Текст книги "Избранное"

Автор книги: Анна Миколайчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Я не могу ничего такого вспомнить, – неуверенно, наконец, произнесла она и вопросительно взглянула на Штока.

– Но я и не жду от вас чего-то такого. Просто расскажите все по порядку: как вы попали в эту компанию, что делали на даче, как вели себя ваши приятели, где вы с ними познакомились.

– До карнавала я не была знакома ни с кем, кроме Томаса. Он и привел меня туда. Томаса я знаю давно, мы вместе учились в школе, он потом пошел учиться дальше, а я выбрала себе профессию стюардессы. Встречаемся мы с ним не очень часто. У меня редко в праздники бывают выходные. Но большого выбора у меня в этот карнавал не было. И я приняла приглашение Томаса. Хотя, скорее, из любопытства: хотелось побывать в компании студентов. Все было, по-моему, нормально.

– Вы как-то в общем говорите. Расскажите все последовательно. Во сколько вы приехали? Кто был одет в карнавальные костюмы, какие? Были ли все трезвые, или уже кто-то успел выпить? Как зашли в дом? Что было потом?

Мелани опять задумалась. Потом недовольно произнесла недоуменным тоном:

– Ну я же говорю, ничего особенного не было. Ну зашли, внизу была огромная кухня-гостиная. Верхнюю одежду мы сбросили на стоящее в углу большое кресло. Как все одеты были и во что, я уже не помню. Помню только, что Марк был в красной мантии и такого же цвета маске. Сначала все уселись у камина. Марк затопил его. Потом перешли к столу.

Мелани рассказывала, и, казалось, что она с трудом припоминает все случившееся. Но почему?

– Мелани, перед приездом на дачу вы, наверное, все немного выпили?

– Ну… да… в общем. Скорее всего, трезвыми были тогда только Люка и Франк… может, Марк еще. Я точно не знаю. Люка и Франк вели машины. Они должны были быть трезвыми.

Шток думал, как он ошибся! Из Мелани приходилось все сведения вытаскивать будто клещами. Она совершенно не могла последовательно и спокойно рассказывать. Все от нее как бы уплывало. Или она что-то скрывает, боится, или была пьяна очень… или то и другое.

– Сколько вы выпили до приезда на дачу?

– Ну… немного. Ко мне подружка заскочила около двенадцати. Вот мы и отметили встречу. Немного ликера выпили.

– А с Томасом какие у вас отношения?

– Ну… нормальные, дружеские. Иногда нас тянет друг к другу. Тогда мы встречаемся. Мы в школе часто были вместе, а потом только изредка.

Штоку удалось не очень много узнать от Мелани. В ее рассказе было много пробелов. Она явно что-то не договаривала… Он решил чересчур с ней не возиться. Подходило время встречи с Соней. Если понадобится, Мелани придется прийти еще раз.

Соня оказалась миловидной спокойной девушкой. Она конкретно отвечала на все вопросы, но не более, была довольно сдержанна. Слушая ее, Шток понял, отчего Мелани с большим трудом давалось восстановление всех событий, происшедших на даче. Во-первых, она была изрядно пьяна, во-вторых, довольно быстро отправилась спать в прилегавшую к гостиной спальню. Потом, спустя некоторое время, к ней присоединились сначала Вилли, а потом Томас. Все трое оставались в спальне до утра. Соня дала понять, что не одобряет приглашение в их компанию Вилли, Томаса и Мелани. Она сообщила, что вначале они собирались только вчетвером отправиться на дачу: она, Франк, Инга и Марк. Но потом к ним захотел примкнуть неуклюжий медлительный Люка, который, однако, мог преображаться, превращаться в заводилу, если ему нравилась компания, и он считал ее своей. Ему не стали отказывать. Как и почему в компании оказались двое других – Вилли и Томас – она не знала, увидев их уже в машине по дороге на дачу, а с ними и подвыпившую Мелани. Из Сониного рассказа следовало, что они вначале планировали, как можно веселее провести карнавальный вечер, а для этого намеревались сыграть импровизированный спектакль: каждый мог для себя выбрать любую роль, исходя из своих пристрастий, фантазий, настроения, а также того костюма, который был в это время на нем. Как выяснилось, костюмов почти ни у кого не было, кроме Марка, который был облачен в красную мантию и такого же цвета маску, и Люка, у которого был балахон не то монаха, не то странника. У Сони и Инги были только блестящие легкие накидки и маски с блестками. Себе девушки отвели роль легкокрылых созданий, которые, в зависимости от общей идеи инсценировки, могли превратиться в фей, принцесс или просто див. Но этот импровизированный спектакль, который мечтали устроить девушки, – как выяснилось, подружки Инга и Соня, – организовать не удалось. По какой причине, Соня и сама толком не поняла. Никто от спектакля вроде бы и не отказывался…

