Текст книги "Мне тебя надо"
Автор книги: Анна Бабяшкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Я ехал с завода в центр города, недоумевая по пути от того, как изменился Екатеринбург за то время, что меня здесь не было. Год назад я уже работал в этом городе и тогда, помню, изрядно очковал – город выглядел по-настоящему бандитским. Помню, как у меня похолодели пятки, когда я случайно подслушал разговор за соседним столиком в баре гостиницы. Чуваки, не обращая внимания на меня и бармена, спокойно обсуждали, каким способом лучше мочкануть какого-то братана, чем-то им насолившего. Обсуждали очень по-деловому, без каких-либо эмоций – без жалости, без агрессии, без обиды, без страха. Просто как будто выбирали поставщика галош – так, малозначимый бытовой вопрос. Сегодня же, когда я ехал с завода в центр города, пассажиры метро производили на меня очень праздничное и радужное впечатление. Фантастическое количество влюбленных парочек, цветов, шариков. Какой-то повсеместный экстаз. И это несмотря на довольно-таки мрачную, ветреную и промозглую погоду.
Лена опаздывала. Я лениво перелистывал клеенчатые страницы со списком песен в полутемном кабинете караоке-бара. Поймал себя на ощущении, что мне почему-то хочется, чтобы она и вовсе не приходила. Так уютно в этом плюшево-бордовом коконе. Особенно после вымораживающей улицы. Откуда-то доносятся приглушенные поющие голоса и синтетическое подобие музыки. Вкусно пахнет едой. И вот сейчас в этот утробный покой вторгнется кто-то чужой, мне придется напрягаться, манипулировать и воздействовать. Прилагать усилия. На черта я все это затеял? Я не обнаруживал в себе прежнего охотничьего и естествоиспытательского азарта, который бурлил во мне в Самаре. Я словно выгорел изнутри. Я зевнул и почувствовал, что как-то очень спокойно и сладко засыпаю.
Когда я проснулся, Лена трепала меня по плечу и тыкала мне в нос телефонной трубкой. Я не сразу понял, кто она, почему я здесь и что вообще происходит. Оказалось, она уже давно сидит и смотрит, как я сплю. Не рискнула будить. Только когда зазвонил телефон, она все-таки решила вывести меня из спячки. Звонила Олеся. Я не взял трубку. Во избежание. И так вышел полный неудобняк. Я сосредоточенно прижимал к губам чашку, медленно-медленно набирая чай в рот. Делал быстрый глоток и снова прижимался губами к чашке. Мне нечего было сказать этой девушке. Мне вообще не очень-то хотелось разговаривать. Мысленно я уже посчитал этот вариант профаченным и думал, как бы побыстрее завершить всю эту тотальную неловкость и слиться. Я смотрел на Лену, она что-то там щебетала про затянувшуюся съемку и свое опоздание и что она очень рада, что я ее дождался. Потому что сегодня очень хороший день для первой встречи – 14 февраля, день всех влюбленных. И ей не хотелось провести его одной, сидя дома перед телевизором или перед компьютером.
Ага! Вот оно что. Точно, сегодня же придурочный праздник любовной показухи. Теперь понятно, чего в метро все были переполнены телячьей нежностью. Понятно и почему Олеся весь день молчала, а не бомбардировала меня, как обычно, смс-ками, а под вечер все-таки решилась позвонить. Должно быть, собиралась мне выкатить обиду, а я как полный козел (в ее понимании) – мало того что с праздником не поздравил, так еще и трубку не беру. Мир понемногу начал принимать прежние четкие очертания. А Лена все что-то рассказывала и подливала чай. Я не прислушивался.
Внезапно дверь в нашу пещеру распахнулась, и в нее ввалилась девица в бордовом фартучке.
– Продлевать будете?
– В смысле? – не сразу въехал я. Мне почему-то казалось, что этой фразой обычно пользуются сутенеры, когда проститутка задерживается у клиента. Я недоуменно посмотрел на Лену. Кажется, она прочитала мои мысли. Потому что расхихикалась. Мне это не понравилось.
