Текст книги "Лоскутное одеяло"

Автор книги: Анна Осипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Не курю и наркотиками не балуюсь, – отчеканила я строго.

– Чё, болеешь?

– Да нет, просто мне это не нравится. Зачем себя травить? Тело – это божественный подарок, храм, зачем его осквернять…

– Ой, загнула… Храм… Ха-ха-ха… Такого я еще не слышал, юная проповедница… Проповедниц в этой квартире точно еще не было… – Он захохотал во весь голос и закашлялся от смеха. – Ха, здоровой хочешь помереть? А знаешь, мне один пацан рассказывал, что грешники к Богу ближе.

– Как это? – удивилась я.

– А смотри, Анютка, Бог на небесах держит каждого человека с помощью особой струны. Если человек согрешил, струна рвется, Бог снова связывает ее, делая узелок, – и так она становится короче, а человек – ближе к Богу. Кто снова грешит и кается, тот постоянно укорачивает струну – и с каждым новым узелком становится все ближе к Богу. Ну чё, прикол? – Он снова захохотал низким, прокуренным голосом.

– Прикол, – согласилась я.

– Да что ты такая серьезная, не пойму? Ты хоть смеяться-то умеешь? Или ты Тим Талер – проданный смех?

– Я не понимаю, о чем вы говорите…

– Ладно, придется тебя как-нибудь в цирк сводить, что ли. Вот что значит ничего не пить! Не пьют только хворые и подлюги…

– Я тоже могу рассказать прикольную историю, можно?

– Ну конечно, валяй, – оживился Юрий.

– Один человек очень хотел достичь просветления. Он был очень способный и решил во что бы то ни стало попробовать наркотики. Так он хотел достичь особого мистического состояния – как он говорил, «рискнуть, ибо научиться чему-то можно только путем проб и ошибок». Тогда его Учитель рассказал притчу о гвозде и шурупе: «Как определить, что взять для доски – гвоздь или шуруп? Загони гвоздь в доску. Если доска треснула, значит, нужен был шуруп. Но доска-то уже треснула». Прикол?

Юрий почесал затылок и передернул бычьей шеей.

– Что-то больно мудреное, откуда выковыряла такую историю? Переходи в наркологию работать. Могу устроить. Шутю. Ладно, раз ты такая шибко умная и ничего не хочешь, то пойдем делом заниматься. Давай разомнешь меня как следует.

Мы расположились в кабинете, где стояла высокая кушетка, очень удобная и как будто специально приспособленная для массажа. Итак, начинаем. Юрий Михайлович быстро сбросил халат и расположился на кушетке. Я глубоко вдохнула, руки загудели и стали горячими. Я дотронулась пальцами до его широкой спины. Ткани у него были очень плотные, мощные. В мои руки широким потоком шла энергия агрессии и боли, раздражения и ненависти. Это была энергия больного, нарушенного ветра вместе с неравномерным, жарким огнем. Я этого ему, конечно, не говорила, а то подумает, что я совсем пыльным мешочком по голове стукнутая, просто делала для себя выводы. Ветер надо было перераспределить и чуть-чуть погасить бушующий огонь. Для меня это было совсем несложно: добавить немножко энергии упорядоченной сухости и чуть-чуть мудрости энергии воды. Я совершенно перестала бояться и решила, что он действительно позвал меня для обычного сеанса массажа. Работать мне было очень удобно, поэтому я превзошла саму себя. Сеанс продолжался около двух часов. Энергии сильно поменялись и перераспределились в теле. Юрий разомлел под моими руками и только покряхтывал от удовольствия, периодически впадая в сладостную дрему.

– Ну, удружила, молодец. Сильная ты, не ожидал! – сказал он уважительно, поднимаясь с кушетки. – А теперь моя очередь делать тебе массаж…

«Ну что ж, получу еще один шприц, перетерплю, раз так надо… Отделаться поскорее, и – домой», – мелькнуло в голове. Я непроизвольно тяжело вздохнула.

– Да не смотри ты так затравленно, я же не зверь какой-нибудь… Для секса я бы давно снял какую-нибудь здесь, под боком, на Тверской… Больно надо мне было бы из-за этого твоего главного напрягать, сама-то подумай. Я, может, жениться на тебе захочу… Всю жизнь мечтал о сироте, так что шансы у тебя велики. Тещ смерть как не люблю, – хохотнул он.

