Текст книги "Преподобный Серафим Вырицкий"

Автор книги: Анна Маркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Воспоминания протоиерея Иоанна Миронова

С именем отца Серафима Вырицкого непосредственно и неразрывно связаны годы моей учебы в Духовных Семинарии и Академии, а также все последующие 40 лет служения в Церкви Христовой. Родился я на Псковщине в благочестивой крестьянской семье. В детские годы вместе с моими родными пережил все ужасы «раскулачивания», ссылки, а затем оккупации в годы Великой Отечественной войны. В 1944 году семнадцатилетним юношей вступил в ряды действующей армии. Закончив службу в Вооруженных Силах, в 1947 году принял решение поступать в Духовную Семинарию. В послевоенные годы многие жители Псковщины ездили к отцу Серафиму за советом и молитвой. О славном подвижнике мне поведала моя тетушка, Анна: «В Вырице есть великий старец – все наперед видит. Через него обязательно узнаешь о себе волю Божию». Тогда я окормлялся у отца Иоанна Иванова, будущего владыки Кировского и Слободского. Испросив его благословения, я отправился в Вырицу. Так привел меня Господь к батюшке Серафиму.

Очень хорошо помню первую нашу встречу – ведь она все определила в моей жизни. Было это в неделю о самаряныне 1948 года. У дома старца стояло великое множество народа. Здесь я познакомился с двумя семинаристами – Васей Ермаковым и Толей Малининым. За духовной беседой незаметно шло время. Вскоре вышла келейница батюшки и сказала: «Семинаристы, войдите!» Василий с Анатолием вошли, а я остался. Вдруг матушка Серафима вышла еще раз и, обратившись прямо ко мне, настойчиво произнесла: «Батюшка благословил войти всем семинаристам!»

Когда я вошел в келью, старец лежал на одре и взгляд его светился любовью. Он буквально излучал ее и сердце мое мгновенно откликнулось на этот зов. Отец Серафим побеседовал с моими новыми друзьями и благословил их. Я остался с батюшкой один на один. Неземная радость охватила все мое существо. Неожиданно набежали теплые слезы. Дрожащим голосом я промолвил: «Отче, я ведь еще только хочу поступать в семинарию, да вот утерял во время войны некоторые документы».

Старец ласково ответил: «Ничего, ничего, Ванюша! Ты только собери все необходимые бумаги и сдай. Обязательно поступишь!» После некоторой паузы тихо добавил: «Ты хорошим студентом будешь». Так получил я благословение незабвенного батюшки на учебу и будущее служение.

Как сильно утешил тогда меня отец Серафим! За короткий срок удалось собрать все нужные документы. В семинарию поступил легко, без малейших осложнений.

В Вырице оставил я частицу своего сердца и с тех пор стал часто ездить к духоносному старцу. Сколько дивных советов и назиданий даровал мне Господь через отца Серафима! А порою достаточно было только увидеть батюшку и получить его святое благословение. Бывало, встану перед его кроваткой на колени, он мне руки на голову положит, а я плачу и плачу, сам не зная, почему. А какой он был смиренный и кроткий. Будто Ангел земной!

Духовное воздействие вырицкого старца имело необычайную силу. Людские сердца сами открывались перед ним. Без слез от батюшки Серафима никто не уходил. Прикосновение небесной чистоты заставляло людей ощущать собственную греховность, а старец своей чуткой душой сразу все прозревал. Он имел особый дар – взывать к покаянию. Дух Святой на нем почивал, и это ясно ощущал всякий, кто перешагивал порог его кельи. Помню, как однажды спросил я женщину, которая вся в слезах вышла от отца Серафима: «Тетушка, отчего же ты плачешь?» Со светлой улыбкой она ответила: «От радости».

Люди, которые попадали в келью батюшки, тут же ощущали, что он живет в ином мире, пребывает в неземных измерениях.

«Много может усиленная молитва праведного» – говорит нам святой апостол Иаков (Иак. 5, 16). Молитвы батюшки достигали небес и нисходила через него в мир благодать Божия. Я сподобился много раз быть свидетелем чудесной прозорливости старца и на себе испытал непостижимую силу его дара исцелений.

