Текст книги "Зарази меня жизнью (СИ)"

Автор книги: Анна Карельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

      Часть 1.

      Страх будит меня посреди ночи – страх того, что вся жизнь так и прошелестит мимо меня, бесследно и бессмысленно.

      – Роберт, ты действительно считаешь, что я могу быть счастлива от проклятой плазмы, вместо твоего присутствия на моём юбилее? Сын, ты знаешь меня, я никогда не стану молчать и даже если мне приставят пушку ко лбу. Так вот, слушай, дорогой Роберт! Ты погряз в своих купюрах и сделках! И если на этой неделе я не увижу твою мордашку в своём доме, твоя мать умрёт от разрыва сердца, так и знай! – Фелиция, как и всегда, впадает в крайности. В этом и была вся его мама. Женщина с большим сердцем и острым языком.

      Мужчина заканчивает разговор с матерью и прощается. Тяжело выдыхая, он устало потирает виски. Работа и впрямь полностью охватила его. К счастью, или же к сожалению, у него просто не находилось времени размышлять об этом. Тоненькая струйка пота срывается с тёмных прядей его волос и скатывается к вискам. Чёртово пекло. Длинные пальцы тянутся к кнопкам на панели и начинают настраивать мощность кондиционера. Нервы сдают. Когда его машина дважды сломалась, а от невыносимой жары весь его дорогой костюм взмок, он понял, что слишком привык к роскошной жизни. Помнится ещё мальчишкой, он с лёгкостью управлялся с любым видом транспорта, будь у него хоть два колеса, хоть четыре. Тогда, его голова не была забита фондовыми биржами или намечающейся сделкой с японцами. Он был беззаботен, находчив и жизнерадостен. Мечтал о своем будущем и точно был уверен, что вскоре мир будет у его ног. Возможно, так всё и вышло. Только вот где-то глубоко внутри него, еле слышный внутренний голос, шептал ему о том, что он несчастен. Роберт заглушал его, отмахивался, как от надоедливой мухи и продолжал свою успешную жизнь дальше.

      Теперь же, Роберт Хэйдж являлся главой одной из крупнейших компаний Нью-Йорка, потому приходилось жить работой. Причём в прямом смысле этого слова: дышать ею каждый Божий день и отдаваться сполна, ничего не оставляя для себя самого. Недавно, он с примесью иронии подметил, что ослеплённые любовью мужчины ведут себя так же. Так вот, Роб был влюблён в свою деятельность вместо прекрасной женщины. Впрочем, как и у всех влюблённых, он уже давно миновал тот сладко-одержимый период и давно свыкся с положением вещей.

      Влажные пальцы соскальзывают с кнопок панели, а лоб покрывается испариной. Мужчина громко чертыхается. Эта поездка не задалась с самого начала. Его партнер по бизнесу – Трой, слёг с отравлением ещё по приезду сюда. Машина с проката была самой дорогой, но и это не спасало его. Не смотря на это, Роберт любил Техас. В нём присутствовало некое очарование хотя бы потому, что сами люди здесь были другие, нежели в его кипящем суетой Нью-Йорке. Впереди его ожидала важная встреча и банкет, который должен решить судьбу многих миллионов, что хранились в сейфах важных япошек. Как правило, Хэйдж не нервничал, но сегодня, тихий гадкий голосок вернулся, нашептывая что-то скользкое и неприятное.

      Привыкшее к кондиционерам и наилучшим условиям тело, наотрез отказывалось принимать нынешнюю ситуацию. По дороге в Даллас на его пути было совсем мало движения. Лишь изредка Роберт наблюдал, как неторопливо плетутся машины по встречной полосе от него. Если бы не его уставший навигатор, то ему наверняка подумалось бы, что он находится в пустыне Сахара: безлюдье, пески и практически ни одной живой души. И только эта мысль мелькает в его голове, как впереди его глаза замечают светлое пятнышко. Мужчина щурится и чуть прибавляет газу, дабы поскорее приблизиться к неопознанному объекту. По мере движения, ему всё же удается разглядеть в «светлом пятнышке» силуэт молодой девушки. Машина сбавляет скорость и начинает подкрадываться к обочине.