Юрий взял меня за руку и открыл дверь в огромную ванную комнату, наполненную сказочно-прекрасными косметическими ароматами. Размеры ванной были такими же, как и размеры нашей с дедушкой комнаты. В углу, подсвеченная розовым светом, пузырилась вода в огромном джакузи.

– Ань, я тебя только искупаю… А то ты очень уж грязная…

Я изумленно и с ужасом посмотрела на свое отражение в большом зеркале и окончательно смутилась.

– Я чистая…

– Помыться лишний раз никогда не вредно, – сказал он назидательным голосом и расстегнул пуговицы на моей блузке. Он раздел меня сам и вытащил шпильки из пучка. Мои волосы каштановыми волнами упали до пояса, прикрыв наготу. Он отошел на некоторое расстояние и осмотрел меня с ног до головы. – Е…тать, Афродита, блин… – похвалил он меня восторженно, как мог.

Юрий помог мне забраться в джакузи. Вода была теплой и приятно действовала на тело, я медленно расслаблялась. Мне казалось, что я сплю и вижу сон, так нереально было все происходящее. На всякий случай я слегка себя ущипнула, так делают все герои в кино, когда попадают в волшебные и фантастические истории. Потом Юрий вышел и вернулся с огромной охапкой роз. Он срывал их лепестки и бросал в воду.

– Не надо… Так их жалко… – слабо протестовала я.

Он как будто не слышал моего пищания. Постепенно вся поверхность воды покрылась розовыми лепестками. Потом он снова вышел и вернулся с большим арбузом, разрезанным на две части, и серебряной десертной ложкой. Он забрался ко мне в воду и стал вычерпывать мякоть арбуза ложкой и кормить меня, не забывая и о себе. Потом Юрий отбросил все, что осталось от арбуза, в сторону и сделал мне массаж ступней. Мне было неловко и щекотно, но приятно.

– Ну что, приятно? – спросил он довольно. – Не страшно?

Я помотала головой, и Юра продолжил.

Потом он вытер меня пушистым белоснежным полотенцем и на руках отнес в кровать.

– Чё легкая такая, пух-перо? Надо тебя откормить как следует, – сказал он озабоченно.

Он уложил меня в постель на шелковые черные простыни, которые необычно было ощущать кожей, и нежно поцеловал каждый сантиметр моего тела. «Сейчас-то все и начнется», – тоскливо подумала я, однако ничего не началось. Юрий обнял меня, как плюшевую игрушку во сне обнимают дети, и, слегка похрапывая, заснул. Во сне его лицо стало совершенно другим, оно расслабилось, и пухлые губы стали по-детски беззащитными, как у моего любимого в детстве резинового пупсика. Я лежала тихо, боясь пошевелиться, и думала о том, что мне, наверное, снится сон. Я лежу в позолоченной кровати, на шелковых простынях в квартире на Тверской улице… Мне все это снится – джакузи, розы и эта квартира. Как странно! Как груб был со мной интеллигентный якобы Алексей Смирницкий, не пожалел меня, не пощадил, еще и обругал «ледяной бабой». А этот… Он же бандит и должен быть грубым и безжалостным. А он – нежный, романтичный, трепетный… Как странно! Нет, так не бывает.

Надо ехать к себе. Хватит спать. Я попыталась осторожно высвободиться из его объятий, но он тут же проснулся.

– Куда это ты собралась на ночь глядя? – спросил сердито.

– Домой пора.

– В Бирюлево свое попрешься? Нет уж, считай, что я тебя похитил. Что тебе там, медом намазано, в Бирюлеве? Поспишь у меня спокойненько, я приставать не буду. Только пожрем чего-нибудь вместе – и байки.

– Я не могу остаться.

– Аргументы, мадемуазель?

– Во-первых, у меня нет зубной щетки и расчески. Во-вторых, я обещала дедушке купить курицу и суп сварить. Он сидит там голодный без меня.

Юрий захохотал глубоким утробным смехом. Он напоминал мне Гаргантюа.

– Ща все будет, не ссы в компот, там повар ноги моет. – Он вышел в кабинет и позвонил кому-то по телефону.