Соня считала, что вечеринка в целом не совсем удалась из-за Вилли, Томаса и Мелани. Из-за того, что они были чересчур пьяны, за столом вначале велся какой-то бессмысленный разговор, без конца произносились скабрезные шуточки, исходившие в основном от Вилли, на которые подвыпившая троица тут же отвечала хихиканьем, сама себя развлекая. Остальным приходилось полукисло улыбаться.

Соня, пожав плечами, сказала Штоку, что она не понимает, как Марк мог пригласить эту троицу на вечеринку. На вопрос: как долго спала Мелани, выходила ли она из спальни, Соня ответила, что Мелани больше не выходила, но очевидно, просыпалась и засыпала неоднократно.

Немного замявшись, Соня открыла еще одну тайну Мелани: услышав в первый раз крики, возгласы, громкие стоны, она сначала подумала, что Мелани плохо и бросилась в спальню, но… она увидела, что Мелани просто-напросто занималась сексом с двумя партнерами одновременно. Больше она в спальню, конечно, не заглядывала. После того как подвыпившая троица, немного поспав, начала развлекаться в спальне, оставшиеся в гостиной пытались делать вид, что ничего не заметили, шутили, смеялись, рассказывали анекдоты. Потом Люка сказал, что раз никого уже больше не тянет устроить импровизированный спектакль, пусть каждый расскажет какую-нибудь смешную историю из своей жизни, происшедшую обязательно в карнавал. Но историю смог поведать только сам Люка. Вышло это у него очень смешно. Все от души посмеялись, а потом сделали танцевальную паузу.

На вопрос, не было ли каких-то конфликтов, инцидентов, Соня, пожав плечами, ответила, что не может ничего такого припомнить.

Следующая встреча была с Ингой, девушкой Марка. Тоненькая, черноглазая, с короткой стрижкой, она напоминала подростка. Казалась очень серьезной. Эта серьезность проявилась и в ответах. Она сначала продумывала вопрос, потом на него обстоятельно отвечала. Ее описание событий мало чем отличалось от рассказа Сони. И только, когда был задан все тот же вопрос, были ли конфликтные ситуации или что-то необычное на празднике или в поведении всех его участников, Инга, подумав, ответила, что, пожалуй, она была немного удивлена, когда, вернувшись, выходивший Марк назвал Соню почему-то Мелани. Инга ему сказала тогда: «Ты же почти трезвый, а не можешь отличить Соню от Мелани, может, и меня скоро назовешь по-другому?». Он улыбнулся тогда, ответил, что это нечаянно вышло. Было ясно, что Инга влюблена в Марка. Она и не скрывала, что у нее более чем дружеские отношения с Марком.

Из показаний всех трех девушек было ясно, что, по всей видимости, никто из них даже не подозревает об убийстве, по его предположению, совершённом на даче. Правда, Шток и не пытался первое время давить на девушек, не атаковал их специально разработанной тактикой внезапных вопросов. Он решил, что все должны просто высказаться, воссоздать картину такой, какой она была в их представлении в тот день.

