Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Анита Фротсак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Анита Фротсак
Рассказы

Агата Кристи ничего не понимала?

Агата Кристи (урождённая Миллер) создавала классику, а не «коробочки с дерьмом по 12 печатных листов». Сама идеи генерировала, сама же их и оформляла в упаковки по 3–5 печ. л… Такой объём она считала идеальным. Или она чего-то не понимала? Как ей удавалось пристраивать такие объёмчики? Тогда время было другое.

Тогда и Чехову везло с его «мелкой тарой». Вовремя родился Антон Палыч, успел получить кайф от издания своих произведений и он…

В наше время Антон Палыч уже интеллигентно застрелился бы, пытаясь пробиться в издательства. Или на «Прозе» осел бы (что, кстати, очень неплохой вариант, сайт отличный, кроме шуток!)

Только не надо дружно бросаться критиковать Донцову! Она, как-никак, дочь известного писателя и журналиста Аркадия Васильева, с Лилей Брик по Переделкино гуляла в юности, а Валентин Катаев ей школьные сочинения писал (о своём же творчестве, чисто поприкалываться над учителями). И дамочка Груня Васильева симпатичная, и писАть умеет, и фантазия у неё ого-го! Вот эту-то фантазию у неё и черпают, но в коробочки кладёт уже не она. «Другие люди» укладывают лёгкую воздушную конструкцию-идейку в коробчонку, а свободное пространство («оставшийся вакуум») заполняют прокладками из ненужных слов, догоняют книжку до нужного объёма, да так искусно, что потом читать уже невозможно… «Другие люди» уверены, что мы «быдло», что мы такое будем регулярно хавать и добавочки просить. Они ведь сознательно пишут «для быдла про быдло», а потом ещё плачутся, что читательский спрос упал.

«Во всём виноват плохой маркетинг!» Или Агата Кристи, успевшая испортить вкусы населения.

На фото: Джоан Хиксон молча выражает недовольство ситуацией на книжном рынке бывшего СНГ))))

В связи с этой статьёй один из рецензентов посоветовал мне посмотреть новый фильм Клода Лелуша «Железнодорожный роман» (о технологиях написания «народного детектива»). Посмотрела. Лелуш, как всегда, великолепен… Но! Стрелки в фильме почему-то переведены на писательницу-монстрилу (играет Фанни Ардан), мол, она своих негров безжалостно убивает, лишь только те «вякнут» и попросятся на свои хлеба, то бишь в самостоятельные авторы. А на самом деле что? Писательница-то при чём?!

На самом деле, и у нас, и «у них», раскрученная авторша – это всего лишь картинка, бренд, а ОСНОВНЫЕ денежки молотят и, может быть, убивают недовольных негров (кто их проверял?!) именно те, кто эту бодягу замутил, кто прячется в тени, «другие люди»… Грустно.

Самый главный их инструмент – монополизация типографий. Ни для кого уже не секрет, что в литературе на данный момент всё монополизировано, как и в шоу-бизнесе, как и в других «супердоходных» отраслях.

Есть и смешной момент: если музыку будешь слушать «волен-с, не волен-с», так как уши от неё никуда не спрячешь, то… книжечку-то никого не заставишь силой прочитать, не усадишь, а уж вторую-то купить из той же серии…

Вот и ноют издатели о падении спроса, причитают, плачутся… Кстати надпись на последней страничке «тираж 500 000 экз.» не всегда соответствует действительности – зачастую очередной пиарчик-с!

Есть, однако, надежда, что ситуация изменится. Хотя бы в России. Есть к тому большие предпосылки.

Ихь бин французский националист

Назовите себя русским националистом – презрительно поморщатся, украинским – обзовут бендеровцем, эстонским – сразу напомнят про смерть двух воронежских туристок, сброшенных в Таллине с видовой площадки (доперестроечные 1980-е)…

Но это ещё не крайности. Впадёте в истинную крайность, сказав «Хайль Гитлер!»

Тогда уж не поморщатся, а сразу потащат «немножко вешать».

Выражение «французский националист» – совсем другое дело, не так сильно режет ухо. Духи, кутюр, кино, вино, Монмартр и пр. – всё это располагает к местному национализму. Даже иностранцев.

Фраза «Ихь бин французский националист» – почти визитка в высшее общество.

Какое-такое высшее общество, пусть каждый додумывает себе сам. Тут очень широкий простор для фантазии… На таком просторе приятно находиться…

Кошка и Собака

Чтобы Кошка и Собака хорошо поладили, они должны расти вместе, в одном доме, прямо с грудного возраста…

А Вы как думали?

