Текст книги "Право хищника"

Автор книги: Анна Старобинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

— Какие конкретно у вас предложения?

— Ну, мы могли бы взять с собой Волка, Лису, койота и ещё с десяток наших ребят, прийти в Охотки и просто освободить всех кур из курятника, — предложил хромой Хорёк.

— И куда потом девать этих кур? — уточнил Барсук.

— Ну … не знаю. Может, взять их сюда, в Дальний Лес? Будут нести нам яички.

— А что мы будем делать с яичками?

— Как что? Кушать.

— Вообще-то, яички — это будущие куры. То есть детёныши. По законам Дальнего Леса есть как зверей, так и их детёнышей запрещено. Мы же не едим яйца соловьёв или куропаток.

— Хм. Получается, пользы от них никакой. — Хорёк погрузился в задумчивость. — Ну, тогда пусть просто себе живут. Размножаются …

— А Нина Пална, по-вашему, будет довольна, что её куры у нас в лесу размножаются? Или она захочет забрать их обратно, а на нас натравит псов и охотников с ружьями?

— Натравит … — понурился Хорёк-ветеран.

— А тогда, может быть, поступить иначе? — оживился вдруг Барсукот. — Может, с Волком договоримся? Чтобы он саму Нину Палну … так сказать … обезвредил?

— Обезвредил? Волк? Нину Палну? — переспросил Барсук Старший.

— Ну, в том смысле, что Нина Пална — она ведь не зверь, а по нашим законам нельзя есть только зверей, а незверей, получается, можно …

— Барсукот, ты — сотрудник полиции. Ты всерьёз сейчас предлагаешь, чтобы Волк сожрал Нину Палну, жительницу села Охотки? — Усы у Барсука Старшего встопорщились. — Или я просто ослышался?

— Ты ослышался, — понурился Барсукот.

— Вот и славно, — кивнул Барсук.

— Если наши варианты вам так не нравятся, предложите свой, — сварливо сказал Хорёк.

— Мой вариант — заключить с Ниной Палной честный зверский договор, — сказал Барсук Старший, — о том, что она больше не будет есть кур.

— И с какой же стати она согласится? — изумился Барсукот.

— Вот. — Барсук Старший пригладил встопорщившийся ус. — Это ключевой момент. Убедить Нину Палну. Для начала нам нужно выяснить, что Нина Пална больше всего хочет и чего она больше всего боится.

— Как же мы это выясним?

— Рискуя жизнью одного из сотрудников полиции, — хмуро сказал Барсук. — Но, я верю, он справится. Он очень талантливый малый.

— Я справлюсь, — сказал Барсукот, густо покраснев под шерстью.

— А при чём тут ты? — удивился Барсук. — Я вовсе не о тебе говорил.

Глава 5, в которой убивают

Мгла уже сгустилась над Охотками, заглотив слишком медленно улетавшие к горизонту розовые пёрышки облаков и скомканные клочья тумана, а в тёмном небе уже загорелись холодные и внимательные, как глаза проснувшихся хищников, звёзды, когда Кура-четыре наконец добралась до родного курятника. Перед тем как войти, она на всякий случай оглянулась — всю дорогу Куре казалось, что её преследует дикий зверь, и она совсем не хотела привести его прямо к своим, — но всё было чисто. Она зябко передёрнула крыльями и шагнула в курятник.

Несушки уже крепко спали. Их муж Петюня подрёмывал на насесте. Доверчивые, наивные птицы. Не ведающие, что делают с ними на кухне по пятницам.

— Ой, девочки! — завопила Кура-четыре. — Петюня! Беда! Нас предали!

— Где беда, что беда?! — подскочили куры.

Из будки Мухтара послышалось сонное недовольное ворчание.

— Как предали, где предали, кого предали, кому предали?! — затарахтели куры.

— Пр-р-р-р-р-реда-а-а-а-ательство, а-а-а-а-а! — заголосил Петюня. — А кто нас предал? — уточнил он, слегка успокоившись.

— Нина Пална, — всхлипнула Кура-четыре. — Она нас не любит. Она из нас по пятницам … на кухне у себя … суп … варит.

