Текст книги "Три мужа для короля. Гарем (СИ)"

Автор книги: Анна Керасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Так было несколько лет назад.

Рука евнуха опустилась вниз, и Бильбо вздрогнул всем телом, когда жирные пальцы собственнически обхватили его яички, сжимая, перекатывая... стыд жаром опалил щеки. Прикосновения к телу среди воспитанников были запрещены. Лишь лекарь имел право прикасаться к голой коже.

– Хорошо, очень хорошо, – мерзопакостно похвалил его лекарь. – Следишь за чистотой?

Пальцы лекаря бесстыдно обхватили член Бильбо и оттянули с головки кожицу. Бильбо сдавленно взвизгнул, протестуя.

– Не переходите границы, господин Таэр, – рассеянно и как-то равнодушно-холодно проговорила смотрящая в окно мадам Оури.

– Да, мадам директриса, – нехотя согласился евнух, развернув Бильбо к себе спиной.

Теперь пальцы оказались между ягодиц, и Бильбо отчаянно прикусил губу, наклоняя голову и невольно подымая плечи. А палец человека уже толкался внутрь, разжимая колечко мышц, пробираясь в сокровенное.

– Узкий и невинный, как дитя, – заключил евнух, вытащив палец, и Бильбо юлой вывернулся из-под его руки, отступая прочь к дверям. – Ну, а теперь ты, чернявый. А ты пока одевайся, а то еще простудишься.

Получив такое разрешение, Бильбо дрожащими руками подхватил с пола белые штанишки до колен и поспешно натянул их на себя. А затем надел серую рубашку, подпоясавшись черным веревочным пояском.

– Зря вы не кастрировали чернявого, – проговорил лекарь, осматривая Бофура. При таких словах тот испуганно дернулся, чем заслужил шлепок по ягодицам. – Смирно стой! Не помер бы без яичек!

– Это решение его благодетеля, – сухо отвечала мадам Оури, оборачиваясь. – Что-то не в порядке?

– Да в порядке, порядке, – поморщился лекарь, разворачивая гнома и шлепками по ногам заставляя развести их. – Да что хорошего, если так видны? Лишняя тяжесть. Зачем ему яйца?

В глазах Бофура плескался ужас. Он побелел, как мел, а Бильбо испуганно замер.

Ну что он мог сделать, чтобы помочь другу?

– Не важно, нравится вам или нет! – отрезала мадам Оури. – Его благодетель против. Главное – он здоров. Пусть мальчики идут на занятия, я не собираюсь тратить все свое время на осмотр!

Не дожидаясь разрешения, Бофур и Бильбо почти бегом выскочили из кабинета. Обоим хотелось как можно скорее убраться подальше от кабинета лекаря. Они даже не поняли, как оказались в саду за зданием Школы.

– Как же я люблю нашего господина! – простонал Бофур, рухнув в траву на пятую точку. – Если бы не он!

Молодого гнома передернуло.

– Это точно, – обессиленно присел рядом Бильбо, любуясь бабочкой над цветком. – Он очень добр. Тебя бы кастрировали... да нас всех троих бы могли!

Друзья дружно поежились, мысленно поблагодарив неведомого им благодетеля. Благодаря его деньгам они большую часть года хорошо ели, их одевали, им приносили благовония, крема и душистое хорошее мыло. А иногда он присылал им небольшие подарки. И сласти на некий День Дурина. Пусть они никогда его не видели, Бильбо и Бофур с рыжим Нори с течением лет, как многие воспитанники Школы, прониклись искренней благодарностью к будущему супругу. Ведь если бы не тот... чтобы с ними было?

– Эй, вы что тут делаете?! – перед Бильбо и Бофуром материализовался Нори. – Через пять минут занятия в зале танцев!

Схватив друзей за руки, Нори потащил их в Школу.

Уроки танцев давали всем воспитанникам, но это были совершенно особые танцы. Эти тайные танцы предназначаются лишь своим мужьям, дабы сделать кровь господина горячее и чтобы стать желаннее для него. И пропускать эти уроки очень не советовалось.

Наставник учил правильно двигаться, делать каждое движение тела привлекательным. Правильно повести плечом, взмахнуть волосами, повести бедрами, заставляя петь крошечные бубенцы-колокольчики на платке, что повязывали вокруг бедер.

