Текст книги "Последний Магистр"

Автор книги: Анна Клименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вот те раз, – пробормотал он себе под нос. Спешившись, огляделся – вокруг было тихо. И принялся раскапывать бедолагу, проклиная стрелы нелюди.

«Не иначе, по грибы ходил», – думал Коэн, энергично разгребая листья, – «вот и доходился».

Мертвец лежал на животе, уткнувшись лицом в землю; а в спине зияла свежая рана. Коэн аккуратно отодвинул обрывки одежды; оказалось, что и умер-то мужик не от честной стали. Вокруг кровавой прорехи в слабой человеческой плоти расползся струпьями ожог; Коэн почувствовал себя неуютно. Такую рану мог оставить маг, а маг дэйлор поблизости от Талипо – скверная штука.

Коэн перевернул убитого на спину, стряхнул комья грязи с лица… И остолбенел. Потому как перед ним лежал дэйлор, причем самый настоящий.

– Тьфу, погань какая, – буркнул парень. Это ж надо! Он раскапывал дохлую нелюдь. Вместо того, чтобы выслеживать аппетитного олешку…

Отряхнув руки и на всякий случай вытерев их о жухлую траву, Коэн подошел к лошади, подтянул подпругу… Слух различил тихий, хриплый стон.

«Жив, значит», – Коэн покачал головой, потрогал охотничий нож, удобно сидящий в ножнах. Можно было просто уехать, но можно и добить нелюдь – все ж таки тварь живая, и, наверное, страдает.

Стон повторился. Затем – шорох. Белая рука дэйлор слепо шарила по листьям.

Коэн достал нож, присел на корточки над умирающим, готовясь нанести последний удар… Но в этот миг дэйлор открыл глаза.

Взгляд оказался на удивление чистым, осмысленным. И было в этом взгляде нечто такое… Коэн даже потом так и не смог объяснить, почему не отрезал нелюди голову, а взвалил тяжелое тело поперек седла и поспешил домой.

«В конце концов, я его выхожу – и продам. Чем не прибыльное дело?»

Он уложил нелюдя на свою кровать, промыл и перевязал рану – казалось, что никакие жизненно-важные органы не задеты. Разве что крови много вытекло, пока дэйлор валялся там, в лесу. Дышал раненный часто, но совсем неглубоко; лицо по-прежнему оставалось землито-серым. И Коэн, поразмыслив, влил ему в рот глоток самой крепкой браги, какую только нашел в своем холостяцком жилище.

Этот «эликсир жизни» подействовал почти мгновенно. Дэйлор захрипел, закашлялся, на губах выступила пена – Коэн невольно попятился, а ну как нелюдь болен чем заразным?.. Затем, глубоко вздохнув полной грудью, он открыл глаза и уставился на Коэна тяжелым, мутным от забытья взглядом.

– Irr’d anor… Et’kail…

Это показалось бывшему морскому разбойнику добрым знаком. Жаль, конечно, что было не понять, о чем толкует раненый, но ничего, научится людскому наречию.

Дэйлор заморгал, зажмурился – будто у него все плыло перед глазами. И затем, уже вполне осмысленно поглядев на Коэна, добавил:

– Это ты… меня… вытащил? Я не забуду.

Очевидно, дела складывались еще лучше, чем Коэн мог вообразить.

– Лежи спокойно, – сказал он, – хочешь еще глоточек?

Дэйлор дернул головой, что должно было означать отрицательный ответ.

– Ну и зря, – Коэн приложился к бутыли, отхлебнул огненного напитка, крякнул.

– Я не забуду, – повторил дэйлор, и его черные глаза странно блеснули, – я…

Не договорив, он снова провалился в забытье.

А на следующий день выяснилась любопытная подробность.

Пока Коэн менял повязку, нелюдь снова заговорил:

– Меня изгнали из Дэйлорона. А когда я попытался вернуться, пришлось сразиться с теми, кто ранее прислуживал мне.

– Хм. – Коэн озадаченно осматривал рану. Края ее загадочным образом успели срастись, и только вокруг кожа слезала лохмотьями. Зрелище было не из приятных.

– Я благодарен тебе, человек, – продолжил дэйлор, – и когда-нибудь отплачу.