      Уловив постороннее движение, девушка разворачивается на шорох шин и так же щурится, заслоняя своей миниатюрной ладошкой лицо и прячась за ней от палящего солнца. Машина Хэйджа останавливается, а переднее окно ползёт вниз. Ещё с минуту они, молча, изучают друг друга: он – внимательно и удивлённо; она – скептически.

      – Я полагаю, вам нужна помощь?

      – Я настолько жалостливо выгляжу? – парирует девушка, и уголки её губ на миг дергаются.

      – Уверяю вас, в данном случае, жалостливо выгляжу я, – усмехается Роберт, не прерывая своего взгляда. В её серебристых глазах происходит настоящая борьба. – Даю слово, я не обижу вас.

      Она впивается своими зубами в нижнюю губу и нервно переминает в пальцах кожаный рюкзак. Внешне она больше сходит на потерянного подростка: рваные джинсовые шорты, короткий топ и рюкзак. Но Роб слегка теряется в ощущениях, ведь её волосы... Да, её светло-русые пряди доходят почти до поясницы и она безумно напоминает ему некую русалку. Быть может, это мираж?

      – Вы же не странствующий маньяк, верно? – её лицо сохраняет абсолютно серьёзный вид. Хмурится, всё ещё раздумывая о его предложении.

      Взгляд Роберта медленно скользит по её лицу, застывая на губах, которые сейчас нервно поджаты. Он коротко улыбается и открывает переднюю дверцу, приглашая внутрь.

      – Давайте же, иначе вскоре точно расплавитесь.

      Окинув его еще более подозрительным взглядом, но видимо, не обнаружив ничего опасного, девушка неуверенно приземляется внутрь салона.

      – Офелия Стёрджесс, – вежливо отзывается девушка и вытягивает свою тонкую ручку мужчине, едва очутившись в салоне.

      Он мягко пожимает её нежные пальцы, которые на ощупь, кажутся ему настоящим бархатом. Роб не сводит с неё взгляда, всё ещё не выпуская хрупкую ладошку из крепких пальцев. Пальцы кажутся ему такими тоненькими, что пожми он их чуть сильнее, и они непременно хрустнут. Пшеничные локоны липнут к вискам и щекам, обрамляя юное лицо. Настолько она видится ему светлой и чистой, что становится не по себе за все свои грехи. Когда же он встречается с серыми глазами Офелии, в которых читает укор, то, наконец, ослабляет хватку, позволяя девушке выпустить свою руку.

      Машина трогается с места.

      – Роберт Хэйдж, – важно протягивает мужчина, ожидая заинтригованный взгляд новой спутницы. Но этого не происходит. – Вы что, никогда не слышали обо мне? Где вы живёте? – удивляется он, когда девушка лишь пожимает плечами.

      – В Нью-Йорке.

      – В Нью-Йорке? Вы что, смеётесь? Там на каждом углу гремит реклама с моим именем, – усмехается Роб.

      На повисшее между ними молчание, мужчина резко переводит взгляд с дороги на спутницу. Светловолосая незнакомка молчит, закусив изнутри щеку и едва сдерживая рвущийся наружу смех.

      – Что смешного? – возможно, слишком грубо бросает он.

      – Ты видимо большой босс, да, Робби?

      – Кажется, это не есть плохо.

      – Как знать, – улыбается Офелия. – Прости, если поставила тебя в неловкое положение. Пойми, Робби, я привыкла знакомиться с людьми, не имея рьяного желания знать его банковский счет. И если вдруг возьмёшься меня очаровывать, то знай – это вряд ли приведёт меня в невыразимый восторг.

      Роберт нервно сглатывает. Да откуда она взялась? Как она назвала его? «Робби»? Даже мать не называла его так. Смятение стало медленно поглощать его, уволакивая на самое дно сомнений. Окончательно и бесповоротно.

      Еще несколько долгих минут они ехали в абсолютной тишине. Его спутницы глядела в окно и постукивала в такт песни своими тонкими пальцами по панели. Она выглядела непринужденно. Он – просто был обескуражен.

      – Как ты очутилась здесь, если проживаешь в Нью-Йорке? – молвит вдруг Хэйдж, продолжая смотреть на дорогу. Эта хрупкая девчонка пугала его.

