Текст книги "Не ждите смеха Козодоя"

Автор книги: Анна Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Анна Лёвина
Не ждите смеха Козодоя

1 глава

Ведьма

Никогда не считавшая себя хорошим другом, она молча смотрела на закрытую дверь. На лице не было сожаления или сочувствия. Девушка холодной ладонью ощущала каждый элемент деревянной поверхности, кончики пальцев покалывало от ощущения гнетущей атмосферы, прорывающейся из закрытой комнаты сквозь преграду. В чужой, но столь знакомой квартире тихо, будто соседи испуганно заткнули рты вечноорущим детям и невыгулянным собакам. Оставляя её наедине с этим раздирающим чувством собственной ничтожности как друга и поддержки.

Она бы могла долго молчать, и просто прислушиваться к звукам за хлипкой старой дверью, в надежде услышать хоть что-то, кроме еле слышного дыхания. Звенящая тишина наполнила квартиру и нахально пыталась проникнуть и в неё. Если бы не пронзительный треск звонка, такого же старого, как и квартира, такого же израненного, как и её хозяйка.

Девушка, шаркая по полу изношенными тапками, добралась до массивной чёрной двери входа. Уголки красивых, в меру полных губ поползли вниз, когда она взглянула в глазок. Но дверь всё же открыла.

– Добрый вечер, – разорвал тишину мужской голос.

– Привет, – голос девушки плохо скрывал её напряжённость. – Зачем пришёл?

– Вы должны отправиться послезавтра в качестве сопровождения, – было слышно некое неудобство в прохладном голосе. – Но с тех пор как вы вернулись,она не появлялась в штабе, как бы ты это не пыталась скрыть.

Девушка мотнула головой, русые кудри заструились по оголённым плечам. Неосознанно она сжала руки столь крепко, что костяшки её побелели. Всё тем же недружелюбным тоном она ответила незваному гостю:

-Она будет в порядке. Конечно, если ты не будешь приближаться к ней. Так всё наладится быстрее. Уверяю.

Девушке будто было непривычны столь длинные фразы, тонкие, аккуратно выщипанные брови исказились. Она с вызовом смотрела на гостя, хоть и не являлась хозяйкой квартиры.

Молчание затянулось. Девушка преграждала собой вход в квартиру. Высокая, стройная она вглядывалась в лицо пришедшего задаваясь одним вопросом: «Что в нём такого?».

– Значит, всё в порядке, – немного рассеянно прозвучало со стороны мужчины.

– Да.

– Тогда я пошёл.

В тот же момент дверь с протяжным скрипом закрылась.

– Ведьма, – мужчина тяжело вздохнул и покрепче сжал в руке крафтовый пакет, который не успел всучить девушке.

***

Тянущее чувство усталости растекалось по телу, стоило ей взглянуть на кипу тетрадей перед носом. В кабинете было пусто, зелёные стены и темнота за окном. Ничего не изменилось с момента переезда. Её недолюбливали и остерегались, что было естественно.

В свете последних лет каждый незнакомец в городе, посёлке или захудалой деревушке воспринимался с опаской. Ведь так и начиналась война. Люди вечно воевали между собой, самозабвенно отыскивая всё новых противников. Но никто не ждал опасности от того, кого считали мифом или эфимерной сущностью. Былому рациональному и научному миру было сложно принять то, что врагами окажутся демоны. Осознание пришло с первой кровью. Крупные города, мелкие сёла… взрыв потустороннего насилия, рвущие плоть и кровь твари, вырывающиеся из земли. Полная несостоятельность и неспособность противоборства им армии.

Тогда зазвучали голоса: «Бог отвернулся от нас». Казалось, пришёл конец уютном миру, что при необходимости можно было заключить в три физические формулы и две книжки по психологии. Растерянные и испуганные люди обращались к небесам. Но никто не отвечал. Первым возгласам вторил другой, шедший из тех самых разломов: « Бог умер».

