестрой иногда. Но можно же хотя бы позвонить заранее. А если бы меня дома не было. Или у меня в гостях была, предположим, девушка. Хотя… Кого я обманываю? Девушек в этой квартире не было с самого моего заезда.

Раздался стук в дверь. На пороге стояла мама, не привычно сильно загоревшая. А рядом с ней белая как снег Яна.

– Мне по делам срочно нужно. А она со мной ехать не хочет, – выпалила мама сию же секунду и кивнула на Яну. – Посидишь с ней? Мне на пару часиков буквально.

Вопрос этот был скорее риторический. Как же я мог сказать «нет», когда они уже тут, у меня на пороге стоят. Поэтому, я не счел нужным отвечать, а лишь сильнее приоткрыл дверь, приглашая мелкую внутрь.

– Спасибо, дорогой! – продолжила мама. – Так вкусно пахнет у тебя… Что готовил?

– Курицу в духовке вот запек, – без энтузиазма ответил я. – Будешь?

Я уже чувствовал, как эта курица у меня на столе перед компьютером постепенно остывает и покрывается противно-жирной пленкой.

– Нет-нет, дорогой, я спешу. – Она слегка приобняла меня, как обычно, и сразу же убежала.

– И-и-и… Она ушла, – саркастично выдавил я, закрывая дверь.

Обернулся, чтоб посмотреть на реакцию Яны, а ее и след простыл. Я зашел в комнату и увидел, как она, разместившись на моем кресле перед компьютером, уже уплетает за обе щеки мою курицу.

– Руки-то хоть помыла? – спросил я, присев на диван рядом.

Она молча кивнула.

– А почему мама такая загоревшая, а ты нет? – поинтересовался я. – Ты не ездила с ними что ли в Турцию?

Яна молчала. Молчала и ела.

– Ладно, не отвлекаю, – усмехнулся я и направился на кухню, чтоб наложить себе курицу и наконец-таки ее съесть.

Забавная эта Яна. Мы с ней довольно мало общаемся. Но каждый раз, когда ее ко мне привозят, она неохотно идет на контакт. Хотя знает, что я ее сводный брат.

Когда я вернулся в комнату с четким намерением все же попробовать свою курицу, Яна уже вычистила тарелку и потянулась к бутылке пива, стоявшей на том же столе.

– Куда?! – одернул ее я. – Рано тебе еще. Дай-ка сюда.

Я взял из рук Яны пиво и, прищурившись, посмотрел на нее, изображая недовольство.

– Я загорать не люблю, – сказала она, отвечая на мой предыдущий вопрос, и гордо отвернулась обратно к компьютеру.

– М-м-м, – ответил я.

Появилось такое дурацкое ощущение раздражения. Как будто все меня сегодня хотят вывести из себя. Как будто я не могу найти себе места. Нет, состояние нормальное. И я даже не злюсь. Просто не спокойно.

Я постоял, держа в руках бутылку пива, а потом, сам не знаю зачем, начал ходить по комнате. С пивом в одной руке и тарелкой – в другой. Нужно было что-то сделать. Не знаю, что, но что-нибудь, чтоб это беспокойство ушло.

– Яна, – сказал я резко, получилось даже резче, чем рассчитывал, я как будто крикнул на нее, – почему ты такая бука?

Она не ответила и даже не повернулась. Я подошел к компьютеру, демонстративно поставил тарелку и пиво на своей единственный стол, навис над Яной и дал себе две секунды, чтоб сбавить обороты. Я попытался успокоиться и даже наигранно вежливо попросил Яну встать с моего стула и дать мне, наконец, поесть в собственной квартире в собственный выходной собственную, мною с таким трудом приготовленную, курицу.

Не знаю, что меня начало так раздражать. Но даже тот факт, что я чувствовал раздражение сегодня, хотя не чувствовал его очень давно, меня раздражал еще сильнее. И, скорее всего, виновата не Яна и не падающая как снег на голову мама, не Алиса, обокравшая меня сегодня на ползарплаты, не дурацкая жара, а… А не знаю, что. Я раздражен! Просто так раздражен.

Я раздраженно сел и начал засовывать в рот курицу, жадно глотая. В какой-то момент, примерно на половине съеденного, я увидел со стороны, как выгляжу сейчас. Мне четко представилась Яночка, сжавшаяся на диване, совершенно не понимающая, за что ей такое наказание, и, что она сделала не так. Увиделся я, по-свинячьи поедающий жирную курицу, даже не чувствуя ее вкуса. А я так мечтал почувствовать этот вкус сегодня. Целый день мечтал. А теперь не могу. Он притупился.