«Когда я тебя продам, возмещу ночные бдения», – подумал Коэн, а вслух спросил:

– И за что это тебя выгнали из вашего леса? Да и… погоди! Дэйлорон-то далече, а ты говоришь, что пытался вернуться. Нашел я тебя у нашего города!

– Я сразился со своим старшим братом… и убил его, – равнодушно обронил нелюдь, – у нас это карается изгнанием.

– Ого! Родного брата?

– Это была ссора из-за наследства, только и всего.

Тут Коэну пришло в голову, что, пожалуй, из этого дэйлор не получится хорошего раба. Тот, кто единожды отнял жизнь, без труда убьет и второй, и третий раз. А если при этом он не погнушался поднять оружие на родича…

– Ты удивлен, – заметил дэйлор, – но разве у людей такого не бывает?

– Бывает, пожалуй.

– Я хотел вернуться, но меня поджидали маги. На границе… А потом вышвырнули сюда подыхать.

Коэн закончил перевязку, усмехнулся.

– Возблагодари Хаттара, дэйлор, что я отправился на охоту.

– Хаттар – это пустое слово для меня. Для нас важна только наша земля, великий Дэйлорон, и мы – его дети.

– Как скажешь, – Коэн вовсе не собирался разводить ученый диспут.

Дэйлор устало закрыл глаза; видать, измотала его процедура перевязки. Белый лоб покрылся испариной.

– Меня зовут Ториол д’Эвери, – выдохнул он, – я принадлежу одному из лучших домов Дэйлорона.

– А меня зовут Коэн. Просто Коэн.

… Теперь он не знал, что делать с быстро выздоравливающим дэйлор. То ли продавать, то ли завершить работу, столь великолепно начатую пограничными магами. До этого Коэн с ребятами брали рабов из низкорожденных, как те сами себя называли. Такие нелюди, как были рабами, так оными и оставались. А тут Коэн впервые столкнулся с дэйлор из благородной семьи. Кроме того, еще и убившим собственного брата. Было ясно с самого начала, что Ториол скорее сам умрет, чем согнется в поклоне кому бы то ни было.

Все решил случай. Как всегда.

Однажды ночью Коэн проснулся от шороха за дверью. Отдав свою спальню во временное распоряжение выздоравливающего дэйлор, он перебрался в смежную комнатушку. Теперь его с нелюдем разделяла тонкая дощатая перегородка, было слышно, как Ториол тяжело вздыхает во сне. И этот странный шорох… Чьи-то осторожные шаги… Воры? В его таверне?

Коэн не стал торопиться. Те, кто проник в его жилище под покровом ночи, остановились перед дверью в комнату, где спокойно спал дэйлор – так что у бывшего разбойника появилась прекрасная возможность застать горе-грабителей врасплох, появившись оттуда, откуда его и вовсе не ждали.

Он пошарил у стены, нащупал рукоять топора. Было слышно, как воры шепчутся промеж собой. В следующий миг раздался треск выламываемых петель.

Коэн вскочил на ноги, дернул ветхую дверь на себя; стремительный рывок – и он уже в темном коридоре, замахивается топором на тень, съежившуюся на пороге его спальни…

Что-то полыхнуло багровым, да так ярко, что он ослеп на мгновение. Кто-то страшно завопил, послышались два удара падающих тел, один за другим.

Коэн снова очутился в кромешной темноте. Тишину нарушало тяжелое дыхание в комнате, где спал дэйлор.

«Не иначе, снова ему досталось», – мелькнула мысль. И Коэн, набрав в легкие побольше воздуха, осторожно позвал:

– Ториол.

– Да, Коэн, я здесь. Надеюсь, я не совершил очередной ошибки? Ведь у людей не принято врываться посреди ночи в спальни с ножами? Я их убил, надеюсь, ты не будешь возражать?

Не совсем веря собственным ушам, Коэн шагнул на порог спальни – и стал свидетелем любопытной сцены: на полу валялись два городских ублюдка, что как-то одолжили у него денег, да не торопились возвращать, а на кровати приподнялся на локте дэйлор. Над его ладонью весело парил серебристый огонек, и оттого лицо нелюди казалось совершенно белым, а глаза – двумя влажными сгустками ночи.

– Ториол… – слова застревали в горле, – ты что…

– Маг. Да, я – маг, которого изгнали из Дэйлорона, – грустно сказал нелюдь.

