355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анджей Сапковский » Цири (сборник) » Текст книги (страница 15)
Цири (сборник)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 17:16

Текст книги "Цири (сборник)"


Автор книги: Анджей Сапковский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 88 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]

– Только почки? – Йеннифэр осторожно вздохнула. – Во мне, кажется, нет ни одного здорового органа… Во всяком случае, так я себя чувствую. Дьявольщина, Энид, не понимаю, чем я заслужила такое угощение…

– Выйди из бассейна.

– Нет. Мне здесь хорошо.

– Знаю. Дегидратация.

– Деградация! Дегренголада! Моральное падение! Зачем ты со мной так поступила?

– Вылезай, Йеннфэр!

Чародейка с трудом встала, обеими руками ухватилась за мраморную наяду. Стряхнула с себя кувшинки, рывком разорвала и скинула истекающее водой платье. Встала нагая перед фонтаном, под струями. Ополоснувшись и напившись, вышла из бассейна, присела на облицовке, отжала волосы, осмотрелась.

– Где я?

– В Доль Блатанна.

Йеннифэр вытерла нос.

– Драка на Танедде еще продолжается?

– Нет. Кончилась. Полтора месяца назад.

– Похоже, я здорово тебе насолила, – помолчав, сказала Йеннифэр. – Здорово прищемила нос, Энид. Но можешь считать, что мы квиты. Отомстила ты достойно, хоть, пожалуй, слишком уж садистски. Не могла просто перерезать мне горло?

– Не говори глупостей, – поморщилась эльфка. – Я упаковала тебя и вынесла из Гарштанга, чтобы спасти твою жизнь. Мы еще вернемся к этому чуть позже. Вот полотенце. Возьми. Вот простыня. Новое платье получишь после купания в соответствующем месте в ванне с теплой водой. Ты уже достаточно навредила золотым рыбкам.

Ида Эмеан и Францеска пили вино. Йеннифэр – глюкозу и морковный сок. В огромных количествах.

– Подобьем баланс, – сказала она, выслушав сообщение Францески. – Нильфгаард захватил Лирию, на пару с Каэдвеном разделил Аэдирн, спалил Венгерберг, подчинил себе Вердэн, сейчас заглатывает Бругге и Содден. Вильгефорц бесследно исчез. Тиссая де Врие покончила с собой. А ты стала королевой Долины Цветов, император Эмгыр короной и скипетром отблагодарил тебя за мою Цири, которую так долго разыскивал и которую теперь заполучил и использует как хочет. Меня ты упаковала и полтора месяца держала в коробке в виде нефритовой статуэтки. И, вероятно, ожидаешь, что я тебя за это поблагодарю.

– Не помешало бы, – холодно ответила Францеска Финдабаир. – На Танедде был некий Риенс, который долгом чести почитал медленно и жестоко прикончить тебя, а Вильгефорц обещал ему в этом помочь. Риенс бегал за тобой по всему Гарштангу. Но не нашел, потому что ты уже была нефритовой фигуркой у меня за декольте.

– И была ею сорок семь дней. Правда, не за декольте.

– Да. Я же, когда меня спрашивали, могла со спокойной совестью отвечать, что Йеннифэр из Венгерберга нет в Доль Блатанна. Ведь спрашивали о Йеннифэр, а не о статуэтке.

– Что же изменилось, если ты наконец решилась меня распаковать?

– Многое. Сейчас поясню.

– Сначала поясни кое-что другое. На Танедде был Геральт. Ведьмак. Помнишь, я представила его тебе в Аретузе? Что с ним?

– Успокойся. Он жив.

– Я спокойна. Говори, Энид.

– Твой ведьмак, – сказала Францеска, – за один час наделал больше, чем кто-нибудь другой за всю свою жизнь. Не рассусоливая: сломал ногу Дийкстре, снес голову Артауду Терранове и зверски изрубил около десятка скоя’таэлей. Ах, чуть не забыла: он еще разбередил нездоровое возжелание Кейры Мец.

– Это ужасно, – поморщилась Йеннифэр. – Надеюсь, Кейра уже пришла в себя? К нему претензий нет? Убеждена, что если, нездорово разбередив ее возжелание, он незамедлительно же ее не оттрахал, то виновата не нехватка уважения, а банальный недостаток времени. Заверь ее от моего имени.