Тотальное истребление продолжалось три года. Людей становилось меньше, наступало отчаянье. Они ждали ангелов и святых. Нового спасителя, всепрощающего и чистого душой. Но пришли другие, выбрались из тёмных углов, с болью стянули веками стягивающую кожу маску. Демоны и раньше были здесь, оставляя свои следы в поколения людей. «Дурная кровь» давала свои плоды, смешивалась с людской массой, храня секреты и адаптируясь. Раньше их сжигали и пытали, страх отречения смог перебороть лишь другой. Трепет перед смертью выгнал их на поле битвы. Быстро создалась диагностика, позволяющая определить процент «дурной» крови. Те, кто вышел первым принял ношу обучения. К четвёртому году демонического вторжения был создан Корпус Надежды. Каждый в обязательном порядке исследовался на дурную кровь и при достаточном её проценте зачислялся в Корпус.

Вторжение было остановлено спустя шесть лет. Корпус оправдал себя с лихвой, хоть и армией его назвать было сложно. На них никогда не смотрели с уважением, у них не было чести, чтобы терять её. Этого от них и не требовалось. Уничтожить демонов, истребить угрозу – цель ясна и понятна. Перемирие убило последнюю надежду агентов Корпуса стать героями. Люди не хотели вникать в политику и раньше, теперь же, когда дело касалось параллельных миров и демонов – тем более. Поэтому Корпус стал лишь сборищем уродов, которые были опасны для общества. А то, что стало Единым Государством Земли, волновали вопросы подъёма экономики и отстаивание разрушенных во время вторжения городов.

Всё это привело к тому, что в каждом незнакомце видели бывшего или настоящего агента Корпуса. Будто снова вернулись года сжигания ведьм и подозрения каждого встречного в колдовстве.

После примирения с демонами и разграничения территорий Государство обратило взгляд на зигибающийся от травли Корпус. Они были нужны, ведь никто не знал, долго ли продержится перемирие. Самые одарённые остались в Столице, в главном отделении Корпуса. Другие распределены по границам под прикрытием, для контроля за активностью демонов.

И она отлично понимала, что, не смотря на «прикрытие», пограничное поселение Эдельвейс отлично осознавало кто к ним приехал в качестве экзотического учителя Естествознания Нового Мира. ЕНМ – самая «молодая» дисциплина в школах по всей территории столь же юного Государства.

От медленного прокручивания в голове фактов, послуживших тотальному игнорированию и скрытой ненависти в отношении её персоны отвлёк чужой голос.

– Дарина, вы уже закончили? – сухой и вкрадчивый голос принадлежал заместителю директора.

Женщина старалась быть с ней приветливой. Дарина же по природе своей была подозрительна, ещё до начала восстания. Острый взгляд серых глаз пробежал по стоящей в дверях женщине, одетой просто и блекло.

– Да, Екатерина Олеговна, – не скрывая усталость девушка закрыла последнюю тетрадь и торжественно водрузила её на стопку других.

Они не знали о чём говорить. Дарина вежливо улыбалась, от чего на лбу двадцатишестилетней девушки выделялась ранние морщинки. Катерина же явно проходила мимо открытого кабинета случайно. Естественно, её не могло не привлечь непривычно спокойное лицо Дарины, обычно не расстававшееся с немного простодушной улыбкой. Она с самого первого дня прибывания нового учителя замечала её странности. Конечно, было известно, что часть педагогов ЕНМ были связаны или непосредственно являлись агентами, но по Дарине было сложно определить, к какому типу она относится. Напористо-вежливая и неконфликтная девушка отталкивала от себя, но никто не мог понять чем. Было в ней то, что оставляло неприятный осадок. В то же время, снаружи всё было почти идеально. Приметное лицо, пусть и не отличающееся красотой, но явно притягивающее взгляд мягкими линиями, выдержанный и классический стиль одежды, голос ровно такой, чтобы не напрягал и не бил по ушам. Россыпь мелких пятен в районе щёк – метка недавней юности и проблем с кожей. «У носителей дурной крови может быть акне?» – задумывалась Екатерина, стоило увидеть Дарину ближе к концу учебного дня. К тому времени макияж девушки едва смазывался и изъяны становились заметней.

– У вас какое-то дело? – Дарина не стерпела молчания.

