Текст книги "Сказочник"

Автор книги: Анна Клименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Хофру задержался ненадолго, рассматривая ажурное плетение баллюстрад, крытых галерей, дремлющих и окутанных полуденным зноем – хотелось ощущать радостное волнение от предстоящей встречи с царицей вечных странников. В конце концов, мало кто удостаивается быть представленным лично! Нобели, конечно, то и дело снуют под носом божественной Териклес, но ведь то нобели, а жрецы и вовсе не бывают в верхней части Дворца – за исключением Говорящего и тех немногих счастливчиков, коих отрядили на поддержку стражей. Но на душе было тускло и серо, словно предстоящая встреча не значила ровным счетом ничего.

«Да ведь так оно и есть», – Хофру поправил капюшон нового одеяния, – «для тебя, хранитель таинств, все останется так, как было, а сама Царица забудет о тебе на следующий же день. Ведь ей ничего, кроме самих Врат не нужно...»

Жрец решительно двинулся к парадному входу, где стояла навытяжку четверка стражей.

Звяк! – алебарды угрожающе скрестились прямо перед носом Хофру, но жрец был готов к подобному повороту событий, спокойно откинул капюшон и пристально оглядел стражей. Один за другим мускулистые здоровяки опускали глаза, и это было приятно – ни один страж не в состоянии вынести взгляда хранителя таинств.

– Мне назначена аудиенция, – прошипел Хофру, – надеюсь, вы не будете меня вынуждать жаловаться Говорящему-с-Царицей?

– Твое имя Хофру Нечирет?

Он даже удивился – тому, что в крошечных мозгах стражей могла появиться хоть какая-то мысль.

– Да, это так.

Алебарды разошлись, и через несколько минут Хофру размашисто шагал по светлому и просторному холлу с замершими по периметру стражами. Мозаичный пол радостно играл на солнце золотыми искрами, и Хофру сердито подумал – как неразумно использовать столь дорогую слюду для отделки пола. Слюду, которую серкт вынуждены добывать почти у края этого мира, у подножия горного хребта на западе...

В холле начиналась широкая лестница, ведущая на следующий этаж Дворца. Поднимаясь, Хофру нос к носу столкнулся с парочкой молодых нобелей в белоснежных мантиях; те окинули его презрительно-боязливыми взглядами, и поспешили дальше. Хофру  спиной ощущал их страх, и, положа руку на сердце, было чего опасаться этим юнцам: распространяемые вокруг жрецов слухи о страшных ритуалах, о приносимых жертвах и изготовлении новых тварей были слухами лишь отчасти.

Поднявшись по лестнице, Хофру вновь очутился в приветливом холле с высокими стрельчатыми окнами, где его и поджидал Говорящий.

– Брат Хофру.

– Да, Говорящий, – он чуть заметно поклонился, – надеюсь, я прибыл без опоздания?

– Ты точен, как всегда, – Говорящий растянул тонкие губы в подобии улыбки и жестом пригласил следовать за собой.

В полном молчании они добрались до огромных, в три роста серкт, двустворчатых дверей. Часовые наверняка хорошо знали Говорящего, потому как бросились отворять, непрерывно и подобострастно кланяясь.

– Пойдем же, брат Хофру, – кажется, в скрипучем голосе жреца прозвучала насмешка.

И Хофру шагнул в тронный зал, уже видя Царицу.

...Она сидела неподвижно, напряженно выпрямившись – золоченая статуэтка на деревянном троне, в тени бледно-лиловых драпировок, которыми были щедро украшены стены. Обнаженные руки, увитые золотыми спиралями, покоились на подлокотниках. Изящные ноги, обутые в открытые сандалии, опирались на парчовый пуфик. Простое белое платье было схвачено на плечах пряжками в форме скорпионов.

Хофру осторожно вскинул глаза на лицо правительницы серкт – память не обманула. Оно оказалось прекрасным и неподвижным, самых совершенных очертаний, какие только можно вообразить. Волосы – цвета меди – были уложены косами надо лбом, и эту естественную корону венчала черная диадема, выточенная из цельного куска обсидиана и формой напоминающая соединенные воедино скорпионьи жала. Бесконечная чернота диадемы плескалась и в глазах Царицы, огромных и широко распахнутых, внешними уголками приподнятых к вискам и тщательно подведенных блестящей изумрудной краской. А губы – бледно-золотые – были решительно сомкнуты, отрицая даже саму мысль о проявлении какой-нибудь случайной слабости.

