Текст книги "Бомба Гейзенберга "

Автор книги: Анджей Земянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Быть может, перейдем к делу?

– Можно. И даже нужно... План был таков. Мы посылаем пятерку представителей наилучшей шляхты на фронт. Немцы отличаются пунктиком относительно военной службы. Не бывало такого, чтобы их предводитель нормально не служил, чем-то не отличился, по-настоящему не принимал участия в боях. Потому мы и выслали пятерых княжичей; ты же понимаешь, если бы кто-то случайно погиб, надо было иметь что-то в загашнике. Так?

Она не стал ожидать подтверждения.

– Впрочем, ты был чуть ли не в самом конце списка. Наибольшие надежды возлагались на Мачека Любомирского, настоящего летчика-аса, но... Эти свиньи его сбили. Ромек Конецпольский был вторым по очереди. Но во время службы на крейсере, по ходу той страшной битвы под Лейте, подхватил, бедняга, страшную болезнь. Теперь у него нервный тик. Левое веко все время дрожит. Сам понимаешь, как это плохо смотрелось бы в пропагандистских фильмах. Еще имеется Гжесь Радзивилл, служащий в отделении тяжелых танков. Только, черт подери... Ты можешь представить себе немцев, орущих «Heil Гжегож!»? Опять же, и фамилию «Радзивилл» они не произнесут без трехлетних тренировок. А самое главное, сука, он же литвин! Так что обратились к тебе, Еремия. Твое имя гитлеровцы как-то произнесут.

Анка вскочила на ноги, встала по стойке «смирно» и выпрямила руку в фашистском приветствии.

– Heil Иеремия!!! – воскликнула она.

– Ну... – Анка вновь уселась в кресле, вновь стиснув колени. – Ну... ничего... как-то звучит.

– Ты, гляжу, веселишься по полной? – спросил Вишневецкий.

– К сожалению, котик, я говорю совершенно серьезно. Трахнешь Монюсю и женишься на ней. Но, как я и говорила, не задаром!

– С ума сошла?

Анка отрицательно покачала головой.

– Польша нуждается в новом короле. Так почему бы и не Вишневецкий? Почему бы и не муж пани Гитлер? Почему бы не кто-то, кто прошел боевой путь с «Огненноглазой»? В избирательных рекламных листовках будешь выглядеть превосходно...

– Прекрати!

Та вновь отрицательно покачала головой. Девушка поднялась, вынула из сейфа толстый конверт и начала выкладывать на стол снимки.

– Вот это и есть Моника...

Вишневецкий узнал фотографию, которая чаще всего появлялась в прессе.

– А вот тебе Моника с папочкой, тут – с мамулей, вот это – с собачкой... Вот тебе голенькая Моня в ванной...

– Езус-Мария! Наша разведка занимается фотографированием голых задниц!???

– А почему бы и нет. Мы не отпускаем собственных агентов в полную неизвестность. – Анка Потоцкая веселилась на всю катушку, выкладывая на стол очередные снимки. – Ты просто обязан знать ситуацию. Вот тебе голая попка Моники, вот ее... ну... та часть тела, которую каждая женщина предпочитает прятать... Вот тебе снимок, на котором Моня занимается онанизмом... Тут тебе ее бюст, а ведь грудки у нее даже и ничего, как тебе? Девочка для тебя чуточку низковата, но... Для официальных торжеств можно надеть туфли на высоком каблуке, а для потребностей кино можно ее даже поставить на табуреточку... Вот здесь Моня голенькая сзади, здесь – голенькая спереди... Теперь Вишневецкий уже сам налил себе коньяку.

– Представляю себе агентов, которые делали эти фотографии... Анка только кивнула.

– Выходит, мне нужно будет трахнуть Монику Гитлер и сделаться ее мужем, а потом – королем Польши???

Потоцкая сползла с кресла и встала перед Иеремией на колени.

– Да, о славный король Жечипосполитой Трех Народов, мой повелитель!

– Боже, Боже, Боже...

– Что-то не так? – Анка поднялась с коленей и бросила на стол последний снимок. – Ведь сладкая же попочка...

Вишневецкий пытался вновь не покраснеть.

– О, блииииин...