Примерно через час в квартиру вошел шофер Коля. В руках у него был огромный пакет, где оказались три новые зубные щетки «Софт», «Медиум» и «Хард», изысканная расческа для волос со стразами, ночная шелковая рубашка и пеньюар из «Дикой орхидеи» небесно-голубого цвета, пачка разноцветных ватных шариков для снятия макияжа, бирюзовые домашние туфли на каблучках, с пушистыми помпонами.

– Аньк, деда своего предупреди, что к нему продуктовый заказ привезут, чтоб не обделался от страха, – приказным тоном скомандовал Юрий.

Я предупредила дедушку, а когда позвонила ему около одиннадцати часов, то дед с жаром стал перечислять, что какой-то симпатичный крепкий парень привез целую кучу продуктов, включая не только курицу, но и эскалопы, клубнику, разноцветные спагетти, соки и еще кучу всего, на что можно потратить все пенсии за год.

– Ну, Анютка, не обессудь: поем без тебя. За какие такие заслуги тебе продуктовый заказ выдали?

– Это просто премия за обслуживание ВИП-клиента.

– Что, укол ему сильный сделала?

– Ага. Очень сильный. Спи спокойно. Я в больнице переночую. У меня что-то типа дежурства.

Довольный дедушка не заподозрил подвоха и дал отбой.

Юрий ловко и быстро приготовил свиные отбивные и салат. Мы сели за стол, и он попросил меня достать пиво из холодильника. Я открыла дверцу и увидела на средней полке пистолет. По-моему, самый настоящий.

– Что это там лежит? – спросила я с ужасом, наливая ему пиво.

– А, глазастая… Рассмотрела. Это – «беретта». Ты не бойся, у меня везде пистолеты валяются, на всякий случай. Работа у меня такая опасная. Если вдруг менты или еще кто непрошеный заскочит на огонек, я сразу к холодильнику шасть – и дуло на них. В ванной комнате лежит «TT», а в спальне – «макаров». Так что не бойся, не удивляйся и никуда ничего не перекладывай. А лучше не трогай вообще. И сабли и мечи у меня тоже не макетные, а во вполне рабочем состоянии.

Мы поели, он закурил.

– Аньк, даже не пойму, чего ты мне так понравилась. Ведь ты же совсем не красавица, не обаятельная никакая. Милая ты, что ли, какая-то… Не пойму. Хорошо мне с тобой, просто как-то, спокойно. Хочешь, расскажу тебе о своей жизни? Как дошел до жизни такой?

Я кивнула. Он начал рассказ:

– Я воспитывался в обычной, рядовой семье. Типа твоей. Отец – мастер на заводе, мать – парикмахерша в салоне. Жили дружно, нормально, летом как у всех – отправляли меня в деревню к бабушке под город Чехов. Пошел в школу. Мать у меня умерла от тромба. Внезапно, прямо на работе. Так что я тоже сирота наполовину, почти как ты.

– А сколько тебе было тогда?

– Восемь. – Юрий закурил и долго молчал, пуская колечки дыма. – Отец долго не женился, работал как зверь. Стал мастером, потом директором завода. Бил меня смертным боем. Он – целый день на работе. Я – с бабкой, он ее из деревни перевез. Только я не слушал старуху совершенно, откровенно посылал и делал свои дела. Учился плохо, зато с ребятами во дворе у меня все было хорошо. Компания сложилась, пацаны нормальные. Потом стал учиться в школе официантов и метрдотелей. Практика у нас проходила в ресторане «Прага». Мне казалось, что официанты – самые богатые люди, на дорогих машинах ездили, всегда при деньгах. Но работа мне была не по нраву – подай, принеси. Я уже тогда стал шмотками приторговывать. Фарцевать стал, валютные штуки всякие, сама знаешь, как тогда было. Однажды пошли на дискотеку в наш ДК, а там нашего пацана обидели, мы стали драться. Одного пырнули ножом, он умер. Нож нашли у меня. Только я его не убивал. Я всегда ножи с собой носил, на всякий случай, только этот был не мой, и я его не убивал. Веришь мне?

– Верю, – сказала я. И правда ему верила.

