Текст книги "Непрофессиональное поведение (СИ)"

Автор книги: Анна Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== 1 ==========

– Наполеон.

Соло просыпается в холодном поту. Этот певучий голос, словно гвоздем по стеклу, мерзко отдаётся оскоминой на зубах. После операции в Стамбуле нервы стали ни к чёрту.

– Соло, ты чего? – интересуется прямолинейный, как палка, Курякин.

Теллер прячется за утренней газетой и делает вид, что её тут нет, но слишком старается – пыхтит, возится, выстукивает носком туфли ритм заслушанной до дыр пластинки.

– Ничего. Абсолютно. А что? – Соло хмурит брови и подозрительно косится на напарника. С чего бы ему так беспокоиться?

– Ты кричал. Во сне, – Илья делает большой глоток чая, не вынимая из стакана ложечки. Наполеон закатывает глаза.

Неуклюжая грубиянка и дубина из пригорода, эти двое друг друга стоят. Наполеон не делает трагедии из того, что не слишком жалует свою команду. Приказ есть приказ. А ведь когда-то Соло прекрасно справлялся один, теперь же ему приходится проводить время с этой нелепой компанией.

– И что же я кричал?

– Лиз, – запросто пожимает плечами Илья, даже не представляя, что только что ткнул пальцем в гнойный нарыв.

Когда-то Соло работал один, но так было не всегда.

Наполеон молча скрывается за дверью ванной, подавляя в себе желание объяснить Курякину, что такое личное пространство.

Они торчат в этой жалкой дыре уже три недели, а дело так и не движется с места, и не потому что они хреновая команда. Курякин – хороший агент, нервный, но хороший, стоит воздать ему должное. Габи – взбалмошная, но перспективная. Просто что-то где-то явно пошло не так.

Настырный Курякин ловит его на выходе. Теллер поблизости не видно, значит, русский действительно задался целью влезть ему в душу.

– Слушай, ковбой, я хочу быть уверен, что ты не сорвешь операцию. Если тебе нужна помощь…

– Всё нормально, – Наполеон повышает голос и тараном пробивается к выходу из квартиры.

Курякин думает лишь о том, что Наполеон Соло однажды облажается, подставив под удар самого Илью и его обожаемую Габи. Наполеон мог бы рассказать ему, чем чревато непрофессиональное поведение и был бы весьма убедителен. Но не сегодня. И, он надеялся, никогда.

***

Шесть лет назад

Репутация Соло-агента была безупречна, репутация Соло-человека была более чем скверной. Сандерс не назначал ему напарников, никто и не рвался. Эти на всю голову патриоты из Лэнгли считали ниже своего достоинства работать с бывшим вором, однако статус самого эффективного агента вынуждал их молча давиться собственным ядом. Соло это забавляло. До тех пор, пока к нему в Гавану не прислали подкрепление.

Элизабет Деккер даже не пыталась наладить с ним контакт, снисходя лишь до каждодневных сводок по факту наблюдения. Сдержанная, безэмоциональная, молчаливая, робот, а не женщина, и Соло скуки ради решил залезть ей под шкуру. Когда он пустил в ход последний аргумент – откровенный флирт, Деккер скомкала и бросила на диван газету. За ней с грохотом захлопнулась дверь спальни, и это было самым бурным проявлением её эмоций за все два месяца знакомства. В этот момент в её глазах что-то мелькнуло. Она горела изнутри. Соло понял, за этим фасадом скрывается вулкан, скованный рамками профессиональной этики. И тогда он почти с радостью сел на крючок.

– Это непрофессиональное поведение, – единственное, что она сказала ему за всё утро следующего дня.

Соло относился скептически к самому понятию женщина-агент. Их подкладывали к важным шишкам, чтобы те в перерывах между влажными стонами задавали нужные вопросы. Деккер была агентом с боевой подготовкой, что вгоняло его в ещё большее недоумение. Ясно, как белый день, что она до кучи собирает на него характеристику, а может, только этим и занимается, учитывая, как далеко они вместе продвинулись. В конце концов «Непрофессиональное поведение» в графе «Слабые стороны» для него не слишком большая проблема.