— Суп варит! — возмущённо завопил Петюня. — По пятницам суп варит!

— Суп варит! Супварит супварит супварит супварит! — откликнулись куры.

— Свободу курятнику! — провозгласил Петюня. — Мы — не супы! Супы — не мы!

— Супы немы, супы немы! — заволновались куры. — Свободу! Курятник против супа! Курятник против бульона!

— Стоп бульон! — Петюня горделиво воздел крыло.

— Стоп бульон! Стоп бульон! Стоп бульон! Стоп бульон! — подхватили куры.

— Стоп бульон! — скандировала вместе со всеми Кура-четыре. — Стоп бульон, стоп буль … — Она застыла с открытым клювом.

Большая чёрная тень нависла прямо над ней. Тень пахла смертью. Тень тяжело и часто дышала. Кура-четыре молча смотрела на это колышущееся пятно на земле — и видела, как оно обретает свою хищную форму. Как раскрывается клыкастая пасть. Тень клыкастой пасти.

— Убивают! — истерично заголосили несушки.

— Убивают, — одним клювом, беззвучно, проговорила Кура-четыре.

Она медленно повернулась к тому, кто отбрасывал тень. Она хотела увидеть лицо убийцы. И прежде чем брызнула, точно сок из лопнувшей клюквы, кровь, прежде чем наступила полная, беззвёздная тьма, прежде чем стихли все голоса, она успела подумать: «Как же так? Ведь мы же теперь подруги …»

…Хищные челюсти с хрустом сомкнулись на беззащитной куриной шее.

— Убили! — в ужасе заметались куры. — Убили! Убили! Убили!

— Лиса в курятнике! — отчаянно закричал Петюня.

Глава 6, в которой очень жалко птичку

— Запомни, — сказал Барсук Старший, — теперь ты — цыплёнок. Ни в коем случае не снимай маскировочный костюм, пока будешь в Охотках.

Скворчонок два раза подпрыгнул и кивнул. Ему нравился пушистый жёлтый костюм цыплёнка с прорезями для лапок, клюва и глаз. В костюме было тепло и уютно, как в гнёздышке. Зачем бы ему понадобилось снимать с себя это чудо?

— Старайся не вызвать ни у кого подозрений, — продолжил Барсук. — Тебе это будет просто. Главное — повторяй за курами то, что они говорят, и они примут тебя за своего. Они слишком тупые, чтобы понять разницу между скворцом и цыплёнком.

— Они слишком тупые, — понимающе повторил Скворчонок.

— Твоя задача — под видом цыплёнка внедриться в курятник и собрать информацию о Нине Палне. Это называется работа под прикрытием. Ясно?

— Работа под прикрытием. Ясно.

— Нас интересует, чего Нина Пална больше всего хочет и чего она больше всего боится, — сказал Барсук.

— Чего Нина Пална хочет, — эхом откликнулся Скворчонок. — Чего Нина Пална боится.

— Ещё нам важна информация об убийстве курицы. Нужно аккуратно опросить свидетелей преступления. Только не выдавай себя.

— Об убийстве курицы нужно аккуратно, — сказал Скворчонок.

— Как только соберёшь информацию — возвращайся обратно в Дальний Лес. — Барсук Старший потрепал Скворчонка по макушке. — Береги себя. Я буду за тебя волноваться.

— И я буду волноваться, — сказал Барсукот. — Удачи тебе в Охотках, скворец.

— Рад служить Полиции Дальнего Леса! — весело рапортовал Скворчонок.

— Ну всё, пора. — Барсук Старший нервно подёргал ус. — Пошёл на взлёт.

— Иду на взлёт! — пропищал Скворчонок и взвился в рассветное небо.

— Он разве сам умеет говорить, от себя? — спросил Барсукот, провожая взглядом жёлтый комочек в небе. — «Иду на взлёт», «рад служить» и так далее …

— Не знаю. — Барсук Старший тоже смотрел на жёлтый комочек, постепенно превращавшийся в чёрную точку. — Наверное, слышал где-то.