* * *

– Так что, господа, вам просто несказанно повезло, что вы меня встретили, – неторопливо закончил свой рассказ Коэн.

Альхейм бросил взгляд на окно; близился вечер. С мутного неба сыпались мелкие снежинки.

– Когда я смогу увидеть этого Ториола? – спросил маг, – ты можешь отвести нас к нему? Я… хочу предложить выгодную сделку.

Парень неопределенно махнул рукой.

– Уж точно не сегодня, господин.

Сердце тревожно екнуло.

– Разве он живет не в городе?

– Неподалеку от Талипо, – Коэн вдруг улыбнулся, – я предлагал ему остаться. Говорил, что, при некоторой… Эмм… маскировке никто бы не узнал в нем дэйлор. Мало ли черноглазых людей разгуливает по поднебесным землям? Но он ни в какую! Сказал, что давно не нюхал такой вони, как в этом скверном городишке. А вы что об этом думаете?

– Думаю, всегда можно замаскироваться, – пробормотал Альхейм, – постричься, перекрасить, в конце концов, волосы – как это делают некоторые женщины…

– Да я не о том! Здесь что, правда так воняет?

Маг только пожал плечами. Какая разница, воняет навозом или пахнет розами…

– Я бы хотел отправиться к дэйлор завтра утром, – твердо молвил он, выкладывая на столешницу еще один золотой, – ты проводишь нас, уважаемый Коэн?

– Если добавите еще динар, – ухмыльнулся бритоголовый хозяин таверны.

…Они покинули город, едва забрезжил рассвет. Альхейм, который последний раз ездил верхом лет двадцать назад, с трудом верил, что позволил взгромоздить себя на лошадь.

– Но пешими идти далеко, а возок не проедет, – категорично заявил Коэн, – если желаете, господин, я вас привяжу к седлу.

Это было уже слишком! Ведь, привязанный, Альхейм стал бы абсолютно беспомощным, считай – пленником своенравной лошади, а то и самого Коэна. Поэтому маг отказался от дополнительного закрепления своего тела в седле, но теперь жалел об этом, судорожно цепляясь за седельную луку и съезжая то на один, то на другой бок.

Заметор же, как назло, ехал ровненько, играючи – словно всю жизнь только этим и занимался. Ну, а Коэн сидел в седле как влитой.

– К полудню приедем, – заверил парень, – езжайте за мной.

И, к ужасу Альхейма, пустил коня крупной рысью.

– Зачем так быстро? – попробовал пошутить маг. Но Коэн и ученик стремительно удалялись, и ему ничего не оставалось, как пришпорить свою кобылу. Настырная животина заржала, закусила удила – и взяла с места так резво, что несчастный Альхейм едва удержался на ее спине. Впрочем, через некоторое время он слегка освоился и даже начал посматривать по сторонам.

…Ехали через присыпанное снежком поле, исчерканное звериными стежками. Впереди темнел небольшой пролесок, где, по словам Коэна, и поселился изгнанник.

– Вы, господин маг, только повежливее с ним. Как-никак, из благородных, хоть и нелюдь.

Альхейм молча кивнул. Невзирая на все неудобства верховой прогулки, ломоту в пояснице и коленях, впервые за много лет в его душе засверкала надежда, согревая и придавая сил. Неужели он все-таки откроет Черный город, и те знания, что веками копились в его стенах, будут принадлежать ему, Альхейму Шентарийскому, самому обычному чародею с восточного побережья? Верилось в это с трудом. Тем более, что пока что все шло слишком гладко – и даже как-то обыденно.

А между тем кони шли по узенькой, едва заметной тропинке, и по обе стороны к небу тянулись молоденькие осинки, березки, переплетаясь над головой хрупкими ветками-пальцами.

Коэн натянул поводья, подождал, пока Альхейм поравняется с ним.

– Глядите, господин. Вон его дом.

Маг посмотрел в направлении, куда указывал палец тавернщика – и правда, шагах в ста, на небольшом пригорке, стоял аккуратный сруб, и из трубы, добротной каменной трубы, сизыми облачками поднимался вверх уютный дымок.

Не говоря ни слова, Альхейм пришпорил кобылу, но Коэн успел схватить ее за уздечку.

– Не торопитесь, господин маг. Нелюдь-то бережется, ловушек понаставил. К нему так просто не подъехать.

