Текст книги "Черника на снегу"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

12

12 декабря 20.. г.

Юрий Гарашин

Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он купил квартиру. Он сделал это с легким сердцем: подписал нужные бумаги, перевел на счет продавца кругленькую сумму, причем действовал по доверенности. Таким образом, Женя, сидя у себя дома за чашкой чая, не прилагая ровно никаких усилий, стала обладательницей этой пусть не очень-то респектабельной с виду, но расположенной в отличном месте, с видом на парковый пруд, квартиры. Понятное дело, что ее требовалось отремонтировать. Гарашин нанял бригаду, сам лично ездил с мастером выбирать плитку, ванну, обои… Он радовался, как ребенок, которому купили новую игрушку. Он был счастлив, как не был никогда счастлив с Сашей. Хотя они ведь тоже в свое время обставляли новую квартиру, и они тоже ездили выбирать паркет и прочее, но все это происходило как-то иначе, более пресно и неинтересно. Ему тогда почему-то было все равно, какого цвета окажется плитка в кухне или ванной, какие они купят светильники, ковры… Сейчас же все то, чем он занимался, наполнилось особым смыслом. Он делал это для любимой женщины, вернее, девушки, которая, получив в подарок всю эту красоту, поверит наконец в искренность его чувств и никогда уже не упрекнет его в том, что он добивался от нее только физической любви.

Он жил в последнее время как в угаре. Он словно проснулся, оглянулся и понял, как же прекрасно все вокруг, как хочется жить! Больше того, он почувствовал себя молодым, сильным, интересным для любой, самой взыскательной и роскошной женщины. И – что его успокаивало где-то глубоко внутри – после покупки квартиры и прочих связанных с этим расходов он оставался так же богат, как и прежде, – деньги плыли к нему в руки каждый день… Продажи шли полным ходом. Они делали копии изделий таких известных итальянских фирм, как «Mussi», «Vibieffe», «Formerin», его мебельные салоны уже ничем не уступали миланским! Особенно хороша получалась мягкая гламурная мебель в стиле «Creazioni»!

Вся мебель, которой он обставил квартиру, была, можно сказать, произведена им лично, чем он, несомненно, гордился. Шторы, покрывала на кровать и прочий текстиль ему прислали из Италии. В квартире не хватало разве что византийских колонн.

Наконец настал тот день, когда он собирался показать уже готовую, отремонтированную и обставленную квартиру будущей хозяйке. Гарашин так нервничал, что у него поднялось давление. Кроме того, ему приснился дурной сон. Словно его жена, Сашка, входит в эту квартиру и с хозяйским видом начинает заполнять шкафы своими вещами, варит какую-то дурацкую фасоль (почему именно фасоль?) в кухне, в новой кастрюле, на новой плите… Это было так отвратительно, что Гарашин схватил ступку и ударил Сашку по голове. Причем он отлично знал, что это сон. Не всегда знаешь во сне, что ты спишь, а потому некоторые сны особенно тяжелы, и все в них переживаешь, как в реальности. Вот и первая часть сна была как реальная – словно на самом деле Сашка знает о существовании этой квартиры и воспринимает ее как свою. Вторая же, более короткая и ужасная часть сна оказалась все же не такой страшной. Он убил ее. Убил свою жену. Ступкой – по голове. И расхохотался! Возможно, что он рассмеялся и ночью, когда ему этот сон снился. Однако наутро, когда Сашка подавала ему кофе, он по ее кроткому и забитому виду понял, что ничего-то она, дура, не знает, живет своими сериалами и радуется тем мелким его подачкам, которые так скрашивают ее убогую жизнь. Хоть бы любовника себе завела, дурища! И ему спокойнее станет, вроде как она чем-то занята, увлечена, и самой приятно.

…Женю он привез в новую квартиру в обеденный перерыв. Они молча поднимались по лестнице на третий этаж. Дом – старинная купеческая постройка – был без лифта. На следующей неделе должны были отремонтировать фасад, выкрасить в бледно-желтый, с белой отделкой, цвет.

– Ты хочешь, чтобы я увидела эту квартиру еще раз? – Женя казалась чем-то испуганной. Она была бледна, под глазами проступила чернота. Она выглядела просто больной!