День за днем нескончаемым потоком шли страждущие к отцу Серафиму и всех он утешал, всем даровал надежду на будущее, всем давал необходимые практические советы. Часто, не успевая дождаться личной встречи, люди обретали помощь Божию даже по записочкам, которые посылали старцу через келейницу. В ту нелегкую пору он, действительно, стал светильником, который – сквозь сумерки времени – нес миру свет Православия. Его простые, но веские слова помогли очень многим обрести веру, укрепиться в ней и идти по пути спасения.

Бывая у дивного служителя Божия, я всегда старался в меру моей немощи впитывать каждое его слово, стремясь уловить и каждое движение его души. Как все это пригодилось спустя многие годы во время моей пастырской деятельности! Иногда батюшка рассказывал мне о себе – как занимался он торговлей в Апраксином Дворе, как нес послушание духовника Александро-Невской Лавры…

Однажды при расставании я получил от отца Серафима благословение приехать к нему в следующий раз в субботу – 3 апреля 1949 года… Так сподобил меня Господь присутствовать на первой панихиде по незабвенному батюшке, которую служил протоиерей Алексий Кибардин. Такова оказалась воля старца, которому было открыто время его кончины. Дух подвижника незримо пребывал вместе с нами – моление было необычайно торжественным и горячим. Огнь божественной любви снизошел в наши сердца. Думаю, тогда все, кто был рядом, – как и я, ощущали и верили, что Господь уготовил почившему место в Своих небесных обителях. Мы не прощались с батюшкой Серафимом – мы провожали его в жизнь бесконечную, где «праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43).

Всякое случалось за долгие годы моего пастырского служения. В дни тяжелых обстояний и скорби я всегда молитвенно обращался к отцу Серафиму за советом и помощью. По сей день постоянно ощущаю силу его небесного предстательства. От одного воспоминания о великом старце сердце наполняется необычайной радостью и любовью.

Рассказ Нины Константиновны Андреевой

Моя крестная знала отца Серафима еще до войны. В 1937 году батюшка благословил ее семью строиться в Вырице. Достроиться они не успели – началась война.

Муж крестной, которого батюшка и благословил строиться в этих местах, владел немецким язы ком и ушел пешком из Вырицы при наступлении немцев, боясь, что его вынудят работать на них, как знающего язык. Надо сказать, батюшка Серафим не благословил его уходить. И когда муж моей крестной вернулся через несколько месяцев, он был так истощен, что вскоре умер.

Я помню отца Серафима с лета 1945 года. Я уже была большая девочка, перенесла блокаду. Никто из наших близких не знал, где мы, эвакуировалась наша семья или нет. Батюшка Серафим в конце войны благословил крестную добраться до Ленин града, сказав, что кто-то из родных еще в городе есть. А мы всю войну провели в Московском районе, где и жили до войны. «Иди, – сказал батюшка Серафим, – ты их там сразу встретишь». Крестная добиралась очень долго. Это была весна 1944 года. Как и сказал отец Серафим, крестная сразу нашла нас и точно узнала, кто у нас жив, а кого уже нет.

На все лето я приехала к своей крестной в Вырицу. И в течение лета часто бегала к отцу Серафиму. Я помню девочку Ольгу (правнучку батюшки) и келейницу – матушку Серафиму. Мы с ней любили друг друга, и до сих пор я вспоминаю ее с трепетным чувством – она была такая добрая.

Отец Серафим относился ко мне очень-очень тепло. Может быть потому, что у меня не было отца. Думаю, что он так ко всем относился. Но я ощущала это его особенное, именно ко мне обращенное, тепло.

Я росла достаточно крепким ребенком, но в августе того лета я тяжело заболела скарлатиной. В сентябре я не смогла пойти в школу, лежала, при кованная к постели, и буквально умирала. У меня уже была кома. И мама, и крестная, и тетя по не сколько раз в день бегали к батюшке Серафиму рассказать о состоянии моего здоровья. Он очень молился обо мне – я это чувствовала.