– Тебе самой представится случай это сделать, – холодно бросила Маргаритка из Долин. – Причем в самое ближайшее время. Однако обратимся к темам, которые, как ты бездарно пытаешься показать, тебе безразличны. Твой ведьмак с такой энергией бросился выгораживать Цири, что поступил весьма и весьма опрометчиво – накинулся на Вильгефорца, и Вильгефорц изуродовал его. В том, что, изуродовав, незамедлительно не убил, виновата не нехватка старательности, а банальный недостаток времени. И что, ты по-прежнему станешь прикидываться, будто тебя это не колышет?

– Нет. – Издевательская гримаса сошла с лица Йеннифэр. – Нет, Энид. Меня это колышет. И сильно. Я бы даже сказала – волнует. И в самое ближайшее время некоторые особы лично познакомятся с моим волнением. Даю тебе слово!

Францеска не восприняла угрозу, как раньше не восприняла насмешку.

– Трисс Меригольд телепортировала изувеченного ведьмака в Брокилон, – сказала она. – Насколько я знаю, дриады продолжают его лечить. Кажется, ему уже лучше, но полезнее б ему было не высовывать оттуда носа. Его разыскивают агенты Дийкстры и разведки всех королевств. Кстати, тебя тоже.

– Я-то чем заслужила такую честь? Ведь я Дийкстре ничего плохого не сделала… Ах, не говори, сама догадаюсь. Исчезла с Танедда без следа. Никто не догадывается, что я, редуцированная и упакованная, оказалась у тебя за декольте. Все уверены, что я сбежала в Нильфгаард вместе с участниками заговора. Все, кроме действительных заговорщиков, разумеется, но эти никого не выведут из заблуждения. Как ни говори, продолжается война, дезинформация – оружие, острие которого всегда должно быть хорошо отточено и направлено в нужную сторону. А теперь, спустя сорок семь дней, пришло время оружие использовать. Мой дом в Венгерберге сожжен, меня разыскивают. Мне не остается ничего иного, кроме как присоединиться к командам скоя’таэлей. Либо другим образом включиться в борьбу эльфов за свободу.

Йеннифэр отхлебнула морковного сока и уставилась в глаза по-прежнему спокойной и молчаливой Иды Эмеан аэп Сивней.

– Ну что, госпожа Ида? Госпожа вольная Aen Seidhe с Синих Гор. Я точно угадала писанную мне судьбу? Почему вы молчите, словно камень?

– Я, госпожа Йеннифэр, – ответила рыжеволосая эльфка, – молчу, когда не могу сказать ничего толкового. Это значительно лучше, чем заниматься необоснованными предположениями и прикрывать беспокойство болтовней. Переходи к делу, Энид. Объясни госпоже Йеннифэр что к чему.

– Я вся – внимание. – Йеннифэр коснулась пальцами обсидиановой звезды на бархотке. – Говори, Францеска.

Маргаритка из Долин положила подбородок на сплетенные пальцы.

– Сегодня, – сказала она, – вторая ночь после полнолуния. Еще немного, и мы телепортируемся в замок Монтекальво, владение Филиппы Эйльхарт. Примем участие в собрании организации, которая должна тебя заинтересовать. Ведь ты всегда считала, что магия – величайшая ценность, стоящая над всяческими раздорами, спорами, политическими разногласиями, личными интересами, антипатиями, недовольством и неприязнью. Тебя, я думаю, обрадует известие, что недавно сложился «костяк» организации, что-то вроде тайной ложи, создаваемой исключительно ради защиты магии. Цель ложи – следить за тем, чтобы магия занимала в иерархии всяческих проблем надлежащее ей место. Воспользовавшись правом рекомендовать новых членов упомянутой ложи, я решила предложить две кандидатуры: Иду Эмеан аэп Сивней и тебя.

– Ах какие неожиданные честь и доверие, – съязвила Йеннифэр. – Из магического небытия за декольте прямиком в тайную элитную и всемогущественную ложу. Стоящую выше личных интересов и вражды. Только вот гожусь ли я? Найду ли в себе достаточно силы характера, чтобы отказаться от неприязни к тем особам, которые отняли у меня Цири, изуродовали небезразличного мне мужчину, а самое меня…

– Уверена, Йеннифэр, – прервала эльфка, – что ты найдешь в себе сил характера. Я знаю тебя и убеждена, что у тебя достаточно таких сил. У тебя также хватит амбиций, чтобы развеять сомнения относительно нежданной чести и доверия. Однако, если ты того желаешь, скажу прямо: я рекомендую тебя ложе, потому что считаю личностью, которая того заслуживает и может с большой пользой послужить нашему делу.