– Продлевать аренду караоке, – пояснила Лена.
Я уже и сам догадался.
– Нет, не будем, – решительно ответил я, даже не попытавшись хотя бы взглядом согласовать свое решение с Леной.
– О’кееей, – протянула официантка. – Сейчас я вас рассчитаю.
И исчезла.
– Что, передумал петь? – спросила Лена. Кажется, это первая ее фраза за весь вечер, обращенная непосредственно ко мне. До этого, по-моему, она самодостаточно разговаривала сама с собой. Чему-то там своему смеялась, удивлялась, сердилась. Такой телевизор, транслирующий что-то в фоновом режиме. Только без квадратной рамки.
Я поделился с ней этим впечатлением.
– О, это профессиональное! – легко согласилась она. – Потрепаться – любимое дело.
И ее снова понесло неостановимым потоком. Мне даже стало интересно, сколько еще она может вот так вот разговаривать сама с собой, задавать себе вопросы, на секунду морщить лобик, как будто думает. И тут же возобновлять трындычанье, отвечая себе же. Как будто только что откопала в себе какую-то Основополагающую Истину. Ответ Ответов на Вопрос Вопросов. Мне даже сделалось смешно, но я сдерживал усмешку.
Официантка принесла счет. Я спросил, не поздно ли еще продлить кабинет. Все оказалось возможно. Мы остались еще на час – до закрытия кафе.
– Ты передумал? – Бровки ее на секунду скакнули вверх и тут же упали на место. – Видимо, наконец, проснулся и душа снова запросила песен! – Она сама рассмеялась своей «удачной остроте».
Я, видимо, и правда проснулся, да к тому же, похоже, хорошо выспался за эти минут сорок, пока ждал ее. Потому что настроение мое сделалось беспричинно смешливым. Я то и дело сдерживался, чтобы не начать хохотать в голос – настолько нелепой тетки я давно не встречал. Конечно, мне доводилось встречать болтливых девиц. Да что там – все женщины избыточно болтливы. Но Лена оказалась запредельным случаем.
Мы начали выбирать песню из каталога. На это у нас и ушел весь оставшийся час. Потому что, прочитав название песни, она тут же увязала в комментариях: где, когда и как она услышала эту песню впервые. И какое это произвело на нее впечатление. И где потом она еще слышала эту песню, и как это меняло ее настроение. И какие слова из этой песни производят на нее особенное впечатление. Потом она обнаруживала новую песню и, захлебываясь словами, перескакивала на нее. Я не встревал, не пытался ее остановить, спросить или направить. По-моему, она впервые располагала такой безропотной и благодарной аудиторией, потому что под конец совершенно разошлась и даже повысила голос. Мы так и не взяли в руки микрофоны.
– С тобой так интересно! – сказала Лена на прощанье, выходя из такси. (Я, как положено, поехал провожать ее.) – Давай встретимся завтра.
Договорились увидеться через два дня. Сослался на работу. Тем более что мне действительно предстояло засиживаться в неуютном заводском офисе, изучая подготовленные стаффом описания бизнес-процессов. Местные брались за мои поручения в последнюю очередь, так что необходимые схемы и графики я получал, когда уже темнело. Мне на анализ оставался поздний вечер. Чтобы не терять времени, на следующий день уже за утренним кофе мне надо было вытрясти из них недостающие детали и подробности. Лена не очень удивилась и не огорчилась тому, что я откладываю встречу.
– Обязательно позвони! – строго предупредила она на прощанье. – Впрочем, если закрутишься и забудешь, я наберу тебя сама.
За весь вечер не возникло ни одного момента, который мог бы положить начало какой-то интимности или близости. Она все время как будто стояла на кафедре или перед микрофоном. Не попыталась даже взять меня за руку.
И не создала такой ситуации, в которой я мог бы предпринять такую попытку. Не удивлюсь, если она и в постели ни на минуту не прерывается и комментирует, комментирует, ахх-хаааа, комментирует.
Прекрасное. Прекрасное начало.