И медленно поехал вперед, озираясь, вглядываясь в одному ему понятные знаки на деревьях. Затем Коэн придержал коня, по-особенному посвистел.

Низенькая дверь отворилась, и Альхейм, щурясь и проклиная незоркие свои глаза, уставился на нелюдь. Настоящего мага дэйлор.

– Ториол! – гаркнул Коэн, – пусти нас! Со мной господин маг, и он хочет с тобой говорить…

Нелюдь замер, словно ему под ноги ударила молния, но потом махнул рукой – мол, поезжайте дальше. Коэн подмигнул.

– Не беспокойтесь так, господин. На вас лица нет!

– Я не надеялся на такую удачу, – пробормотал маг.

* * *

Хозяин дома встретил их на пороге. Позабыв о приличиях, Альхейм во все глаза таращился на него, стараясь не упустить ни одной детали, и, как малое дитя, удивлялся внешности мага – за всю жизнь ему ни разу не довелось лицезреть живого дэйлор.

Ториол оказался высоким и худым; его длинные, с проседью, волосы были заплетены в тонкие косички, каждую из которых украшала то цветная бусина, то костяная фигурка. Лицо – худое, с запавшими щеками, прочерченное ранними морщинами, уголки бескровных губ скорбно опущены. Дэйлор кутался в накидку, сшитую из волчьих шкур, то и дело поплотнее запахивая ее на костлявой груди, словно ему было очень холодно.

– Доброго дня, Ториол, – Коэн чинно поклонился.

– И тебе того же, – ответил нелюдь. Его тяжелый взгляд намертво прилип к Альхейму, отчего маг почувствовал себя крайне неуютно.

– Господин маг очень хотел с тобой поговорить, – осторожно сказал Коэн.

Дэйлор поморщился.

– Это означает только одно. То, что мне придется убраться отсюда. Ты привел одного мага – может статься так, что завтра их привалит целый десяток.

Тут Альхейм, наконец, решил вмешаться.

– Э… благородный Ториол… Я обещаю, что никто и никогда не узнает о вашем жилище. Меня привели сюда важные дела, и я несказанно рад, что могу обсудить их с вами…

Дэйлор чуть заметно скривился, но затем растянул губы в холодной улыбке.

– Прошу в дом. Будьте сегодня моими гостями.

…Жарко топилась каменная печь, и оконца, затянутые пузырями, запотели. Гости уселись на широкие лавки; Ториол поставил широкие чашки и принялся разливать горячий травяной отвар. Заметор понюхал и подозрительно взглянул на дэйлор.

– Что это, благородный Ториол?

– Травяной чай, – равнодушно отозвался нелюдь. Он отставил ковш обратно на печь и уселся напротив гостей. Не торопясь пить, обхватил тонкими пальцами горячую чашку и сонно прикрыл глаза.

Была во всей его внешности какая-то отрешенность, тихая безнадежность и усталость. Словно, утратив Дэйлорон, он уже не жил – а скорбно доживал свои дни.

– Итак, что вас привело в мое скромное жилище?

Коэн молчал, прихлебывая кипяток, и Альхейм понял, что настало время изложить суть вопроса.

– Благородный Ториол. Меня зовут Альхейм, из Алларена. И я приехал сюда, чтобы попытаться заключить сделку с магом из Дэйлорона. Я ожидал долгих поисков, и даже предположить не мог, что мне так повезет… Ну так вот, господин Ториол. Я искал мага из народа дэйлор, потому как мне кажется… да, кажется, ибо письменных источников не осталось, что только человек и дэйлор могут вновь открыть Черный город.

Нелюдь открыл глаза и с интересом воззрился на Альхейма.

– Черный город, говорите? Это не тот ли, что на юге?

– Тот самый, благородный Ториол. Окруженный черной монолитной стеной, с высокой башней в центре… Сколько магов глупо погибли, пытаясь войти в него и разгадать его тайны! А ведь все потому, что никому и в голову не пришло, как именно была закрыта эта древняя цитадель!

– Хм. А вы-то откуда узнали про человека и дэйлор?

– Э… – Альхейм замялся. Рассказать про сон? Но ведь сон есть сон, и даже неприлично магу его положения верить снам… Но все же сказал, – мне было знамение. Или что-то похожее.