– Ну. – Пани посол тоже пыталась не глядеть на последнюю фотографию. Хотя... было видно, что ранее ей пришлось изучать ее весьма даже тщательно. Уж слишком плотный румянец расцвел на ее щеках, когда она делала вид, что рассматривает оригинал Каналетто, висящий на стене.

Вишневецкий закурил. Он собрал все снимки со стола и сунул их назад в конверт.

– В этом имеется какой-то крючок? – вернулся он в свое кресло.

– Имеется. – Потоцкая тоже уселась. Она закинула ногу на ногу. Вот это был один из прекраснейших видов, которые только можно было себе представить. Как обычно, сейм достиг желаемого ему. Нет, это была даже не пощечина, нанесенная императору Хирохито. Это было так, словно кто-то помочился на стол в его присутствии. Мало того, что женщина, так еще и настолько красивая, что официальные лица при японском дворе, увидав ее, должны были массово падать от апоплексического удара.

Вишневецкий решил рискнуть.

– А не предусматривал ли сейм такой возможности, что... ты подставишь мне задницу, если это должно будет ускорить мое решение?

Девушка явно разнервничалась. Попросила сигарету, которую сунула в длинный, женский мундштук.

– Раз уж у нас такой откровенный разговор, – глубоко затянулась она, – то... я готова к подобной «возможности».

Пани посол глянула своему гостю прямо в глаза. Тот, сконфузившись, отвел взгляд.

– Только, знаешь... – добила она его окончательно, – долго не раздумывай. Потому что в запасе у нас еще имеется Стефчик, номера не помню, Чарнецкий, из морской пехоты.

Вишневецкий тяжело вздохнул.

– Ювелирная работа. – Он глянул на дорогие кружева ее чулок, выступающие из-под юбки. – Обязательно повтори это маршалку сейма.

– Не надо грубостей...

– Бедный Мацюсь Любомирский, – съязвил Иеремия, – сбитый вражескими истребителями; у Конецпольского нервный тик, а Радзивилл – чертов литвин. У любимой Отчизны остались только я и Чарнецкий... Впрочем, как и всегда. – Он рассмеялся. – Вечно оно так. Как Польше туго, так Чарнецкие и Вишневецкие должны вытаскивать ее из сортира... – Он почесал подбородок. – Погоди, но ведь не хватает Януша Собеского.

– Ясь Собеский сломал ногу во время первого прыжка с парашютом в курсе начальной подготовки. Мамаша вытащила его из армии.

– Насколько я понимаю, если бы не это... он был бы первым в списке? Анка кивнула.

– Стефка я знаю. Он бы подошел. Потоцкая еще раз затянулась дымом.

– Ему отказывают пять женщин из десяти. А тебе – одна из сотни, – прошипела она.

– А, это правда... – Вишневецкий уже хохотал. – Прошу прощения. Я только представил седенького маршалка сейма, который изучает рапорты типа: «Совершенно секретно. Число эрекций, достигнутых Вишневецким по отношению к среднему значению по всей армии, за период...»

– Прекрати! – Румянец на щеках пани посол явно не был искусственным. Вот этим она спешила своего гостя полностью.

– Извини, – прошептал тот.

– Если так хочешь, я подставлю тебе задницу! – рявкнула Потоцкая. – Но... Позволь мне сохранить хоть немного уважения к самой себе!

– Прошу прощения, – повторил Иеремия. – Я ляпнул глупость. Sorry. Какое-то время в комнате царила зловещая тишина. Что, снова по-еврейски? – но при этом легонько усмехнулась. – Или какая-то китайская гадость?

– Sorry по-тонкински означает «снимай...» – Вишневецкий только махнул рукой. – А какой-нибудь другой крючок во всем этом деле имеется?

Анка разлила коньяк по бокалам.

– La bombe de Heisenberg, – перешла она вдруг на мертвый французский.

– Que? De quoi tu parle?

– Бомба Гейзенберга, – повторила та по-польски. – Ты же на гражданке был физиком. Знаешь, кто такой Вернер Гейзенберг, правда?

– Это тот, что принцип неопределенности?

– Угу.

– Но он же не химик. Какую же бомбу мог он сделать?

