Текст книги "Жизнеописание Парацельса или Теофраста фон Гогенгейма (1493–1541)"

Автор книги: Анна М. Стоддарт

Жизнеописание Парацельса или Теофраста фон Гогенгейма (1493–1541)
в изложении Анны М. Стоддарт, редактора издания «Жизнь Изабеллы Берд (г-жи Бишоп)»

THE LIFE OF PARACELSUS

THEOPHRASTUS VON HOHENHEIM

149З—1541

BY ANNA M. STODDART

EDITOR OF "THE LIFE OF ISABELLA BIRD (MRS. BISHOP)”

WITH ILLUSTRATIONS

LONDON

JOHN MURRAY, ALBEMARLE STREET, W.

1911

Перевод с английского Л.Б. Бабушкиной

© ООО «Арт-Лайт», 2021

Предисловие

В 1833 году в возрасте двадцати одного года Роберт Браунинг написал стихотворение «Парацельс», которое по сей день считается, пожалуй, самым проницательным из его откровений, вызванных состраданием.

Сам поэт определял это стихотворное сочинение как изображение воплощённой души, потрясшей его воображение, изображение во всех отношениях фантастической личности. По этой причине многие из тех, у кого прочтение «Парацельса» вызывало восхищение, ставили это произведение в один ряд с другими, которые были проявлением субъективного хаоса творческой способности поэта. Но были и другие читатели, которые смутно осознавали, что человек, носивший это имя и слывший сумасбродным шарлатаном с претензиями на что-то, наделал немало шуму в шестнадцатом веке и не воспринимался всерьёз, поскольку считался выпивохой и хвастуном, необразованным, задиристым и самонадеянным человеком сомнительной репутации. Браунингу было известно больше, чем его читателям, так как он располагал несколькими рукописями Гогенгейма и некоторыми биографическими сведениями относително его жизненного пути, добытыми, главным образом, из трактатов, написанных его злейшими врагами, чьи труды известны ныне как лживые измышления. Изумляет тот факт, что при такой скудости сведений и такой завесе враждебного замалчивания поэт разглядел его высокую сущность.

Около четверти века тому назад учёные в Лейпциге, Берлине, Вене и Зальцбурге занялись изучением оставшихся без внимания вех в профессиональной деятельности Гогенгейма и оценкой их значимости для науки. С безграничным терпением, скрупулёзным подходом к делу, квалифицированным суждением, что отличает немца от других учёных, эти люди сняли запутанную сеть ложных представлений и явили миру золотую нить истины, высвободив её из западни. Д-р Зудхофф очень умело провёл большую исследовательскую работу с собранными сочинениями, которые приписывались Парацельсу, и опубликовал полученные результаты в двухтомном издании своей «Попытки критической оценки подлинности Парацельсовых сочинений», первый том которого вышел в свет в Берлине в 1894 году.

Д-р Карл Аберле изучал всевозможные изображения, пластические и графические, картины маслом, эскизы, гравюры на медных пластинах и гравюры на дереве и систематизировал их; и в ходе этой кропотливой работы он предпринял почти столько же длительных путешествий, сколько выпало на долю самому Парацельсу, а из преданий и легенд он узнавал массу не главных по значению, но важных биографических данных.

Кроме того, он продолжил хирургические исследования черепа и костей Гогенгейма, начатые его отцом в Зальцбурге, и опубликовал подтверждающие доказательства в чрезвычайно полезной книге «Надгробный памятник, череп и изображения Теофраста Парацельса», изданной в Зальцбурге в 1891 году.

Д-р Юлиус Гартман провёл тщательное исследование тех книг, которые д-р Зудхофф счёл подлинными сочинениями Гогенгейма, и извлёк из них все упоминания о его деятельности, его перемещениях и о событиях, касавшихся его лично, разместив все сведения в хронологическом порядке и составив, таким образом, своего рода автобиографию, которая являет собой то, без чего невозможно обойтись всем изучающим его борьбу за реформирование медицины.