      – Я... это долгая история.

      – У нас много времени, Офелия. Если ты хочешь вернуться домой, то ближайший аэропорт в Далласе. До него ещё несколько часов езды.

      – Я приехала со своей группой повидать Америку. Ничего интересного, – отмахивается Офелия и перестает стучать пальцами, утихнув.

      – Из тебя выходит плохая лгунья, – ухмыляется мужчина. – Не поверю, хотя бы потому, как весьма сложно узнавать о своей стране на безлюдной трассе и в полном одиночестве.

      – Я потерялась.

      Роберт вновь разворачивается к девушке лицом и посылает ей насмешливый взгляд. Его одолевает желание уколоть её подобным образом, ведь признаться, он отвык от язвительности в свой адрес. Ему хотелось жалить в ответ. Автоматически. Но к счастью, за этой язвительностью скрывалось нечто большее, чем просто взрывной характер. Именно это и манило его к ней. Ведь Офелия Стёрджесс, с притаившейся улыбкой на губах, вела себя так, словно знала все тайны на этой планете. Это сбивало его с толку.

      – Да бросьте! Вы знаете меня меньше получаса, откуда вам знать, как я веду себя, когда лгу?

      – Бывают такие люди, подобные открытым книгам. Вы, Офелия – одна из них. И возможно... – не успев, мужчина и закончить свою мысль, как салон автомобиля охватил юношеский девчачий смех. Она... смеялась над ним? Вновь?

      – Считаешь, что ты такой уж загадочный парень, Робби?

      – Моё имя Роберт, Офелия.

      – Хорошо, Роберт. Если тебе интересно, я могу детально описать один из многочисленных дней трудоголика вроде тебя.

      – Валяй, – бросает он в ответ.

      – Ранним утром твой будильник вырывает тебя из поверхностного сна. Дальше происходят заученные до автомата действия: утренний душ, тугой узел галстука и крепкий кофе. После, ты садишься в свою навороченную машину и отправляешься в свой навороченный офис. Там тебя встречают подхалимные и всё ещё сонные улыбки твоих работников, которые мысленно проклинают тебя и твою дисциплину. Да, мне кажется, что ты весьма дисциплинированный, ведь не будь ты таким, то вряд ли добился бы чего-то. Весь день расписан по часам и минутам. Будучи важным боссом, ты принимаешь ответственные решения и пашешь больше всех, – добавляет девушка и грустно усмехается. – Почему, Робби? Не для того ли вообще стоит работать, чтобы достигая вершины карьеры, наконец быть свободным. Ну, хотя бы на каплю?

      Роберт молчит, не смея перебивать звонкий и настойчивый голос. Он украдкой наблюдает, как она вытягивает вперёд свои стройные ножки, как хмурит брови и, задумавшись, спрашивает его. Это обращение к нему было чисто философским. Словно будь она одна, то так же разговаривала бы с Богом или же с самой собой, размышляя вслух. Со стороны могло показаться, что мужчина вовсе не слушал её, но это было не так. Он с замиранием сердца впитывал каждую её фразу, которая описывала в мельчайших деталях его жизнь. Его подобие жизни.

      – Так вот, дальше происходит самое интересное. Когда же ты возвращаешься домой, уставший и измотанный, то у порога твоего дома тебя встречает привычная пустота. Возможно, ты ужинаешь сам, а может, просто наливаешь себе выпить. И оказавшись в своей кровати, находясь между мутной реальностью и зовущими тебя сновидениями, ты вдруг понимаешь, что чертовски одинок. Это чувство, оно будто какой-то вирус. То есть, нося этот вирус в себе, ты всё ещё живешь и формально существуешь, но он растёт. Он поглощает твою жизненную энергию и отравляет шаблонную действительность.

      Она говорила и говорила. С каждым её словом, внутри Роберта всё горело пламенем. Истинным и праведным гневом. Ведь будучи каким-то несмышленым подростком, она попадала точно в цель. Уязвляла и обезвреживала. В его горле нарастал комок, а дыхание становилось затруднённым. Теперь, ему казалось, что галстук обвил его горло, словно проворная змея. И эта змея была готова сделать своё последнее усилие и придушить его.

