Текст книги "Ревнивая печаль"
Автор книги: Анна Берсенева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Ну, это смотря для кого, – пожала плечами Лера, вспомнив, как сама она жила в те годы. – И кому же остался должен твой приятель – вкладчикам?
– Еще чего! Вкладчики перетопчутся как-нибудь. Другим людям, покруче… И очень он с ними хочет помириться, вот я и мотаюсь туда-сюда.
– А помирится – вернется?
– Навряд ли. Им же еще и власти интересуются, а с теми уж я не договорюсь. Я ему так и сказал: сидеть тебе, Витек, в этой Африке, пока обратно в обезьяну не произойдешь!
– Или пока его там не арестуют, – заметила Лера.
– Ну, насчет этого он не беспокоится, – махнул рукой Саня. – Кому его там арестовывать? Местным дела нет, а отсюда людей посылать – ты прикинь! Один билет туда-сюда – две тысячи баксов, да если слать, то не ниже полковника, а с ним обязательно двух генералов – куда без них! Неделю они там будут пить-гулять в пятизвездочном отеле – с понтом ищут, – это в какую ж копеечку влетит государству! И все равно не найдут: он пока что за пальмой отсидится, потом обратно вылезет. С тем они и вернутся, руками только разведут перед начальством.
– Государственный у тебя ум, Санечка! – рассмеялась Лера.
– А ты думала! – Он улыбнулся в ответ. – Ну что, развеселилась?
– Развеселилась, – кивнула она. – Удивительное дело, Саня: что бы ты ни говорил – мне весело!
– А что я такого говорю? – удивился он. – Обычные дела рассказываю.
– Неужели обычные? Все-таки столько людей обманул твой друг…
– Брось ты – обманул, – поморщился Саня. – Да их грех не обмануть, таких! Это ж лохи, они для того и предназначены, чтобы их кидать, иначе их от халявы никогда не отучишь. Ну вот ты – пойдешь ты, например, на вокзале к каталам каким-нибудь, которые тебе миллион обещают за пять минут?
– Не пойду, – покачала головой Лера. – Но…
– И ни один нормальный человек не пойдет. А кто пойдет – за тех ты и не переживай.
– Да я за них не переживаю, Сань, я за тебя переживаю.
– За меня? – Он посмотрел на нее долгим и внимательным взглядом. – За меня… Что тебе до меня!
Весь его веселый пыл вдруг угас, он быстро выпил вина и, не поднимая на Леру глаз, принялся за принесенные официантом ребра ягненка.
Лера тоже не знала, что сказать. Она чувствовала себя то ли растерянной, то ли расстроенной от этой мгновенно промелькнувшей между ними неловкости. Сразу вспомнилось, с каким настроением она ехала сюда сегодня, с каким настроением вообще жила в последнее время…
Наверное, лицо ее совершенно переменилось, потому что Саня грустно произнес, наконец взглянув на нее:
– Скучно тебе со мной…
– Ну что ты, Санечка, – попыталась возразить Лера. – Как мне может быть с тобой скучно?
– Да очень просто. А как еще? Говорить тебе со мной не о чем. Я за свою жизнь полторы книжки прочитал, ничего интересного тебе рассказать не могу.
– При чем здесь книжки… – медленно произнесла Лера. – Не в этом дело, Сань. А говоришь ты очень свободно, правда! Я бы и не заметила, читаешь ты или нет…
– Просто я переимчивый, – объяснил он. – Быстро соображаю, а с людьми общаюсь не с самыми глупыми, вот и вся причина. Лера, давай потанцуем, а? – вдруг предложил он. – Или ты не поела еще?
– Поела, – ответила Лера, кладя на стол салфетку. – С удовольствием потанцую с тобой!
«Одно, чем такая музыка хороша, – подумала она, выходя с Саней на танцпол, – что танцевать не мешает: не заслушаешься».
Сначала они танцевали что-то быстрое в общем кругу, а потом ритм сменился и Саня положил руку Лере на талию.
– Как с тобой… – сказал он дрогнувшим голосом. – Как по речке плывешь…
И вдруг она почувствовала, что он хочет обнять ее, прижать к себе. У него руки вздрагивали от силы этого желания, и Лера не понимала только, почему он сдерживает себя.