Профессор Франц Штрунц в Лейпциге и профессор Карл Штрунц в Вене делают поразительную гениальность этого подвергавшегося гонениям человека предметом своих лекций, которые они читают студентам; и первый из упомянутых редактирует издание его трудов на их исконном немецком языке с пояснительными заметками, и «Парагранум» и «Парамирум» уже увидели свет.

Эти мужи – пионеры в деле изучения научной и исследовательской работы Парацельса, и их деятельность привлекает внимание тех, кто занимается научными изысканиями.

Именно стихотворению Браунинга предлагаемое «Жизнеописание Парацельса» обязано своим вдохновляющим началом, именно этим первопроходцам, а также его собственным трудам оно обязано своей аутентичностью.

Первые, но недостаточные шаги, предпринятые Обществом Браунинга, членом комитета которого я была в течение нескольких лет, заинтересовали меня, и двадцать лет тому назад я помыслила о возможности написания общедоступного жизнеописания, которое, будучи основанным на скрупулёзном исследовании, должно, насколько это возможно, восстановить последовательность событий его жизни и деятельности и спасти память о нём от презрительного отношения и забвения. В 1840 году д-р Меньян, талантливый биограф Амбруаза Паре, признавал и подчёркивал особые заслуги Гогенгейма перед наукой; в 1895 году английский литератор, писавший на темы истории медицины, пригвоздил его к позорному столбу как шарлатана, самозванца и фанфарона.

Пришло время представить читателям в Англии жизнеописание, которое возвело бы его на должное место в европейском возрождении, жизнеописание, свободное от предвзятости устарелых теорий, не преследующее цели создания объекта поклонения, поражающего своей необычностью.

Разного рода занятия препятствовали осуществлению этого замысла вплоть до первых дней весны 1910 года, когда я обрела возможность исполнить замысел, который за годы размышлений обрёл характер императива и священного долга. Приступая к работе, я с самого начала черпала вдохновение в отзывах и советах д-ра Джона Комри, магистра медицины, чьи лекции в университете Эдинбурга по истории медицины успели пробудить широкий интерес ко всему, что проливает свет на тему его выступлений, и ему я выражаю свою глубокую благодарность.

Я признательна за неизменную любезность и помощь библиотекарям Королевского медицинского колледжа, Адвокатской Библиотеке в Эдинбурге и всем другим библиотекам здесь и за границей, в которых я знакомилась с самыми ранними изданиями трудов Гогенгейма.

А также г-ну Мюррею, чьё искреннее одобрение первых глав позволило мне ощутить именно то знакомое мне родство душ, которое как ничто иное сближает и укрепляет дух и устремлённость, я спешу выразить сердечную признательность.

Анна Стоддарт,

Сиена

Портрет Парацельса, подписанный Яном Ван Скорелем (1495–1562), в том виде, как он был напечатан в английском переводе книги Парацельса «Философия к афинянам». Лондон, 1657 г.

Глава I
Д-р Вильгельм фон Гогенгейм

В те времена Айнзидельн и его зелёные холмы были для нас целым миром.

Долина, где расположен Айнзидельн[1]1
  Айнзидельн – монастырь с тысячелетней историей, известнейший религиозный центр в Швейцарии. Айнзидельн означает «прибежище отшельника».


[Закрыть], протянулась от двух Митенов[2]2
  Митены – Большой (1899 м) и Малый (1811 м) Митены, горные вершины, символы кантона Швиц.


[Закрыть] на юге до Эцеля[3]3
  Эцель – гора в Альпах на северной стороне озера Цюрих в кантоне Швиц.


[Закрыть] на севере. До конца восьмого века эта высокогорная долина была безлюдна. Её речушки и ручьи пробивали себе путь через лесные заросли к Цюрихскому озеру. Этим лесам доводилось слышать и волчий вой, и клёкот стервятников, но человеческий голос не долетал до края леса и редких лачуг на его опушке. Вся местность представляла собой явление девственной природы и вызывала опасения у людей, обитавших около озера. Высокие, покрытые снегом горы, протянувшиеся вдоль долины кантона Гларус, по Швицу, Ури и Унтервальдену[4]4
  Гларус, Швиц, Ури, Унтервальден – названия кантонов.


