Текст книги "Судьба с чужого плеча"

Автор книги: Анна Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Повар из меня не удался, – улыбается он. – Поэтому на поздний ужин, или ранний завтрак, у нас сосиски и помидоры.

– Я познакомилась с котом.

– Надеюсь, он тебе не помешал? Ничего, что я на «ты»? На «вы» получается слишком помпезно.

– Давай на «ты», – киваю я, поглядывая в сторону плавающих в кипящей воде сосисок.

Сажусь за стол и наблюдаю, как Игорь неуклюже вылавливает сосиски, то и дело хватаясь за мочку уха ошпаренными пальцами. Минуту спустя передо мной оказываются стакан и два блюда: с колбасой и с помидорами. Игорь по пояс погружается в холодильник и вылезает с бутылкой водки в руках.

– Ну, теперь рассказывай, – он садится рядом и водружает бутылку на стол.

– Что рассказывать?

– Что у тебя с мужем стряслось? – наливает прозрачную жидкость в стакан. – Почему ты от него убегаешь в полчетвертого утра?

– Разве ты ни о чем не слышал?

– Меня весь день не было дома. А что случилось? Кто умер? – в шутку спрашивает он. – Выпей, полегчает!

– Катя, – отвечаю я серьезно.

Одним глотком опрокидываю стакан и тут же начинаю об этом жалеть. Горло горит, на глаза наворачиваются слезы.

– Закуси, – протягивает мне помидор Игорь.

Я впиваюсь зубами в помидор и нанизываю на вилку сосиску. Откусываю дымящийся, сочный кусок колбасы. Тепло от водки и горячей еды разливается по телу.

– Какая Ка… Ни хрена себе! От чего? И причем здесь ты?

– От меня. То есть не от меня, – поправляюсь я, водка на пустой желудок путает мысли. – По моей вине.

– Ты ей что, мышьяка в ведро с пельменями подсыпала?

– Нет, оставила одну. Кто-то забрался в дом и разбил ей голову.

Лицо Игоря перекашивается от отвращения.

– А потом ее сварили и съели?

– Нет, с чего ты взял?

– Если не съели, – подливает водки в стакан он, – то для чего им понадобилось ее убивать?

– Понятия не имею. А почему ты думаешь, что убили они, а не он, или она?

– Потому что в одиночку с Катькой не справиться. Что об этом думает Олег?

– Обвиняет меня. Обещает сдать в полицию.

– Так может это он ее, того этого? – Игорь проводит ногтем большого пальца по шее.

– Нет, он ее любил. Все для нее делал: осыпал подарками по поводу и без, заказывал одежду в самом дорогом ателье. Отдал три зарплаты, чтобы устроить ее на подготовительные курсы в гимназию. Олег ни разу руки на Катю не поднял.

– А на тебя? – заглядывает мне в глаза Игорь.

– На меня… – говорю хмельным голосом. – Она его дочь, родная кровь, а я кто?

– Жена, – снова наполняет стакан Игорь. – Семья.

– Не нужна ему семья. Он из тех, кто прекрасно обходится в одиночку. Для него не существует близких людей, с их желаниями и потребностями. Катя – другое дело. Она частичка его самого. Была частичкой.

– Зачем ты вышла за такого человека?

– Тогда он был Греем, – выпиваю очередную порцию водки.

– Каким еще Греем?

– На алых парусах, каким же еще?

– Хорошо, тогда он был Греем, – кивает Игорь и глотает остатки из моего стакана. – Фух, без ста грамм не разберешься.

Игорь приподнимается на стуле, выуживает из кармана сигареты и позолоченную зажигалку. Привычным движением откидывает крышку и щелкает зажигалкой возле лица. Я инстинктивно морщусь в ожидании отвратительного запаха, но дым от сигарет Игоря пахнет гораздо приятнее Олеговой «Балканки». Сосед не только любит красивые вещи и ухаживает за собой, но даже курит дорогие сигареты. Не удивительно, что муж считает его голубым. Для Олега тот, кто моется чаще одного раза в неделю, уже не мужик.

– А потом почему не развелась?

– Когда потом?

– Ну, тогда, – Игорь протягивает руку к моему лицу и большим пальцем поглаживает синяк на щеке.

– Мне некуда было идти. К тому моменту я уволилась с работы, собственного жилья у меня не было. У меня даже родителей не было! Куда идти?