На людей это не всегда распространяется…

Красный английский шарфик

В наши дни такой маршрут покажется кому-то сказкой, кому-то дикостью, а кто-то скажет «Нафига?!»

Что бы вы сейчас ни говорили, проехаться по такому маршруту, да ещё и организованно, вам вряд ли удастся. Ну, разве что за о-о-очень отдельные деньги.

Какое-нибудь турагентство сдерёт с вас как с миллионера, как за суперэкстрим. А в приснопамятное советское время увлекательное путешествие через весь СССР с Иркутском, Братском, Закавказьем и Средней Азией рассматривалась гидами как мерзкая бытовуха-принудиловка. Если в такую командировку приходилось ехать с англичанами, впечатлений было, как правило, вдвое больше обычного…

До перестройки мы знали англичан по романам да по советским учебникам. Пока мы изучали характеры диккенсовских персонажей, штудировали фонетику в лингафонных кабинетах, англичане менялись. Ныне – ничего общего с литературными героями девятнадцатого века. Один раз и мне выпало прокатиться по тому экстремальному маршруту с потомками Диккенса и Тэккерея. До сих пор вспоминаю.

У меня всегда был английский язык, почти с самого детства. В университете я довела его до вполне приличного состояния, но пользоваться активно до перестройки не могла – туристов из капстран на всех не хватало. Пришлось на скорую руку выучить чешский и семь лет отпахать с ним, чтобы не сидеть без работы. Чешские профсоюзы были самыми богатыми в ту пору (если сравнивать между собой бывшие соцстраны). В роли чешского гида где я только не побывала. Вся Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия… Поляки, болгары, румыны, венгры и ГДР-ошные немцы позволить себе такую роскошь не могли. Ездили они тупо по одному-двум маршрутам типа «Львов-Одесса-Киев» или «Москва-Таллин-Ленинград».

Упомянутый мной в самом начале тяжёлый маршрут я много раз перепахивала с чехами.

Помню, всё плакалась, как тяжело мне живётся… Один раз таки доплакалась. Дали мне самый блатной маршрут «Москва-Сочи-Москва» – чтоб не так громко причитала.

Блатные маршруты давались исключительно блатным, штатным переводчикам, а я долго работала внештатно.

Когда грянула перестройка, переводчиков стало нехватать, многие внештатники (включая меня) были зачислены в штат и завыли от радости. Наконец-то! Всем нам мерещились крутые англоговорящие, италоговорящие и прочие суперблагородные туристы.

Глядя на наш детский восторг, штатники хихикали в кулачок. Что при этом говорили, слышно не было.

На свою первую в жизни группу англичан я выходила уже опытным, заматеревшим гидом, чехами командовала не хуже ефрейтора. Ни один чех у меня ни разу не потерялся, даже на экскурсии по московскому метро, а группы чехов редко бывали меньше 40 человек.

Чехи люди смирные – где поставишь, там же и возьмёшь, что скажешь, то и делают…

На ту пору я уже исколесила весь Советский Союз, «сама водила» всю Москву и весь Ленинград, то есть, знала все экскурсии наизусть и экскурсоводов не брала. Под перевод экскурсия тянется вдвое дольше. Словом, к декабрю 1987 года я уже знала, как правильно сидеть в автобусе с микрофоном.

Тех англичан я брала в Ленинграде, в аэропорту Пулково-2. Помню, поздно вечером привезла их в гостиницу, потащила ужинать. В ресторане гремела песня под живую музыку – что-то из Макаревича. Моя группа уселась. Я тоже уселась. Вдруг слышу:

«Наталия!»

Оказалось, этот человек – вегетарианец. Надо срочно было поменять мясо на рыбу.

Поменяла. Уселась снова. Опять слышу: «Наталия!»

В общем, в той группе из 34-х человек было около 15 вегетарианцев. Обычно такие группы дают информацию с родины заранее, а эта группа почему-то не дала…

Количество вегетарианцев в данной конкретной группе менялось каждый день. Цифра колебалась между «9» и «15» – в зависимости от того, что было подано, вкусно или не вкусно. Сейчас работники ресторанов не очень-то церемонятся с иностранцами, а в начале перестройки не знали, куда лучше поцеловать валютного гостя. Все капризы «капов» исполнялись незамедлительно.