– Ну вот, потом приняли меня в тюрьму. Все как положено. Сколько папаня ни бился с адвокатами, сколько по партийной линии ни давил, все оказалось бесполезно. Но в тюрьме тоже жизнь, что ты думаешь. Там все по понятиям. Сразу всех видно, кто есть кто, не спрячешься. Я там с хорошими людьми познакомился, до сих пор дружим. С поваром одним познакомился, он в ресторане работал. Он всю дорогу мне разные рецепты рассказывал, интересные, а я записывал. У меня эта кулинарная книга до сих пор жива, даже, думаю, выпущу ее – под названием «Гастроном из Бутырки». Прикол?

– Прикол, – вздохнула я.

– Я там производство организовал швейное, все наладил. Меня досрочно выпустили. Отслужил в армии десантником. Ты не смотри, что я сейчас как мешок с дерьмом, раньше-то был конь-огонь. Потом женился, дочку родили. Пошла перестройка, сразу подсуетился, организовал свое кафе, между прочим, с тем самым поваром, сокамерником. Ну, стали мы с ним дела разные прокручивать. Да знаешь, как в нашей стране, честно же ничего не сделаешь, надо исхитряться. Утром сижу с женой, завтракаю, дочке пять лет было, вдруг – звонок в дверь, попросил жену открыть. Слышу – менты. Ненавижу ментов! Суки-суки-суки! Я решил: в тюрьму – ни за что. Окно открыл, прыгнул и по водосточной трубе стал ползти. Но не тут-то было – менты меня обнаружили и стрельнули по ноге, я упал, сломал ноги и сильно повредил позвоночник. После этого трудности у меня по этому делу начались… По мужской части. Срок-то мне дали условно, но инвалидом сделали по полной программе. Тогда и сильно поправился, стал хромать и все такое. Жена ушла к молодому итальянцу, который, видно, все по мужской части мог. Они с дочкой сейчас живут недалеко от Милана. Он – инженеришка средней руки, живут так себе, я пару раз в год обязательно к дочке летаю. Она уже русский стала забывать… Скучаю о ней сильно. А она обо мне – нет… Итальянца папой называет. Макаронника длинноносого.

А я с пацанами стал работать и на спортивной злости видишь как приподнялся. Жена сейчас локти кусает, все подговаривается под возвращение, но я предателей не принимаю. Дочку жалко. Очень. Но я ей помогаю, учебу оплачиваю в частной школе, шмотки всякие покупаю… Только я видишь какой одинокий. Не получается у меня с бабами, только злюсь. А ты до меня дотронулась тогда – понял – жив еще курилка! Может, чего у нас и срастется, кто знает. Знаешь, для мужиков это важно, чтобы отросток работал. Хотя это, конечно, фигня по сравнению с мировой революцией.

Юрий снова закурил и надолго замолчал. Колечки дыма таяли маленькими летающими тарелочками. Мне стало искренне жалко этого одинокого несчастного мужчину. Никакой он не бандит.

– Не знаю, что это я так с тобой разговорился… Трава, наверное, действует… Обычно она меня на хи-хи пробивает, а здесь сопли какие-то с сахаром тебе размешиваю. Или ты меня гипнотизируешь. Ну что, Тим Талер – проданный смех, не вздыхай. Тебе тоже в жизни несладко пришлось, я знаю. Ты в курсе, какое у тебя в больнице погоняло?

– Знаю. У меня их много.

– Слушай, Аньк, а чё ты не красишься совсем? Постриглась бы, покрасилась. А то с пучком ходишь, как училка начальных классов или Шапокляк в молодые годы, несовременно как-то. Хочешь, я тебя к Звереву свожу? Он из тебя такое сделает, Клавка Шиффер отдохнет на полатях! Давай, а? Все оплачу по полной. Мне Зверек уже сам кое-чего задолжал, пухлогубик.

– Я не хочу краситься и волосы не обрежу. Красятся те, которые хотят привлечь к себе внимание, понравиться. А мне это кажется ужасно глупым. Как обман. Она накрасится, расфуфырится. Но это же будет не она!

Главное – это то, что внутри. Вот женщины идут на косметические операции. Морщинки убирают, чтобы лучше выглядеть, чтобы мужчина их больше любил. Это же глупо! Неужели если одной морщинкой будет меньше или грудь на один размер больше, то любовь от этого зависит? Тогда мне такая любовь, например, не нужна. Пусть человек меня любит такой, какая я есть, а я его буду любить какой он есть. Натуральный.

– Смотри, как разговорилась! А я думал, ты почти глухонемая тихоня, а тут как тебя пробрало… Ладно, феминистка, давай в койку нырять, поздно. Завтра суббота, я тебя свожу кое-куда. Не боись, понравится.