– Бедная сиротка! А теперь что, дом, работа и родители появились?

– Откуда? – хлопаю ресницами в ответ.

– Тебе лучше знать. Раз теперь, два года спустя, ты решила от него сбежать, наверно откуда-то появились.

– Если бы. Мне и сейчас некуда идти. Ни дома, ни денег, ни одного близкого человека, способного поддержать, – уже всхлипываю я. – Как выжить? Одна я не справлюсь…

Игорь присаживается возле меня на корточки. Руки сами тянутся к его шее. Я втыкаюсь носом ему в плечо и реву, как ребенок.

– Не плачь, соломинка, – приговаривает он, поглаживая меня по голове. – Всё будет хорошо. Будет у тебя еще и дом, и семья.

– Да, камера и надзиратели.

– Брось! Кто поверит, что ты убила Катьку?

– Я верю.

Игорь напрягается, я отстраняюсь от его плеча и отворачиваюсь к окну.

– Вот так сюрприз! Что значит «я верю»?

– Я ее ударила, – слезы собираются в уголках глаз. – Дала пощечину, Катя упала и заплакала, а я сбежала. Что если она ударилась головой и истекла кровью?

– Дин, ну что ты как маленькая? Если бы все произошло так, никого бы не стали подозревать, а закрыли дело как несчастный случай. Раз менты ищут убийцу, значит, Катьке, как минимум, зверски размозжили череп.

Перед глазами встает Катино лицо, искаженное болью, ее голова, обезображенная рукой маньяка. К горлу подступает ком. Кровь стучит в висках. Я подкидываюсь и еле успеваю добежать до унитаза.

– Убийца хренова, – летит вдогонку.

Я полощу рот водой, когда в зеркале появляется отражение Игоря.

– Одного не могу понять, – опирается о дверной косяк он. – Почему вы так любите подонков?

– Кто мы?

– Женщины. Почему бросаете хороших парней ради отморозков, живете с садистами, и, даже когда уходите, продолжаете им подчиняться?

– Я никому не подчиняюсь.

– Да, а почему тогда возвращаешься к нему среди ночи?

– Ни к кому я не возвращалась! – поворачиваюсь к Игорю и по инерции встряхиваю руками. Брызги каплями оседают на его джинсах. – Я пришла, чтобы найти улики.

– Какие улики? – снимает со змеевика полотенце и прикладывает к мокрым пятнам он. – Ты что, Джессика Флетчер?!

– Нет, я Дина Паукова. А ты, вместо того, чтобы кричать на меня, лучше бы помог!

– С какой это стати?

– С той же, с которой ты спросил, откуда у меня синяки, насильно притащил к себе в дом, впихнул в ванную и напоил. Мог бы позвонить в полицию, или просто пройти мимо.

– Я только пытался тебе втолковать, что за садист твой муж!

– Думаешь, я этого еще не поняла? – поворачиваюсь к Игорю разбитым глазом. – Не учи меня жить, лучше помоги материально.

– Тебе нужны деньги? – вздыхает он и присаживается на край ванны.

– Нет, – сажусь рядом. – Деньги я взяла взаймы у лучшей подруги. Мне нужно укрытие.

– Так отсидись у подруги. В чем проблема?

– Не могу. К ней уже приходили полицейские. Если я вернусь, меня схватят.

– Вот и хорошо. Расскажешь ментам, как все было.

– Кто мне поверит? Я сама не знаю наверняка, какое отношение имею к убийству.

– А если спрячешься в моем доме, узнаешь?

– Сделаю все, чтобы узнать. Пожалуйста, – я соединяю ладони в молитвенном жесте, – дай мне шанс разобраться, виновата я в Катиной смерти или нет. Если сейчас меня поймают и посадят в тюрьму, я всю жизнь буду считать себя убийцей.

– Вот что, – отводит глаза он, – утро вечера мудренее. Сегодня можешь переночевать у меня, а завтра решим, как быть дальше.

Игорь стелет мне на диванчике в комнате, задуманной как столовая. Судя по слою пыли на обеденном столе, им уже давно никто не пользуется. Спинки стульев, похоже, заменяют коту когтеточку. Не снимая халата, я ложусь под одеяло. Игорь щелкает выключателем и, выйдя из комнаты, оставляет дверь приоткрытой. Так всегда делала мама, чтобы сквозь щель пробивался свет, и я не боялась спать одна. В мягком полумраке на душе становится тепло. Веки сами собой опускаются. Дыхание становится медленным и глубоким.