      – И да, конечно, я уверена, что ты холост. Ведь как можно заводить детей и создавать семью, если даже на себя времени в обрез? – её насмешливый тон окончательно сдирает маску напускного спокойствия с мужчины.

      – Да что ты знаешь?! Сколько тебе лет? Восемнадцать? Если хочешь добраться до Далласа в менее безопасных условиях, то советую тебе придержать свой колкий язык!

      – Значит, всё верно сказала, – хмыкает Офелия. – И, кстати, мне двадцать два.

      – Плевать.

      Девушка скомкано улыбается, ничуть не обидевшись на его вспыльчивость и, разворачивается лицом к окну. Не смея больше лезть на рожон, она внимательно изучает плывущие полосы на дороге, которые, словно причудливые спирали кружат голову. Офелия Стёрджес была не из тех, кто каждому встречному бросалась на помощь. Она была доброй и милосердной, но отнюдь не без здравого смысла. Девушка не могла точно понять, отчего же всё-таки она стала вытаскивать из мужчины правду. Скорее это был внутренний порыв, который она не смогла удержать в себе. Язык не слушался, а глаза, то и дело, украдкой посматривали на её спутника. Быть может даже и глупо, но его мутно-голубые глаза, будто бы принуждали её делать это безрассудство. В них была такая тоска, что хотелось выть, словно старая волчица на луну, ругая её и обвиняя в своих грехах. И, может, она и пожалеет, но книга под названием «Роберт Хэйдж» уже была открыта. И она читала её.

Часть 2.

Об этом мире слишком много лгут,

Об этой жизни ходит много басен,

Но всё же этот мир – прекрасен,

И этой жизнью всё-таки живут…

Пройдут года и, заглушая вздох,

Раздастся вдруг невольное признанье: —

О, этот бедный мир совсем не плох!

О, эта жизнь – совсем не наказанье!

А.С. Штейгер. Об этом мире слишком много лгут.

      – Проклятье! – цедит сквозь зубы Роберт, сгоряча ударяя ногой по колесу, – В этой колымаге не то что до Далласа, а до ближайшей заправки с трудом доберёшься!

      Вот уже с получаса, мужчина проклинал всеми Богами ту прокатную конторку, в которой арендовал машину. На улице давно стемнело, а поблизости была сплошная глухомань. Когда до места прибытия оставался всего час, то этот гнилой генератор затарахтел, а спустя ещё добрых полчаса, то и аккумулятор окончательно сел.

      Приехали.

      Роб коротко бросил взгляд на свою спутницу, которая притихла ещё с их небольшой перепалки и, настороженно наблюдала за ним, не смея подливать масло в огонь. Внешне она была спокойна и, глядя на неё со стороны, можно было смело сообщить, что ей глубоко наплевать на случившуюся поломку их средства передвижения. Но, не смотря на осадок, что остался в душе мужчины от сказанных ею слов, он не мог не ощутить внутренние перемены. Роберт чувствовал себя так, словно эта милая и вдумчивая девушка просто потопталась своими ножками по его устоявшимся жизненным принципам. Одной случайно брошенной фразой пошатнула весь его мир. Пусть даже его мир и был хрупким, имея лишь картонную оболочку и накрепко вбитые в голову цели и идеалы. Пустые идеалы.

      – Может, стоит вызвать буксир? – осторожно интересуется Офелия, легко запрыгивая на капот машины.

      – Стоит. Только вот к тому месту, в каком застряли мы, он приползёт к полуночи, не раньше, – взвинчено отзывается Роб.

      Девушка тяжело вздыхает и откидывается спиной назад, ложась на лобовое стекло. Что за наглость? Согнув ноги в коленках, она ставит их на машину. Длинные ресницы взмывают вверх, напоминая Роберту хрупких бабочек. Офелия смотрит в небо так восторженно, что на какой-то миг ему кажется, что она видит звёзды впервые.

      – Во всём есть свои плюсы, Робби, даже в самой отчаянной ситуации, поверь мне на слово, – тихо произносит она, не сводя глаз с сияющих созвездий.

