Текст книги "Дом лесника (СИ)"
Автор книги: Анна Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
========== 5 ==========
– Если ты решил сдохнуть, то пуля в голову была бы гуманнее, не находишь?
Айла сметает хлам с кушетки и одним волевым жестом руки приказывает Эрику сесть.
Он подчиняется. Пульсирующая боль тянет за собой апатию, а желание до хрипоты выяснять, кто здесь главный, сходит на нет.
Айла, по сути, никогда его и не боялась, будто видела его насквозь. Слои бронебойной стали, колючая проволока, противотанковые ежи – она преодолела их с какой-то пугающей лёгкостью, словно нехотя. Вытащила на свет божий всех его демонов и изгнала их, чтобы после ударить в самую больную точку. Демоны вернулись ещё злее, загадили душу ещё основательнее, выдрали понятие совести с самой подкорки, не оставив шанса отмыться от тех дел, что он тогда наворотил. Выхаркать, выблевать с кровью все эти долбанные сопливые чувства, которые эта дрянь всколыхнула со дна его циничной души, стало тогда идеей фикс, но сейчас они упрямо лезут назад блядской розовой пеной, потому что слишком много осталось недосказанностей в этих проклятых отношениях.
– Зачем ты нянькаешься со мной? Тебе не похрен? – лениво тянет он и смотрит на неё сквозь надменный прищур.
Он подпускает её к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Айла держит банку с обезболивающим и бутылку с антисептиком, придирчиво осматривает кожу. Он готов поклясться, что видит в её глазах отвращение.
– Не для того я вытаскивала тебя из дерьма, чтобы ты так бездарно всё проебал. Мог бы предупредить ещё в тюрьме, что тебе в хер всё это не впилось, – она берёт его за подбородок и поворачивает шею к тусклому свету керосинки.
Её пальцы холодные, как лёд, а движения нарочито грубы. Неловко, нервозно, Айла плещет жидкость на ожог, заставляя Эрика выть в закушенный кулак. Как же это до боли знакомо – она лечит его раны, а близость её тела будоражит нервы, будто нет между ними пропасти в годы боли. Её небрежные тычки, хамские манеры и неприкрытая ненависть в каждом прикосновении лишь сильнее провоцируют на повтор, и пусть в её глазах он снова станет последней сволочью – плевать. Шансов на искупление ему не давали.
– Зачем ты это делаешь? – она кивает на его изуродованную шею, отставляет лекарство, складывает руки на груди и ждёт ответа.
– Хочу от нее избавиться. Очень уж особая примета.
С такой татуировкой не затеряться в толпе. Местные хорошо осведомлены – командир военизированной фракции слишком желанная добыча, слишком для того, чтобы оставить его в покое и позволить бросить своё кровавое ремесло. Ради этих чёртовых меток он сдался в добровольное рабство Джанин. Ради них он выворачивался шкурой наружу со дня Церемонии выбора. Из-за них была изгнана женщина, которую он любил.
Живые, осязаемые воспоминания в обломке зеркала преследовали его день ото дня, тыча прямо в глаза немым укором. Утраченная власть, ошибки, которые не исправить, ложь в обе стороны – всё сосредоточилось в этих проклятых квадратах. Эрик не помнит, когда впервые взял в руки докрасна раскаленный прут, но легче от этого не стало.
– Слушай, я давно хочу спросить, – ладони зудят, а сердце упрямо лезет вверх по пищеводу. Страшно. Впервые за долгое время страшно услышать ответ. – Думала, что если спишь со мной, то сможешь проворачивать свои дела у меня под носом, и я ничего не увижу?! – Эрик бросает в неё фразу за фразой, выплескивает ей в лицо вопрос, который мучает его все эти годы, а внутри все сжимается узлом. – А я видел, только верить не хотел.
– Сейчас не время выяснять отношения,
– Айла стискивает зубы, вспыхивает, торопливо заворачивает крышки, но руки у неё дрожат, выдавая с потрохами её состояние на грани истерики.