Ториол вдруг усмехнулся, отхлебнул горячего отвара.

– Вы безумец, Альхейм. Почему вы так стремитесь войти в Черный город? Вам и жить-то осталось недолго. Ученик у вас есть, передайте ему свои познания…

– Но ведь за кольцом черных стен много веков дремлют истинные сокровища. Почему бы не выдернуть их из праха забвения? Я хочу предложить вам, Ториол, сделку. Взаимовыгодную. Мне довелось прочесть в одной старой книге, что знания в сердце черной цитадели вознесут мага на вершину могущества. Я прошу вас отправиться со мной в Алларен, вместе войти туда и разделить со мной все, что мы там найдем. Подумайте, разве не хотелось бы вам вернуться в Дэйлорон столь могущественным, что враги ваши преклоняли бы колена и целовали бы следы ваших ног?

Дэйлор улыбнулся. Примерно так же, как мудрый наставник улыбается глупому юнцу…

– Я не буду заключать эту сделку, уважаемый Альхейм.

Маг ощутил, как сердце словно плюхнулось в холодную полынью.

– Но…

Ториол поднялся из-за стола, поправил меховой плащ.

– А теперь послушайте меня, господин маг. Я знаю о Черном городе мало – но уж несравненно больше вас, уж извините. И говорю вам – забудьте об этой дурацкой затее. Живите в свое удовольствие, наслаждайтесь тем, что вам отпущено.

Альхейм тоже поднялся. В душе поднимался мутной волной гнев. Да что он возомнил о себе, этот братоубийца?

– Вы не могли бы объяснить? Я не понимаю вашего нежелания… Быть может, оттого, что я – человек, и вы не желаете отдавать сокровища дэйлор врагу?

Ториол лишь покачал головой.

– Вы неправильно меня поняли, Альхейм. Сейчас мне плевать на дэйлор, особенно после того, как меня едва не убили. Но то, что мне известно о цитадели черного Магистра… О, этого тоже слишком мало, но одно я вам скажу – нет сейчас такого дэйлор, который бы мог вместе с вами туда войти! Садитесь, прошу вас. Если вам действительно интересно, я расскажу то, что знаю.

Проклиная ноющую поясницу, Альхейм опустился обратно, поерзал на жесткой скамье. Все-таки этот дэйлор вовсе не издевался, и не смеялся над ним, немощным стариком. Похоже, он и вправду знал нечто такое, о чем умалчивали людские хроники…

А Ториол принялся расхаживать по дому, все также кутаясь в накидку.

– Все дело в том, Альхейм, что черный город – а на самом деле у нас его называли Закрытым городом – проклятое место для дэйлор. Когда-то… его построил один магистр. Этот дэйлор смог обратиться к силе, чуждой моему народу; сам он изменился, перестал быть дэйлор – но стал невероятно могущественным. Потом к нему потянулись ученики, но по-прежнему никто не знал, чем именно занимаются они в Закрытом городе. И точно также никому не было известно, каким образом получается так, что обычные дэйлор начинают видеть Силу, которой пользуются n’tahe, или по-вашему – темная нелюдь. Они слишком хорошо хранили свои тайны. В Дэйлороне один магистр сменял другого, а в Закрытом городе по-прежнему правил первый, тот, кто его создал. Было похоже, что этот не-дэйлор поймал за хвост бессмертие, продав себя темной силе… А потом, спустя века, Закрытый город опустел. Кто-то попытался проникнуть в него – ничего не вышло. Ни один из ныне живущих дэйлор не видит той Силы, которой замкнут город, понимаете? Вам скорее надо обратиться за помощью к высшим вампирам, чем ко мне.

Он остановился и развел руками. Мол, хотел бы помочь – да не могу. Альхейм, чувствуя, что стоит на краю пропасти отчаяния, умоляюще поглядел на дэйлор. Откашлялся.

– И что, неужели и правда в Дэйлороне никого нет, кто бы мог войти… в Закрытый город?

Ториол усмехнулся.

– Мне жаль, что я не помог вам, Альхейм. Как я уже сказал – нет сейчас среди живых того, кто мог бы это сделать. Если бы такой дэйлор жил среди нас, об этом бы все знали. Даже я, изгнанник… И еще, говорят, плата за обладание той Силой… Непомерно велика для дэйлор.