Но ей так не хотелось, чтобы он не сдержался и обнял ее! Совсем не хотелось промелька неловкости, после которого надо было бы что-то говорить, объяснять…
Идя танцевать, Саня снял пиджак. Ладонью, лежащей у него на плече, Лера чувствовала, как напряглись его мускулы под тонкой рубашкой. Она осторожно провела пальцами по его плечу, словно пытаясь успокоить. Но покоя не было в нем…
– Я не буду, Лер… – вдруг сказал он – так тихо, что она едва расслышала его слова сквозь грохот музыки; Санины глаза синели совсем рядом с ее лицом. – Ты не думай плохого…
Она хотела сказать, что не думает о нем ничего плохого, что о нем вообще невозможно думать плохо, – и не стала ничего говорить.
Они молча дотанцевали и вернулись за столик.
– Я сейчас приду, – сказал Саня. – Подожди минутку, ладно?
Лера кивнула и, ожидая его, закурила, обводя зал равнодушным взглядом. Ничего неожиданного она не обнаружила – впрочем, и не искала. Обычная ресторанная публика эпохи первоначального накопления. Ну, может быть, гораздо более непритязательная, чем в каком-нибудь стильном клубе, который любит посещать бомонд.
– Что, девушка, бросил вас кавалер? – вдруг услышала Лера у себя за спиной и обернулась. – Так чего ж вам танец пропускать – может, продолжим вечер вместе?
Перед нею стоял молодой человек в таком малиновом пиджаке с блестящими пуговицами, что Лера едва не рассмеялась. Носить подобные вещи было до того неприлично, что это наконец дошло даже до самой незамысловатой братвы.
«Да здесь прямо заповедник! – подумала она. – Ох, Саня!»
– Вы приглашаете меня потанцевать? – усмехаясь сквозь клубы дыма, поинтересовалась она. – А не слишком ли высокого вы о себе мнения?
– Почему я? Босс вас приглашает! – не обращая внимания на ее иронию, ответил неожиданный собеседник.
– А что, он у вас глухонемой? Или параличный? Почему вас посылает?
Теперь она уже просто смеялась, едва ли не вслух. Неизвестно, что ответил бы малиновый товарищ, но в этот момент к столику вернулся Саня. Его светлые вихры чуть потемнели от воды.
– Это твой знакомый? – спросил он, смерив взглядом Лериного собеседника.
– Да нет, спички подошел попросить.
– Что-о? – Саня так взглянул на этого типа, что он мгновенно исчез. – У него что, не все дома? Какие еще спички?
– Да ладно, Сань, черт с ним, – махнула рукой Лера. – Знаешь, я немного устала сегодня. Может быть, мы начнем уже собираться?
– Как скажешь, – согласился он. – Десерт попробуешь? Тут дыня с голубикой, приятно же весной, правда?
– Конечно! – согласилась Лера. – Закажи десерт.
Она боялась, что сейчас Саня снова пригласит ее танцевать, и снова она почувствует, как струной напрягается его тело, и снова ей станет неловко. Но Саня молчал, хотя музыка по-прежнему зазывно гремела.
Глава 7
На улицу они вышли в полной темноте, хотя было еще не поздно, часов восемь. Лера держала в руке бутылку шампанского: решила, что все-таки напомнит Розе и Аленке о дне своего рождения и они отпразднуют втроем.
«Шестисотый» «Мерседес» уже покинул стоянку. Санина машина осталась в ряду одна, остальные были припаркованы напротив.
«Беспечный он все-таки, – подумала Лера. – Так уж уверен, что никто не решится дверцу открыть».
Они уже стояли рядом с машиной, Саня достал из кармана ключи, когда за их спиной вдруг вспыхнул яркий свет. Обернувшись, Лера прикрыла глаза рукой, мгновенно ослепнув от мощных фар, направленных на нее. Все-таки ей удалось разглядеть, что сзади, в нескольких шагах от них, остановилась машина и из нее вышел человек.
В ту же секунду Лера почувствовала, как Саня взял ее под руку и быстро открыл дверцу своего джипа.
