Текст книги "Ушибленные скрижалью (несколько слов о современной поэзии) (СИ)"

Автор книги: Анна Мамаенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Так что же такое поэзия и кто такой поэт? «Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля дает определение: «поэзия – это изящество в письменности; все художественное, духовно и нравственно прекрасное, выраженное словами, и при том более мерной речью». «Поэт – человек, одаренный природою способностью чувствовать, сознавать поэзию и передавать ее словами, творить изящное, стихотворец».

Последние лет двадцать можно слышать мнение, что «поэзия умерла». Позволю себе не согласиться с подобными упадочническими высказываниями. То, что мы можем наблюдать в данный момент – не смерть, а, скорее – подспудное кипение магмы, способное привести к тектоническому сдвигу. Некоторые современные российские стихотворцы высказываются в том смысле, что им читатель «не нужен вовсе». Все это, конечно, лукавое позёрство. Потому что, в таком случае, писатель, а уж тем более поэт, читателю вообще незачем. Да и читатель уже не читатель, а в лучшем случае – пользователь. Переход литературы и, в частности, поэзии во вне-печатную плоскость привел к определенной авторской необязательности и безответственности. С возникновением т.н. «сетературы» тексты стали по большей части анонимными. Автору больше не надо совершенствовать свой стиль, можно выложить и так, «пипл схавает» (Б. Титомир). Большинство ищет в стихах поверхностной ясности, развлечения, этакого рифмованного «фаст-фуда» (проглотил, и гуляй дальше). А поэзия «многоразовая», требующая напряжения души и глубины восприятия мало востребована. Из современной поэзии исчезает такое важное понятие, как позиция автора. Текст можно в равной степени как писать, так и не писать, в мире от этого ничего не изменится. То есть поэзия приобретает черты игры, развлечения, приятного времяпрепровождения, а не внутренней потребности познавать мир и самое себя через слово. Вседозволенность обернулась никомуненужностью… Раньше запретительные меры, принимаемые власть предержащими к творческой интеллигенции, вызывали у мыслящей части населения обратную реакцию. Вымаранное цензурой сразу же приобретало сверхценность. Действовал исконный принцип «запретного плода». И наоборот, когда цензура была отменена, интерес к современной литературе практически иссяк. То ли дело, с опаской извлекаемые из-под полы самиздатовские сборники, за одно хранение которых могли в лучшем случае уволить. Чувство опасности и сопричастности к тайне делало простых граждан тонкими ценителями поэзии, а вчерашних малоизвестных поэтов – классиками. И совершенно неправомерно утверждение, что сейчас на Руси перевелись талантливые авторы. Просто мы, общество, о них не знаем. И знать не хотим. До тех пор, пока опять не закрутят гайки, и ценность книги будет исчисляться не гниющими в издательских подвалах тиражами, а рукописными копиями, весящими в тротиловом эквиваленте…

В конце прошлого века Моисей классики разбил скрижали завета и обрушил их на головы современников. Большинство сгинуло под обломками, но некоторые – ушибленные – успели отползти… Пост-путчевая поэзия (как и Союз писателей) разделилась на почвенников и демократов-авангардистов. К почвенникам можно причислить Ю. Кузнецова, Г. Горбовского и Т. Зульфикарова. Их творческая позиция характеризуется вовлеченностью в судьбу страны, неравнодушием и не-отделением себя от социума. И, хотя некоторым из них изрядно досталось от режима, их все же издавали. Сейчас, в «десятые» годы, почвенничество вновь входит в моду и диктуется господствующей идеологией. Хотя, конечно, стоит разделять уже упомянутых авторов и множество любителей срифмовать слово «Россия» со словом «мессия»…

Демократы же «дорвались до печати» в середине – конце восьмидесятых. Обращаясь к классификации «Тезисов о метареализме и концептуализме» (вывешены и зачитаны 8 июня 1983 г. в Центральном доме работников искусств, на поэтическом вечере "К спорам о метареализме и концептуализме") их, условно, можно разделить на концептуалистов, постконцептуалистов, иронистов, метареалистов, презенталистов, полистилистов, «лирических архивистов», или поэтов «исчезающего "я"» и др.

