Текст книги "Аромат желания"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Лиза, дорогая, – Мирошкин покосился на ее выпирающий живот, – может, не надо?

– Надо, Сережа, надо. Мне еще целый месяц до родов, надо двигаться, жить, понимаешь? Не могу я сидеть дома, и хватит уже об этом! Ты пойми, если я почувствую, что мне плохо, я всегда смогу позвонить Глаше, Гурьеву… Кстати, о Гурьеве. Знаешь, он так некстати улетает на днях в Рим. Вот после того, как он улетит, мне будет страшновато оставаться дома одной, возможно, я попрошу Глашу ночевать у меня или сама напрошусь к ним ночевать. Но сейчас-то чего, среди бела дня, когда жизнь вокруг кипит, когда я кому-то еще нужна…

– Все, сдаюсь. Тебя отвезти или сама поедешь?

– У меня хорошая машина, в ней тепло и уютно. Конечно, я поеду сама. Вот только перезвоню Ольге и попрошу, чтобы предупредила соседку о моем визите. Будет обидно, если я приеду, а дома никого.

– Лиза…

– Да? Что-нибудь еще?

– Не знаю, как тебе сказать… Эта Оля… Болотникова… У нее точно никого нет?

– В смысле?

– Ну… молодого человека…

– Нет, а что? Ты не веришь ей? Думаешь, что она покрывает кого-то?

– Нет-нет, что ты! – замахал руками Сергей. – Я совсем не в том смысле. Просто она… Мне ее так жаль, так хочется ей помочь..

– Сережа, посмотри на меня… Так, да ты покраснел… У тебя уши вон совсем красные стали… Ты не влюбился в нее случаем?

– Лиза!

– Она на самом деле девушка очень красивая… Сережа, она тебе нравится?

Он отвернулся и уставился в окно. Лиза несколько секунд смотрела на него, пытаясь понять, что с ним происходит.

– Ты хочешь у меня что-то спросить, да?

– Да. – Он вдруг повернулся к ней и взглянул ей прямо в глаза. – Все понимаю, что она травмирована, что ей сейчас плохо… И что она в данный момент вообще ненавидит мужчин… Но, с другой стороны, может, именно я как раз и помогу ей справиться с этим состоянием, со страхами?

– Уф… Даже и не знаю, что тебе посоветовать. Все женщины разные. Кто-то принял бы эту твою помощь… А другая женщина увидит в тебе лишь мужчину, который сейчас в ее искаженном представлении окажется лишь грубым животным, понимаешь? Как бы здесь не промахнуться. Не ошибиться.

– Поэтому-то я и говорю с тобой.

– Знаешь, пусть все идет своим чередом. Ведь она сейчас видит в тебе следователя, то есть человека, который ищет ее обидчика. И это уже хорошо, потому что ты теперь будешь иметь возможность видеть ее чаще, общаться с ней… А там уж как получится…

– Ты при случае поговори с Глафирой, она же ее подруга, а потому наверняка знает ее лучше.

– Я все поняла… Будем действовать так, как если бы ты мне ничего не говорил, так?

– Так. Но тогда и ты не удивляйся, если я вдруг буду проводить с ней больше времени, договорились? И если Глафира спросит тебя…

– Могила. Ну что, Сережа, поехали?

– Кажется, ты хотела перезвонить Ольге и предупредить о своем визите…

– Да-да, спасибо, что напомнил… Звоню.

Они вышли из офиса вместе, Сергей отправился в Михайлово, на Волге, где провел весь вчерашний день в доме убитой Любови Гороховой, – беседовать с Валентиной Конобеевой и собирать информацию о ее друзьях-приятелях. Лиза поехала в другую сторону, остановилась возле кондитерской, купила коробку с разными пирожными и отправилась к соседке Ольги Болотниковой – тоже беседовать.

ГЛАВА 11

Адам закончил протирать и без того чистые и сухие бокалы, привел в порядок барную стойку и теперь сидел в низком кресле за маленьким столиком и незаметно для немногочисленных посетителей ресторана «Ностальжи», где он работал вот уже несколько лет барменом, листал на маленьком ноутбуке страницы Интернета. Его, как и всякого мужчину, интересовали, прежде всего, новости, особенно местные, поскольку постоянными посетителями ресторана являлись большей частью чиновники, крупные бизнесмены, артисты, то есть люди, имена которых всегда на слуху и о которых пишут в многочисленных местных газетах.