– Благодарю. – Насмешливая улыбка и не думала сходить с губ чародейки. – Благодарю, Энид. Я прямо-таки физически ощущаю, как меня распирают гордость, спесь и самообожание. Я могу лопнуть в любой момент. И даже раньше, чем подумаю, почему вместо меня ты не рекомендуешь в вашу ложу еще одного эльфа из Доль Блатанна либо эльфку с Синих Гор?

– В Монтекальво, – холодно ответила Францеска, – узнаешь почему.

– Хотелось бы сейчас.

– Скажи ей, – проворчала Ида Эмеан.

– Дело в Цири, – сказала после краткого раздумья Францеска, подняв на Йеннифэр непроницаемые глаза. – Ложа интересуется ею, а никто не знает девочку лучше тебя. Остальное узнаешь на месте.

– Хорошо. – Йеннифэр энергично потерлась лопаткой о спинку стула. Высушенная компрессией кожа все еще немилосердно зудела. – Скажи только, кто еще входит в состав вашей ложи? Кроме вас двоих и Филиппы.

– Маргарита Ло-Антиль, Трисс Меригольд и Кейра Мец, Шеала де Танкарвилль из Ковира. Сабрина Глевиссиг. И две чародейки из Нильфгаарда.

– Интернациональная бабская республика?

– Можно сказать и так.

– Они, конечно, по-прежнему считают меня сообщницей Вильгефорца. И тем не менее одобрят мою кандидатуру?

– Они одобрят мой выбор. Об остальном позаботишься сама. Тебя попросят рассказать о связях с Цири. С самого начала. С первых дней, имевших место не без участия твоего ведьмака пятнадцать лет назад в Цинтре, и до событий полуторамесячной давности. Откровенность и правдивость будут абсолютно необходимы. И подтвердят твою лояльность конвенту.

– Кто сказал, будто мне есть что подтверждать? Не рановато ли говорить о лояльности? Я не знаю ни статуса, ни программы вашего бабьего интернационала…

– Йеннифэр, – эльфка слегка свела к переносице свои идеально правильные брови, – я рекомендую тебя ложе. Но принуждать к чему-либо не намерена. И уж тем более к лояльности. У тебя есть выбор.

– Догадываюсь какой.

– Правильно догадываешься. Но это по-прежнему выбор свободный. Однако, со своей стороны, я искренне рекомендую выбрать ложу. Поверь, так ты поможешь своей Цири гораздо эффективнее, нежели кидаясь вслепую в водоворот событий, на что, как мне думается, тебя так и тянет. Цири угрожает смерть. Спасти ее могут только наши совместные действия. Выслушав то, что будет сказано в Монтекальво, ты убедишься в моей правоте… Йеннифэр, мне не нравятся вспышки, которые я вижу в твоих глазах. Дай мне слово, что не попытаешься сбежать.

– Нет, – покачала головой Йеннифэр, прикрывая рукой звезду на бархотке. – Нет, Францеска, не дам.

– Хочу предупредить, дорогая: все стационарные порталы Монтекальво имеют искривляющую блокаду. Любой, пожелавший без разрешения Филиппы войти туда или выйти оттуда, окажется в камере, стены которой выложены двимеритом. Собственный телепорт ты открыть не сможешь, не располагая компонентами. Твою звезду я отбирать не хочу, потому что ты должна полностью сохранить способность мыслить здраво и логично. Но если попытаешься устроить какие-нибудь фокусы… Йеннифэр, я не могу этого позволить… Ложа не может допустить, чтобы ты очертя голову в одиночку бросилась спасать Цири и искать способы отомстить. Я редуцирую тебя и снова упакую в нефритовую статуэтку. Если потребуется – на несколько месяцев. Или лет.

– Благодарю за предупреждение. Но слова все равно не дам.

