Текст книги "Мир короля Артура"

Автор книги: Анджей Сапковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

ПЕЛЕАС И ЭТГАРДА

Пелеас Островной был зверски влюблен в прекрасную девицу Эттарду. В ее честь выигрывал турниры, осыпал презентами, умолял, рыдал, стоя на коленях, признавался в любви – все впустую. Эттарда была непробиваема. Мало того, все время подсылала рыцарей, чтобы те вступали в поединки с постоянно кружащим близ ее замка Пелеасом. Ради того, чтобы только увидеть ее, Пелеас, хоть и был мастером копья и меча, позволял себя побеждать на ристалищах и доставлять в замок в путах. Коварная Эттарда унижала его как только могла – велела даже привязывать к конскому хвосту и так водить, ко всеобщей потехе.

Однажды в округе появился Гавейн. Он выслушал жалобы Пелеаса и предложил взять его доспехи и явиться с ними к Эттарде, объявив ей, что он-де буквально час назад прикончил влюбленного в нее рыцаря. Ложь должна смягчить сердце холодной девы.

Сказано – сделано. Гавейн взял экипировку Пелеаса и явился к шатру Эттарды. Эттарда равнодушно выслушала сообщение о «смерти» конкурента, поглядела на рослого и красивого Гавейна.., и осклабилась. Не прошло и минуты, как оба вошли в шатер, где Эттарда (как говорит Мэлори) «согласилась исполнить его желание».., и «они возлегли на ложе вдвоем». Гавейн, достойный сынок своего папы Лота с Оркад, утолял свои и Эттардовы желания две ночи и два дня кряду.

На третий день Пелеас не выдержал и явился глянуть, что там творится… Заглянул в шатер и обмер. Понял, что в сердечных делах просить друзей о помощи не следует. Прежде чем уехать, он положил на спящих изнуренных любовников свой обнаженный меч.

Гавейн и Эттарда наконец проснулись, увидели меч. Эттарду охватило отчаяние. Гавейн же вдруг вспомнил, что очень, ну очень спешит.

Пелеас бродил по лесу и выл, но тут встретил чародейку Нимуэ. Та как раз возвращалась после визита к томящемуся в узилище Мерлину, к которому забегала время от времени, чтобы чародею не было тошно в темнице одному. Нимуэ выслушала стенания Пелеаса, глянула на него томным взглядом и спросила: «А что такого ты нашел в этой Эттарде, чего бы не было у меня?» Рыцарь присмотрелся повнимательнее и вынужден был признать, что ничего, а как знать, не совсем ли даже наоборот. После краткого разговора ни о чем оба «взаимно утолили свои желания», да так тщательно, что решили проделывать это чаще. Прямо-таки регулярно. Пелеас вынужден был забросить обязанности рыцаря Круглого Стола, ибо Нимуэ – Владычица Озера – не желала, чтобы любовник рисковал своим драгоценным здоровьем и жизнью и терял время на всякие глупости, вместо того чтобы заниматься утолением ее желаний. Пелеас – как учит «Смерть Артура» – жил король королем под бочком у чародейки до конца дней своих, наслаждаясь отдыхом, едой, вином и прелестями ложа. А Эттарда?

Узнав о случившемся, отчаялась вконец, захворала и умерла, обливаясь слезами. Бойтесь судьбы Эттарды, девочки.

САГРАМОР

Рыцарь с таким именем часто появляется и у Мэлори, и в «Вульгате». Ничем особенным он не отличался, и я б не стал им заниматься, если б не прозвище… Саграмор-Потаскун «В одном из переводов „Смерти Артура“ Саграмор назван „Саграмор Желанный“ «.