– Сегодня вы более задумчивы, – женщина сделала шаг, переступая порог кабинета. – У вас что-то случилось?

Екатерина пережила вторжение в тылу, но знала, что те, кто был ближе к зоне сражений повидали всякого. Срывы и психозы стали отголоском недавней войны, как и подавляющее число сирот в рядах обучающихся. В каждом городе был детдом. От детей не отказывались, сиротами их оставили бесконечные попытки людей отбиться до того, как в свет вышли носители дурной крови. Возможно, Дарина тоже потеряла кого-то в той войне. Причина её странного поведения могла быть вовсе и не в причастности к Корпусу. Но верилось в это мало.

– Нет, всё хорошо, – руки девушки легонько побарабанили по столу. – Просто задумалась. Скоро годовщина подписания мирового соглашения. Только подумать, уже три года с конца вторжения прошло. Потом пройдёт ещё три, и ещё… И это станет уже не новейшей историей, а просто – историей.

– Это нормально, – Екатерине разговор был всё ещё неприятен. – Вы боитесь, что люди забудут о вторжении?

– Нет, – коротко отозвалась Дарина. – Пока демоны будут нашими соседями.

– Тогда почему вас это угнетает? – озадачилась заместитель директора.

– Сама не знаю, – девушка пожала плечами. – Поэтому и задумалась.

Разговор медленно перерос в прощание и вот Дарина уже медленно направляется по погружённым в сумрак улицам домой. Как бы не хотела она растянуть дорогу, квартира находилась слишком близко. Настолько, что даже раздражало. В этой местности темнело рано, прохладный осенний воздух был даже свеж, отчего она не удержалась и вздохнула глубоко. Выдох получился тяжёлым, болезненным.

Если начинаешь мало говорить, то со временем слышишь больше. Обращаешь внимание на звук поворота ключа в скважине, на мягкий шелест выпавших из уставших рук бумаг. Дарина хмурилась, подбирая листы с пыльного пола в прихожей. Ногти с неприятным скрежетом проскользили по линолеуму.

Дальше всё шло по плану. Торопливо поставить разогреть еду, переодеться, сесть с тарелкой на скрипучий диван и около часа пялиться на пустую стену. В выделенной квартире ничего не понялось за три года что она здесь.

Доев нехитрый поздний ужин, частота которых уже сказалась на фигуре, Дарина рухнула лицом вниз, ощущая неприятную обивку. Теперь нужно было добраться до состояния сонливости. Ленивый взгляд пробежался по корешкам книг, для которых она до сих пор не приобрела полки. Они лежали на полу, образуя четырёхугольные усечённые пирамиды. Ей было важно создавать иллюзию порядка: от самой большой до маленькой.

Она почти определилась с тем, что будет читать, когда раздалась уже позабытая мелодия. Дарине звонили редко и, обычно, каждый звонок был предсказуем. Сегодня связи с Корпусом не ожидалось, что весьма заинтересовало девушку.

– Слушаю.

– У тебя пополнение, – голос агента Корпуса был ей незнаком. – Через пять минут вышлю тебе вводную и досье.

– Эм, – смогла лишь выдавить Дарина. – С чего это. Мы вроде устанавливали правила.

– Мы помним. Даже слишком хорошо. Особенно то, что твой район считается не просто пограничным. Решение Корпуса не обсуждается. До свидания.

– Бросать трубку некрасиво, – Дарина с горькой усмешкой посмотрела на мобильник.

***

Следующий день отличался от предыдущего лишь непривычным тяжёлым осадком в голове. Вчера она долго изучала присланные файлы. Мужчина, двадцать девять лет, представить своим родственником. Отметила для себя отсутствие фото и ощущение того, что документы были подготовлены наспех. Недосказанность так и лезла в глаза, что Дарину весьма напрягало. Уроки прошли как обычно, дети явно побаивались её, говорили тихо, некоторые плохо скрывали неприязнь. Отношение родителей проецировалось на них. Естественная реакция. Принимая это как должное, Дарина с лёгкой улыбкой смотрела на макушки школьников, решающих очередной тест.