И то, что я не могу успокоиться, не понимаю, от чего такое беспокойство и, самое главное, то, что я не могу почувствовать вкус этой проклятой курицы, бесило меня еще больше. Да, теперь уже именно бесило.

Я доел, залипая в монитор, на котором висела заставка фильма «Завтра». Нехитрая такая заставка: черный фон, на нем почти радугой нарисована белая стрелка, а сверху на ней такой же белый бегущий человек. Все это вместе чем-то напомнило дорожный знак. Вроде креативно, а вроде безвкусно. Я даже не стал смотреть описание, год и страну производства, отзывы меня не волновали и подавно. Подсознательно я уже решил, что фильм этот все равно не посмотрю. По крайней мере, не сегодня. В таком состоянии бессмысленно, да еще и Яна. Черт, Яна!

Я повернулся и увидел, что она сидит на диване, держа в руках телефон, и что-то в нем усердно тыкает. «Какая приятная и спокойная картина», – подумал я. И только спустя секунд пять понял, что у Яны же еще нет телефона. Стало быть, телефон мой.

– Яна!

Она оторвала глаза от экрана.

– Дай сюда, – сказал я серьезным и, на удивление для самого себя, уверенным голосом.

Она протянула мне телефон. Я взял и увидел на экране: «Превышен лимит попыток ввода пароля». И обратный отсчет. Двадцать пять секунд, двадцать четыре, двадцать три…

Я резко положил телефон. Буквально хлопнул им по столу. Тут же пожалел, что это сделал, ведь технику бить нехорошо, и разозлился еще сильнее. Затем демонстративно встал, взял мою и Янину тарелку, отнес в раковину на кухне и вернулся в комнату, уже не скрывая своего напряженного лица.

– Ты злишься? – спросила она как будто просто так, а не потому, что правда переживала.

– Да, Яна, я злюсь! Мне не нравится, когда трогают мои вещи, – не выдержал я.

– Я могу вообще ничего здесь не трогать. Буду летать, даже пол не буду трогать! – повысив голос, ответила она.

– Почему ты со мной споришь вечно? Ты же прекрасно знаешь, что не надо чужие вещи брать. Или тебя мама не учила, как себя в гостях вести?

В момент, когда эта фраза вылетела из моего рта, я отчетливо понял, что чувствую себя у себя дома не комфортно. Я у себя дома не могу успокоиться, потому что с ней я тут не хозяин. И это, пожалуй, та самая причина, почему с детьми я в этой жизни пересекаюсь крайне редко. Мы не совместимы. Я слишком люблю собственное пространство. Свободу люблю. А дети ее притесняют. Они, конечно, иногда этого не понимают. Но кто-то же должен им объяснять. Иначе они вырастут и превратятся в наглых толкающихся жлобов из общественного транспорта или тех самых теток, которые кричат на базаре прямо тебе в ухо.

Есть же на свете взрослые, которые умеют личным пространством делиться, пускать туда других. Но я не из них. И иногда об этом сильно жалею.

– Потому что ты всегда такой!

– Какой?

– Холодный, – она повернулась и посмотрев мне прямо в глаза сказала: – Поэтому я тебя не люблю. Тебя никто не любит.

Яна замолчала. Я тоже. Так просидели мы в тишине около часа, пока не раздался долгожданный звонок в домофон. «Не прошло и года», – подумал я и направился к двери. Кнопку нажал, даже не спросив: «Кто там?» И так знал, что это мама. Кто ж еще.

Я заранее приоткрыл входную дверь и вернулся в комнату к Яне. Она, очевидно, на меня разозлилась. Да и я на нее, честно говоря, тоже. С детьми я не сказать чтобы ладил. И никаких приятных и неприятных историй с ними, что самое странное, у меня нет. Просто я к ним всегда относился, как к таким же людям, что и я. Равнодушно. Не имея в виду младенцев и малышей, конечно же. С них ничего не спросишь, им простить можно. А вот взрослые дети – уже полноценный организм. Существо, имеющее сформировавшийся разум. Яна абсолютно точно относилась ко второй, взрослой категории. Она меня оскорбила и это было больно слышать. А еще больнее осознавать. И мне нужно было показать, что я оскорблен и обижен. Что так вести себя нельзя. И говорить такие вещи тоже нельзя. Почему-то во мне резко проснулся воспитатель, который, во-первых, обвинил маму в таком поведении Яны – ребенком совсем что ли никто не занимается, никто не учит? Во-вторых, решил взяться за дело самостоятельно и подумал: «Кто, если не я?» Хотя, конкретно мне это было не нужно совсем. Даже больше. Мозгом я понимал, что воспитывать чужих детей – нехорошо. Подобная инициатива никогда ничем хорошим не заканчивается, ни для воспитателя, ни для ребенка, ни для родителей. Да вообще ни для кого. С другой же стороны, она мне как человеку нахамила. И имею я право, в конце концов, ей это, как такому же здравому человеку, сказать.