— Талантливый парень … — задумчиво кивнул Барсукот.

— Р-р-ры-ы-ы-а-а-а-у-у-у! — послышался вдруг знакомый разъярённый голос.

Через секунду из зарослей явился Мухтар. Язык его свешивался из пасти, подрагивающий и пересохший от быстрого бега, шерсть на загривке стояла дыбом, нос угрожающе морщился, а к бороде пристали репьи.

— Да вы тут, звери, совсем озверели! — пророкотал он.

— А что, собственно, стряслось? — непонимающе уставился на Мухтара Барсук.

— Что стр … стр-р-р-р … р-р-р-р, — от негодования Мухтар даже стал заикаться, — р-р-р-ряслось?! Да то, что ваша лесная Лиса всё-таки задушила нашу сельскую куру!

— Куру-четыре?.. — прошептал Барсукот.

— Лиса? Невозможно! — заявил Барсук Старший.

— Ещё как возможно, — огрызнулся Мухтар. — Куры были свидетелями убийства. И все куры — все как одна! — подтвердили, что убийцей была именно Лиса. И петух тоже подтвердил. Предъявите мне сейчас же Лису.

— Срочно позови Лису для допроса, — сказал Барсук Старший Барсукоту. — Я уверен, это какое-то недоразумение.

— Не могу я её позвать, — смутился Барсукот. — Она ещё вчера куда-то запропастилась. После того, как мы с Грачом Врачом оказали курице помощь. Грач Врач потом искал Лису по всему лесу, хотел прописать ей какие-то успокоительные ягоды для снижения агрессии и хищнических инстинктов … Но её нигде не было. Ни в норе, ни в чаще, ни на полянах … нигде. Говорят, в последний раз её видели в баре «Сучок». Она выпила три мухито и сбежала не заплатив.

— Тысяча сычей! — воскликнул Барсук.

— Вот именно — тысяча, — процедил сквозь зубы Мухтар, — нет, даже миллион сычей! Теперь я вижу, что ты совершенно не контролируешь своих зверей, Старший Барсук Полиции. Я объявляю Дальнему Лесу облаву и Большую охоту.

— Постойте … а она … ну, курочка … она точно погибла? — с надеждой спросил Барсукот. — Или, может быть, её просто слегка придушили, как в прошлый раз? Эти куры, они ведь, знаете, очень живучие, иногда им можно даже голову оторв …

— Курица точно убита, — отрезал Мухтар. — У нас есть тело. И запись камеры наблюдения, которую я принёс вам в качестве доказательства.

— Бедная птичка! — Барсукот всхлипнул. — Она снесла нам яйцо. Не нужно было её отпускать …

— Запись камеры … — с тревогой сказал Барсук. — Тут есть небольшая проблема. Дело в том, что у нас в Дальнем Лесу очень сложно подключить к корневизору современные сельские технологии. То есть наш специалист, Электрический Скат, наверняка может справиться с такой задачей, но на это потребуется время, месяца полтора или два, как я полагаю … У вас запись на диске, на флешке или на кассете?

— Я вообще таких слов не знаю. — Мухтар поймал себя на том, что машинально склонил голову набок, пытаясь понять, о чём речь. — А ты что-то у нас, Барсук, как я посмотрю, больно умный. — Пёс горделиво встряхнулся. — Ты голову-то мне не морочь. Какие ещё флажки? Я камеру наблюдения зубами от дерева оторвал, провода перегрыз и сюда её приволок. Тяжёлая, собака. Вон там, в кустах, её положил.

— А, это другое дело, — облегчённо вздохнул Барсук, взглянув на камеру наблюдения. — Раз есть кусок провода, Скат быстренько его к корням подсоединит — и запись можно будет у нас в участке на корневизоре посмотреть.

Глава 7, в которой работать под прикрытием становится опасно

— Смотри-ка, любимая, — сказал Пятак, — над нами летает скворец в костюме цыплёнка.

Маняша с трудом запрокинула голову в небеса — в отличие от своего мужа, довольно-таки подтянутого и спортивного мини-пига Пятака, она была большой и тучной свиньёй с заплывшей жиром, негнущейся шеей.