– Дарина Михайловна, можно вопрос? – раздалось со стороны окна.

– Слушаю, Валентин.

– А вы можете… ну, колдовать?

– Некорректно, – Дарина едва нахмурилась. – Правильно говорить – «биологическое преобразование энергии». И даже если бы могла, то всё равно бы не показала. Необходимо разрешение.

– Тогда откуда вы это знаете тогда?

– Странно, что ты не знаешь, мы изучаем мою дисциплину два года… а это – основы.

По девятому классу пробежали смешки. Дарина посмотрела в раскрасневшееся лицо паренька, сконфуженного и растерянного. Переведу взгляд на настенные часы, Дарина громко произнесла:

– Сдаём работы.

Заполнив журналы и поставив оценки, Дарина торопливо направилась домой. Впервые, за долгое время, неизвестный агент не удосужился осведомить её о времени своего приезда. Директор, тучный мужчина средних лет жестом остановил её:

– Дарина. Зайдите ко мне.

– Конечно.

Она уселась на неудобном стуле в приёмной. Мужчина расположился в своём комфортом кожаном кресле. Перед ним лежала папка. Совсем новенькая, блестящая в лучах лампы под потолком.

– Необходима ваша подпись как опекуна, – директор протянул листок.

Дарина прокляла информационный отдел Корпуса, в то же время поражаюсь своим актёрским способностям. Узнать то, что за ночь у тебя образовался младший брат – событие весьма волнительное. Дарина сохранял спокойное лицо, изучая документ о зачислении в десятый класс некого Константина Михайловича Козодоева. «Очаровательно, мать твою» – Дарина расписалась и, спешно распрощавшись, покинула школу.

Перед дверью квартиры стоял увесистый чемодан. Дарина даже удивилась, так как такие «раритеты» найти было сложно. Хотя, ей стоило удивиться тому парню, что сидел на чемодане. Он затылком упирался в дверь, вглядываясь в потолок. Подшитая мехом куртка, растянутый полосатый свитер, натянутый на голову капюшон. Несмотря на общую неприятность, кроссовки у парнишки были чистые. «Противоречиво» – Дарина замерла на лестнице.

– Ты долго там будешь стоять? – парень подал голос, вздыхая тяжело и устало.

– Здравствуй.

– Вежливая какая.

– Есть такое.

– Мне тоже поздороваться?

– Момент потерян, так что не нужно.

Этот диалог протекал в процессе открывания двери и затаскивания в квартиру багажа. Все произошло быстро, поэтому Дарина и не осознала, как оказалась на кухне, наливая чай незнакомому агенту, который совершенно не тянул на двадцать девять.

– Костя? – Дарина осознала, что не подтвердила личность приехавшего.

– Константин, – весьма раздражённо поправил парень, вытаскивая помятый лист из кармана куртки, которую он снять так и не соизволил.

Но капюшон стянул. Дарина отметила то, что волосы у него были аккуратно подстрижены и уложены. Без зазрения совести она изучала его лицо, хранившее подростковую округлость, хоть и с весьма острыми скулами. Тёмные глаза в обрамлении густых ресниц смотрели по-взрослому насмешливо на девушку, а густые каштановые волосы бликовали рыжиной. Бумагу, протянутую Константином, она посмотрела вскользь, сравнив лишь номера приказов. Интерес вызывал… мужчина? Или всё же парень?

– Дарина, – девушка представилась и села напротив него, взглядом указывая на сахарницу.

– Она пустая, – Костя непонимающе смотрел на неё.

– Ага. Я так, для приличия.

– Это подло, – Костя усмехнулся.

– Подло то, что ты на двадцать девять не тянешь никак.

– Тебе ли не знать, что у каждого агента есть свои… особенности.

Последнее было сказано весьма высокомерно. Дарина прикинула, что если она и правда младше его на три года, то должна была видеть во время восстания. Но такого бы парнишку она заприметила сразу. Больно разило от него опасностью.

Она так и была в рабочем костюме. Дарину радовало это, придавало ощущения защищённости. Окажись она в домашней одежде под бездушным взглядом Константина, то явно бы уже сжалась в жалкий комочек где-то в углу.