После ужина ко мне подошла тётенька лет сорока пяти, молча сунула в руку список имён группы: «Джон, Стив, Мэри и т. п.» Я поблагодарила её и сразу же куда-то список этот засунула. Мне и в голову не пришло его выучить наизусть, а, оказывается, надо было. Та же самая тётенька орала на меня благим матом уже через два дня, почему, мол, не называешь нас по именам?!

Услышав этот дикий ор, ко мне с утешениями подвалил их пожилой турлидер и шёпотом попросил не нервничать, ибо… я ещё самого главного не слышала. Самое главное, оказывается, было впереди. У нас в группе находились… отщепенцы. То бишь журналисты-телевизионщики. Я их потом выявила. И подружилась. В особо опасные минуты опиралась исключительно на них.

Журналистов было 10 человек. Остальная часть группы являла собой солянку сборную из водопроводчиков, маникюрш, санитарок-врачей, библиотекарей. Часть из них были безработными, что делало их крайне обидчивыми.

Помню, чехи о безработице почти не говорили, имена свои учить не заставляли и лопали всё подряд. Кроме рыбы. В Чехии, если и есть вегетарианцы, то крайне мало.

Лично я ни разу не встречала.

Худо-бедно, пробыли мы с англичанами в Ленинграде два дня. Потом сели в поезд и поехали в Москву…

Первые настоящие ужасы начались на Ленинградском вокзале Москвы в 6-00 утра.

Выйдя из вагона на снежок, искрившийся в лучах электрофонарей, я увидела представителя «Интурбюро» Жорика Арутюнянца. Он сиротливо стоял с одной-единственной тележкой под багаж. Тележек на вокзале катастрофически не хватало. Одной тележки нам, конечно, было мало, поэтому я взяла часть группы, чьи чемоданы поместились на тележку, и повела в «Икарус». Остальным англичанам было велено ждать возвращения Жорика, грузиться с его помощью во вторую очередь и вместе с ним же плестись в автобус. Такую манипуляцию с чехами я проделывала не раз, и – ничего!

Пожилой турлидер обещал, что всё будет в ажуре. Он тоже был уверен, что его послушают… Но слушать его никто не собирался. Остальные полгруппы сбежали с платформы, погрузились в такси и самостоятельно поехали в гостиницу. Нашла я их уже там. Они устроили нам с турлидером дикий скандал.

Турлидер попросил меня крепиться, ибо… впереди были Иркутск-Братск плюс Средняя Азия.

Жена турлидера пообещала снять с дочки почти новый красный шарфик и подарить его мне в конце поездки, если всё пройдёт удачно. Такой шарфик в «Берёзке» стоил баксов 25–30, а средняя зарплата в СССР была 100 рублей (эквивалент семи долларов).

После двух дней в Москве мы сели в поезд и отправились в Иркутск. Четыре дня в поезде с такой группой, сами понимаете, не санаторий. Единственной радостью были остановки в чистом поле – можно было выйти покурить, поболтать. Больше всех и громче всех болтала блондиночка лет 25-ти. На ней была шуба за 2000 фунтов, и она рада была всем её показать. Блондиночка реально смахивала на Леди Ди, даже стрижечку под неё смастерила. Работала она маникюршей в Ноттингеме – не велика птица, и внимания на неё особенно никто не обращал. Ну, разве что, отщепенцы-журналюги.

Среди журналюг были два ярких лидера – телережиссёр и телережиссёрша, муж и жена, оба крашеные хной до такой степени, что могли запросто служить маяками на фоне белого сибирского снега. Звали их Лэнни и Шан. «Шан» по– уэльски – Жанна. Шан Томас была очень известна у себя в родном Уэльсе. Они вместе с Лэнни как раз в то время ставили фильм про Маяковского. Потом, несколько лет спустя, я видела её имя в титрах этого фильма.

Шан подошла ко мне на одной из таких остановок и, ехидненько кивнув на Леди Ди, шепнула: «Это наша принцесса Диана! И чего бы я так выпендривалась в поездке?

Знаешь, сколько стоит эта шуба?! У меня в Лондоне тоже есть шуба, но я не кретинка, еду в пуховичке». Пуховичок у Шан был отменный.

Между остановками, знамо дело, переезды. Стою я как-то в коридорчике у своего купе, в окно гляжу. Подходит одна из липовых вегетарианок, говорит, что она психиатр и тащит меня почему-то вдоль коридора к чужому купе. Напротив того чужого купе она меня тормознула и стала, прямо в коридоре, допрашивать про ситуацию в советских психбольницах. Я тут же начала выдавать информацию – нас хорошо учили на курсах гидов-переводчиков отвечать на провокационные вопросы.