Фрингилья Виго старалась казаться спокойной, но в действительности была очень напряжена и сильно нервничала. Она сама неоднократно журила начинающих нильфгаардских магиков за некритичное следование стереотипным мнениям и представлениям, сама постоянно высмеивала тривиальный, созданный сплетнями, слухами и пропагандой образ типичной чародейки с Севера – искусственно прекрасной, грубой, праздной и порочной до пределов извращенности, а зачастую и за пределами. Однако сейчас, по мере того как многочисленные пересадки в телепортах приближали ее к замку Монтекальво, ее все сильнее охватывали сомнения: что же она в действительности застанет на сборище таинственной ложи? И что ее там ждет? Разыгравшееся воображение рисовало картинки убийственно красивых женщин с бриллиантовыми колье на лебяжьих шеях и обнаженными грудями с карминными сосками, женщин с влажными губами и блестящими от алкоголя и наркотиков глазами. Внутренним взором Фрингилья уже видела, как заседания тайного конвента переходят в дикую и разнузданную оргию с бешеной музыкой, афродизиями, невольниками обоих полов и изощренными аксессуарами.

Последний телепорт бросил ее между двух колонн из черного мрамора. Во рту у нее пересохло, магический ветер выжимал слезы. Рука лихорадочно стискивала изумрудное ожерелье, закрывающее каре декольте. Рядом материализовалась Ассирэ вар Анагыд, также заметно нервничающая. Правда, у Фрингильи были основания предполагать, что подругу смущает новая и нетипичная для нее одежда: неброское, но очень элегантное платье цвета гиацинта, дополненное маленьким скромным колье из александритов.

Возбуждение мгновенно развеялось. В огромном, светлом от магических лампионов зале было прохладно и тихо. Нигде ни обнаженного негра, шпарящего в барабан, ни отплясывающих на столах девиц с цехинами на вздувшихся лонах. Не чувствовался запах гашиша и кантарид. Нильфгаардских чародеек встретила Филиппа Эйльхарт, владелица замка, стройная, серьезная, предупредительная и деловитая. Другие чародейки подошли и представились. Фрингилья облегченно вздохнула. Магички с Севера были красивы, ярки и блистали драгоценностями, но в подчеркнутых тонирующим макияжем глазах не чувствовалось ни одурманивающих средств, ни нимфомании. Ни у одной не были открыты груди. Совсем наоборот. Две из них были в платьях, очень скромно застегнутых под горлышко, – суровая, одетая в черное Шеала де Танкарвилль и молоденькая Трисс Меригольд с голубыми глазами и изумительно красивыми каштаново-рыжими волосами. У темноволосой Сабрины Глевиссиг и блондинок Маргариты Ло-Антиль и Кейры Мец были декольте, но совсем немногим более глубокие, нежели у Фрингильи.

Ожидание других участниц конвента заполнила приятная беседа, во время которой все имели случай рассказать кое-что о себе, а тактичные замечания и утверждения Филиппы Эйльхарт быстро и умело крушили лед, хотя единственным льдом в пределах досягаемости был лед в буфете, где вздымалась горка устриц. Другого льда не чувствовалось. У исследовательницы Шеалы де Танкарвилль незамедлительно отыскалось множество общих тем с исследовательницей Ассирэ вар Анагыд, Фрингилья же быстро почувствовала расположение к веселой Трисс Меригольд. Беседа сопровождалась поглощением устриц. По-настоящему же ела лишь Сабрина Глевиссиг, достойная дщерь каэдвенских лесов, которая позволила себе высказать пренебрежительное мнение касательно «склизкой мерзости» и желание отведать кусочек холодной косулины с черносливом. Филиппа Эйльхарт вместо того, чтобы ответить холодным высокомерием, дернула шнурок звонка, и через минуту незаметные и бесшумные слуги внесли мясо. Изумление Фрингильи было неописуемо. «Ну что ж, – подумала она, – что город, то норов, что деревня, то обычай».

Телепорт между колоннами черного мрамора разгорелся и глухо завибрировал. На лице Сабрины Глевиссиг появилось безмерное удивление. Кейра Мец упустила на лед устрицу и нож. Трисс сдержала вздох.

Из портала вышли три чародейки. Три эльфки. Одна – с волосами цвета темного золота, вторая – карминово-рыжая, третья – с волосами цвета воронова крыла.