На следующий день были назначены встречи с ребятами. Шток не ожидал, что толстяк и добряк – по общему описанию – Люка будет держаться с надменностью и высокомерием. Это не вязалось с его добродушной физиономией. В ответ на все тот же вопрос, было ли что-то чрезвычайное в день карнавала на даче, он заявил, что вообще не видит связи между ординарной пирушкой и заинтересованностью полиции. И ничего сверхинтересного рассказать не может. Тянуть его за язык не было смысла.

Томас и Вилли старались держаться ниже травы, тише воды. Они пытались вспомнить что-либо сверхнеобычное, но безуспешно. Говорили тихо и угодливо, заглядывая Штоку в глаза. Очевидно, о таком стиле кроткого поведения договорились заранее, опасаясь, как бы им не вменили групповое изнасилование или что-то в этом роде.

Франк был спокоен, уверен в себе, но также ничего примечательного в тот день не находил, хотя у Штока осталось ощущение, что он все-таки хотел что-то сказать, но… может быть не решился.

Первоначально все участники карнавального праздника были опрошены. Кое-какая схема у Штока все-таки наметилась, несмотря на почти никакую результативность встреч. Но для ее подтверждения он решил применить другие методы и пригласить всю группу молодых людей в маленький зал полиции и, объявив об истинной причине заинтересованности полицией их пирушкой, посмотреть, какая реакция последует за этим сообщением. Скорее всего, они попытаются провести собственное расследование.

* * *

Мелани была уже не рада, что согласилась поехать с Томасом в карнавал на дачу, и беспрестанно упрекала себя за это. По типу своего характера она и так часто бывала всем недовольна. А сейчас ее особенно раздражало все происходящее. Она не чувствовала особенных угрызений совести за любовь втроем, считая это своим личным делом. Ей нравилось, когда ее прихоти удовлетворялись не одним партнером, а минимум двумя. Это отвечало ее темпераменту и привычкам, появившимся еще в ранней юности. Главным образом, ее злило то, что на работе появились осложнения. Она была отстранена от рейсов на неопределенное время. И хотя никто не сказал ей дурного слова, она по реакции коллег видела, что руководство отрицательно отнеслось к тому, что ею заинтересовалась полиция, и она боялась увольнения. Пока же Мелани была переведена на другую работу: встречала и провожала пассажиров.

Соня и Франк, обсудив создавшуюся ситуацию, пришли к единодушному мнению, что полиция, вероятно, проверяет все мыслимые и немыслимые варианты какого-то преступления, которое к нм не имеет никакого отношения. С их пирушкой не может быть связано ничего противоправного. Правда, Соня высказала предположение: вдруг Мелани заявила о групповом изнасиловании… Франк, поразмыслив, сказал, что дело, видно, в чем-то другом, иначе допросы велись бы по-иному.

Вилли и Томас, поняв, что их никто не обвиняет ни в каких сексуальных преступлениях, успокоились и решили, что они оказались даже в лучшем положении: занимаясь сексом и проведя в спальне наибольшее количество времени, они как бы запаслись алиби, позволяющим сказать, что они не причастны к чему бы то ни было.

Инга больше других была расстроена всем происшедшим. Она не понимала, почему в ее отношениях с Марком пробежала какая-то неуловимая тень. Все было как будто как всегда: Марк был доброжелателен и внимателен, но у нее было такое ощущение, что он постоянно о чем-то думает, даже целуясь с нею, даже лаская ее в постели. Она пыталась у него узнать, в чем дело, что с ним… Но он сделал удивленные глаза и ответил, что не понимает, о чем она. Потом постарался ее нежно успокоить. Они решили, что оба утомлены зимней сессией, и лучше всего съездить куда-нибудь. Наметили маршрут в Италию. К ним присоединились Соня, Франк и Люка. Поездкой были довольны, все в Италии были впервые. Им понравился Неаполь, очаровал строго-царственный Рим. Правда, в Венеции, – почему-то именно там, – Инга видела, что Марк как бы уходит в себя, иногда не слыша и не видя ничего вокруг. Так было несколько раз. На ее вопросы он отвечал, что просто задумался. Но о чем? Так и не рассказал. Она знала его не первый год и прежде такого за ним не припоминала.