Было одиннадцать часов утра, ресторан недавно открылся, и сейчас за дальним столиком завтракал главный редактор местной газеты, который буквально месяц тому назад развелся с женой. Адам знал эту историю не понаслышке. Жена ушла к его лучшему другу, забрала детей… Оказалось, что никакие деньги не смогли ее удержать рядом с тираном-мужем… Редактор теперь часто заглядывал в «Ностальжи» и бессовестным образом грузил Адама своими проблемами, после чего, не в силах стоять на ногах от огромного количества поглощенного алкоголя, умолял отвезти его домой.

…Входная дверь хлопнула, и в ресторан ворвалась растрепанная, в распахнутом полушубке женщина. Адам ее очень хорошо знал. Софья Султанова. Она тоже время от времени делилась с ним своими проблемами, пыталась угостить его и неоднократно звала в гости. Софья Султанова была хозяйкой модного мехового магазина «Софи», тридцати пяти лет, некрасивая, одинокая, богатая женщина, в меру циничная, в меру открытая, в меру щедрая. И не глупая.

На этот раз она вошла в ресторан не как обычно, что соответствовало бы ее статусу постоянной клиентки, способной купить весь ресторан и еще несколько таких же в придачу, а буквально влетела, как пуля! Худенькая, легкая, на тонких ножках, обутых в высокие замшевые ботфорты, с развевающимися кудрявыми черными волосами, она буквально врезалась в стойку бара, глаза ее горели. А лицо было белым, как бумага.

– Адамчик, дорогой… Нет сил звонить в милицию… Веришь? Руки трясутся… Наша улица тихая, хотя и в двух шагах от твоего ресторана, где жизнь наверху бурлит… Адам, там, на крыльце, снова труп! И я ее, кажется, знаю! Я сама привозила ей эту шиншиллу… Это Ирина Аленькая! Господи, ужас какой… Хотя, может, она еще живая… Но она так лежит, так лежит… Там уже люди собрались. Моя продавщица блюет за углом, ей совсем плохо… Я не знаю, кому это нужно губить мою репутацию! Ведь эти трупы отпугивают покупателей! Я все с таким трудом создавала, Адам, что же это такое? Пойдем, ты сам посмотришь…

– Соня, может, вызову милицию сначала? И «Скорую»? – Адам с трудом скрывал свое разочарование.

Эта дамочка, оказывается, пеклась в первую очередь о своей репутации, о бизнесе! Вот уж точно – испорченный деньгами человек. Окончательно. Моральный урод. Не станет он больше выслушивать ее стоны по поводу бросающих ее любовников. И домой больше не повезет. Ни за какие деньги.

– Да-да. Конечно, что же ты стоишь! Доставай телефон и звони!

Он удивился, не понял, почему она сама до сих пор не позвонила.

– Ну, ты чего уставился на меня?! Звони, чего ждешь-то?

Адам подумал, что теперь в ее коктейль он вместо сахара непременно насыплет соли, а еще лучше – яду! Она разговаривает с ним как со своим подчиненным! Она не видит в нем человека, оказывается. И никогда не видела!

– Хорошо, Софья Андреевна, успокойтесь, я уже звоню.

Он позвонил в милицию, объяснил ситуацию и даже представился.

– Адам, это ты? – послышалось в трубке. – Привет! А ты-то там каким боком оказался?

Он не знал, с кем именно говорит, но, судя по всему, этот милиционер бывал в ресторане и знал его. Что ж, тем лучше.

– Сюда хозяйка салона «Софи» пришла. Ее фамилия Султанова. На крыльце ее магазина и обнаружен труп. Предположительно Ирины Аленькой…

– Она директорша издательства или типографии, что-то в этом духе, – подсказала, испуганно хлопая глазами, Султанова.

– Она директор издательства.

– Хорошо, сейчас к вам приедут. А она путь будет там, скажи, чтобы никуда не уходила, салон-то ее… Знаю я эту Султанову.