— И правда, любимый, — сказала она. — Летает. К дождю, наверное. Ишь, небо-то какое предгрозовое …

— Ну, дождь — не беда, — сообщил Пятак. — Главное, чтобы нас не зарезали.

— Ты прав, милый, — вздохнула Маняша. — Как страшно жить.

— Тебе нужно худеть, любимая, — с тревогой сказал Пятак. —

Ты восхитительно жирная, но лучше пожертвовать своей красотой, чем быть убитой и съеденной. Ты ведь знаешь, что самых прекрасных, самых жирных свиней Нина Пална запекает с орехами, яблоками и мёдом. Я не переживу, если с тобой такое случится. Я лучше буду любить тебя худенькой.

— Я стараюсь, милый, но у меня пока что не получается победить свою природную красоту. — Маняша прильнула к мужу всем телом, и он чуть не упал. — Мы должны ценить каждое мгновение, проведённое вместе. Как страшно жить. Ведь кроме Нины Палны в Охотках теперь орудует ещё Лиса-убийца. — Свинья перешла на шёпот. — И судя по всему, эта Лиса — маньяк. Убила курицу прошлой ночью без всякой цели. Она ведь её даже не съела, просто бросила во дворе!

— Ты кое-чего не знаешь об этом убийстве, Маняша, — сказал мини-пиг. — Вернее, всё, что ты знаешь, — это со слов кур и собак, сама-то ты ничего не видела, ведь у тебя такой крепкий сон, прямо как у младенца. Это потому, что твоя душа чиста и невинна. Поэтому ты так хорошо спишь. И посапываешь так сладко, прямо как …

— А сам ты разве не спал? — Маняша так удивилась, что даже не дослушала комплимент. — Ты видел, что случилось в курятнике?

— Мне, знаешь ли, любимая, не спалось. Всё думал про твой лишний вес и начинку из орехов, мёда и яблок … Поэтому я кое-что видел. Кое-что очень странное. — И он рассказал жене про всё, что видел.

— Как страшно жить! — тихо взвизгнула Маняша, выслушав мужа. — Никому нельзя верить. Кругом враги.

— Смотри-ка, любимая, скворец в костюме цыплёнка полетел прямо в курятник.

— Бедняжка! — сказала Маняша. — Они же его заклюют. Они чужих птиц не любят.

— Не заклюют, — ответил Пятак. — Они слишком тупые. Они подумают, что он настоящий цыплёнок.

Маняша проводила скворца своими маленькими глазками-бусинками, в которые так любил смотреть мини-пиг в солнечные летние дни. В лучах солнца глаза Маняши обычно сверкали, как драгоценные бисеринки …

— Слышь, Пятак, — сказала Маняша, — а этот скворец — не шпион, случайно? Зачем он вообще прилетел в курятник в костюме цыплёнка?

* * *

Скворчонок боялся, что Маняша окажется права и куры его не признают и сразу же заклюют. Но всё обошлось. Когда он влетел в курятник, Петюня, куры и цыплята скандировали: «Стоп бульон!», «Курдушат!» и «Курубивают!». Скворчонок присоединился к общему хору — и никто ничего не заподозрил.

— Курдушат! — прокричал в очередной раз Петюня.

— Курубивают! — отозвались его жёны и дети.

— Кто кур душит? Кто курдушит? Ктокурдушит? — вопросил Петюня. — Кто кур убивает? Кто курубивает? Ктокурубивает?

— Лиса курдушит! Нина Пална курубивает!

— Лиса — кошмар! — завопил Петюня. — Лиса — маньяк!

— Лиса — не подруга! — вдруг выбилась из общего хора одна из кур. — Лицо Лисы неподвижно! Оскал Лисы страшен!

Скворчонок изумлённо уставился на орущую курицу. Выглядела она точно так же, как все остальные, но Скворчонок вообще не отличался умением распознавать лица, и все куры в курятнике казались ему близняшками. Зато к распознаванию голосов у него был особый талант. И этот голос он узнал бы из миллиона других. Это была Кура-четыре. Та самая, которая склевала все его орешки в полицейском участке. Та самая, которую вроде бы убила Лиса.