– Божественная, позволь представить тебе твоего верного слугу, хранителя таинств Хофру.

Опомнившись, жрец быстро опустился на колени, но в душе медленно росло раздражение – мутное, неясное. Казалось бы, чего еще желать? Вот она Царица, а вот он, Хофру... Но жрецу все казалось, что и сама Царица должна быть не такой, и сама их первая встреча тоже могла бы произойти совсем иначе, не столь холодно, что ли? Он и сам не знал, и оттого злился все больше и больше.

– Поднимись, Хофру, – прозвучал звонкий девичий голос. Словно звякнул, разбившись, бокал.

И тут же последовал вопрос:

– Как выглядят Врата?

Хофру едва не рассмеялся. Все происходило именно так, как и следовало ожидать! Царицу не интересовала личность жреца, ей были нужны только Врата Ста миров.

– Божественная Териклес, – встрял Говорящий, – брат Хофру настолько поражен твоим величием, что не может сразу удовлетворить твое любопытство.

«Да что б ты провалился!» – в сердцах подумал Хофру, прочистил горло и сказал:

– К несчастью, мы так и не смогли к ним пробиться. Не так просто одолеть Пирамиду, и не так просто справиться с той силой, что ее хранит...

Лицо Териклес даже не дрогнуло.

– Я хочу, чтобы пирамиду стерли в порошок. Нам нужны эти Врата! Надеюсь, вы это понимаете. Ты, Говорящий, и ты… Хофру.

Говорящий поклонился.

– Божественная Териклес, мы получим Врата, чего бы это не стоило. К тому же, мать Селкирет явила мне видение, что ключ тоже находится под этими небесами...

– Но ключ  – это ключ к самим Вратам,  – капризно перебила Царица, при этом даже не шелохнувшись.  – а ты, Говорящий, пока что не смог к ним даже пробиться. И ты, Хофру, тоже.

– Мы победим пирамиду, – поспешно заверил Говорящий.

Хофру молчал. Похоже, говорить с Царицей было не о чем – и незачем.

– Ну так извольте, – холодно сказала Териклес, и впервые за все время аудиенции ее рука шевельнулась, указывая на дверь.

«А чего можно ожидать от существа, сотворенного из куска золота и тысячи жертв?» – думал Хофру, торопливо шагая вслед за Говорящим.

– Врата должны быть нашими, – зло обронил жрец, – это будет твоей, Хофру, миссией.

– Я бы не торопился с выбором, Говорящий. Неужели во всем Храме нет жреца более могущественного, чем я?

– Ты жрец первой ступени. Селкирет благоволит к тебе.

«И чем это я перед тобой провинился?» – раздраженно подумал Хофру. И явно неудавшаяся аудиенция, и золоченая статуэтка на троне, и пожелания Говорящего – все слилось в один ком злости, которую, к сожалению, было некуда выплеснуть.

– Думай, Хофру, думай, – они свернули в коридор, который наверное был единственным коридором со сплошными стенами во всем дворце, – твое дело – добраться до Врат. А я займусь поисками ключа.

– Быть может, Селкирет явила тебе место, где он спрятан? – вяло поинтересовался Хофру.

– К сожалению, нет. Но я точно знаю, что ключ здесь... И точно также я уверен, что существует ключ от самой пирамиды, нужно только...

Говорящий-с-Царицей так и не завершил начатый монолог, потому что из-за поворота выскочил нобель. Хофру только и успел заметить, что его лицо скрыто под белым шарфом; а нобель, в два прыжка очутившись рядом с Говорящим, замахнулся на старого жреца узким и весьма удобным стилетом.

– Умри!

* * *

...Тело, закаленное в тренировках, оказалось быстрее мыслей.

Пальцы сомкнулись на светлом запястье нобеля, рванули его на себя. Захрустели кости, но убийца даже не пикнул: резко крутнувшись, он ухитрился выпустить из-под рукава свободной руки еще стилет, походя ткнул сталью в живот Хофру... Клинок царапнул черную броню, нобель взвыл – но уже валяясь на полу, обезоруженный и беззащитный.