– Знаешь, я там не был, – вдруг опомнился Адам, – может, эта женщина и живая… Я побегу сейчас посмотрю, вызову «Скорую».

– Да ты не парься, я сам вызову. Давай, бывай, дружище!

Через полчаса на глазах Адама часть улицы отгородили желтой лентой, понаехало много милицейских и прокурорских машин, он видел, как над трупом (женщина, как сказал ему следователь прокуратуры Мирошкин, с которым он был в приятельских отношениях, умерла давно, и труп успел окоченеть) засуетился, судя по всему, эксперт. Молча, сосредоточенно работал фотограф, с приятным, каким-то законченным звуком щелкал его фотоаппарат. Приехавшие люди из прокуратуры тихо переговаривались и много курили. Потом один из них махнул рукой Адаму, и он понял, что его просят вернуться на рабочее место. Ну как же, на улице погода мерзкая, дождь, ветер, так и хочется пропустить стаканчик-другой.

Он кивнул головой, в последний раз окинул взглядом улицу с толпившимися на ней зеваками, укрывшимися от дождя под зонтами, и вернулся в ресторан. На этот раз в ресторане не было вообще ни одного посетителя. Знакомый редактор, позавтракав, уже ушел – работать, переживать, тосковать, недоумевать, возможно, пить.

Почти сразу же ему позвонила Глафира.

– Адамчик, представляешь, на том же самом месте, где и в прошлый раз, нашли труп! Мне Мирошкин позвонил…

– Да я знаю, – ответил Адам и рассказал все, что случилось с ним в последние сорок минут.

– Сначала Любу Горохову убили, а теперь Аленькую, издательшу. Эксперт успел сказать Мирошкину пару слов, он предположил, что и эту женщину тоже изнасиловали, потому что у нее под юбкой не оказалось белья. Вот так живешь-живешь, и вдруг такая ужасная, какая-то стыдная смерть… Я слышала, что она тоже была не замужем и что к ней частенько захаживал один известный в городе человек – Константинов…

– Я бы хотел, чтобы ты забеременела, как Лиза, и сидела дома. Готовила пельмени, смотрела телевизор, спала, читала, вязала… Понимаешь? – тихо произнес Адам и даже зажмурился в ожидании реакции на его слова.

– Да уж… – неожиданно грустно и даже как-то кротко вздохнула Глаша. – Я понимаю тебя. Но то, чем я занимаюсь, это как… наркотик, понимаешь? Так хочется найти этого урода! Вот прямо руки чешутся!

– А я хочу, чтобы моя жена не касалась всего этого… этой мерзости… А это правда, что Лиза работает? Что она решила рожать где-нибудь в кустах, наблюдая за преступником?

– Правда. Ты же отлично знаешь. Гурьев говорил об этом весь ужин!

– Просто я подумал, что после того, как мы ей сделали внушение, она одумается…

– Ты просто Лизу не знаешь. Она – боец! Скажи, Адам, ты что-нибудь заметил особенное у этой издательши?

– Да. Она была в шубе из шиншиллы.

– Да ты что? Неужели научился отличать кролика от шиншиллы?

– Это мне Султанова сказала. Она по этой шубке и узнала Аленькую, свою постоянную клиентку.

– Значит, ее, в отличие от Султановой, не обокрали. Что еще?

– Знаешь, я думал, что у нее лицо в крови, а у нее по губам и щекам, оказывается, размазана красная помада.

– Помада… – произнесла задумчиво Глафира. – Что еще?

– Шарф красивый, он просто бросается в глаза. Такой белый с розовым и зеленым, тонкий…

– Я поняла. Мирошкин сказал, что ее удушили…

– Глафира, ты вообще где?

– Мою полы в одной конторе…

– Что-о?

