Текст книги "Обратная сторона Зла (СИ)"

Автор книги: Анфиса Каховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Может, зайдем в воду?

Ворон отогнал еще несколько тварей, которые становились все наглее, и повернулся к Иве:

– Они умеют плавать.

Несколько минут им было не до разговоров: Ворон с Бажаном, не переставая, размахивали палками, стараясь не подпустить страшных зверей к Иве с Аскалоном. Наконец Ворон крикнул:

– Все, больше не выдержим.

Ива закрыла глаза и не видела, как одна осмелевшая тварь прыгнула на ее отца, повалив его наземь. Но тут из темноты раздался выстрел, и мерзкое животное, захрипев, свалилось вниз. Еще несколько выстрелов отпугнули других.

В свете костра появился коренастый мужчина с бородкой клинышком.

– Сколько вас? Давайте быстро в шлюпку.

Раздумывать было некогда.

– У нас раненый, – лишь крикнул сквозь звериный рев Бажан, но Ворон уже подхватил Аскалона, перекинул через плечо и побежал к берегу. Ива с Бажаном за ним.

До берега было недалеко, но страшные звери не хотели упускать свою добычу и отстали лишь в море, и то после нескольких точных выстрелов.

Ива никак не могла успокоиться, ей казалось, что она слышит возле шлюпки подозрительный плеск.

– Они отстали, – сказал один из четверых работающих веслами матросов, заметив ее беспокойство.

– Кто это? – Ива пыталась унять дрожь. – Мы днем их не видели.

– Днем они спят, превратившись в камни или слившись с камнями. Как угодно, – ответил второй матрос, помоложе. Он с интересом разглядывал девушку, – А вы разве не слышали рассказов про эти острова?

– Я думала, это сказки.

– Со сказками-то все понятно, – отозвался с другого края шлюпки бородатый. – А вот что вы делали на этом острове?

– Это длинная история, – устало ответил сидящий рядом с ним Бажан.

Через несколько минут все четверо уже находились в просторной кают-компании. Аскалона уложили на диван, Ива присела рядом с ним на краешек. Ее отец тяжело опустился на стул, а Ворон ушел в самый дальний угол и сел прямо на пол возле стены.

– Сейчас придет врач, – сказал бородатый, оказавшийся боцманом, – и капитан будет через минуту. Каюты вам уже готовят, так что скоро вы сможете отдохнуть. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, – ответил Бажан.

– Тогда может, расскажете вашу длинную историю? Хотя бы вкратце. Мне надо что-то доложить капитану.

Бажан кивнул:

– Хорошо. Пойдемте на воздух.

Они вышли. Минут через пять пришел врач. Осмотрев раненого, он сказал:

– Похоже, сломаны два или три ребра.

– Он не умрет? – со страхом спросила Ива.

Доктор бросил на нее высокомерный взгляд:

– От этого не умирают.

Но увидев ее серое от страданий лицо, смягчился:

– Уверяю вас, что завтра вы с ним сможете поговорить. А пока идите отдыхать. Вам не нужна моя помощь? Хотите, я дам вам успокоительного?

Ива не успела ответить – дверь открылась, и вошли два матроса. Они молча оглядели помещение и остановили взгляд на Вороне. Тот сразу все понял и поднялся. Ива сделала слабое движение к нему, но он быстро прошел мимо, не поднимая головы. За ним вышли матросы. Врач проводил их удивленным взглядом.

Утром за завтраком Бажан повторил всю их историю теперь уже с подробностями. Ива сидела рядом с ним, вялая и сонная, и почти не принимала участия в разговоре. Проснувшись, она первым делом навестила Аскалона, который пришел в себя и уверил ее, что чувствует себя настолько великолепно, что завтра, когда они прибудут в порт Города, сам без посторонней помощи сможет добраться до кареты. Он, и правда, выглядел гораздо лучше, лишь в глазах его Ива увидела затаенную скорбь и непонятную ей тревогу. Врач запретил ему вставать, по крайней мере, до прибытия в Город, так что завтракали вчетвером: Ива с отцом, капитан и бородатый боцман.