– Яна, научись, пожалуйста, себя вести, – опять натянуто вежливо сказал я, – и думай в следующий раз, что говоришь.

Она только злобно на меня посмотрела. Обиделась.

Дверь скрипнула, и в квартиру зашла мама.

– Спасибо, дорогой, – забормотала она, как только я появился в прихожей, – что бы я без тебя делала…

Я бы сказал, что бы она без меня делала. Воспитывала бы свою дочь – вот что. Вслух я ей этого, конечно, не сказал. Понимал, что в таком состоянии лучше вообще никому ничего не говорить.

Яна вышла и пафосно начала надевать кроссовки, всем своим видом показывая, что злится на меня за мою грубость. В воздухе застряла отвратительная тишина. И мама это напряжение между нами заметила.

– Что такое случилось у вас?

Яна остановилась, наполовину всунув ногу во второй кроссовок, бросила на меня злобный взгляд, убедилась, что я этот ее взгляд поймал и осознал и продолжила впихивать ногу.

– Ничего страшного, – попытавшись изобразить спокойствие, ответил я.

– Ну хорошо, – улыбнулась мама.

Ее как будто не сильно волновали наши с Яной взаимоотношения. Она четко знала, что нам вовсе не обязательно дружить. И нравиться друг другу тем более не обязательно. Потому что, когда ей будет надо, я не смогу отказаться с Яной посидеть. Она это знала, Яна это знала, я сам это знал и сильно на это злился. Но перечить маме, высказать ей все, что меня раздражает и вернуть себе свое личное пространство, свою личную жизнь, пусть даже и скучную, у меня не хватало воли. Мама это чувствовала и безжалостно этим пользовалась.

– Кстати, Андрюш, – радостно приподняв брови, вскрикнула она, – ты же по вечерам в будни ничем не занят?

Вопрос опять-таки был риторический. Скрывать свои хмурые брови и злющие глаза для меня уже стало задачей невыполнимой. Мама и это тоже заметила. И проигнорировав так же успешно, продолжила в своем фирменном стиле.

– У меня подружка работает в школе учительницей. Мы с ней давненько еще дружим, в одной школе учились. Помнишь, может, ее, на свадьбе у меня была. Худая такая, высокая, красивая, с короткими черными волосами, белой кожей…

– Ближе к делу, мам, – прервал ее я.

– Так вот, она учителем работает по литературе и русскому. И клуб ведет литературный в этой же школе…

Я уже закипал и старался дышать медленнее и глубже. Все в прихожей прекрасно понимали, что сейчас будет какая-то просьба. Неудобная, посягающая на мое личное время и пространство, ничем не вознаграждаемая, просьба.

– Ей в этот клуб книги нужно привезти. Из библиотеки книги. Их много, тяжелые говорит. Нужен ей помощник. Мужская сила, так скажем. Я ей обещала тебя попросить.

Конечно, она уже всем все пообещала. А меня спросить забыла.

– Машина у нее есть, – продолжила она. – Библиотека не далеко, ниже по Центральной которая. А школа во дворах, тут рядом. Восемьдесят восьмая, вроде, да?

– Да.

– Ну, ты поможешь? В среду вечером ей нужно. Часиков в семь. Там в семь тридцать заседание клуба уже будет. До этого надо успеть.

– Я до семи работаю, – осознавая абсолютную невозможность отрицательного ответа, согласился я, – приеду сразу после.

– Хорошо, хорошо! – улыбнулась мама. – Спасибо тебе большое! Я номер телефона Настасьи скину тебе. Созвонитесь…

– Угу, – кивнул я.

Яна донадела кроссовок, и они ушли.