– Садись, – сказал он. – Сейчас поедем.
Лера села впереди, и он тут же захлопнул дверцу, а сам обошел машину, чтобы сесть на водительское место. Но дверь с его стороны так и не открылась. Обернувшись, Лера увидела в заднее стекло, что Саня разговаривает с кем-то, стоя в слепящем свете так и не выключенных чужих фар.
Она тут же открыла дверь и, почему-то не выпуская из рук бутылку шампанского, спрыгнула на землю с высокой подножки.
– Что-нибудь случилось? – громко спросила она.
– Ничего, уже едем, – ответил Саня.
В его голосе не чувствовалось ни капли беспокойства, но Лера все-таки встревожилась.
«Не хватало мне только попасть на их разборку!» – подумала она.
Но тут же ей стало стыдно, что она так трусливо думает о себе, а не о том, что может случиться с Саней.
– … девушкой интересуется… – услышала она обрывок фразы, произнесенной Саниным собеседником, и тут же поняла, в чем дело.
Может быть, это был тот тип, который приглашал ее на танец для босса, а может быть, и не он. Лера даже не запомнила его, настолько маловыразительна была его внешность. Разве что малиновый пиджак бросался в глаза, но сейчас он был в светлой куртке, которая отчетливо выделялась в темноте.
Она шагнула в сторону из светового пятна и подошла к Сане, слыша, как постукивают каблучки о мокрый весенний асфальт; всегда в такие минуты запоминаются мелочи.
– Девушка твоя им понравилась? – насмешливо спросила Лера; полузабытые нотки дворовой, хулиганской непреклонности зазвучали в ее голосе. – Езжайте, ребята, куда ехали, вас никто не задерживает.
– А ну заткнись, ты, блядь! – неожиданно гаркнул Санин собеседник.
Одновременно с хамским возгласом он вырвал бутылку из Лериных рук и замахнулся. И в ту же секунду Саня ударил его в лицо коротким и резким ударом, от которого тот пошатнулся, взмахнул руками и грохнулся на асфальт. Шампанское разбилось с громким, как взрыв, звуком.
– Саня, пойдем, прошу тебя! – воскликнула Лера, хватая его за рукав. – Хватит, пойдем!
– Нет уж… – процедил он. – Теперь не хватит, раз по-человечески не понимают. Теперь им мало не покажется…
Лера сразу узнала этот тон – она сто раз слышала его с самого детства во время всех дворовых драк! – и, несмотря на напряженность ситуации, вдруг весело подумала: «Какой же он еще молоденький!»
Саня пнул ногой в живот пытавшегося подняться человека, и, охнув, он тут же снова осел на асфальт. А сам сделал несколько шагов к машине со включенными фарами и широко распахнул заднюю дверцу. Саня что-то сказал, заглядывая в кабину, – что именно, Лера не расслышала, – и тот, кто сидел на заднем сиденье, стал вылезать из машины.
«Конца этому не будет! – подумала она. – Теперь с этим начнет драться!»
Но Саня не стал дожидаться, пока пассажир выберется на улицу. Едва его нога ступила на асфальт, Саня резко захлопнул массивную дверцу. Раздался дикий крик, переходящий в вой. Не оборачиваясь, Саня вернулся к Лере.
– Все, достаточно, – сказала она, беря его под руку. – Что это за вестерн такой ты передо мной разыгрываешь?
– Да я ж не хотел, Лера! – оправдывающимся тоном ответил он. – Я же им сразу сказал, кто я и что к чему. Но это ж отморозки какие-то, слов человеческих не понимают! Ну, пусть ножки лечат. Что я, спускать им такое должен?
Они пошли к машине вдвоем. Лере не терпелось поскорее покинуть это славное местечко. И вдруг Саня словно споткнулся и едва не упал от резкого толчка сзади. Стремительно обернувшись, Лера увидела, что тот, первый тип поднялся все-таки на ноги и стоит теперь перед Саней в угрожающей позе, размахивая рукой с зажатой в ней бутылочной «розочкой».