Из дремоты меня вырывают скрип двери и звук шагов. Я вздрагиваю и открываю глаза. Проникающий из распахнутой двери свет очерчивает силуэт входящего. В низенькой округлой фигурке я безошибочно узнаю падчерицу. Катя неторопливыми шагами приближается к кровати. Из-за бьющего в глаза света мне не удается различить ее лица, но я не сомневаюсь, что передо мной мертвый ребенок. Катя совсем близко, от ее ледяного дыхания по коже пробегают мурашки. Привычным движением она разворачивается на каблучках и садится ко мне на колени. Ручки обхватывают плечи и Катя, жалобно хныча, как будто у нее разболелся животик, начинает покачиваться. Стараясь не шевелить ногами, я поднимаюсь на локтях и тянусь к малышке. Мне хочется прижать ее к себе, пожалеть, но стоит Кате повернуться ко мне лицом, как руки сами собой отдергиваются, и я в ужасе откидываюсь на подушку. Из огромной дыры в центре Катиного лба вытекают кровавые сгустки. Я зажмуриваюсь, а Катя продолжает покачиваться у меня на ногах. Тело немеет, не удается пошевелить даже пальцем. В груди холодеет от мысли, что мне уже никогда не сдвинуться с места. Холод разливается по животу, перетекает в руки и ноги, поднимается по шее. В ужасе я открываю глаза.

В комнате светло. У меня на коленях вылизывается кот. Я медленно выдыхаю и осматриваюсь. Из-за спинки дальнего стула высовывается затылок с каштановыми завитками волос. Такими же, как на фотографиях с последнего Катиного дня рождения. Когда-то тетя Женя, библиотечный сторож, объяснила мне, что говорить «последний день рождения» не правильно, надо называть его «крайний». На этот раз я не ошиблась. Пятилетие – последний день рождения в Катиной жизни, а значит, ребенка, сидящего на стуле, не существует. Наверно я все еще не проснулась. Кошмар продолжается и мне придется досмотреть его до конца. Я отодвигаю одеяло вместе с котом и поднимаюсь. Спину ломит после ночи на неудобном диване. Стоп. Это же сон, я не должна чувствовать боль. Щипаю себя за предплечье и ойкаю от неожиданности. Больно, и кожа покраснела. Перевожу взгляд обратно на кресло в надежде, что наваждение уже рассеялось. Ребенок по-прежнему сидит за столом. Сердце подпрыгивает к самому горлу, дышать становится все тяжелее. Будь что будет. Я хочу узнать правду раньше, чем потеряю сознание. Шагаю вперед и хватаюсь за спинку стула. Девочка, повернувшись вместе с сидением, сморит на меня стеклянными глазами. Я хватаю ее за руку и вытаскиваю в коридор. Из кухни доносится звон посуды. Бегу на звук и запах жареного мяса.

– Что это значит?! – потрясаю куклой перед стоящим возле плиты Игорем.

На нем другие джинсы, с накладными карманами, и свежая рубашка, сверху надет фартук. Волосы уложены в прическу, которую моя мама называла мальвиной: верхняя часть забрана в хвостик, а остальная шевелюра свободно спадает на шею.

– Это значит, что я согласен, – отвечает Игорь и поворачивается к плите, чтобы снять со сковороды яичницу.

– На что? Свести меня с ума? – опускаю «приведение» на пол.

– Ты боишься кукол? Я не знал, извини.

Только сейчас я замечаю, что в горле у меня пересохло, больно сглотнуть. Язык распух и стал шершавым, как у кота. От запаха подгорелого мяса в животе урчит и, кажется, что-то переворачивается. Похмелье. Как я могла напиться, да еще в чужом доме?

– В холодильнике есть кола, – говорит Игорь и без слов понимает мою реакцию. – Сейчас достану.

Угрызения совести отступают на второй план. Залпом выпиваю стакан колы, глядя, как Игорь, с третьей попытки, разбивает яйцо. Желток растекается, вместе с белком на сковородку попадают осколки скорлупы. Игорь замечает ужас в моих глазах и пожимает плечами:

– Да ладно, потом выковыряешь. Я так всегда делаю.

– Стой! – спасаю следующее яйцо я. – Давай помогу.

Игорь садится за стол и постукивает ногтями по столешнице в ожидании завтрака.