Как показать, что твое сердце стучит сильнее при виде господина?

Как сказать о своей любви?

Как разжечь его желание?

Коснись мимолетно пальцем губ, направь ладонь к своему сердцу – каждое твое движение будет наполнено смыслом.

Бильбо любил танцевать. Тело будто двигалось само и ноги сами несли вперед. Бильбо хорошо танцевал, и наставник это отмечал, но то, как танцевал Нори... завораживало. И лишь Бофур в танцах не блистал. Ему не хватало огня Нори и гибкости Бильбо. Но после уроков танцев наступало время игры на музыкальных инструментах. И тут Нори мучился с арфой, а Бильбо старался совладать со скрипкой. Должны же они усладить слух господина приятной музыкой по его желанию? И тут приходилось признавать – флейта Бофура пела восхитительно.

За танцами и музыкой приходило время кухни – и тут Бильбо превосходил друзей, в свой черед.

Весь день прошел в занятиях, что прервались лишь на время обеденной трапезы. К концу дня друзья уже так устали, что едва добрались до своей комнаты. С некоторых пор они жили отдельно от остальных воспитанников, что говорило лишь об одном – их время здесь заканчивалось.

Входя в комнату вслед за зевающим Бофуром, Бильбо мечтал лишь упасть на тонкий матрас у стены, завернуться в тонкое одеяло и уснуть, несмотря на бурчащий от голода впавший животик. И тут он врезался в спину друга, что вдруг остановился, и это вырвало его из нехитрой мечты в реальность.

– Эй! – возмутился он.

– Это же наша комната? – растерянно спросил Бофур, не смотря на друзей.

Те молчали, не в силах сказать ни слова.

Посреди комнаты стоял низенький поднос, уставленный тарелками с едой. Фрукты, вареное, еще пышущее теплом мясо, присыпанное травами, рассыпчатый рис с лентами рыжей моркови...

– Это что... нам? – тихо спросил Бильбо.

Нори шагнул к столику, гулко сглотнув. После почти месяца обваренной капусты и хлеба его уже не очень-то волновали подобные вопросы. Это была еда! И все же он первым среди друзей заметил рядом с тарелками скромный квадратик бумаги, на котором что-то было написано. Подхватив его со столика, Нори прочел вслух:

"Ваше обучение скоро закончится. Подкрепите силы по велению вашего господина. Скоро вы покинете стены Школы. Вы не должны разочаровать его.

мадам Оури"

Друзья радостно переглянулись и, сев у столика, принялись за еду. В этот миг они были благодарны и мадам Оури, и своему будущему господину.

Глава 2

– Я Двалин могучий,

Мой рост выше кручи

И нет меня круче-еее!

Вот я какой!

Я молодец знатный

И боец отважный,

По три пуда каждый,

Зацени мой кулак!

Дальше не придумывалась, но Двалин не очень-то расстраивался, продолжая напевать единственные строчки песни. Он такой важный получался... что рот сам собой расползался в ухмылке, пугая прохожих. А чё, пускай боятся! Кулаки у него и правда знатные – гномьи!

Молодой гном поспешно затолкал на задворки сознания мыслишку, что это, пожалуй, единственное, чем ему можно гордиться. Бродяга без роду и племени, да к тому же вор. Нет, право же, об этом лучше лишний раз не думать.

Запах сдобы и лимона достиг его носа, и Двалин замедлил шаг, заинтригованно принюхиваясь. В животе нетерпеливо заворчал голодный червяк, и гном понял, что пора бы подкрепиться. Завертев головой, он заприметил приоткрытое окошко в человеческом доме в десяти шагах от него. Тут же состроив скучающий вид, Двалин не спеша, с ленцой в каждом движении, подошел к дому... огляделся по сторонам и быстро глянул в окошко.

За окном была кухня. Была видна большая побеленная печь, повешенные на гвозди сковороды, полочки с многочисленными баночками и глиняными склянками, а рядом с окном стоял стол. Язык Двалина облизнул губы без внимания со стороны мозга. Рот наполнился слюной, а руки зачесались – на столе стоял... лимонный пирог! Еще горячий, пышущий жаром, исходящий сытным духом... а политый поверху мед прозрачными капельками стекал по румяным бокам. О-о-о...