* * *

Обратный путь проделали в полном молчании. Заметор то и дело бросал на Альхейма унылые взгляды, но маг едва замечал их. Он думал об изгнаннике, и о том, что от него услышал. Неужто и вправду никому из ныне живущих не было суждено прикоснуться к древней сокровищнице знаний?.. Возможно, что и так. И стоит ли продолжать попытки, если нет того, кто мог бы войти в Закрытый город?

Альхейм вздохнул. Было похоже на то, что вся его жизнь ушла вникуда. Он не сделал ничего такого, за что бы его могли вспомнить потомки… Он даже не удосужился обеспечить продолжение своего рода. И призрак черной башни так и остался далеким миражом.

Узел судьбы

Сад Великого Магистра запорошило мягким снегом. Розовый закат отражался в каждом кристаллике льда, нежным румянцем ложился на белые рукава деревьев. Дышалось легко; изо рта вырывались облачка легкого пара и мгновенно растворялись в застывшем воздухе.

Варна шагал чуть сзади Великого Магистра, рассеянно наблюдая, как край алой накидки Учителя оставляет в снегу шершавую ложбинку. Старик что-то бормотал себе под нос, но Варна не обращал внимания: последнее время здоровье могущественного чародея оставляло желать лучшего, он то и дело проваливался в бездну тихого помешательства и нес полнейшую околесицу. Оставалось только с самым смиренным видом пропускать болтовню старого безумца мимо ушей и думать о том, что на самом деле было важно.

Вот и сейчас мысли Варны были далеки и от бреда Учителя, и от сада, набеленного мягким снежком.

…Ранней осенью Великий Магистр особенно захворал, все так и думали, что соединится с духами предков – ан нет, выдрался из когтей смерти… Варна днями и ночами дежурил у постели старика, готовил укрепляющие зелья, подпитывал учителя живой силой Дэйлорона. Прочие ученики магистра не пытались оспаривать право находиться у постели больного, негласно признавая Варну лучшим; и получилось так, что маг из правящего дома д’Кташин на протяжении лунного круга заменял для дэйлор Мудрейшего.

Обращались к нему иногда с важными делами, а порой и вовсе без повода; словно чувствовали, кто станет следующим Великим Магистром. Большую часть дел Варна тогда без зазрения совести водрузил на плечи благородного Акки – ну да оно и понятно, невозможно поддерживать угасающую жизнь в отжившем свое теле и одновременно разбираться в склоках магической братии. Но все-таки был один случай, который запомнился.

…Он задремал в кресле рядом с постелью больного; проснулся оттого, что кто-то деликатно тряс за плечо. Оказалось, в спальню Великого Магистра неслышно просочился один из младших учеников, Эттер д’Халем.

– Зачем ты здесь? – Варна хмуро поглядел на дэйлор, – если что не ладится, обратись к благородному Акки!

За окном стояла глубокая ночь; масляная лампа моргала тусклым огоньком на сквозняке. Хотелось спать – так, как может хотеться после двух суток бодрствования.

Эттер поклонился.

– Я понимаю, что тебе, Варна, не до нас. Но случай столь любопытный, что я решил тебя оповестить.

Потерев воспаленные глаза, маг снова откинулся на мягкую спинку кресла. Прищурившись, оглядел Эттера с ног до головы; похоже было на то, что маг только что вернулся из небольшого путешествия. По крайней мере, на мантии налипли комки глины.

– Рассказывай, – шепотом приказал Варна, – только короче. Как ни банально звучит, но мне бы хотелось вздремнуть до того, как проснется Великий Магистр.

Эттер торопливо кивнул.

– На наш карательный отряд напало нечто, по природе близкое к n’tahe.

– И ради этого ты меня будил?

– Но то, что осталось от воинов… Народ зла никогда не атакует магией! Они могут грызть, рвать…

– И что ты там нашел? – Варна, не скрывая иронии, смотрел на Эттера. Это ж надо! Немолод уже, а как будто только вышел из кокона… Удивляется тому, что каратели влезли в гнездо высших вампиров… Да и остались там навеки.

– Я нашел там пепел, Варна. Не более. И – я утверждаю – это была магическая атака, я замерил спектральные показатели – Сила Отражений. И ни одного n’tahe в округе на десятки лиг! Я вот о чем думаю… Может, кто из людей обратился к этой силе? Или, что еще хуже, дэйлор? Кто это мог быть?