Но долго говорить мне не пришлось. Вегетарианка-психиатр повернулась к лондонскому водопроводчику, сидящему в том чужом купе, и заорала: «Я вопрос для себя задала, а не для вас! Нечего подслушивать!!!»

Водопроводчик ответил ей на «кокни». Не выдержав такой лексики, вегетарианка смылась. Водопроводчик попросил меня не сильно волноваться, так как психиатру самому обычно нужен психиатр. Та дама, судя по поведению, вообще в психушке санитаркой батрачила. Словом, никакой она не доктор. Так считал водопроводчик.

Ушла я в своё купе, сижу-мечтаю. Вдруг в двери показалась девочка-мальчик-панк по имени Сара. Её тощенькая фигурка была обтянута чёрным трикотажем. В таком наряде обычно выступают мимы. Поверх чёрного трико болтались невероятных размеров шорты из серого штапеля в чёрные кустики. Из такого материала у нас в стране шили занавески для детдомов. Шорты были на мужских подтяжках. Кабы не подтяжки, шорты те давно свалились бы. Обута Сара была в чёрные ботинки типа «лыжные».

То были модные ботинки-«обезьянки», но я этого не знала.

Стоя передо мной с бутылкой «Хеннесси», Сара начала показывать коленки. На каждой – по две дырочки, от которых шли стрелки. У неё был ежедневный ритуал: с утра она надевала новые плотные чёрные колготочки, потом, ближе к полудню, брала ножницы, делала дырочки и пускала стрелки… О ритуале я доведалась от Шан. Она сказала и ещё много чего. Например, что Сара лесбиянка.

В таком чудном прикиде Сара валялась на койке в купе. В нём же пошла и на новогоднюю вечеринку…

Собственно, этот рассказ о Новом Годе в Ташкенте, так что, придётся опустить многие подробности тех 24-х дней. Было, конечно, и катание на верблюдах в Хиве, и лазанье по ступенькам внутри минаретов без лифта, и срочное вынимание мяса из бараньего бульона работниками ресторанов. Эту спецуслугу придумали для вегетарианцев. Предполагалось, что по запаху они не догадаются, из кого бульон.

Итак, перед самым возвращением в Москву у нас был Ташкент. Проживали мы в гостинице «Москва». Там же предстояло встретить 1988-й Новый Год.

Директор ташкентского «Интурбюро» предложила нам отпраздновать в ресторане гостиницы, ибо в других ресторанах города все места были давно забронированы – ещё за два месяца до нашего приезда. Водопроводчики-маникюрши-библиотекари сказали: «По 10 долларов – дорого!» и отправились СПАТЬ в новогоднюю ночь по койкам. К себе в номера.

Тележурналисты возмутились. У них были связи в местном Доме Кино, и они выбили по телефону в киношном ресторане 11 мест – их десятеро плюс я.

К концу 1987-го года всеми любимый хит «I’ve Just Called to Say I Love You» уже появился. Вечеринка прошла, в основном, под эту мелодию. Было, конечно, и танго.

Его для узбеков исполнила элегантная парочка – Сара в штапельных шортах и рыжий Лэнни, крашеный хной…

Лэнни носил длинный конский хвост. С этим хвостом, в очках, в строгом чёрном фраке и с лесбиянкой Сарой подмышкой он исполнил новогоднее танго. Узбеки валялись и дружно хлопали в ладоши.

Из ресторана вышли в 3 часа ночи. Такси было брать неохота – до гостиницы «Москва» и пешком не так уж далеко.

Шан и я шли сзади всех, болтали о своём, о девичьем. Вдруг Шан захохотала: «Смотри, Сара несёт Лэнни!» Впереди кто-то кого-то нёс на спине…

Я спросила, удивившись:

– Может, это он её несёт?

– Нет, внизу Сарины ноги, я их отлично знаю, эти ножки-бутылочки… – ответила Шан.

Потом добавила, что они с Лэнни собираются разводиться. Это их последняя совместная поездка. Лэнни нашёл себе хорошего жениха.

Дойдя до гостиницы, я вдруг вспомнила, что не уточнила время завтрака. Пришлось позвонить в номер к турлидеру. К счастью, они с женой и дочкой ещё не легли.

Жена опять сказала, что, скорей всего, подарит мне красный шарфик. Атмосфера в группе, вроде бы, налаживалась… Тут она поспешила.

Остальная, «некиношная», часть группы в девять утра построилась на экскурсию. Но автобус не пришёл. Они его сами же накануне отменили, ссылаясь на дикую усталость. Однако узнав, что «кто-то» без их ведома плясал ночью в Доме Кино, решили срочно поменять программу назад и настоять на первоначальном варианте, придуманном ещё в Англии.