Встал вопрос о том, что меня нужно везти в городскую больницу имени Боткина. А тогда была одноколейка. Нужно было четыре часа ехать, а до по езда нести меня на руках. Это было сложно и тяжело, а батюшка все ждал улучшения и не благословлял меня в больницу. Он сказал: «Не надо ее никуда отвозить. Она будет поправляться».

С этого момента я пошла на поправку, хотя болела очень тяжело. Были осложнения на почки и менингит. Как я выжила, трудно сказать. Только молитвами отца Серафима!

Когда я пришла к батюшке первый раз после болезни, он встретил меня в своей келье с такой радостной улыбкой! Был сентябрь 1945 года. Почти никого из приезжих посетителей у батюшки тогда не было. Он встретил меня сидя и сказал: «Ну, вот, Ниночка пришла, чуть к Богу не ушла. А кем ты будешь?» Я, как ребенок, не задумывалась над этим и не знала, кем буду. «А ты будешь врачом и будешь вот так лечить людей, – отец Серафим показал, как я слушаю фонендоскопом сердце и легкие. – Вот так будешь слушать всех».

Больше об этом батюшка не говорил, и мы к этому не возвращались. Ну, сказал старец и сказал, – мы не придали этому значения. И лишь через много лет я вспомнила эти слова отца Серафима. Закончив школу, я поступила в технический ВУЗ, хотя любила медицину. А только потом я поступила в медицинский. И вот уже 40-й год, как я врач-терапевт. Слова батюшки попали в точку, и я до сих пор все еще фонендоскопом слушаю больных.

Я очень хорошо запомнила батюшку в один необыкновенный момент. Это был 1946 год. Отец Серафим еще вставал и ходил. Это было вечером. На рода у него не было. Я пришла и принесла что-то необходимое по хозяйству. Батюшка вышел на крыльцо своей круглой веранды. Он взял в руки цыпленка и показывает мне: «Ниночка, ты посмотри, посмотри, какой он удивительный!» Я смотрела не на цыпленка, а на отца Серафима. Он был в белых одеждах, во всем белом, у него был Крест. И он мне показался таким высоким (хотя он не был высоким)! И какой-то свет был вокруг него. Столько было света, что уже сейчас, будучи взрослой, я думаю: откуда был этот свет? Откуда он падал? Батюшка был такой светлый и сияющий, и глаза его источали такую всеобъемлющую любовь, что я за помнила этот момент на всю жизнь. Запомнила, как батюшка говорил: «Смотри, как божественно и гармонично сотворил Господь все в мире». И сам он тогда весь уже просто сиял и светился.

Каждый раз, когда я потом к нему приходила, он благословлял меня. Меня пускали к нему и тогда, когда он уже очень сильно болел. Я помню, он лежал в своей узкой кроватке в келье, и, когда мы с братом входили, батюшка давал нам яблоки и печенье и благословлял нас.

Ходили к старцу за советом все мои родные: и мама, и крестная, и тетя. Брат очень любил сидеть за рулем, а мать боялась, что, когда он вырастет, будет водить машину. Но батюшка благословил его, и брат проработал за рулем более 40 лет без единой аварии.

В 1946–1948 годах в Вырицу приезжало много монахинь из Пюхтицкого монастыря. После богослужений в праздники они всегда останавливались у крестной. Тогда ставились два самовара. Монахи ни очень много говорили между собой об отце Серафиме. До успения матушки Серафимы, батюшкиной супруги в миру, многие монахини окормлялись и у матушки. Матушка была схимница и очень духовная старица.

Когда я прибегала к отцу Серафиму, у него бывало много народу. Посещали батюшку и очень образованные люди, и разговоры шли об очень многом…

Крестная говорила, что батюшка молился на камне, но я на это не обратила внимания, потому что он всегда молился. Когда бы я его ни видела, я понимала, что он непрестанно молится.

Когда батюшка отошел ко Господу, я приходила с ним прощаться. Гроб стоял в доме, в гостиной. Я очень хорошо помню тепло его руки. Когда я при ложилась к ней, она была совершенно теплая. Меня это так поразило!