– Да временно. Так надо, Адамчик. Я тебе потом расскажу… Просто, понимаешь…

– Да-да… Извини, Глаша, тут пришли… я должен работать…

В ресторан вошли несколько мужчин, которые, тихо переговариваясь между собой, сели за столик в самом углу, возле пылающего камина. И хотя Адам всего пару минут тому назад злился на жену за то, что она занималась далеко не женским делом, что она, как наркоманка, подсела на опасные и интересные расследования убийств, заразившись этой страстью от Лизы Травиной, он не мог не отдать должное всем этим людям, которые грелись сейчас возле камина, обсуждая событие последних часов своей работы. Безусловно, это были не обычные люди. Один – районный прокурор, другие – вероятно, его помощники, следователи прокуратуры, такие как Сергей Мирошкин. Храбрые, умеющие рисковать своей жизнью, терпеливые, ответственные, мужественные. Возможно, где-то в глубине души они и презирали мужчин, протирающих бокалы за барной стойкой в ресторане, но виду не подавали, как та же Султанова. Больше того, иногда даже выказывали уважение.

Один из мужчин, следователь, коллега Мирошкина, Виктор Ерофеев, поймав взгляд Адама, позвал его.

– Адам, а ты ничего не слышал? Никого не видел? Преступление, судя по всему, произошло глубокой ночью. Возможно, эту даму убили неподалеку от твоего ресторана, буквально в двух шагах, но, может, где-нибудь в районе Артистического кафе, а затем почему-то положили на крыльцо мехового магазина.

Он и спрашивал, и рассуждал, и сомневался, и строил догадки. Он считал Адама, с которым был знаком ресторанно, своим человеком и даже надеялся на его помощь.

– Нет, я ничего не слышал и не знаю. Вчера, как обычно, были постоянные посетители, вы их почти всех знаете. Вечер как вечер. Разве что дров в камине было больше, потому что ближе к ночи похолодало, у нас в последнее время проблемы с отоплением… Женщины кутались в меха…

– Вот-вот, меха! Уже второе убийство, и трупы находят на крыльце этого мехового магазина. Как ты думаешь, с чего бы это?

– Вариантов – всего два, по моему мнению. Первый – кто-то что-то кому-то хочет доказать, и связано это либо с мехами и богатыми дамочками, либо непосредственно с Софьей Андреевной Султановой. – Он просто не мог не отомстить ей за надменность и высокомерие, а потому воспользовался случаем, чтобы упомянуть ее имя в связи с преступлениями. Пусть ей потреплют нервишки.

– Второй?

– Второй – убийства совершаются не здесь, в разных местах, но трупы привозят сюда по географическому принципу.

– Это как?

– Преступник живет где-то поблизости. Либо маршрут его от места преступления до дома идет как раз мимо этого магазина. Улочка тихая, однако остаться долгое время незамеченным труп не может. Значит, преступник хотел, чтобы труп нашли. Если бы не хотел, то зарывал бы свои жертвы в лесу, подальше от города.

– Ты молодец. Адам, а почему ты стал барменом?

– Мне нравится моя работа.

– А вот твоя жена, Глафира…

– Знаю, но я против. Правда, у нее на этот счет есть свое мнение.

– А это правда, что Лиза Травина тоже помогает искать убийцу жены Михаила Горохова?

– Я ничего не знаю, – солгал Адам.

– Ладно, я все понял. Сделай нам по хорошему коктейлю, чтобы согреться и голову не потерять.

В то время как Адам сбивал коктейль, в ресторане появилась еще одна женщина. Высокая, худенькая, одетая в длинное шерстяное платье малинового цвета. На груди, руках и в ушах – невообразимой красоты украшения из граната. Длинные золотистые волосы, горящие, как гранаты, глаза, пунцовый рот. Адам знал посетительницу, ее звали Вера Дмитриева. Она была хозяйкой небольшого художественного салона, торгующего картинами, рамами, товарами для художников, расписанными шелковыми шалями, керамической посудой и другими художественными изделиями. Сама же она мастерила интересные ювелирные изделия из драгоценных и полудрагоценных камней и металлов, и это получалось у нее настолько прекрасно, что многие ее авторские изделия неплохо продавались за границей. Благо этому способствовала ее родная сестра Марина, вот уже несколько лет проживающая в Италии.

Адам, глядя на Веру, да и на других своих преуспевающих посетительниц, никак не мог понять, почему, несмотря на удачливость в бизнесе, на ум, наконец, все эти женщины, как правило, одиноки? Что это – высокомерие? Или стремление доказать что-то в первую очередь самой себе?