[Закрыть], теснили её с юга, и ей оставалось лишь устремиться к северу, к приозёрным лугам; на западе она простиралась до Альматта, а на востоке окаймляла верхнее озеро и упиралась в п граничную полосу.

Этот малообжитый район принадлежал алеманнским[5]5
  Алеманны (швабы) – германское племя. В ряде романских языков слово «алеманы» сохранилось как наименование немцев.


[Закрыть] герцогам, а христианская община подчинялась епископату города Констанца; и хотя алеманнская знать, возможно, иногда и охотилась на лесных окраинах этого места, известного как Шварцвальд (Мрачный Лес), его обычно старались избегать из-за дурной славы.

Так было до тех пор, пока не пришло время Майнрада, родившегося в конце восьмого века. Его семья принадлежала к ветви рода, от которого произошли предки Императорского Дома Германии. Его отцом был граф Цоллерн. Он жил близ Роттенбурга в долине реки Неккар; там Майнрад, или Мегинрат, провёл детство. У мальчика проявился серьёзный склад ума, и отец увидел в этом указание, что его сын более подходит для служения церкви, чем для мирской жизни. Он отвёз его в знаменитую школу при монастыре на острове Райхенау, руководствуясь в этом выборе, по-видимому, тем обстоятельством, что одним из тамошних учителей был его родственник по имени Эрлебальд. Значительная часть людей, населявших берега Цюрихского озера и озера Констанц [Боденского озера], уже приняла христианство; многие вследствие горячих проповедей ирландских миссионеров Колумбана и Галлуса. Память о последнем живёт в имени Св. Галлена. Ведь в те времена Ирландия была опорным пунктом миссионерской деятельности, и под знаком Креста она несла людям свет знаний. Германия и Франция обращались к ней за содействием в организации школ, потому что её уровень образованности, её музыкальное искусство, её ремёсла и промышленное производство опережали незрелые цивилизации англов и алеманнов.

Как бы то ни было, часть Гельвеции и Алеманнии всё ещё оставалась языческой, и только знать стремилась дать образование своим сыновьям в монастырских школах.

Мудрая проницательность графа Цоллерна нашла своё подтверждение в принятом им важном решении. С самого начала Майнрад с большим желанием внимал своим наставникам. Он с усердием взялся за учёбу, овладел латынью и теологией, был прилежен на занятиях в скриптории[6]6
  Скрипторий – в западно-европейских средневековых монастырях мастерская, в которой переписывались книги.


[Закрыть], стал знатоком христианских догматов и ритуалов. Исполнение строгих правил монашеской жизни было для него желаннее ребячьих игр и развлечений. Такой послушный и старательный ученик внушал монахам любовь к себе, и они поощряли его тягу к священнической жизни. Майнрад провёл юность и первые зрелые годы в [монастыре] Райхенау и в двадцать пять лет принял духовный сан диакона и священника. В 822 году аббатом был назначен Эрлебальд. Вскоре после этого Майнрад вступил в орден Св. Бенедикта и полностью подчинил себя его суровому Уставу. Эрудиция подготовила его скорее к научной работе, чем к физической, и он переписал всю Библию, а также несколько требников. Он преподавал в школе и, спустя некоторое время, был направлен в Боллинген, что на верхнем Цюрихском озере, где Райхенау имел в своём подчинении монастырь и школу. Они были основаны по желанию Императора [Священной Римской империи] Карла Великого, который стремился насаждать в этой местности как можно больше образовательных учреждений.

Майнрад послушно и старательно исполнял свои обязанности, но душа звала его к занятиям в духовной, а не мирской сфере монашества. Он часто любовался первозданным безлюдным лесом на другом берегу неширокого озера, когда, после ночи в молениях, наблюдал восход солнца над горами. Тёмные углубления на горных склонах неодолимо притягивали его к себе. Там было его убежище, там он жаждал найти единение с Богом. Разве не призывал Св. Бенедикт в своём Уставе «к единоборству духа в пустыне, где присутствует лишь Бог и где нет никакой иной помощи, чтобы поддержать дух в его борьбе с искушением?»