Когда я вспоминаю все, связанное с вырицким старцем, то сознаю, что я уверовала в Бога именно через отца Серафима. Никогда не забуду того, что я видела – как батюшка Серафим всех-всех любит.

Даже трудно представить, чтобы он кого-то не любил и к кому-то не имел бы доброты. Чувство любви вокруг него распространялось повсюду и на всех. Это было не просто добро, а вот именно – любовь! Не знаю, как Бог так сотворил, чтобы от одного человека шла такая любовь! Более в жизни никогда я не испытывала такого сильного и явственного ощущения. Верую, что ныне преподобный отец наш Серафим Вырицкий ходатайствует за нас у Престола Божия.

Воспоминания игуменьи Варвары, настоятельницы Пюхтицкого женского монастыря в честь Успения Пресвятой Богородицы в Эстонии

Шел 1947 год. Наша семья только вернулась из эвакуации и мы с родителями жили в Луге. Много было у нас в Луге разговоров о великом старце, сильном молитвеннике, отце Серафиме Вырицком. И мне так хотелось съездить к нему! При первой же возможности я отправилась в путь. Стояли первые июньские дни, только распустились листочки на деревьях. Мне еще не было семнадцати лет. Доехала я до Петербурга, оттуда – до станции Вырица. Куда идти – не знаю. Спросила у людей: «Где у вас батюшка Серафим живет?» «Идите, увидите церковь Казанскую, там недалеко и домик», – говорят. И я пошла. Смотрю – церковь деревянная стоит, могилочки у храма. Подхожу к домику. Веранда большая. Стучусь. Захожу, а там много-много народу. «Здесь живет батюшка Серафим?», – спрашиваю. «Тут, да он не принимает – читайте». На двери объявление: «Батюшка болеет, просьба не беспокоить и не стучать». Это было за два года до батюшкиной кончины.

Стою и думаю: «Неужели придется уехать? Так и не увижу батюшку». Стою: и не ухожу, и беспокоить не решаюсь. «Доченька, мы-то тут с утра сидим. Иногда нам записочками отвечают, но мы-то здешние», – говорят бабушки. А я все стою в нерешительности: «Матерь Божия, помоги, устрой… Никто как Матерь Божия…».

Вдруг открывается дверь. Выходит монахиня и говорит: «А кто здесь из Луги?» Думаю: «Кто здесь из Луги?» Растерялась. А все на меня смотрят. «Я из Луги», – говорю. «Батюшка сказал: «Пропустите девушку из Луги»». «Деточка, проходите», – ласково позвала монахиня и повела: «Пойдемте, батюшка просит Вас». Впоследствии эта монахиня стала схимницей Пюхтицкого монастыря, Серафимой, которую я хоронила в 1974 году, будучи настоятельницей монастыря. Часто мы с ней с любовью вспоминали батюшку и эту нашу встречу.

Идем по коридору. Угловая комната – батюшкина келья с окнами в сад. Справа – большой святой угол. А слева, в самом уголочке, кроватка. Батюшка лежит на подушечках. У кроватки – ковер. «Подойдите, встаньте на коленочки на коврик, – говорит монахиня, – чтобы батюшка слышал Вас». Подхожу, встала на колени, смотрю на батюшку. Такой светлый, впалые щечки, проницательные серые глаза, а лицо. Это не лицо, а лик! Шапочка схимническая с крестиком, схима надета, наперсный крест. Я открыла рот – и не могу вымолвить ни слова. Смотрю, смотрю. И он на меня проницательно смотрит. Батюшка нарушил молчание: «Деточка, а что Вы хотите, с чем Вы ко мне приехали?»

Сердце мое сжалось от волнения, и я тихо промолвила: «Батюшка, дорогой, мне ничего не надо. Мне только нужно Ваше благословение и Ваши святые молитвы». И все смотрю, смотрю на него. Он, улыбаясь, смотрит и говорит: «Мать Анна, принесите мне две просфоры: одну большую, другую поменьше». Матушка приносит большую, такую, как игуменская, просфору. «Это – Вам, – дает мне отец Серафим, – а эту передайте Вашей маме. Пусть мама разделит на 60 частичек и 60 дней принимает со святой водой».