      – Вот как, – усмехается он уже мягче. – Так давай те же, мисс Стёрджесс, поведайте мне плюсы нашей с вами ситуации. Я ослеп.

      – Вы, и вправду, ослепли, мистер Хэйдж. Протрите же, наконец, свои глаза и поднимите их наверх. Такое, вы вряд ли увидите в кипящем мегаполисе.

      Губы Роберта насмешливо кривятся, но глаза всё-таки слушаются этот презрительный голосок, который слишком уж помыкал им в последние часы. Перед ним предстаёт фиалковое полотно небосвода, которое было усыпано мерцающими точками. Некоторые звёзды переплетались друг с другом, создавая причудливые узоры, другие, блистали ярче, но оставались одни. И каждый уголок этого небесного полотна, напоминал ему настоящее произведение искусства. Она снова обезоружила его и застала врасплох. Звёздное небо. И вправду, что же может быть прекраснее?

      И, стоя там, в глуши пыльных дорог Техаса, он вдруг ощутил себя настоящим человеком. Человеком, которому свойственно восхищаться такими вещами, как изучение ночного неба. Роб мысленно улыбается своим мыслям и, наконец, переводит свой взгляд на спутницу, которая по-прежнему восседает на капоте арендованной машины.

      – Мое боковое зрение прекрасно развито, – иронично шепчет она, а затем, разворачивает лицо к застывшему в полуметре от неё мужчине.

      – Откуда ты взялась? – по-доброму усмехается Роб. – Откуда в тебе столько... Даже не знаю, как назвать эту твою манеру поведения.

      – Жизнелюбие. Это называется жизнелюбие.

      – Офелия?

      – Да?

      – Ты случаем, не больна раком?

      Её левая бровь подскакивает ввысь. На щеках сияют ямочки. И, сдерживая смех, девушка закусывает свою пухлую губу, не сводя с меня выжидающих ответа глаз.

      – Можешь смеяться с меня, но обычно, так ведут себя люди, которым осталось жить совсем немного. Я видел подобное в фильмах, – коротко улыбается Роберт, лохматя свои тёмные пряди. – Я часто схватывал от них этот радостный настрой, но затем быстро гас.

      – Я здорова, Роберт.

      – Ты можешь называть меня Робби, если тебе так нравится.

      Офелия согласно кивает. Большие стальные глазки искрятся смехом, который чуть позже слышит мужчина. В его душе что-то теплеет. Будто бы кто-то разводит в нём крохотный костёр, который постепенно разгорается, согревая его изнутри. Это такое непривычное тепло, что сердце его начинает трепетать.

      – Ну, на самом деле, это вовсе не манера поведения, Робби. Скорее часть тебя.

      – Черта характера?

      – Нет. Для меня любовь к жизни всё равно, что жизненно важный орган – сердце или вторая почка. То есть, я считаю, что это вкладывается в тебя с рождения. У кого-то конечно нет. Но всё же, это нечто большее, чем просто черта характера. Это некая сила, понимаешь? Энергия и постоянная жажда узнавать новое, – мечтательно закатывает глаза Офелия и пожимает плечами.

      – Наверняка твои родители являются самыми оптимистичными людьми в этом мире, раз вложили это в тебя и твоё воспитание.

      – Нет, Робби, – смеётся девушка. – Мой отец закоренелый пессимист. Он любит ворчать, а морщинка между его бровей проявилась ещё в двадцать пять лет от того, что он часто хмурился. Но всё же, отец очень добр. Мне кажется, здесь всё дело не в родителях, а в самом тебе. Я всегда была такой, даже в детстве.

      – Значит, мне не суждено радоваться жизни, – с лёгкой грустью подмечает Роб и начинает шарить по карманам в поисках сигарет.

      – Глупость. Это в силах изменить любому человеку, даже моему отцу. Только вот вопрос: нужно ли это ему? Он прекрасно себя чувствует в этой жизни, обсуждая местное телевидение и сетуя на мамину запеканку. Тем не менее, он счастлив. Счастлив в промежутках между этим роптанием, стоя на веранде ранним утром и попивая свой кофе. Ты понимаешь, о чём я?