– Яичницу еще и солить надо?! – заглядывает мне через плечо он.

Я ставлю перед Игорем тарелку с глазуньей и жареным салом, источающую ароматный пар. Он с аппетитом откусывает мясную верхушку от кусочка сала, отрезает первый ломтик яичницы, за ним – второй, третий…

– Что? – поднимает на меня глаза Игорь. – Чего ты смотришь?

– Ничего, просто…

– Благодарности, что ли, ждешь?

– Ну, ты мог бы сказать спасибо, если конечно, тебе нравится.

– Нравится, но я же не просил тебя готовить. Ты сама захотела, мне тебя благодарить не за что. Чем заглядывать мне в рот, лучше бы поела.

Я снимаю со сковороды вторую порцию глазуньи и принимаюсь ковыряться в ней вилкой.

– Я был в магазине. Говорят, тебя повсюду разыскивают менты. Что думаешь делать?

– Не знаю. Ира, моя лучшая подруга, посоветовала уехать.

– Сбежать от следствия? Хорошая подруга.

– Иначе меня посадят!

– Теперь уже наверняка, – говорит он, но, заметив ужас в моих глазах, переводит тему. – Как думаешь, кто убил Катьку?

– Не представляю.

– Как насчет Олега? Почему ты так уверена, что это не он? Убивать дочку специально он бы не стал, но вдруг на него нашло затмение, бешенство…

– На Олега это не похоже. Он умеет держать себя в руках.

– Умеет он, как же… Где было его хваленое самообладание, когда он поставил тебе фингал под глазом?

– Олег не сумасшедший. Он оставался спокоен даже когда бил меня.

При этих словах вилка в руке подрагивает. Что толку скрывать? Олег меня бил, и сосед, конечно, знал об этом. Он не раз пытался расспросить меня о ссорах с мужем, но наши разговоры всегда выходили мне боком. После свадьбы Олег сделал все, чтобы на моем пути встречалось как можно меньше мужчин. Игорь был единственным представителем противоположного пола, с которым я перемолвилась парой слов за последний год.

– Тебе лучше знать, – сдается он. – Если Олег не убивал дочку, кто тогда пустил Катьку на сало? Может, враги?

– Какие враги у пятилетней девочки? – кладу недоеденный кусок сала обратно на тарелку.

– Причем здесь девочка? Я говорю о твоих врагах. Кто-нибудь хотел тебе насолить?

– Мне? Зачем?!

– Откуда мне знать. Может, отвергнутый ухажер, или бывший любовник. Вспоминай!

– Не было у меня ни ухажеров, ни любовников, – говорю я и тут же прикусываю язык.

– Святая!

– Не святая, – прячу лицо в ладонях.

– Эй, соберись! – похлопывает меня по плечу Игорь. – Как ты докажешь свою невиновность, если все время сомневаешься?

– Я бы жизнь отдала за уверенность, что не убивала Катю.

– Жизнь не надо, хватит получаса.

Ладони отрываются от лица, я пытаюсь разглядеть Игоря сквозь мутную пелену.

– Думаешь, я просто так с утра пораньше съездил в центр и купил в «Детском мире» самую большую куклу? Кстати, она интерактивная: понимает речь, умеет разговаривать, ест и ходит на горшок. Надо ее покормить. Хочу посмотреть на интерактивные какашки.

– И что мы будем с ней делать? – оглядываюсь на чудо-куклу. – Подбросим Олегу и посмотрим, как его хватит инфаркт?

– Хуже. Мы ее убьем.

– Собираешься убить куклу? Чем, интерактивным топором?

– Не я, а ты. Проведем следственный эксперимент. Пойдем ко мне в спальню.

– Вот еще!

– Передвинем мебель, – игнорирует мои возражения и выходит из кухни Игорь. – Надо воссоздать место преступления.

Мне ничего не остается, как поднять с пола куклу и пойти за Игорем. Его спальня не похожа на Катину комнату, но комплектация мебельных гарнитуров почти совпадает, за одним исключением: с первого взгляда мне не удается обнаружить шкаф. Интересно, где он хранит идеально отглаженные рубашки?

– Показывай, где что стояло.

– Нам понадобится шкаф.

– Хм… – гладит щетину на подбородке Игорь. – Катька могла об него удариться, когда падала?

– Вряд ли. Она стояла ближе к кровати.