Чего ради рыцарь получил такое «почетное» прозвище, неизвестно. Об этом – ни слова. Удар может хватить. Лот из Оркад склочничает и озорничает, как говорится, «от пуза», а прозвище не заслужил. Гавейн, его сынуля, днями и ночами «роскошно удовлетворяет желания» разных дамуазелей, и никто не дает ему какого-либо подходящего «nom de querre» (или скорее «d'amour»), а Саграмор оказывается Потаскуном. Можно себе представить его альковные похождения, сравнимые разве что с военными деяниями Артура под Бадоном (девятьсот экземпляров трупов!).

Фи, сэр Томас, нехорошо, братцы цистерцианцы. Выкатить такую пушку и не дать ей ни разу выстрелить? Так порядочные люди не поступают!

«Вульгата» говорит, что Саграмор-Потаскун пал смертью храбрых в борьбе со стакнувшимися с Мордредом саксами.

ТАРКВИН И ДРУГИЕ ПРОКАЗНИКИ

Паскудный рыцарь-ренегат Тарквин внимательно посматривал со своей сторожевой вышки, не приближается ли какой «добрый рыцарь». А когда такового замечал, нападал, побеждал, грабил, истязал и возвращался восвояси. Слабачком он не был, запросто покопал и заключил в темницу «тридцать четыре» рыцаря, в том числе Лионеля, Эктора Окраинного, Кэя, Бранделя, Галихуда (не путать с Галахадом), Алидука, Бриана-Островитянина и даже Моргольта – бойца оба вошли в шатер, где Эттарда (как говорит Мэлори) «согласилась исполнить его желание».., и «они возлегли на ложе вдвоем». Гавейн, достойный сынок своего папы Лота с Оркад, утолял свои и Эттардовы желания две ночи и два дня кряду.

На третий день Пелеас не выдержал и явился глянуть, что там творится… Заглянул в шатер и обмер. Понял, что в сердечных делах просить друзей о помощи не следует. Прежде чем уехать, он положил на спящих изнуренных любовников свой обнаженный меч.

Гавейн и Эттарда наконец проснулись, увидели меч. Эттарду охватило отчаяние. Гавейн же вдруг вспомнил, что очень, ну очень спешит.

Пелеас бродил по лесу и выл, но тут встретил чародейку Нимуэ. Та как раз возвращалась после визита к томящемуся в узилище Мерлину, к которому забегала время от времени, чтобы чародею не было тошно в темнице одному. Нимуэ выслушала стенания Пелеаса, глянула на него томным взглядом и спросила: «А что такого ты нашел в этой Эттарде, чего бы не было у меня?» Рыцарь присмотрелся повнимательнее и вынужден был признать, что ничего, а как знать, не совсем ли даже наоборот. После краткого разговора ни о чем оба «взаимно утолили свои желания», да так тщательно, что решили проделывать это чаще. Прямо-таки регулярно. Пелеас вынужден был забросить обязанности рыцаря Круглого Стола, ибо Нимуэ – Владычица Озера – не желала, чтобы любовник рисковал своим драгоценным здоровьем и жизнью и терял время на всякие глупости, вместо того чтобы заниматься утолением ее желаний. Пелеас – как учит «Смерть Артура» – жил король королем под бочком у чародейки до конца дней своих, наслаждаясь отдыхом, едой, вином и прелестями ложа.

А Эттарда?

Узнав о случившемся, отчаялась вконец, захворала и умерла, обливаясь слезами. Бойтесь судьбы Эттарды, девочки.

САГРАМОР

Рыцарь с таким именем часто появляется и у Мэлори, и в «Вульгате». Ничем особенным он не отличался, и я б не стал им заниматься, если б не прозвище… Саграмор-Потаскун «В одном из переводов „Смерти Артура“ Саграмор назван „Саграмор Желанный“.».

Чего ради рыцарь получил такое «почетное» прозвище, неизвестно. Об этом – ни слова. Удар может хватить. Лот из Оркад склочничает и озорничает, как говорится, «от пуза», а прозвище не заслужил. Гавейн, его сынуля, днями и ночами «роскошно удовлетворяет желания» разных дамуазелей, и никто не дает ему какого-либо подходящего «nom de querre» (или скорее «d'amour»), а Саграмор оказывается Потаскуном. Можно себе представить его альковные похождения, сравнимые разве что с военными деяниями Артура под Бадоном (девятьсот экземпляров трупов!).