Всякий раз, гуляя по берегу озера и неотрывно всматриваясь в дальний берег, он испытывал волнующее чувство притяжения. Наконец, он решил переправиться туда и осмотреть местность. Несколько учеников сопровождали его. Карабкаясь по горному склону, они добрались до Верхнего Эцеля. Здесь мальчики сделали остановку, чтобы порыбачить в реке Зиль, а Майнрад продолжил подъём и, углубившись в лес, нашёл место на нижнем уступе, подходящее для уединённого обитания. На обратном пути, спускаясь к южному берегу озера, учитель и ученики набрели на деревушку – сейчас это Альтендорф, – где одна добросердечная женщина пообещала снабжать его средствами к существованию и необходимыми вещами и приносить их к оговорённому месту на лесной опушке, откуда он мог бы забирать их в установленное время.

Со своими мальчиками Майнрад возвратился в Боллинген и тут же разыскал Аббата Эрлебальда, чтобы изложить ему мечту своего сердца. Вникнув в суть вопроса, Эрлебальд осознал, что уединение для Майнрада есть воля Божия, и её следует исполнить. Майнрад получил разрешение и, готовясь к перемене в жизни, передал монастырю Райхенау почти все экземпляры книг, переписанных им за время пребывания там. Себе он оставил Устав Св. Бенедикта, Требник и несколько страниц Священного писания. В один из дней 829 года он отправился в сторону Эцеля и как раз там, где сейчас стоит часовня, построил себе хижину. Так началась его жизнь в уединении.

К сожалению, уединённость, которую искал Майнрад, была нарушена. В те неспокойные времена переселений происходило великое брожение в умах и душах людей; и явление человека твёрдых убеждений, который решил добиться такого близкого общения с Богом, которого даже монастырь не был в состоянии предоставить ему, взволновало многих томившихся беспокойством мужчин и женщин. Одни пробирались по труднопроходимым склонам холма к его уединённому жилищу в поисках совета, утешения и заступничества. Другие шли следом из любопытства. Казалось, что цель его самоотречения могла не осуществиться. Он стойко переносил эти вторжения в течение семи лет. Вполне вероятно, что зимой, когда Верхний Эцель покрывался снегом, Майнрад имел возможность восстановиться, но на протяжении большей части года паломники стекались толпами в надежде получить его благословение. Его жилище находилось слишком близко к миру, и чтобы с ним не соприкасаться, он решил уйти подальше, в самое сердце тёмного леса. Он продвинулся мили на четыре в сторону высоких пирамидальных Митен, которые, словно стражи, оберегали лес с юга. Там он нашёл ровное место, густо поросшее лесом и, словно стеной, укрытое с восточной стороны цепью высоких образующих полукруг вершин Фрайгерренберга. У подножья этих гор он остановился и с помощью дровосеков снова построил себе жилище. Поблизости, меж пихт журчал Альп, ручей, и его чистая вода благоприятствовала ему в повседневных нуждах.

По берегам Цюрихского озера располагалось много монастырей. Один из них, женский, возглавляла аббатиса Хильдегард, дочь короля и благочестивая женщина. Полная восхищения и движимая сочувствием к явлению самоотречения, для исполнения которого у монаха не было даже самых нужных вещей, чтобы ревностно молиться Богу, она послала Майнраду изображение Мадонны с Младенцем, выполненное резьбой по дереву. Она, как полагают, помогла ему построить небольшой санктуарий[7]7
  Санктуарий – то же, что святилище, часовня, помещение в католическом храме для хранения самого значимого сокровища.


[Закрыть], чтобы поместить туда это сокровище. Другая аббатиса, Гельвига из Шэнниса, подарила ему алтарь, подсвечники, ладан и воск, а также, по-видимому, предметы священнического обихода, необходимые для ежедневных молитвенных ритуалов. «Богоматерь в Айнзидельне» заняла своё место, чтобы никогда более не покидать пьедестал своей славы. Ибо Мадонна с Младенцем из Святого Придела монастырской церкви в Айнзидельне, к алтарю которой ежегодно приходят более ста тысяч паломников, чтобы возносить молитвы и каждый день пополудни внимать коленопреклонённо Salve Regina[8]8
  Salve Regina (лат.) – Славься, Царица.