– Нас вряд ли примут за родственников, – вздохнула Дарина. – Нужно было бы со мной посоветоваться.

– С тобой? – смешок пронзил комнату.

– Ну не с тобой же, – девушка опёрлась об стол локтями.

– Как много ты знаешь?

Вот этого Дарина вовсе не хотела. Она перебрались сюда лишь для того, чтобы быть подальше от всех этих «знаю-не знаю» и «нужно-ненужно».

– Константин, – Дарина улыбнулась привычно и легко. – Давай так. Здесь у меня особые правила.

– И какие это правила?

– Мы не демонстрируем силу и не высовываемся без лишней необходимости, – девушка отхлебнула чаю, пачкая чашку помадой. – Просто пережидаем.

– Что именно?

– Да всё, что в голову придёт.

– Ладно, по другому спрошу. Что ты здесь «пережидаешь»?

Дарина замерла на мгновение, с характерным звуком опуская чашку на блюдце. Она подняла глаза на Константина, позволяя тому оценить всю пугающую и раздирающую боль в серых глазах, обрамлённых чёрным ободком. Не смывая с стремительно сереющего от усталости лица улыбку она прошептала:

– Неразделённую любовь, к примеру.

Константину оставалось гадать, было ли это шуткой или запутанной правдой.

2 глава

Они не стали близки не на следующий день, ни через неделю. Дарина осторожно позволяла не в меру наглому Константину каждый вечер понемногу приближаться к ней.

Кровати, как таковой, в квартире не было, все три года девушка спала на диване. Там же она ела и готовилась к урокам. Теперь всё должно было измениться. Будучи воспитанной и гостеприимной Дарина, не без досады, отдала права на диван гостю, сама же переместилась на раскладушку, еле выбив из неё как минимум полкило пыли.

На обустройство и проработку поведения в школе были целые выходные. Константин приехал в пятницу. В субботу она обустроила два спальных места и достала из шкафа дополнительную тарелку и кружку. Большую часть дня они молчали. Константин сидел на диване, листая множество книг, которые обнаружил на полу. Лишь к восьми вечера он услышал доносившийся с кухни голос:

– Хочешь кофе?

– Да.

Он не без интереса перебрался к девушке. Напряжение было вызвано не только его внезапным приездом и отсутствием дружеских отношений. Как он понял, соседку смущал его пол. И, возможно, возраст.

Наблюдая как Дарина ловко управляется с гейзерной кофеваркой, изящно закрепляя верхнюю часть, он спросил напрямую:

– Если бы мне было столько же, на сколько выгляжу, тебе бы было легче?

– Скорее всего, – немного виновато улыбнулась она, ставя кофеварку на плиту. – А тебя, как вижу, не волнует вечная юность?

– В принципе – нет, – парень забрался на стул с ногами, – но раздражает, когда к тебе не относятся всерьёз. Хотя, агенты всегда меня уважали.

– Да? – девушка опёрлась мягкими ладонями о столешницу, слегка наваливаясь на неё. – Я тебя не видела раньше. Написано было, что ты из тридцать второго отдела. Но мы работали с ними вместе. Все были рослые, ты бы выделился.

– Какой процент? – вопрос казался бессмысленным, но не для агентов.

– Двадцать пять.

– У меня сорок семь. Три процента до непригодности. Меня приписали к тридцать второму, но работал я один.

Дарина задумчиво склонила голову. Содержание дурной крови – фактор, который определил жить им или умереть. Оптимальным считался от двадцати до двадцати пяти. Рискованным – от двадцати пяти до пятидесяти. Если ты был более чем на половину демон, что случалось крайне редко – тебя заливали бетоном и топили на дне океана, обмотав серебряным прутом. Как оказалось он не только против вампиров хорош.

– Мне говорили, что ты тоже обладаешь забавной особенностью, – мужчина в теле парня хитро улыбнулся. – Какой?

Девушка задумалась, затем выудила из кармана домашних потёртых джинс монетку:

– Орёл или решка?

– Орёл, – Константин заинтересованно выпрямился.