Да, Дениска. Если в Самаре тебе попалась тотально нормальная, обычная девушка, то тут ты напоролся на явного фрика. Такой полоумный заяц, конечно, пугает не только тебя, но и остальных. Но, с другой стороны, если ее заразить своими идеями, то… Ну то есть если сделать так, что она будет считать мои идеи своими, то она, не спрашивай у Яндекса, как человек неудержимый и не лишенный пассионарности, тут же начнет их активно пропагандировать и всюду разносить. Как зараженный таракан приносит эпидемию в свое гнездо.
– А ведь ничего не профачено, – с удовлетворением отметил я, возвращаясь в свою гостиницу. – Наоборот, это может оказаться очень интересный и перспективный социальный партнер. Хорошо, что хоть какие-то вещи в жизни складываются сами собой, без усилий с твоей стороны. Воистину, когда ты знаешь, чего хочешь, то вселенная отвечает на твой запрос и сама идет навстречу. Посылает именно то и тех, кого недостает.
Уже из номера позвонил Олесе. Она не брала трубку. Демонстрировала обиду. Я продолжал звонить. Абсолютно бесстрастно. Я не переживал из-за ее обиды, не огорчался, не тревожился. Я просто знал, что она сейчас хочет, чтобы я все эти эмоции испытывал. Чтобы я немного помучился. И все то время, что она не отвечает на мои звонки, я, по ее мнению, мучаюсь. Ок. Я готов продемонстрировать ей то, что она хочет увидеть. То, что она считает правильным. Она сдалась минут через сорок. Сняла трубку. Конечно же я смог найти слова, чтобы ее утешить. Думаю, засыпала она вполне эмоционально удовлетворенной.
Хотя я уже был готов записать вариант «Лена» в достойные разработки, но решил не отказываться от первоначального плана. И в следующие два дня все-таки встретился и с Катей, и с Галей. Обе оказались вполне стоящими девицами. По правде говоря, с ними мне было уютнее и комфортнее, чем с Леной. Если бы я выбирал девушку для жизни, то, наверное, выбор мой пал бы на рестораторшу Галю. Она от природы как-то умела гармонизировать пространство вокруг себя, расслаблять человека. Рядом с ней как-то сразу начинаешь чувствовать себя «в своей тарелке». Но я не искал кого-то для чего-то настоящего. Поэтому на третий день я снова встречался с Леной.
Она, как и в прошлый раз, опоздала. Прискакала вся ажиотированная и всклокоченная. Делала круглые глаза и возбужденно рассказывала про свой «мегарепортаж». Естественно, репортаж этот – ничего особенного. Но она искренне считала все, что с ней происходило, страшно увлекательным и потрясающим. Достойным всеобщего внимания. Рядовая история к приближавшемуся 23 февраля про героя войны, побывавшего в плену, но выжившего и счастливо доживающего свои дни в нищете, в ее глазах выглядела каким-то суперблокбастером.
– И чем более жестокими и изощренными становились пытки извергов, тем больший героизм и стойкость проявлял этот дедок. Они его мучают, а он над ними и над этим всем возвышается. Прямо как будто чем меньше человеческого остается в фашистах, тем больше его – в их жертве. Как сообщающиеся сосуды. Тут убыло – там прибыло. Да?
Да эта девушка просто клад, хоть она и совершенно невыносима! Похоже, мне даже не придется что-то специально ей объяснять, как-то аккуратно вкладывать в голову. Ее река сама притечет туда, куда мне нужно. Надо только во время ставить запруды и направлять ее речевой поток.
– Точно! Это ты, Лен, очень точно подметила. Знаешь, есть такая теория, что общее количество духовности в мире постоянно. Что на духовность распространяется то же правило, что и на энергию. И как есть закон сохранения энергии – она не появляется из ниоткуда и не исчезает никуда. Также есть и закон сохранения духовности.
– Что это за теория? Что-то я такого не читала.
– В «Бхагават Гите» есть такой эпизод. В том смысле, что духовность проливается на всех сущих и распределяется между ними. Понимаешь, что из этого следует?