Варна раздраженно потер заросший щетиной подбородок. Кто это мог быть… И, во имя Предков, как же хочется спать!

– Быть может… – Эттер замялся, а потом выпалил, – быть может, мы вместе туда отправимся, чтобы ты осмотрел местность?

– Не вижу надобности смотреть на пепелище… И далась же тебе эта магическая атака! Тебе ведь известно, что высшие n’tahe иногда пользуют Силу Отражений…

– Да, но они, как правило, потом пожирают жертву…

Теперь уже Варне захотелось схватить зануду за шиворот и выкинуть вон из спальни. Веки сами собой закрывались, и невероятно трудно было смотреть на Эттера.

– А если… – назойливый маг наклонился к самому уху Варны, – а если кто-нибудь из дэйлор мог… ведь был же когда-то черный…

И тут завозился среди подушек Великий Магистр. Варна скрипнул зубами – а ведь как хотелось поспать – и, схватив со стола успокаивающее зелье, принялся поить старика. Процедил сквозь зубы:

– Эттер, иди, иди. Если есть желание, от моего имени собери десяток магов, прочешите пограничные земли, да чтобы ни одного n’tahe там не осталось… О результатах доложишь Акки.

…Эттер сделал все, как сказал Варна. Убили десяток болотных ночниц, трех зеркальников и одного упыря. Потом Варна как-то забыл об этом случае… А на днях пропал, бесследно исчез д’Халем – вот и вспомнилась та ночь. Мага искали везде, и с помощью магии, и без – но с одинаковым результатом, и под конец пришли к неутешительному выводу, что продолжать поиски бесполезно. Если Эттер жив и в здравом уме, то вернется сам…

«Может быть, и нужно было мне отправиться тогда с ним?» – думал Варна, вышагивая за стариком в красной мантии, – «а ну как отправился Эттер, никому не сказав ни слова, заниматься исследованиями Народа Зла и искать тех, кто мог использовать магию?»

На сердце лежал камень. И отчего-то чувствовал себя Варна виноватым перед исчезнувшим коллегой – хотя, уж конечно, ни о какой вине речи идти не могло.

– Варна, – позвал старый маг, останавливаясь, – грядут плохие времена.

– Да, Магистр, – Варна не считал нужным спорить, ибо это было бесполезным в силу душевного состояния Учителя.

Старик медленно обернулся и в упор взглянул на своего немолодого уже ученика.

– Недолго мне осталось, – осыпающимся инеем прошелестел его голос, – кто займет мое место после того, как я встречусь с духами Предков?

Взгляд Магистра был ясен, как в былые времена, и Варна подумал, что болезнь немного отпустила.

– Все будет зависеть от вашей воли, Учитель, – сказал он с легким поклоном.

– Да, да, от моей, от чьей же еще, – Магистр хихикнул и затряс лысой головой, – иногда мне кажется, что ты лучше всех подходишь для того, чтобы продолжать мое дело…

Вот оно как… Стать преемником самого Великого Магистра! Варна много раз думал над этим, анализировал способности всех учеников, и многократно приходил к выводу, что он более прочих наделен властью над Силами мира; он уже привык к мысли о том, что, когда настанет время выбирать нового Великого Магистра, он станет первым претендентом. А потому сказанное стариком не удивило и не обрадовало.

– Я готов продолжить ваше дело, Учитель, – спокойно сказал Варна, – и вы знаете, что я буду прилагать все усилия, дабы обеспечить мир и процветание Дэйлорону.

Магистр снова хихикнул, и его взгляд подернулся дымкой безумия.

– Я никогда не слышал о маге более могущественном, чем основатель Черной цитадели, – хрипло прокаркал он, – но он умер… давно соединился с духами предков, и теперь осмелели люди, тянутся к священной земле дэйлор!

– Учитель, позвольте, я провожу вас в покои, – только и заметил Варна, – вам нужно отдохнуть.

Внезапно Магистр вцепился костлявыми, как птичьи лапы, руками в ворот его мантии; глаза, наполненные страхом перед неотвратимым небытием, оказались совсем близко, так близко, что Варна увидел сеточку кровеносных сосудов, пронизавших белки.