– На самом деле, вы даже не представляете, насколько вам повезло, – сказал капитан, немолодой уже человек с седыми висками. – Мы должны были проходить мимо этого острова на день раньше, но задержались в порту. Эти негодяи все рассчитали до мелочей: вы не должны были дожить до утра.

Ива вздрогнула, вспомнив прошедшую ночь:

– Вы думаете, она знала про этих тварей?

– Уверен. «Заря» – не первое судно, которое она захватила. Она редко оставляет живых свидетелей. Вам неимоверно повезло. Все моряки знают, что это за остров, и я думаю, ваш капитан решился высадиться на него, рассчитывая вернуться на корабль до наступления темноты. Днем при свете солнца эти твари абсолютно безопасны – они застывают и сливаются со скалами. Вы можете ходить возле них, по ним – и ничего не заметите. Камни и камни. Но лишь наступает ночь, они с глухим треском сбрасывают с себя оцепенение и превращаются в злобных монстров.

– Это верно, – тихо сказала Ива. – Я слышала какой-то треск, но не поняла, что это.

– С вашего разрешения, мы вернемся в каюты, – вмешался в разговор Бажан, убирая салфетку. – Дочке надо отдохнуть.

Все поднялись, и тогда Ива решилась задать мучивший ее вопрос:

– Скажите, капитан, а тот человек, что был с нами… Где он?

– В трюме, сударыня.

– В трюме?

– Да. На моем корабле нет специального помещения для арестантов.

– Но ведь он все равно никуда не убежит. Зачем же его запирать?

Капитан вопросительно посмотрел на Бажана.

– Ивушка, ты устала, тебе надо прилечь, – обнял дочь за плечи Бажан. Да и у меня после вчерашнего, признаться, до сих пор ноги трясутся. У капитана, наверное, много дел. Не будем ему мешать. Спасибо за прекрасный завтрак, капитан.

Когда они вышли, капитан с боцманом обменялись недоуменными взглядами.

Город на самом деле представлял из себя целое государство, расположенное на острове. Впрочем, это был даже не остров, а материк, судя по его размерам, но как-то так повелось, что с давних пор все называли его островом. Вокруг располагалось множество других островов: довольно больших, средних, маленьких и совсем крошечных; а на расстоянии нескольких дней пути находилось еще несколько таких же островов– государств, вроде того, откуда прибыли наши герои.

На берегах огромного острова было множество портов, из которых каждый день уходили большие и маленькие, торговые и пассажирские, богатые и бедные корабли.

К одному из этих портов и прибыл грузовой галеон, подобравший на зловещем острове неудачливых путешественников. Капитан, желая угодить находящейся на борту высокой особе, изменил место прибытия и пришвартовался не в привычном доке, принимавшем грузовые суда, а в ближайшем к Дворцу Правителя порту. Подойти к причалу, непосредственно относящемуся к Дворцу, он не посмел – туда причаливали лишь личные корабли Правителя или суда, имевшие специальное разрешение.

Правитель, с нетерпением ждавший возвращения сына, которого не видел несколько лет, только начал волноваться, когда тот не прибыл в срок, и уже собирался высылать корабль ему навстречу, как ему сообщили, что Наследник скоро прибудет во Дворец. Узнав, что сын прибыл не на «Заре», что он нездоров, Ангелар чуть было не бросился самолично в порт, но остался, вняв благоразумным доводам приближенных, что они могут разминуться.