Они подбрасывали монетку тридцать раз. Пятнадцать попыток делал Константин, столько же -Дарина.

– Ни одного орла, – подытожил темноволосый, ошарашенно глядя на монету. – Ты выиграла все тридцать.

Дарина спокойно разливала кофе по бокалам. Приятный запах наполнил кухню с выцветшими обоями и мелкими цветочками на клеёнке, прикрывавшей потрёпанный стол. От деревянной рамы окна разило прохладой. Девушка поставила бокал перед соседом, сама забралась на подоконник, распахнула форточку и закурила, периодически попивая горький напиток.

– Можем хоть всю ночь бросать. Какую сторону не выбирай – ты проиграешь мне, – сказала она. – Предугадывая вопрос о лотерейных билетах или типа того – я этим из принципа не занимаюсь.

– Почему же. Если твоя особенность – везение. Это не зазорно, – пожал плечами Константин.

Вкус кофе его поразил. Густой и мягкий, насыщенный и в меру горький напиток оказался весьма неплох.

– Потому что должен выполняться баланс, – девушка выдохнула густой дым. – Нарушать его – себе дороже.

– Логично.

– А то. Выбери мы игру с более сложным расчётом вероятности выигрыша, кто-то в этом доме сто процентов бы сломал случайно ногу или получил сотрясение.

Они замолчали. Ощущение у Дарины было такое, будто она разделась на глазах этого парня. Не любила она рассказывать о таком. «Выход из зоны комфорта» – вспомнила она умную фразу, которая была одно время весьма популярна. Проблема была в том, что Дарина три года выстраивала эту самую зону комфорта на новом месте. Похоже, её планы слегка нарушились.

Дома она была другой. В линялой майке, дырявом кардигане и потрёпанных джинсах. Банка заменяла пепельницу. Часто пила кофе и напевала песни под нос. Константин же в полной мере ощутил разницу, когда в понедельник пошёл с ней в школу. Желания особого не было. Не пристал мужчине почти в тридцать идти на урок в десятый класс, но Корпус выбора не предложил.

– Да, не повезло, – протянула Дарина, глядя на хмурое лицо Константина. – Вечная молодость утомляет. Но, может, ты в десятом классе встретишь свою Беллу.

– Это ты «Сумерки» вспомнила? – брезгливо отозвался мужчина.

– Мы все не без греха, – развела руками учительница, поправляя ворот пиджака бежевого цвета. – Жаль, что сейчас подобная литература не столь популярна.

Макияж и одежда ей явно прибавляли статуса.

– Так тебе нравились «Сумерки»?

– Будто ты не был подростком.

Они неловко рассмеялись, осознавая каламбур.

Константин привлёк к себе внимания, как и ожидала Дарина. Всё же девочки были неисправимы и с интересом заглядывались на него. Успокаивал то, что существование младшего брата не стало новой причиной для подозрений. «Он жил в детском доме в Столице, когда наши родители умерли. Я работала в госпитале, потом обустраивалась здесь. Думаю, сейчас самое время вернуть его в какое-то подобие семьи» – весьма естественно рассказывала Дарина тем, кто спрашивал девушку о внезапно прибывшем брате. Раньше семьёй не интересовались. Признаться честно, с ней вообще без причины не пытались общаться. Теперь это даже было хорошо. Хоть и врать было не приятно. К тому же лишний раз она вспомнила о маме, оставшейся в Столице, с которой она выходила на связь три раза в месяц.

Отношение к ней стало более мирным. А девочки порой донимали её вопросами, к примеру:

– А что Костя любит?

– Когда его называют «Костик» или «Костенька», – не долго думая выпалила Дарина.

В тот же день Константин хмуро глядел на неё по дороге домой:

– «Костенька»… Всё же ты подлая.

– Неужто тебе чужды все подростковые пакости?

– Ты – учительница.

– Я тебя старше.

– А ты – ученик.

– Да-да. Я помню.

«Взрослость» Константина Дарина заметила не сразу. Внешний вид вводил в заблуждение. Даже натренированное тело, которое она отметила, не особо помогало в этой ситуации. Зато вечером, коротая время за кружкой сваренного кофе их беседы становились всё длиннее.