[Закрыть] – несомненно, самой трогательной молитве о заступничестве, когда-либо звучавшей, с её плачем, подобным ветру среди еловых ветвей, с её мольбой о спасении, как молит одинокая, страдающая душа – это та деревянная статуя, присланная аббатисой по имени Хильдегард почти одиннадцать столетий тому назад.

Здесь Майнрад жил спокойно, не соприкасаясь с миром, хотя изредка к нему приходили за помощью люди, мучимые разными бедами. Время от времени его навещал один из братьев из Райхенау. Майнрад претерпевал свирепые нападки внутренних бесов, а также сил тьмы, но он преодолевал всё, осеняя себя всемогущим Крестом. Как говорят, Бог являл ему своих вестников утешения однажды и в облике Иисуса, Иисуса-младенца. Свои силы он восстанавливал в прогулках по лесу, во время которых к нему всегда подлетала пара молодых воронов. Он кормил их с руки крошками от своей скудной трапезы. Вот так же столетия назад два ворона подружились со Св. Бенедиктом.

Для трудоёмких работ у него был топор, и он расчистил пространство вокруг часовни и своей кельи. Затем он стал расчищать место перед постройками и тем самым преображать дикую первозданность этого места. В течение двадцати пяти лет Св. Майнрад пребывал в этом уединении, или Пустыне Айнзиделай. В последующие годы паломники – среди них было немало людей благородного происхождения – искали общения с ним, когда их настигали времена печалей и скорбей и потребность в раскаянии. Так тропинка в пустынь Айнзиделай превратилась в протоптанную дорогу. Он выслушивал исповеди, поднимал дух и утешал их, служил для них мессу и отпускал от себя возрождёнными и укрепившимися духом. Однако молва об этих посещениях достигала ушей и злокозненных людей. Они считали, что в своём уединении он, должно быть, скопил немалое состояние, дары храму в виде золотых и серебряных сосудов и что всё это можно обратить в материальные ценности. Один немец и один ретиец[9]9
  Ретиец – житель Реции – самой западной из дунайских провинций Римской империи, входившей в состав италийского диоцеза.


[Закрыть] решили убить его. Отец Одилио Рингхольц рассказывает историю их преступления. Когда Майнрад совершал утреннюю мессу, ему было дано узнать о приближающейся смерти и об особой, божественной, подготовке к ней. Он провёл в молитвах весь день. К вечеру пришли убийцы. Он встретил их дружеским приветствием и поделился с ними хлебом и водой. Когда стемнело, они набросились на него с дубинами и забили до смерти. А когда он умер, они увидели вспыхнувшие язычки пламени вокруг его тела и ощутили благоухание ладана, исходившее от него. В страхе они бежали прочь, не посмев войти в часовню. Вороны, видевшие их преступление, снялись со своего привычного места на дереве и с пронзительными криками преследовали их на протяжении всего пути до Цюриха, так что у преступников не было никакой возможности найти укрытие. Их бросили в тюрьму. Жестокое кощунство было раскрыто, и Эрцгерцог Адальберт приговорил их к сожжению на костре.

Когда эта весть достигла Райхенау, Аббат Вальтер и несколько монахов отправились в горы к уединённому жилищу Майнрада и перенесли его сердце в построенную им часовенку на Эцеле, а его тело в – Райхенау, чтобы похоронить там с соблюдением всех религиозных обрядов. Это произошло в январе 861 года.

До сих пор наше повествование ограничивалось историей Айнзидельна, значимость которого прорастала из памяти о святом и не угасала, благодаря паломничеству, которое давало ему жизнь. И теперь мы можем окинуть лишь беглым взором события следующих шести веков, которые отделяли смерть Св. Майнрада от рождения Парацельса и оказали влияние на возрастание значения Айнзидельна.