      – Да, кажется, да, – отвечает Хэйдж, облокачиваясь о машину. – Только вот не пойму, почему же ты думаешь, что я не счастлив?

      – Я не говорила этого, – забавляется Офелия.

      – Да, но именно это ты имела в виду, – говорит Роб, наконец, чиркая зажигалкой и поджигая сигарету. Клубок дыма развивается возле них. Девушка кривит курносый носик и отмахивается ладошкой.

      – Ты действительно хочешь знать это? Просто в связи с твоей недавней реакцией, я поду...

      – Давай же, Офелия. Я больше не стану злиться на тебя! – резко обрывает её мужчина..

      – Хорошо, только для начала... – соглашается она и, хитро улыбаясь, спрыгивает с капота машины. Стройная фигурка проскальзывает мимо, слегка касаясь его плечом и, тянется за своим рюкзаком на переднее сиденье. В то время как Роб, лениво выдыхая дым от сигарет ввысь, к звёздам, искренне наслаждается всем происходящем. В этой ночной тиши слышен даже лёгкий звук тлеющего огонька его сигареты. Удивительно! Невероятное и завораживающее это ощущение – ночное небо, тишина и приятный собеседник.

      Офелия запрыгивает обратно на капот и начинает рыться в своём рюкзаке, который выглядел весьма забавно с этой милой отделкой в виде различных цветов. Он вдруг вспомнил, что ей двадцать два. Правда ли?

      – Вот, я думаю, тебе стоит хоть немного расслабиться, – говорит она, ставя бутылку на капот с характерным стуком.

      – Что? – в который раз за вечер удивляется Роберт, переводя свой взгляд с бутылки на спутницу. – Ты это серьёзно?

      – Вполне.

      – Я понял. И дело здесь вовсе не во врождённом жизнелюбии! – смеётся мужчина, взяв в руки бутылку и разглядывая её. – Кальвадос? Где ты откопала его?

      – Скажем, мне улыбнулась фортуна, Робби, – отвечает Офелия и расплывается в победной ухмылке. – Выиграла спор, что весьма очевидно. В моей сумке и не такое найдёшь. Сможем её откупорить?

      Роб утвердительно кивает, не смея отвести с неё взгляд. Потрясающе. Это всё происходит с ним?

***

      – Да нет же, Роб! Я имею в виду более значимые цели! – почти кричит светловолосый ангел, привычно хмуря свои тонкие брови. За последний час имя мужчины принимало различные формы уменьшения, отчего непременно, он получал некое удовольствие.

      Бутылка изумительного яблочного бренди, которая волшебным образом оказалась в той глуши, в которой они оба застряли, была распита наполовину. И вместе с той выпитой половиной ушли и напряжение, и настороженность, которые, так и витали между ними. Границы были стёрты, а реальность размыта. Просто была восхитительная своей красотой теплая ночь, полное отсутствие интернета и ее чуть влажные губы, воркующие о смысле жизни.

      – Значимые? Разве подъём по карьерной лестнице не значимая цель? Офелия, милая, я добивался этого места почти семь лет! С самого детства я мечтал, что выбьюсь в люди. Я лишь выполнил обещание, данное самому себе ещё подростком.

      – Но ты не счастлив! Ты и сам знаешь это. Просто... на мой взгляд, всё устроено гораздо проще. Ты удивишься, когда узнаешь, что ещё в семилетнем возрасте, я так же, как и ты поставила себе цель – помочь хотя бы одному бедному ребёнку в Нигерии. Как-то увидела передачу и, с тех пор, практически неделю не переставая, ревела, когда представляла, как ему сейчас плохо. На его теле, единственное, что бросалось в глаза – кости, выпирающие и делающие малыша болезненно-истощённым. Я отсеивала свои ненужные игрушки и прятала свои чаевые в железную банку. И знаешь что? К своему совершеннолетию, я, наконец, исполнила мечту и отправилась туда. Я подарила детям счастье и обрела его сама. Сполна. Почувствовал ли ты радость и восторг, когда достиг успеха? Ощутил ли ты, то же самое, что и я, когда исполнилась твоя мечта?