Мама все исполнила в точности, как сказал батюшка. И все хотела потом съездить в Вырицу. Все говорила: «Доченька, так хочется к батюшке Серафиму съездить!» Но, как у всех у нас, все не хватало времени. Так и осталось загадкой, почему батюшка благословил разделить просфору на 60 частичек. «А когда будете уходить от меня, – продолжал батюшка, – напишите записочки о здравии всех своих родных и за упокой. И я по силе всегда буду молиться». Смотрит на меня и все улыбается, улыбается. А я ничего о своих родных не говорила. Стою я на коленочках, смотрю на батюшку. А он вдруг спрашивает: «Деточка, а как ты поедешь в Лугу?» Я растерялась. «Поездом в Ленинград, а оттуда – в Лугу». – «А ты вот что сделай. Выйдешь от меня, зайди в церковь, приложись к Казанской иконе Божией Матери, а потом могилкам поклонись. Там моя матушка лежит – схимонахиня Серафима. Близенько – большая дорога. Выйдешь на нее, пойдет грузовая машина. Ты не бойся, подними руку. Она остановится и довезет тебя до железной дороги». Оказывается, в 5 километрах от Вырицы – станция Сиверская, а от нее до Луги совсем недалеко. – «А там сядешь на поезд и через час будешь в Луге своей».

У меня и в мыслях не было, чтобы старцу такой вопрос задавать! Меня это так удивило. Смотрю на него: такой светлый, святой человек, словно житель горнего Божиего мира, и вдруг говорит мне о таких практических вещах. А сейчас часто его вспоминаю. Находясь в такой святыне, в Пюхтице, мне постоянно приходится решать жизненные, практические вопросы. Какой батюшка был дальновидный, какой простой, сколько было у него любви! Какой пример был всем нам – какая забота о людях до такой мелочи!

Стою на коленях, скрестив руки на груди, и все смотрю, смотрю на него. Никогда я такого лика не видела. Весь день бы так и стояла! Вошла мать Анна. Я говорю: «Батюшка, простите, я Вас, наверное, так задержала». А сама не знаю, сколько времени прошло, сколько пробыла у батюшки. А он: «Ничего, деточка, подойди, благословлю тебя, и родителей Ваших, и всю родню Вашу». И перекрестил меня. Я поклонилась. Стала уходить. Не решаясь повернуться к батюшке спиной, на носочках вышла.

Зашла в церковь. Приложилась к Казанской иконе Божией Матери. Помолилась на могилках. Теперь, думаю, надо на дорогу выйти. Смотрю: большая дорога рядом, и машина идет. Бабушки сидят в ней, березки лежат. Робко поднимаю руку: «Молодой человек, не подвезете до станции Сиверской?» – «А мы туда и едем». Довезли меня до переезда. Я вышла, поблагодарила. Слышу – поезд сзади подходит. Успела только к вагону подойти и поехала домой. Оказалось, скорый, проходящий поезд был. От радости даже не помню, как доехала. Казалось, только вошла в вагон и уже дома.

Вот такая встреча произошла у меня с отцом Серафимом 50 лет тому назад. Милостью Божией сподобилась видеть светлого старца, принять его благословение и просфору. Всегда, когда мне потом приносили игуменскую просфору, я почему-то невольно вспоминала батюшку и этот день. Было это за 20 лет до моего настоятельства.

Воспоминания Анны Геннадьевны Шуваловой

Мне довелось видеть отца Серафима Вырицкого, когда он еще служил в Александро-Невской Лавре. Помню, как моей маме сказала ее сестра: «Этот иеромонах – прозорливый». Я тогда была еще девочкой, но видела этого старца.

А потом, уже будучи взрослой, я очень часто бы вала у отца Серафима в Вырице. Бывала, когда батюшка еще жил в доме на Пильном, бывала и на Майском. Бывала с мамой, с соседями, возила к батюшке и детей – Николая и Людмилу. Николай родился в 1932 году. Время было тяжелое.