Операция грозилась стать чертовски долгосрочной. Добиться от Деккер взаимности стало для Наполеона Соло едва ли не целью номер один. Скорее номер два после успешного выполнения задания.

========== 2 ==========

Комментарий к 2

Главу пришлось перебрать.

У Теллер сдают нервы. Она сидит с ровной спиной, кусает изнутри губы и смотрит в никуда. Выжидание, наблюдение и ещё раз выжидание – этот набор осточертел ещё в прошлом месяце. Неизбежная профессиональная деформация – от бесконечного сидения на заднице начинает сводить зубы. Соло смотрит на неё и задаётся вопросом, когда же она успела втянуться?

– Где большевик?

Его тошнит от звука собственного голоса, потому что эта операция до боли напоминает гаванскую. Только тогда компания у него была другая, а времяпрепровождение в этой самой компании утоляло досыта адреналиновый голод, неизбежно возникающий от долгого бездействия.

– У него встреча со связным.

– С каким таким связным?

– Из КГБ.

– Во-о-т как… – тянет Наполеон и Габи закатывает глаза.

– Уэллер в курсе, не начинай. У них есть информация для нас.

Соло согласно кивает. Но он, пожалуй, проверит.

– Они продолжают исчезать. Один – случайность, два – совпадение, три – закономерность. Сегодня был третий. Доктор Вольфганг Шмидт. Он бывший нацист.

Соло ощущает странное чувство дежавю и оно не сулит ничего хорошего.

– И куда ты? – Габи вскидывается, когда он хватается за ручку двери.

Соло не отвечает.

***

Шесть лет назад

Деккер была отличным партнёром. Она понимала, кто в их тандеме главный и чётко следовала плану, даже если план ей ни черта не нравился. Пока Соло укладывал двоих из охраны, она оглушила последнего, особо бдительного, не дав ему связаться с подкреплением. После Деккер неслась восемнадцать лестничных пролётов на шпильках и в платье с заданным подолом, умудрившись не переломать себе ни ноги, ни каблуки потому что Соло не смог удержаться. В его кармане неприлично топорщилась бархатная коробочка, которую Соло увел из сейфа советского дипломата, в чьём номере они расставляли жучки.

Левый глаз заливала кровь из разбитой брови, лишая его ориентации в пространстве, Деккер судорожно поправляла причёску и платье, при этом помогая полуслепому Соло избегать столкновений с похожими.

– Предупреждать надо, – прошипела она сквозь сахарную улыбку.

– Это была импровизация.

Проходя мимо уличного кафе Соло стянул со стола чью-то шляпу и салфетку. Убрав с лица кровь, он стал походить на обыкновенного джентльмена, совершающего со своей дамой вечерний променад.

– Ты чуть всё не провалил.

– Ничего подобного.

Наполеон старательно держал маску невозмутимости, а у самого сводило зубы, как у наркомана, дорвавшегося до дозы. Каждый чёртов раз, как первый. Каждое взлом, словно хороший секс, даёт удовлетворение. Азарт, словно порция морфия для пораженного гангреной тела, приносит чувство эйфории. С этой зависимости ему никогда не соскочить.

– Если это повториться ещё раз, я доложу наверх.

Она кусалась с ним слово за слово, но Соло чуял, что она блефует. Деккер с этим её пунктиком на непрофессиональном поведении вряд ли захочет втянуть себя в сомнительный скандал.

– Ты соучастница.

– Да кто тебе поверит?! – она развернулась к нему всем корпусом, задыхаясь от негодования. Живая и горячая, не в пример тому роботу, сидевшему с ним бок о бок в одной квартире два месяца.

– Твоя доля.

Соло потянулся рукой к вырезу её платья, ровно на мгновение задевая пальцами её пылающую кожу. Из рукава аккуратно выпала резная камея ранней викторианской эпохи. Деккер зло хлопнула его по руке, уверенная в том, что краденая вещь всё это время была у неё.

– Вы отлично справились, агент Деккер. С вами можно грабить Лувр.

– Ты ненормальный.

Это первый эмоционально окрашенный эпитет, который Соло услышал в свою сторону.