— Лицо Лисы неподвижно? — повторил Скворчонок куриным голосом, но с вопросительной интонацией.

Вообще-то он умел говорить и фразы собственного сочинения, но обычно этого не делал. Потому что его старый дедушка Скворушка когда-то объяснил ему — и эти слова навсегда врезались в память, — что нет лучшего способа выведать что-то у зверя, чем повторять его собственные слова. Тогда зверю кажется, что он говорит сам с собой. А себе любой зверь доверяет безгранично. Поэтому постепенно зверь выболтает все тайны — главное, спокойно и точно повторять за ним ключевые слова.

— Лицо Лисы было абсолютно неподвижно! — подтвердила Кура-четыре. — О, это было так жутко! Увидеть каменное лицо убийцы!..

— Оскал Лисы страшен? — уточнил Скворчонок куриным голосом.

— О, очень страшен! Страшнее, чем в первый раз, когда Лиса утащила меня в Дальний Лес. В тот раз я даже не поняла, что случилось. Но этой ночью … я думала, пробил мой смертный час. — Курица разразилась квохчущими рыданиями. — Я даже упала в обморок, как только взглянула в неподвижные глаза убийцы!

— Пробил смертный час, — повторил Скворчонок и на всякий случай всхлипнул.

— О да! Наша бедная, бедная Кура-пять! Этой ночью её смертный час пробил! Её убило чудовище! Её убила чокнутая Лиса!

— Курубивают! — завопили все хором. — Курдушат! Курдушат!

— Нина Пална курубивает, — сказал Скворчонок, чтобы постепенно перевести разговор на интересовавшую его тему: чего Нина Пална боится и о чём мечтает. — Нина Пална курдушит!

Все куры вдруг затихли и, подозрительно сощурившись, уставились на Скворчонка. Он и сам понял — но было уже слишком поздно, — что повторил фразу неточно. Кажется, куры ни разу не говорили, что Нина Пална «курдушит». Только «курубивает».

— Как это? — Петюня спрыгнул с насеста и, тряся гребнем, направился к Скворчонку. — Как это как это как это как это?! Нина Пална кур не душит!

— Курнедушит! Курнедушит! Курнедушит!

— Нина Пална кур рубит, — сообщил Петюня, подойдя вплотную к Скворчонку.

— Куррубит! Куррубит! Куррубит!

Петюня вдруг вытянул шею, ухватил Скворчонка клювом за крыло и резко дёрнул. Маскировочный костюм затрещал по шву — и пушистая жёлтая ткань с одной стороны обвисла, оголив серо-бурые перья Скворчонка.

— Пр-р-р-р-р-реда-а-а-а-а-тельство, а-а-а-а-а! — завопил Петюня и крепко ухватил Скворчонка чешуйчатой жёлтой лапой. — Чужой в кур-р-р-ря-а-а-а-атнике!

— Скворчонок … — изумлённо сказала Кура-четыре. — Петюня, это Скворчонок. Он не чужой. Он из Дальнего Леса. Я его знаю.

— Скворец в кур-р-р-ря-а-а-а-атнике! — заорал Петюня ещё пронзительнее. — Скворец-убийца из Дальнего Леса-а-а-а-а! Мухтар, сюда! Полкан, сюда!

— Нету их, дядя Петя, — тоненько тявкнул кто-то из будки. — Они ушли в Дальний Лес.

— Нас тут убивают, а они ушли! — возмутился Петюня. — А ты кто вообще такой?

— Я новая собака. — Из будки вылез щенок и отряхнулся. — Охотничьей породы.

У щенка были длинные уши и непропорционально большие лапы.

— Ты что, новый Полкан? — вытаращил глаза Петюня. —

Но ты же совсем сопляк!

— Я не сопляк, а щенок, — оскалился щенок. — И зовут меня Граф. Я скоро подрасту и буду вместо Полкана. Меня Нина Пална специально завела ему на замену. Полкан уже старый, он плохой охотник. Потерял форму. А я — ужасно породистый и охотничий, у меня даже родословная есть. Со мной на лисиц ходить, на волков, на любого зверя …

— Ну, раз ты такой охотничий — давай хватай этого вот скворца-убийцу. — Петюня слегка встряхнул зажатого в лапе Скворчонка. — Пока он тут всех нас не задушил.