«Розочка» – это было уже серьезнее, ею и убить можно, очень просто! И нечего удивляться, если они еще и при оружии окажутся…
Саня, конечно, тоже это знал. Он оттолкнул Леру к себе за спину и крикнул:
– Лера, садись в машину и не выходи!
Как она могла сесть теперь в машину, когда дело принимало такой оборот! Но и мешать ему, путаясь под ногами, тоже было нельзя – и Лера замерла в мгновенной растерянности.
Саня и отморозок стояли друг против друга; огромные тени замерли на глухой стене.
Все вообще происходило мгновенно. Лера глазом не успела моргнуть – сверкнула «розочка», Саня вскрикнул, как выдохнул, и снова ударил противника. На этот раз тот устоял на ногах, только качнулся назад – и сразу же снова угрожающе пошел на Саню, выставив перед собой острое бутылочное горлышко.
И тут Лера почувствовала, как вся она собирается в пружину. Шутки кончились, и на вестерн все это было больше не похоже. Тем более что машина со включенными фарами вдруг взревела, готовая сорваться с места, и из нее донесся злобный крик:
– Колян, отзынь в сторону, я его, суку, щас по стенке размажу!
Лера в секунду поняла, что сейчас произойдет, и одновременно с этим решила, что надо делать. Даже и не решила – какое уж тут решение! – а просто подбежала к машине, открыла «бардачок» и, мгновенно расстегнув кобуру, достала пистолет.
Мимолетно она почувствовала, как ловко и удобно лежит у нее в ладони рукоятка «вальтера». И, не думая больше ни о чем, бросилась туда, где уже сорвался с места чужой автомобиль, отпрыгнул в сторону Колян, и Саня стоял спиной к стене, почему-то не пытаясь даже увернуться от мчащейся на него машины; правая рука у него висела как неживая.
У Леры в глазах потемнело, когда она увидела все это. Она подняла пистолет двумя руками и, пытаясь прицелиться в окно водителя, нажала на спусковой крючок. Она никогда не стреляла из пистолета и боялась, что промажет даже с двух шагов, а времени выстрелить еще раз уже не будет.
Но выстрел не прозвучал.
Лера не могла понять, почему это произошло, почему пистолет молчит в ее руках, да уже и некогда было разбираться. И сделать ничего было нельзя: машина неслась на Саню, за спиной у него высилась глухая стена, и уйти ему было некуда.
Лера вскрикнула, но даже зажмуриться не могла от невыносимого чувства собственного бессилия! Машина врезалась в стену…
Лера ожидала, что удар будет глухой, мягкий и страшный. Но раздался, наоборот, жуткий грохот и звон. Мотор заглох, разбитые фары погасли. В тусклом свете стояночных фонарей Лера увидела, как, пружинисто подпрыгнув, Саня упал на капот, потом вскочил и, балансируя как акробат, умудрился еще ударить ногой по лобовому стеклу.
Потом он спрыгнул с капота, в одну секунду оказался рядом с Лерой, схватил ее за руку и потащил к своему джипу.
– Все! – крикнул он на бегу. – Сядь за руль, а?
Она не сразу сообразила, почему он не сядет за руль сам, но думать было некогда. Упав на водительское сиденье, с колотящимся сердцем Лера завела мотор.
– О-ох… – выдохнул Саня, когда, во мгновение ока миновав узкую дорогу, они вылетели на шоссе. – Ну они и уебыши! Ой, извини… – тут же смутился он, и Лера рассмеялась.
Саня тоже рассмеялся в ответ. Не меньше километра они хохотали как ненормальные. Потом Саня взял пистолет с Лериных колен.
– Вот не ожидал! – сказал он, глядя на нее восхищенными глазами. – Что ж ты оружию хватаешь без спросу-то, а?
– Да напугалася я, – в тон ему ответила Лера.
– Когда пугаются – кричат и глаза закрывают, а ты из пушки палишь, – улыбнулся Саня. – Да еще из чужой – мало ли какой! Разве можно из чужого оружия стрелять? Кто его знает, что на нем висит!..
– Да ведь я и не выстрелила, – с легким смущением в голосе ответила Лера. – Я же его с предохранителя не сняла, только сейчас догадалась.