"МОЁ!!! ХОЧУ!!!" – требовательно взвыл червяк, захлебываясь восторгом в голодном брюхе. Двалин испуганно прихлопнул ладонями чрево, опасаясь громких звуков, издаваемых им.

Медлить было никак нельзя.

Молодой гном быстро оглядел улицу, убедился в ее пустынности и приступил к решительным действиям. Быстро приподнять створку окна вверх одной рукой, а второй схватить пирог за вкусный бочок... и тут в дверях кухни, аккурат напротив него, образовалась... туча.

Пару мгновений гном и "туча" таращили друг на друга глазищи, а потом... воздух пронзил визг.

– Во-о-ор!!

И с этим душераздирающим воплем "туча" весьма объемных форм бросилась вперед. Это было пугающе... Двалин выхватил пирог из окна прямо из под носа толстухи-хозяйки и ломанулся прочь от дома, провожаемый пронзительными воплями женщины.

– Ворюга!! Держи его!! СТРАЖА-А!!!

Двалин поддал ходу, опасаясь преследования. Конечно, "туча" не выпрыгнула бы в окно – маловато было окошко, – а ну как рядом человеческая стража?!

Во второй раз за три дня посещать вшивую городскую тюрьму, где тараканы были с палец длиной, как-то не хотелось. Еще больше не хотелось вновь изведать хлесткость розог здешнего палача. Это было просто унизительно, в конце-то концов! Да и зад чесался...

Пробежав улицу и свернув в первую же подворотню, Двалин затаился за выступом стены, изо всех сил прислушиваясь. Топота ног позади не было слышно, а помявшийся пирог, все так же прижатый к нестираной рубахе, восхитительно пах. Гном умиротворенно вздохнул и вгрызся в пирог, счастливо жмурясь. Вкушно!

Оторвав половину пирога, он сунул часть за пазуху рубахи и направился дальше по улице, поедая вторую половинку. Мякиш пирога был белым и пушисто-нежным, а восхитительно лимонный джем и сладость меда буквально таяли во рту, заставляя позабыть все на свете.

Поглощенный поеданием пирога, Двалин и не заметил, как оказался на совершенно незнакомой улице. А между прочим, Новый Гондор молодой гном успел неплохо изучить за пару недель пребывания здесь. По правую сторону от него возвышалась серая сплошная стена, из-за которой виднелись верхушки деревьев.

Двалин запрокинул голову, рассматривая деревья – яблони, нет? И спустя несколько мгновений заметил ярко-рыжее пятно. Двалин с любопытством подошел чуть ближе, приглядываясь к "белочке"... и спустя миг весело хохотнул.

Это была не "белочка"!

– Хэй, привет! Что ты там делаешь?! – громко крикнул он "белке".

Ярко-рыжий молодой гном дернулся от неожиданности, чуть не свалившись с дерева. На миг Двалин увидел испуганное лицо, а затем незнакомец скрылся между ветвей.

И чего он испугался?

И чего за этой стеной вообще обретается?

Двалин покрутил головой, присмотрелся к кладке стены и с удовлетворением решил, что сможет влезть и посмотреть. Если повезет, рыжая "белочка" не успеет сбежать. Плюнув на ладони, гном примерился и начал подъем по трещинам и выемкам в кладке стены. Очень скоро он уже сидел верхом на стене, с любопытством вертя головой.

За стеной был разбит сад, а за садом виднелось огромное светло-серое здание с ржавого цвета черепицей на крыше. А внизу, прямо под ним, обреталась его "белочка". Рыжий молодой гном сидел в изумрудной траве и расстроенно рассматривал прореху на своих штанах. Небось, порвал, когда поспешно слезал с дерева.

– Хэй, привет! – окликнул его Двалин, и когда парень удивленно вскинул голову, Двалин с улыбкой помахал ему ладонью.

Тот изумленно вытаращил на него зеленые глазищи. Так, будто никогда не видел другого гнома. Да и жилище вполне человеческое... что тут делает этот рыжий? Двалин терпеть не мог загадки, а любопытство подстегивало все разузнать вот прям щас!

Двалин ловко перелез со стены на толстую ветвь дерева и быстро, в два счета спустился вниз. Оказавшись на нижней ветке, он просто спрыгнул на землю в шаге от рыжего. Тот смотрел на него, обомлев и не веря своим глазам.