День тянулся как резина. Я не находил себе места. Во-первых, Яна меня сильно взбудоражила и заставила позлиться. Во-вторых, Алиса. Я подумал, что она сейчас может сидеть там в кофейне в нескольких метрах от моего дома, читать что-то или писать. Подумал и сразу же себя одернул. Нужно отвлечься. Заняться чем-то важным. Я бросил взгляд на погасший от долгого ожидания экран монитора, вспомнил эту отвратительно простую заставку фильма «Завтра» и потерял всякое желание вообще включать компьютер. А рядом с компьютером лежал телефон, который я в порыве гнева впечатал экраном в стол. Мысль об этом вяло проползла в голове, и я перевернул его экраном вверх. Разумеется, на нем имелась небольшая трещина от удара в верхнем левом углу. «Ну да, конечно, – осуждающе бормотал внутренний голос, – теперь еще и свой телефон чинить надо будет. Истеричка я… Последняя истеричка».

Я сел на диван и понял, что впервые за долгие даже не дни и не месяцы, а годы своей жизни, я прибываю в состоянии «Конечно же!» или «Разумеется!», а еще лучше «Как иначе?!» Все эти фразы стоит произносить с саркастичным восклицанием. Это такое состояние, когда, что бы ты не делал, все получается через одно место. И что бы не происходило с тобой, это будет обязательно что-нибудь плохое или с подвохом. Из богатого опыта моей бурной и раздражительной юности я понял, что в таком состоянии лучше делать как можно меньше, а в идеале не делать совсем ничего. И, самое главное, ни с кем не разговаривать. А то выйдет обязательно, как сейчас с Яной получилось. «Ну что? Доволен? – подумал я сам о себе. – Отругал ребенка. Да еще и так сурово. Она же теперь к тебе вообще не приедет больше. А если приедет – придется извиниться. Да-а-а… – Я тяжело вздохнул. – Извиняться я не люблю. А из-за чего вообще сыр-бор?» И я сидел на диване, пытаясь вспомнить, в какой конкретно момент меня начало раздражать собственное дыхание.

Вечер затемнял комнату, на улице немного холодало, так что я даже упустил, когда жара сменилась нормальной жизнеспособной температурой. А я все сидел на диване и глубоко дышал. Я запретил себе хотеть с кем-нибудь говорить, потому что знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Хотя, мысль набрать Санька очень долго казалась спасительной. Но я же не девчонка, чтоб ныть подружке о своих проблемах. Да и о каких проблемах может идти речь? У меня нет проблем. Все хорошо. Стабильно. Ни долгов, ни кредитов. Никто у меня не умер, и со своим здоровьем тоже все в порядке. Деньги есть. В целом, так посмотреть, живу нормально.

Только вот как-то все не так.

Я думал, прокручивал сегодняшний день, свой последний год, какие-то рабочие дела, вспомнил планы. А планы были не Наполеоновские, конечно, но тоже хороши. Найти бы квартиру нормальную, в центре или более-менее приличном районе. Может, машиной своей обзавестись, пусть даже дешевой самой для начала. А то права есть, авто-менеджером работаю, но до сих пор по утрам и вечерам в автобусах трясусь. Вот так я думал… Много мыслей странных в голову полезло. И про Алису, и про ноутбук. Коллег своих с работы пару раз вспоминал. Представил во всех красках, что бы было, если б я Алису не дернул за кофту. В общем, думал, как это обычно бывает, во всех направлениях и долго.

А потом, наоборот, старался перестать думать. Расслабиться. Потому что от сидения на диване и напряженного шевеления извилинами, как-то даже дышать тяжелее стало. Но не думать совсем у меня, ясное дело, не вышло. И, после того, как я отказался от идеи позвонить плакаться Саньку, мне захотелось в срочном порядке выбраться из дома. Можно же не общаться ни с кем, но просто находиться в компании.

Я довольно быстро обулся, уже в подъезде начал размышления, куда же отправиться. Сильно хотелось в кино или… Нет, кино я даже дома смотреть не захотел. В кальянную, вот куда захотелось! Посидеть, расслабиться. Но с кем?..

Я спустился и начал наворачивать круги вокруг дома, потом прогулялся вверх-вниз по Центральной. Ни в какое заведение я не пошел. Подумал, что после сегодняшнего моя банковская карта такой удар не вытерпит. А потом, не с кем, да и лень уже было что-то искать. Так ходил я по приятной улице, тихой, темной и с нормальной температурой воздуха, почти без ветра. Ходил, думал, потом не думал, а потом снова думал.