– Ну и слава богу, – заключил Саня. – Но больше ты так не рискуй, ладно? Конечно, гада такого пристрелить – только польза, но ведь тебе потом сколько неприятностей!..
– Что значит «больше»? – поинтересовалась Лера. – Ожидается продолжение?
Они снова рассмеялись, но теперь Лера заметила, что Саня слегка побледнел.
– А с рукой у тебя что? – вспомнила она.
– Да ничего страшного, – нехотя ответил он. – «Розочкой» чуть-чуть задел, я даже не почувствовал почти. Но что-то крови много.
– Да он же мог вену какую-нибудь задеть! – испуганно воскликнула Лера. – Что же ты молчишь, Саня!
– Да, перебинтовать бы… – согласился он.
Они уже подъехали к церкви на Волоколамском шоссе и встали на повороте у светофора.
– Ты же говорил, что живешь где-то поблизости, – вспомнила Лера. – Тогда, наверное, больницу какую-нибудь знаешь или травмопункт?
– Откуда! – улыбнулся Саня. – Думаешь, я только и делаю, что на улице дерусь? Я уже вышел из этого возраста.
Он произнес это таким взрослым тоном, что Лера едва не рассмеялась.
– Тут детская только поблизости есть, – вспомнил Саня. – Большая такая, туда еще однажды принцесса Диана приезжала.
– Поехали в детскую, – решила Лера. – Показывай только, куда.
Конечно, их вполне могли и отправить из детской больницы, но Лера решила про себя, что не уедет ни за что.
К счастью, народу почти не было в предбаннике приемного отделения, только ожидали кого-то две заплаканные женщины. Лера проскользнула за дверь и тут же увидела молодого коренастого врача в зеленой хирургической рубашке.
– Вы больного не посмотрите? – нерешительно поинтересовалась она.
– Ваш ребенок? – спросил врач. – Что случилось, сколько лет?
– Мой, – кивнула она. – Новорожденный, можно сказать. Руку порезал стеклом.
Она ожидала, что врач разозлится, увидев пациента, но тот только усмехнулся.
– Хороший младенец! Крепенький, – заметил он. – Что ж, пошли, парень. А маменька здесь подождет, – подмигнул он Лере.
Ждать пришлось с полчаса. Потом дверь открылась, и показался Саня в накинутом на плечи пиджаке. Рука его была забинтована и висела на перевязи.
– Вы приглядывали бы за ребеночком, – сказал врач, выходя вслед за Саней в предбанник. – Скажите спасибо, что у нас сегодня ночь спокойная, нашлось время руку ему зашивать. Подрался, что ли?
– Подрался, – подтвердила Лера. – Такой непоседа, сладу с ним нет. Спасибо вам, доктор!
Она хотела предложить врачу деньги и потянулась к своей сумочке, но Саня незаметно придержал ее руку.
– Я заплатил уже, не волнуйся, – сказал он, когда они вышли на улицу. – Хороший мужик. Еще и новокаин вколол, а мог бы ведь и не беспокоиться – заштопать по живому…
– Ну, куда тебя везти? – спросила Лера, когда они выехали за ворота детской больницы. – Домчу с ветерком!
– Домой забросишь? – смущенно спросил Саня. – Пригласил я тебя, называется, в кабак!
Саня жил в похожем на шоколадку доме-»свечке» совсем рядом с Тушинской детской больницей. Лера с трудом пристроила его джип на единственный свободный пятачок рядом с мусорным контейнером.
– Как ты место во дворе находишь для этого танка? – сказала она, выходя из машины.
– Да все же на таких ездят. Ты, может быть… поднимешься ко мне на полчасика, а, Лер? – спросил Саня, глядя на нее ожидающим, чуть исподлобья, взглядом.
– Нет, Саня, – покачала она головой. – Поздно уже, мне пора.
Лере совершенно не хотелось подниматься к нему, снова пробуждать неловкость. Ей была так приятна легкость, которую она чувствовала с ним!
– Я тебя просто так прошу, – вдруг сказал Саня. – Правда, просто так! Жалко сразу расставаться… Посидим совсем немножко еще, выпьем по рюмке за благополучный исход, и я тебя на такси посажу, а?