Фи, сэр Томас, нехорошо, братцы цистерцианцы. Выкатить такую пушку и не дать ей ни разу выстрелить? Так порядочные люди не поступают!

«Вульгата» говорит, что Саграмор-Потаскун пал смертью храбрых в борьбе со стакнувшимися с Мордредом саксами.

ТАРКВИН И ДРУГИЕ ПРОКАЗНИКИ

Паскудный рыцарь-ренегат Тарквин внимательно посматривал со своей сторожевой вышки, не приближается ли какой «добрый рыцарь». А когда такового замечал, нападал, побеждал, грабил, истязал и возвращался восвояси. Слабачком он не был, запросто поконал и заключил в темницу «тридцать четыре» рыцаря, в том числе Лионеля, Эктора Окраинного, Кэя, Бранделя, Галихуда (не путать с Галахадом), Алидука, Бриана-Островитянина и даже Моргольта – бойца из первой десятки. Но наконец нашла коса на камень: Тарквин нарвался на Ланселота Озерного.

Но даже у Ланселота дело пошло не просто – после того как они сломали копья и повалили обеих лошадей, пеший бой на мечах длился больше двух часов, и Ланселот уже истекал кровью от многочисленных ран. Однако наконец Тарквин ослаб, и Ланселот могучим ударом разрубил ему шлем. Тарквин рухнул на колени, а следующим ударом Ланселот снес ему голову.

Тарквин, как и другие не праведные рыцари (Брюс Безжалостный, Колгреванс из Горе, растлитель и насильник Перис из Дикого Леса, Карадос, Сэп из Мопаса, Рыцарь из Черной Страны, Зеленый Рыцарь, Красный Рыцарь, Персиант Индийский), просто необходим для развития сюжета – ведь с кем же бороться праведным рыцарям, если нет не праведных? Однако и черные характеры тоже верно отображают реальную историческую картину рыцарства и рыцарской эпохи. Тарквинов и рыцарей-разбойников было гораздо больше, чем Ланселотов и Галахадов.

МЕДЕГАНТ

Очередной проказник. Был князем – сыном Багдемагуса, короля Горе и кузена короля Уриенса. Втайне алкал королевы Гвиневеры и пылал порочной похотью. Когда Гвиневера по весне выбралась в лес праздновать Бельтайн, Мелегант похитил ее, запер и собирался взять силой. Классический ирландский aithed – похищение женщины.

Королеву вызволил (примчавшийся на телеге!) Ланселот, даровав развратнику князю жизнь. Мелегант отблагодарил лучше не придумаешь: что было духу кинулся к Артуру и донес, что, мол, освободитель Гвиневеры Ланселот воспользовался выпавшей возможностью и, прежде чем вернуть освобожденную королеву законному супругу, «роскошно с ней удовлетворялся» в замке Мелеганта, не вылезая из ложа королевы ни днем, ни ночью. Что, кстати сказать, полностью соответствовало истине.

Так что все это могло иметь серьезные последствия для Гвиневеры и Ланселота, но ведь, к счастью, существовал рыцарский кодекс и обычай. «Лжешь, сукин сын, – холодно бросил Ланселот Мелеганту. – И сей же час я докажу это в бою на мечах». В начавшемся поединке Ланселот, гроссмейстер ристалищ, разделал более слабому Мелеганту голову на две половинки. Сим действием он неопровержимо доказал, что закон и правда на его стороне, покойник лгал, а Гвиневера чиста, как лилия.

Приключение с Мелегантом – тоже отсылка к кельтской мифологии, очередная триада, причем в системе «Ланселот – Гвинбвера – Мелегант» именно Ланселот играет роль «старого короля», способность которого безуспешно подвергает сомнению «юный претендент». В древних валлийских преданиях похитителем Гвенвифары был злой гигант, а ее освободителем и убийцей «претендента» – сам король Артур.