И только потом Хофру удивился. Это было нечто новенькое – кидаться на Говорящего с ножом.

– Лежи, предатель! – прикрикнул он на извивающегося серкт.

Глянул на спасенного Говорящего – тот хранил привычное спокойствие деревяхи, словно и не его собирались прирезать.

– Ты отменный боец, брат Хофру.

– Я никогда не видел, чтобы на жрецов нападали, – усмешка далась ох как нелегко, – что случилось, Говорящий? Куда катится наш мир?

– Чтоб ты сдох, тварь! Верни мне мою дочь!.. Чтоб твои внутренности пожрала Селкирет! Чтоб в твоих глазах ползали черви!

Говорящий нахмурился, а затем быстро наклонился и умелым движением свернул нобелю шею.

«Все интереснее и интереснее», – подумал Хофру, но вслух ничего не сказал.

У Говорящего-с-Царицей, похоже, были кое-какие тайны – лезть в которые до поры до времени не следовало.

– Тело уберут стражи, – проскрежетал жрец, поправляя капюшон, – а ты помалкивай о случившемся, брат Хофру. Известно ведь, что молчание – золото.

– Разумеется, Говорящий, – послушно сказал Хофру, – но позволь мне первому заглянуть за поворот. Вдруг там притаились еще враги?

– Ты прав, брат Хофру. Говорящий-с-Царицей один, а хранителей таинств много.

На мгновение прикрыв глаза, жрец погрузился в медитацию, как будто с головой нырнул в горячую воду. Там, вне телесного мира, было темно и спокойно – и где-то совсем рядом шевельнулось черное тело богини Селкирет. Хофру потянулся к ней – «Силы, прошу у тебя Силы» – и, возвращаясь в собственное тело, уже знал, кто поджидает за поворотом, в двадцати шагах.

...Их оказалось трое. Нобелиат, неоперившиеся юнцы в белоснежных одеяниях, вооруженные короткими мечами. Наверное, они были друзьями тому, первому, а скорее всего – приходились родственниками. Ибо только связанные кровными узами могли выступить против Говорящего... И на что, спрашивается, рассчитывали? На то, что подстерегут одинокого жреца в пустынном коридоре, нападут и запросто выпустят ему внутренности?

А ведь Говорящий с Царицей и сам по себе был крепким орешком для убийц. Будь он слаб – разве стал бы первым среди равных? И то, что Хофру вмешался… Хм. Это было скорее данью уважения, которую младший в иерархии неизменно платит старшему.

Хофру выскользнул из-за угла, принимая на себя первый рубящий удар. Сталь заскрежетала по глянцевому панцирю, а через мгновение тело нобеля дернулось и мешком начало заваливаться на пол. Хофру потянул на себя клешню, на стену плеснуло темной кровью из разрубленной артерии... Но оставшиеся два нобеля догадались (наконец-то!), что напали не на того. Побросав оружие, они рванули прочь, да так, что Хофру едва успел схватить одного из них за край одеяния. Рывок – и мальчишка, подвывая от ужаса, оказался под ногами.

Выбор есть всегда – и Хофру почти видел самого себя, стоящим на перепутье. Но времени размышлять уже не осталось: он быстро оглянулся и, убедившись, что Говорящий по-прежнему стоит за углом, сгреб дергающегося нобеля в охапку.

– Говори, быстро. Почему вы хотели убить Говорящего?

Мокрое от пота лицо мальчишки оказалось так близко, что Хофру ощутил на щеке его горячее дыхание. Конечно же, юнец ничего не сказал – да и не мог, хрипя от ужаса. Но страх сделал свое дело, и мысли нобеля плеснулись в сознание Хофру.

Жертва. Юная, прекрасная серкт, принесенная Говорящим в жертву…

– Беги, дурак!

Он разжал руки, неловко упал на одно колено. Как раз в то самое, нужное мгновение, когда из-за угла появился Говорящий – к слову, после невольных откровений нобеля ставший фигурой еще более любопытной, чем раньше.

– Брат Хофру, – укоризненно прошелестел жрец, – ты упустил двоих?