Дальше можно было отпустить вожжи. Все-таки гуманитарное образование – хорошая школа болтологии. Чему-чему, а находить аргументы и подтверждения какой угодно абстрактной социальной теории там учат отлично. Леночка как примерная ученица тут же «самостоятельно» догадалась, что неспроста людям настоятельно рекомендуются посты (уменьшается человеческая биомасса, а значит, возрастает удельный уровень духовности). Безбрачие духовных лиц в подавляющем большинстве религий – та же тема. Чем меньше они наплодят детей, тем благотворнее это скажется на среднем уровне духовности. А вот еще: неудивительно, что со времен рая мир с точки зрения морали и нравственности неизменно хужеет и хужеет. Ведь народу-то делается все больше. Без сомнения, пока Адам оставался в раю один, он был самым совершенным в духовном отношении человеком. И все покатилось под гору с появлением Евы. Тут же человек сделался уязвим перед соблазном. А уж когда все то же количество духовной энергии перераспределилось не только на них двоих, но и на их потомство Каина и Авеля, результат оказался еще печальнее. Не случайно, когда разврат и безнравственность достигают критического порога, там, наверху, не находят лучшего способа хоть как-то поправить ситуацию, кроме как замочить большую часть населения. Последний день Помпеи или какой-нибудь вселенский потоп.
Потрясающий прогресс: всего за неделю мне удалось добиться того, что Леночка не просто разделяла мою теорию, но искренне считала ее своей. Готова была отстаивать с пеной у рта (впрочем, о чем бы она ни говорила, она всегда делала это с пеной у рта).
В какой-то момент я оторопел, обнаружив, что она уже засела писать трактат, излагающий основные положения моей теории. Меня позабавила ее тщательность. Одновременно я испытывал легкое беспокойство, потому что у меня не было ощущения, что она в моих руках. Признаться, я совсем ее не контролировал и не знал, куда ее занесет. Я подозревал, что она может сделать веб-сайт или даже баллотироваться в местный парламент, размахивая моими идеями как своей предвыборной программой. Мне такой сверхактивности не очень хотелось. Это преждевременно. Идея должна исподволь распространиться, захватить умы, прежде чем выходить в поле публичной дискуссии. К тому моменту, как она будет громко озвучена, теория ужедолжна иметь достаточное количество сторонников.
Я не чувствовал, что эта девка в моей власти еще и потому, что не ощущал, что она ко мне привязалась. Наверное, я все-таки сглупил, когда начал разыгрывать с ней оригинальный сценарий, а не тот же, что в Самаре с Олесей. Отсутствовал момент душевного прикипания, бессознательного притяжения. Она стремительно катилась к роли какой-то Наденьки Крупской, заталкивая меня в образ Ленина или подобного ему идейного сумасшедшего.
Я надеялся, что секс все исправит. Затащить ее в постель оказалось не просто. И не потому, что она как-то специально сопротивлялась, отбивалась или включала недотрогу. Нет же. Она мастерски умела разрушать особую интимную атмосферу момента, предшествующего сексу.
Лена свободно, ничего и никого не боясь и не стесняясь, приходила ко мне в гостиницу. Плюхалась на кровать. Но прямо в разгар чувственного поцелуя могла запросто отстраниться и брякнуть:
– Между прочим, знаешь, что я тут еще подумала. Уровень преступности резко возрастает в больших городах. И он намного ниже в малочисленных сообществах. В маленькой деревне просто нет чужих, которым не жалко сделать гадость. И еще: если даже неплохие каждый по отдельности люди собираются вместе, выходит ужасное безмозглое бессмысленное нечто, агрессивная, безжалостная и разрушительная толпа. Высокая концентрация людей в одной точке пространства тут же понижает удельный уровень сознательности и духовности в отдельном человеке. Понимаешь?