И верно, не прошло и двадцати минут, как дверь его кабинета отворилась – и вошел долгожданный Аскалон. Конечно, люди, облеченные властью, умеют себя правильно вести в любой ситуации и знают, как надо держаться, чтобы не уронить собственное достоинство, но бывают ситуации, когда и с них спадает вся чопорность, и гордый властелин вдруг превращается в обыкновенного человека. Как ни старался Ангелар держать себя в руках в окружении придворных, но оказавшись наедине с сыном, он не выдержал, забыл про все свои манеры и бросился обнимать своего обожаемого ребенка. Сын был здесь, рядом, его можно было прижать к себе, можно было услышать его голос. Это теперь было важнее всего. И лишь удостоверившись, что его мальчик в порядке, прочувствовав, что то, о чем он мечтал столько лет, наконец произошло, Правитель спохватился, что тому, вероятно, нужна медицинская помощь. Не обращая внимания на протесты юноши, его тут же уложили в постель, вокруг засуетились придворные лекари, и Ангелар не успокоился до тех пор, пока не услышал, что его сыну ничего не угрожает, что ему уже была оказана квалифицированная помощь и теперь достаточно лишь соблюдать режим и продолжать лечение. Ангелара можно было понять: много лет он заботился о благе своего Города, а теперь ему предоставилась возможность позаботиться о единственном близком ему человеке. Аскалон быстро прекратил сопротивляться, хоть считал всю эту суету совершенно лишней, и терпеливо ждал, когда Ангелар удовлетворит свой долго дремавший отцовский инстинкт. Ему и самому было приятно после длительных странствий и всех пережитых ужасов оказаться в своей старой уютной спальне и почувствовать себя ребенком, стать центром внимания и объектом заботы. На время его оставили все тревоги и страшные воспоминания, он впитывал окружавшие его знакомые запахи и с наслаждением погружался в безмятежность и сладкий покой.

Прошло не меньше часа, пока мудрый Правитель не увидел, что его сын готов к серьезному разговору, который нельзя было откладывать надолго. Пока Аскалона перевязывали, одевали и кормили, его отец успел переговорить с теми, кого посылал к галеону, вкратце узнал, что произошло, и даже сделал несколько важных распоряжений – Ангелар никогда не откладывал дела в долгий ящик; он полагал, что лучше проявить себя слишком рано, чем опоздать. Поэтому он дал Аскалону времени прийти в себя ровно столько, сколько это было необходимо, и ни минутой больше.

Убедившись, что все, касающееся здоровья и отдыха его сына, было сделано, Правитель отправил всех слуг и придворных, тщательно затворил дверь и, присев на край дивана, на котором обложенный подушками, полулежал Аскалон, сказал:

– Никак не могу поверить, что этого солидного мужчину я проводил шесть лет назад с гувернером, которому наказывал подальше прятать конфеты.

Аскалон улыбнулся. Отец прикрыл его руку своей ладонью:

– Я отложил до вечера все дела. У нас есть несколько часов. Рассказывай.

Аскалон сжал его руку:

– Отец, Олех погиб, – он дернулся, будто изнутри кто-то толкнул его в грудь, но, сказав самое страшное – то, во что до сих пор сам боялся поверить, остальное он изложил уже спокойнее.

Он подробно рассказал о приказании Мертвых, не упустив ни одной детали; потом вспомнил свой разговор с Олехом; и наконец поведал о событиях на злополучном острове: описал Виринею и бандитов, которых успел рассмотреть, не забыл даже Хвоста; упомянул, конечно, и Иву с Бажаном – начиная с их случайного знакомства и до прощания в порту – они отправились домой, но обещали непременно навестить раненого, и Аскалон просил отца распорядиться, чтоб их незамедлительно пропустили, когда они придут, тем более, что Бажан мог бы прояснить некоторые эпизоды их пребывания на острове, которые Аскалон пропустил по причине беспамятства.

Проницательный Ангелар, конечно, догадался, что дело тут вовсе не в пропущенных эпизодах – он по опыту знал, что такой блеск в глазах юноши при упоминании имени девушки бывает только в одном случае, но деликатно сделал вид, что сам хочет познакомиться с Бажаном и его дочерью лишь как с людьми, помогавшими его сыну, и ценными свидетелями.

– До срока, назначенного Мертвыми, осталось меньше двух недель, – закончил свой рассказ Аскалон. – Времени терять нельзя. Теперь я точно знаю, какое Зло они имели в виду.

– Ты думаешь, это Виринея?

– Отец, если бы ты видел ее тогда, у тебя не осталось бы никаких сомнений. В ее глазах было столько злобы, она с таким наслаждением убивала! Есть ли кто-то, кто сравнится с ней в жестокости! Ее надо уничтожить, отец. Ты мне поможешь?

