Текст книги "Золотой цветок"

Автор книги: Андрей Золот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Тогда они бы все сразу сюда ломанулись, – уверенно сказал Василий Александрович. – Из нашего подъезда им удобней наблюдать. Как же я не подумал… Это плохо, плохо, что тут… Моя ошибка… Как же так… Поаккуратней нужно… Так и втереться недолго… Умней, умней надо быть! – его причитания сопровождались ритмичными передвижениями по кухне. От его мелькания у меня закружилась голова.

– Через окно с другой стороны тоже не можем – ниже этажом мент живет, – стал рассуждать дед. – Если он или его жена увидят, что мы таким образом выходим, сразу поймут, что от ментов бежим. Если жена – еще ладно, вызовет ментов и все. Пока те будут ехать, мы уйдем. Если сам он спалит, так стрельбу открыть может. У нас с ним военное положение с первого дня знакомства. Я его жене в подъезде комплимент сказал, она так ехидно ему говорит тогда: «Смотри, мне мужчины незнакомые комплименты делают, а от тебя не дождешься». Лучше бы я ей пендаля тогда дал. Больше пользы бы вышло.

Он в негодовании носился по кухне и без умолку болтал. Мы же только сидели и мотали головами из стороны в сторону, наблюдая за его метаниями.

– Вот что, – он вдруг остановился и замолк на несколько секунд. – Вас охранник видел перед вашим бегством?! Тот, который, по нашей версии, сдал?

– Толика он вроде вообще не видел, – неуверенно сказала Анфиса. – А меня видел последний раз, когда я спускалась за водой для Толика.

– Ты переодевалась?

– Нет, не переодевалась…

– Вот что мы сейчас сделаем, – Василий Александрович остановился и, опершись руками о стол, уставился на нас. – Есть у меня одна доверенная особа, мы ей позвоним, нарядим в твои вещи, Анфиса, и пускай она прямиком – в тот подъезд. Она тоже белокурая, на тебя похожа. Если ваш охранник сдал твоего отца, то твой внешний вид у этих ментов имеется. По плану они должны будут ломануться за приманкой, а мы в это время выскочим.

– В чем же я выскочу, – удивилась Анфиса, – в халатике?

– Мы вас переоденем, – ответил дед. – Дадим нашей особе размеры, и пускай шопинг маленький сделает. Кепочки там, капюшончики, очочки. В общем, все – как полагается.

Он сунул нам бумажку, чтобы мы написали свои размеры. Затем позвонил своей знакомой, сказал ей размеры, и план был принят и запущен к выполнению. Мы приготовились ждать, переодев Анфису снова в халат, а ее вещи упаковав в мешок.

Прошло около двух часов нервного ожидания. Раздался громкий звонок в дверь. Мы с Анфисой подпрыгнули на месте. Василий Александрович метнулся к двери. Из коридора доносились приветствия, чмоканье, потом дедовы причитания – почему так долго. Доверенная особа вошла в кухню. Это была миловидная девушка лет двадцати пяти, в кепке, в кофте с капюшоном, с пацанскими замашками, говором без фамильярностей и с обильным матом. Она кинула большую сумку на стол. Выгрузила наши новые вещи и загрузила туда Анфисины, говоря при этом, какие менты козлы, обложили нас со всех сторон, и вообще чтобы они все «были здоровы». По ее словам, двое стояли между вторым и третьим этажами и «пасли» в окно.

Получив инструкции от Васи, деньги за одежду и услугу, доверенная персона еще раз пожелала ментам «здоровья» и удалилась. Мы переоделись и, как выразился Василий Александрович, стали постигать искусство ожидания, сидя у окна. Но долго ждать не пришлось. Доверенная особа показалась на горизонте в Анфисиной одежде, с распущенными волосами она быстрым шагом шла по тротуару и свернула в подъезд. Из нашего подъезда выскочили двое и рванули за ней.

– Бегом! – рявкнул дед и сорвался в коридор, хватая сумку, куда уложил Цветок, бинокль, какие-то вещи из одежды и пару мобильных телефонов.