– Не сделал, а делает... Это какой-то чертов конец света. А немцы, во-первых, непредсказуемые, а во-вторых, ненавидят нас, поляков, за то, что мы не покончили со своими евреями. Хуже того, мы дали убежище евреям из Германии. Теперь же у них пена на губах выступает, когда видят, как наши евреи торгуют с Америкой... И они здорово дадут нам по заднице, если только Моня Гитлер в твоих объятиях их не остановит, и если... не мы первыми будем иметь бомбу Гейзенберга.

– Что такое бомба Гейзенберга?

– Армагеддон. Конец света. Окончательное решение для всех народов... – Пани посол печально улыбнулась. – Это и есть та самая гадкая атомная бомба.

– Какая?

– Ладно, не будем. Наш лучший специалист по физике утверждает, что мы сделаем ее быстрее, если только добудем планы. Или, по крайней мере, общую информацию. Уран в Сибири уже добывают. Но нам следует иметь хотя бы общее понятие, в чем тут дело. Тебя, как муженька Монечки, пропустят куда угодно. Так что съездите в Висбаден. Глянешь, что за штука их реактор. Ты же физик. Должен понять, что и как...

– Насколько я понял, в связи с этим, у Чарнецкого никаких шансов... просто не было, – вновь съязвил Иеремия. – Насколько мне известно, он у нас архитектор.

Потоцкая усмехнулась, затем скорчила гримасу.

– Наш лучший человек утверждает, что мы сделаем все быстрее. Нужно только иметь какую-то точку отсчета. Какие-нибудь планы, чертежи, идеи.

– А сам он что, не может смотаться в Висбаден?

– Нет, во-первых, он беженец из Германии, во-вторых, он еврей.

– Езус-Мария... Так кто же этот наш лучший спец по физике?

– А ты не знаешь? – Потоцкая удивленно подняла брови. – Альберт Эйнштейн.

ВИШНЕВЕЦКИЙ проснулся на лежанке в лаборатории. Теперь он сразу же знал, где находится. Сам снял электроды с головы.

– Господи Боже мой... – простонал он. – И это должен быть «Эротический сон о красивейшей в мире женщине»? Спасибо вам с кисточкой!

– Что? – обеспокоился Борковский – Красивейшей в мире женщины не было?

– Была... – Вишневецкий ругнулся про себя. – И даже хотела снять для меня трусы. Только ни до чего так и не дошло.

– И что же помешало?

– Бомба Гейзенберга.

– Чего?

– Атомная бомба, которую в Польше реконструировал Альберт Эйнштейн. Знакома вам такая фамилия? – насмешливо спросил он. – Это было продолжением предыдущего сна!

– Невозможно...

– Тем не менее, было! Было!!!

– Невозможно! Предыдущий сон на наших кассетах продолжить нельзя! – Борковский глянул на техника, тот кивнул и склонился над компьютером.

– Ругательства? – спросил Борковский.

– На сей раз не было.

– Ага... Выходит, ситуацию мы контролируем.

– Мы дома, – буркнул Борковский. – Погоди, так что такое эта бомба Гейзенберга?

– Не знаю. Это их атомная бомба или нечто подобное... В жизни не было более дурацкого сна. Мне нужно было жениться на Монике Гитлер...

– О Боже... Серьезно?

– Ну.

– А кто это – Моника Гитлер?

– А ты как думаешь? – Вишневецкий начал одеваться. – Чья это доченька?... Уверяю, что не Ковальского.

– Погоди... И что, действительно с самой красивой женщиной ни до чего не дошло?

– Ни до чего. Хотя, обезьянка и вправду была красивая... Посол Польской Республики в Японии.

– Чего???

– Ну. – Вишневецкий обулся и уже собирался выйти. – Надоело мне быть вашим бета-тестером. Эти ваши сны... просто хрень.

– Ну а вечером еще придешь? – Борковский выскочил за приятелем на лестницу. – Сегодня трестируем «Успех в профессиональной деятельности»...

Вишневецкий не отвечал. Из душного подъезда он вышел на улицу Подвале. Зевнул и протер глаза. Покрытый зелеными деревьями Холм Партизан напротив когда-то был защитным бастионом города; вместе с защитным рвом он представлял собой часть оборонных конструкций, которые как-то и не пригодились. Брат Наполеона заставил Вроцлав капитулировать, прусскому гарнизону пришлось сдаться, а построенные с таким трудом укрепления необходимо было разобрать. Правда, пушечные бастионы так легко уничтожить не удалось. Поэтому, в самом центре города до нынешнего времени торчали заросшие деревьями возвышенности, сейчас являющиеся всего лишь приманкой для туристов.