После опроса в полиции пятерка друзей решила, что тут какое-то недоразумение, что полиция, как это бывает не так уж редко, идет по ложному пути.

* * *

В малом зале, куда были приглашены все участники пирушки, было небольшое возвышение, на нем стояли два стола и два стула. Шток и его помощник Вибке, готовясь к встрече с ребятами, подключили незаметные записывающие устройства, установили проектор для показа снимков крупным планом.

Спокойно и уверенно первым вошел Франк, за ним Соня, потом Марк и Инга, Люка, Мелани, Томас и Вилли.

– Вы все приглашены неслучайно сюда, хотя никто из вас не сообщил ничего особенного относительно событий, происшедших на даче тринадцатого-четырнадцатого февраля, – Шток произнес эти слова спокойно, но в его тоне не было той доброжелательности, с которой он относился к каждому участнику встречи на первоначальных опросах, наоборот, его голос отдавал звоном металла. – А тем не менее, четырнадцатого февраля на даче совершено преступление, убит молодой светловолосый парень, вот его фотопортрет.

На стене крупным планом высветился портрет молодого человека двадцати-двадцати трех лет. Это объявление по-разному подействовало на группу молодежи, из которой никто каким-то роковым образом не слышал и не видел объявлений по радио и телевидению о розысках кого бы то ни было, кто знал убитого.

Мелани и Инга невольно вскрикнули, Соня, широко открыв глаза и побледнев, в немом удивлении уставилась на портрет. Люка, придерживая очки руками, настойчиво вглядывался в фотографию, одновременно в растерянности покусывая губы. Франк удивленно смотрел на убитого, невольно взглядывая на Марка и сравнивая их очевидное сходство. Вилли недоуменно гримасничал, разглядывая незнакомца. Томас удивленно переводил взгляд с фото на Марка и с Марка на фото. Марк сидел так, будто его обухом по голове ударили. Кроме удивления, застывшего в глазах, было сложно прочесть у него на лице какие-то другие эмоции.

Первым решил заговорить Томас.

– Это невероятно! Это какая-то подтасовка! Марк ведь жив. Он с нами.

Шток никак не прокомментировал слова Томаса. Он решил не вмешиваться, а только наблюдать за реакцией группы. Восстановилась тишина. Никто не произносил ни звука минут пять. Шток также молчал, не проявляя никаких признаков нетерпения.

– Марк жив, но парень-то мертв, – прервал тишину голос Вилли.

И опять стало тихо.

– Марк, ты никогда не говорил, что у тебя есть брат, – волнуясь, проговорила Инга.

– У меня брата нет и никогда не было, Инга, – спокойным и внушительным тоном ответил ей Марк. – Во всяком случае, я никогда не видел этого парня, не подозревал даже о его существовании.

– А почему вы решили, что этот парень имеет к нам отношение? Вернее, его убийство? Никто из нас не видел его никогда. Во всяком случае… – добавила Инга, – я никогда его не видела…

– И я…

– И я…

– И я… – подхватили остальные.

– Никто из нас никогда его не видел. Мы были вместе. Но его среди нас не было, – сказав это, Люка вопросительно посмотрел на Штока, ожидая, что тот ответит.

Шток промолчал минуту, потом спокойно сказал:

– Хорошо, допустим, никто из вас никогда не видел, не знал убитого. Но я пригласил вас сюда не только для его опознания, но и для того, чтобы вы по очереди рассказали все, чему вы были свидетелями на даче тринадцатого и четырнадцатого февраля. Шаг за шагом, деталь за деталью, мне нужна полностью картина этих дней на даче. Кто начнет первый?

– Я могу, – спокойно и уверенно произнес Франк.

Шток молча кивнул.