Обеспечение работы вербовочной сети задание не для такого агента, как Наполеон Соло. Он был костью в горле ЦРУ. Сандерс словно проверял его пределы: Соло можно отправить под пули, Соло можно сунуть в социалистическую задницу мира, Соло можно отравить в ссылку для нудной и долгой работы – всё равно он выйдет сухим из воды. Выкручиваться – вот что агент Соло умел лучше всего, а Деккер была словно шифр на кодовом замке, и он займётся этой задачей, пока мозги окончательно не высохли без привычных нагрузок.

Они целовались прямо перед нарядом уличного патруля, нещадно привлекая к себе внимания и в то же время заставляя их краснеть и спешно отводить глаза. Деккер целовала его ещё и ещё, разумеется, в рабочих целях. Соло попытался продолжить уже за дверями конспиративной квартиры, но получил удар лбом в разбитую бровь. Через десять минут остывшая, но всё ещё злая Деккер принесла аптечку. Ещё через десять она своим принципам изменила.

========== 3 ==========

Шесть лет назад

ЦРУ организовали тогда вербовочную сеть по всей Кубе, чтобы перетащить в Штаты как можно больше советских учёных. Молча наблюдать, как развивается ядерная программа Советов, смотреть, запоминать, докладывать и не высовываться – чистой воды ссылка без перспективы слинять досрочно. Соло почти сразу обзавелся сетью информаторов и мог с чистой совестью плевать в потолок/заниматься делами куда более прибыльными, благо чёрный рынок не имел границ и от национальности не зависел. Лишь точка возврата была была неизменна – замкнутое пространство, в котором им с Деккер уже не было так тесно, как в начале миссии.

Соло никогда не напрягался. Официантки, стюардессы, администраторы – женщины предлагали ему себя в дополнение к аперитиву. Он считал себя безупречным. У него не было «сложных случаев». С Деккер Соло понял, что слегка заржавел. Он не видел в её глазах огонька влюбленности, лишь огонь исследовательского интереса, ровно такой же, как и у него. Даже полностью обнаженной она оставалась профессионалом до мозга костей.

Деккер вела себя так, будто он – бесполое существо. Она могла поправить чулок или выйти в полотенце, причём это не выглядело вульгарно, не выглядело пошлой попыткой соблазнить. Соло всё чаще чувствовал себя привидением, несмотря на то, что между ними происходило с завидной регулярностью.

Она спрашивала его о количестве любовниц, как старый приятель за бокалом бренди, но о своих предпочитала умалчивать. В её вопросах не было бабской ревности, но видит бог, лучше бы она ревновала. Так бы она не выделялась из однотипной вереницы его любовниц, не стала бы тем пресловутым крепким орешком, об который Соло едва не сломал зубы.

– Да зачем они тебе? Это издержки профессии.

Своё прошлое Деккер вспоминала ночами на балконе, молча, нервно выстукивая пепел с сигареты. Потом она оттаивала, её взгляд теплел, она рассказывает свои истории, слушала его истории.

– Да ты же гений, Соло! – и целовалась так упоительно, что сводило губы.

А потом все так же стряхивала с кончика сигареты свое прошлое, войну, службу, любовь. Непрофессиональное поведение переросло в привязанность, которых Соло не то, чтобы старательно избегал. У него не было на это ни времени, ни желания. Выстраивать их означало привязать себя к определённом месту в пространстве, к человеку, чья жизнь могла бы стать разменной монетой. Сейчас же у него было и место, и вагон времени, и Деккер, которая могла защитить свою жизнь хорошо поставленным хуком справа.

В тот вечер она курила больше прежнего.

– В чем дело?

– Нервничаю.

– Я тебя туда не гнал. Могу пойти сам.

– Нет, я ведь просто женщина, они не будут ждать от меня подвоха, – Деккер улыбалась, пряча глаза.

Сама невинность – одна из тысяч масок, которых она умело натягивала на своё красивое лицо. Она могла страстно стонать и выгибать спину в попытке глубже на него насадиться, но почему-то от этих горящих стыдливых румянцем щек становилось тесно в груди.