Вишневецкий прошел мимо германского консульства, размещающегося в здании прошлого века. Нашел собственный автомобиль, припаркованный над крепостным рвом. Хорошо, в это время пробок еще не должно быть. Свернул на улицу Петра Скарги, проехал Доминиканскую площадь, оставив в стороне воздушные эстакады, и через Грюнвальдский мост попал на площадь, носящую то же самое имя. Площадь... слишком сильно сказано. Просто-напросто, это был гигантский аэродром, построенный немцами в сорок пятом году, в самом центре города. Даже и сейчас здесь могли бы садиться межконтинентальные самолеты, если бы только кто-то демонтировал трамвайные рельсы и выровнял взлетно-посадочные полосы.

Вдруг Вишневецкий почувствовал, что он голоден. Свернул налево, погрузился в лабиринт узких улочек, проехал мимо многоэтажного бункера времен войны, свернул направо, а потом, нарушая правила, снова налево. Игнорируя запрещающие знаки, он проехал через остров, названный Тумским Островом, затем снова налево, проехал рядом с резиденцией германского штаба обороны Festung Breslau, превращенной в библиотеку. На Рынок не было смысла ехать. Несмотря на наилучший выбор забегаловок, в это время мало какая из них могла быть открыта. Он свернул направо, проехал через несколько мостов и вновь нарушил правила, въезжая под Университет точно в том самом месте, где французские солдаты сломили оборону пруссаков. Машину он поставил на улице Кужничей. Интернет-Таверна была уже открыта. Вишневецкий заказал пиво, кофе, жареный картофель по-французски и жареные на решетке колбаски.

Он купил абонемент на вход в Интернет и сразу же вошел в Сеть. Сделал глоток пива. Альта-виста. «Heisenberg, Wiesbaden, a-bomb» – быстро ввел он. Блин! В ответ было получено четыреста тридцать одна тысяча девятьсот шестьдесят адресов www-страниц, соответствующим вышеуказанным критериям. Он начал поочередно проверять первые десять.

1. No Title

Physicist Jonothan Logan tells a strange tale that begins in 1946, soon after Germany surrendered. Fifteen of Germany’s greatest physicists have been... URL: ter-ra.msrc.sunysb.edu/~dmyers/engines/the_bomb

2. The World at War

Books – Bibliography. «Who burns books will burn people, too» New reviews. The Story of a U-Boat Nco 1940-1946 by Wolfgang Hirschfeld The diary of a... URL: worldatwar.net/books/list.html

3. The Critical Mass

From 1939 onward physicists understood that a neutron chain reaction in uranium was a possible way to liberate nuclear energy for research or for engines.. URL: www.sigmaxi.org/Amsci/captions/captions9...Logan-cap2.html

4. Heisenberg and the Nazi Atomic Bomb Project

THE UNIVERSITY OF California PRESS. Click on price to purchase: $35.00. Rose, Paul Lawrence Heisenberg and the Nazi Atomic Bomb Project. No one better... URL: www.ucpress.edu/books/pages/8006.html

5. If You Like this Book: Heinsenberg and the Nazi Atomic Bomb

Project: A Study Text Only. at a glance. reviews. customer comments. if you like this book... table of contents. Keyword Search. Books. Popular Music. Classical Music.... URL: www.amazon.co.hu/exec/obidos/ts/book-sim...ref=sim_m_books

6. Amazon.com: A Glance: Heisenberg and the Nazi Atomic Bomb Project: A Study in

at a glance. reviews. customer comments. if you like this book... table of contents. e-mail a friend about this book... Keyword Search. Books. All... URL: wwwb244.test4040.yi.org/exec/obidos/ASIN/0520210778

7. Amazon.com: A Glance: Heinsenberg Probably Slept Here: The Lives, Times, and I

at a glance. reviews. customer comments. if you like this book... table of contents. e-mail a friend about this book... Keyword Search. Books. All... URL: www1.test4041.yi.org/exec/obidos/ASIN/0471157090/wowprices