– Итак: мы все подъехали к даче около четырнадцати часов тринадцатого февраля на двух машинах. Одну из них вел я, в ней были Марк, Инга и Соня. Другой управлял Люка, с ним ехали Мелани, Томас и Вилли. Хочу проакцентировать, что пригласить к нам на вечеринку Вилли и Томаса была идея Марка. Они учатся на другом факультете, и я их почти не знал. Мелани вообще видел впервые. Как нам сказал Марк, Мелани – подружка Томаса. Я был с Марком на даче уже не раз. Поэтому для меня ничего нового не было. Мы оставили машины во дворе и вошли в дом. Пройдя узкий коридор, мы оказались в огромной гостиной, одновременно служившей и кухней. Перед большим камином лежали заготовленные дрова, которые Марку удалось быстро разжечь. Мелани, Томас и Вилли были слегка, как мне показалось, выпившие, но несмотря на это, Мелани отметила романтичность обстановки. Мы все сбросили верхнюю одежду на большое кресло, подвинули стулья и уселись у камина. Инга и Соня предложили свои услуги по организации праздничного стола.

Но Марк им ответил, что особых проблем нет, так как все уже приготовлено, надо только из холодильника вытащить. И девушки принялись ему помогать, накрыли стол, стали расставлять бутылки, блюда. Еда была вся, разумеется, холодная, и кто-то, – кажется, Люка, – предложил разогреть мясо. Но остальные сказали, что так даже лучше. Высокоградусная горячительная выпивка и холодная еда – лучшее сочетание. Когда все было готово, мы уселись за стол и стали произносить первые тосты. Сначала пили ром, чтобы согреться, и дружно набросились на холодный мясной рулет, а также разнообразные салаты. Наша группа: я, Люка, Марк, Инга и Соня, пили мягкий индийский ром маленькими порциями, понемногу. Новые же приятели, кроме того, что были подвыпившие, наливали себе часто и большими порциями. Они быстро захмелели, языки стали у них заплетаться. Первой из-за стола встала Мелани и, спросив, где можно поспать, отправилась сначала в туалет в коридоре, а потом в спальню, дверь в которую была тут же направо из гостиной. Через некоторое время за ней отправился таким же образом и Вилли. Когда Вилли ушел, Марк встал из-за стола и пошел в коридор, закрыв за собой дверь. Я решил, что он пошел в туалет, так как он ничего никому не сказал. Никто не обратил на это внимания. Сколько он там был, я тоже точно не помню. Хотя у меня мелькнула мысль, что он что-то задерживается. Но всех нас в это время пытался развлекать Томас. Он заявил, что хочет принять участие в готовящейся инсценировке и хочет играть Цезаря. Потом начал рассказывать исторические анекдоты о том, как развлекались римские властители, какие они устраивали оргии, как соблазняли наложниц. Начал он об этом рассказывать более-менее нормально, но потом, совершенно захмелев, стал выдавать такие сексуальные подробности, что наши девушки краснели. В это время вернулся Марк. Меня удивило, что он с любопытством, как мне показалось, слушает Томаса. Инга тоже удивлено посмотрела на Марка, что он слушает и ничего не говорит. Я сам также ничего не сказал Томасу, так как не видел смысла объясняться с пьяным. Но вскоре Томас захмелел окончательно и, шатаясь, сам выбрался из-за стола, отправившись в ту же спальню, где уже были Вилли и Мелани.

– Который бал час, когда Мелани, а также Вилли и Томас ушли из-за стола?

– Я не смотрел тогда на часы… Думаю, где-то в пять, то есть около семнадцати, пошла спать Мелани, а за ней, минут через двадцать – Вилли, и еще минут через тридцать – Томас.

Наступила пауза. Ее прервал Шток.

– Что же дальше, не помнишь?

– Отчего же. Помню. Просто мне не очень приятно рассказывать то, что было дальше, – приглушенно произнес Франк. И продолжил: – Дальше все оставались за столом. Инга пыталась что-то напомнить о наших планах по импровизации спектакля, Соня также начала строить предположения, как все это может выглядеть. Девушки тормошили нас, заставляя на ходу придумывать действующих лиц, их имена. Мы постепенно развеселились после тягостной паузы от россказней Томаса. Я, Марк и Люка стали называть имена одно нелепее другого, это вызывало смех. Потом девушки заявили, что мы не можем ничего сыграть, если у нас нет общей идеи, выраженной в названии инсценировки. Пошла волна разных наименований. Опять начался гомерический хохот. Устав смеяться, мы решили подкрепиться и усиленно налегли на еду. Марк, заметив, как быстро опустошаются тарелки, сказал, что должен посмотреть запасы консервов, и вышел. Несмотря на то, что мы столько ели, а пили только маленькими дозами, хмель тоже стал мутить нам головы, мы стали хохотать из-за каждого пустяка.