– А где стояла кровать?

– В углу, возле окна.

– Хорошо, что у нас есть окно, а то это могло бы стать проблемой, – говорит он и отступает на шаг. – Будешь смотреть, или займешься делом?

– Хочешь, чтобы я двигала мебель?

– Так, – упирает руки в бока Игорь, – предупреждаю заранее: я не собираюсь делать все за тебя. Мое согласие помочь не значит, что ты можешь сложить ручки и ждать, пока я найду убийцу.

– Я и не жду. Просто у меня не получится передвинуть двуспальную кровать.

– То ты говоришь, что отдала бы все на свете, лишь бы оправдаться, то отказываешься двигать мебель.

– Я не собираюсь оправдываться! Если Катя умерла из-за моей пощечины…

– Если бы да кабы… Хватит гадать! Делай, что надо, и будь, что будет.

Воодушевившись призывом, я изо всех сил налегаю на центр кровати. Вместо того чтобы сдвинуть двуспальную махину, я скольжу по ламинату. Ноги разъезжаются, и я растягиваюсь на полу. Игорь закатывает глаза и склоняется над изголовьем кровати.

– Толкай с другого края. На счет три: раз, два…

Не успевает он досчитать, как его сторона кровати уезжает вперед, а моей приходится догонять. К той же стене переезжают комод и табурет, имитирующий детский столик.

– Теперь самое интересное, – протягивает мне куклу Игорь. – Сожми ее левую руку и подожди, пока оживет.

– Оживет, как же, – улыбаюсь я и пожимаю кукольную ладошку.

Через несколько секунд из туловища доносится человеческий голос. Кукла поднимает брови и открывает рот в зевке. От неожиданности я отпускаю пластиковую руку, кукла с грохотом приземляется на пол.

– Мама, что мы будем делать? – улыбается мне невеста Чаки, кукла-убийца из голливудского ужастика.

– Убивать тебя, доченька, – ухмыляется Игорь и поднимает куклу на ноги. – Представь, что это Катя. Где она стояла?

– Немного правее.

Игорь отступает, жестом приглашая меня переместить куклу. С этим я справляюсь быстрее, чем с мебелью.

– Что дальше?

– Бей.

– Как?

– Соломинка, ну что за вопрос! Ударь ее так же, как Катю.

Я глубоко вдыхаю и поднимаю руку для пощечины, когда лицо куклы принимает плаксивое выражение.

– Мамочка, ты меня любишь? – спрашивает она детским голосом.

Рука опускается сама собой.

– Я не могу.

– Черт тебя побери.

Игорь подходит к кукле и нажимает ей на ладонь. Невеста Чаки умирает, а передо мной снова оказывается обычная кукла, до жути похожая на мою падчерицу.

– Теперь поднимай руку и бей.

Я выполняю приказ. Пощечина еле задевает пластиковую Катю.

– Никуда не годится, – качает головой Игорь, – она даже не пошатнулась. Неужели так сложно как следует ударить куклу?

– Она совсем как живая.

– А ты, я смотрю, больше любишь мертвых детей? С настоящей Катей у тебя таких проблем не возникло. Залепила ей такую оплеуху, что она отлетела через полкомнаты к кровати и…

– Замолчи! – замахиваюсь я.

– Не меня! – отпрыгивает Игорь. – Куклу!

Я со всей силы прикладываюсь ладонью к пластиковой щечке. Кукла падает на пол, не задев мебель. Я опускаюсь рядом и утыкаюсь лицом в каштановые локоны.

– Вот и молодец, – присаживается на корточки возле меня Игорь. – Могла бы и с первого раза, но ничего. Главное, от пощечины Катька завалилась на пол.

– И что это доказывает?

– Твою невиновность, разве нет?

– Это говорит только о том, что Катя, скорее всего, не ударилась о спинку кровати, столик и комод. С таким же успехом она могла получить черепно-мозговую травму, ударившись о пол.

– Не могла. В магазине говорили, что череп ей проломили каким-то острым предметом. Судя по траектории падения, твоя пощечина здесь не при чем.

– Траектория падения куклы и слухи – не доказательства для полиции. Надо узнать, кто убил Катю.

– Что ты опять на меня уставилась? Я ее и пальцем не трогал, честное слово!

– Ты же согласился помочь…

– Убедиться, что ты ее не убивала. Искать убийцу Олеговой дочки я не подписывался! Если, конечно, это не сам Олег.