– Я не столь близок Селкирет, как того бы хотелось, – отряхивая руки, Хофру быстро поднялся на ноги, – я уверен, что эти двое более не побеспокоят тебя.

– Что ж, очень жаль... Жаль, что придется заняться этим самому.

Вздохнув, Говорящий засеменил дальше по коридору. Хофру послушно шел следом и старался – из последних сил старался! – не думать о том, что узнал от перепуганного насмерть нобеля.

* * *

История получалась интересной до неприятного.

Нобели хотели смерти Говорящего-с-Царицей вовсе не потому, что им пришелся не по вкусу скрежещущий голос жреца. Оказывается, пока он, Хофру, мерз на севере и едва не стал обедом для пирамиды, Говорящий  отправил на жертвенный алтарь дочь одного из именитых аристократов – того самого, что напал первым. Это было неправильно, и Говорящий не должен был так поступать! Богиня Селкирет не принимала в качестве жертв собственных детей. Неугодных серкт просто… убивали, тихо и незаметно – но в жертву не приносили никогда. Только скорпионов, отражение Селкирет в мире тварей бездушных. Но в этот раз никто не посмел перечить самому Говорящему, ну а сломленный горем отец... Попросту решил отомстить.

… Распластавшись на жесткой лежанке, Хофру давал отдых телу, в то время как мысли размеренно, словно мельничные жернова, крутились.

Говорящий-с-Царицей мог попросту выжить из ума. Но мог действовать по плану, который заключался... Хм...

Ненужная жертва. Была ли она связана с Ключом? Или с Вратами? К сожалению, наверняка мог сказать только сам Говорящий. А если все его выходки – не более, чем результат помешательства? Тогда... Тогда все-таки придется вести речь о замещении Говорящего кем-то другим.

А отчего бы самому не стать Говорящим-с-Царицей?

Хофру усмехнулся. Мысль была недурственной, совершенно бредовой и заманчивой одновременно.

Он повернулся набок, подтянул к груди ноги – как назло, в храме было всегда прохладно, хотя снаружи царил зной. Согреться не удалось, жрец поднялся и принялся ходить по келье.

В самом деле, отчего бы не доказать сумасшествие нынешнего Говорящего и самому не занять его место?

«Нет, так нельзя», – он остановился у окна, – «Место первого Говорящего всегда занимает Второй… Да и не нужно мне место рядом с троном».

Внутренний двор храма был залит густыми вечерними сумерками. В них тонули низенькие постройки, желтые при свете дня, а сейчас серые, точно крысиная шкурка. Из окна веяло сухим теплом пустыни – столь любимым Хофру. Жрец огляделся и, убедившись, что двор совершенно пуст, выбрался из холодной кельи в душное тепло подступающей ночи – благо, до земли было совсем недалеко.

Правда, через минуту он понял, что ошибся: кто-то из братии тащился в тени храмовой стены, с большим мешком на плече. Хофру, с наслаждением вдыхая не остывший после дня воздух, поглядел вслед жрецу – и вдруг узнал в долговязом черном силуэте Говорящего с Царицей.

Который в полном одиночестве куда-то шел с мешком.

Хофру скользнул в тень, справедливо полагая, что сама Селкирет благоволит к своему хранителю таинств.

Он двинулся следом, осторожно, вымеряя каждый шаг и боясь лишний раз вздохнуть. Колышущиеся впереди черные одежды жреца были хорошо различимы, и Хофру померещилось, что он видит бурые пятна, выступившие на мешке.

Говорящий торопился. Дышал тяжело, с присвистом, и горбился под тяжестью ноши. Он дошел до кладовой, обогнул ее, и застыл, тревожно озираясь – Хофру вовремя нырнул за угол. Проскрипев проклятье, Говорящий поплелся дальше, к стене, на минуту пропал из виду... Хофру услышал сухой скрежет, как будто терли камнем о камень. Высунувшись из своего укрытия, жрец увидел темный провал тайного хода в храмовой стене.

«И куда же пошел Говорящий?»