Она могла все вот это ляпнуть, и тут же лечь на спину и раздвинуть ноги, как будто не догадываясь, что я тожечеловек. Что момент разрушен. Поражают меня эти девчонки, которые представляют мужчин какими-то членами на ножках, всегда и при любых обстоятельствах готовыми сыграть в игру сунь-вынь. Почему-то таких девушек, по моим наблюдениям, становится все больше. Мне на «Мамбе» вообще попадались такие экземпляры, которые, посмотрев на мою фотку, присылали простые, как мычание, предложения: «Привет! Как насчет встретиться завтра в интимной обстановке? Страшно хочется секса». И дико удивлялись, когда я отказывался. Они искренне полагают, что мужчина – какое-то животное, готовое всегда, везде и с кем угодно. Лишь бы подвернулась возможность. Ленка, похоже, представляла себе мужскую сексуальность примерно так же. Что голова у меня – отдельно, а член – отдельно. И пока член возбуждается, голова может теоретизировать на отвлеченные темы.
Черт! Зачем же я позволил ей самостоятельно думать? Уж лучше бы она говорила в этот момент что-нибудь про неровный потолок и побелку. Даже это было бы менее асексуально. Я пытался хоть как-то столкнуть ее с орбиты болтологии и втянуть в переживание регрессивного опыта. Но техники сектантов на нее не действовали. Она по-прежнему оставалась патологически серьезной «взрослой». Лишь к исходу второй недели нашего знакомства я нашел хоть что-то, заставлявшее ее замирать в радостном удивлении. Мы как раз смотрели фигурное катание по телевизору. Ящик включила она, хотя обычно он ее не интересовал. Но именно парные выступления фигуристов ее гипнотизировали. Взгляд ее светился подлинным восхищением, когда спортсмен подбрасывал партнершу в воздух или делал поддержки. «Возможно, это оно самое. Мостик к ее подсознанию», – догадался я. Сработало. Ленка подзависала, когда я носил ее на руках. Видимо, в этом было что-то очень архетипическое, какое-то глубинное детское воспоминание о том, как папа подбрасывал ее вверх. Так между нами началась какая-то более-менее интимная связь.
Но все равно я ощущал странное безразличие с ее стороны. Например, ее совершенно не запаривало, что я по-прежнему частенько появлялся в он-лайне на «Мамбе». Она и сама заходила на этот сайт. Когда я напрямик спросил ее, не смущает ли ее, что я тусуюсь на сайте знакомств, она даже ни на секунду не задумалась, а просто повела плечом: «Ну ведь „Мамба“ – это же не только знакомства, но и просто общение». Степень ее холодности потрясала. Ничто не выносило ей мозг. Даже когда случилось то, что на ее месте повергло бы в шок любую другую девушку, Лена снова повела себя просто как машина по производству слов. Я говорю о том дне, когда в дверь моего гостиничного номера постучалась Олеся. Мы с Ленкой как раз сидели в махровых халатах и дискутировали, можно ли считать сообщество чайлд-фри нашими идейными сторонниками. Ленка считала, что – да, можно. Я же говорил ей, что при очевидном внешнем сходстве мы скорее идеологические противники, чем соратники. Потому что чайлд-фри отказываются от рождения детей из сугубо эгоистических соображений. Они не хотят рожать и воспитывать, чтобы тупо лишний раз не напрягаться. При этом они не исповедуют отказа от сверхпотребления. А это не менее важно, чем отказ от деторождения. Чайлд-фри двигают не метафизические мотивы. Это движение по сути своей бездуховно. Я же призываю к отказу от детей не ради более комфортной жизни без лишних усилий. Наоборот, мне даже нравится в родительстве этот момент жертвенного служения существу, которое, скорее всего, не оправдает ни одной из возлагаемых на него отцом и матерью надежд. Я осознаю горькую необходимость ограничения количества людей для того, чтобы человек мог вернуться к человеческому в себе. Чтобы поднять уровень духовности. Чтобы люди ощутили дефицит друг друга и оттого стали более человечны. Как люди научились ценить чистый воздух, прозрачную воду, тишину и натуральные продукты, только когда те практически исчезли, стали труднодоступными.