– Приветствую тебя, Францеска, – сказала Филиппа. В ее голосе не было того возбуждения, которое выражали глаза. Однако она тут же прищурилась. – Приветствую тебя, Йеннифэр.

– Я получила право на два кресла, – мелодично сказала названная Францеской темноволосая эльфка, несомненно, заметившая изумление Филиппы. – Вот мои кандидатки. Всем знакомая Йеннифэр из Венгерберга. И госпожа Ida Emean aep Sivney, Aen Saevherne с Синих Гор.

Ида Эмеан слегка наклонила рыжую голову, зашуршала воздушным нарциссово-желтым платьем.

– Думаю, – осмотрелась Францеска, – мы уже все в сборе?

– Недостает только Вильгефорца, – тихо, но с явной злобой прошипела Сабрина Глевиссиг, косо поглядывая на Йеннифэр.

– И спрятанных в подземелье скоя’таэлей, – буркнула Кейра Мец. Трисс остудила ее взглядом.

Филиппа покончила с представлением дам. Фрингилья с интересом рассматривала Францеску Финдабаир, Энид ан Глеанна, Маргаритку из Долин, знаменитую королеву Доль Блатанна, владычицу эльфов, недавно обретших свою страну. Слухи о красоте Францески, отметила Фрингилья, не были преувеличены.

Рыжеволосая и большеглазая Ида Эмеан вызвала явный интерес у всех, не исключая обеих магичек из Нильфгаарда. Вольные Эльфы с Синих Гор не поддерживали контактов не только с самими людьми, но даже с живущими рядом с ними соплеменниками. А немногочисленные среди Вольных Эльфов Aen Saevherne, Ведуньи, были почти легендарной загадкой. Мало кто даже среди эльфов мог похвалиться близким знакомством с Ведуньями. Ида выделялась в группе не только цветом волос. В ее украшениях не было ни унции золота, ни карата камней – только жемчуг, кораллы и янтарь.

Однако самые явные эмоции вызывала третья из вновь прибывших чародеек, Йеннифэр, черноволосая, одетая в черное с белым и, вопреки первому впечатлению, не эльфка. Ее появление в Монтекальво оказалось большой и не для всех приятной неожиданностью. Фрингилья чувствовала исходящую от некоторых магичек антипатию и даже враждебность.

Когда ей представляли нильфгаардских чародеек, Йеннифэр задержала на Фрингилье фиолетовые глаза, глаза утомленные и обведенные кругами. Даже макияж не в силах был этого скрыть.

– Мы встречались, – бросила она, касаясь приколотой к бархотке обсидиановой звезды.

В зале вдруг повисла напряженная тишина.

– Мы уже виделись, – повторила Йеннифэр.

– Не припоминаю, – сказала Фрингилья, выдерживая ее взгляд.

– Неудивительно. Но у меня прекрасная память на лица и фигуры. Я видела тебя на Содденском Холме.

– Значит, ошибки быть не может. – Фрингилья Виго гордо подняла голову, повела по собравшимся взглядом. – Я была у Содденского Холма.

Филиппа Эйльхарт опередила ответ Йеннифэр.

– Я тоже там была. Тоже многое помню. Однако, мне кажется, чрезмерное напряжение памяти и выискивание ненужных подробностей не принесет пользы здесь, в этом зале. Нам сейчас гораздо больше помогла бы забывчивость, прощение и объединение. Нам и тому, что мы собираемся предпринять. Ты согласна со мной, Йеннифэр?

Черноволосая чародейка откинула со лба крутые локоны.

– Когда я наконец узнаю, что именно вы намерены предпринять, – ответила она, – тогда и скажу, с чем согласна, а с чем – нет.

– В таком случае полезнее начать незамедлительно. Прошу вас, дамы, занять свои места.

Места за круглым столом – все, кроме одного – были помечены. Фрингилья сидела рядом с Ассирэ вар Анагыд, справа от нее расположился свободный стул, отделяющий ее от Шеалы де Танкарвилль, дальше сидели Сабрина Глевиссиг и Кейра Мец. Слева от Ассирэ – Ида Эмеан, Францеска Финдабаир и Йеннифэр. Точно напротив Ассирэ уселась Филиппа Эйльхарт, справа от которой поместилась Маргарита Ло-Антиль, а слева – Трисс Меригольд.