Вознеся короткую молитву Селкирет, Хофру скользнул в черный проем. Два широких шага – и он очутился на площади. Сухопарая фигура Говорящего по-прежнему была хорошо видна в подступающей ночи, и он  – теперь в этому уже не оставалось сомнений – уверенно продвигался к башне Могущества.

Внезапно у Хофру пересохло во рту. Башня Могущества! Что мог забыть там Говорящий-с-Царицей, что?!!

Дело в том, что башня Могущества была запретным местом для серкт, невзирая на то, что вход в нее никогда не запирался. Но любой, даже самый завалящий раб, знал: башня – не для живых. Она выросла из тверди порабощенного мира, замешанная на воле Царицы и крови многих и многих жертв. В башне была Сила народа серкт, вся, какую только смогла собрать Царица.

И вот теперь Говорящий запросто шел туда, с неведомой целью – и совершенно непредсказуемым содержимым мешка! Что тут подумаешь?

… Тем временем Говорящий неслышно, как мышь, подобрался к распахнутым створкам входа в башню. Остановился, озираясь, а затем шмыгнул внутрь, в кромешный мрак. Хофру помешкал – теперь уже он действительно не знал, как поступить правильно, и стоит ли лезть в чужие тайны?

Он решил подождать, не отходя от тайного хода сквозь стену.

Говорящий появился на удивление скоро и уже налегке. Он отряхнул ладони, словно к ним налипла грязь – «Или кровь?» – а затем, уже неспешно, размеренным шагом двинулся к Хофру. Тот скользнул обратно и затаился за углом кладовой, прижимаясь спиной к теплому ноздреватому ракушечнику.

...Провожая взглядом Говорящего, Хофру все пытался увязать воедино все странные поступки жреца столь высокой ступени. Пытался – и не мог.

Позже, когда сутулая фигура Говорящего исчезла в одной из дверей Храма, жрец вышел из укрытия и скорым шагом направился в свою келью.

* * *

… Утреннюю службу Хофру выстоял с трудом.

Пребывая не в том расположении духа, чтобы приблизиться к Селкирет – и слишком хорошо помня давешнюю аудиенцию, чтобы возносить молитвы для Царицы, он тоскливо разглядывал темные своды храма. Мысли своенравно разбредались в разные стороны, и перед глазами то мелькала побелевшая смазливая мордашка нобеля (которому сильно повезло вчера), то застывшее, словно вырезанное из дерева лицо Говорящего, то золотистая фигурка Царицы не троне.

Конечно, с мальчишкой он опростоволосился. Нужно было его убить, и нужно было догнать тех нобелей, что дали деру; но любопытство одержало верх, где-то в глубине души хотелось поглядеть, а что же будет дальше?

Говорящий, неправильная жертва, башня Могущества.

Золото и белый шелк, глаза, подведенные изумрудной краской…

Все это раздражало – была привычной концентрация любых движений воли, а не хаотичная мешанина красочных пятен. И оттого настроение портилось с каждой минутой.

Дождавшись, наконец, напутственного слова Второго Говорящего, жрец заторопился прочь. В конце концов, его могли в любой день отправить к Пирамиде, а дел было хоть отбавляй...

Хофру переступил через порог, окунаясь в горячее тепло дневного светила, и неторопливо зашагал в сторону Дворца. В замшевом футляре лежало указание Второго  Говорящего – «о высоком дозволении брату Хофру из семьи Нечирет пользоваться дворцовой библиотекой».

В храме тоже было немало книг – но по большей части это были книги, посвященные исследованию сущности Селкирет, трансформе, медитации и прочим полезным навыкам жрецов. В библиотеке Дворца оказались собраны книги, найденные в новом для серкт мире – ими-то и собирался заняться Хофру, добросовестно храня в памяти письмена из ледяной пирамиды.

...Он беспрепятственно миновал часовых, оставил позади холл с раздражающе-блестящим слюдяным полом и вышел во внутренний двор, где зеленой ступенчатой пирамидой возвышался многоярусный сад.