– Женщины совершенно не меняются с возрастом, – выпалил Константин. – Порой я не вижу разницы в их мышлении. В классе полно парней. Обычных, весёлых и вовсе не отталкивающих. Но визг и трепет вызывает переведённый я…

– Будь ты женщиной, так же говорил был о парнях, – Дарина была явно недовольна. – Просто для людей в принципе интереснее что-то новое, нежели то, к чему они привыкли.

– На тебя вешались, когда ты сюда переехала?

– Чем старше становится человек, тем больше он загоняет себя в рамки. Дети более бескорыстно что-ли. Не видят угрозы, романтизируют.

– Это значит «нет»?

– Это значит – «не зазнавайся».

– Ты всё ещё держишь меня за ребёнка. Думал, агенты Корпуса более гибкие в этом смысле.

– Тут больше во мне дело. «Синдром мамочки», можно сказать.

– Звучит мерзко.

– Это не мерзко. Это очень тяжело.

Пшено

Над небольшим городом раздавались завывания сирен. Создавалось ощущение что звук сливался с ночной мглой, от того слышался он утробно и глухо. Падал мелкий снег. Группа передвигалась быстро, оставляя за собой на белом зимнем полотне смазанные и неровные полоски следов. Фонари всё ещё горели. Электростанции демоны не трогали, они мало интересовали. Не особо похоже на войну, так как больше всего это напоминало охоту на людей.

Беглецы нырнули в разбитую витрину магазина. Стекло, надёжно скрытое пеленой снега крошилось под ногами, обутыми в совершенно не подходящую для побега обувь. Невысокие каблучки, холодные осенние кеды, скользившие по снегу замедляли передвижение.

Их было человек десять от силы. Глаза каждого были полны страха. Направлены из убежища, которое подверглись нападению. Эвакуационная группа по последним данным находилась уже вблизи приделов города.

На встречу спасателям отправили тех, кого хотели спасти любой ценой – самых молодых и здоровых. Часть из них отстала или была схвачена и разорвала в клочья бесами.

Шапка одной девушки, сидевшей на корточках, трепетно обхватив худые коленки обмороженными пальцами, съехала на бок. В лучах, что доставали до неё от ближайшего фонаря, светлые волосы казались золотом. Особенно в окружении обезумевших спутников. Они кучно устроились на отдых, не смея проронить и слова.      

Блондинка болезненно жмурила глаза и кусала тонкие губы. Лицо её было бы ещё более красиво, если бы не мазки засохшей крови на щеках. Словно к святой, к ней жались несколько девушек помладше. Они дрожали, но не от холода.

Сквозь завывание сирен блондинка и не заметила, как кто-то рылся за одним из стеллажей. Это было к лучшему, иначе паники было бы не избежать. Через некоторое времяс той стороны осторожно вышла фигура в порванной в районе спины куртке и спортивных штанах.

– Вот, – пробравшись к блондинке, подруга протянула ей промокшую картонную коробку. – Гляди, что нашла.

Испуганная девушка подняла на неё глаза. Автоматически приняв коробку, блондинка не сразу взглянула на неё. Голубые глаза впились в улыбающееся лицо напротив.

– Саш? – подруга поправила шапку, заправляя золотые волосы под неё. – Ну посмотри.

Девушка опустила глаза и заплакала. Разваливающая в руках коробка сохранила надпись: «Пшено». Блондинка рукавом обтёрла лицо. Слезы это не остановило, зато кривую улыбку выдавить будто бы помогло.

– Дура, – пробормотал она. – В такое время подкалывать…

– Я о вас забочусь. Выберемся, хоть что перекусить будет.

С этими словами подруга Саши кивнула в сторону девушек, что испуганно хлопали глазками, глядя на возвышающуюся фигуру в порванной куртке.

– Короче, – девушка заговорила почти на ухо Саше. – Бери их за шкирку. Ваша задача от парней не отстать. Они уже собираются дальше идти.

– Что не так? – Саша подозрительно огляделась.

– Нас догнали… Тише…. Идите.

– А ты?