У всех стульев подлокотники были выполнены в виде сфинксов.

Начала Филиппа. Повторив приветствие, она сразу же перешла к делу. Фрингилья, которую Ассирэ детально ознакомила с предыдущим собранием, из вступительного слова не узнала ничего нового. Не удивили ее ни заявления всех чародеек о присоединении к конвенту, ни первые слова, касающиеся войны, которую Империя вела с нордлингами, в особенности же недавно начатой операции в Соддене и Бругге, в ходе которой императорские войска вступили в вооруженный конфликт с армией Темерии. Несмотря на объявленную аполитичность конвента, чародейки не скрывали своих воззрений. Некоторых явно беспокоило присутствие Нильфгаарда у ворот их государств. Фрингилью обуревали смешанные чувства. Ей казалось, что столь образованное общество должно понимать, что Империя несет на Север культуру, благосостояние, порядок и политическую стабильность. С другой же стороны, она не знала, как стала бы реагировать сама, если б не к их, а к ее дому подходили вражеские армии.

Однако Филиппа Эйльхарт считала, что следует прекратить дискуссии на военные темы.

– Результатов войны никто предвидеть не может, – сказала она. – Более того, такая попытка лишена смысла. Давайте взглянем наконец на эти проблемы трезво. Во-первых, война не столь уж большое зло. Гораздо опаснее, на мой взгляд, перенаселение, которое при теперешнем уровне сельского хозяйства и промышленности означало бы безусловную победу голода. Во-вторых, война – это продолжение политики владык. А сколько из ныне правящих будут жить через сто лет? Ни один, это очевидно. Сколько династий выдержат? Предвидеть невозможно. Сегодняшние территориальные и династические споры, сегодняшние амбиции и сегодняшние надежды через сто лет будут прахом и пылью, покрывающими хроники. И если мы себя не защитим, если позволим втянуть себя в войну, то и от нас останутся те же прах и пыль. Если же мы взглянем несколько шире, по-над королевскими и императорскими штандартами, если перестанем откликаться на боевые и патриотические вопли, то мы выдюжим и выживем. А выжить мы обязаны. Обязаны, ибо на нас лежит бремя ответственности. Нет, не перед королями с их местническими интересами, ограничивающимися одним-единственным – своим – королевством. Мы ответственны за мир. За прогресс. За изменения, которые этот прогресс несет. Мы ответственны за будущее. Ибо если не мы, то кто?

– Тиссая де Врие выразила бы это иначе, – сказала Францеска Финдабаир. – Ее всегда волновала ответственность перед обычными, простыми обитателями. Не в будущем, но здесь и сейчас.

– Тиссая де Врие умерла. Будь она жива, она была бы с нами.

– Наверняка, – улыбнулась Маргаритка из Долин. – Но не думаю, чтобы она согласилась с теорией о войне как лекарстве против голода и, простите за неологизм, «перелюднения». Обратите внимание на последнее слово, уважаемые дамы. Мы общаемся, используя всеобщий язык, имеющий целью облегчить взаимопонимание. Но для меня это язык чужой. Все более чужой. На языке же моей матери нет слова «перелюднение», а слово «переэльфинье» было бы совсем уж двойным неологизмом, ибо такового нет ни в человеческом, ни в эльфьем языке. Незабвенная Тиссая де Врие беспокоилась о судьбах обычных людей, которых ты тактично назвала просто обитателями. Мне же не менее важна судьба обычных эльфов. Я б охотно аплодировала идее уйти мыслью в будущее и рассматривать сегодняшний день как эфемериду. Но с огорчением вынуждена отметить, что сегодняшний день обусловливает день завтрашний, а без завтра не будет будущего. Вам, людям, возможно, кажутся смешными рыдания над кустом сирени, сгоревшей в военной разрухе. Ведь в конце концов в сирени нет недостатка, не этот куст, так другой. Не будет сирени, будет акация. Простите ботанический уклон моих метафор. Но соблаговолите понять: то, что для вас, людей, – вопрос политики, то для нас, эльфов, – проблема выживания.