В разгар этого теоретического спора в дверь постучали. Я, не подозревая никаких неожиданностей, открыл. В комнату вкатилась Олеся и повисла у меня на шее. В следующую секунду она заметила Ленку, кутавшуюся в халат на кровати. Это зрелище не заставило ее отпустить мою шею. Наоборот, она еще крепче прижалась ко мне и спросила: «Это кто?» Ответить мне не пришлось – Лена представилась сама. Бросилась наливать Олесе чаю, знакомиться с ней. Предложила перекусить. «Вы девушка Дениса? – деловито спросила Ленка и, не дожидаясь ответа, продолжила разговаривать сама с собой: – Вам очень повезло. Денис очень неординарный человек. Вы хорошо вместе смотритесь. О, не обращай внимания, что я тут в халате. Поверь, я – не повод для ревности. У нас совершенно особые отношения». Она с такой готовностью самоустранялась, открещивалась от связи со мной, что я и сам уже засомневался: а было ли что-то между нами? Олеся молчала и внимательно смотрела на меня и на Ленку. Та довольно быстро оделась и убралась из номера.
Олеся осталась, чтобы закатить мне маленькую сцену и заняться сексом. После этого мы договорились, что, если она захочет внезапно нагрянуть в следующий раз, она все-таки постарается меня предупредить. Ни ей, ни мне не нужны такие сюрпризы. Я был строг и настойчив при обсуждении этого вопроса.
Олеся пробыла в Екатеринбурге два дня. Между нами все было уже не так беспечно и радостно, как в Самаре. Я держался, как прежде. А она, очевидно, ждала чего-то другого. Каких-то перемен. Она часто замолкала и подолгу смотрела на меня без звука. Вздыхала и прижималась к моему плечу носом. К счастью, она так и не заговорила ни о чем таком, что заставило бы меня изворачиваться. Определенно, уже пора проводить с ней теоретическую подготовку. Пора уже как-то вкладывать ей в голову свой ход мыслей. В последний вечер я потихоньку начал объяснять ей свое мировоззрение, но слова проходили сквозь нее. Она только недоверчиво и удивленно смотрела на меня. Как будто не верила, что я это все говорю всерьез. Не возражала. Не удивлялась. Не негодовала. И даже не смеялась. Просто водила головой из стороны в сторону, как плюшевые собачки на торпеде хач-мобилей, и таращила глазенки. И где-то на середине моего особенно глубокомысленного пассажа просто взяла и мягко заткнула мне рот, принявшись целовать. Я сдался и решил, что продолжу обрабатывать ее мозг по электронке.
Мои дела на заводе были почти завершены. Бардак там творился изрядный. Многие менеджеры дублировали работу друг друга. И уже догадались, что с внедрением системы полномочия кое-кого из них окажутся урезаны. Это вселяло в них легкую панику: они разумно предполагали, что за этим может последовать сокращение зарплаты. Особенно встревожились менеджеры загадочного отдела спецпроектов. Де-факто они занимались тем же, что и отдел продаж. Только продавали упаковку не непосредственным производителям товаров и продуктов, а разным другим учреждениям. Например, среди их клиентов были банки и ночные клубы, заказывавшие сувенирные леденцы и шоколадки в забрендованных фантиках с логотипом банка или найт-клуба. В стройной системе выделять их в отдельное подразделение смысла не было – они органично вписывались как структурное звено в отдел продаж. Начальнику отдела спецпроектов это явно пришлось не по душе, и он то и дело отлавливал меня в узких, обшитых фанерой коридорах, хватал за пуговицу и принимался доказывать, что то, чем занимается он и его отдел, – нечто принципиально отличное от рутинной работы отдела продаж. За последнюю неделю я разговаривал с ним уже пять раз и каждый раз не менее, чем по полчаса. Я тихо бесился, но со всей возможной невозмутимостью и бесстрастием снова и снова объяснял ему как и что.
Я уже был мыслями в Москве, когда проходили последние установочные совещания и я докладывал заказчикам, какой будет их система ERP. По идее, на этих совещаниях должны были вноситься последние коррективы. Но времени было так мало, что мы мчались галопом по европам. Менеджеры успевали просто выслушать все то, что мы согласовывали с ними весь месяц. Встрять с каким-нибудь «рацпредложением» и «уточнением» у них уже не оставалось возможности. Все, что они могли успеть до начала «обсуждения» следующего модуля, – утвердительно кинуть: «Да, именно так все и должно быть». С готовым пакетом документов меня уже ждали в Москве наши специалисты, чтобы начать затачивать систему под конкретный завод.