Невозможно было отказать, когда он так просил и так смотрел исподлобья синими своими глазами, – и Лера кивнула, соглашаясь.
– Черт, и цепочку еще порвали, – сказал Саня уже в лифте. – Чуть ладанку не потерял.
– Какую ладанку? – заинтересовалась Лера.
– Да вот эту. Мода пошла в прошлом году, почти все носят.
Он снял с оборванной цепочки и показал Лере небольшую золотую коробочку с эмалевой иконой Нечаянныя Радости на крышке. Икона была обрамлена бриллиантами.
– И что же все носят в ладанках? – улыбаясь, спросила Лера.
– Ну… Кто что. Кому что дорого!
Лифт остановился на десятом этаже, Саня отпер дверь.
Уже в прихожей Лера поняла, что квартиру он снимает и что живет здесь один: неуютом веяло от этого жилья. Да и мебели почти не было, а та, что была, – была дорогая и новая: огромный кожаный диван и кресло, телевизор «домашний кинотеатр», журнальный столик с наборной мраморной столешницей. На окнах висели голубые жалюзи, но без штор окна казались какими-то беспомощными – как изумленные глаза.
– Просторно как, – сказала Лера, оглядываясь. – Две комнаты здесь?
– Ага, – кивнул Саня. – А я люблю, чтоб просторно. Я в хрущобе вырос, с тех пор тесноту ненавижу. И чтоб потолки высокие.
– Что же тогда в центре не снимаешь?
– Да так… Не хочется особенно светиться, – нехотя объяснил он. – Чем тебя угостить? Может, шампанского выпьем? У меня французское есть.
– Давай шампанского, – согласилась Лера.
Саня принес из кухни стаканы и бутылку шампанского.
– Угостить вообще-то нечем, – оправдывающимся тоном произнес он. – Конфеты вот, «Рафаэлло», да анчоусы, больше ничего.
– Да мы же поужинали, – успокоила его Лера. – Я совсем не голодная.
– Ты в кресло садись, – предложил Саня. – Оно такое удобное, полный кайф! Я в него сажусь, ноги на столик закидываю, видак включаю и сижу, как американец.
Лера рассмеялась и села в кожаное кресло. Для себя Саня притащил какую-то странную штуку, похожую на большой надувной мяч, и уселся на этот непонятный предмет, бросив его рядом со столиком. Предмет тут же принял форму небольшого кресла, «повторив» Санину позу.
– Хорошая штука, – заметил Саня. – Это тоже кресло такое. Я его в «Магазине на диване» по телевизору заказал.
Снова он говорил то, что мог бы говорить любой его ровесник, воспитанный на телерекламе, американских блокбастерах и попсовых дискотеках. И снова, непостижимым образом, налет пошлости напрочь исчезал со всего, что было связано с ним…
Он смотрел на Леру чуть снизу, сидя почти на полу в своем рекламном кресле. Потом отвел глаза и принялся открывать шампанское.
Лера достала из сумочки пачку «Данхилла», щелкнула крышечкой серебряной пепельницы.
– Ух ты! – восхитился Саня. – Какая пепельница интересная! – И, взглянув на Леру, спросил: – Это тебе, наверно, муж подарил?
– Да, – кивнула она. – А как ты догадался?
– Видно…
– Давай теперь за тебя выпьем, – подняла бокал Лера. – За то, что все хорошо кончилось. Я так испугалась, Сань! Думала, он тебя машиной раздавит.
– Да ты что! – успокоил Саня. – Я ж тренированный, так я и дал себя машиной раздавить. Отец всегда говорил, пока жив был: Сашка, у тебя гвоздь в заднице, занимайся спортом, а то в тюрьму сядешь! Ну, я и занимался… Не помогло, правда.
– Когда же ты успел еще и в тюрьме посидеть? – удивилась Лера.
Неожиданно Саня рассмеялся.
– А ты вообще-то хоть чем-нибудь возмущаешься? – спросил он. – Я тебе признаюсь в уголовном прошлом, а ты только и интересуешься, когда это я успел.
– А ты думал, я в обморок упаду, шампанским плесну тебе в лицо? – улыбнулась Лера. – Я, Санечка, приимчивая. Да и не верится, чтобы ты за что-то особенное в тюрьме сидел.