      Мужчина замер. Из его легких, словно выкачали весь воздух. Ему нечего сказать, а уж тем более – дать достойный ответ. Все его слова сейчас звучали бы, как одно сплошное оправдание. Он оплошал. Запутался в настоящих ценностях и собственной жизни. Офелия, словно взяла его лицо в свои руки и нежно стёрла с глаз розовую пелену.

      Девушка, будто читая его мысли, протягивает бутылку, обвитую своими тонкими пальчиками. Роберт принимает её, отпивая прямо с горла несколько глотков. Жжёт горло, но уже не так сильно.

      – Всё не так плохо, Робби. Я уверена, каждому человеку нужно получить хороший пинок, дабы научиться любить жизнь. Суметь принимать её и восхищаться ею, не смотря на ту несправедливость, что она может таить в себе. Каждая неудача учит нас чему-то. А возможно и подготавливает к важному и грандиозному событию в нашей судьбе, – тихо шепчет Офелия, прикасаясь к его руке. Мягко и осторожно.

      Роберт смотрит на неё, чувствуя, как земля окончательно уходит из под его ног. Ведь это словно сюжет какого-то женского романа. Так не может быть. Такой, как она, просто не может быть. Но она есть. Вот она – смеётся, чуть касается его своим хрупким плечом и смотрит… смотрит прямо в глаза. Всегда. В самую душу. Вглядывается в его потемневшие от счастья зрачки и видит там, на самой глубине, его настоящее «я».

      – Ты удивительная, – так же тихо и искренне слетает с его губ.

      – О, нет! Только не надо этого придыхания. Ты весьма опасный для меня, дорогой Робби, – улыбается девушка, качая головой и спрыгивая с машины.

      В темноте, Роб замечает её смущение, которое так мило выявлялось девчачьим румянцем. Боже мой, как давно он видел это? Среди напыщенных девиц и настоящих куколок с пластмассой вместо сердца, этот её румянец еще больше распылял в нём тепло. Его пульс становится частым, а горло сковывает нечто неведомое. Неужели страх? С трудом преодолев себя, тяжело сглотнув, мужчина продолжает:

      – Конечно. Разница в возрасте и всё такое, – отвечает ей такой же добродушной улыбкой в ответ. Мужчина вскидывает руки вверх, словно сдаваясь, а дышать ничуть не легче.

      – Разве в наше время пять лет – существенная разница? Здесь дело не в этом. Скажем, я предпочитаю больше любовь к жизни, нежели любовь к противоположному полу.

      – А, точно-точно. Печальный опыт и тому подобное, да? Значит, трусишь.

      – Нет. Слишком люблю своё жизнелюбие, чтобы вновь отрекаться от него на неопределённый срок, – голос ее тихий, но утвердительный.

      В дымчатом взоре нет боли или обиды, они светятся так же, как и сама обладательница больших и выразительных глаз. Роб снова улыбается. В последние часы, ему хочется делать это постоянно. И будучи неподдельно счастливым, он всё так же безбожно лгал себе, что тому причина ароматный и пряный кальвадос.

      – Продолжим нашу игру! Кстати, моя очередь, – резко восклицает Офелия и привлекает к себе внимание мужчины.

      – Чёрт, я уже и забыл. Что же, тогда слушаю вас, мисс Стёрджесс.

      – Безрассудство. Когда ты последний раз совершал нечто безумное и спонтанное? Ответы о рисковых контрактах и ранних уходах с работы не принимаются, так и знай.

      – Я... возможно... ну, нет, Офелия. Твои вопросы всегда получаются сложными, – фыркает Хэйдж, вновь отпивая из бутылки.

      – Они простые, Робби! Подумай хорошенько, иначе вновь проиграешь.

      – Не знаю, быть может, когда отправился в бар на встречу с другом, накануне важного собеседования, но тогда... Нет, это не подходит. Может, хватит издеваться надо мной? Может ты вошла во вку... – речь прерывается, когда вдруг, его губы подвергаются нежной атаке милой спутницы. Растерявшись, Роб не сразу понимает, что она целует его. Она. Но уже спустя секунду, когда он отчётливо ощущает, как ее колкий на слова язык, раскрывает его сомкнутые губы, тут же поддаётся её порыву. Остаются только невыразимое влечение, истома и это послевкусие яблочного бренди, которое и вскружило им голову. Мужчина углубляет поцелуй: пылко и, возможно, даже слишком грубо. Но вместо её возмущения, он лишь получает глубокий гортанный стон, словив его губами так, что его отзвуки слышатся в его рте. Теперь, её стенания навсегда останутся в нём.