Мы побежали за Василием Александровичем. На улице мы перешли на быстрый шаг и завернули за дом, на автостоянку, где скучала дедова «малышка» – как я понял, еще одна его машина. «Малышка» оказалась совсем не маленькой – большой черный внедорожник Mitsubishi. Эта еще одна его странность меня удивила. Зачем, имея такую машину, он катается по ночам на стареньком «москвиче»?

Мы залезли на заднее сиденье, спрятавшись за тонированными стеклами. Василий Александрович резко запрыгнул за руль, и так же резко тронулся с места, прикрякнув молодцевато:

– Э-хэй! Покатаемся! Говори, Толя, куда рулить.

Я стал показывать дорогу к дому профессора. Анфиса все это время пыталась запихнуть волосы под кепку и при этом тихо ругалась – неизвестно на кого. Когда ей это все же удалось, она стала дурачиться передо мной. Натянула на голову капюшон спортивной кофты и изображала дедову «доверенную особу». Только у той через каждое слово мат свистел, а Анфисе воспитание не позволяло настолько остро выражаться.

Глава 12

Профессор жил недалеко от института. Еще при советской власти ему выделили однокомнатную квартиру в девятиэтажном панельном доме, каких строилось тысячи по всему Союзу. Василий Александрович остался в машине, а мы с Анфисой зашли в подъезд. Пропуская ее вперед, я дурашливо поклонился:

– Пожалуйста, мадемуазель!

– Кавалер, однако… – кокетливо ответствовала она, заходя в подъезд.

– Обычай пускать женщину вперед, зародился в первобытные времена, – заговорил во мне историк, – когда люди еще жили в пещерах. Мужчины пропускали женщин вперед в пещеру, чтобы убедится, что там нет опасности, не затаился хищный зверь или враг.

– Да? Тогда прошу вперед! – Анфиса указала на открывшуюся дверь лифта. – Времена меняются, и теперь вы – те, кого не жалко диким зверям на съедение предложить.

Я прошел вперед, получив нежный пинок в филейную часть моего тела.

– А любовью в лифте ты когда-нибудь занимался? – поинтересовалась Анфиса, когда дверь лифта закрылась, повисая у меня на шее и жадно хватая своими губами мои.

– Пока еще нет… – ответил я, на секунду оторвавшись от поцелуя.

Когда дверь лифта открылась, у нас еще не получилось оторваться друг от друга – настолько долгим и страстным он был…

– Может быть, вы освободите лифт? – услышал я знакомый голос.

На лестничной площадке стоял профессор и с интересом наблюдал, как сладко мы с Анфисой целуемся.

– Здрасьте… – смущенно произнес я, выходя из лифта.

Анфиса смутилась еще больше. Густо покраснела и еле слышно произнесла что-то непонятное. Вышла из лифта, опустив голову и не смотря на профессора.

Петр Андреевич, так его звали, посмотрел на нас спокойно и, не говоря ни слова, стал подниматься по лестнице к своей квартире. Так же – молча, не спеша – открыл дверь, искоса посматривая на нас. Летом он в квартире жил один, жена уезжала на дачу и все лето проводила, копаясь в огороде и насыщаясь свежим воздухом, великодушно давая возможность отдохнуть нервам профессора. Как говорил он сам, человек он был не бедный. Сын его достиг успехов в бизнесе и, насколько мне было известно, щедро делился своим состоянием с родными и близкими. Но профессор считал, что роскошная жизнь – это признак морального падения человека. Поэтому для жизни ему хватало только еды, чая и науки. А всякие излишества и современные, как он называл, прибамбасы типа ipod-ов и iphon-ов извращают молодежь и общество в целом, делая его беспомощным перед реалиями жизни. Сам он мобильным телефоном пользовался только по настоянию жены. И в квартире у него обстановка соответствовала его понятиям. Обшарпанные шкафы и книжные полки угрожали свалиться в любой момент. Линолеум, протертый почти до бетона, и обои – не определить, где есть, а где нет. Поэтому я хорошо понимал, почему его жена, как только появлялась возможность, надолго уезжает на дачу. Обстановка и интерьер профессорской квартиры создавали настолько неприятную атмосферу, что долго жить в ней обычному человеку не представлялось возможным. Но профессор категорически отказывался от излишеств, не понимая, что для его дома уже наступила пора обновления.