К числу концептуалистов условно относятся авторы, творящие в системе языковых жестов, относящихся к материалу советской идеологии, массового сознания социалистического общества. Официальные лозунги и клише доводятся ими до абсурда, обнажая разрыв между знаком, от которого остается голый концепт, понятийное ядро, и его бытийным наполнителем – означаемым. Поэзия концептуализма строится на опустошенных идеологемах и близка к тому, что в живописи именуется "соц-артом". К этому направлению можно причислить Дмитрия Пригова и Льва Рубинштейна.

Постконцептуализм, или "новая искренность" – опыт использования "падших", омертвелых слов с чистым воодушевлением, как бы преодолевающим полосу отчуждения. Если в концептуализме господствует абсурдистская, то в постконцептуализме – ностальгическая установка: лирическое задание восстанавливается на антилирическом материале – блуждающих разговорных клише или элементах иностранной лексики. К этому направлению можно причислить Тимура Кибирова.

Ироническая, шаржированно-гротесковая поэзия, обыгрывающая трафареты повседневного образа жизни, абсурдизм существования "маленького чекловека". В отличие от концептуализма, работающего с языковыми моделями, ироническая поэзия работает с самой реальностью – на уровне не грамматического описания идеоязыка, а производимых на нем конкретных сообщений. Поэтому здесь сохраняется явная авторская позиция, отсутствующая в концептуализме: смех, ирония, сарказм. К этому направлению можно отнести Игоря Иртеньева.

Метареализм – поэзия высших слоев реальности, образных универсалий, пронизывающих всю европейскую классику. Система приемлющих и освящающих жестов, обращенная от современности к высокой культуре и культовой поэзии прошедших эпох – от античности до барокко, от Библии до символистов. Архетипы "ветра", "воды", "книги", «неба» – образы, тяготеющие к безусловности и сверхвременности мифологем. Обилие вариаций на вечные темы, перекличек с классиками всех времен и народов. Сюда можно отнести Ольгу Седакову, Ивана Жданова и Елену Шварц. (И, кстати, «почвенника» Т.Зульфикарова, что говорит о явной условности классификации – курсив мой – А.М.).

Презентализм – соотносимая с футуризмом, но обращенная не к будущему, а к настоящему техническая эстетика вещей. Феноменологический подход: мир явлений фиксируется как таковой, в его данности, вне отсылки к "иной" сущности. Подчеркнуто дегуманизированный взгляд, ориентированный на системы знаков, принятые в современной науке и технологических производствах, – метафорическое употребление специальных слов. Яркий представитель – Алексей Парщиков.

Полистилистика. Мультикодовая поэзия, соединяющая разные слои языка по принципу коллажа. Например, обывательски-просторечный и героико-официозный язык, лексику традиционного пейзажа и технической инструкции. В отличие от презентализма, который добивается органического сращения разных кодов, коллажирующая поэзия играет на их несовместимости, катастрофическом распаде реальности. К этому направлению можно отнести Александра Еременко и Нину Искренко.

Лирический архив, или поэзия исчезающего "я". Наиболее традиционная из всех новых поэзий, сохраняющая в качестве центра некое лирическое "я", но уже данное в модусе ускользающей предметности, невозможности, элегической тоски по личности в мире твердеющих и ожесточающихся структур. Сюда можно отнести Сергея Гандлевского, Бахыта Кенжеева и Александра Сопровского.

В эту классификацию можно так же внести такое направление, как метаметафоризм.