Но, как бы то ни было, и Софья Султанова, и вот Верочка Дмитриева были одинокие и, по большому счету, несчастливые женщины.

Вера подошла к Адаму и заказала ром, настоянный на мандариновых дольках, – фирменный напиток самого Адама.

– Адам, привет. Что там снова у Сони? – спросила она, озадаченно морща лоб. – Сегодня клиентка должна была прийти, Соня привезла ей из Москвы какой-то меховой жилет, и вот к этому жилету я сделала большое янтарное колье. Следующим заказом должны были быть серьги, браслет… Пришла. А магазин закрыт, на ступенях мелом нарисована жуткая картина, прямо как в кино… Очерченный силуэт… Что, снова пытаются воссоздать картину преступления? Бедная Люба…

– Да нет, это новое убийство. Вы позвоните Софье Андреевне, она вам расскажет, – аккуратно наполняя ромом рюмку, сказал Адам.

– Так у нее телефон отключен! Адам, как это – новое… Что случилось? Снова кого-то убили? – Вера набожно перекрестилась.

– Ирина Аленькая.

– Ирочка? Боже мой! – Веря приняла из рук Адама рюмку и сделала несколько судорожных глотков. – Адам, может, ты путаешь?

– Вера, дорогая, да ничего я не путаю! Больше того, если вас интересует, конечно, мое мнение…

– Интересует-интересует.

– Как-то так получается, что обе эти жертвы – с неустроенной личной жизнью. Вот взять Любу Горохову – вдова, хотя и богатая. Но все равно одинока, металась от одного любовника к другому, вы уж извините, но я говорю правду…

– Да я все понимаю и что?

– Говорят, что и Ирина Аленькая была с неустроенной личной жизнью…

– Она была любовницей Константинова, это все знали. Как знали и то, что она отмывает его грязные деньги… Его уже давно в городе нет, кажется, он перебрался в Москву, но издательство-то ее процветает! Она издает… вернее, теперь уже издавала, о, господи… отличные книги! Она издала трехтомник Беллы Ахмадулиной, Анну Ахматову, Марину Цветаеву. Вы видели эти издания? Вот то-то и оно, а я видела. Это произведения искусства! Просто типографские шедевры. Может, деньги были и грязные, да только книги выходили роскошные, никогда государство не смогло бы так расщедриться на издание книг. А детские ее книги? Вот прямо в голове не укладывается, что ее больше нет… Адам, ты извини, что я перебила тебя. Ты сказал, что обе эти женщины – одинокие. И что, преступник искал таких вот одиноких женщин, чтобы убить? Но за что? За одиночество?

– Их сначала изнасиловали, а потом убили. И трупы преступник притащил именно на крыльцо этого магазина, мол, вот вам, богатые дамочки…

– Адам, дорогой, что-то ты сегодня какой-то агрессивный. Почему? Так расстроился из-за убийства? Ты был с ней знаком?

– Нет. Может, она и была пару раз здесь, но назвать ее постоянной посетительницей не могу. А нервничаю я из-за Глафиры, моей жены, которая постоянно вмешивается в такого рода расследования!

– Успокойся. Все знают, как отлично им с Лизой работается в паре. Ну и что, что Лиза адвокат? У нее хорошие связи, она помогает милиции, и ее уважают в прокуратуре. Кто знает, может, без помощи твоей Глафиры она и не добилась бы таких блестящих результатов? Последнее, что я слышала, это то, что они вычислили убийцу Миши Горохова, мужа Любы. Громкое было дело, между прочим.

– Но я не хочу, чтобы она занималась этим. Это же опасно! Убийства, между прочим.

– Знаешь, Адам. – Вера допила ром. – Ты вот попытался вывести закономерность… Ну, насчет этого насильника и убийцы… Что же это, получается, что я – следующая на очереди?

– Почему – вы?

– Да потому что у меня тоже в голове сформировалась закономерность – эти две женщины покупали шубы у Сони Султановой. И я тоже у нее покупала… И я тоже не бедная, незамужняя, одинокая.