Петр Андреевич пригласил нас в кухню, усадил на стулья с предсмертно подгибающимися ножками перед таким же столом. Сам поставил чайник и, повернувшись к нам, спросил:

– Ну, рассказывайте! Что у вас приключилось?

– Вы уже знаете? – спросил я, глядя на него исподлобья.

Профессор был немолодым человеком, лет шестидесяти. Но внешнему виду и по динамике движений ему смело моно было бы дать лет восемьдесят, не меньше – высокий, сильно сутулый, с большим открытым продолговатым лицом, седыми волосами и старыми роговыми очками на длинном носу.

Петр Алексеевич приспустил свои очки, очень внимательно посмотрел на меня и ответил:

– Что-то знаю от Синицына, что-то от ФСБ, которые приходили ко мне утром. Теперь хотел бы от вас услышать.

Мы с Анфисой нервно переглянулись.

– К вам из ФСБ приходили? – спросил я.

– Да, – ответил профессор, – спрашивали про тебя. Как работаешь, с кем дружишь, в общем, характеристику твою и окружение хотели знать. Спрашивали, куда поехать мог…

– И что вы им сказали?.. – в волнении спросил я.

– А что я им могу сказать? Характеристику дал положительную, а про остальное… Я ведь, если бы даже и хотел, ничем полезным им помочь не смог бы. Я ведь про тебя почти ничего не знаю…

– Что они говорили?

– Сказали, что ты покушался на Гришу, в смысле – на Григория Леонидовича, отца Анфисы… и еще одного… как его… Кирилла…

– Понятно… – отозвался я.

– …и находишься в федеральном розыске, – он остановил на мне пристальный взгляд.

– И больше ничего? – спросил я.

– Этого мало? – удивился профессор.

– Я – в смысле: информации больше никакой не было? – поправился я.

– Не говорили, – Петр Андреевич разлил чай по чашкам (тоже не первой молодости) и продолжил: – Теперь вы со мной информацией поделитесь. Что произошло? Как получилось, что тебя ищут за покушение на убийство?

Я начал ему рассказывать про наши приключения и ситуацию, в которой мы оказались. Все – от начала до текущего дня. Умолчал только о Золотом цветке. И про Василия Александровича тоже я счел лучшим от него скрыть.

– А где вы обитаете сейчас? По улицам шляетесь?

– Нет, – вступила в разговор Анфиса. – Мы у водителя остановились, которого на трассе поймали, когда убежали. Очень хороший человек, он нам помог очень, мы без него пропали бы. На нас когда в лесу… – я пнул Анфису ногой под столом.

Я намеренно умолчал про Василия Александровича, а ее – понесло на откровения. Профессор, конечно, не чужой человек, но очень наивный. Из него вытащить информацию для мастеров этого дела не составит труда. Поэтому нам необходимо быть крайне осторожными…Профессор еще что-то хотел спросить, но не решался, какая-то мысль его сильно донимала…

И все же он спросил нас, но явно не то, что хотел:

– Как я понимаю, вы ко мне приехали не просто навестить?

– Нет… Нам с Синицыным нужно поговорить… – ответила Анфиса. – Вы знаете, где он живет?

– С Синицыным? – оживился профессор. – Знаю. А зачем он вам?

Профессора абсолютно не беспокоило ни наше положение, ни случившееся. Он был увлечен одной мыслью. По его оживлению я догадался какой.

– Нам поговорить с ним нужно… Очень… – ответила Анфиса.

– Он – у вас? – вдруг спросил профессор, о том, что его, кажется, больше всего беспокоило.

– Что у нас? – я сделал вид, что не понял.

– То, зачем приходили те люди, стрелявшие в Гришу?

Мы с Анфисой переглянулись.

«Если он знает про Золотой цветок, то, может быть, в курсе и о том, куда его хотели отвезти», – подумал я. Но сделал вид, что не понимаю, о чем речь.

– Мы не знаем, зачем они приходили… Может быть, вы нам расскажете?