Хантер знала – рано или поздно он задаст ей этот вопрос. Лгать бесполезно, а от правды обоим станет только хуже. Тварью быть легче, жить легче, когда оборваны все связующие нити, а он с упорством маньяка набрасывает ей на шею новую петлю.
– Сейчас самое время! – Эрик резко дергает её за плечо и разворачивает к себе. Хочется встряхнуть её, чтобы сошло с неё это тупое оцепенение, чтобы маски, к которым она так приросла, наконец, слетели и все сомнения разрешились. – Было хоть немного правды во всём этом дерьме?!
– Эрик, прекрати, это пытка! – Айла срывается на крик, а в уголках глаз блестит влага.
Довел. Снова довел, как последняя мразь, которая делает больно тем, кого любит из страха потери. Теперь только дожимать, пути назад нет.
– Отвечай.
– Было… Доволен? – Хантер рычит, скрывая за злобой смятение.
Она не помнит, когда дала слабину. Тогда собственное выживание и спасение своих братьев по несчастью отошли на второй план. Слишком они с ним похожи – болезненно-изломанная судьба, казалось, у них одна на двоих. «Сочувствие хуже страсти. Не заиграйся», – предупреждала покойная ныне Тори Ву, и была чертовски права. Они друг друга не спасли, а наоборот, лишь утянули глубже на дно.
– Повтори. В глаза мне смотри, – Эрик хватает Айлу за подбородок и тянет к себе.
Её тонкое тело в капкане его разомкнутых коленей, а на шее горят следы его мозолистых пальцев. Его лицо непозволительно близко, бесцветное зеркало его глаз режет душу пополам, а по спине ползет озноб, несмотря на то, что в камине полыхает огонь.
– Было, – Айла безоговорочно капитулирует.
Как же всё достало. Тошнит притворяться. Айле хочется сползти по стене и зарыдать, потому что нет больше сил с собой бороться. Он тянет её нервы, мотает их на кулак, заставляя испытывать все оттенки душевной боли с профессионализмом искусного палача, словно теперь его очередь мстить, упиваясь своим превосходством. – И что нам теперь с этим делать?
Её крик меняется на едва различимый, растерянный шепот. Айла понимает, что всё это время впивалась ногтями в его плечи, оставляя на коже глубокие алые борозды, но презрительно, нарочито одергивать руки, как того требует выбранная ею роль, ей уже не хочется.
Кто тянется за поцелуем первым, уже не понять – желание прицельно бьёт в голову обоим, разум входит в аварийный режим и вырубает все функции, кроме одной. Айла седлает его бедра и на считанные секунды теряет равновесие – Эрик несёт её ближе к огню.
Душно. Жёсткий ворс медвежьей шкуры натирает спину в такт его размашистым движениям, огонь пожирает кислород, и голова нещадно кружится.
– Какой же идиот, – сдавленное спазмами горло выдаёт лишь стоны и сбивчивый шепот. Айла целует его израненную шею, кончиками пальцев изучает заново каждый шрам его широкой спины, находит новые и забывает, как дышать.
Ладони, огрубевшие от тяжелой работы, вспоминают изгибы её тела, пальцы тонут в копне её тёмных, выгоревших на солнце волос, тянут на себя, заставляя гнуться в пояснице. Когда-то давно он любил ставить её в неудобные позы, заводить руки за спину и защелкивать браслеты наручников, когда-то ему нравилось извергаться ей в рот, из которого только что извергались подъебы и ругательства. Когда-то он брал её грубо, раз за разом предъявляя на неё личные, мужские права, а сейчас готов лелеять каждый дюйм её тонкой, высушенной пыльными ветрами кожи, потому что её доверие, одно её присутствие рядом не имеет цены.