ПАЛОМИД

Интересный рыцарь, ибо заморский. Он сарацин, язычник. «Как так? – могут спросить. – Сарацин, неверный, поклоняющийся Магомету, и вдруг среди христианских рыцарей? Меж элиты и цвета рыцарства? За общим (круглым) столом с Галахадом, Персивалем и Борсом? Сарацин, носящий титул „сэр“, как все другие рыцари, самой священной обязанностью и заповедью которых являются, как ни говори, защита веры? Эй, что-то тут не так!» Все тут так. Придумывая сэра Паломида, Томас Мэлори, вероятно, обратился к французским романам о рыцарях Карла Марлета – Молота, героически остановившего арабскую агрессию в VIII веке, и к chansons de qeste, то есть песне о паладинах Карла Великого, который вел в IX веке бои с маврами эмира Кордовы. В рыцарских романах сарацины и мавры обычно показаны «коллективным героем», образуют дикую орду, жаждущую христианской крови. Однако порой их «индивидуализируют», и тогда относятся как к равным и достойным противникам. Как к рыцарям со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть кодексом и принципами рыцарской борьбы. Это исторически обоснованно: воины Магомета, особенно испанские мавры, часто подражали рыцарям-гяурам, восприняв частично их «атрибутику» – одежду, латы, оружие, а также кодекс чести. То же самое было во времена Крестовых походов. Саладин, показавший массу примеров рыцарского поведения, воспринимался крестоносцами как рыцарь и вызывал их восхищение.

Так что Мэлори, создавшему образ сэра Паломида, было от чего оттолкнуться. Однако если мы попытаемся подогнать «магометанского рыцаря Круглого Стола» к реальным историческим датам, получится чудовищная, поразительная и захватывающая дух глупость. Ведь Магомет родился в 571 году в Мекке. Пророком Аллаха он провозгласил себя в 611 году. Так называемая хиджра (бегство Магомета из Мекки в Медину) свершилась в 622 году. Для магометан это нулевой год, с него отсчитывается развитие ислама и его экспансия, или джихад. Поэтому рыцарь Круглого Стола (515 – 540 годы), исповедующий ислам, выглядит не менее комично, чем, например, современный епископ, стоящий с крестом на стенах Трои.

Ну что ж, у легенд свои законы, а сарацинский рыцарь Паломид в Артуровской легенде оказывается фигурой настолько интересной, что есть смысл посвятить ему несколько слов.

С Паломидом мы знакомимся в Ирландии, при дворе короля Ангвиесанса, когда туда прибывает Тристан. Сарацин влюблен в Изольду, между ним и Тристаном сразу же возникает соперничество. На устроенном королем Ирландии турнире Тристан и Паломид выступают в качестве противников. Сарацин – мужественный и умелый воин, но проигрывает бой второму после Ланселота. Тристан требует от поверженного противника рыцарского обета: Паломид должен отказаться от Изольды, поклясться, что никогда не подойдет к ней и не будет досаждать ухаживаниями. Забудет о ней навсегда.

С того дня Тристана и Паломида связывают странные отношения – смесь враждебности, зависти, ненависти, восхищения и.., дружбы. Порой оба рыцаря оказываются противниками в бою, иногда же один помогает другому и спасает жизнь. Они даже вместе сидят в темнице, схваченные «плохим рыцарем» – и верно и честно поддерживают друг друга в неволе «В „Смерти Артура“ то и дело кто-нибудь попадает в темницу, в результате предательства сидит в яме и так далее. Не надо забывать, что сэр Томас Мэлори, работая над своим произведением, сидел в каталажке. Апологеты неоднократно пытались оправдать автора, ссылаясь на „бурные времена“, в которые он жил. Однако историки докопались до рукописного пояснения приговора, не оставляющего сомнений: рыцарь Томас попал в узилище за вооруженное нападение, убийство и насилие над женщиной. – Примеч. авт.».