А потом всё закончилось. Он видел её бледное лицо в кругах бинокля, её «нет» сказанное одним губами и «уходи» от которого спину прошиб холодный пот. Её передатчик не работал, Соло не знал, что происходит и уходить не собирался, пока взрывная волна не сделала это за него. Воздушные потоки приложили его о кирпичную стену, подбросив как насекомое, крошево стекла ударило в лицо. Здание горело, верхний этаж – тот, где минуту назад была Деккер – сложился, словно картонная коробка. Кубинцы прибыли почти сразу и Соло поспешил скрыться, стараясь не тешить себя надеждой, что за целую четверть минуты можно успеть спастись.

Отчитаться о провале. О потере напарника. Завязать себя в узел и вернуться в Штаты. Соло сжимал в руках телефонную трубку, ощущая запах гари, который въелся в его кожу, одежду, волосы, в душу, силясь вернуться в реальность из отупляющего небытия. Злость подменяла чувство растерянности – он больше не услышит её «Наполеон», не увидит, как она курит, как улыбается. Задача номер один – не поддаться панике и сохранить голову холодной, потому что придётся вытаскивать себя из сложившегося дерьма в одиночку, уже без расчёта на напарницу.

– Соло! – в трубке кричал сам Сандерс, не связной, что заставило его чертовски напрячься, хотя казалось бы, куда уж хуже. – Деккер – предатель. Как понял? Где она?

Предатель. Одно это слово сработало, словно тумблер, заставляя отречься от эмоций и думать, думать, думать. Как? Где? Когда?

– Она сдохла, – нелицеприятное, полное какого-то несвойственного Соло пренебрежения и неприкрытой злости само сорвалось с языка.

– Тело, ты видел тело?!

– Вряд ли от него много осталось.

Проверять было бессмысленно – его не пропустят к месту трагедии ближе, чем на два квартала.

Сандерс приказал тащить Соло в офис ЦРУ сразу с самолёта. Его приняли под белы руки и с улыбкой пообещали, что при малейшем сопротивлении доставят туда в мешке и хорошо, если не для трупа. Наполеон сопротивляться не собирался, он больше ничего не контролировал.

– Её звали Тами Лейбовиц. Она – член «Еврейского сопротивления», основанного в Польше в 1939 году Шимоном Лейбовицем, её отцом, в тот самый день, когда нацисты забрал его жену и двух старших дочерей. Ей тогда было четыре. Жажда возмездия у этой девчонки в мозге костей, понимаешь? – Соло ни черта не понимал. Сандерс как всегда заходил издалека, параллельно проверяя Наполеона на вшивость одному лишь ему известными способами. – После войны «Сопротивление» сосредоточилось на поиске учёных и военнослужащих Рейха, которых мы и Советы разбирали, как горячие пирожки, для работы над нашими ядерными программами. Напомни, скольких мы уже потеряли?

До Соло доходили слухи, что шестеро бывших нацистских научников, работавших на благо и процветание Америки под прикрытием ЦРУ погибли при невыясненных обстоятельствах.

– Госпоже Лейбовиц пришлось очень постараться, чтобы внедриться в ЦРУ и получить соответствующий допуск. Эти ребята хорошо работают. В отличие от некоторых наших агентов, – Сандерс многозначительно взглянул на него, —

Я лишь хочу понять, насколько ты влип, Соло. Ты азартный игрок, и госпожа Лейбовиц выбрала наилучшую тактику, чтобы заставить вас переключить внимание на неё. Вы смотрели в её глаза и не видели того, что она делает за вашей спиной. Я верю, что так и есть. У меня в ящике стола ваши пятнадцать лет, Соло, я уверен, что вы не поменяли бы их на пару стройных ног какой-то фанатички.

Все бесконечные месяцы, которые он провел в штабе ЦРУ, день за днём проживая допросы и проверки на сопричастность, Соло думал лишь о том, что своей смертью Деккер слишком легко отделалась.

***

В вечернем воздухе мешаются запахи дождевой влаги, испарений с раскаленной за день земли и сточного дерьма с соседней ямы. Соло почти привык к этой атмосфере всеобщего разложения и какой-то унылой безнадежности, которой была пропитана каждая деталь стремительно летящей псу под хвост миссии, каждая деталь окружающей обстановки и даже рожа в зеркале, потерявшая свой лоск. Выйдя из квартиры, Наполеон включает передатчик, обнаруживает на экране движущийся объект, сверяется с картой и направляется вслед за Курякиным. Привычка проверять напарников прочно въелась в мозг не хуже рефлекса, хотя на самом деле, Соло не думает, что честный и чуть наивный Илья может отколоть какой-нибудь номер в стиле Элизабет Деккер.