Я качаю головой вместо ответа.

– Допустим, он не бил дочку по голове, – поднимает руки в примирительном жесте Игорь, – но будь уверена – больше всех в Катькиной смерти виноват Олег, а не ты. Кто его главный враг?

– У Олега нет врагов.

– Очень сомневаюсь, – бурчит себе под нос Игорь.

– О чем ты?

– Он бил жену. Думаешь, с остальными Олег вел себя как ангел? Подумай, кто мог ему мстить?

– У Олега нет близких друзей и заклятых врагов. Враждовать в открытую – не его манера. Даже если он кому-то насолил, его жертва никогда об этом не узнает.

– Тогда, может, дело в работе?

– Вряд ли. Олег обычный установщик антенн. Был бы он полицейским, или врачом, на крайний случай…

– А вдруг он плохо повесил спутниковую тарелку? Я бы за такое убил!

– Ничего подобного! Олег был лучшим работником года. Ему даже дали в помощники стажера. Правда, произошел несчастный случай и парень погиб.

– Что же ты раньше молчала?! – Игорь вскакивает на ноги и принимается ходить по комнате кругами. – Как это случилось?

– Несколько месяцев подряд Олег выполнял больше всех заказов…

– Да не это! Как погиб парень?

– В дождь полез устанавливать антенну, поскользнулся и упал с крыши.

– Олег, конечно, был рядом?

– Наверно, а что?

– То, соломинка моя, что твой муженек может быть виновен в смерти парня. В таком случае, у нас появляются и подозреваемые, и мотив.

– Поверь мне, Олег никого не убивал. Ради чего ему это делать?

– Пока не знаю, – останавливается передо мной Игорь, – зато, если я прав, вся семья парня окажется под подозрением в убийстве Катьки. Ты хотя бы не будешь одинока.

– Некому там убивать. У него, кроме престарелых родителей, родственников не осталось. Представляешь, старший сын погиб в Чечне, а младший упал с крыши. Бедные старики…

– Постой, а откуда ты столько о нем знаешь? Олег рассказал?

– Олег и словом об этом не обмолвился. Видела у него на столе вырезку из газеты.

– Он сохранил статью? Подозрительно… А где она сейчас?

– Наверно, в одном из ящиков. Олег не разрешает мне в них заглядывать.

– Надо достать ее и разузнать подробности.

– Не было там никаких подробностей, – отмахиваюсь я. – Все интересное я тебе и так рассказала.

– Думаю, там было самое главное – имя парня.

– Артур.

– Артур… – передразнивает меня Игорь. – Я что, по-твоему, гадать на него собираюсь? Какая у Артура фамилия?

– Не знаю. Зачем вообще лезть в эту историю? Какая нам польза от фамилии Артура?

– Я смотрю, у тебя куча других вариантов. От тебя, соломинка, вообще столько пользы!

Пожимаю плечами. На секунду становится обидно, но я тут же вспоминаю, что Игорь все еще не согласился помочь в поисках убийцы. Если ему так хочется обвинить Олега в чьей-нибудь смерти, я мешать не буду. Пусть начнет расследование, войдет в азарт, а дальше посмотрим, куда оно выведет.

– Сначала я принял тебя за дуру, а теперь понял: ты больно умная, раз собираешься отсиживаться у меня на диване, пока я буду искать убийцу Катьки. Нашла лоха!

– Думаешь, я не могу принести пользу? Сейчас пойду и достану эту дурацкую вырезку.

– Мне прикажешь ждать с ружьем возле забора, или пойти с тобой?

– Жди, где хочешь, – встаю и направляюсь к выходу.

– Ага, только сначала переоденься. Жалко, если менты вместе с тобой загребут мой любимый халат.

Сворачиваю в ванную, чтобы Игорь не успел рассмотреть сконфуженное выражение моего лица. На веревочке для шторки висит постиранное и высушенное платье. Вчера у меня не хватило на это сил. Получается, его постирал Игорь. Не верится, что мужчина может быть таким хозяйственным. Попытался приготовить завтрак, выстирал одежду, погладил себе рубашку. Олег не мог постирать даже собственные носки. Или не считал нужным.