Когда сыну было три года, он сильно заболел, и врачи поставили диагноз – туберкулез. Я поехала к отцу Серафиму. Был 1935 год. Батюшка сказал мне тогда: «Сходи на камушек, где молился преподобный Серафим Саровский. У нас свой Саров есть. Вот матушка Христина тебя проводит (тогда еще его матушка была жива и она еще не была схимницей). Приложись к иконке преподобного Серафима – там на сосенке висит икона Саровского чудо творца. Постойте там с сыном, погуляйте. Помолись. А потом обязательно зайди ко мне». А это сам батюшка молился на камушке. Это было, когда он еще жил в доме на Пильном проспекте и там во дворе сосенки были и камушек, где он молился по ночам перед иконой святого преподобного Серафима Саровского.

Когда мы с матушкой Христиной пришли, она сказала поставить сына на камушек. И мы помолились. А когда я вернулась к батюшке, он дал мне просфору и сказал: «Разрежьте ее на 40 частей и давайте каждый день ребенку».

Когда я все это сделала и пошла показать Николая врачу, он сказал: «Туберкулеза нет». Это под твердили снимки и анализы.

Возила к батюшке Серафиму и малолетнюю дочь. Первый раз в 1938 году, когда ей было три месяца. Тогда поезда только паровые ходили. Возьму дочь на руку, брошу в тамбур узелок с пеленками, ухвачусь за поручни и в вагон. А раз села, так и поехала. А там пешком, через Красную Долину.

Спрашиваю у матушки Серафимы: «Примет?» – «Нет, – сказала матушка, – отец Серафим не принимает». Я забеспокоилась и стала просить матушку разрешить мне зайти – хоть ребенка перепеленать. Матушка разрешила. Захожу, а отец Серафим уже сам нас зовет: «Иди, иди скорей». И благословил.

Возила я дочь к отцу Серафиму и когда она в школу пошла. Это было уже в доме на Майском. Очень много было народа, когда мы пришли, много-много. Батюшка благословил ее и сказал: «Учись на отлично». И все сбылось…

Я часто ездила к батюшке… Даже не помню, сколько раз. Надобно, не надобно – все еду. Как только есть возможность – все еду. Однажды приехала с матерью Евфросиньей. Она была с двумя монахинями. Отец Серафим много с ними говорил. А когда я сказала: «Вот, вы – монахини, а я – мирская», – отец Серафим ответил: «Ну, ты – послушница наша».

А однажды, уже после войны, батюшка Серафим велел мне, когда я приехала, никуда не уходить, пообедать, попить чаю и быть у него до вечера. «Вечером придут наши птички. Послушаешь, как у нас поют», – сказал он. Вечером пришли певчие из Казанской церкви и из Петропавловской и пели духовные песнопения. И я вместе с ними много пела. Пели мы и многолетие отцу Серафиму, а матушке Серафиме – вечную память. Когда все ушли, я думала, что батюшка и забыл обо мне. Ну, кто я такая? А он неожиданно позвал меня и спросил, как мне понравилось пение.

Я ходила к отцу Серафиму с простой душой. И он всегда благословлял меня. А возвращалась всегда, как на крыльях, летела, как птица.

Как-то накопала я картошки. А картофель розовый такой, крупный уродился. «Как бы там моей картошечки поели, – думаю. – Так хочется батюшку угостить. Надо отвезти ему картошечки». Поло жила в сумку и поехала. Мать Серафима (тогда уже была матушка Серафима-келейница, которая по том в Пюхтицу ушла) говорит: «Я пойду к отцу Серафиму, отнесу ему картошку, и он ее благословит». Батюшка благословил и сказал: «Всегда будет она с картофелем». И у меня, действительно, все время обильно рос картофель.

Батюшка Серафим мне столько доброго сделал! Вот болела у меня долго рука, и батюшка исцелил ее. Я тогда приехала, а на мне один сарафан был, да кофту наспех наверх набросила. Матушка, узнав о том, что у меня болит рука, сказала: «Иди, батюшка тебя покропит и все пройдет». Мне неудобно было, что руки у меня открытые, а матушка сказала: «Вот и хорошо». И отец Серафим мне всю-всю руку окропил с молитвою святой водой. Все про шло, и до сих пор эта рука не болит.