      Желание сдавливает лёгкие, перекрывая кислород. Они задыхаются. Внезапно, девушка разрывает поцелуй. Мягкие и горячие губы совершают последнее прикосновение к его обветренным губам, а затем, плавно соскальзывают. Роберт открывает глаза первым. Он наблюдает, как ресницы его милой спутницы растерянно трепещут. В её серебристых глазах плещется замешательство. Длинные светлые пряди растрёпаны, но это так идет ей сейчас.

      – Запомни, Робби. Это и есть безрассудство, – скомкано улыбается Офелия, возвращая себе привычное озорство.

      – Спасибо, милая. Обязательно запомню, – говорит Хэйдж, посылая ей ответную улыбку. Он сбит с толку не меньше её, определённо. – Офелия, ты, безусловно, добрая душа, но позволь спросить тебя – ты целуешься со всеми незнакомцами, которые потерялись в этой жизни?

      Девушка возмущенно охает и шутливо толкает Роберта в плечо. Он громко смеётся, притягивая хрупкое тело к себе чуть ближе.

      – Напомню тебе ещё один пункт «Не». Если надумаешь очаровывать девушку, никогда не говори ей подобное после восхитительного поцелуя.

      – Восхитительного? Ты тоже почувствовала... это? – тихо шепчет он. Голос становится серьёзным.

      – Быть может, – пожимает она плечами и прячет раскрасневшиеся щёки за густотой своих волос. – К тому же, я знаю тебя более шести часов и с лёгкостью описала твою нынешнюю жизнь. А это, знаешь ли, автоматически переводит тебя в ранг моих... знакомых.

      Роб уже открывает рот, дабы продолжить их беседу, как вдруг, их ослепляет яркий свет фар. Быстро развернувшись, они видят приближающуюся машину и, наконец, до их ушей доносится шорох шин буксира. Офелия выскальзывает из его рук и посылает ему нежную и смущённую улыбку. Кажется, они слишком забылись... Ведь, в сущности, они совершенно из разных миров. Сверхъяркий свет приводит их в чувство, освежает и встряхивает за плечи. Совсем скоро они вновь вернутся в реальность. Но разве не мы сами выбираем своюреальность и создаем её вокруг себя?        Часть 3.

      В конечном итоге, ты сам создаёшь свою жизнь. ТЫ решаешь, на что тратить свои силы – на созидание или на разрушение, на любовь или на ненависть, на увлечения или на скуку. ТЫ даёшь себе установку на позитив или на негатив… Кто бы что ни говорил тебе – только ТВОЙ выбор – слушать их или нет… И не сваливай свои неудачи на то, что «так уж вышло» или «не судьба»: ты не поезд, движущийся по рельсам, и не привязан к той жизненной дороге, по которой идешь сейчас, так что в любой момент можешь свернуть с неё и выбрать любую из тысяч других!..

О.Рой.

      Взбунтовавшийся пейджер вновь дребезжит в кармане мужчины. Он морщится. Ведь не слышь он этого жужжания, то определённо, это был бы лучший закат солнца в его жизни. Роберт стоит на крыше одного из самых высоких зданий, и глубоко дышит. Теплый вечер играет с его короткими прядями. Сегодня он ушёл с работы пораньше. И, именно это «сегодня» – стало началом его новой жизни. Жизни, которую он будет не просто проживать, а поистине смаковать её, как изысканное вино. Медленно, вдумчиво. Жизни, в которой будут присутствовать лишь его желания, увлечения и грёзы, что так долго он прятал под замок от самого себя. Всё это было в нём, только запертым в громоздкий сундук обстоятельств и оправданий. И теперь, разрубив его одной ясной мыслью, он освободил свои настоящие цели и мечты. И, наконец, у Роберта Хэйджа проснулась жажда к жизни.