8. Amazon.com: A Glance: Heisenberg Probably Slept Here: The Lives, Times, and I

at a glance. reviews. customer comments. if you like this book... table of contents. e-mail a friend about this book... Keyword Search. Books. All... URL: www.amazon.com/exec/obidos/ASIN/0471157090/wowprices

9. Heisenberg

Werner Heisenberg. In addition to his pivitol role in the development of atomic theory, Heisenberg was a firm German patriot. Although he did not... URL: www.chem.uidaho.edu/~honors/heisen.html

10. Heisenberg Interview

Parts of an Interview with Werner Heisenberg on Nuclear Energy Development in Germany during World War II. Conducted and edited by Joseph J. Ermenc,... URL: www.acslink.aone.net.au/bclancy/haigerloch/int.htm

Мамочки мои... Там было все. Планы, рисунки, расчеты. Гейзенберг и вправду конструировал атомную бомбу в Висбадене. Впрочем, это был только один из центров. Лиз Мейтнер, Отто Ган, Густав Артек, Карл-Фридрих фон Виезсакер... Громадный, двухэтажный реактор с высоченной трубой. Фотографии, планы, рисунки, расчеты, воспоминания ученых вместе со схематическими эскизами. В Сети было все. В том числе, и тщательное описание состояния исследований в тот момент, когда реакторы были захвачены войсками союзников.

Вишневецкий заказал еще одно пиво. Тем временем справился с картошкой, колбасками и кофе.

Он набрал на клавиатуре «Los Alamos, a-bomb». Альтависта обнаружила семьсот девяносто тысяч семьсот пятьдесят пять Интернет-страниц, соответствующих заданным критериям. Вишневецкий вновь быстро пробежал первые десять.

После этого он набрал: «Los Alamos, a-bomb, Oppenheimer». Более шестнадцати миллионов ссылок. Блииин, Сеть – это мусорная куча. Он перешел на Sciense Search Index: «Los Alamos [and] a-bomb [and] Oppenheimer [and] concrete plans [and] mathematics calculations [and] physical research [and] hardware photos’... Enter.

«Всего лишь» восемнадцать тысяч ссылок. Вишневецкий заказал третий бокал пива и начал просмотр. В Сети имелось все. Даже модная лет десять назад «Сделай сам у себя в подвале собственную атомную бомбу». Счастье еще, что никому в подвале сделать ее так и не удалось... Он пытался понять, почему Оппенгеймер, а не Гейзенберг. Что стало причиной, что американские еврейские немцы, а не германские арийские немцы... в чем таилась ошибка? Где была разница?

Официантка подошла специально, чтобы спросить, не желает ли он купить дискеты (раз просматривает столько данных...). Вишневецкий не желал. Тогда она подала ему обед. Она видела множество подобных маньяков. Раз ничего не собирался записывать, значит – это всего лишь забава. Все равно, лучше, чем безумные игры, которые скачивала молодежь. Расчеты, фотоснимки, схемы устройств, по крайней мере, не выли, не стреляли и не пищали, используя всю мощность звуковых карт.

Закончил Вишневецкий уже поздно вечером, с запухшими глазами и больной головой. Господи Иисусе... Неужто он и вправду столько проторчал перед монитором? Заплатил кредитной картой, потому что столько наличных в карманах не было. Пришлось подождать, пока официантка обслужит «утюжок», что явно доставляло ей сложности. Он вынул из кармана телефон и вызвал такси, не рискуя ехать на своей машине после стольких бокалов пива. Таксист совершенно не удивился тому, что ехать так близко. «Успех в профессиональной деятельности»... Вишневецкий решил, что это будет последний тестируемый им сон. Последний и точка. Оппнгеймер и Гейзенберг... Только это у него в голове и было. Оппи и Вилли, почти как Том и Джерри.