– А ты уверен, что тобой руководит не желание отомстить? – ответил вопросом Ангелар. – В этом деле нельзя ошибаться, тем более, что у нас так мало времени.

Аскалон откинул подушки и сел, задумавшись:

– Ты считаешь, что с моей стороны это всего лишь жажда мести?

– Я просто хочу разобраться. Мы не имеем права на ошибку, – Правитель встал и заложил руки за спину.

– Отец, в Городе есть еще что-то, что угрожает его спокойствию?

Правитель подумал:

– Я бы знал.

– Значит, ты не знаешь?

– Нет.

– А о Виринее ты слышал раньше?

Правитель нахмурился и кивнул:

– Увы.

– Извини, отец, но либо ты негодный Правитель, либо я прав.

Ангелар удивленно вскинул брови и усмехнулся:

– Вот как?

– Если в Городе действует Зло, которое до такой степени беспокоит Мертвых, что они первый раз за триста лет решили вмешаться в наши дела, а ты об этом ничего не слышал, то ты плохой правитель.

Ангелар снова усмехнулся:

– Логично. Соответственно, если другого Зла, равного по масштабу напавшей на тебя банде нет, то Мертвые имели в виду именно ее. Ты хорошо рассуждаешь. Мой мальчик совсем вырос.

– Так есть еще что-то, что тебя беспокоило бы так же, как эта женщина?

– Нет. Похоже, ты прав. Наш Город процветает, как никогда. Вокруг мир, покой. Выходя на улицу, я вижу счастливые лица горожан. У нас нет проблем. Кроме одной.

– Так ты согласен со мной? Можно начинать действовать?

– Согласен, да. А вот насчет «действовать»…

Ангелар отвел глаза и замолчал. Наследник удивленно ждал продолжения, но отец не спешил с объяснениями.

– Я… я не понимаю. Ты не хочешь мне помочь?

Вместо ответа Правитель вздохнул. Это было так непохоже на него.

– Отец, она убила Олеха. Я все равно найду ее рано или поздно.

Ангелар молчал, присев на стул напротив сына и опустив голову. Он о чем-то раздумывал. Аскалон вскочил, забыв про свои раны:

– Отец…

– Сядь, – коротко бросил тот, и юноша покорно опустился на диван. – Ты ничего не знаешь. Все очень сложно. Слишком сложно. – Ангелар провел по лицу рукой, будто хотел стереть с него нерешительность, и встряхнул головой. – Аскалон, ты уже совсем взрослый, и я могу рассказать тебе то, что раньше скрывал. Ты уверен, что в силах выслушать все, что я тебе расскажу? Или, может, отложим до утра?

– Я просто не выдержу до утра.

Ангелар кивнул, но начать никак не решался. Сын решил ему помочь:

– Ты знал эту женщину раньше?

– Аскалон, она моя сестра.

Чего угодно ожидал Наследник, но только не этого.

– Сестра?

– Да, а твоя тетка.

– Но у тебя не было сестры! У тебя был брат.

Ангелар виновато посмотрел на сына:

– Ты был слишком маленьким. А эта тайна не должна выйти за пределы Дворца.

Но Аскалон все не мог поверить:

– Но она совсем молодая! Она тебе в дочери годится!

– Так бывает, Аскалон.

Аскалон развел руками:

– Я не понимаю!

– Ты готов слушать? Может, приказать чаю – история будет долгой.

– Какой тут чай! – отмахнулся Аскалон.

– Хорошо, тогда слушай, – Правитель грустно улыбнулся. – Не помню, чтоб я рассказывал тебе сказки, когда ты был маленьким.

– У меня было много нянек.