В течение полувека не происходит ничего достойного упоминания в повествовании. Часовня и келья почти превратились в руины, так как редкие паломники не содействовали поддержанию строений в должном состоянии. Но в начале десятого века прелат Кафедрального Собора в Страсбурге вместе с несколькими учениками пришёл туда, влекомый указующей мыслью удвоенной силы: памятью о Св. Майнраде и горячим стремлением к уединению. Бенедикт, более известный как Бенно, взялся за восстановление построек и добавил ещё несколько келий для уединённого проживания каждого монаха, ибо они устраивали отшельническую жизнь иного, отличного от принятого, порядка. Когда строительство было закончено, они последовали примеру Майнрада и стали вырубать лес перед своим поселением и вокруг него. Широкий луг, ныне известный как Брюэль, обязан своим появлением их упорному труду, как и широко раскинувшееся поле пахотной земли к западу от Альпа[10]10
  Альп – название горной вершины.


[Закрыть], до сих пор называемое Беннау. Однако в 927 году Бенно против своей воли был назначен Епископом в Мец[11]11
  Мец – резиденция герцогов лотарингских.


[Закрыть] и вынужден был покинуть свою небольшую паству в Шварцвальде (Мрачном Лесу). Он нашёл город Мец погрязшим в пороках и предостерегал его жителей в проповедях. Наградой ему была их ненависть. И когда король Генрих, который и назначил его, отсутствовал, они наняли двух подлых людей, чтобы те напали на него из засады и выкололи ему глаза. Негодяи добавили и побои к этому преступлению. В итоге Бенно упросил Синод отпустить его, и он вернулся в Айнзидельн. Его встретили с радостью и радушием; он ощущал заботу о себе и прожил одиннадцать спокойных и наполненных мыслями о Боге лет до самой смерти, которая случилась в 940 году. За шесть лет до его смерти к нему пришёл ещё один последователь – другой каноник из Страсбурга, так же как и он сам, человек благородного происхождения и обладатель большого состояния. Он привёл с собой нескольких учеников, и Бенно назначил его аббатом.

Этот человек по имени Эбергард предложил использовать все свои деньги на строительство церкви и монастыря на месте кельи Св. Майнрада, чтобы преобразовать отшельническую жизнь в монастырскую и принять Устав Св. Бенедикта. На всё это Бенно с радостью дал согласие, но строительные работы начались только после его смерти. Среди родственников Эбергарда были состоятельные люди: герцог Герман из Швабии и его жена герцогиня Регинлинда. Герцог пожаловал большие суммы на это строительство – его имя неотделимо от имени Эбергарда как основателя Церкви в Айнзидельне. Он даровал монастырю землю, на которой она построена, а также прилегающие земли до самого Эцеля. Он же добился от Императора Отто I издания Указа, согласно которому монахам давалось право избирать аббата без постороннего вмешательства. Этим указом аббат поднимался до чина князя-аббата.

К концу 947 года строительство было завершено. Церковь укрывала, словно куполом, скромную часовню Св. Майнрада, которая находилась внутри храма, сохранённая в своём первозданном виде с алтарём и Мадонной. Церковь и часовня были готовы к освящению. Они находились в ведении епархии Констанца, к которой Айнзидельн относился вплоть до начала восемнадцатого века, и к епископу обратились с просьбой провести торжественную церемонию. На праздник был приглашён епископ Аугсбургский; в качестве дара он привёз с собой частицу мощей Св. Мориса.

Епископ Констанца Конрад, будучи по натуре человеком глубоко набожным и благочестивым в поступках, проснулся около полуночи накануне освящения, чтобы помолиться в новой церкви. Когда он вошёл туда, изумительной красоты пение достигло его слуха. В церкви находилось несколько монахов-бенедиктинцев. Вслед за епископом они направились к двери в маленькую часовню, откуда доносились звуки. Заглянув туда, они впали в благоговейное изумление, обнаружив, что часовня залита светом, и прекрасный хор ангелов совершает её освящение исполнением хоралов, молитв и церемоний в соответствии с церковным ритуалом. Они внимательно слушали, пока божественное действо не закончилось. Затем они вернулись в монастырь – сердца их были полны воодушевления и изумления. Епископ понимал, что людям уже не надо проводить освящение часовни, поскольку Бог уже освятил её.