Это была одна из любимых игрушек Царицы, ее детище – детище существа, которому было отказано в возможности иметь живого ребенка. И Царица с воодушевлением совершенствовала сад, как будто трудясь над растущим серкт; насаждались новые деревья и экзотические цветы, привозимые со всех концов Эртинойса, подрезались крылья диковинным и редким птицам. Божественная Териклес как-то пожелала иметь в своем саду существо разумное и  – кто откажет владычице? Жрецы быстренько разыскали младенца из крылатого народа, отрезали ему крылья и поселили в соломенном домике у подножия самого высокого дерева. Игрушка быстро выросла, повзрослела, выучила язык серкт и стала бывать во Дворце. А сколько было шуму, когда элеана сбежала!

Он поежился. Хорошо бы никому и никогда не узнать, как именно удрала забава самой Териклес.

О том, что было до побега царской зверушки, Хофру предпочитал не вспоминать, и почти преуспел в этом. Он спрятался за холодными стенами собственной ледяной башни. Ключик, способный разбить тщательно укрепленные бастионы жреческой души, был спрятан в  старой книге, которую, в свою очередь, хранитель таинств водрузил на самую высокую полку и поклялся не трогать без крайней на то необходимости.

* * *

… Хофру все же остановился, вдохнул полной грудью. В лицо слабо веяло зеленью и свежестью. Он отбросил за спину капюшон, подставляя гладко выбритые щеки дыханию оазиса... И, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, быстро натянул его обратно.

Навстречу, по дорожке, торопливо шел нобель. Он запыхался от быстрой ходьбы, широкие рукава раздувались белыми парусами, и надоедливо позвякивали золотые браслеты на тонких и изнеженных запястьях. Но не это было главным – а главным было то, что к Хофру спешил тот самый мальчишка, которому удалось уйти от жреца в темном дворцовом коридоре.

Их разделяли считанные шаги – Хофру даже не шевельнулся. Ждал.

А мальчишка, торопливо приложив руку к сердцу и краснея, пролепетал:

– Я тебя узнал, когда ты убрал капюшон.

– Многие меня знают, – невозмутимо ответил Хофру, – я милостью Селкирет хранитель таинств, и вот уже сколько лет живу в храме.

Нобель замотал головой так, что, казалось, тонкая шея вот-вот переломится. Он совершенно позабыл о том, что нужно беречь прическу, завитые и уложенные валиком на затылке волосы.

– Нет! Я тебя узнал, жрец. Там, в коридоре...

И осекся, испуганно глядя на Хофру. Даже браслеты перестали звякать – только красиво очерченные губы юноши подрагивали.

            – Почему ты молчишь? – нобель снова не выдержал, – ты же отпустил меня? Почему, а? Ну, скажи, почему ты дал мне уйти? Я же знаю вас, хранителей таинств! Тот, кто попался к вам у руки, уже может считать себя мертвецом...

– Но ведь ты выглядишь вполне живым, – Хофру мягко отодвинул в сторону мальчишку, – позволь мне пройти.

Нобель скривился так, словно обнаружин на подушке жабу.

– Великая Селкирет! Теперь ты делаешь вид, что ничего не было... Но разве не ты спрашивал меня? Разве нет?

Хофру быстро огляделся: похоже, за ними никто не подглядывал. Затем, вцепившись в тонкий локоть юноши, он силой отвел его на нижний ярус сада и усадил на мраморную скамью под апельсиновым деревом. В узких глазах мальчишки бился страх, но, как и полагается истинному нобелю, он все еще пытался напустить на себя равнодушный вид.

– Я советую тебе поскорее забыть о тех событиях во Дворце, – медленно проговорил Хофру, – это последний раз, когда я с тобой разговариваю. Ты хорошо понял?

Юноша развел руками.

– Но, хранитель таинств... Когда ты меня спросил, а затем позволил уйти... Я думал, что тебе интересно знать всю правду. Но я не успел рассказать...

– Ты и без того достаточно мне поведал, – отрубил Хофру, – а теперь иди. И забудь о моем существовании. Странно, что ты вообще меня узнал.

– Я слишком близко видел лицо смерти, – криво усмехнулся мальчишка, – послушай, хранитель таинств! Я-то думал, что ты ищешь истину...

Хофру сложил руки на груди, качнул головой.

– Если ты знаешь так много, то скажи сейчас  –  чего я мог не увидеть тогда?

– Амхея за день до смерти была у подруги, – едва слышно произнес нобель, – она была удручена и сказала, что беседовала с Говорящим в его покоях... А уходя, случайно разбила какое-то зеркало.