– Значит, он у них, – Петр Андреевич удрученно опустил голову и, казалось, даже заплакал. – А я надеялся, что еще есть шанс… Теперь все пропало, – совсем тихо сказал он, не поднимая головы.

Мне стало его откровенно жалко. Я посмотрел на Анфису. Она кивнула головой, в знак того, чтобы я рассказал профессору про Цветок. По реакции Петра Андреевича можно было судить, что он разделяет мнение археологов. Поэтому я решился.

– Он у нас, – сказал я.

– Что? – рассеянно спросил профессор, все еще пребывавший в глубоких и горьких размышлениях.

– Он у нас, – повторил я.

– Что – у вас? – не понял старик, подняв голову и посмотрев на меня.

– Цветок у нас, – сказал я еще раз.

Профессор, как ошпаренный, вскочил со своего стула и залепетал:

– Что же вы молчите? Поехали тогда… Поехали! Его необходимо увезти и спрятать! Где он?

– Он внизу, в машине, – ответил я.

– В машине?! – изумился профессор. – Вы его оставили в машине?!

– Да. Там нас ждут, – тихо сказала Анфиса.

Изумление профессора вселило в меня тревогу. А что если дед уехал? Мы так слепо ему доверились…

– Где машина? Пошли скорее! – засуетился Петр Андреевич.

– Возле подъезда, – ответил я, начиная поддаваться возникшей суете.

Мы спешно покинули квартиру. Возле лифта я посмотрел в окно. Дедовой машины не было, но я этого никому не сказал. Беспокойство мое возрастало.

«Он мог отъехать от подъезда… на пару минут куда-то…» – успокаивал я себя. Но в мозгу стучало: «Кинул! Уехал!».

Мы выскочили из подъезда. Машины не было. Я выбежал на дорогу, озираясь по сторонам. Нету! Уехал! Как же так? Как мы могли так слепо ему доверять?

– Уехал! Обманул! – запричитал профессор. – Как же вы так опростоволосились? Эх, Толя, Толя!

Он опустил голову, казалось – он заплакал.

В этот момент, неожиданно со всех сторон выскочили люди и набросились на меня. Сбили с ног, повалив на землю, лицом вниз, и стали выкручивать руки мне за спину. Анфиса закричала и набросилась на них. Один из нападавших попытался повалить на землю и ее, но она отчаянно отбивалась.

Внезапно один из нападавших расслабился и завалился на меня. Сначала я подумал, что у него техника задержания такая, но, когда перед моими глазами на земле появился второй нападавший, мелькнула мысль, что в бой вступил профессор. Я скинул с себя обмякшее тело и вскочил на ноги. Профессор стоял возле подъезда, прижав руки к груди и открыв рот. Анфиса отчаянно отбивалась от амбала, пытавшегося ее скрутить, рядом шла борцовская схватка одного из нападавших и Василия Александровича, который одной рукой держал руку нападавшего с пистолетом, а другую свою руку пытался вырвать из руки своего оппонента. Весовые категории были заметно неравны. В первую секунду я растерялся – в какую сторону рвануть, кому помочь? Определиться в этом мне помог подбородок громилы, напавшего на Анфису, вымелькнувший из-за его левого плеча. Недолго думая, в один прыжок я оказался за спиной амбала и резким боковым ударом приложил свой кулак к его подбородку. Голова громилы отлетела к правому плечу, и он повалился на землю так, как будто из него вдруг выпал скелет. Не теряя времени, я бросился на помощь Василию Александровичу. Рядом на асфальте валялся кирпич, похоже, что им были успокоены первые два нападавших. Я схватил его и двинул с размаху по голове здоровяка, схватившегося с нашим дедом. Раздался глухой стук, негромкий короткий стон, и здоровяк присоединился к трем своим друзьям, растянувшимся на асфальте.

– Бежим! – рявкнул Василий Александрович.

Профессор стоял все в той же позе, открыв рот. Я схватил его за руку и потащил за дом, за которым скрылся дед. Старик растерянно шлепал ногами за мной.

– Надо бежать! – крикнул я.

– Ага-ага… Да, бежим… – промямлил он, и шлепки его шагов ускорились.

Машина стояла за домом. Мы быстро загрузились и рванули с места, оставив четыре тела на асфальте.