Однако сарацин нарушает клятву и продолжает активно любить Изольду. Разумеется, это очередная кельтская триада, в которой теперь роль «старого короля» играет Тристан, а «претендента» – Паломид. В определенный момент Паломид решается даже на классический aithed, похищает Изольду (как вышеупомянутый Мелегант). Но Тристан (как Ланселот) все еще не перестает быть рыцарем Лета, его витальные силы и эротическая мощь не могут подвергаться сомнению. Тристан запросто отбирает у «претендента» свою богиню. При этом все происходит без вооруженной стычки: Тристан хватается не за меч, а за арфу. Очарованная его игрой и пением Изольда погружается в близкое к трансу состояние, а Паломид видит, что тягаться с соперником ему не под силу. Он проиграл. Изольда есть и будет Тристановой – у сарацина нет никаких шансов.

Однако «соревнование» продолжается. Рыцари несколько раз назначают время поединка не на живот, а на смерть, но всегда им что-то да мешает. Тристан, видя неугасающую любовь Паломида к Изольде, обвиняет того в «бесчестии и предательстве», на что сарацин отвечает таким образом: «Не называй меня предателем, ибо я не таков. Любовь – право каждого мужчины. Ты любишь La Belle Isoud, и я ее люблю. Ты добился ее благосклонности, ее сердца и ложа. Я их не добился и никогда не добьюсь, но любить ее не перестану до конца дней моих – как, впрочем, не перестанешь любить и ты».

И тогда они решают: «Бог нас соединил иль дьявол, но надо рассоединяться!» Начинается яростный и продолжительный поединок.., но об этом чуточку позже.

ЗВЕРЬ РЫКАЮЩИЙ

Сарацин Паломид – рыцарь храбрый и честолюбивый, прославленный и пользующийся уважением – все время оттягивал свой переход в христианскую веру и оставался нехристем. Однажды случился бой, в котором Паломид победил и убил другого сарацина, а когда побежденный испустил дух, вокруг распространилось такое зловоние, словно кто-то, скажем, раскопал выгребную яму или трехнедельную могилу. Так жутко засмердела душа «турка». Присутствующие при этом люди удивлялись, почему Паломид не желает креститься. «И ты не боишься, – спрашивали его, – что после смерти и ты будешь так же вонять?» «Ручаюсь, – ответил Паломид, – что умру я христианином не хуже вас. Однако крещусь не раньше, чем изловлю Зверя Рыкающего».

Этот Зверь Рыкающий (Questing Beast) – одна из самых загадочных «фигур» в «Смерти Артура». Заметил чудовище в лесу король Артур, бестия была безобразно-уродлива: морда – змеи, тело – леопарда-, зад – льва, а ноги – оленя. Когда существо двигалось, из брюха у него вырывались такие звуки, словно подняли лай дважды тридцать собак, настигающих зверя, – отсюда и название.

За бестией половину жизни гонялся король Пеллинор, отец Персиваля: Когда убитый Гавейном Пеллинор распрощался с жизнью, по следам чудовища двинулся Паломид. Никоим образом невозможно понять, в чем тут вообще дело

– бестия ограничивается тем, что шатается по лесам и лает голосом шестидесяти – как нетрудно подсчитать – дворняг. И ничего больше. Ни девицу не утащит, ни сожрет никого, ни даже в колодец не нагадит. Ну ничего! Ходит и лает. Так чего же ради Пеллинор, а за ним и Паломид с маниакальным упорством гоняются за скотиной?

Есть в тексте упоминание о каком-то пророчестве Мерлина относительно бестии и того, кто ее схватит, но неизвестно, о чем идет речь. Тайна, покрытая мраком! Энигма! Абсолютный секрет!

Объяснений вроде бы может быть два: либо печатник Кэкстон потерял какие-то поясняющие это дело страницы рукописи Мэлори, либо Мэлори умышленно таких пояснений не дает, ибо.., хочет посмеяться над рыцарством и рыцарскими «обетами», погонями за непонятными, бессмысленными идеалами.