Много было и случаев батюшкиной прозорливости.

Пришла я однажды к отцу Серафиму с соседкой. А у нее пропала коза. И она сказала батюшке, что ее муж хочет подавать в суд на пастуха. «А если он не виноват? – отвечал батюшка. – Вдруг он подаст в суд, да нехорошо получится?» Соседка задумалась. «Коза-то сколько стоит?» – спрашивает отец Серафим. Соседка говорит: «Тысячу рублей». – «Так ведь найдется тысяча рублей», – сказал батюшка. Наутро муж соседки собрал овощей и продал их ровно на тысячу рублей.

Отец Серафим все знал о посетителях и молился о них. Я как-то и приехать не могла – лежала в больнице. А в это же время заболела и моя дочь. Хотела я кого-нибудь послать к батюшке, да никого не нашла. Но Господь отвел от нас все плохое. Несомненно, что отец Серафим все знал и молился. Он был великий молитвенник.

Во время войны старец продолжал молиться на камне перед иконой преподобного Серафима Саровского. И всем во время войны говорил: «Крепче молитесь!» И его матушка Серафима, схимница, по ночам молилась – он мне об этом рассказывал.

Во время войны довелось нам испытать много страшного и тяжелого. Не успев эвакуироваться, мы с родными попали в концлагерь для военно пленных в Гатчине. Потом по заминированной до роге немцы отправили нас на Псковщину. Невыносимые условия. Бомбежки. А в конце войны, оказавшись на прифронтовой полосе, мы стали живым щитом – через нас стреляли. Было очень страшно. А когда пришли наши десантники, они были удивлены, как мы выжили. Домой добираться было невероятно трудно: до железной дороги мы шли по узенькой, меньше метра, полоске. Ее разминировали наши солдаты, а вокруг все было заминировано. После концлагеря у меня было воспаление мозга, но я чудом выжила. Мы спаслись во время военных ужасов, видимо, только потому, что за нас молился батюшка Серафим.

Очень-очень много народа приходило к отцу Серафиму. Бывало, негде было яблоку упасть в его приемной. И батюшка разговаривал с людьми, утешал, наставлял, давал духовные советы. Он всех просил не забывать Господа. Это старец, наверное, каждому говорил. Моей маме запомнилось, как батюшка сказал: «Когда подаете за упокой или за здравие записочку, не надо прислушиваться и ждать при молитве, когда прочитают имена родных. Здесь же стоит ангел-хранитель и читает имена, вознося их к Богу».

От контузии, полученной во время войны, мама потеряла зрение. Однажды, когда она пожелала сделать отцу Серафиму хоть что-нибудь хорошее, подала ему все, что имела – один рубль. Старец тогда сказал: «За такую лепту сто лет будут лампады во ста церквах гореть»…

О том, что я буду на погребении вырицкого старца, мне предсказал сам отец Серафим. Был та кой случай. Я находилась в Сусанине и вдруг услышала, что батюшка отошел ко Господу. Я побежала бегом в Вырицу. Прибегаю – никого в доме нет. Села на табурет в кухне и сижу в сильном волнении. Пришла матушка Серафима, келейница, которая в последние годы за батюшкой ухаживала, и спрашивает: «Что же ты так бежала?» – «Как батюшка?», – спрашиваю. – «Болеет», – отвечала она. – «А мне-то сказали, что он скончался», – призналась я. – «Посиди, я схожу к нему». Батюшка выслушал это и сказал: «Ну, Анна обязательно будет меня хоронить».

В другой раз, когда старец уже очень сильно болел, я, находясь в его келье, вдруг подумала: «Вот, отойдет батюшка ко Господу, придет время и будут святые мощи». И только я так подумала, отец Серафим повернулся ко мне так быстро и говорит: «Ты молись за меня!» И благословил меня в последний раз.