Глава 13

– Что это было? – спросил я, отдышавшись.

– Двое, которые ко мне приходили, про тебя узнавали, – ответил профессор, тяжело дыша.

– ФСБ? – спросил я, заранее зная ответ.

– Да… Они самые, Толя, – ответил Василий Александрович. – Они пасли за подъездом. Я увидел двоих в машине, когда разворачивался, а двое через минут десять подъехали после того, как вы вошли. Теперь у нас проблемы очень серьезные. С нами не будут канителиться – расстрел на месте.

Дед осмотрел всех в машине. Профессора трясло, как от тока, Анфиса тихо хныкала на заднем сиденье, закрыв лицо руками. Я расслабился на переднем и старался скинуть волнение, мешавшее соображать.

– Нам надо поменять машину, – произнес Василий Александрович после осмотра пассажиров. – Они явно «спалили» ее. Как только очнутся, мой кабриолет начнут искать все государственные службы.

После недолгого молчания и попыток собраться я промолвил:

– Спасибо, ты нас опять спас. Мы из подъезда вышли, а тебя нет. Все, думаю, кинул!..

– Обижаешь! – растянуто произнес дед. – Я ведь объяснил тебе свою позицию. Она неизменна.

Он достал из кармана телефон и стал куда-то звонить.

– Привет! – произнес он в трубку. – Помощь нужна… Хорошо, я подъеду…

Профессор немного успокоился, но все еще подрагивал.

– Что же теперь будет? – запричитал он дрожащим голосом. – Это же сотрудники ФСБ! А если кто-то из них умрет? Вы же их кирпичом по голове…

– Я же говорю, стрелять по нам будут без предупреждения, как в особо опасных преступников… – без нотки юмора ответил Василий Александрович.

– Что же это они за нами, как за зверьми, гоняются? – сквозь слезы проговорила Анфиса, видимо пребывая в легком потрясении.

– Мы им не нужны. Им вот это нужно, – сказал я, приподнимая лежавшую в ногах сумку.

– Теперь и мы им тоже нужны, – совсем не обнадеживающим тоном сказал дед.

– Куда мы теперь? – спросил я у всех.

– Сперва – машину поменять… а потом нужно будет где-то перекантоваться, собраться с мыслями…

– Можно ко мне на дачу… Там спокойно, – предложил профессор.

– Я извиняюсь, как вас зовут? – спросил Василий Александрович у профессора.

– Петр Андреевич, – отозвался профессор.

– А меня – Василий, можно просто Вася, – представился дед и довольно резко спросил у профессора: – Вы думаете, что после того, что случилось у вас на глазах, возле вашего подъезда, вас не обложат со всех сторон? К тому же вы скрылись с места преступления вместе с преступниками. Вы соучастник, и любое место, куда вы можете приехать или позвонить, будет под наблюдением и прослушиваться.

– Как же они могут узнать, где моя дача? – вполне серьезно спросил профессор.

Василий Александрович посмотрел на него через плечо:

– На кого дача записана? – спросил он.

– На жену… – ответил профессор.

Дед улыбнулся его наивности:

– Тогда – через справочник… – ответил я за него…

Профессор ничего не ответил, только нахмурил совиные брови.

– У вас телефон есть? – спросил дед профессора.

– Есть. А что? – ответил профессор.

– Там есть номер того, кого мы ищем? Синицына…

– Есть.

– Выпишите его на бумажку и дайте мне телефон…

Профессор, все еще не понимая ничего, без лишних вопросов и возражений сделал все, что просил Василий Александрович.

Вася отдал мне телефон профессора, чтобы я снял батарею.

Тем временем мы въехали на территорию автосервиса.

– Посидите в машине, – почти приказал дед, и вышел из машины.

– Какой шустрый старик! – сказал профессор, когда Василий Александрович скрылся в одной из дверей сервиса. – Из уголовников, я сразу понял… Видели, как он двоих у подъезда кирпичом осадил? Глазом не моргнул! Не привыкать, по всей видимости…

– Он – хороший человек, – заступилась за деда отошедшая от чудовищного напряжения Анфиса. – Он нам очень помог. Если бы не Василий Александрович, неизвестно, что с нами было бы сейчас…

– Если бы он не осадил этих бойцов, – сказал я резко, – сидели бы мы сейчас в отделении. Если бы не он, Цветок давно был бы у тех, кто так его ищет.