– Франк, я перебью тебя. Который был час, когда Марк вышел за продуктами? Ты должен указывать и время, – Шток внимательно смотрел на Марка.

– Приблизительно восемнадцать часов двадцать минут. Ну так вот, когда мы в очередной раз залились хохотом, в спальне вдруг раздались крики и стоны. Соня с испуганным лицом бросилась к дверям спальни, но открыв их и на несколько секунд заглянув внутрь, покрасневшая и с ошарашенным видом вернулась обратно, ничего не произнося. На вопрос Инги: «Что там? Что там случилось?», ничего не ответила и поморщилась. Тогда каждый из нас стал открывать дверь и смотреть, потом все возвратились к столу. Последний у двери был я. В это время вошел Марк. Он увидел, что я, заглянув в дверь, быстро ее захлопнул. Сказал: «Что там произошло?» и тоже посмотрел. Тихонько закрыв ее, он заявил: «Да, детки развлекаются». Для меня как-то странно было слышать это от него, так как манера разговаривать у него была совершенно иная. Мы все вернулись к столу, но наше веселье пропало. Мы сидели, смотрели друг на друга и не знали, что говорить. Возможно, для Мелани это совершенно нормально, заниматься столь открыто сексом с двумя партнерами одновременно в чужом доме, но мы вдруг почувствовали себя так, словно попали в бордель. Меня только удивило, что Марк, оглядев каждого из нас, сказал вдруг: «Ну что вы приуныли, ничего не случилось» и опять вышел из комнаты. Тут на помощь пытался прийти Люка. Он предложил всем начать рассказывать смешные истории, которые когда-либо произошли во время карнавала, и начал первым. Мне было не очень смешно, хотя остальные улыбались. Потом Люка встал, поставил диск. Услышав музыку, Соня пригласила меня, и мы стали танцевать. Потом мы с Соней ушли в другую комнату. Поэтому продолжить мой рассказ стоит кому-то другому.

– Это могу сделать я, – откликнулся Люка. – Когда Соня с Франком начали танцевать и целоваться, перестав замечать кого-либо вообще, я также стал приглашать танцевать Ингу.

– А где был в это время Марк? – прервал Люка Шток.

– Марк все еще не возвращался.

– Пожалуйста, Люка, припомни, сколько времени его не было с вами в гостиной?

– Точно я не могу сказать… наверное, с полчаса, а может быть, и больше. Но я помню, что когда Марк вернулся в гостиную, Сони и Франка уже не было. Марк принес домашнее вино, домашние консервы, и мы – теперь уже втроем – опять сели за стол. Сначала хотели позвать Соню и Франка, но потом решили им не мешать. Да, я забыл сказать: первое, что сделал Марк, когда вернулся, подкинул новые поленья в камин, который почти затухал. А потом снял мантию и маску, положил их в полиэтиленовый пакет. Ну а затем, сидя за столом, попробовав домашнего винца – вишневой настойки – мы продолжали разговаривать, немного ели, слушали музыку, я периодически ставил новые диски. Марк с Ингой стали танцевать. Потом тоже ушли в третью комнату, вход в которую был также из гостиной. Через некоторое время Инга, выскочив из комнаты, пробежала в туалет, потом быстро вернулась обратно к Марку. Оставшись один, я достал принесенную мной книгу, но… мне не читалось. Тогда я опять негромко включил музыку, а когда очередной диск закончился, подошел к огромному креслу, где была наша одежда, переместил ее на стулья, а сам улегся и уснул. Спал я почти до восьми утра. В восемь тридцать из комнаты вышли Соня и Франк. Франк сказал, что надо будить остальных. У него нет настроения здесь рассиживаться. Сначала Соня деликатно и тихо постучала в комнату Марка и Инги. Инга мгновенно откликнулась, и минут через пятнадцать они с Марком вышли. Потом по очереди пошли в ванную комнату. Так же деликатно Соня постучала в комнату, где была троица. Первой отозвалась и выскочила Мелани. Она умылась и привела себя в порядок. Потом то же сделали и вышедшие с заспанными физиономиями Томас и Вилли. Мы все сели за стол. Все, что можно было, я еще вечером отправил в холодильник, и, сделав холодные бутерброды, мы ели их, запивая соком, а кое-кто вишневкой. Кофе почему-то никому не захотелось заваривать. Марк сказал, что нужно все прибрать, поэтому все вернулись в комнаты, привели их в порядок, в том числе и гостиную. Потом девушки быстро убрали стол, остатки еды сбросили в пластиковые мешки и выбросили в стоявший во дворе контейнер. Потом мы вышли во двор, сели в машины и уехали. Вот и все, – добавил Люка.