– Политика меня не интересует, – громко заявила Маргарита Ло-Антиль, ректор академии магии. – Я просто не желаю, чтобы девушек, воспитанию которых я себя посвятила, использовали в качестве кондотьерок, забивая им головы лозунгами о любви к родине. Родина этих девушек – магия, этому я их учу. Если моих девочек вовлекут в войну, поставят на новом Содденском Холме, то они проиграют независимо от результатов драки на поле боя. Я понимаю твои опасения, Энид, но мы должны заниматься будущим магии, а не расовыми проблемами.

– Мы должны заниматься будущим магии, – повторила Сабрина Глевиссиг. – Но будущее магии обусловливает статус чародеев. Наш статус. Наше значение. Роль, которую мы играем в обществе. Доверие, уважение и достоверность, повсеместная вера в нашу полезность, в то, что магия необходима. Стоящая перед нами дилемма представляется детски простой: либо утрата статуса и изоляция в башнях из слоновой кости, либо служение. Служение даже на Содденских Холмах, даже как кондотьерки…

– Или как прислужницы и девки на побегушках? – Трисс Меригольд откинула с плеча свои роскошные волосы. – С согнутыми шеями, готовые к услугам при первом же движении императорского пальца? Ибо такую роль выделит нам Pax Nilfgaardiana[14]14
  Нильфгаардская империя (лат.).


[Закрыть]
, если воцарится повсюду.

– Если воцарится, – с нажимом сказала Филиппа. – Для нас нет никаких дилемм. Мы должны служить. Но магии. Не королям и императорам, не их сегодняшней политике. Не проблемам расовой интеграции, ибо она тоже подчиняется сиюминутным политическим целям. Наш конвент, дорогие дамы, не для того созван, чтобы приспосабливаться к теперешней политике и ежедневным изменениям линии фронта. Не для того, чтобы лихорадочно искать решений, адекватных данной ситуации, словно хамелеоны изменяя цвет. Роль нашей ложи, нашей лиги, нашего конвента должна быть активной. И совершенно обратной сказанному. Реализуемой всеми доступными нам способами.

– Если я верно поняла, – подняла голову Шеала де Танкарвилль, – ты уговариваешь нас активно влиять на ход событий. Всеми способами. В том числе и противозаконными?

– О каких законах ты говоришь? О законах для малых мира сего? О внесенных в кодексы, которые мы сами разработали и продиктовали королевским юристам? Нас обязывает только один закон. Наш!

– Понимаю, – улыбнулась чародейка из Ковира. – Итак, мы активно начнем влиять на ход событий. Если политика владык нам не понравится, мы ее самым элементарным образом изменим. Так, Филиппа? А может, лучше сразу свергнуть коронованных дурней, сместить с тронов и изгнать? Может, сразу взять власть в свои руки?

– Мы уже сажали на троны удобных нам владык. Наша ошибка состояла в том, что мы ни разу не возвели на престол магию. Ни разу не дали магии абсолютной власти. Пора исправлять ошибку.

– Ты, конечно, имеешь в виду себя? – Сабрина Глевиссиг перегнулась через стол. – И конечно, на троне Редании? Ее величество Филиппа Первая? С Дийкстрой в качестве принца-консорта?

– Я не имею в виду себя. Я не имею в виду королевство Редания. Я имею в виду великое Королевство Севера, в которое, расширившись, превратится нынешнее королевство Ковир. Я имею в виду Империю, сила которой будет равна силе Нильфгаарда, благодаря чему неустойчивые сейчас плечи весов мира наконец перестанут раскачиваться. Империю, управляемую магией, которую мы возведем на трон, женив наследника ковирского престола на чародейке. Да, именно это, вы правильно меня поняли, дорогие единомышленницы. И не случайно всех так заинтересовал пустующий сегодня стул. Именно на этот стул мы посадим двенадцатую чародейку ложи. А потом возведем ее на престол.

Воцарившееся молчание прервала Шеала де Танкарвилль.

– Прожект действительно дерзкий, – проговорила она чуть-чуть насмешливо. – Действительно достойный всех здесь сидящих. Полностью оправдывающий создание такого конвента, как наш. Разумеется, нам не к лицу задачи менее почетные, даже если они балансируют на грани реальности и выполнимости. Это все равно что вколачивать гвозди астролябией. Нет-нет, лучше уж сразу ставить перед собой задачи явно невыполнимые.

– Почему невыполнимые?