Хофру остолбенел. Зеркало! Ну почему высокородная дура не расквасила себе нос, или не разбила какую-нибудь вазу из тех, что заказывает себе Царица по тысяче полновесных монет за каждую?

Разбить зеркало означало навлечь несчастье на весь свой род, и оттого серкт пользовались зеркалами из бронзы и серебра. Совсем другой вопрос – откуда у Говорящего с Царицей появилось бьющееся, недозволенное зеркало? Неужели… То самое, ритуальное?

– Это все, – прошептал юноша, глядя на Хофру снизу вверх, – надеюсь, это тебе поможет?

– Все в воле Селкирет, – выдохнул жрец, – уходи отсюда, благородный серкт, и больше никогда – Слышишь? – никогда не заговаривай со мной. Ты поведал мне достаточно.

 – Да, да!

Юноша бодро зашагал прочь, и Хофру долго провожал его взглядом, ровно до тех пор, пока трепещущие на ветру белые одежды не скрылись за углом зеленой пирамиды сада.

Разбитое ритуальное зеркало многое меняло, переворачивая всю историю с жертвой с ног на голову. И, чем меньше серкт узнает об этом, тем лучше.

«Успеет – или не успеет?..»

Хофру, досчитав про себя до десяти, выбрался из тени ажурных крон и степенным шагом побрел в том же направлении, что и нобель.

«Успел?» – Хофру усмехнулся.

Живучи нобели, как ни крути... Говорит о себе близость к Царице – а простой серкт умер бы от разрыва сердца, не пройдя и десяти шагов. Ведь жрец Хофру превосходно знал, куда и как  следует нажать, чтобы тайна умерла вместе с ее хозяином.

– Помогите! Кто-нибудь, сюда! Лекаря! – звонкий женский голос безумной птицей забился о высокие стены дворца, – Скорее же, лекаря!

Хофру пожал плечами и заторопился в библиотеку.

Теперь… он был недоволен собой, потому что – конечно же! – чтобы окончательно похоронить тайну, следовало избавиться не только от этого мальчишки, но и от оставшихся в живых сообщников. Но, как говорится, Селкирет дает хорошие мысли после того, как сделано дело.

«А я – я не совершенен, как и все смертные».

Он провел в библиотеке весь день, но это был пустой день. Хофру искал чужие книги, где начертания символов совпадали бы с виденными в пирамиде – и не находил. Пытался думать о Вратах – а получалось о Говорящем-с-Царицей, его походе в башню Могущества и о том, что рассказал юный нобель. В конце концов, добросовестно высидев среди книжных баррикад до заката, Хофру заторопился в келью – исключительно, чтобы не пропустить маневры Говорящего... Если, разумеется, им суждено было продолжиться.

* * *

… Предчувствие не обмануло.

Хофру во второй раз проводил взглядом Говорящего, мелкой трусцой подобравшегося к тайному лазу. Вылезти из низкого окна было делом нескольких мгновений; и вот уже скользит он в сумерках за долговязой фигурой жреца, и ухает в висках кровь – от страшной неизвестности, от тайны, от щекочущего ощущения опасности...

На этот раз пришлось ждать долго.

«И что это он там делает?» – Хофру в нетерпении переминался с ноги на ногу, поглядывал на черный провал входа. – «Самому, что ль, сходить?»

Мысль эта оказалась столь заманчивой, что на миг Хофру даже представил себе, как спускается в подземные ярусы башни Могущества – а там, там...

«Может быть, там заточено чудовище?» – он щурился в густые сумерки, высматривая Говорящего, – «Или... Нет. Может быть, там действительно чудовище, но его терпеливо взращивает Говорящий?»

Хофру замотал головой. Гадать не имело смысла, а пытаться спросить Говорящего – и подавно. В самом деле, оставалось только одно: пойти и увидеть все самому. В конце концов, раз Говорящий смог войти в башню – то отчего не сможет и Хофру Нечирет?

...Он едва не проглядел Говорящего. Тот, ссутулившись, пауком просеменил мимо. Не видя ничего вокруг и бормоча под нос проклятия. Еще несколько минут – и черное жреческое одеяние растворилось в темноте южной ночи, а Хофру остался один.