Пожилой турлидер не выдержал и залёг в номере с сердечной хворью. Жена с дочкой остались при нём. Журналюги, все 10 человек, пошли отмокать в турецкую баню. Так что выяснять отношения с остальной братией выпало мне.

Выяснение длилось пару часов. Среди прочего мне была выдана тирада: «Вы, Наталия, разделяете группу на фракции и неправильно понимаете марксизм».

К счастью, рыжий Лэнни вернулся из бани раньше – снова поругался с Шан. Услышав несправедливые обвинения, он встал на мою сторону:

– Наталия! У нас в Англии есть партия. Называется «ленинцы». Это очень маленькая партия – всего 16 человек, и все они, к несчастью, оказались в нашей группе!

За эту выходку ему досталось от водопроводчика. Автор фразы про марксизм вцепился ему в рыжий хвост…

*****

В Шереметьево-2 ехали раздельно. Почти вся группа в «Икарусе», а четверо журналюг – параллельно на такси. Из принципа…

Пожилой турлидер сначала ехал молча на заднем сидении, но потом, не выдержав зрелища за окном, помчался по проходу вперёд, выхватил у меня микрофон, кивнул в сторону такси и произнёс:

– У нас в Англии девять солидных газет, но лишь одна правду говорит – «Морнинг Стар», газета коммунистов. Остальные журналисты отъявленные вруны…

В аэропорту ко мне подбежала Шан, сунула аудиоплеер – подарок от журналюг – и показала список из 10-ти фамилий. Рядом с фамилиями стояли подписи. То была благодарность на моё имя. На тот случай, если из Англии на меня телега прикатит.

Телега не пришла, но и шарфик не подарили…

Женщина-гэбист, читавшая в гостинице отчёты гидов, долго смеялась над этой историей, а потом слегка меня пожурила:

– Хули ты, жопа, англичан брала? Все нормальные люди берут американцев!

Недовысказанность портит

В понедельник утром настроение – как у кого. Хорошо провёл время накануне – настроение «нет слов!» Ходишь неозвученный, всем подряд улыбаешься, гадости не говоришь. Потому что, во-первых, выспался, а, во-вторых, было с кем.

Во вторник уже совсем другое настроение, хотя всего лишь одни сутки прошли. И сказать хочется, и много.

Среда – день, когда хочется сказать матом, но ещё неудобно как-то.

Четверг – уже всё удобно говорить, но, почему-то, никто особенно не слушает.

Пятница – постный день, нельзя ругаться. Молчим, копим материал…

Суббота – поиски свободных ушек. Их желательно найти поскорей, ибо материала накопилось порядочно.

Не знаю, как кому, а Вовану в субботу к вечеру всегда везёт. Ни разу ещё не было, чтоб не повезло… Нашёл он и ушки, и к ним неплохого человечка впридачу. Стал высказываться. Человечек слушал-слушал, а потом и говорит:

– Вов, а пошли ко мне, у меня родители уехали… Музыку включим, под неё всё и раскажешь… Я кальмаров купила – отварим, салатик сделаем…

Как тут не согласиться? И пошёл, и уже там всё рассказал, и на следующий день остался… Кстати, и выспался тоже неплохо. Поэтому за понедельник Вован всегда спокоен, а дальше – как карта ляжет!

Неубитые

Живёшь, крупно прозябаешь, интересного вокруг себя не замечаешь.

Неожиданно приходит озарение – квартира-то убитая!

Непорядок, сам живой, а квартира убитая. Дисгармония.

Раз не выдержал, убиваться пошёл. Выбрал этажик повыше, глянул вокруг – никого.

В смысле, удерживать некому.

Глянул вниз – тоже, вроде, никого. Может, кому-то пока убиваться не надо, может, квартирка у них пока ещё ничего.

Кинулся раз – не убился. Козырёк над подъездом наклонный, срикошетил малехо.

Кинулся два – снова не повезло. Внизу оказался слесарь.

«В принципе, ничего страшного», – думаю я в полёте, – «слесарь тоже говорил, что квартира у него убитая. Хоть у кого-то что-то получится, хоть кто-то кого-то…»

Единственное, что расстроило: слесарь увернулся. Я упал на кучу тряпок с мусорки, забракованных бомжами.

Ничего, в другой раз повезёт. А так смотришь – сколько ещё народу неубитого!

Дисгармония.