— Но он не убийца! — возразила Кура-четыре. — Он безобидный, я его знаю!

— Такой же безобидный, как твоя подруга Лиса? — сверкнул глазами Петюня.

— Вообще-то, я думаю, — щенок Граф наклонил голову набок, разглядывая Скворчонка, — он и правда не похож на убийцу.

— Твоё дело — не думать, а хватать и тащить Нине Палне, — строго сказал Петюня. — Если, конечно, ты и правда охотничий, а не какой-нибудь там комнатный.

— Это я-то комнатный?! — возмутился Граф. — Да я!.. — И он неуклюже ломанулся к Петюне, выхватил у него Скворчонка и, зажав его в зубах, понёсся на кухню к Нине Палне.

— Она же из него бульон сварит, — прошептала Кура-четыре, глядя вслед Графу и Скворчонку.

— Вот и хорошо, восторжествуем мы над врагами! — бодро ответил Петюня. — Ещё не хватало, чтобы всякие мерзкие лесные птицы безнаказанно у нас тут топтались.

— Восторжествуем! Восторжествуем! — подхватили куры. — Безнаказанно! Безнаказанно!

Глава 8, в которой Дальнему Лесу объявляют охоту

Мутный, расплывчатый силуэт зверя во мгле. Лица не видно. Он осторожно крадётся к курятнику, опустив голову и прижимаясь к земле, стараясь слиться с травой и собственной тенью, стараясь быть незаметным. Он двигается стремительно, но в то же время плавно, без суеты. Повадки хищника. Повадки профессионального киллера.

Вот он уже совсем рядом. Он замирает. Он выбирает, кто станет сейчас его жертвой. Едва заметно приподнимает переднюю лапу в пружинистой хищной стойке. Готовый к прыжку. Предвкушающий вкус и запах куриной крови. Вот он задирает свою хищную морду к полной луне — а заодно и к камере наблюдения, так что теперь его можно наконец-то хоть чуть-чуть разглядеть. О, как знаком Барсуку Полиции этот мечтательный взгляд на луну перед молниеносным броском — короткий магический ритуал, исполняемый ночью зверем-убийцей. Преследуя преступников, Барсук наблюдал за таким ритуалом не раз. Что им луна? Почему они как будто испрашивают у неё разрешения на убийство? Возможно, им кажется, что там, на луне, живёт коварный, кровожадный бог хищников? Барсук-то, конечно, знал, что на луне никто не живёт и что луна — это просто головка сыра, которую каждый месяц постепенно обгладывает Злой Дух Сыча и которую всякий раз создаёт заново Добрый Дух Леса … Однако преступники, в массе своей звери необразованные и суеверные, вполне могли верить во всякую чепуху. И перед каждым убийством молиться несуществующему хищному богу, таращась в ночное небо неподвижными, немигающими глазами … какими-то совсем уж неподвижными … и совершенно немигающими …

— Поставь-ка на паузу, Скат, — потребовал Барсук Старший, и хищник покорно застыл на экране корневизора.

— Зачем остановили запись? — недовольно проворчал Мухтар. — Зря время тер-р-р-р-ряем!

— Увеличь-ка мне, Скат, лицо подозреваемого, — проигнорировал Мухтара Барсук. — Так, очень хорошо … И ещё увеличь немножко … Смотри-ка, Гриф, внимательно на лицо, ты ж у нас эксперт …

— Как любопытно, — загадочно кивнул Гриф Стервятник. — Очень прелюбопытно …

— Ежу понятно, что на экране — Лиса, — возмутился Мухтар. — Чего её увеличивать? Что в ней любопытного?

— Лиса-то лиса, — пробурчал Барсук, — да вот только наша ли?

— А чья же ещё? — Мухтар наклонил голову набок.

— Возможно, из Ближнего Леса какая-нибудь приблудная, — предположил Барсукот.