Шток секунду помолчал, потом произнес:

– Кто следующий?

– Я, наверное, – поднял руку как в школе Марк. – Только я не знаю… мне что, все повторять или…

– Повторять не обязательно, но если считаешь, что кто-то до тебя был не точен, укажи, что, на твой взгляд, было не так, – ледяным голосом внес ясность Шток.

– Хорошо, я постараюсь учесть ваши замечания. Вилли и Томас оказались в нашей компании, потому, что случайно встретив меня в коридоре университета, они спросили, где я буду в дни карнавала. Я ответил, что у меня на даче соберется несколько друзей. И тогда они просто стали напрашиваться в компанию. Меня это немного удивило, я не слишком хорошо знал их обоих. Мы только иногда встречались в библиотеке университета, и я знал, что оба учатся на историческом. Но настроение у меня было хорошее, и я согласился. Томас потом сказал, что он хочет прийти с девушкой, но своих друзей я предупредить не успел. В основном, все, что говорили Франк и Люка, верно, но я хочу кое-что добавить о моих уходах. Когда мы сидели еще за столом, я почувствовал, что по ногам идет какой-то холод. Поэтому я решил выйти в коридор и посмотреть, закрыта ли дверь. Там я увидел, что входная дверь была действительно заперта не полностью. Я плотно прикрыл ее, но мне показалось, что в коридоре по-прежнему какой-то сквозняк, и идет он из тупика коридора. Я пошел в кладовку посмотреть, там было открыто маленькое окно, которое я также закрыл.

В кладовке у нас остались еще от прежних жильцов разные старые вещи, и я, закрыв окно, неожиданно увидел одну книгу, которую раньше не замечал. Она лежала за досками, приставленными к той стене, в которой и было окно. Я достал ее, но понял, что в гостиную я ее принести не смогу, она была заполнена порнографическими иллюстрациями. Я засмотрелся, и поэтому был, наверное, долго. Франк сказал, что я как-то неожиданно отреагировал на сексуальные забавы троицы. Но это потому, что я не знал, что сказать. Хотел остальных отвлечь, успокоить, хотя мне и самому было неприятно, что наши гости так ведут себя. Потом второй раз я вышел за продуктами в коридор, у нас там небольшой холодильник, где мы держим домашние консервы. Но возможно, под воздействием алкоголя, меня опять потянуло посмотреть эту книгу. В книге были не фотографии, а высокохудожественные рисунки, правда, с порнографическим уклоном. Я опять застрял там, разглядывая эту книгу. А потом, забыв о продуктах, вернулся в гостиную. И в третий раз я, вспомнив, что не принес продукты, пошел за ними опять. Когда я вернулся, Франк и Соня уже отсутствовали.