Когда Эбергард и собравшиеся монахи узнали о происшедшем, они изумились и встревожились, и у них возникло опасение, что Конрад и их собратья-монахи наблюдали явление от лукавого, или же игра воображения завела их слишком далеко. Они умоляли епископа провести церемонию от начала до конца, как заведено. Он сдался с большой неохотой, и в часовне началось освящение. Едва прозвучали первые слова, как голос сверху трижды произнёс с громоподобной мощью: «Остановись, брат, часовня уже освящена Богом».

Впоследствии, когда Епископ Конрад был в Риме, он рассказал обо всём, что видел и слышал, Папе Льву VIII и получил от него Буллу[12]12
  Булла (от лат. bulla – «печать», букв. «пузырь») – основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях – золотой) печатью. После XV века издавался реже.


[Закрыть], согласно которой навсегда запрещались какие бы то ни было попытки повторного освящения часовни.

Это событие взволновало всю округу, и началось паломничество к месту, удостоенному такой чести от Небес. Паломники продолжали идти туда в течение девяти с половиной веков, и их количество постоянно возрастало. И в наши дни не наблюдается ни сокращения числа паломников, ни ослабления их рвения в соблюдении обрядов. В тринадцатом веке монастырь получил разрешение иметь свою печать и избрал для оттиска изображение Мадонны с Младенцем, а на щите аббата поместили двух преданных воронов Св. Майнрада, летящих на полной скорости, что символизирует погоню за его убийцами.

Старейшее изображение Айнзидельна относится примерно к 1513 году. На картине видны церковь и монастырь на фоне поросшего деревьями склона, густо усеянного небольшими домиками; на Брюэле стайки мальчишек, играющих близ церкви, по всей видимости, в снежки, а неподалеку несколько серьёзных и почтенных немолодых людей, наблюдающих за детской забавой. За три столетия до указанной даты бенедиктинцами была организована школа, и в начале четырнадцатого столетия наставник школы сочинил несколько стихотворных строк в честь церкви, которые в свободном переводе звучат следующим образом:

 
Иные храмы монастырские известны, благодаря мощам святых.
Другие помнят почести прелестны – им из приязни короли дарили их.
А нашему дано гордиться тем и этим, но гордость та превыше всех,
Что освящён он Богом Всемогущим и хором ангелов, сошедших к нам с небес.
О Дева Пресвятая! В этом храме по воле Бога тебе мы воспоём.
У алтаря святого мы тебя восславим и возвещённое спасенье обретём.
Паломники идут к тебе с мольбой, в любви и изумлении склоняясь пред тобой.
И в силах кто, и тот, кто немощен, – любой получит от тебя любви дар неземной.
 

Во все времена, добрые и недобрые, Дева Мария в Айнзидельне держалась стойко. В маленький городок стали приходить ремесленники и торговцы, чтобы обеспечивать всем необходимым множество людей, устремлявшихся к Святой Часовне. Так начали складываться общественные отношения в миру, развитие которых протекало под одобряющим руководством бенедиктинцев. Но к концу пятнадцатого столетия на долю этой сильной общины выпало немало бед. Бенедиктинцы были миссионерами, строителями церквей, основателями монашеских обителей, покровителями воспитательных и учебных заведений. На эти важные предприятия тратилась часть их доходов, которые поступали или в виде даров, или в виде прибыли от возраставшей земельной собственности.

Первое несчастье случилось в 1029 году, когда церковь и монастырь были сожжены дотла, то ли по злому умыслу, то ли по причине несчастного случая, но уж непременно при участии врага по имени Эбергард, поскольку его вмешательство пресекало назначение аббата по их выбору. Окрестной знати очень не нравилась привилегия, которой пользовались монахи, выбирая себе аббата, и она старалась возбудить враждебное отношение к такому положению дел. Однако в дополнение к сказанному можно предположить, что эта враждебность проистекала из их стремления всеми силами содействовать преобразованию жизни обойдённых вниманием обитателей обширных окрестностей Айнзидельна. Борьба продолжалась пятьдесят лет, и на какое-то время титулованной знати удалось силой оружия навязать монастырю некого аббата по их выбору. Когда угроза этого дамоклова меча миновала, последовала затяжная, с перерывами, распря с горожанами Швица, которые в 1314 году в неистовом порыве ворвались в церковь, разграбили всю ценную утварь, а монахов бросили в тюрьму. В 1315 году в борьбу на стороне Айнзидельна вмешалась Австрия, но посланное войско потерпело поражение в битве при Моргартене.