– Честно? Я бы на вашем месте вообще уехал куда-нибудь подальше, спрятался… А что, действительно все вокруг этого мехового магазина крутится… Может, это Султановой кто-нибудь хочет насолить? Разорить ее! Хотя разве можно заглянуть в мозги больного человека и что-нибудь понять там? Он явно больной, этот насильник. И я бы на месте милиции непременно предпринял что-нибудь, например, выставил бы посты на улице Яблочкова, чтобы можно было отслеживать преступника, когда он будет охотиться на свою следующую жертву.

Пока он разговаривал с Верой, группа мужчин, которые перекусывали за столом возле камина, вышли из ресторана. Вера, глядя им вслед, сказала:

– Я их знаю, один – районный прокурор, Евсеев, другие – из прокуратуры, вероятно, следователи. Посмотрим, удастся ли им найти убийцу Ирины. Господи, на нас прямо-таки охота началась! Может, следует послушать тебя и на самом деле куда-нибудь исчезнуть из города? В Турцию, например, поехать. Там сейчас начинается мертвый сезон, но так же красиво и тепло, только намного спокойнее. Адам, что с тобой, на тебе лица нет!

ГЛАВА 12

Все понимала умом, все, но в тишине квартиры ей продолжали мерещиться звуки отпираемых замков. Уже новых замков, ключи от которых находились теперь только у нее самой и больше ни у кого!

Она никак не могла понять, как такое могло случиться, что кто-то напоил ее снотворным, открыл дверь ее же ключами, вошел в квартиру, спальню, забрался в грязной одежде на постель, сорвал с нее пижамные штаны и изнасиловал ее!

Какой-нибудь слесарь-сантехник, догадавшийся, что в квартире Лидии Александровны в прихожей на стене висят ключи именно от ее квартиры? Может, когда-то давно у нее и был дома слесарь, возможно, ремонтировал кран или трубы, но только она об этом не помнила. Был, увидел ее, понял, что она живет одна и что при определенных обстоятельствах ею можно воспользоваться, как вещью. Но каким образом ему удалось ее усыпить? Может, он был здесь не один раз, а много… В ее отсутствие? Она уходит на работу, а он, воспользовавшись украденными у Лиды ключами, заходит в ее квартиру, расхаживает по ней с хозяйским видом, открывает шкафы, холодильник, может, даже ест ее еду, лежит на ее постели и мечтает о том, как он придет к ней ночью… Если все было так, то, конечно, кто мог помешать ему, этому мерзкому слесарю, подсыпать снотворное?

Звонок Лизы нисколько ее не успокоил. Напротив, от нее она узнала, что снотворное было подсыпано в кефир. И все это произошло не в каком-нибудь общественном месте вроде ресторана, кафе или на работе, а дома! То есть снотворное в ее кефир насыпал тот, кто знал ее привычку на ночь выпивать этот самый кефир, а значит, это не может быть слесарь. Ну, откуда слесарь может знать такие подробности ее домашней жизни? Кто об этом знает?

Лидия Александровна знает, Катя знает, ну, может, кто-нибудь еще с работы знает, мало ли о чем они разговаривают, сидя за своими компьютерами и изнывая от скуки. Уж о болезнях точно говорили. И о гастрите тоже. Может, она и сказала, что после того, как стала регулярно пить кефир, гастрит как будто бы прошел. Правда, она лукавила, когда говорила об этом, потому что, помимо кефира, она на ночь принимает капсулы с маслом тыквенных семян. Возможно, это именно они, а не кефир спасли ее от болей в желудке. Капсулы закончились на прошлой неделе. Кто знает, может, это масло затормозило бы действие снотворного, и она бы не спала так крепко… Хотя, с другой стороны, если бы она не спала крепко и проснулась бы в то время, как ее насиловал этот изверг, кто знает, как бы он повел себя, увидев, что она не спит. Может, испугался бы, что она его узнает, и принялся бы ее душить?! В этом случае получается, что это даже хорошо, что она спала так крепко… Но и здесь тоже есть свой вариант риска. Тот, кто подсыпал ей снотворное, достаточно ли он разбирался в этих порошках, не могло ли случиться такое, что он переборщил с дозой и она оказалась бы смертельной? Другими словами, она вдруг поняла, что она могла просто-напросто не проснуться!