– М-да. Но эту сказку, я уверен, ни одна из них тебе не рассказывала. Итак, начну, как полагается. Давным-давно, когда на нашем острове только поселились люди, стали они, естественно, выбирать себе Правителя. Выбрали одного, а он стал тираном, выбрали другого – он превратился в самодура, выбрали третьего – и получили диктатора. И тогда люди решили, что единоличная власть не идет никому на пользу. Но ведь без власти нельзя. Как быть? И тогда собрался Совет Старейших и постановил поделить власть. Решили, пусть у Города будет не один, а два Правителя. Им и управлять будет сподручнее: посоветуются при спорных вопросах, помогут друг другу в тяжелой ситуации, смогут заменить один другого в случае болезни; и Город может не опасаться, что у власти окажется тиран. В общем, решили, что лучше ничего не придумают. Спросили совета у Мертвых (тогда это было в порядке вещей – Мертвые гораздо активнее принимали участие в жизни Города), те одобрили такое решение. Потом выбрали двух Правителей – отца и сына из самой благочестивой и порядочной семьи, решили, что близкие люди и поймут друг друга лучше, и распрей между ними не будет, раз делить им будет нечего – владеют-то Городом поровну. Вот. А Мертвые в знак своего полного одобрения нового порядка сделали Правителям чудесный подарок – монету, поделенную на две равные части.

– Монету? Почему монету? – совсем как ребенок, спросил Аскалон, слушавший раскрыв рот.

– Монета – это деньги, деньги – это власть. Во-первых, символ власти. Во-вторых, монета имеет две стороны: одна – добро, другая – зло. Правда, понять, где добро, где зло, невозможно. Прямо как в жизни. И кроме того, обе стороны неразрывно связаны: без добра нет зла, без зла не бывает добра. Их нельзя разделить – где одна сторона, там и другая. Ну, и в-третьих, монета была, как ты помнишь, разделена пополам. Это означало, что каждый из Правителей – это лишь часть целого, и один без другого ничего не стоит, как половина монеты. Но ты же понимаешь, что Мертвые не стали бы дарить простую монету, какой бы ценной она не была. Конечно, это была не обычная монета. Это был оберег. Человек, повесивший на шею половинку монеты, становился неуязвимым. Конечно, он мог заболеть, состариться, свалиться случайно со скалы или утонуть, но другой человек не мог причинить ему вред. Никоим образом.

– Может, хоть теперь покажешь мне эту таинственную вещицу. Я ведь никогда ее не видел.

Ангелар расстегнул ворот рубахи и достал висящую на тонкой золотой цепочке половинку монеты.

– Только учти, с шеи я ее никогда не снимаю. Никогда.

Аскалон с трепетом взял в руки реликвию и стал внимательно ее разглядывать:

– Так вот что дает тебе неуязвимость. Но почему ты скрываешь ее? Ты же получил ее честно, носишь по праву, как законный Правитель, – Наследник поднял глаза на отца.

Тот был мрачен:

– Чтобы не возникал вопрос, где же вторая половинка.

– А где вторая половинка? – спросил Аскалон. Он снова взглянул на монету и вдруг вскрикнул. – Змея! Здесь изображена половина змеи. Но ведь на острове тоже была змея. Она превратила в пепел матроса.

– Змея охраняет хозяина половинки монеты. Она мгновенно чует грозящую ему опасность и уничтожает каждого, от кого эта опасность исходит. Никто не может ни убить, ни даже ударить меня и…. и мою сестру.

– Ничего не понимаю. Как же она стала…

– Давай по порядку, – Ангелар аккуратно убрал оберег обратно и застегнул ворот.

И Аскалон снова весь обратился в слух. Правитель продолжал:

– Итак, мы остановились на том, что два избранных Правителя получили каждый по половинке монеты, которые давали им неуязвимость. Эта династия правила, как ты знаешь, много веков, передавая власть (а с ней и монету) по наследству. Иногда у власти вместе оказывались отец и сын, иногда братья или сестры, иногда муж и жена. Ну это это все и без меня знаешь. Ты ведь учил историю. Так что пойдем дальше. Ты ведь помнишь, кто…

– Погоди, – остановил его Аскалон. – Прости, что перебиваю. Я не понял вот что: что случается со змеей, если ее хозяин умрет?

– Она умрет вместе с ним.

– Но как же?..

– Тот, кто владеет оберегом, может передать его любому, назначив таким образом своим преемником, и змея станет защищать нового хозяина. Все Правители, чувствуя приближение смерти, поступали так. И я когда-нибудь отдам тебе свою половинку.