Однако вернемся к Паломиду и его смертельному поединку с Тристаном. Бой соперников был долог, яростен и кровав. Наконец изнуренный сарацин падает, но Тристан не наносит ему решающего удара. Рыцари дают друг другу обеты верной дружбы. Отправляются в ближайшую церквушку, поскольку Паломид

– хоть чудовища и не захватил – все-таки решается наконец принять крещение и перекинуться в христианскую веру. После церемонии Тристан, сыгравший роль крестного отца, едет в Камелот. Паломид же отправляется ловить Зверя Рыкающего…

В финале легенды Паломид вместе с братом Сафиром переходит на сторону Ланселота в «войне за Гвиневеру». Вернувшись во Францию, Ланселот объявляет новообращенного сарацина «Герцогом Прованса». Больше о Паломиде мы не слышим.

О Звере Рыкающем тоже.

РЫЦАРСКИЙ «РЕЙТИНГ»

Неимоверное количество описанных в легенде турниров и настоящих, не ристалищных, боев позволяет составить «top ten», первого десятка рыцарей, лучше других сшибающих своих противников с коня копьем либо мечом.

Первые три «чемпиона» (в порядке положения на «пьедестале почета») – это Ланселот Озерный, Тристан из Лионессе и Ламорак Уэльский, сын Пеллинора. Этим не было равных, а ежели и случалось им выступать друг против друга, то в бою, как правило, никто не побеждал. В одной из стычек Тристан и Ламорак дрались на конях и пеше битых четыре часа без результата. В конце концов Ламорак, восхищенный боевым совершенством противника, согласился признать себя побежденным. Благородный Тристан не принял жертвы, заявив, что именно Ламорак – победитель. Ламорак не согласился с этим заявлением, ну и так далее.

Однако был случай, когда обоих повалил (кстати, одним копьем!) сарацин Паломид, доказав тем самым, что если ты попал в первую десятку, так это еще не означает, что ты в принципе непобедим. Тем не менее Ланселота никому не удавалось победить в равном бою. Не считая Галахада, его сына, но ведь Галахад был исключением со всех точек зрения. Его победа над Ланселотом (и Персивалем) носит символический характер.

Хоть, как сказано, список был скользящим, дальнейшие места (с четвертого по десятое) в нем занимают: Боре из Ганиса, Паломид-сарацин, Персиваль Уэльский, Моргольт Ирландский, Пелес Островной, Гарет с Оркад и его брат Гавейн.

Этой десятке очень часто доводилось подтверждать свою рыцарскую «кондицию», потому что недостатка в претендентах не было. Места в списке тоже были предметом зависти – когда однажды многочисленные победы Тристана начали было затмевать славу Ланселота, Эктор Окраинный и Лионель собрались прибить рыцаря из Лионессе, чему, однако, благородный Ланселот категорически воспротивился.

Впрочем, некоторые рыцари без особого желания выступали в турнирах против чемпионов, не желая почти наверняка опозориться на глазах у публики. Поэтому у мэтров меча и пики прижилась мода выступать инкогнито, меняться щитами и т.п. На одном из турниров Ланселот даже переоделся.., девочкой.

Из всей десятки только Моргольт и Гавейн были убиты в честном рыцарском поединке. Гарет погиб в неразберихе «бей его!», развернувшейся при спасении Гвиневеры от костра. В тот момент на нем не было доспехов. Тристана и Ламорака прикончили ударами в спину, Ланселот и Персиваль умерли естественной смертью. Боре из Ганиса скончался в Святой Земле, вероятно, в бою с превосходящими силами нехристей. Пелес «ушел на заслуженный отдых» – от риска и превратностей судьбы его хранила влюбленная чародейка Нимуэ. Судьба Паломида нам неизвестна. Может, его пожрал Зверь Рыкающий?