– Всё хорошо будет.

– Но…

– Пшено!

Кличка сработала отрезвляюще. Саша вскочила, тормоша подруг. Краем глаза наблюдая за тем, как мужская часть группы уже направилась к выходу. Они были не знакомы со стайкой подруг, что всё время держались в месте, видя в них лишь балласт.

Саша еле поспевала за ними, подгоняя младших. Пару раз она оглянулась на магазин, где осталась подруга. Под мышкой зажата коробка с крупой, окончательно прохудившаяся. Группа оставляла за собой след из жёлтой крупы.

Пробежав ещё пару кварталов группа замерла. Кто-то рухнул на снег, другие начали плакать навзрыд. Саша, содрав шапку, выпустила на волю копну пшеничных волос.

Хватая воздух обветренным ртом она только могла махать в ту сторону, откуда они прибежали.

Военные быстро осматривали беглецов в поисках раненых. Саше казалось, что лёгкие наполнила лава. Слова не давались ей.

– Где?? – Сашу за плечи трясла темноволосая девушка. – Где она? Когда мы разделились, она была с вами!

– Осталась… задержать… их.

– Дура…

– Я тоже ей так сказала.

***

Он знал её не так давно, но Дарина была из тех людей, поведение которых выдавало душевные муки. Конечно, на работе она была совершенно другой. Среднестатистический учитель, хоть и весьма одинокий в коллективе. Не заходила в учительскую без надобности, мило улыбалась при встрече с коллегами, но всё же не задерживалась в их компании.

С утра Константин открыл глаза и не увидел и не услышал её. Ни привычного похрапывания со стороны раскладушки, ни растрёпанной головы, что едва высовывается из-под тонкого пледа, заменяющего одеяло. Мужчина, ёжась, прошлёпал по холодному линолеуму на кухню. Было только пять утра.

Дарина сидела на излюбленном месте – у батареи. Спиной прижимаясь к горячей поверхности она сжала зубами фильтр сигареты, выпуская через нос дым. Она, как ему казалось, ещё не ложилась. Об этом говорил не смытый макияж и наличие лифчика, выглядывавшего через широкий ворот майки с глупой надписью.

Разговор сошёл на нет как раз после «синдрома мамочки». Девушка явно задумалась и ушла в себя, забыв даже про улыбку. «Пигментированная лыба» – так характеризовал её про себя элитный агент Корпуса это выражение лица. Константин решил ей не мешать, поэтому, выпив кофе, ушёл в комнату. До него доносится звук льющейся воды и грохот посуды. «Плачет? Или просто моет посуду?» – скептически свёл он брови, отвлекаясь от книги.

Сейчас же Константин всерьёз задумался, стоило ли ему оставлять её одну. Они не были близки. Сухие факты из досье – всё что было ему известно о Дарине. Даже время, проведённое вместе не особо помогало. Внутри него разливалось отвращение при виде «пигментированной лыбы». Он не слышал и не видел ничего кроме искривлённого рта. Стоило ей переставать, мужчине становилось легча. А девушке-хуже. Отвратительное соседство.

– Ты уже встал? Чаю? – хрипло, почти неузнаваемо.

– Не ложилась, – констатация факта.

Константин сел рядом. С трудом удержав выражение пренебрежения. От неё пахло табаком. Кислый, грязный запашок.

– Ты куришь слишком много, – мужчина отодвинул босой ногой банку с окурками. – С тех пор как я приехал. В день плюс три сигареты.

– И меньше сплю, – подметила она. – И прыщи на лице полезли. Весьма раздражающий период. Совершенно не связанный с тобой.

– Ты веришь в совпадения?

– Монетка… забыл? Я точно вижу что есть совпадение, а что – вероятность.

– О, кстати об этом. Ты явно что-то недоговариваешь. Вся та муть про вероятности.

Так бывает с зайцами, которые выбегают на дорогу. Их сбивают, как бы то не было предсказуемо. Но в последний миг они замирают, глупыми глазами пялясь на свет фар. Если не двигаться – не тронут. Я уже мёртв. Главное наедятся, что перед тобой стоит не падальщик.