– Это верно, – кивнул Саня. – За драку просто, по двести шестой. И не в тюрьме, а в колонии. Мне же шестнадцать всего было, кто не дрался? Тем более у нас в Медведках – тот еще райончик! Вышли вечером с Витькой – с тем, что в Африке сейчас, – да с Игорем Зелинским – ты его знаешь, банкир теперь, – встретили компанию с чужого двора… Слово за слово – и пошло. А в драке же всякое бывает, правда?
– Правда, – кивнула Лера.
– Но все живы остались, ты не думай, – поспешил добавить Саня. – Хотя, конечно, с травмами разной тяжести. Ну, и киоск еще попортили… Так и сели с Витькой, он еще на год больше получил, чем я. Игорьку-то родители адвоката наняли приличного.
– Обидно было? – спросила Лера.
– За что? – удивился Саня.
– Что Игорек сухим вышел?
– Да ты что! Что мне, легче было бы, если б и его?.. Наоборот, хорошо. Он же какой парень способный, чего бы ему время терять в колонии? Да и постарше он, мог бы больше получить. Зачем? Там у нас знаешь какая школа была? Я в отличниках ходил.
– И долго сидел? – спросила Лера.
– Да нет, через два года вышел. А за эти годы, ты же помнишь, все перевернулось. Выхожу – другая страна, другая Москва. А мне восемнадцать лет. Нам там за работу деньги какие-то начисляли на книжку, сто тридцать девять рублей пятьдесят копеек набежало мне за два года, – усмехнулся Саня. – Выхожу, Игорь встречает. Сели в тачку, поехали. Остановились у обочины, шашлыка поесть. Сто сорок рублей порция – полтинника как раз не хватило, Игорек добавил… Поели, едем дальше. Игорек спрашивает: понял? Я отвечаю: как не понять…
Лера молчала. А что можно было сказать, выслушав эту простую историю?
– Тебе не душно? – спросил Саня. – Что-то жарко мне… Может, на балкон выйдем?
– Это у тебя температура поднялась, Саня! – встревожилась Лера. – Рука ведь… Антибиотик какой-нибудь есть у тебя? Или хотя бы аспирин?
– Да ерунда, просто жарко, – покачал он головой. – Пойдем на балкон.
Конечно, у него поднялась температура: лицо горело, и глаза блестели лихорадочным блеском, и говорил он быстро, словно боясь не успеть…
Москва сияла огнями, вширь раскинувшись до горизонта. С Саниного балкона была видна и Останкинская башня – как светлая игла, и шпиль университета в лучах прожекторов, и совсем рядом огни Кольцевой.
Привыкнув к любимому своему центру, к уютной и тесной толпе старых домов, Лера, оказывается, впервые смотрела на вечерний город вот так, с высоты тушинской новостройки. И ей понравился этот свободный размах! Даже бестолковые заводские трубы не мешали, даже множество серых строений под самым балконом…
Стоя у балконных перил, она обернулась к Сане. Тот остановился на пороге и смотрел на нее таким взглядом, от которого сердце у Леры дрогнуло.
– Что же ты потом делал, Саня? – спросила она, отводя глаза.
– Потом? – Он тоже вышел на пустой балкон, остановился у перил рядом с Лерой, закурил. – Да что – что видишь… Спасибо Игорьку, он меня придерживал, как мог. Не торопись, говорил, оглядись сначала, а то обратно угодишь. Я его, конечно, слушал, но ты сама подумай: чем бы я, такой как есть, мог в наше время заняться? На завод пойти работать? Наши же все, медведковские, – кто сидит, кто спился. А самые счастливые из армии пришли, женились, детей нарожали и на заводе пашут с утра до вечера или за шмотками челночат. Не могу я так, Лер, скука же это!
– «Шли мы раньше в запорожцы, а теперь – в бандиты…» – медленно произнесла Лера.
– В какие еще «Запорожцы»? – удивился Саня.
– Да ни в какие – это стихи такие, – сказала она.