Мне представлялось, что мы по-другому проведем время. Больше будет шуток, розыгрышей, веселья. Наверное, моя вина, что я пригласил едва знакомых ребят. Они еще и выпили до встречи с нами. В общем, наши планы с карнавальными импровизациями провалились, можно сказать. Я хотел как лучше, думал, больше людей – больше выдумок, затей, веселее. А парня на фото я вижу впервые, никогда не думал, что кто-то может быть так похож на меня. Вот и все, что я могу сказать, – закончил Марк.

Возникла небольшая пауза, потом Шток спросил:

– Марк, где теперь та книга, которую ты рассматривал в кладовке?

– Может, вам покажется смешным, я уже взрослый, но я боялся, что мама увидит, и выбросил книгу в мусорный контейнер.

– Но книга была не твоя. И потом, ты сказал, там были высокохудожественные рисунки… как ты мог это сделать?

– Я не хотел, повторяю, чтобы ее видела мама, а рисунки были все-таки… сплошная порнография.

– Я, честно, ничего не могу добавить к тому, что сказали Франк, Люка и Марк, – тихо сказал Вилли. Мне, честно, неудобно, что мы так вели себя, но я, к сожалению, не все помню. Да и мы рано ушли из гостиной. Ну вот и все, наверное… Но почему речь идет об убийстве? Мы все там были, но никто этого парня не видел… или я что– то не понимаю?

– Я тоже не понимаю, как может идти речь об убийстве кого бы то ни было, если мы все были вместе, а этого парня никто не знает… – подхватил не совсем внятным голосом Томас. – Чудеса какие-то. Мне также нечего сказать.

– Никто из нас практически никуда не выходил за пределы гостиной. Разве что в туалет или в ванную, – начала Соня. – И только Марк выходил в кладовку, но и он говорит, что никого и ничего не видел. Мне кажется, что если бы кто-то кого-то убивал, была бы, скорее всего, драка и шум. А мы ничего не слышали… Все как-то странно…

– И я так считаю, – подхватила Инга, – все произошло до нас, или после того, как мы уехали. Кто-то другой сводил счеты в чужом доме, а почему-то решили, что это произошло, когда там были мы.

Ни Шток, ни Вибке никак не прореагировали на предположения Сони и Инги. Внезапно резко повернувшись на стуле, Вибке спросил:

– Марк, почему ты остановил свой выбор на красной мантии и маске, кого ты изображал, кто твой герой?

– Я, – начал Марк немного растерянно, – мог быть и королем, и кардиналом… кем угодно, в зависимости от общего замысла нашей инсценировки. Но… как вы уже слышали, у нас ничего не получилось.

– И палачом? – продолжил Вибке.

– Если бы эта роль понадобилась по сценарию, – пожал плечами Марк, – возможно.

– Ты все время был в мантии и маске?

– Практически, да. Я снял их, когда увидел, что в гостиной остались только Инга и Люка.

– А где теперь твой маскарадный костюм?

– Я выбросил его потом, не помню точно в каком месте, в мусорный ящик. Я никогда не храню карнавальные костюмы, можете у Инги спросить, всегда выбрасываю.

– Да-да, правда, он всегда выбрасывает. А в этот раз он завернул мантию и маску в пластиковый пакет и выкинул, когда мы отъехали довольно далеко от дачи, по-моему, на Фридрих-штрассе, когда мы остановились перед светофором, а рядом был контейнер с мусором, – подтвердила Инга.

– А почему такая поспешность? – насмешливо спросил Вибке.

– Нет, я не торопился поскорее избавиться от этого костюма, но он был мне больше не нужен, и я не хотел, чтобы в машине оставалось что-то лишнее и ненужное.

– Ты не возвращался на дачу после четырнадцатого февраля? – спросил теперь уже Шток.

– Нет, не возвращался, мне там нечего было делать, я был рад, что закончилась зимняя сессия. И, встретившись шестнадцатого февраля, мы все пятеро решили съездить в Италию отдохнуть. Инга не любит жару, вот мы и подумали: почему бы не съездить туда развлечься зимой.

– Если ты не возвращался, когда же ты мыл полы на даче? Твоя мама сказала, что ты вымыл полы в коридоре и кладовке, – в упор глядя на Марка, спросил Вибке.