Встречаться с Ленкой мне с каждым разом было все сложнее. Я объективно выматывался на работе, рабдень мой сделался неприятно длинным. К тому же с ней у меня было ощущение, что после завода я прихожу к ней на встречу, чтобы отработать вторую смену. Бесконечные разговоры и теоретизирования утомляли. Мне в своей теории было давно все ясно, и я не видел никакой необходимости обсасывать ее. Ленка же, очевидно, считала, что это тема, которую я готов обсуждать бесконечно. Что это самое интересное для меня занятие. Эмоциональной чуткости увидеть, что это не так, у нее не хватало.
В кресло самолета я опустился с огромным облегчением. Я был рад, что в Москве у меня будет хоть пара недель, когда по вечерам я смогу оставаться один.
Как обычно в последнее время, на двери меня ждала записка: «Мне надо тебя». Это уже издевательство. Мне вконец надоела эта история, и я тем же вечером написал «Вадиму, 32» со своего настоящего аккаунта: «Привет, чувак! Так, значит, тебе надо меня?»
Он сделал вид, что не понял, о чем это я.
«Я о тех записках, которые ты лепишь мне на дверь. Последнее твое послание уже по-настоящему любопытно. В каком смысле тебе надо меня? Ты педик? Или киллер? Или хедхантер? Или что? Чего ты от меня хочешь?»
Вадим долго думал. Потом до него что-то дошло. И он разразился ответным посланием:
«Сорри. Я правильно понял, что вы тоже живете в квартире на Вернадского? Вы бойфренд Тамары? Эти сообщения я писал не вам. Это для нее».
«Она забыла тебе рассказать, что я не ее бойфренд и что мы никогда не жили вместе?»
«Почему же тогда она дала этот адрес? Она хотела, чтобы я пришел именно туда, на Вернадского».
«Вы оба – психи, что ли?»
«Типа того. Правильно ли я понимаю, что Тамара у вас больше не бывает?»
«Она вообще была здесь всего один раз. И я хотел бы понять, зачем она слила тебе мой адрес».
«Может, вы у нее об этом и спросите?»
«Обязательно спрошу, если она мне еще раз попадется на глаза. А сейчас я спрашиваю у тебя».
«Я и сам хотел бы это знать. Мы с ней общались здесь, на Мамбе. Потом она сказала, что нам нужно встретиться вживую. И что она пришлет свой адрес и будет ждать меня. Удалила анкету, а потом с временной анкеты кинула тот самый адрес – на Вернадского. После этого она совсем исчезла из Сети. Временную анкету тоже удалила. Я приходил несколько раз по тому адресу, что она дала, но Тому ни разу не застал.
Тогда я начал оставлять записки. Теперь я понимаю, что она их не получила. В любом случае, я усек ситуацию и больше не буду писать вам записок. Но вы когда увидите Тому, просто передайте ей мои послания, если вас не затруднит».
Вежливый какой сделался, гад.
«В общем, Вадим, не думай, что я очень-то поверил твоим путаным объяснениям. Думаю, для общения с милицией тебе понадобится более вразумительная легенда. Имейте там в виду оба – и ты, и твоя девица, что, если это продолжится или если ко мне залезут в квартиру – я знаю, как вас найти».
Ни с того ни с сего Вадим перешел на «ты»: «Поверь, все, что я написал, – правда. Мне действительно нет до тебя никакого дела. Мне надо не тебя».
Прекрасно. Это можно было и не пояснять. То, что меня не надо, мне очевидно с самого рождения. Меня никогда не было надо, даже собственным родителям. По жизни всем в лучшем случае надо что-то от меня. На этот счет я не обольщаюсь.
На этом наша переписка с Вадимом закончилась.
Тему пока можно считать закрытой. По крайней мере, поток записок, не сомневаюсь, действительно остановится.