ЯПОНСКИЙ Mitsubishi «Dolly» перебросил его из Токио в Манджоу-Го. Там, в аэропорту «Хинте Три» двух рослых охранников заменила Оля Бжозовска, миленькая агент разведки сейма. Все время она слушала музыку из подвешенного к поясу радиоприемника, непрерывно щебеча с чудовищным львовским акцентом – Вишневецкому казалось, что все службы сейма призываются исключительно из центральных воеводств, правильный польский язык можно было встретить только в армии и на телевидении. Только ему не хотелось бы повстречаться с Олей в тот момент, когда она держит свой револьвер в руке, тот самый, что торчал в кобуре под крупным бюстом женщины. Она вызывала впечатление, что знает, как этой штукой пользоваться, и что она им воспользуется, если по каким-то причинам ей это будет казаться наилучшим решением. Во всяком случае, люди на «Хинте Три» спешно расступались, когда она вела Вишневецкого к билетным кассам.

Здесь они успели на австро-венгерскую шкоду «Храдец», которая летела в Томск. Там, уже совершенно разбитые и измученные, они пересели в реактивный Тур компании LOT, гражданскую версию знаменитого бомбардировщика. Наконец-то удалось съесть чего-нибудь горячего и ненадолго вздремнуть. К сожалению, пилот разбудил их громким сообщением, что они пролетели границу московского воеводства. Самой Москвы они не увидели, к огромному отчаянию Оли. Та явно желала показать ему Бело-Красную Площадь и мавзолей императора Наполеона в стенах Кремля. Только сейчас Вишневецкий понял, почему столь красивую девушку направили в охрану – скорее всего она годилась быть экскурсоводом, чем агентом разведки.

Им раздали конфетки, после чего они сели в Киеве, где наконец-то можно было прилично выспаться в элегантном отеле Жоржа, расположенном возле самого аэропорта. В гостинице не было окон со стороны взлетно-посадочной полосы, зато имелись специальные, звукоизолированные стены. Только лишь благодаря этому можно было хоть как-то вынести рычание разгонявшихся реактивных машин.

На следующий день Оля посадила Вишневецкого в правительственный «Локхид». Тут уже охрана была ему не нужна. Два пилота, казалось, спали над рычагами управления. Стюард лишь спросил, какую настроить для него радиостанцию. Вишневецкий не желал никакой.

Садились они не в аэропорту «Балицы», а на маленьком военном аэродроме, спрятанном среди гор в предместьях столицы. Служебный автомобиль сейма с тонированными стеклами вез его по путанице объездных дорог Кракова, потом затерялся в узких улочках. Вишневецкий узнал только современный отель – «Патрию» Кепуры. Господи! Выходит, его завезли на самый край города, в Крыницу. Ему казалось, что если проедут хотя бы пару десятков метров, то им встретится табличка извещающая, что именно здесь проходит административная граница столицы.

И в паре сотнях метров автомобиль наконец-то остановился. Вишневецкого провели в небольшую виллу под названием «Казимира». Наконец-то он смог выкупаться. Затем его переодели в элегантный выходной костюм. Тип, пришедший чуть позже, не должен был представляться... Болеслав Земяньский, сотрудник Второго Отделения, начальник охраны маршалка сейма. Крепкий, сбитый, с отвисшей нижней губой. Сын человека, застрелившего Бисмарка. Вишневецкий инстинктивно отступил на шаг.

– Прошу, указал тот дорогу. – Это приватный дом моего брата, – пояснил мужчина. – Мы предпочли встретиться на нейтральной территории.

– Мы?

– Сейчас вы увидите. – Мужчина открыл дверь, ведущую в небольшой салон. – Прошу.

В комнате сидели два старичка. Один за громадным письменным столом, второй на кресле у окна. У одного были седые, пышные усы; у другого – старая, изношенная трубка во рту.

– Господа, позвольте представить... Пан Веремия Шестнадцатый Вишневецкий... – Рука главного охранника Жечипосполитой указала в другую сторону. – Маршалек сейма, пан Юзеф Клеменс Киневич-Пилсудский. Главный научный консультант сейма, пан Альберт Эйнштейн.

Пилсудский пригладил усы.

– Прошу, прошу... Он указал Вишневецкому стул. Его явно беспокоило бедро. На столе перед ним россыпью валялись противоревматические таблетки. Он только что принял две штуки и запил кофе из небольшой чашки. Эйнштейн пока что ничего не говорил. – Чувствуйте себя как дома... Пилсудский говорил с сильным виленским акцентом, водя по сторонам маленькими глазками.