После «свидания» с Винчигуэррой виски стали ныть на погоду.

Соло остерегался дам с «убеждениями» – спасибо Деккер – и не напрасно. От них можно было ждать чего угодно: от страстной ночи до тихого вечера в уютной пыточной камере. Интересно, если стравить этих паучих, кто победит? Соло не знал, на кого бы поставил.

Это первый вечер, когда Соло вспоминает Деккер-Лейбовиц не в бреду.

Комментарий к 3

Исторические факты вымышлены.

Не бечено.

========== 4 ==========

Курякин до неприличия, до смешного серьёзен – с него бы писать советский агитплакат. Сидя в душном зале старого кинотеатра, он посматривает на отцовские часы и Мерилин Монро, улыбающуюся с экрана.

– Тебя не должно тут быть, Соло, – зло сплёвывает он сквозь зубы, когда Наполеон вальяжно раскидывается костьми на соседнем кресле.

– Я думаю, что послушать особо важную информацию из первых уст мне тоже будет полезно, тебе не кажется?

– Не кажется.

Заветы Уэверли о том, что сначала «Анкл», а потом остальное, трещат по швам. Для Курякина КГБ роднее матери, Соло его в этом не винит. Для Соло есть только Соло и немного Сандерс, который дышит ему в затылок и дёргает за поводок. Работать в команде с русским Наполеон так и не научился.

– Или ты что-то скрываешь? – подначивает Соло, наблюдая, как Курякин начинает закипать.

– Ты мне не доверяешь?

– Доверие вещь хрупкая, большевик.

– У тебя с этим проблемы?

– Как и у тебя.

Партия заканчивается вничью и Курякин замолкает. Вспышки ярости у него стали реже и градус их стал существенно ниже – наверное, это влияние Габи. Соло знает, единственное, что может сделать сейчас Илья – закатать его в ковёр, вынести из зала и бросить в мусорный бак, потому Курякин продолжает упорно высиживать время, делая вид, что напарника здесь нет.

– Исчезни, ковбой, – последняя попытка избавиться от него чтобы избежать лишних объяснений. Наполеон даже не думает двигаться.

Связной приходит к назначенному времени. Соло смотрит на полоску света, крадущуюся из коридора, на тёмный силуэт в двери, на женщину, которая твёрдой походкой движется между рядами. Светлое каре, очки и юбка чуть выше колен, но и в этом образе Элизабет Деккер, она же Тами Лейбовиц, она же подлая лгунья остаётся сама собой – слишком живой для того, кто погиб при взрыве шесть лет назад.

Она жива, в этом сомнений нет. Первая мысль, которая приносится у Соло в голове, что это надо срочно исправить.

– Соло! – рычит Курякин, когда он бросается вслед за ней прямо по спинкам кресел. Лейбовиц удирает прочь, петляет, путает следы, бежит настолько быстро, насколько позволяет ей узкая юбка. Наполеон всё ещё не верит своим глазам, даже когда видит прямо перед собой её изумленное лицо.

Он не думал, что призраки могут оказывать сопротивление. Лейбовиц целится ему прямо в кадык, но Соло успевает перехватить её руку. Второй, свободной она бьёт его в ухо и выворачивается из хвата. В голове звенит, а рука сжимает ткань пиджака – Лейбовиц несется прочь, сверкая острыми, голыми плечами. Наполеон швыряет ей под ноги ржавый прут, (большевик бы точно сбил её с ног), но Тами лишь спотыкается, теряя драгоценные доли секунды. Соло хватает и их.

Он перестаёт соображать, когда руки смыкаются на её шее и давят затылок в сырой асфальт. Соло хочет размозжить ей голову и выдрать голыми руками трахею, но этого, кажется, для неё слишком мало.

– Соло, ты что творишь, чёрт тебя подери! – надрывается Илья.

Он отталкивает его за шиворот, душит в сгибе локтя, Соло бодает его в нос и, выкрутившись из его рук, от души бьёт в челюсть.