Даже после еды во рту остается неприятный привкус. Я выдавливаю на палец пасту и растираю по зубам. Нужно собраться с мыслями и продумать план. Вряд ли Олег после смерти дочери пошел на работу. Бессмысленно лезть к нему в руки. Проще сразу сдаться полиции. Может, хоть не получу по печени. Что делать? Как выманить мужа из дома? Игорь прав, мне нужна помощь. Я знаю только одного человека, способного помочь и не похваляться своими заслугами. А еще он, точнее она, Ира, раньше хорошо ладила с Олегом. Думаю, ей не составит труда выманить Паукова из дома.

– Мне нужен телефон, – выглядываю из ванной.

– Вряд ли Олег прочитает тебе статью вслух, – отвечает Игорь, но оценив мой взгляд, показывает на столик возле двери.

Пальцы автоматически набирают заученный наизусть номер. После третьего гудка раздается нежное, но в меру строгое:

– Ало?

– Ира, это я.

– Динка! Добралась?!

– Добралась, но не туда.

– Как не туда? В Питер, что ли, поехала?

– Ой, Ир, долгая история. Решила остаться и разобраться во всем сама.

– Остаться?! Откуда ты звонишь?

– От соседа, Игоря, – понижаю голос я.

– Блондинчика?

– Да, – ловлю на себе заинтересованный взгляд.

– А говорила никаких мужиков!

– Ир, нужна твоя помощь.

– Говори, сделаю все, что надо.

Это правда. Подруга всегда готова сделать для меня не просто то, что может, а все, что надо.

– Вымани Олега из дома. Пригласи его куда-нибудь на часок.

– Вряд ли он в настроении гулять. Ты что, решила залезть в дом? Мы же договорились забыть про вещи. Брось, купишь новые!

– Я не за вещами. Хочу кое-что проверить, осмотреть место преступления.

– Лопочешь как заправский сыщик. Ну, хорошо, через полчаса уведу твоего благоверного куда подальше. Ты там поосторожнее, с блондинчиком.

Ира кладет трубку, а я продолжаю стоять возле телефона, красная, как рак. Надеюсь, Игорь не расслышал ни слова с того конца провода.

– Все готово, – говорю я, стоя к Игорю спиной.

– Что готово? Олег тебе ее продиктовал?!

– Почти! Он собирается выйти погулять.

– Молодец, справляешься. Раз ты доказала, что готова приносить пользу, можно мне пойти с тобой?

– Нет, я сама! – выкрикиваю уже из ванной, где переодеваюсь и тщательно закрашиваю синяки и ссадины.

На этот раз никаких овалов вокруг глаз. Аккуратно провожу пальчиком по теням и, еле касаясь кожи, наношу их на веки. Легкий взмах кисточки – ресницы накрашены. Делаю акцент на губах, подчеркивая их яркой помадой. Выходит соблазнительно. Непривычно примерять к себе это слово. Я соблазнительна… Это точно про меня? Той же помадой подкрашиваю щеки. Макияж готов. Пусть Олег меня и не увидит, но я все равно с особой тщательностью привожу себя в порядок перед визитом в его дом. Раньше я старалась быть красивой для него, теперь – ему назло.

Ира не права, между мной и блондинчиком, то есть Игорем, действительно не происходит ничего особенного. Но в глубине души мне бы хотелось ему нравиться. Я не готова заводить новые отношения, и не уверена, что когда-то захочу это делать. Единственное, чего мне сейчас хочется от мужчин – восхищенных взглядов. По дороге от вокзала до ларька я, сквозь темные очки, вглядывалась в лица прохожих. Впервые в жизни моя внешность вызывала женскую зависть и мужское желание. Именно сейчас, после двух лет тирании в браке, после унижений и оскорблений, мне хочется почувствовать свою истинную стоимость как женщины. Я потеряла веру в свою привлекательность, и теперь черпаю ее из взглядов окружающих. Мечтаю навсегда разделаться с прошлым, надеть коротенькую юбку и гулять по городу. Подкрепляться уверенностью от встреченных мужчин и вселять желание меняться к лучшему в женщин.

Господи, о чем я думаю?! Вчера убили Катю, а у меня в голове мужики и гулянки. Отрываю от рулона кусок туалетной бумаги и стираю помаду с губ. Надо сосредоточиться на расследовании. Пусть Игорю достаточно его глупого эксперимента с куклой, чтобы поверить в мою невиновность. Я должна узнать наверняка. В любом случае, даже если Катя не могла умереть от моей пощечины, я больше всех виновата в ее смерти, поэтому именно я должна найти убийцу.