Профессор на этот счет ничего не ответил. И что он мог возразить, он просто не любил криминал в любом его проявлении, поэтому и взъелся на деда, видя, что тот из мира отверженных.

– Дайте мне взглянуть на Цветок, – попросил профессор после минутного молчания.

Я передал ему сумку. Только профессор хотел ее открыть, как вернулся тот, кого профессор невзлюбил.

– Поехали, компания, – сказал Вася через дверь, не залезая в машину. – Нам транспорт выделили и апартаменты на время – перекантоваться…

Наш новый транспорт оказался покруче прежнего – новенькая Toyota Land Cruiser. Я давно мечтал на такой машине погонять по бесконечным бездорожьям нашей страны.

Мы с Анфисой охотно пересели в другую машину, только профессор заворчал:

– Машины у вас бандитские все… Черные, с тонированными стеклами… Вы машины воруете, да?

Василий Александрович, заводя машину, от души засмеялся:

– С чего вы это взяли?

– Вы так просто дорогие машины меняете… Если бы она была не ворована, а честно заработана, вам бы ее никто не дал…

Дед повернулся и внимательно посмотрел на профессора:

– Во-первых, в России честно заработать на такую машину невозможно, а во-вторых, мои друзья привозят эти машины из-за границы и продают тем, кто не совсем честно заработал деньги и хочет купить такую машину.

– Неправда! – возмутился профессор. – У меня сын – честный бизнесмен! И свои деньги он заработал своим умом!

– Это он вам так сказал… Не будет же он вам рассказывать про всех, кого обманул…

– Не нужно всех под одну гребенку грести! – профессор начинал раздражаться.

– А я и не гребу, – спокойно ответил Василий Александрович. – Если смотреть на вещи совсем объективно, то честных людей нет и быть не может. Каждый когда-то кого-то обманывал, хотя бы – самого себя… Это ведь тоже обман, и этот обман при объективном взгляде на общество, приносит обществу больший вред, чем обман окружающих. А если смотреть на тему честности субъективно, то у каждого свое понятие о честности и свои пределы дозволенного обмана.

– У вас, как я заметил, границ вообще нету, – уже в сильном раздражении продолжал профессор. – Сотрудников ФСБ кирпичом по головам обхаживали, как чаю попить. Глазом не повели…

Василий Александрович резко остановил машину, повернулся к профессору и посмотрел на него так, что тот, как черепаха, вжал голову в плечи и обхватил сумку с Цветком поплотнее, еще крепче прижав ее к груди. Дед хотел было еще что-то сказать, но вдруг передумал, тяжело выдохнул, переждал несколько секунд, пока в нем утихнут эмоции и уже спокойно произнес:

– Неужели вы не понимаете, что я рисковал своей свободой и жизнью ради свободы и, может быть жизней этих молодых людей? И ради общества таких, как они, я готов трудиться и рисковать, а не ради тех, которых я по голове кирпичом… Если бы я этого не сделал, сидели бы вы сейчас втроем на допросах и не факт, что увидели бы еще свободу. А эту штучку, которую вы так любовно обнимаете, обнимала бы другая персона.

Профессор ничего не ответил. Он понял, что зря выкидывает обидные реплики в адрес нашего общего спасителя. Их дискуссия меня немного позабавила, один момент даже очень сильно заинтересовал, и в будущем, при более благоприятных жизненных обстоятельствах, мне захотелось уточнить позицию деда по поводу вреда обществу, который приносит самообман. Я никак не мог уловить суть этой идеи. Она крутилась где-то рядом с моим пониманием, но все же не понималась.

Дальше мы ехали в тишине. Василий Александрович иногда бросал через зеркало заднего вида взгляд на профессора, который с опущенным взглядом сидел все так же – как черепаха, вжавшись в сиденье и обняв Цветок. Иногда он поднимал глаза, но сразу же опускал их, как провинившийся ребенок.