Вишневецкий вспомнил описание Нормана Дэвиса из книжки, описывающей битву в сейме двадцатого года, когда легационисты разбили социалистическую партию. Появляется искушение сравнить его с носорогом: неистребимым, близоруким и непредсказуемым. Как только он добывал для себя поляну, подозрительно поглядывал своими маленькими глазками на всякого потенциального чужака. Если хоть раз был спровоцирован, всегда существовала опасность его новой атаки. Вишневецкий занял указанный стул. Он налил себе коньяку, взял сигару... Дэвис ошибался. Это не носорог. Если бы не усы, Пилсудский, скорее, походил на кобру. На змею с маленькими глазками и головой, поднятой для того, чтобы атаковать. Один его укус был более убийственен, чем атака целой хоругви тяжелых бомбардировщиков...

– Мы обязаны объяснить вам этот необычайный вызов, – с виленским акцентом прошипела кобра.

Езус-Мария... Видеть эти просверливающие глазки и быть его врагом... Похоже, у Пилсудского уже не было врагов. Живых.

Маршалек сейма слегка пошевелился. Он явно не мог справиться с собственным бедром. Похоже, что боль была ужасная, потому что он даже не мог сменить позы. Гремучая змея с ревматизмом в погремушке... Зато ядовитые зубы были в полном порядке.

– Дипломаты накормили вас всякой чушью...

– Знаю. Я должен был жениться на Монике Гитлер.

– Ну да. Это пока что еще актуально... Все же остальные глупости, о которых говорила пани Потоцкая, можете спокойно забыть. – Маршалек улыбнулся, но выглядело это так, словно тигр оскалил клыки, словно скорпион поднял свой хвост, чтобы напасть, как будто бы сама смерть приготовила свою косу... – Нас интересует бомба Гейзенберга...

– Знаю. Я должен добраться до Висбадена...

– Только не повторяйте слов той идиотки, – сказал Пилсудский. – Муж пани Гитлер, шпионящий в Висбадене... Такую чушь могли выдумать только дипломаты.

Эйнштейн вынул трубку изо рта и слегка усмехнулся.

– Я должен быть вашим агентом?

– А вы уже и так наш агент, – ответил Эйнштейн на кошмарном польском языке. – Вы уже выполнили свое задание... Но, как говорила пани Потоцки, не задаром.

– Похоже, я ничего не понимаю.

Пилсудский снова усмехнулся. Господи Иисусе! Словно сама смерть усмехалась. Как будто бы могильщик оскалил искусственную челюсть над чьей-то могилой.

– Проблема вот в чем... Пан Альберт утверждает, что мы изготовим бомбу Гейзенберга даже скорее, чем они. А тогда... Пан Альберт произведет ее для нас...

– Но тогда она должна называться бомбой Эйнштейна? – отважился перебить Вишневецкий. Эйнштейн вдруг рассмеялся. Пилсудский только покачал головой.

– Бомба Эйнштейна уже имеется, – сказал он. – Имеется и уже действует.

– Не понял?

– Видите ли... Немцы смеются над нами из-за того, что у нас все открыто. Повсюду можно зайти, все можно увидеть. А у них полнейшая тайна. Деревенская пекарня является строго охраняемым военным объектом... Что же... Вам известно, что такое принцип неопределенности Гейзенберга. Но никто на свете не знает, что такое вторая теория относительности Эйнштейна! Потому что мы охраняем только по-настоящему серьезные вещи. А не деревенскую пекарню. Мы храним вторую теорию относительности.

– Что такое теория относительности? – спросил Вишневецкий.

– Вы физик. Но вам пришлось бы потратить несколько лет, чтобы это понять.

– До сих пор не понимаю.

– Видите ли, – ужасный виленский акцент едва позволял понять слова маршалка сейма. – Пан Альберт вместе с панами Раевским, Зыгальским и Ружицким сконструировал машину Эйнштейна. В обиходе названную «Энигмой».

– А, знаю... Слышал сплетни. Якобы, какая-то германская машина для шифрования. Пилсудский тепло улыбнулся. Так тепло, как только может смерть.

– Мы распространяем слухи, что это немецкая машина для шифрования. На самом же деле имеется в виду машина относительных реальностей...

– Не понял?