Ее заколотило. Даже зубы застучали, а челюсти сводило судорогой страха. Все, так дальше нельзя, надо что-то делать, как-то выкарабкиваться из этого кошмара, искать способы избавления от этого наваждения. Что там Лиза говорила о белых простынях? Странный способ повысить настроение, но она знает, что говорит… Хотя, у нее, Ольги, мебель, укрытая белыми простынями, ассоциируется скорее с пустынным домом, который покинули хозяева. Люди, уезжая куда-нибудь на долгое время, укутывают диваны и кресла белыми саванами – от пыли. Еще простынями или просто тканями закрывают зеркала, когда в доме покойник.

Но Лиза… Лиза знает. Ей можно доверять.

Оля сначала подошла к окну, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в том, что на улице осень, дождь и что весь этот осенний кошмар ей не приснился. Увидела серую мглу за окном и отпрянула, словно ее окатили холодной водой. Кинулась к шкафу и принялась вытаскивать белье – на кровать полетели белые простыни, пододеяльники… Затем, вспомнив что-то важное, она бросилась к компьютеру и дрожащими пальцами принялась двигать мышкой в поисках музыкальных файлов. И через несколько минут унылая квартира преобразилась, стала светлее, и воздух вокруг наполнился солнечными и какими-то теплыми звуками вальса Штрауса… Нервно пританцовывая, Ольга принялась накрывать все поверхности своей квартиры белыми простынями. Затем, подумав, что она сошла с ума, подчиняясь мысленно все той же Лизе, которой она верила безоглядно и на помощь которой надеялась всей душой, извлекла из холодильника лимоны, апельсины, сколько было, и разложила повсюду. Белое, желтое, оранжевое… Ну, точно сошла с ума.

Она не сразу услышала телефонный звонок. Лиза. Господи, как хорошо, что она есть и что она думает о ней.

Лиза попросила ее предупредить Лидию Александровну о своем визите. Все-таки они тоже допускают мысль о том, что кто-то мог воспользоваться теми ключами, что она оставляла соседке. И этот кто-то знает Наполову и Ольгу. Какой-то общий знакомый. Или общий незнакомый…

Общий знакомый. Где-то в глубине души, среди кошмара и хаоса чувств, затеплилось какое-то новое, которое она разумом пока еще не могла уловить, понять. Беспорядочные обрывки видений, ассоциаций, картинок пережитого, комок в горле, тихое убаюкивающее что-то, что приносит радость и покой… Что это? Кто?

И словно в ответ на ее вопрос, внутри ее возникла картинка: серый неуютный кабинет, стол, заваленный бумагами, пепельница, полная окурков, стаканчик для ручек, зеленые шторы на окнах. «Вы, Оля, главное, не волнуйтесь…»

Как он хорошо с ней разговаривал, этот следователь Мирошкин. Сергей Михайлович. Спокойный, с добрым лицом. Совсем молодой, но опытный. Это читалось в его взгляде, в манере поведения, в том, как он задавал вопросы. К тому же он был хорошим знакомым Лизы и Глаши, а это уже заставляло Ольгу воспринимать его как человека не простого, относиться к нему как к доверенному лицу. Возможно, не знай она, что он друг Лизы, может, она воспринимала бы его иначе, да и разговор получился бы не таким откровенным. И, что самое важное, в присутствии этого Мирошкина она не чувствовала себя такой униженной, как если бы ее допрашивал кто-то другой.

Он, как врач, подумала она, которому можно рассказать все. Жаль, что они встретились в его сером казенном кабинете, да еще и при таких ужасных обстоятельствах. Быть может, повстречай она его где-нибудь в более нейтральной обстановке, а еще лучше – у Глаши дома, почему нет? – вот тогда бы взглянула на него совершенно другими глазами. Как женщина.

Сейчас же об этом невозможно было и думать. Да, она жертва, ее изнасиловали, и она как бы ни в чем не виновата, но для мужчины, даже для родного мужа, этот факт навсегда останется свидетельством унижения, осквернения, при каких бы условиях это ни произошло. В этом Ольга была убеждена твердо. А потому Сергей Мирошкин навсегда останется для нее лишь хорошим следователем или, в зависимости от того, как все пойдет дальше, другом. Не больше.