Я согласно кивнула, и мы снова легли в постель. Я вновь разволновалась. Однако Юрий отвернулся от меня и попросил погладить ему спину. Я погладила ему спину, потом он повернулся на бок и обнял меня. Больше никаких отношений у меня с ним не было.

…Утром я проснулась и никак не могла понять, где нахожусь. Юрий похрапывал и чмокал во сне, и я тихонько выскользнула на кухню. Меня охватило блаженство. Вокруг было все так красиво! Кухня из натурального теплого дерева, медная вытяжка, красивая посуда. Как в сказке. Я привела себя в порядок и, обследовав холодильник, подготовила все для того, чтобы готовить завтрак. Позвонила дедушке и предупредила его, что буду не скоро.

– Что у тебя, хахаль, что ль, какой завелся? – хитро спросил дедушка.

– Ага, завелся. Дедуль, не скучай. Думаю, к вечеру приеду.

– Он хоть тебя не обидит? Если обидит, я ему задам, так ему и передай!

– Думаю, он очень тебя испугается, ты не переживай, он хороший.

Ну, если хороший, я только рад. Только все мужики поначалу хорошие, а ты уж больно у меня доверчивая. Держи ухо-то востро.

– Буду держать востро, обещаю. Не волнуйся.

Юрий встал, и я накормила его завтраком, который состоял из омлета с креветками с тертым сыром. Он даже покрякивал от удовольствия.

– Молодец, нормально сварганила. А я думал, ты только какую-нибудь манную кашку варить можешь, а ты по-человечески готовить умеешь. Надо тебя еще на мясе и рыбе проверить, – деловито сказал он и захохотал. Он смеялся всем телом, весь его плотный жир ходил ходуном от смеха. – Так, у тебя мобила есть? – спросил он.

– Есть, – сказала я гордо. Не такие уж мы бедняки.

– Покажи, – скомандовал Юра.

– Зачем?

– Надо, надо!

Я покопалась в сумке и достала свою «моторолу». Это был, конечно, совсем не новый телефон, довольно большой по нынешним временам, но мне ничего лучше не было нужно.

Юра взял телефон в руки, повертел, хмыкнул, быстро вытащил сим-карту и выбросил мою «моторолу» в мусоропровод. Я онемела. Зачем он это сделал? Мой телефончик… я так любила, так привыкла к нему!

– Что, расстроилась? Не плачь, девчонка. С таким антиквариатом ходить позорно. Vertu я тебе не куплю, но самую лучшую Nokia получишь.

Юра куда-то позвонил, и через несколько минут курьер принес красивый пакет с мобильным телефоном.

– Ну вот. В телефоне есть фотик и камера, уже приличная вещица. – Он вставил сим-карту в новый телефон и протянул его мне. – На, пользуйся.

Я взяла в руки новый телефон. Он был легкий и, наверное, очень дорогой. Но мое сердце было привязано к старому телефончику. Я представила, как он летел по длинному мусоропроводу, ошарашенный от такой жестокости. Зачем, зачем он так поступил с ним?

– Что-то не вижу счастья на твоем лице. Не нравится?

– Мне нравился мой старый, – тяжело вздохнула я.

– Ничего, привыкнешь к новому, прочитаешь инструкцию. С хорошего телефона начнется твоя хорошая жизнь. Теперь с тобой можно иметь дело. Я смогу тебе звонить, забей сразу мои телефоны. На старый телефон я тебе звонить бы не смог. Противно было бы думать, что мой голос звучит из такого старья. Усекла? Телефон – только начало. Начало большого пути. Сейчас будем играть в «Красотку».

– В какую красотку? – удивилась и испугалась я.

– В фильм. Скоро поймешь. Сейчас идем гулять, ножками. Я Колю на сегодня отпустил.

Мы вышли из дома и пошли в сторону кинотеатра. Юрий шел решительной и уверенной походкой, что-то насвистывая на ходу. Со стороны он выглядел смешным толстячком на коротких ножках с животом девятого месяца беременности. Он решительно взял меня за руку, и мы вошли в галерею «Актер». Я никогда там не была. Мне всегда как-то неудобно попадать под обстрел быстрых оценивающих взглядов продавщиц. Я слишком дешево одета, чтобы они могли общаться со мной как с человеком, а не с молью. Мне неприятны их высокомерные взгляды. И все равно для меня дорогие магазины – то же, что Алмазный фонд. Красиво и недоступно.