– Откуда ты её знаешь? – Наполеон орёт, надрывая связки, прямо в лицо Илье, потому что Деккер испарилась и искать её теперь бесполезно.

– Приди в себя! – Курякин отражает град ударов, пытается его скрутить. – Я её не знаю. Мы не знаем имён связных!

Илья бесполезно сотрясает воздух. До Соло смог достучаться толко визг полицейского свистка.

– Сюда! – Курякин толкает его в неприметный проход между домами. – Сейчас тут будет весь ночной патруль.

Они шоркаются по подворотням, как крысы и Илья, стоит воздать ему должное, не задаёт ни единого вопроса. Сейчас первостепеная задача – выбраться из заваренного Соло дерьма, но после объяснений не избежать. Наполеон прекрасно это понимает, как понимает и то, что о живой Тами Лейбовиц придётся немедленно доложить наверх. Его тошнит от мысли, что эту историю придётся перетряхивать снова.

Мимо с воплями сирен проезжает уличный патруль. Они почти в квартале от квартиры, где их ждёт Габи, в закутке-бомжатнике, в который никто не сунется только из-за страшной вони. Соло с досадой думает, что костюм от Диор полетит в помойку после таких посиделок.

– Если ты сейчас же не объяснишь, что это было, ковбой, я тебя убью, – сипло цедит Курякин, ровняя дыхание после пробежки по крышам.

Соло готов сколь угодно долго оттягивать момент, когда личное перестанет быть личным, но делать это вечно невозможно.

Наплевав на антисанитарию, он сползает на пол и упирается затылком в стену – на ногах этот разговор ему не выстоять. Соло месит по лицу кровь и сам себе вправляет вывих. Больно. Но боль – не худшее из того, на чём можно сосредоточиться. Воспоминания грызут, словно стая голодных псов, вырвавшихся из клетки, а лицо Деккер-Лейбовиц в обрамлении светлых волос всё сильнее напоминает очередной нездоровый кошмар.

– О Еврейском сопротивлении слышал?

– Слышал. Ерунда всё это, – бурчит Курякин, плюхаясь рядом.

– Отнюдь. Эта дама – Тами Лейбовиц, дочь главы этой шайки. На её личном счету с десяток бывших нацистских учёных и госслужащих. Она внедрилась в ЦРУ, чтобы сливать своим их местонахождение. Мы полгода были напарниками. Я ничего не знал. Потом она инсценировала смерть.

– Ты любил её? – после затяжной паузы выдаёт Курякин. Соло делает над собой огромное усилие, чтобы держать свой фирменный небрежный, чуть расслабленый настрой.

– Я спал с ней.

– Ты любил её, – Илья уже не спрашивает, а утверждает и Наполеон в очередной раз поражается проницательности этого русского дуболома. Курякин озвучил то, о чём Соло запрещал себе думать даже тогда, когда у них с Деккер всё якобы было чудесно. – Да уж. Я не думал, что ты на такое способен.

– Смешно, – иронично гнет бровь Соло, не соглашаясь и не опровергая. Он не чувствовует больше ничего: ни досады, ни злости, ни стыда за то что так по-идиотски влип и позволил себя подставить, лишь чувство безграничной пустоты. – Если ты думаешь, что я буду стенать о том, что после этого добряк Соло озлобился на весь мир и превратился в засранца, вот такого, как сейчас, то не дождешься. Ничего не изменилось, просто эта… – он едва сдерживается чтобы не сказать «тварь». Слишком эмоциональная окраска. Это бы выдало его. Выдало, что рана ещё свежа, —… женщина доставила мне слишком много проблем. И из-за тебя мы её упустили.

Илья верит ему и Соло почти верит сам.

– Если бы я знал, я бы сказал тебе, – выдаёт Курякин и Соло смотрит на него в упор, силясь разобраться, что у того происходит в голове. Уж очень эта сцена напоминает ему ту сцену в отеле, когда они оба держали за спиной пистолеты, сомневаясь, стоит ли стрелять.

– Даже не смотря на приказ? – искренне удивляется Соло. Наполеон уверен, знай Илья всё наперёд, он бы молчал, как рыба об лёд, потому что ГУЛАГ по слухам – страшное место.

– Я бы сказал, – утверждает Курякин и подаёт ему руку, помогая встать.