Но мысли ее все равно сейчас были связаны именно с ним. После Лизы и Глаши. Он ведет официальное расследование, а это значит, что время от времени они будут видеться. Возможно, именно с ним она станет сравнивать других мужчин, с которыми ее сведет судьба.

Она достала маленький нож и принялась чистить апельсин. Большой, холодный, душистый, с оранжевой жирной коркой. Комната наполнилась ароматом. Захотелось вдруг все забыть. Куда-нибудь уехать, сменить обстановку, оказаться в теплом солнечном месте, на берегу моря, например, это куда действеннее белых простыней и вальсов Штрауса. И вот там она точно поправится, вынырнет из этого убийственного омута своих страхов.

Сергей. Она произнесла это имя вслух, и оно показалось ей необычайно мужественным, строгим. Сер-гей. Почему бы в качестве психотерапии не помечтать о таком вот мужчине?

Как же он отличался от Вадима! Вадим. Тоже мужчина, примерно одинакового возраста с Мирошкиным. Но совсем другой. С ним она никогда не чувствовала себя защищенной. Он был каким-то неуловимым, непонятным, мутным. До него практически никогда невозможно было дозвониться. Он никогда не приходил вовремя, всегда опаздывал. Редко когда отвечал на ее вопросы. Почти никогда не дослушивал до конца, и ее не покидало чувство, будто он, находясь рядом с ней, думает о чем-то своем, тайном. Было такое чувство, будто бы он не понимал ее намеков о том, что пора бы уже как-то определиться с отношениями. Что она хочет детей, а это подразумевает брак. Каждая молодая женщина мечтает о замужестве и детях. Это нормально. И Вадим с самого начала знал, что она видит в нем потенциального мужа. И чем все закончилось? В сущности, финал можно было предугадать, если бы только она нашла в себе силы это сделать. Но она не хотела, не могла и, даже видя очевидные факты и понимая, что происходит, продолжала на что-то надеяться. Сама во всем виновата. И вот результат: Вадим настолько осмелел, что, воспользовавшись отсутствием Ольги, привел в ее дом другую женщину… Гадость, мерзость, подлость!!!

Она вдруг представила себе, что никакого Вадима не было, а был Сергей. И есть. Что он рядом и что он все знает и понимает. И что он тоже хочет семью, детей. Как бы сложились их отношения? Скорее всего, она была бы с ним счастлива. Да только такие настоящие парни, как Мирошкин, почему-то попадаются другим женщинам. Вот бы увидеть его жену или невесту. Наверное, это тоже серьезная и вместе с тем красивая девушка. Может быть, даже следователь прокуратуры или просто милиционер. И они понимают друг друга с полуслова. Им легко друг с другом, поэтому они не ссорятся. Оба работают, возвращаются домой поздно, она накрывает на стол, говорит ему машинально, как ребенку: «Мой руки, будем ужинать», потом они ужинают вместе, смотрят телевизор, обмениваются впечатлениями о прошедшем дне. Он рассказывает ей о том, как идет следствие, она слушает внимательно, потом они вместе обдумывают, как ему поступить. Может, и она тоже рассказывает ему о своих делах, просит его помочь разобраться в чем-то. Словом, у них общие интересы. Оба переживают друг за друга, днем перезваниваются, договариваются о чем-то… А однажды она скажет ему (или уже сказала), что беременна…

Ольга всхлипнула. У нее все было не так. Вадим не хотел ни детей, ни семьи, ни совместных ужинов. Он жил сам по себе, время от времени наведываясь к ней… Это были нехорошие свидания. Без будущего. Так просто. Возможно, у него таких влюбленных в него девушек было много, и он метался от одной к другой, ничего не обещая и практически никогда не обращаясь к ним по имени, чтобы не спутать…

Раздался звонок в дверь. Она вздрогнула. Лиза? Вот черт, она совершенно забыла предупредить Лидию Александровну об их визите. Как нехорошо все получилось!