– Хватит ли у тебя сил, чтобы бороться? – просипел старик, – ты уверен, что это будет тебе по силам?!!

* * *

…Тиннат оказалась странным созданием. В ней самым невероятным образом уживались шумное легкомыслие и тихая вдумчивость, изысканность орхидеи и развязность рубахи-парня. Утром она была одна, к вечеру – совсем другая. Словно в одном человеке жил по меньшей мере десяток самых разных Тиннат, и этого Ильверс не мог понять, как ни пытался. Но была во всем этом единственная правда: при всем непостоянстве Лисица оказалась единственной преградой между Ильверсом и замершим в ожидании черным сердцем Алларена. Она заполнила собой все дни и ночи, и дэйлор уже казалось, что он постепенно становится прежним, выныривая из мертвых глубин безразличия; сам того не подозревая, он уцепился за спасительную соломинку, по пояс в вязком болоте силы отражений, не сводя глаз с яркого сияния вокруг Тиннат.

Правда, стоило ему опустить взгляд и поглядеть, образно выражаясь, себе под ноги, как циничный рассудок начинал нашептывать о том, что все надежды на исцеление – самообман, что Ильверс д’Аштам уже никогда не будет прежним, обычным дэйлор, и что он, поддавшись соблазну плотских утех, позабыл о самом главном. О мести. О власти и могуществе. И о том, что ему нужно любым путем попасть в Черный город.

Но Лисичка была рядом, и это давало надежду.

– Зачем тебе это злое место? – горячо шептала она, – не думай о нем. Забудь. Давай лучше думать о том, как нам хорошо вместе. Разве не стоит жить только ради этого?

Ильверс ничего не отвечал, потому что на самом деле не знал, как поступить правильно. Ему было хорошо, беспредельно хорошо с этой человеческой женщиной, но точно также шипом в сердце засело осознание того, что он безвозвратно изменился в ту, последнюю ночь.

…Продолжая в отчаянии цепляться за паутинку надежды, дэйлор вспомнил брачные обычаи своего народа. И предложил Тиннат бросить Алларен и уехать далеко-далеко, купить маленький домик и жить в тишине и уединении. Она лишь беззаботно тряхнула кудрями.

– Но куда же мы уедем, Ильв? Не в Дэйлорон ли, где тебя едва не убили?.. К тому же, разве я могу бросить город белых башен? Это же самая настоящая золотая жила! Не думай об этом, мы здесь и сейчас, и это главное…

Ильверс настаивал. Решив, что Тиннат не хочет уезжать с ним потому, что брак человека и дэйлор бесплоден, он даже предложил ей выбрать кого-нибудь в отцы будущему ребенку, чтобы потом Ильверс воспитывал его, как своего. Лисица, зло ощерившись, дала ему пощечину и убежала к себе; это оказалось больно, обидно… И вновь нахлынула тусклая волна безразличия, прохладный мрак ласкающее охватил, обвил своими бесформенными щупальцами… Утешая, навевая покой.

Той же ночью Ильверс отправился к Черному городу.

Он без приключений миновал кварталы, находящиеся под опекой Ловкача, пересвистываясь с парнями; здесь его теперь знали как Мага-Ходячую-Смерть и уважительно сплевывали себе под ноги, едва завидев. Потом Ильверс прошелся по улице Горшечников, свернул в Купеческий квартал, затем – в Розовый переулок, который одним своим рукавом упирался в глянцево блестящую черную стену. Впрочем, только на первый взгляд – «упирался». Бросалось в глаза, как жмутся каменные дома друг к дружке, словно опасаясь прикоснуться гладкими боками к стене. В результате вокруг Черного города образовалось пустое пространство, и ничто не мешало Ильверсу обойти всю цитадель.

Он так и сделал – неспешно пошел вдоль стены в поисках ворот или какого-нибудь бокового хода. Ночь была студеной, холоднее, чем все предыдущие; тучи, много дней подряд извергавшие дождь, наконец, отправились куда-то за край мира; на темном небосводе ярко засияли звезды и две луны – большая и малая, еще не вошедшие в пору полнолуния, но уже достаточно округлые, формой напоминающие широко распахнутый глаз. Под ногами хрустко ломались звездочки льда, а ветви розовых кустов, столь любимых богатыми горожанами, были присыпаны инеем, распадавшемся при первом же прикосновении ледяной трухой.