– Я Двалин, – представился "белочке" Двалин, с любопытством рассматривая его.

"Белочка" ничего не ответила, продолжая таращиться на него.

Странный какой-то парень. Глаза подведены какой-то краской, делавшей их похожими на кошачьи. На шее обретался серебряный обруч, смахивающий на ошейник. И одет странно, на человечий лад – черные штаны чуть ниже колен, серая, почти белая, рубаха, подпоясанная черным веревочным пояском. На ногах женские тапки на тонкой подошве.

– Ты кто? – спросил Двалин с любопытством.

Стоило сделать шаг, как рыжий тут же отступил.

– Ты что, немой?

Рыжий ожил, отрицательно качнув головой.

– Как тебя зовут?

Опять молчание, только таращится с крайним недоверием. С опаской даже. И нет-нет, да и нервно глянет в сторону здания. Будто боится, что их увидят. А еще Двалин отметил: он был тонкий до такой степени, что мог считаться практически тощим. Это гном-то!

– Есть хочешь? – пожалел рыжего Двалин. Несладко тому, видать, здесь живется!

И Двалин щедро вынул из-за пазухи оставшийся кусок пирога. Глаза "белочки" округлились, а жалобный вяк его чрева был ясно расслышан молодым вором. Двалин щедро протянул ему пирог. Лицо рыжего стало несчастным – пирог ему явно хотелось, но, кажется, ноги явно говорили ему бежать. Рыжик нервно переступил с ноги на ногу, переводя мечущийся взгляд с пирога на Двалина.

– Да не укушу, бери! – настойчиво сказал тот.

Рыжий сдался и смущенно протянул ухоженные, тонкие пальцы к пирогу. Двалин отдал пирог и тут же опустил руку, показывая, что не намерен хватать рыжего и как-то ему вредить. Тот даже поуспокоился от такого действа.

– Так как тебя зовут? – спросил Двалин, плюхаясь в траву. – Ты здесь живешь?

Тот закусил губу, остро глянув на него из-под пряди ярко-рыжих волос.

И тут со стороны здания раздался яростный звон колокольчика. Рыжий дернулся при его звуках.

– Уходи! – выпалил он. – Тебе нельзя здесь быть!

Это уж точно. Этот дом за садом и сам сад за стеной явно кому-то принадлежали. И вряд ли "белочке". Но надо же узнать, как того зовут! Не зря же Двалин сюда лез?!

– Не уйду, – спокойно заявил Двалин, не думая шевелиться. – Пока не скажешь имя. Как тебя зовут?

Рыжий с досадой закусил губу.

– Мне нельзя разговаривать с чужими! Меня накажут!

– Но ты УЖЕ разговариваешь, – нагло усмехнулся Двалин.

И это была правда.

– На тебя спустят собак, – обреченно пробормотал рыжий. – А меня накажут и посадят в карцер...

– Тогда скажи свое имя, и я уйду! – уверил его Двалин. – Или пошли со мной. Убежим от сюда подальше.

Рыжий замотал головой, отступая.

– Просто уйди! Уходи! – взмолился он.

Двалин сорвал травинку и сунул ее в рот, прищурившись.

– А зовут тебя как?

В отдалении вновь зазвучал колокольчик, и "белочка" обреченно вздрогнула.

– НОРИ!! Идем в Школу! – позвал кто-то.

– Меня зовут Нори, – быстро проговорил рыжий. – А теперь уходи! Сейчас же! Ну пожалуйста!

– Ладно, – Двалин решил больше не пугать рыжего и поднялся. – Я позже загляну, пока!

И он, повернувшись к рыжему спиной, направился к дереву. Влезть по дереву наверх и перебраться на стену было делом несложным. Но Двалин не смог не оглянуться назад.

Рыжий Нори быстро шел между деревьев в саду, направляясь к зданию Школы. Двалин легко различал среди ветвей его огненную шевелюру.

Белка, как есть белка!

И Двалин спрыгнул со стены вниз на улицу.

*** *** *** *** *** *** ***

Слово «школа» ничего не говорило молодому гному. Двалин признавал за собой некоторое невежество. Он был сиротой, некому было вбить ему в голову некоторое количество знаний. Он и кхуздул-то кое-как знал, понимая с пятого на десятое. Писать и вовсе не умел. Да и зачем это? В мире полно более важных дел и проблем, чем умение писать-читать.