* * *
В Москве было слякотно. Снег выпадал, и его тут же соскабливали с тротуаров. Небо из последних сил тщилось накрыть землю белым, но Москва легко и небрежно сбрасывала с себя непрошеное. Город в это время года неприятен: зимних развлечений уже нет, а до летних еще, как минимум, полтора месяца. Самое запойное время: офисный планктон ровным слоем размазывается по кафе и кабакам, жрет и бухает, напивается и отъедается. Даже у нас в конторе по утрам то и дело можно было видеть пару-тройку припухших лиц. Меня тоже соблазняли бутылки с бухлом, выстроенные в огромные ряды в супермаркете. Но пока у меня хватало сил проходить мимо. Дальше, к рыбному и овощ ному отделам. Свое я выпил еще в Твери. Я не настолько глуп, чтобы искать спасение от бессмысленности в медленном самоубийстве при помощи стакана.
Я долго шел к этому состоянию – отсутствия желаний. Но теперь, когда я наконец его достиг и мне реально вообще ничего не хотелось – ни знакомств, ни привязанностей, ни вещей, ни впечатлений, ни приключений, ни чего бы то ни было, тешащего тщеславие, – я ощущал не покой, как того ожидал, а пустоту и бессмысленность.
Я возвращался домой после работы, смотрел что-нибудь на DVD, не особенно проникаясь увиденным, стоически выдерживал «полчаса ревности» на «Мамбе» от Олеси (она требовала от меня все новых и новых подтверждений и заверений о том, что мы с Леной – не любовники) и засыпал. Так продолжалось почти неделю после возвращения из Ебурга. Но потом произошло два события, хоть сколько-нибудь меня удививших и вырвавших из анабиоза.
Во-первых, позвонила мама. Между делом она поинтересовалась, собираюсь ли я на свадьбу к Таньке. «С чего это вдруг?» – «Ну как же? Разве она тебя не пригласила? Она тут заходила ко мне на прошлых выходных, взяла твой телефон. Зачем – не сказала, но, думаю, для того, чтобы позвонить тебе и пригласить на свадьбу». Мило. Неужели Танька действительно способна на такой глум? Сомневаюсь.
Вторым событием, задевшим меня, стало сообщение соседки Нины Алексеевны. Она доложила, что заметила подозрительную активность вокруг моей квартиры. «Денис, может, я сумасшедшая старуха, но мне кажется, что за тобою следят. Двое – парень и девушка. Они приходят в разное время и сидят либо на лавочке напротив подъезда, а когда замерзнут – на лестничной площадке на пролет выше». «Почему вы решили, что они следят именно за мной, а не за кем-то другим? На площадке четыре квартиры», – на всякий случай уточнил я, хотя сразу поверил, что следят именно за мной. «Вот именно! Я тоже вначале не могла понять, кто им понадобился. Но на днях я заметила, что эта девушка копалась в твоем почтовом ящике. Будь аккуратен. У нее были ключи».
Я сложил все записки, полученные от Вадима, в один конверт. Добавил еще одну – от себя: «Думаю, ты поймешь, кто тебе пишет и зачем». «Тамара, это тебе», – написал я на конверте и опустил его утром в собственный почтовый ящик, по пути на работу. Когда я вечером возвращался из офиса, то чуть не выломал замок этого ящика, стараясь поскорее его открыть. Я передумал. И очень надеялся, что мое письмо «для Тамары» все еще лежит на месте. К счастью, так оно и оказалось. Сегодня она не приходила. Я убрал конверт в папку с квитанциями за коммунальные услуги, загрузил в компьютере «Мамбу» и написал Вадиму. Я предложил ему встретиться. Чтобы перестать его опасаться, мне надо было увидеть его в лицо. Ну и еще, когда я понял, что он, похоже, не врет и Тамара реально приходит по моему адресу искать вестей от него, мне стало занимательно увидеть – что же это за чувак такой. Все-таки Тома не самая примитивная девчонка и мне интересен тип, который играет с ней в такие необычные игры. Приглашение от мужчины Вадим принял сразу, в отличие от всех моих призывов встретиться, отправленных от Танькиного имени.