«Ну, что ж...» – он вытер внезапно вспотевшие ладони.

На всякий случай внимательно огляделся – но на площади было пустынно. Серкт с заходом солнца не покидали домов, таков был порядок – и каждый следовал ему неукоснительно.

Хофру задрал голову: верхушка башни Могущества утонула во мраке. Чуть дальше ярко светили звезды, но вокруг башни крутились тучи, и небо казалось побитым ржавчиной.

«Была не была», – жрец двинулся ко входу в башню, – «Неправильная жертва, разбитое зеркало. Не слишком ли много для одного Говорящего?»

В последний миг Хофру замешкался: ему привиделось, что тьма словно сгустилась под аркой, и что там, в этой чернильной темноте, что-то шевелится...

А спустя мгновение морок пропал: перед жрецом был самый обычный вход в самую обычную башню, где, оказывается, даже горели факелы в бронзовых подставках.

Сердце упало.

Так вот зачем Говорящий ходил в башню Могущества!

Старик попросту зажигал здесь факелы...

Нет, стоп.

Хофру замер на пороге: факелы-то были фальшивые. Вернее, света они давали предостаточно, но огня не было и в помине. Ярко сияли багровые кристаллы, вставленные в расщепленные палки.

«Чего, дурак, застыл? Тебя же увидеть могут!» – шепнул глас здравого рассудка.

И Хофру быстро двинулся вперед.

Он миновал короткий холл, как раз на всю толщину стен, и оказался в круглой зале, которая являлась первым ярусом башни.

Помещение  напоминало бублик: в центре угнездилась пустота, пронизавшая всю башню от фундамента до крыши. Широкая винтовая лестница соединяла уровни, по витку на каждый ярус, и низкие перила венчали все те же пылающие кристаллы.

«Любопытно», – Хофру коснулся пальцем одного из них.

Камни были холодны наощупь – но при этом светили ярко, и багровый огонь в их прозрачной глубине мерцал и подрагивал – «в такт моему дыханию».

Жрец шагнул на ступень, осторожно высунул голову в колодец: дна в нем, похоже, и вовсе не было, а витки бесконечной спирали сливались вдали кровавым маревом. Наверху зрелище было абсолютно таким же.

– Вот вам и башня Могущества, – проворчал жрец.

Оставалось решить, куда идти: подниматься вверх или наоборот – спускаться вниз.

Но за Хофру решение приняла судьба: он вдруг услыхал болезненный, мучительный стон. Так, словно кто-то умирал в башне Могущества.

– Вот вам и Говорящий-с-Царицей, – хмыкнул жрец и пошел на звук.

Вниз.

Ярусом ниже.

Стон повторился, за ним – звук раздираемой плоти, как будто дикий зверь пожирал пойманную и еще теплую добычу.

Хофру передернуло, и он ускорил шаг. Ему... просто необходимо было увидеть, кого держит в башне Говорящий. Понять, наконец, зачем он это делает...

Сбегая с последней ступени, Хофру уже видел ее: золотистое обнаженное тело в кровавых потеках, бессильно откинутую голову... Широко распахнутые черные глаза, слепо глядящие в пространство...

– Всевеликая Селкирет!

Это была совсем юная девушка, едва сформировавшаяся – но, стараниями Говорящего, умирающая. Будь проклят этот старик, позволивший себе такое! Она лежала на боку, подтянув к груди колени, и длинные спутанные волосы стелились по грязному, залитому чем-то липким полу.

Хофру метнулся к ней – но вдруг остолбенел.

Юное создание почувствовало присутствие другого серкт, утробно заурчало – а затем, резко выбросив вперед руку, подтянуло ко рту кусок сырого мяса и с хрустом вцепилось в него зубами. Мокрые, слипшиеся сосульками волосы упали на лицо, закрывая его от взгляда Хофру.

Но в тот, последний миг, когда чудовище приподняло голову, жрец узнал ее.

...К горлу мгновенно подкатила тошнота.

Бежать отсюда. Как можно скорее. Уходить – и забыть, и никогда не вспоминать...

А ноги своенравно приросли к полу, и все, что он мог – только смотреть.