– Машина, которая позволяет нашим агентам проникать в относительные реальности. – Пилсудский глотнул очередную таблетку и запил остатками кофе. – Нас интересует бомба Гейзенберга. Но нам известно, что это двухэтажное устройство с громадной трубой. И как прикажете такое нечто использовать? Подвезти на поезде к вражескому городу? Нет... А не лучше ли выслать агента в такую относительную реальность, где атомная бомба уже имеется? Маленькая, практичная, готовая к применению? Как это сказал бы ваш Раппапорт из «Сортира»... small, friendly, ready to use.

Пилсудский начал смеяться. Выглядело это так, будто бы стадо гиен скалило клыки.

– Езус-Мария... И это я являюсь таким вот агентом? Пилсудский кивнул.

– Боже... – Неожиданно Вищшневецкий кое-что вспомнил. – Я... Но ведь вы мне только снитесь! Это должно было быть тестовой проверкой сна «Успех в профессиональной деятельности»! Ну, что тут поделаешь, – буркнул Эйнштейн. Вообще-то, он мог говорить и на идише, Вишневецкий едва его понимал. – Это побочный эффект нашей технологии. Всем агентам кажется, будто бы они видят сон...

– Но это пройдет через несколько месяцев, – прибавил Пилсудский.

– Только... вот это название, «Успех в профессиональной деятельности» мне очень даже нравится. – Эйнштейн рассмеялся. Этот, по крайней мере, смеялся нормально. Походил на человека, а не на клубок пауков над выпотрошенной мухой.

– Сейчас сюда прибудет гипнотизер, – буркнул маршалек сейма. Он поможет вам вспомнить все из того... так называемого «сна». А вы... Вы начертите нам все планы, воспроизведете все расчеты. Понимаете?

– Да. Нет... – простонал Вишневецкий. Господи. Выходит, вся та реальность мне только снилась? Та реальность, где я видел сон об этой???

– Ну да.

– Матка Боска... – Еремия потряс головой. Даже великолепный коньяк не приносил облегчения. – Но ведь такая технология – это же власть над всем миром.

Пилсудский пригладил усы.

– А вы как думаете? – тихо произнес он. – К чему мы стремимся?

– Но ведь там... там имеется столько чудесных вещей... Ведь... Вы других агентов не высылали?

– Естественно. Это ваше 200-тонное самоходное орудие, ваш 300-миллиметровый «Сортирчик»... В иной относительной реальности эта машина смерти называется «Конфуций» и производится в Китае. Ваша машина снабжения – в иной реальности сверхтяжелый танк «Иосиф Сталин 6». ПЗЛ «Пулавский П-92» в ином мире – это Ф-16 «Боевой Сокол». – Пилсудский глянул на таблетки, рассыпанные по столу. – Противоревматик где-то называют «Вольтарен». И, благодаря нему, я, похоже, до сих пор живу... Вот вас ранили под Пхеньяном... Было заражение, правда? И выжили вы только благодаря антибиотикам. В этом случае мы даже название не сменили, потому что приятно звучит по-польски. Бомбардировщик «Тур» – это попросту Б-52. «Зубр» – это СУ-26... «Лося Ф2» где-то называют «Торнадо». Мне и дальше перечислять?

– Нет.

– Да. Кстати... А кто в том мире, про который вы «видели сон», сконструировал атомную бомбу?

– Оппенгеймер.

– О... даже и ничего звучит. Вместо «бомбы Гейзенберга» мы можем это «нечто» назвать «бомбой Оппенгеймера». И пускай немецкая разведка побегает, разыскивая не существующего человека...

Эйнштейн кивнул.

– Вот и хорошо. – Пилсудский взял палку, с явным трудом поднялся и подошел к окну. Поглядел на «Патрию» Кепуры, затем повернулся и оперся на подоконник.

– Хорошо... вы нам все нарисуете, а потом отправитесь в Бреслау познакомиться с Моникой Гитлер.

– В Бреслау? – Вишневецкий даже подскочил. – Почему именно туда? Пилсудский устало глянул на него.

– В Бреслау имеется наше консульство. Напротив одного такого бастиона, а точнее, горки, поросшей деревьями. Милое, романтическое местечко. Мы организуем прием, потому что Моника часто посещает Бреслау. У Хануссена, официального астролога Гитлера, там имеется собственная вилла.