— Или, скажем, сельская, — сказал Барсук Старший.

— Какая такая сельская? — Мухтар наклонил голову на другую сторону. — У нас в селе Охотки лис нету!

— Как бы то ни было, качество изображения очень плохое, — высказался Электрический Скат.

— Нормальное качество! — огрызнулся Мухтар. — Ты мне зубы не заговаривай, электрическая вобла, давай, включай дальше. Там сейчас ваша Лиса как раз нашу курицу терзать будет.

Скат вопросительно покосился на Барсука Старшего — команды Мухтара он выполнять не собирался, — и Барсук Старший молча кивнул. Лиса на экране корневизора снова ожила — набросилась на курицу и откусила ей голову. Несчастная жертва немного побегала без головы — и всё было кончено.

— Бедная, — всхлипнул Барсукот. — Бедная Кура-четыре! А ведь она снесла нам яичко!

Барсук Старший похлопал Барсукота по спине:

— Держись, друг.

— Как эксперт, осмелюсь заметить, — сообщил Гриф Стервятник, — что качество записи не позволяет доподлинно установить, что жертва — это именно Кура-четыре, а не, скажем, пять, шесть или семь.

— Не надо меня утешать! — обиженно зашипел Барсукот. — Я не маленький. Это моя любимая Кура-четыре.

— Увеличь-ка, Скат, — попросил Барсук Старший, — увеличь-ка мне тело жертвы. Мы с коллегой Грифом хотим рассмотреть получше следы зубов …

— Тысяча сычей! — взвыл Барсукот и заслонил глаза хвостом. — Я не хочу этого видеть!

— Согласен с котохомяком! — подтявкнул Мухтар. — Нечего там рассматривать. От имени всего села Охотки я объявляю вам Большую охоту.

— Минуточку, — поднял лапу Барсук Старший, — ну разве так можно? А как же расследование? Допрос свидетелей? Экспертиза?

— Зачем р-р-р-расследование, если всё и так ясно? — Мухтар встряхнулся, гремя строгим ошейником. — Ваша Лиса коварно забралась в наш курятник и растерзала нашу курицу. За это мы сейчас будем терзать вас.

— Настаиваю на дорасследовании. — Барсук Старший попытался придать своему голосу твёрдость.

— Никаких, — решительно ответил Мухтар. — Травля вот-вот начнётся. Полкан и ребята уже идут. Я просто прибежал раньше показать запись и торжественно объявить вам охоту. Чтобы всё было честно и благородно.

— Честно и благородно было бы хотя бы дать нам время эвакуировать женщин и детёнышей! — воскликнул Барсукот.

— Эва … рвать … что? — наклонил голову набок Мухтар.

— Эвакуировать. Увести из леса, — мрачно сказал Барсукот.

— Ещё чего, — ощерился Мухтар. — Вы наших кур терзаете, а они, между прочим, женщины. Так что мы будем терзать ваших. Ну всё, мне пора к ребятам. До скорой встречи на охоте.

— Срочно найди Зайца, — тихо сказал Барсук Старший Барсукоту, глядя вслед удаляющемуся Мухтару. — Если он хочет загладить свою вину перед Дальним Лесом, сейчас у него как раз есть такая возможность. Скажешь Зайцу — пусть он петляет. Запутывает следы. Сбивает охотников с толку. Это поможет нам выиграть время. Хотя бы немного времени.

— Зачем нам выигрывать время? — в отчаянии воскликнул Барсукот. — Ведь мы всё равно проиграем эту охоту!

— Никогда не сдавайся, друг! — Электрический Скат ободряюще похлопал Барсукота по спине, и тот подскочил от электрического разряда, а шерсть его и усы воинственно встопорщились.

— Мы выиграем время, чтобы дождаться скворца, — ответил Барсук. — Я очень надеюсь, что с ним ничего не стряслось и он вот-вот прилетит. И принесёт нам важные разведданные.

— Вот-вот! Никогда не теряй надежду! — Скат снова попытался похлопать Барсукота, но тот предусмотрительно отскочил в сторону.