Напасти продолжались так долго по времени и были такими ожесточёнными, что бенедиктинцы в результате лишились доброй половины земель в Шварцвальде, но сумели сохранить свою независимость и свои привилегии. Мир со Швицем был заключён при третейском посредничестве Аббата из Дизентиса, бывшего некогда монахом в Айнзидельне. Такая череда раздоров отравляла жизнь на протяжении более двух столетий. Когда в 1326 году в Швице произошли волнения, монастырь был сожжён во второй раз. Ещё до начала четырнадцатого века экономическое процветание, достигнутое в десятом, казалось, истощилось. Но даже при самых плохих имущественных обстоятельствах аббатов из Айнзидельна постоянно призывали на епископальную службу в другие места.

Аббату Иоанну I пришлось немало потрудиться над восстановлением утраченного. Будучи человеком дела, благочестия и большой учёности, он поднял уровень соблюдения церковных обрядов как в практическом, так и в духовном смысле; он улучшил методы ведения научных занятий и не покладая рук трудился, чтобы находить средства для восстановления сильно повреждённых зданий. Во времена распрей паломничества совершались реже, но возродились при его поддержке. Иоанн I умер в 1327 году и, к счастью, ему на смену приходили те люди, выдвижению которых он сам способствовал; и к началу пятнадцатого века Айнзидельн частично возвратил свои былые владения. А своего духовного достояния он никогда не терял.

В последующие годы наступившего века в окрестностях Айнзидельна было основано несколько подчинявшихся ему монастырей; некоторые из них были женскими, в следующем столетии они были объединены в общину монахинь-бенедиктинок.

Общественное спокойствие и времена успешного развития наступили в долине. Монастырь стал аристократом в своей общественной репутации. Никто из монахов не мог стать аббатом, если не выдерживал проверки заслуг его рода. Он должен был предъявить свидетельства о четырнадцати знатных родственниках по восходящей линии. Декан[13]13
  Декан – в средневековых католических монастырях должностное лицо из монахов, помогавшее аббату в управлении.


[Закрыть] Альбрехт фон Бонштеттин пишет в своих хрониках за 1494 год: «Этот Божий дом и церковь, определённо, будут спасительным приютом для принцев, графов, землевладельцев и их детей, как сказано в летописях и вошло в обычай с давних пор».

Четыре аббата высокого ранга сменяли один другого в течение пятнадцатого века. Последним из них, избранным в 1480 году, был Конрад из Гогенрехберга. Уже при нём строгое соблюдение этого ограничения подвергалось серьёзному обсуждению. Высказывалось мнение, что репутация монастыря как оплота духовности страдает от светского влияния на него, и что послушание весьма ослабло. Как и большинство других монастырей того времени, Айнзидельн навлекал на себя критику и порицание.

Первое дуновение ветра реформации вызвало серьёзные размышления в Богемии и Англии: а когда начинает дуть Божественный ветер, он быстро переносится из страны в страну. Мы можем высказать осторожное предположение, что неудача Христианской Церкви в сохранении её высокого назначения на протяжении четырнадцатого и пятнадцатого веков стала главной причиной крутого перелома, который люди называют Реформацией. Подобно науке, Церковь в те времена превратилась в диссонирующее эхо своего прошлого. Её духовная жизнь приходила в упадок, и в людях, искавших Бога, медленно и молчаливо нарастало недовольство Церковью, отошедшей и от Бога, и от человека. Накопив заряд, оно вырвалось из них, как из жерла вулкана, и проявилось в неукротимых действиях и в жажде огненного очищения.