Адское утро воскресенья началось с того, что какой-то дурак по ошибке вместо соседской долбился в мою дверь и что-то кричал. В восемь утра, в выходной! Ну кто ж так делает?! Я уже хотел выругаться на него, встал, подошел к двери. Но в глазок никого не увидел. Смылся, гад… Подлец напомнил, что вчера я был раздражен и это раздражение никуда не делось. Устало упав на кровать, я пролежал в тишине еще около получаса, но заснуть обратно так и не смог. Спустя все утренние процедуры по мытью тела и лица, чистке зубов, бритью и тому подобному, я зашел на кухню и с ужасом обнаружил, что совсем забыл вчера убрать остатки в холодильник.

С пренебрежением к еще вчера вкусной еде я вывалил ее в мусорку, залил противень водой и подумал, что хорошо бы оставить его замочиться, чтоб легче отмыть жир.

Моя теория не сработала. После часа бессмысленного и анти-продуктивного вглядывания в экран компьютера я случайно вспомнил о противне и отправился на кухню, шаркая и нехотя.

В момент, когда губка проскользила по затвердевшему жиру и присохшей куриной кожице, не сняв ни миллиметра, я окончательно проснулся. Я осознал, что просто так мне это не отмыть, ну, или вообще не отмыть. Но собрал волю в кулак и начал рыскать по шкафам на кухне и в ванной в поисках той самой жесткой губки, которой обычно подобное оттирают. Металлическая такая, кажется, из большого-большого количества тоненьких лесочек. Никогда не знал, как они называются и есть ли у них название вообще. Искал везде. Не нашел. И когда я уже бодренько запихивал ногу в кроссовок, чтоб сбегать за этой губкой до магазина, я вдруг подумал, что невероятно благодарен этому противню. Вообще, этой дурацкой ситуации благодарен. Потому что я делаю что-то. Отвлекаюсь. Именно из-за этого противня я за все сегодняшнее утро ни разу не подумал о том, как мне плохо. В процессе борьбы с жиром мысли были поглощены исключительно этим жиром. И мне понравилось. Я подумал, что это очень хорошо и помогает. И решил по возвращении даже убраться в квартире. Подмести, пыль протереть, которая толстым слоем скопилась в первую очередь на мониторе и на остальных плоских поверхностях квартиры. Я настолько был полон энтузиазма, что решил помыть окна. Хотя смысла в этом не было никакого, ведь утром, пялясь в компьютер, я узнал, что следующая неделя обещает быть дождливой.

На улице стало прохладнее, чем вчера. Но это меня только радовало. Дурацкое солнце уже не слепило зрачки и не пекло мои черные волосы на голове, небо затянула легкая белая пыль, отдаленно напоминающая облака. Я шел в магазин, размышляя о противне на моей кухне. Серьезно задумался о том, какую именно губку лучше взять, не исцарапаю ли я посудину этим комочком из тонких металлических нитей. Размышлял о подборе средства для удаления жира. Что вообще может произойти, если поцарапать противень? Понятно, что он станет куда менее красивым, но потеряет ли свои свойства? Те свойства, что еще не потерял. На нем и так уже вечно все пригорает, потому что прошлая хозяйка квартиры, видимо, уже стерла весь защитный слой. Надо новый купить. Точно надо. Но не сейчас.

Вооружившись всем необходимым, я довольный вышел из магазина. День сулил генеральную уборку с огромным КПД и никаких мыслей о ерунде и никакого самоанализа. Но я шел, раздвигая лицом влажный воздух, и увидел на перекрестке мерцающие огоньки кафе. Того самого кафе. В нем же сейчас может сидеть Алиса… Или не сидеть. Туман с улицы просочился в мою голову, и ноги автоматически повернули в сторону огоньков. «Чего ты хочешь этим добиться? – спросил я сам себя. – Что ты будешь делать, если она там? Зайдешь? Я тебя умоляю… И что ты такой неотесанный в зашарканной домашней кофточке ей скажешь? Она тебя, наверно, уже забыла. А пакет-то, пакет! – Я приближался к кафе. – Ты серьезно хочешь встретиться с ней вот так? С мятым пакетиком из «Магнита» и таким же мятым лицом?» Я остановился. Подошел к гигантской – во всю стену – витрине и остановился. Как же хорошо, что в этом кафе есть такое окно. Из него видно парк перед ним. А с улицы видно всех, кто внутри. Я стоял со своим пакетиком, вглядывался в прозрачное стекло. Но ее не увидел. «И слава богу, – подумал я. – Что бы я сейчас ей сказал? Да и состояние не то». Я выдохнул. Интересно, где она и почему ее нет? А тем временем, в животе предательски заурчало. Обеденное время, как-никак.