– Но ведь смерть может наступить внезапно…

Ангелар вдруг побледнел:

– Тогда оберег утратит все свои свойства, и вернуть их будет нельзя. В этом случае семья теряет власть – таково было условие Мертвых, – поэтому оберег берегли пуще глаза. Но такого, к счастью, никогда не было. Может, Мертвые подают Правителю перед смертью какой-нибудь знак, чтобы он успел передать полмонетки своему наследнику. Этого я не знаю.

– Можно еще вопрос? А что если кто-то захочет отнять оберег силой?

– Глупость спрашиваешь. Подумай сам.

– Да, понял. Змея почувствует угрозу и убьет его. Но если он сделает это осторожно, например, подкрадется к спящему?

– Угроза есть угроза. Змея ее почувствует, в чем бы она не выражалась. Так рассказывать дальше?

– Да, конечно. Извини, что перебил.

– Ты перебил меня, когда я пытался спросить, помнишь ли ты, кто правил передо мной?

– Конечно. Это же любой школьник знает. Братья Вир и Витт. Вир умер в 78 лет, а Витт через месяц после него. И ему было, – Аскалон напряг память, – 73, если не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Все верно. Детей у них не было, родственников тоже. Династия прервалась. К счастью, они успели передать свои половинки монеты специально для этого выбранным Хранителям из Совета, двум самым уважаемым и честным людям, которые должны были передать обереги двум вновь избранным Правителям.

– Ничего себе! А если бы Хранители не захотели отдавать обереги. Как бы их отобрали?

– Вот поэтому на их роль и выбрали самых честных и порядочных. Надеюсь, ты веришь, что такие существуют? Но проблема, как это часто бывает, возникла совсем не там, где ждали. Выборы Правителей прошли как по маслу. Но мне об этом как-то неудобно говорить, тем более, это-то ты хорошо знаешь.

– Да, я знаю, как выбрали вас с братом. Он был старше тебя на год? Вашу – или, вернее, нашу – семью посчитали самой благочестивой, образованной и знатной в Городе. Вы с братом были самыми…

– Только прошу, избавь меня от ненужных комплиментов. Мне до сих пор неловко выслушивать все это.

– Но ведь это правда.

– Правда то, что мы с Добраном были слишком молоды, но Совет не посчитал это препятствием для избрания нас на должность Правителей. Благородные Хранители безропотно передали нам половинки священной монеты, и мы вдвоем начали управлять Городом. Все начиналось очень хорошо, и первые дни нашего правления были на редкость удачными. Казалось, что и дальше все пойдет так же гладко. Так бы и было, если бы не Добран. Знаешь ли, сын, есть люди, которые воспринимают власть, как благо, как возможность изменить жизнь к лучшему, как награду, а есть такие, для которых власть – это тяжкое бремя, от которого они стремятся избавиться, а если не могут этого сделать, то рано или поздно оно их раздавит. Таким был мой брат Добран. К сожалению, я понял это слишком поздно для того, чтобы предотвратить то, что произошло.

– Он умер, я знаю, – Аскалон взял отца за руку, пытаясь помочь ему справиться с нахлынувшими горькими воспоминаниями.

– Ты знаешь то, что знают все, то, что написано в учебниках. Но там не вся правда. Мой брат не болел. Конечно, последние дни он вел себя странно – и это, кстати, помогло окружающим поверить, что он умер от болезни. Он то впадал в апатию, то наоборот становился чересчур активен. Все чаще он говорил мне, что жалеет о том, что стал Правителем, что эта должность не для него, он боялся, что не справляется. Я утешал его, как мог, но, честно говоря, не придавал его словам должного внимания – они мне казались временной слабостью, я был уверен, что скоро Добран привыкнет и все наладится. Да и потом у меня было очень много работы – я был молод, Правление было для меня новым незнакомым делом, я тоже, как и он, боялся что-то напутать, боялся, что не справлюсь. Как часто за собственными мелкими проблемами мы не видим огромные проблемы наших близких, и замечаем их, когда сделать уже ничего нельзя. Вот так и я отмахивался от брата, считая его жалобы пустым нытьем, пока однажды не нашел его в полной крови ванне уже мертвого. Он вскрыл себе вены. Понимаешь, мне нужно было лишь выслушать его, поддержать, дать понять, что он не одинок…

Ангелар торопливо отошел к окну и долго стоял там, уставившись невидящим взглядом на растущие под окном цветы. Потрясенный услышанным Аскалон не мешал ему, да ему и самому требовалось время, чтобы прийти в себя.