Комментарий к 4

Атмосфера, музыка, картиночки к фф

https://vk.com/khramanna_anna

========== 5 ==========

Их с Курякиным редкое и оттого удивительное единодушие заканчивается на пороге конспиративной квартиры.

– Я должен позвонить в контору.

– Сначала я позвоню.

Соло видит, что Илья готов стартовать с порога к заветному аппарату, чтобы первым доложить о крысе в рядах Комитета. Наполеон до зубного скрежета этого делать не хочет, не хочет даже произносить это имя вслух, но понимает, что обязан. Бросать ещё одну тень на свою и так не ахти какую прозрачную репутацию ему не хочется. Тогда ему хватило адреналина.

– Я уже позвонила, – из зала выплывает расслабленная Габи в купальном халате, вертя в руках два подслушивающих устройства совершенно иной конфигурации – не такие, каких Соло находил в своих вещах, и не такие, каких подкладывал Курякину сам.

Наполеон хмыкает. Габи Теллер – весьма перспективый агент и эта её расслабленность напускная. Она сосредоточена, собрана и хитра, как чёртова лиса. Хотя это не так уж и плохо. Здравомыслие сейчас, пожалуй, на её стороне.

– Н-да, – она скептически оценивает их помятый внешний вид и рассаживает обоих по разным концам дивана, как заядлых драчунов в детском саду. – Уж, извините, парни, что я грела уши над вашим душевным разговором, но действовать надо было быстро, – Илья, проглатывая удивление и возмущение, смиренно подставляет ей разбитое лицо, Соло от помощи гордо отказывается. У самого руки есть. – Я связалась с Уэверли. Он в курсе деятельности Сопротивления и конкретно Лейбовиц. Она знала, что в ЦРУ не продержится долго и готовила пути отхода. Лейбовиц протаптывала дорожку в КГБ и по сути, какое-то время была чуть ли не тройным агентом. Она подстроила взрыв, сдалась русским, слила им всё, к чему имела допуск, взамен на политическое убежище. Они дали ей работу.

Курякин сидит, понурив голову, словно это его вина. Соло устало прикрывает глаза ладонью, делая вид, что ему если не всё равно, то как минимум спокойно. Тами Лейбовиц успешно вклинилась в жернова гонки вооружений, став ещё одним винтиком в машине Холодной войны двух сверхдержав и в этом его вины куда больше, чем придумывает себе Курякин. Но ведь «Анкл» выше всего этого?

– Уэверли считает, что наша миссия напрямую связана с деятельностью Сопротивления. Лейбовиц закрепилась в КГБ, нацисты снова стали исчезать, так что планы меняются. Сегодня вылетаем в Варшаву – нам нужно достать папашу Лейбовиц. Там и на дочку выйдем.

Соло видит, ей всё это мерзко. Эта история так похожа на её историю с Удо, зато она знает на какие рычаги давить. Профессионализма в юной Габи Теллер сейчас куда больше, чем у него – самого эффективного агента и самого виртуозного вора как минимум на половине континентов. Соло чувствует, будто его переехал поезд.

– Я не верю что это прошло бесследно, – произносит Курякин, когда Теллер исчезает из поля зрения.

– Ты наивный большевик, – Наполеону до тошноты не хочется продолжать этот разговор. Она рвёт с места, словно скаковой жеребец: комкает вонючий пиджак, рвёт запонки, кидается к чемодану – лишь бы делать хоть что-нибудь.

– Если бы это сделала Габи, я бы наверное…

– … придушил её голыми руками, так? – он резко оборачивается к Илье и злобно, будто издевательски скалится. Соло не желает ему испытать того же, но попытки Ильи его понять, примерить его шкуру раздражают и без того взвинченную нервную систему. Илье никогда его не понять.

Курякин прячет взгляд.

– Слушай, Соло. Сандерс наверняка захочет, чтобы ты сделал это лично. Ты сможешь?

Его слова – последний гвоздь в крышку гроба, но к Наполеону отчего-то возвращается железобетонная уверенность. Смертный приговор для Тами Лейбовиц очевиден им обоим.

Соло долго смотрит ему в глаза а после утвердительно кивает головой.

Это будет профессионально.