Но дураком он не был. Да и языком его Отец не обидел. Всегда можно разузнать то, что интересно, лишь задав вопрос и развесив уши. Так Двалин и поступил, в первый же вечер после встречи с "белочкой" завернув в дрянной кабак для братии вроде него. А там-то его любопытство с лихвой удовлетворили.

– Школа-то? – хохотнул старик-человек, вытирая подбородок рукавом рубахи. – Шлюх там учат, для богатеньких. Подбирают деток поладнее, а как в возраст-то войдут... так сразу и тогошь! Сбагривают покупателю-богатею, али из знати кому. Знатному-то по девкам уличным шариться не с руки-с! Да и детки нужны... и в постельке мягкой одино-о-ко! А тут лапшу на уши повесить – муж да жена, мол! – и в постельку! И парни под мужиков, и девки... так-то!

Двалина аж как будто по голове чем тяжелым приложили. Это что ж получается?! Кто-то украл "бельчонка" еще дитенком и в эту Школу засунул?! А потом его продадут какому-то мужику?! Так вот что за ошейник был на Нори...

Старик, мерзко хохотнув, свалил с кружкой пива с его глаз. Двалин зло поджал губы.

Это гнома за раба держать?!

Под человека его сородича подложат?!

Да... да он!

Двалин зло дернул головой и потопал к выходу.

Не-а, фигу им, а не "бельчонок"!

*** *** *** *** *** *** ***

Мадам Оури молча смотрела на Нори. Холодно, без злости, но юноша не обманывался. Мадам Оури редко позволяла себе злость или несдержанность. Ещё реже она позволяла себе «жалость» по отношению к воспитанникам. И сегодня был не тот день.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – чуть склонив голову к правому плечу, спросила мадам директриса. – Может, признаться?

Ладони стали липкими, и Нори едва удержался, чтобы не вытереть их об одежду. Вместо этого он встал на колени и поклонился мадам Оури.

– Я не хотел нарушать Правила, госпожа, – сказал Нори, прекрасно понимая, что этими словами он уже признался в своем преступлении.

– И как ты оказался, в таком случае, на дереве? – спокойно спросила мадам Оури.

Нори не знал, что сказать на это. Он еще ниже опустил голову. Чтобы он ни сказал, он уже виноват.

– Ты подверг опасности свое тело. Тело, которое не принадлежит тебе. Твой господин желает видеть тебя целым, невредимым и прекрасным. Подвергая себя опасности, ты проявляешь неблагодарность к его заботе. Ты понимаешь, что заслужил наказание?

Нори обдало жаром.

– Да, госпожа, – еле выговорил он в ответ.

– Далее, ты порвал одежду. Но это мелочь, не заслуживающая внимания. Хуже иное. Тебя видели с чужаком.

Нори побелел от ужаса. Общение с чужаком каралось самыми страшными вещами. И юноша испуганно вскинулся, оправдываясь:

– Госпожа, я не виноват! Я никогда его не видел! Я не хотел...

Мадам директриса жестко хлопнула ладонью по столу, за которым сидела. Слова встали комом в горле молодого гнома.

– Ты говорил с ним?

– НЕТ!

– Лгать мне вздумал?! – прошипела мадам Оури, сощурив глаза.

– Я...

– Хватит! Молчать. Благодари валу гномов, что в конце этой недели тебя отошлют к господину. Это спасает твою жалкую шкуру от плети! И поверь мне, если бы ты мог оправиться к путешествию, я бы приказала кастрировать тебя! Но без наказания ты у меня не останешься. Сэд, на лавку его!

Высокий мрачный мужчина, бывший стражник, что стоял молча у стены за спиной Нори, делает шаг и хватает за волосы юношу. Страх перехватывает горло, и он только всхлипывает, когда его швыряют на лавку и начинают привязывать ремнями. Он вздрагивает всем своим тощим тельцем, когда мужчина задирает рубаху на нем к подмышкам, а затем сдергивает короткие штанишки к коленям.

– Думаю, пятьдесят розог с тебя будет довольно, – ледяным голосом озвучивает приговор мадам директриса. – Сэд, не жалей его.