– Стихи… – Лицо у него стало грустным. – Эх, Лера! Ладно, чего уж… Мне вон мать до сих пор твердит: Сашенька, у тебя золотые руки, выучись на автослесаря, они теперь очень хорошо получают.
– Ты один у нее? – спросила Лера.
– Сестра еще, пятнадцать лет. Ведь не поверишь, так и живут в родной хрущобе! Сколько я ее просил: давай продадим эту конуру, я вам нормальную куплю квартиру. Нет, я здесь привыкла, с соседями дружба у меня! Я, конечно, купил все-таки на всякий случай: Танька вырастет… А мама до сих пор на ГПЗ своем работает, на заводе – можно такое представить?
– Ну почему же нельзя? – Лера попыталась остановить его беспокойную, торопливую речь. – Может быть, ей нравится?
– Да в том-то и дело же, что нравится! – воскликнул Саня, ничуть не успокоившись. – Вот я чего не пойму: как это может нравиться? Это, говорит, близко к дому, и я привыкла… Я ей: мама, я тебе куплю машину, найму шофера, найди себе работу далеко от дома, только нормальную, он тебя каждый день хоть через весь город будет возить! Даже слушать не хочет. А у самой варикоз от стояния за станком этим бл… дурацким.
– Санечка, у тебя температура совсем высокая, – сказала Лера, прикасаясь ладонью к его лбу. – Пойдем в комнату, ты ляжешь.
Саня послушно пошел за нею, бросив окурок с балкона.
– Куда – лягу, я тебя сейчас провожу, – сказал он уже в комнате. – Или… Оставалась бы, Лер, а?..
Этого сказать было нельзя – что прозвучало в его голосе, когда он сказал: «Оставалась бы…»
Ни сказать было нельзя, ни остаться.
Они вышли из подъезда, встали у обочины. «Жигули» остановились почти сразу. Саня заплатил шоферу, открыл перед Лерой дверцу. Она видела, что он хочет сейчас только одного: поцеловать ее. И не целует… Она тоже хотела поцеловать его, прощаясь, но почувствовала, как печален будет для него ее пустой поцелуй – все равно что покойника в лоб. И тоже не поцеловала.
– Можно, я с тобой проедусь? – спросил наконец Саня. – Я потом этой же тачкой вернусь!
– Не надо, – покачала головой Лера. – Ты лучше ложись сразу и постарайся уснуть, а завтра врача вызови, ладно?
– Ладно, – кивнул он. – Лер, а я ведь тебе подарок так и не подарил. У меня его ведь и не было, подарка, когда я тебе позвонил… Я ж не надеялся, что сегодня тебя увижу, а наспех не хотелось покупать. Цветы даже не купил – торопился, а все веники какие-то по дороге попадались, даром что дорогие. Я тебе потом подарю что-нибудь красивое, а? Не такое, как та цепь дурацкая.
– Ну конечно, – улыбнулась Лера. – Не в последний раз видимся. А я тебе позвоню завтра, узнаю, как ты себя чувствуешь. Спасибо тебе, Санечка, вечер был такой хороший!
– Да уж, – хмыкнул он. – Может, тебе «вальтер» подарить, раз понравилось?
Лера засмеялась и села в машину. Саня стоял у обочины, пока «Жигули» не скрылись за поворотом дороги.
Весь этот бурный, немыслимый вечер длился, оказывается, всего до половины двенадцатого. Когда Лера вернулась домой, Роза еще не ложилась.
– Что ж ты не сказала, что день рожденья у тебя? – обиженно спросила она, выходя ей навстречу из детской. – Дмитрий Сергеич звонил, поздравить хотел, а я стою как дура.
– Что он говорил? – спросила Лера, только сейчас вспомнив, что, торопясь к Сане, забыла свой сотовый в кабинете.
– Да ничего мне не сказал. Говорю же, тебя хотел поздравить. Спросил, где ты, а я и того не знаю. Пойдем хоть чаю попьем, я скороспелку-пирог испекла, пока ты бродила невесть где.
Звонил… Он звонил, а ее не было, и она не услышала его голос в этот вечер…
Лере вдруг показалось, что она никогда больше не услышит Митин голос – и, представив это, она заплакала так горько, как будто кончена была ее жизнь.