Юрий вызвал какую-то женщину, и она, подобострастно заглядывая ему в глаза, внимательно вытянула шею, чтобы лучше слышать то, что он скажет.

– Значит, так. Я магазины терпеть ненавижу и делать мне здесь среди бабских штук нечего, оденьте мою девчонку по-модному. Все как положено. «Красотку» смотрели? Во, считайте, что мы играем в Ричарда Гира и Джулию Робертс. Расклад ясен? Приказываю действовать. Ань, твое дело молчать и быть манекеном. Мнения твоего здесь никто спрашивать не собирается.

– Какой у девушки размер? – льстиво улыбаясь, спросила администратор.

– У девушки самый лучший размер, прошу это учесть. Я вернусь через два часа. Чтобы все было готово. Мне надо неподалеку с пацанами перетереть. Дамы, все ясно? Тогда – от винта. – И он ушел, неуклюже переваливаясь на своих перебитых ногах.

Ирина Борисовна провела меня в обитель красоты и вкуса. С плечиков со всех сторон смотрела на меня мечта. Причем мечта любой женщины. Бесчисленные платья, костюмы, блузочки, брюки… у меня рябило в глазах от красоты и изобилия.

– Для чего мы готовимся? Поездка, свадьба, презентация, фуршет?

– Не знаю…

Ирина Борисовна замешкалась.

– Хорошо, тогда будем подбирать все для всего. Несколько сезонных костюмов, пару платьев из новой коллекции и – мелочи. Блузки, юбочки, белье.

Два часа я работала манекеном. Одевалась, раздевалась. Поправляла. Снова раздевалась.

Ирина Борисовна за два часа смогла найти для меня наиболее удачные вещи, которые не только были красивыми, но и невероятно подходили мне. Она хвалила мою фигуру, но советовала несколько раз посетить солярий, чуть подрумянить щечки. Ирина Борисовна оказалась весьма тактичным человеком с хорошим вкусом и чувством меры. Она кратко рассказала мне все, что нужно знать о направлениях в моде, о хороших марках одежды и обо всем на свете. Единственное, что у меня отложилось в голове, что одни из отличных фирм – это швейцарские «Катерина Леман» и «Адам и Ева», а белье лучшее – французское марки «Лиза Шармель». В результате ее усилий для меня было подобрано несколько комплектов изысканного белья, брючный костюм из льняной ткани, классический костюм из серо-голубого шелка, элегантное платье, в котором я чувствовала себя принцессой, и масса разных милых кофточек, брюк, джинсы и спортивный костюм. Юные продавщицы только успевали приносить наряды и складывать их в огромные красивые пакеты. Они бросали на меня изучающие взгляды, но старались изо всех сил улыбаться.

Юрий пришел почти вовремя, он одобрительно посмотрел на кучу разноцветных пакетов и на меня, одетую в невероятной красоты костюм «Готика». Он быстро и равнодушно оплатил все покупки. Потом мы с ним спустились на этаж ниже, в бутик «Волфорд». Там он со знанием дела отобрал несколько пар безумно дорогих колготок. Затем настал черед обуви. Я совершенно растерялась от изобилия и безумных цен. Юра сам все выбрал для меня, осталось только померить. В результате налета нашей маленькой компании я получила три пары туфель, подходящих к новой одежде. Ярких пакетов стало слишком много, мы сели в кафе, со всех сторон окруженные покупками, и стали дожидаться шофера.

– Коля тебя сейчас отвезет в поместье Бирюлево со шмотьем. Завтра будь готова, пойдем с тобой в ресторан. Только волосы распусти.

…Когда я вместе с шофером Колей и выводком ярких, красочных пакетов вошла в квартиру, дедушка был близок к обмороку. Он вышел в коридор, как всегда одетый в растянутые на коленях спортивные черные брюки, в полинявшей майке, с перекинутым через плечо кухонным полотенцем, и остолбенел. Мне он показался таким маленьким, жалким и трогательным в этом своем удивленном замешательстве, как стареющий мальчик, первый раз попавший в Диснейленд.