Они любят друг друга, пока поленница дров не превращается в угли. Небо над лесом светлеет, и сниматься с места в тяжелый, долгий путь нет никаких сил. Они решают остаться здесь ещё на сутки.
Эрик кутает её в своих объятиях, согревает замёрзшие руки дыханием. Ползти до камина, чтобы подбросить дров, ровно что совершить марш-бросок в полном обмундировании – тяжело до ломоты костей.
– Кто у тебя был после меня? – Хоть в чём-то он остался прежним – инстинкт собственника вгрызается в хребет волчьей пастью. Он уверен, что не пожалеет ни сил, ни времени, чтобы найти и убить каждого, кто посмел до неё дотронуться.
– Никто. Ты же знаешь.
Местные законы суровы к женщинам, дала один раз – даст и сотню, и тогда уже не отмыться. Он видел своими глазами, во что превращаются девочки, едва вступив в половую зрелость. Тяжелый труд,
сексуальное рабство, бесконечные роды – если бы Айла пошла по тому же пути, то вряд ли бы он застал её в живых.
Её первый заказчик ограбил и изнасиловал её. Она провела в запертом подвале трое суток, пока не сумела выбраться. Боязнь замкнутых пространств родом оттуда, но Эрику не обязательно этого знать – Айла в долгу не осталась. Труп того заказчика давно сгнил на дне старого колодца.
– Почему ты ушел в лес? – внизу живота звенящая пустота и лёгкость, Айла жмётся щекой к его груди и трётся носом, как ласковая кошка. Эрик нехотя вспоминает свой последний заказ. Его наняли, чтобы обезглавить соседнюю общину и захватить их землю.
– Я сжег дом. Там была семья. Дети…
– Раньше тебя это не волновало.
– Раньше меня много что не волновало.
За пределами Чикаго так же, как и внутри, царили людские пороки – жестокость, алчность, жажда власти. Ничего нового. Приказы сменились на собственную совесть, и путь из наёмников в отшельники стал для него очевиден.
Айла вздыхает и удобнее укладывает голову у него на плече, собираясь, наконец, заснуть. Лимит вопросов исчерпан, больше ничего ей знать не хочется. Прошлое осталось по ту сторону Стены, пусть оно там и гниёт.
– Если бы не было всего этого? – балансируя на границе сна и реальности, Айла выдаёт вопрос, который каждый из них задавал себе тысячи и тысячи раз. Что было бы в параллельной вселенной, где они не знали бы ни о дивергентах, ни о Бесстрашии, ни о Чикаго?
В новом мире две прямые нашли общую точку против всех аксиом и законов – в заброшенном доме лесника. Эрик гладит её волосы и целует в висок. Он отвечает вслух скорее себе, чем ей —Айла, не дождавшись ответа, крепко и безмятежно заснула.
– Если бы… у нас бы все могло получиться.
========== 6 ==========
Впервые за многие и многие дни утро кажется добрым. Айла просыпается, когда Эрик загружает в машину последний вещмешок.
– Когда доедем, останешься со мной? —
он тормозит в дверях и смотрит на неё испытующе.
– А у меня есть выбор?
Её профессиональный авторитет подорван. Заказ она благополучно провалила и к тому же осталась в долгах – одной ей придётся туго, но главным стало не это. У них появился шанс начать всё с чистого листа. Вместе.
Эрик согласно кивает и тянет уголки губ в довольной ухмылке.
Пыльная лента хайвэя упирается в алую полосу рассвета, в машине плотно закрыты окна, несмотря на полуденную духоту – они пересекают мёртвые земли. Каждый камень здесь излучает под сотню рентген, рыжая почва никогда не станет плодородной – половина материка превратилась в безжизненные пустыни.
Вдоль дороги темнеют овраги, воронки от разорвавшихся снарядов превратились в каньоны, истлевшие остатки военной техники, призрачные, ржавые остовы высотных зданий – всё слилось с окружающим ландшафтом так, словно всегда тут и было. Красиво и страшно до боли в грудине – за периметром Чикаго о последствиях Великой войны знают лишь из школьных учебников. Хантер выдался шанс увидеть это своими глазами.