– Знаешь, – сказал, помолчав, Правитель, – я все же прикажу, чтоб подали чаю. Или ты хочешь поесть?

Когда слуги, расставив на столе приборы и кушанья, вышли, Правитель уже достаточно собрался с силами, чтобы продолжать свой рассказ.

– Понимаешь, сын, – начал он, задумчиво помешивая чай, – ведь накануне своей смерти Добран отдал мне свою половинку монеты. Пробурчал что-то неразборчивое, кажется, просил меня подержать у себя его оберег, пока он не сделает одно важное дело. Тут бы мне и догадаться, что он задумал худое! Так нет! Я даже не дал себе труда выслушать его!

Аскалону хотелось утешить отца, но он не смог подобрать слов. Но Ангелар никогда не позволял себе раскисать – он сам взял себя в руки, не желая, чтобы сын увидел его слабость.

– В общем, после смерти брата у меня оказались обе половины монеты, – Правитель сосредоточенно занялся приготовлением бутербродов. – Такого еще никогда не случалось. Срочно собрался Совет Старейших, чтобы решить, как быть дальше. Предложение оставить меня единоличным Правителем, хотя и было довольно разумным, было отвергнуто большинством. Их можно понять: они столько веков боялись единовластия и тирании. Но что было делать? Мои родители к тому времени уже умерли, а жениться я еще не успел – разделить власть над Городом со мной было некому. Уже начали поговаривать о том, чтобы передать правление другой семье, как кто-то вспомнил о моей сестре. Сначала лишь посмеялись – она была совсем ребенком – но потом призадумались. Вариантов-то, собственно, не было. Снова начать поиски семьи – это несколько месяцев безвластья, нестабильности. Город совсем недавно прошел через это. А я уже успел зарекомендовать себя как неплохой Правитель. Несколько лет мне бы, конечно, пришлось заниматься всеми делами одному, но за это время Виринея бы подросла, выучилась всему, что необходимо – и все бы пошло как прежде. На том и порешили.

– И ей отдали полмонеты? – догадался Аскалон.

– Да, это было одно из главных требований Совета. Я, разумеется, подчинился – к чему мне два оберега? Я же не знал, чем это все обернется, – Ангелар откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой. – Правда, у Виринеи с детства был неуравновешенный характер, но я думал, что все дети в ее возрасте ведут себя так. Понимаешь, сын, я был очень молод, мне было чуть больше, чем тебе. Сейчас я бы, конечно, не совершил всех тех ошибок, но, надеюсь, ты все же не будешь судить меня слишком строго, ведь все в жизни ошибаются. Глуп не тот, кто ошибается, а тот, кто не признает своих ошибок. Тебе тоже предстоит пройти этот тернистый путь, постарайся только обдумывать каждый свой шаг и не будь излишне самоуверенным, и на пути к цели не забывай иногда останавливаться, чтобы оглядеться по сторонам и подумать, не ломишься ли ты в непробиваемую стену, когда рядом есть дверь.

– Я постараюсь не совершать ошибок, отец.

– Так не бывает, сын. Постарайся просто ошибаться пореже и делать выводы из своих ошибок, – Ангелар сделал несколько глотков. – Кажется, я отвлекся. На чем мы остановились?

– Видимо, на самом интересном. На Виринее.