Нори едва сдерживает дрожь, но, увидев, как мужчина достает из тумбы самую толстую, в палец толщиной, розгу, в ужасе зажмуривается. Исполняющий Наказания имеет весьма дурную славу в Школе. Хуже только у лекаря-евнуха Таэра.

Мужчине плевать, что чувствует молодой гном. Он нарочно медленно, грозно взмахивает розгой, примериваясь к длине оной. Воздух взвизгивает под розгой, и кровь в жилах Нори стынет от страха. Бледные ягодицы слегка подрагивают, но он лежит молча.

Удар.

Дыхание у него сбивается, но крик он заталкивает себе в рот, закусив губу. На ягодицах наливается краснотой поперечный след.

Следующий удар приходится рядом, он вздрагивает и слегка всхлипывает, но все равно не кричит.

Еще.

Удар. Еще.

Нори вскрикивает уже вслух и глухо плачет в промежутках между ударами. Мужчина бьет с оттяжкой, вкладывая всю силу. Наказание растягивается для него во времени, перерастая в пытку.

Он плачет уже в голос. Что-то бормочет, вроде скомканного "ненадобольше" и "проститеменя".

Слышится голос мадам Оури:

– Я не намерена уменьшать наказание. Ты получишь сполна.

Новый удар приходиться по верхней части бедер. Попа у него уже вся исполосована красными рубцами, кое-где даже выступают капельки крови.

– Не надо-о-о, – кричит Нори уже во весь голос, – не бейте! Простите!

– Попросишь прощения?

– Да, да! Не бейте больше! Пожалуйста! А-а!

– Хорошо, – спокойно говорит мадам директриса, сидя за столом, – осталось двадцать восемь розог, – и его вновь бьют по нижней части ягодиц, там где попа переходит в бедра.

Он взвизгивает, как поросенок, и плачет. Во взгляде мадам Оури мелькает сожаление, но остановить сейчас Сэда – испортить все дело. И удары сыпятся вновь и вновь, еще и еще. Новые кровавые полосы ложатся поверх старых, рассекая молочно-белую кожу еще сильнее. Тонкие руки, стянутые ремнями, судорожно сжимаются при каждом ударе и дрожат. Рыженький гном уже захлебывается слезами. Сэд хорошо знает, как больнее бить.

Все, пятьдесят.

Мадам Оури вздыхает, чувствуя, как горят щеки. Есть некая сладость в том, чтобы смотреть, как извивается тонкое изящное тело под градом ударов. Как вспыхивают на молочной коже алые полосы, а болезненные крики вызывают томление в теле. Мадам Оури испытывала лишь одно желание в данный момент – запустить руку под платье и приласкать свои нежные губки, увлажнившиеся влагой.

– Отведи его в карцер, – севшим голосом велит она. – Он проведет там три дня.

Сэд отвязывает юнца-гнома и заставляет его с так и спущенными штанами поклониться директрисе.

– Благодари! – велит он.

– Спасибо вам, госпожа... – ломко звучит голос молодого гнома.

Мадам Оури кивает Сэду, и Исполняющий Наказания утаскивает Нори из кабинета директрисы.

*** *** *** *** *** *** ***

...Двалин семь дней не отходил от стены Школы. Вначале он залезал на стену и пытался высмотреть «бельчонка», но тот не появлялся. На третий день его заметили, и Двалину пришлось быстро делать ноги. Ему вслед еще и пса спустили!

Пришлось засесть неподалеку.

Как вытащить рыжего, Двалин не представлял, а лезть под покровом ночи туда, где ночами спускали с цепи стаю злобных псов... он еще не совсем чокнулся.

На восьмой день кое-что произошло.

К Вратам Школы подъехало с десяток крепких гномов в форме эреборских кметов, с несколькими пони в поводу. Врата открылись, гномы въехали... а через некоторое время выехали с территории Школы. На ранее свободных пони неловко сидели три фигуры. Двалин вытянул шею, напрягая глаза... невысокие фигурки были замотаны с головой в черные покрывала.

Процессия проехала совсем рядом с тем местом, где за углом дома притаился Двалин.

И когда гномы уже почти проехали мимо, он решился выглянуть и... заметил, как один из тех, что был сокрыт покрывалом, поправил его. Рыжий волос коротко блеснул на солнце.