Метаметафоризм. Поэтам-метаметафористам свойственно космическое восприятие реальности, спроецированное в поэтический текст. Методологически подчеркнутое перетекание смыслов и, как следствие, возникновение бесконечного числа ассоциативных связей. Для метаметафористов характерна игра с семантикой и анаграммно-палиндромические произведения. Наиболее заметные представители – Константин Кедров, Алексей Парщиков (так же причисляемый к презенталистам), Александр Еременко (так же причисляемый к полистилистам) и Иван Жданов.

Здесь я сознательно опускаю такое явление, как постмодернизм, поскольку оно до сих пор не имеет сколь-нибудь четкой дефиниции. Единственное, что можно сказать с некоторой определенностью – когда автору заявить нечего (а очень хочется), он начинает оперировать чужим творческим материалом, конструируя из него нечто. Конечно, и аллюзивность, и реминисцентность имеют право на существование – в рамках аутентичного творческого метода. Но, если это становится самоцелью (как у многих авторов, именующих себя постмодернистами), иначе, как паразитизмом, это не назовешь. Такое, своего рода, глистное существование в теле многострадальной российской словесности…

В настоящее время классификацию поэтических направлений затрудняет тот факт, что современные поэты в достаточной степени малоизвестны и, тем более, малоизученны. Сейчас поэзия стала кулуарной и доступна лишь небольшому числу читателей и почитателей. Произошло это не столько по вине самих стихотворцев, воздвигших себе башню из слоновой кости, сколько из-за общей невостребованности.

Современное общество, перекормленное в начале девяностых хлынувшей бесцензурной литературой, сломавшей все прежние жанровые и тематические ограничения, приобрело идиосинкразию на любые рифмованные текстуальные самовыражения. Поэтому, по всем правилам естественного отбора, стихотворчество начало видоизменяться, подстраиваясь под запросы социума. Многие авторы как будто взяли курс на возвращение к истокам, к первобытно-хоровому синкретизму, когда музыка, танец, голос и, собственно, текст должны были дополнять друг друга. В определенной степени вся современная культура переходит в некоторую визуальную плоскость. Уже ни одно чтение не обходится без какого-то видеоарта, без музыки и сценического действия. Современный человек с клиповым сознанием просто не в состоянии воспринимать ТОЛЬКО печатный текст. Такова плата за прогресс – чем высокотехнологичнее общество, тем рудиментарнее сознание.

В этом контексте более выгодную (в плане восприятия и узнавания) позицию занимают рок-поэты и авторы-исполнители (барды). И не в последнюю очередь это связано с тем, что авторы в своих песнях обращаются к самым насущным и актуальным проблемам времени. Тема любви, ненависти, одиночества, добра и зла, власти – вот тот основной перечень вопросов, волнующих рок-поэтов. Казалось бы, подобный круг проблем волновал литературу на протяжении веков, однако рок–поэзия дает свою оценку, во многом отличную от других. Для данного вида искусства свойственны, в первую очередь, детальность и символизм. Так же важно, что при образной сложности и большой противоречивости чувств, рок-тексты отличаются ритмической простотой и использованием большого количества изобразительно–выразительных средств. Конечно, бардовская поэзия несколько ближе к поэзии в классическом понимании этого слова. То есть, в авторской песне первичен текст, а музыка является чем-то вроде гарнира, облегчающего переваривание. Здесь стоит особо отметить такую крупную фигуру (из ныне здравствующих), как М. Щербаков.

Напротив, рок-тексты в основной массе своей вторичны по отношению к музыке. Поскольку основным «потребителем» рок-продукции является молодежь, авторы заведомо идут на упрощение, доступность пониманию массовой аудитории. В частности, на такой компромисс пошел А. Васильев (гр. «Сплин»), начинавший свою творческую деятельность со сложных стихотворений и пришедший, в результате, к коммерческим текстам.

Подытоживая вышесказанное, хочу закончить свой обзор цитатой из классика отечественного рока Ю. Шевчука: «Посмотри на эти рожи – в чем-то все творцы похожи…».