– Да. Так вот, она и раньше была какой-то странной, непредсказуемой, а после смерти брата и вовсе сошла с катушек. Каждый день капризы, истерики. Меня избегала, я не мог даже поговорить с ней. А уж когда, получив оберег, стала неуязвимой, она словно с цепи сорвалась. Никто не мог с ней сладить. Приглашали и врачей, и воспитателей. Все только разводили руками и говорили, что виной всему сложный возраст, что нужно немного подождать, и все уладится само собой. Ждали-ждали, и дождались! Она сбежала из Дворца! Как ей это удалось и куда она убежала, я до сих пор не знаю. Но она была очень хитра, и, наверное, все заранее продумала. Мы ее, естественно, искали и, понятное дело, не нашли. Что было мне делать? Без второй половины монеты и речи не могло быть о том, чтобы подбирать второго Правителя. Совет Старейших, конечно, долго бурлил и пытался что-то предпринять, но что тут предпримешь? В конце концов, решили не предавать все случившееся огласке и нигде не упоминать, что у меня была сестра.

– И когда ты услышал о ней снова?

– Пару лет назад начали ходить слухи о неуловимой банде под предводительством молодой женщины. Сначала я не связывал их с Виринеей, но когда появились ее описания, у меня зародились подозрения. Но я не верил. Не верил, даже когда всплыло имя Виринея. У меня в голове не укладывалось, что она могла опуститься до разбоя! Конечно, я знал ее взбалмошный характер, я смирился с тем, что она лютой ненавистью ненавидит меня – меня, своего родного брата! – и я понятия не имел, где, с кем и как она провела эти годы; подозреваю, что компанию ей составляли не самые достойные люди Города. Но поверить, что она убивает и грабит… – Ангелар замолчал, не с силах продолжать. – Я не мог! Не мог! Я ведь помнил ее маленькой девочкой, капризной, но безобидной. И лишь когда мне доложили о загадочной змее, обращающей в пепел каждого, кто пытается причинить вред ее хозяйке, я понял, что это действительно она. Я ведь не забыл о том, как действует оберег. Мой-то собственный ни разу не применялся. За годы моего правления не было никого, кто посмел бы покуситься на мою жизнь. Может, у меня хорошая охрана, а может, никто не решается напасть на меня, зная, какая участь его ждет. Ведь все знают про таинственную силу, оберегающую Правителя, хоть и не знают, откуда она берется. Про монету, разделенную пополам, тоже с того дня решено не упоминать, ты сам понимаешь, почему.

– Понимаю, – Аскалон кивнул. – А причина отсутствия покушений на твою жизнь, по-моему, одна: просто народ любит своего Правителя и никому в голову не приходит мысль причинить ему зло. Я в Городе совсем недавно, но успел заметить, как он похорошел с тех пор, как я уехал. Появилось много красивых богатых домов, везде, где я проезжал, чистота и порядок. С улиц исчезли нищие. Люди вокруг довольные и спокойные. Просто сказка какая-то!

– Ну-ну, не захваливай меня. Ты скоро увидишь, что проблем еще очень много. Хотя скромничать не буду. Мне действительно удалось немало. Ты, конечно, не помнишь, каким было Город до меня – месяцы безвластия сделали свое дело. Да и Вир с Виттом в последние годы не имели возможности полноценно управлять Городом, так как были слишком старыми. Я получил, что уж там говорить, не самое лучшее наследство. А тебе я передам цветущий Город – у меня есть повод гордиться. Теперь я могу сказать, что я хороший Правитель. Вот поправишься, как следует, и начну посвящать тебя в государственные дела – пора.

Аскалон покачал головой:

– Сначала я должен выполнить то, что мне поручили Мертвые. Иначе у Города нет будущего. Не забывай, что осталось всего две недели.

Ангелар нахмурился.

– И что ты собираешься предпринять?

– Не знаю, – признался Наследник. – Я думал, ты мне подскажешь. Должно же быть у нее какое-то слабое место. Вот в сказках у бессмертного Кощея была игла, на конце которой находилась его смерть…

Ангелар совсем помрачнел:

– Аскалон, слабых мест у Виринеи нет. Человек, обладающий половинкой монетки, неуязвим. Его нельзя убить, нельзя ранить. И оберег отнять нельзя. Пока он у нее, мы бессильны. Мы можем уничтожить всех ее людей – она наберет новых, мы можем стереть с лица земли остров, на котором она скрывается – она найдет другой.