– Ба, Ань. Прям как из-за границы приехала, – только и успел вымолвить он.

Когда Коля ушел, дед набросился на меня с расспросами:

– Кто он, этот твой почитатель? Видать, добрый человек, смотри как сразу всего накупил. Понял, что такой золотой, бриллиантовой девочке нужны красивые вещи… Молодец мужик! Хоть симпатичный?

– Симпатичный… Он это… типа замминистра, что ли, точно не знаю. Мой главный с ним дружит, – лихо соврала я. Не могла же я сказать дедушке, бывшему милиционеру, что мой поклонник – самый настоящий бандит с двумя отсидками.

Дедушка удовлетворенно крякнул и добавил со знанием дела:

– Я знал, знал, что приедет к тебе принц с алыми парусами! Красавица моя, да за все твои страдания должен был такой появиться, не мог не появиться! Пойдем, я тебе курицу пожарил, покормлю.

Знал бы дедушка, какой у меня принц.

В воскресенье Юрий позвонил и объявил готовность номер один в шесть вечера. Я часа два готовилась: одевалась, крутилась перед зеркалом в новых нарядах. Распустила волосы. Дедушка подровнял мне кончики кухонными ножницами. Я удовлетворенно улыбнулась своему отражению перед выходом, дед мне хитро подмигнул на прощание.

Юрий при встрече удовлетворенно осмотрел меня со всех сторон и сказал:

– Ну, ниче так. Сойдет с горчичкой для первого раза. Ты хоть чуть-чуть улыбайся иногда. Это несложно – берешь и губы растягиваешь в разные стороны. Потренируйся маленько.

Я тяжело вздохнула и «сделала» улыбку.

– Не. Лучше уж не улыбайся. Не получается что-то у тебя. Ладно, мы едем в «Царскую охоту». Там мой отец со своей бабой будет и пацаны. Познакомлю тебя с ними.

Он вел машину сам, лихо вел, обгонял, подсекал. Все машины в ужасе шарахались от огромного черного автомобиля с прожекторами на крыше. Тем не менее на Рублево-Успенском его тормознул гаишник. Юрий открутил затемненное окно:

– Чё надо, служивый?

Гаишник опасливо посмотрел на свирепое лицо Юрия и подобострастно сказал:

– Вы бы чуть помедленнее ехали в своем танке, а то еще взлетите. Трасса сами знаете какая. Обгонять нежелательно.

Юрий достал из внутреннего кармана кучу мелких зеленых бумажек и сунул этот комок в руку гаишника:

– На, выпьешь вечером полкило водки за здоровье моего танка. Опаздываю, блин, на стрелу, пойми.

Гаишник улыбнулся солнечной улыбкой, обнажив пару золотых коронок:

– Счастливого пути!

Юрий закрутил окно и взял в рот сигарету.

– Во сучья морда. Только в жопу не поцеловал за горсть бабла, торговец полосатыми палочками… Ненавижу всех ментов, так бы оптом всех отстрелил…

Мы приехали, немного запоздав. Все машины уже были припаркованы на стоянке. Мы вошли в ресторан, и меня со всех сторон охватило тепло и вкусные запахи жареного на открытом огне мяса и еще запах чего-то дорогого и незнакомого, чему я не могла дать название. Наверное, это был запах больших денег, переработанных в дорогую еду, парфюмерию и красивую одежду. Мы подошли к большому столу в самой глубине ресторана. Там сидело много крепких парней, обвешанных золотыми цепями, с наряженными в пух и прах спутницами. Юрий вначале пробрался в центр стола поприветствовать отца. Это был пожилой крепкий мужчина с большой головой и большими ушами, которые сразу бросались в глаза. Он был совсем не похож на Юрия, выглядел скорее интеллигентом, без всяких цепочек, примочек и свирепого взгляда. Рядом с ним сидела немолодая маленькая женщина, похожая на постаревшую птичку.

– Это Аня, я тебе вчера о ней говорил, – представил меня Юрий.

Я почему-то автоматически присела в книксене.

Юрин отец усмехнулся и взял мою руку. Его рука была огромной, сухой и горячей.

– Михаил Юрьевич. Не Лермонтов. Старый отец повзрослевшего сына, – представился он, покачивая мою руку в своей.