Она смотрела так, будто оказалась за Стеной впервые. Ещё вчера Айла не могла позволить себе бездумно пялиться в окна и придаваться праздным раздумьям – любая оплошность могла стоить жизни. Но теперь она была не одна.
– Мне не нравится эта твоя улыбка. Что ты задумал? – Эрик молчит уже битый час, блуждая рассредоточенным взглядом от приборки до линии горизонта. Он улыбается той самой своей хищной ухмылкой, которую Айла помнит слишком хорошо – Эрик будто прикинул в голове неведомую многоходовку и не спешит ею с ней делиться.
– Эрик, побережье в другой стороне, – Хантер в очередной раз сверяется с картой и вопросительно гнёт бровь. Эрик молчит, лишь едва склоняет голову в её сторону, скользит взглядом по её напряженной фигуре и хлопает Айлу по коленке. Ни слова.
– Куда мы едем? – она добавляет твердости в голос.
– Я передумал.
Дорога ведёт на юг, к общине, в которой Айла получила заказ на Лешего.
– С чего бы это? – Хантер смотрит на него, как на умалишенного. Его решения никогда не подлежали обсуждению, так какого черта он так резко его изменил?
– Не портить же тебе репутацию, в самом деле, – за серой радужкой лукаво блестит оттаявший лёд. Айла доверять отвыкла, а отделаться от навязчивого желания держать всё под контролем не так-то просто, впрочем, этот вариант для неё не самый плохой. Куда лучше, чем жить в бегах.
Бензин был почти на исходе, когда они добрались до придорожной лачуги, откуда Хантер начала свой путь.
– Запрись и сиди в машине, – Эрик оставляет ей ключи и исчезает за дверью с корявой вывеской «Супермаркет».
Айла нервничает. Пыльный ветер еще долго тревожит китайские колокольчики, вызывая у Хантер неумолимое желание содрать их и размолоть подошвой в пыль – их нежные, успокаивающие переливы слишком уж противоречат её состоянию.
Спустя двадцать тягостных минут Эрик выходит в окружении десятка вооружённых мужчин. Хантер слышит, как на заднем дворе забегаловки зарычали двигатели как минимум ещё двух машин. Община приходит в движение. Айла дёргает за ручку дверцы и спрыгивает с подножки на разбитое шоссе.
Она знает этот его взгляд. Хищник, который учуял жертву по следу крови. Который не найдёт себе места, пока её не разыщет. Сраное дежавю – будто перед ней снова тот самый Лидер Бесстрашия, которым изгои пугали своих детей.
– Что происходит?
– Едем к соседям. Нам нужно больше людей.
– Зачем?! Объясни уже, наконец!
Похоже на дурную шутку. Какая цель могла объединить заклятых врагов, которые готовы поубивать друг друга за кусок земли? Была ли хоть одна дипломатическая миссия удачна? И были ли они вообще?
Суета нарастает, в коммуне чувствуется воодушевление, и Эрик там, как чёртов центр вселенной, последняя надежда и шанс на светлое будущее одновременно. Айла намертво цепляется за рукав куртки, заставляет его сбавить обороты и обратить, наконец, на неё внимание.
– Что ты задумал?
Занять город за Стеной – несбыточная мечта любого главаря любой коммуны. Эрик знает Чикаго как свои пять пальцев. Он знает, как попасть туда, как занять город-крепость, как уничтожить анархию изгоев и вернуть свои права на власть. Когда-то он не смог разрушить ради неё систему. Теперь он создаст для неё новую.
Он небрежно целует Айлу в висок и мягко отстраняет её. Для разговоров ещё будет время, пока ей будет достаточно и этого:
– Вернуть тебя в Чикаго.