– Подожди… Не торопи события. Скоро ты все поймешь! – Гарашин и сам так разволновался, как если бы ему сию секунду предстояло доказать Жене свою любовь. Вот если, к примеру, Женя сейчас, узнав, какой подарок она получила, бросится к нему на шею, станет его целовать, то есть окажется готова в знак своей благодарности или даже любви (а почему нет?) отдаться ему, он сам не будет способен взять ее. У него словно все онемело.

С другой стороны, когда она подписывала у нотариуса доверенность, то есть она доверяла ему покупку квартиры, разве она не допускала того, что это все правда, а не пустые обещания и что он всерьез собирается это сделать? Нет, она надеялась и ждала этого подарка, а потому наверняка понимает, что квартира уже куплена. Но тогда почему же она выглядит так, словно ее ведут на казнь?

– Что-то мне нехорошо… – проговорила она слабым голосом уже возле самого порога – и лишилась чувств. Гарашин едва успел ее подхватить.

– Господи, девочка моя, да что с тобой?!

Он понимал, что она перенервничала и что теперь, когда она догадалась, что он все же купил ей квартиру, ей придется расплатиться с ним, грубо говоря, переспать с ним! В прошлом, когда она крутила перед его носом хвостом и ставила свои требования, она не верила, конечно, что он способен сделать ей такой царский подарок. Теперь же, когда это свершилось, она уже не сможет ему отказать. Вероятно, это и есть причина ее обморока. Она просто испугалась его!

– Женя, Женечка, возьми себя в руки, очнись… Ты же не хочешь, чтобы я вызвал «Скорую помощь»?!

Поддерживая ее одной рукой, второй он открывал многочисленные замки. Но одной рукой сделать это было очень сложно, поэтому он ужасно обрадовался, когда Женя все же пришла в себя.

– Вот, – он осторожно прислонил ее к стене, – стой спокойно, а я открою двери. Их две, и здесь куча замков… Ты не бойся меня, не бойся… Я же не вампир! Но это действительно теперь твоя квартира. Проходи, я помогу тебе…

Он, открыв двери, помог ей войти. В квартире пахло свежей краской, безрадостное декабрьское солнце окрасило светлые стены в сумеречные тона.

– Господи, как же красиво… – прошептала Женя побелевшими губами. Она выглядела совсем больной.

Белая ее шубка, поголубев от сумерек, делала ее вообще похожей на покойницу.

– Нехорошая шуба… Цвет – отвратительный. Мы купим тебе другую, более теплого тона. Все купим тебе другое, новое, жизнерадостных цветов! И сапожки, и колечко с брильянтом, мне для тебя ничего не жалко…

– Неужели эта квартира теперь моя? – Гарашин увидел, как на землистом ее лице выступила испарина.

– Так, все, хватит разговоров, быстро в постель…

– Нет! – вдруг вскрикнула она. – Не подходите ко мне!

– Да ты не так поняла меня! Не стану я тебя трогать, глупая! Я же не насильник! Да я еще хоть пять лет готов тебя ждать… пойдем, приляжешь… Я же люблю тебя и никогда в жизни не причиню тебе боль!

Он взял ее на руки, отнес в спальню и, испытывая стыд от мысли, что не столько хочет ее уложить в постель, как желает показать ей саму спальню, положил Женю на новую, со вкусом убранную широкую кровать. Он ждал от своей возлюбленной проявлений восторга, радостного блеска в глазах, благодарной улыбки, ведь он так старался, ему так хотелось, чтобы она была счастлива в своей новой квартире, что, когда она вся сжалась на кровати, подобрав колени к подбородку, и затихла, он понял, что с ней происходит что-то нехорошее. Что она больна! Он мысленно уже уложил ее в самую лучшую клинику, оплатил все лечение… Мысли его неслись вихрем, опережая реальные события. Он понял вдруг, как же дорога ему эта девочка и какой же он был дурак, что женился на Саше, не испытывая ничего подобного! Что он, по сути, столько лет был лишен счастья любить.

– Женечка, родная моя, что с тобой? – Он гладил ее по волосам, бледным щечкам, наклонялся, чтобы поцеловать в холодные бледные губы. – Ты больна? Ты только скажи, что с тобой, и мы быстро поднимем тебя на ноги!

– Я не больна… Я сама не знаю, что со мной, – вдруг произнесла она как-то особенно нежно – и даже взяла его руку в свою маленькую прохладную ладошку и легко сжала. – Видимо, я на самом деле не верила, что ты меня действительно любишь. Я вообще не верила в любовь. Сколько я знаю женщин, в том числе и свою маму… мужчины обращались с ними, как с существами низшего сорта. Мужчины постоянно унижают женщин, оскорбляют их, бьют! Поэтому, когда я встретила тебя и ты сразу начал говорить мне о своей любви, конечно, я не поверила. Больше того, я захотела тебя помучить, потому что желала таким образом отомстить… кому-то… тебе… им… за все те страдания, что испытала на себе моя мама, к примеру… Я понимаю, что после моих слов, когда я просила тебя доказать свою любовь, ты начал воспринимать меня как девушку корыстную, нахальную и циничную. Но мне тогда было все равно. Я же знала, что ты все равно никогда не купишь мне эту квартиру. Тем более что я выбрала самую дорогую и престижную в этом районе… Когда же мы пошли с тобой к нотариусу и там я подписала доверенность на покупку квартиры, я и тогда еще сомневалась, думала, что это просто еще один обманный шаг, чтобы получить мою любовь… Но где-то внутри я ждала, что скоро что-то произойдет… То время, что мы проводили с тобой вместе… я со страхом и ужасом ждала, что ты возьмешь меня силой. Что ты, все время не получая своего, однажды не выдержишь, разозлишься на меня, обзовешь… как-нибудь гадко, а то и ударишь… Однако твоему терпению, казалось, не было границ. И я в душе была благодарна тебе за это. Но сегодня утром я почувствовала, что в моей жизни произошло что-то важное. И когда ты позвонил мне и сказал, что заедешь за мной, у тебя даже голос был какой-то странный, не такой, как всегда… Я почувствовала твое волнение и подумала: сейчас он либо сделает мне предложение, либо мы поедем с ним снова посмотреть эту квартиру. Когда же ты сказал, что это теперь моя квартира… Господи, у меня так кружится голова…

– Успокойся уже. Все хорошо! Все просто прекрасно! К сожалению, я забыл документы на квартиру, они у меня на работе, я забыл их на столе в комнате отдыха… Но поверь мне, эта квартиру я оформил на твое имя!

Она посмотрела на него, как ему показалось, с недоверием.

– Ты не веришь мне?

– Верю, конечно… Послушай, Юра, какая же тут красота! Все сделано с таким вкусом, с такой любовью…

– Но теперь ты хотя бы веришь, что я люблю тебя по-настоящему? Что все, что я говорил о своих чувствах к тебе, – чистая правда!

– Конечно, верю.

– Сразу скажу, чтобы ты не волновалась. Я ничего от тебя не требую. Абсолютно! Можешь жить здесь одна, приводить подруг… Словом, жить так, как ты хочешь. Но я был бы, конечно, очень счастлив, если бы ты и меня иногда приглашала сюда… своего верного пса…

Он положил голову на кровать рядом с ее плечом и почувствовал, как она гладит его по волосам. Конечно, последняя фраза прозвучала слишком уж мелодраматично, но он действительно сказал то, что думал. Да, он хотел быть ее верным псом, рабом…

Мерзкая темная мыслишка о том, что он так трепетно и терпеливо относится к ней, возможно, именно потому, что еще не попробовал ее, не узнал ее вкуса, что ему не дали возможность попользоваться ее телом, блеснула и, оставив в душе неприятный осадок, исчезла, словно впиталась в землю…

– Ну что ты такое говоришь, Юра! Разве ты не хочешь, чтобы мы жили здесь с тобой? Или, если ты не можешь пока развестись, хотя бы тут встречаться?

Он подумал, что сошел с ума. Неужели она сказала это на самом деле, или же он на несколько секунд уснул и ему все это приснилось?

– Я не ослышался?

– Нет-нет, все так и есть! И мне кажется, что теперь, когда все сложилось таким потрясающим образом, я должна признаться тебе в том, что я… что я… Словом, Юра, я влюбилась в тебя в самую нашу первую встречу! Неужели ты еще не понял этого? Иначе с какой стати я стала бы встречаться с тобой? Во-первых, ты не красавец, во-вторых, старше меня, и значительно, в-третьих, ты женат!

– Ты… ты любишь меня?! – Он схватил ее руку и принялся покрывать ее мелкими жадными поцелуями. – Господи, Женечка, как же я счастлив!!!

Он схватил ее за плечи, приподнял и зарылся головой в ее рассыпанные по плечам волосы. Он вдыхал их аромат и понимал, что вот только теперь у них начинается новая жизнь! И что буквально на днях они выберут маршрут для своего свадебного путешествия! Если Сашка не даст так быстро развода, если она заведет канитель, выторговывая что-то, то они с Женечкой все равно куда-нибудь укатят.

И хотя все его будущее ему представлялось теперь в сверкающем морским блеском свете, в области сердца покалывало и саднило, словно там наметилась рана. Надолго ли хватит Жени? Взвалит ли она на свои красивые плечи быт? Станет ли вести хозяйство, стирать, готовить? Или, может, нанять прислугу? Но ему так не хотелось впускать в свой дом постороннего человека! Так не хотелось, чтобы ему мешали наслаждаться счастьем с молодой женой. Он же постоянно будет желать ее обнять, поцеловать, а при посторонней женщине это будет невозможно…

Когда он мечтал о ней прежде, то представлял себя с ней исключительно в постели или, на худой конец, в ресторане, где-нибудь на курорте, в отеле, в аэропорту, к примеру (где на них все будут глазеть, поскольку его возлюбленная обладает просто потрясающей внешностью), но вот вообразить ее на кухне, с половником в руке или гладящей его сорочки… Как построить свою жизнь с ней, чтобы не разрушить любви, чтобы Женечка никогда не чувствовала себя униженной домашними обязанностями, но в то же самое время чтобы не прибегать к услугам домработницы?

Или все-таки не разводиться с Сашей и, держа ее исключительно для хозяйственных целей, все свое свободное время проводить с Женей? Пусть они не будут жить с Женей и погрязать в бытовых мелочах. Да, может, это и не нужно? Он придет к своей любовнице, весь такой начищенный и наглаженный, и она встретит его со свежим маникюром, улыбчивая, отдохнувшая. Ужинать они будут в ресторанах, а на завтрак можно ограничиться одним кофе…

От такой перспективы у Гарашина голова пошла кругом, так он был счастлив.

– Скажи, ты хочешь, чтобы я развелся? Но тогда тебе придется стать моей женой, а это так хлопотно… – Он состроил уморительную гримасу, решив превратить этот намек в шутку.

– Я не хочу, чтобы твои рубашки гладила твоя мымра, – капризным тоном отозвалась она. – Я сама все сумею сделать! Научусь, думаю. И готовить тоже. Но первое время мы будем брать еду из ресторана, хорошо? Иначе умрем с голоду!

Она улыбнулась – слабо, как улыбаются больные люди. Нет, с ней все-таки что-то не так…

– Поговори с твоей женой, объясни ей, что любишь другую… Ну, ты и сам знаешь, как должен вести себя мужчина в подобной ситуации.

– А ты не передумаешь?

– Я люблю тебя, Юра. И хочу стать твоей женой.

Гарашин представил себе, как через несколько часов он вернется домой и объявит Саше о своем уходе. Что она скажет? Как себя поведет?

«Я не дам тебе развода. – Он словно услышал ее, ставший внезапно ненавистным, голос. – И постараюсь превратить твою жизнь в ад!»

«Но почему?»

«За все надо платить, Гарашин…» – произнесла она туманно и исчезла, растворилась в неопределенности…

Ее надо убить, вот и все. Подсыпать ей в суп, чай или кофе яду и представить дело таким образом, будто она сама отравилась.

– Завтра, – услышал он сквозь толщу мыслей и переполнявших его планов и чувств.

– Что? – не понял он.

– Завтра… – прошептала она, сама целуя его в губы. – Потерпи еще немного, мне сегодня что-то нездоровится… Только обещай мне, что будешь со мной нежен…

Вот, наконец-то она чуть порозовела. Ей стало стыдно за собственное дерзкое предложение…

– Ведь ты у меня будешь первым…

Гарашин готов был ущипнуть себя, чтобы только поверить в услышанное.

– !!!

13

13–14 декабря 20.. г.

Рита

– Мира, ты еще не спишь?

– Рита, как же я могу спать, если говорю с тобой?

– В смысле, я тебя не разбудила?

– Еще рано… Что с тобой? У тебя голос какой-то странный.

– Мира, ты не могла бы сейчас приехать ко мне? В Пристанное.

– Рита… На улице метель… Темно. Ты предлагаешь мне приехать к тебе, за город? Что-нибудь с мамой?

– Нет.

– С Фабиолой?

– Нет, слава богу.

– С Марком, не приведи господь?..

– Да нет же, Мира!!! Со мной! Я… умираю. У меня жизнь закончилась, понимаешь?! Марк мне изменяет! И эта девица, что разыгрывала тут передо мной сумасшедшую, на самом деле – его любовница! Я сама слышала, как они говорили с Марком по телефону… А потом я, переваривая ее слова о болевом пике, решила поиграть с судьбой.

– О чем, о чем?

– Мира, у тебя что-то со слухом?

– Рита, возьми себя в руки и спокойно, обстоятельно объясни мне, что произошло.

– Она пыталась мне объяснить, что заставило ее танцевать в мороз под моими окнами, и задала мне вопрос: что бы я стала делать, если бы меня бросил муж? Как бы я себя повела? Знаешь, мне этот вопрос показался риторическим, естественно. Хотя, признаюсь, уже тогда, разговаривая с нею, я на самом деле пыталась представить себе, что же со мной произошло бы. Как бы я на самом деле себя повела? Уж то, что я не стала бы танцевать под твоими, например, окнами, Мира, – это точно… Как видишь, я пока еще контролирую себя, раз сижу дома, в теплой комнате, и меня не несет куда-нибудь к черту на рога.

– Рита, я ничего не понимаю… Тебе, как я чувствую, очень плохо. Хорошо, сиди дома и никуда не выходи. Я еду. Да, кстати, а где Марк, мама, Фабиола? Ты что, дома совсем одна?

– Мама с Фабиолой в спальне. Мама читает ей мою любимую сказку «Тахир и Зухра». Где Марк – я понятия не имею. Но то, что я говорю тебе сейчас, мама знать не должна! Приезжай, умоляю тебя. Вызови такси…

– Я сама к тебе приеду. Я не доверяю таксистам. У меня хорошая шипованная резина, мне никакой гололед не страшен.

– Спасибо, Мира. – И Рита горько добавила: – У него повсюду презервативы… Много!

– Тсс… Тихо! Чтобы Ксения Илларионовна тебя не услышала. Ты сейчас где?

– В комнате. Сижу в кресле. Пока сижу… Если ты через полчаса не приедешь, я начну действовать.

– Как? Обещай мне, что будешь сидеть тихо, как мышка! Из того, что ты мне рассказала, я поняла, что ты подозреваешь Марка? Так вот, сразу тебе говорю: все это – чушь собачья. Марк не такой мужчина…

– Мира!!!

– Все, еду!

Рита подошла к зеркалу и всмотрелась в свое отражение. Ей показалось, что она за какие-то пару часов постарела на целую жизнь. Что она выяснила за это время? То, что у Марка есть любовница. Что он занимается с ней сексом – ящики его письменного стола забиты презервативами. В карманах брюк – тоже презервативы. «Вот если бы вас бросил муж, что бы вы стали делать? Как бы вы себя повели?»

А в обнаруженной все в том же письменном столе старой записной книжке – несколько старых, выцветших фотографий, где Марк изображен рядом с этой самой Наташей. Это значит, они были с ней знакомы раньше. Возможно, он встречался с ней все то время, что находился в браке с Ритой. По инерции, так сказать. И скрыть ему это было очень легко. Достаточно было сказать, что он едет на дело, что задерживается по работе, что у него ночная поездка на место преступления…

Светлые, с рыжеватым отливом, волосы Риты потускнели и приобрели смуглый, медный оттенок. Все как-то сразу поблекло, а уголки губ опустились. Любовь кончилась, жизнь потеряла смысл.

Умом Рита понимала, что жизнь ее не оборвалась, что, помимо любви к Марку, в ее судьбе большое место занимают дочь, мама и, конечно, творчество. Но как-то сразу все стало бессмысленным, бесполезным, бес… без… безвкусным, что ли… Руки отчего-то дрожали, а в горле застрял твердый ком.

«…Ты танцуешь под моими окнами в мороз, в каком-то невероятном, цветочном платье, под снегом, обдуваемая ветром, в твои волосы забивается снег, а я должна воспринимать это как норму?» – «Ну, нашло на человека… Со всеми бывает… Вот если бы вас бросил муж, что бы вы стали делать? Как бы вы себя повели?» – «Не знаю, как-то не задумывалась над этим…» – «Это больно, поверьте мне. Вероятно, это был мой болевой порог, пик… И я не выдержала, сорвалась…»

Рита вдруг отчетливо поняла, что же ее удерживает от того, чтобы пуститься в волны безумств. В спальне – мама и Фабиола. Это они, сами того не подозревая, держат ее крепко и не дают – пока – впасть в черную меланхолию. Она как бы зависла между возможностью продолжать как-то жить дальше, ради них, и невозможностью существовать с мыслью, что тебя предали. Рита пыталась понять, что с ней происходит. Вроде бы она тонет, бьет руками по воде, пытаясь удержаться на плаву, хочет кричать, но не может, даже рот открыть не удается, челюсти свело судорогой, и не знает, что ее ждет через минуту – утонет ли она все-таки или выплывет. Или, что самое важное: а стоит ли так барахтаться, если над водой все так плохо, беспросветно и подло? И внутренним взором видит спину удаляющегося Марка. Она «видит» этот образ время от времени, когда чувствует, как он отдаляется от нее, или, вернее, когда ей кажется, что он отдаляется от нее, а на самом деле это всего лишь ее здоровая женская мнительность. Мнительность влюбленной женщины.

…Она пришла в себя, увидев склонившуюся над ней Миру. От нее пахло снегом и надеждой.

– Рита, что случилось? Дверь была открыта, и я вошла, не стала беспокоить Ксению Илларионовну… Почему ты лежишь на полу?

Рита поднялась с ковра и огляделась по сторонам. Сильно болела голова. Должно быть, она все-таки потеряла сознание, упала и, возможно, ударилась обо что-то… И локоть тоже болел.

– Ты по телефону сказала мне об этой девице, которая танцевала под твоими окнами… Это она тебя ударила? Она что-нибудь украла?

– Да, украла. Она Марка украла. – И Рита разрыдалась. Сбивчиво, захлебываясь слезами, она рассказала, как после отъезда Наташи решила – так просто – проверить ящики письменного стола Марка и его карманы, после Наташиных слов и обнаруженного в своем телефоне звонка Наташи Марку.

– Ты пойми, – давилась она слезами, – это же противоречит всем моим принципам. Я никогда бы не сделала этого, если бы не Наташа… Я никогда прежде не проверяла карманы Марка, это неприлично, наконец! Да у него может быть миллион разных телефонов, служебных или просто по делу… свидетелей каких-нибудь, агентов… Я знаю, что на него работает целая группа людей, поставляющих ему за деньги определенного рода информацию, касающуюся уголовного мира. И если бы я задалась целью проследить, кому и когда он звонит, то сошла бы с ума от подозрений, ревности. И ничего бы не было, если бы я не обратила внимания, что Наташа, вместо того чтобы звонить какой-то своей подруге (как она меня заверила, и я из деликатности даже вышла из мастерской!)…

– Вот дура-то, – не удержалась Мира, покачивая головой.

– …вместо того чтобы звонить подруге, оказывается, общалась с Марком! Разговор длился пять минут! Значит, им было о чем поговорить.

– Подожди, не заставляй меня бить тебя по щекам, чтобы привести в чувство! – вскричала вдруг Мира и больно схватила Риту за руку. – Приди в себя, наконец, и вспомни, где и кем работает твой муж. Неужели тебе ни разу не пришло в голову, что все это, особенно твоя Наташа – простая подстава! И что она сделала все это нарочно, чтобы позлить тебя! Чтобы вывести тебя из равновесия, а заодно – отвлечь Марка от его дел…

– Не поняла…

– Слушай сюда. – Мира села рядом с Ритой, продолжая сжимать ее руку в своей ладони, словно пытаясь тем самым как-то успокоить ее, передать ей немного своих сил. – Значит, так. Начнем все по порядку. Ее появление здесь более чем странно. Я тебе это сразу сказала. Так?

– Так, – кивнула Рита.

– Дальше!

– Она откуда-то все знает об имени Фабиола. Она рассказала мне о древней римской целительнице по имени Фабиола. У меня создалось такое впечатление, что она готовилась к нашей встрече…

– Тем более. Что еще? Разговор с Марком. Теперь слушай внимательно! Представь себе, что Марк ведет дело ее приятеля, любовника, мужа, брата, свата, матери, отца – кого угодно… И ей от него что-то надо. Его надо поставить в такое положение, чтобы он, твой Марк, потерял почву под ногами, понимаешь? Чтобы ослабить его силы. Или подставить его каким-нибудь оригинальным способом…

– Мира, ну что ты такое нафантазировала!!!

– Слушай дальше! Наша жизнь, вместе со всеми происходящими с нами событиями, – это как поле с бильярдными шарами. Ты толкаешь шар вперед, и он точно катится вперед, понимаешь, а не назад… И он непременно коснется шара, который находится с ним рядом по этой линии. Это простой расчет. А тот, второй шар, в свою очередь, скорее всего, толкнет еще один или даже два шара.

– Мира, а нельзя ли как-нибудь попроще?

– Давай представим себе, что у этой Наташи был некий план, связанный с профессиональной деятельностью Марка. То есть она через тебя хочет каким-то образом подействовать на него. Она появляется в твоем доме, в твое отсутствие раскладывает повсюду презервативы… Где ты их нашла?

– В ящике письменного стола, в его карманах…

– Теперь быстро соображай. Ты отлучалась из мастерской?

– Ну конечно! Я ходила к маме, просила ее навести справки об этой Наташе, хотела отправить маму к соседям, чтобы она показала им снимок Наташи. Но его же надо было еще сделать! Я попыталась, но Наташа меня сразу раскусила. Она как-то сразу все поняла и даже пристыдила меня…

– Господи, Рита, где твое знание человеческой психологии? То ты говоришь, что она находится в кризисном состоянии, что не отдает себе отчета в содеянном…

– Да… ты права, она сказала, что не помнит, кто привез ее в Пристанное.

– Вот! И тут вдруг она мигом соображает, что ее хотят сфотографировать! Ты ее хотела незаметно щелкнуть телефоном?

– Ну да!

– Понятно. Знаешь, о чем это свидетельствует?

– О чем?

– Что она была начеку! Она постоянно находилась в напряжении, понимала – ее могут раскусить в любую минуту. И что потом?

– Потом мы как бы открыли друг другу карты, и я сказала, что на самом деле переживаю, ведь в моем доме появился незнакомый человек. А может, она психически нездорова, а у меня дома маленькая дочка!

– Хорошо, молодец. И что она?

– Сказала, что не станет задерживаться у меня. Мол, она все понимает, она чувствует себя намного лучше, а потому ей на самом деле лучше всего уехать домой. Я предложила вызвать ей такси. И вот перед своим отъездом она сказала, что ей нужно позвонить подруге, чтобы не ночевать дома одной… Кажется, так. Знаешь, у меня в голове сейчас такая каша…

– Неужели ты вышла из мастерской, чтобы дать ей возможность поговорить?

– Ну да! Я не поверила, что она собирается звонить подруге. Я подумала, что она позвонит своему молодому человеку, который ее бросил. И поэтому я вышла.

– Понятное дело: телефона при ней не было?

– Ну да!

– Вот это тоже странно. У нее должен был оказаться в руках телефон.

– Да я все понимаю… Вот если бы у нее была с собой дамская сумка, тогда были бы и деньги, и телефон, и все прочее, что должно находиться в сумке. Но она была без ничего! Она же была вроде как с сорванной крышей, ничего не соображала…

– Хорошо. И ты сама вручила ей свой телефон?

– Конечно!

– Дала ей телефон, вышла из комнаты. Потом вернулась, она вернула аппарат, ты вызвала такси, проводила ее. Дала ей денег на дорогу…

– Еще – одежду: сапоги и дубленку.

– Говорю же – дура!

– Я тогда почему-то испугалась и подумала, что это не самая высокая цена за то, чтобы она покинула мой дом. Мне стало как-то не по себе. Я еще после ее отъезда мастерскую проверила – но все работы оказались на месте.

– И что потом?

– Потом я задумалась над ее словами… Она спросила меня: «Вот если бы вас бросил муж, что бы вы стали делать? Как бы вы себя повели?»

– Вот! Вот зачем она здесь появилась! Чтобы сказать эту фразу. Понимаешь?!

– Не совсем… И что?

– А то, что это и был ее первый шар. Ее первый удар! Она очень надеялась на то, что после ее отъезда ты непременно проверишь, по какому номеру она звонила. То есть чтобы проверить телефон ее подруги – кто эта такая? Чтобы Марк потом пробил этот номер, эту ее подругу.

– Да, это логично.

– И тут выясняется, что она звонила Марку! Что с тобой должно было произойти после того, как ты это обнаружила?

– Удивиться я должна была, по меньшей мере.

– Вот именно! И ты удивилась настолько, что напряглась и подумала – все это очень странно… Да к тому же еще и разговор длился целых пять минут! Спрашивается, о чем эта сумасшедшая могла разговаривать так долго с Марком? В голову тебе полезли самые разные предположения. А тут еще и зависший в воздухе вопрос о том, что бы ты сделала, если бы тебя бросил муж! Один шар ударился о другой, произошла цепь заранее спланированных столкновений… Заметь, все было очень тонко рассчитано!

– Мира, ты серьезно думаешь, что это был… план?

– Далее! – Мира разрумянилась от волнения и принялась вышагивать по комнате, сплетая и расплетая кисти рук. – Именно эта фраза привела в движение весь механизм, и ты отправилась искать доказательства – не измены, нет! – как раз верности своего мужа. «У собачки заболи, у кошечки заболи, но у Риточки-то все слава богу…» И словно бы для того, чтобы лишний раз в этом убедиться, ты начинаешь копаться в вещах Марка, ворошить бумаги в письменном столе, рыться (о ужас!) в его карманах! Ты сама призналась, что никогда прежде этим не грешила. И что же – ты находишь то, чего там не должно было быть. Презервативы! Какая вещь более наглядно может доказывать существование у Марка другой женщины? Или – женщин? Разве что обнаруженные в кармане брюк кружевные трусики?

– Мира, прекрати! Мне больно!

– Чушь! Это спектакль, неужели ты еще не поняла? Даже если предположить худшее – что Марк изменяет тебе и при этом пользуется презервативами, – разве позволил бы себе он, профессиональный сыщик, следователь, помешанный на уликах и добывании важных деталей, так глупо попасться? Думаешь, он сам бы рассыпал повсюду эти цветные пакетики? Вроде леденцов… Дудки! Однако в тот момент, когда ты их обнаружила, ты подумала об одном – это измена! Марк – негодяй!

– Фотография… Я нашла фотографию, вернее, их было две. И на обеих – Марк с этой Наташей. Правда, она там значительно моложе, почти девочка. И он – тоже…

– Покажи!

Рита с готовностью выложила на стол два снимка.

Мира принялась внимательно их рассматривать.

– А она ничего, смазливая… И стерва, конечно.

– Мира, это эмоции.

– А то, что последовало после того, как ты обнаружила все это – все то, что тебе умело подбросили, – это разве не эмоции? Ты звонишь мне и говоришь, что тебе плохо, просишь меня приехать… И я понимаю тебя. Тебе показалось, что жизнь твоя закончилась. Тебе не хватало воздуха. Тебе не хватало того здравого смысла, который теперь исходит от меня.