Мои мысли прерывает возбужденный голос Игоря:

– Он и правда уходит!

Выхожу из ванной и надеваю туфли.

– Думал, я шучу?

Игорь оборачивается в мою сторону и замирает. Его взгляд останавливается на моих губах. Неужели помада стерлась не до конца?

– Не заметил у тебя чувства юмора, – сглатывает он. – Спрашиваю в последний раз: мне пойти с тобой?

– Нет, я справлюсь, – убеждаю скорее себя, чем Игоря.

Выхожу из дома и забегаю за угол, чтобы не попасть на глаза соседям. Трава возле забора примята, но яма все еще невидна. Аккуратно подлезаю под забор, одной рукой придерживая подол платья. Не хватало еще, чтобы Игорь принял меня за грязнулю. На этот раз все должно пройти идеально. Высовываю голову – все чисто. Подтягиваюсь на локтях. Чувствую себя девушкой Бонда, или даже самим Джеймсом Бондом. Поднимаюсь на ноги, спина разгибается, одно движение головой и волосы ложатся на место. Я собираюсь двинуться вперед, когда за домом раздается топот. Отпрыгиваю и прижимаюсь к стене. Из-за угла на меня несется столб пыли. Сначала мне удается разглядеть в нем черную точку, потом она расплывается в глянцевое пятно и, наконец, превращается в собаку. За долю секунды вырисовывается злобная морда. Бешеный оскал приближается, из пасти брызжет слюна. Жилистые лапы упираются мне в живот. Я сгибаюсь пополам от боли. Пасть, полная сверкающих на солнце зубов, оказывается прямо возле лица.

– Песик! Свисть-свисть! Хочешь кусочек сочного мяса?

Из пасти высовывается язык, розовый с черным пятном посередине. Кончик носа морщится, как будто псина собирается зарычать, но вместо этого она поворачивает голову в сторону голоса и принюхивается.

– На, песик! – Игорь идет со стороны калитки, размахивая куском мяса. – Вкусно! Ммм…

Собака подбегает к нему и, как дрессированный пудель, подпрыгивает на задних лапах к мясу. Да, агент Ноль-ноль-семь из меня не вышел.

– Пойдем за мной, – машу Игорю. – Надо обойти дом вокруг, чтобы соседи не заметили.

– Здесь забор выше меня, а во мне метр восемьдесят пять. Кто тебя увидит?

– Пошли! – жестом командира морских котиков зову его за собой. – Земля бугристая, через впадины видно ноги. Посмотри, сколько ямок. Думаешь, у меня подкоп только под твой дом?

Уголки губ Игоря приподнимаются, но он тут же отворачивается, чтобы скрыть улыбку. Игорь знает, как появилась яма под забором! Вряд ли он собирается мне об этом рассказать. Ничего, я же девушка Бонда, выужу ценную информацию сама. Открываю дверь ключом, который достала вчера из водостока, и приглашаю Игоря войти.

– Странно, что он не сменил замки после твоего первого визита.

– Наверно, ждал меня в гости.

– Где Катьку… – впервые не находит при мне слов Игорь. – Ну…

– Убили? – стараюсь держаться как можно увереннее. – Скорее всего, в спальне. Там она оставалась после моего ухода.

Мы подходим к Катиной комнате. Натянув рукав рубашки на ладонь, Игорь медленно открывает дверь.

– После вас, – говорит он охрипшим голосом.

– Как это по-джентльменски, – замечаю я и осторожно переступаю порог.

В центре ковра, неподалеку от района, в котором упала кукла, распластался меловой трупик. Я отворачиваюсь, стараясь не расплакаться.

– На спинке кровати крови не видно, – поворачиваюсь к переминающемуся с ноги на ногу в дверях Игорю.

– Я же говорил, – нехотя переступает порог он, – эксперимент не врет.

– Пойду в кабинет, поищу вырезку. Осмотри пока место преступления.

– Постой! – срывающимся голосом окликает меня Игорь. – Разве ты не хочешь проверить комод и столик?

– Я тебе доверяю, – говорю я, еще раз обводя комнату взглядом. – Начинай.

– Слушаюсь, сэр! Я не подведу моего командира.

Даже в такое время, а главное в таком месте, он продолжает шутить. Мне бы тоже не помешало научиться легкому отношению к жизни. И к смерти…