Потом настал черед знакомства с подругой отца, приятелями Юрия и их подругами. Некоторые вставали из-за стола, некоторые кивали с места. Я уже никого не разбирала, когда к Юрию подошел здоровый парень, сидевший за столом в бейсболке, и сжал его в объятиях.

– Здорово, Юрок, дай поцелую тебя в гнилые десны… А это кто? – Верзила бесцеремонно уставился на меня.

– Это моя невеста. Аней зовут, – решительно сказал Юрий и подтолкнул меня под попку ближе к верзиле.

– Чикатило, – отрекомендовался верзила и расхохотался, глядя на ужас в моих глазах, и, развернувшись уже к Юрию, добавил: – Слышь, ну ты быстренок, сразу – опа! – невеста. Я ж тебе звонил с Гавайев только на прошлой неделе, никакой такой невесты в натуре типа не было! Ну что ж, я рад, рад! Хватит тебе байбаком ходить. Хочешь свежий анекдот про нас, про новых русских? Как раз на заданную тему. Один браток говорит другому: «Слышь, Вован, я тут жениться надумал…» – «И чё?» – «Ну, повел невесту в кабак, там показал себя с лучшей стороны: девок из варьете черной икрой намазал, саксофониста заставил выпить литр вискаря прям из саксофона. А на отход перебил из «Макарова» все зеркала». – «И чё она?» – «Знаешь, отказала!» – «Опана!!! А мотив какой?»

– Харэ мою девчонку смущать, – сурово сказал Юрий, слегка нахмурившись.

Мы сели с ним за стол, и я шепнула тихонько:

– А почему Чикатило говорит, что у тебя гнилые десны? Он что, стоматолог?

Юрий так засмеялся, что все сидящие за столом повернули голову в нашу сторону.

– Все, Чикатило. У тебя теперь новое погоняло! Буду тебя Стоматологом звать! – сказал Юрий, а потом наклонился ко мне и сказал тихонечко: – Я понимаю, Ань, ты многое не догоняешь… Это хорошие пацаны, верные, проверенные. Про десны – это поговорка такая с зоны. Чикатило – просто кличка. Его вообще-то Вася зовут. У него жена. Две дочки маленькие, он их обожает. Так что не переживай, нормальный пацан. Только пять сотрясов было. Он только вчера с Гавайев прикатил, сказал – дикая страна, жрать нечего, борща нет, только гамбургеры и хот-доги вонючие. Хоть пожрет здесь по-человечески.

Я не переставала удивляться всему происходящему со мной. Мне казалось иногда, что я вижу себя откуда-то со стороны, что я – это не я. Что я здесь делаю, зачем мне эти люди, какая я невеста и зачем он это говорит? Все произошло так быстро, так странно, что у меня голова просто пошла кругом.

Потом мы ели много мяса, наверное очень вкусного, но мне кусок в горло не лез, потому что я очень волновалась. Юрий все время говорил, что так мало есть нельзя, и подкладывал мне все новые куски. За столом все переговаривались на непонятном для меня своем языке, часто снабжая его многоэтажными конструкциями из матерщины, много смеялись, открывая набитые едой рты.

В конце вечера мы попрощались со всеми, Юрий посадил меня в машину к водителю Коле, а сам еще долго что-то обсуждал с мужиками и отцом. Я видела, как его отец сел в элегантную машину «вольво» темно-синего цвета и взглянул на меня на прощание, приветливо махнув рукой.

«Надо же, какой благородный, интеллигентный у него отец. Был бы и Юрий такой, как он», – мелькнула быстрая мысль у меня в голове.

Юрий залез в машину на переднее сиденье и, развернувшись ко мне, сказал:

– Ну что, первое боевое крещение, считай, прошла. Что-то ты подозрительно всем понравилась, меня это настораживает.

Всю обратную дорогу в Москву Юрий дремал, иногда сладко похрапывая. Коля вел машину очень аккуратно, как будто вышивал на дороге ювелирными стежками.

Когда мы остались у Юрия в квартире, он скомандовал:

– Значит, так. С работы я тебя увольняю. Не переживай, стаж будет идти, трудовая там и останется. Буду тебе платить как нескольким главным врачам. Открою карточку. Знаешь, сколько у вас главный получает? Не знаешь? А я знаю. К деду будешь ездить, когда захочешь, на Коле. Завтра соберешь свои шмотки-обмотки и переедешь ко мне. Ясно?