– Помилуй, Филиппа, – сказала Сабрина Глевиссиг. – Ни один король никогда не возьмет в жены чародейку, ни одно общество не примет чародейки на троне. Помехой тому извечный обычай. Возможно, обычай неумный, но он существует.

– Существуют также, – добавила Маргарита Ло-Антиль, – помехи, я бы сказала, технического характера. Особа, которую можно было бы сочетать с ковирским двором, должна соответствовать ряду условий как в наших глазах, так и в глазах ковирского двора. Эти условия, совершенно очевидно, противоречат друг другу. Ты этого не видишь, Филиппа? Для нас это должна быть особа, обученная магии, целиком и полностью преданная делу магии, понимающая свою роль и способная играть ее умело, незаметно, не вызывая подозрений. Без дирижеров и суфлеров, без каких-либо прячущихся в тени серых кардиналов, на которых всегда, при первом же перевороте, обращается гнев мятежников. В то же время это должна быть личность, которую Ковир возведет на трон сам, без видимого нажима с нашей стороны.

– Это очевидно.

– И как ты думаешь, кого изберет не «нажимаемый» нами Ковир? Девушку из королевского рода, в жилах которой из поколения в поколение течет королевская кровь. Девушку молоденькую, соответствующую юному принцу. Девушку, которая сможет рожать, ибо речь идет о династии. Установленная на такой высоте планка исключает тебя, Филиппа, исключает меня, исключает даже Кейру и Трисс, самых младших среди нас. Исключает также всех выпускниц моей школы, которые, кстати, и нам мало интересны, ведь это бутоны, цвет лепестков которых пока еще загадка. Невозможно представить себе, чтобы одна из них села на пустое, двенадцатое, место за этим столом. Иными словами, даже если весь Ковир спятит и согласится одобрить супружество принца с чародейкой, у нас такой чародейки нет. Так кто же станет Королевой Севера?

– Девушка из королевского рода, – спокойно ответила Филиппа. – В жилах которой течет королевская кровь, кровь нескольких великих династий. Молоденькая и способная рожать. Девушка с небывалыми магическими и провидческими способностями, носительница Старшей Крови, предсказанная прорицаниями. Девушка, которая напеваючи будет играть свою роль без дирижеров, хореографов, суфлеров, пособников и серых кардиналов, даже если они будут коричневыми. Ибо такова воля Предназначения. Девушка, фактические способности которой известны и будут известны только нам. Цирилла, дочь Паветты из Цинтры, внучка Львицы Калантэ. Старшая Кровь. Леденящее Пламя Севера. Разрушительница и Обновительница, приход которой напророчен уже сотни лет назад. Цири из Цинтры, Королева Севера. И ее кровь, из которой восстанет Королева Мира.

Увидев вырывающихся из засады Крыс, двое сопровождающих карету верховых тут же развернулись и кинулись в стороны. Шансов у них не было. Гиселер с Реефом и Искрой отрезали им путь и после короткой схватки зарубили. На двух оставшихся, готовых отчаянно защищать карету, запряженную четверкой серых в яблоках лошадей, вылетели Кайлей, Ассе и Мистле. Цири почувствовала разочарование и непреодолимую злость. Ей не оставили никого. Похоже, ей некого будет убить.

Но был еще один всадник, едущий перед каретой в качестве гонца, легковооруженный, на быстром коне. Он мог бы убежать, но не убежал. Развернулся, закрутил мечом и помчался прямо на Цири.

Она подпустила его, даже немного сдержала коня. Когда он ударил, она приподнялась на стременах, свесилась с седла, ловко избежав клинка, тут же вынырнула, резко оттолкнувшись от стремян. Наездник был ловок и скор, сумел ударить снова. На этот раз она парировала удар наискось, а когда его меч соскользнул, рубанула наездника снизу, коротко, по кисти руки, проделав финт, нацелилась мечом в лицо, и когда он машинально заслонился левой рукой, ловко развернула меч и хлестнула его под мышку ударом, которому часами училась в Каэр Морхене. Нильфгаардец сполз с седла, упал, поднялся на колени, дико завыл, резкими движениями пытаясь сдержать рвущуюся из разрубленных артерий кровь. Цири несколько мгновений присматривалась к нему, как всегда, очарованная видом человека, изо всех сил борющегося со смертью. Дождалась, пока он истечет кровью. Потом отъехала, не оглядываясь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю