Текст книги "Лизавета и чудовище (СИ)"

Автор книги: Андрей Зимний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Зимний Андрей
Лизавета и чудовище

Шестибратово оказалось отличным местом для того, чтобы ничего от себя не ждать. Елизавета Андреевна Белова, даже будь распоследней дурой в педагогике, всё равно стала бы здесь сенсацией. Шестибратову оказалось достаточно её белоснежного брючного костюма, который стоил дороже жигулёнка, её мобильника, единственного в посёлке, что она не «окала», произнося на уроках фамилии Достоевского и Лермонтова. Мамашки из школы косились презрительно, а вот ученики...

– А вы в "змейку" на нём играете? – спросил белобровый Ванечка Трунов, семеня за длинноногой Елизаветой.

– Нет, – она спрятала мобильник. Смска от мамы: "Всё хорошо? Отопление дали?" – Некогда, тетрадки проверяю.

– А-а-а, – протянул Ванечка. Он явно подумал, что божий дар в виде Нокии 5110 достался не тому человеку. – А вы знаете, что тепло дали?

– Здорово! – искренне обрадовалась Лиза. Шестибратову от неё было нужно немного, и она платила ему взаимно низкими требованиями. Но каждый день топить буржуйку...

– Правда, дали только в домах рядом с библиотекой.

– Что ж, – вздохнула Лиза, – в библиотеку давно хотела наведаться.

– Нет! Не ходите!

– Почему это? – Лиза даже остановилась от внезапного крика Ванечки.

– Там чудовище живёт. Монстр.

– Библиотекарь что ли?

– Нет, нет, – замотал головой Ванечка, – библиотекарь просто пьяный. Там есть самое настоящее чудовище.

– Класс. Точно иду.

Ванечка насупился:

– Я с вами! Я вас защищу.

Лиза не стала отговаривать – Ванечку дома не хватятся. В сонном посёлке, вечно охваченном пеленой тумана, пили много и постоянно. Библиотека была далеко не худшим местом для шестиклассника.

И для Елизаветы Андреевны, как оказалось, тоже. Толстостенное здание из дореволюционного бурого кирпича выглядело цельно и нерушимо, от одного его вида стало спокойнее на душе. Внутри воздух оказался тёплым и сухим, будто поступал сюда из другой точки мира. Деревянный пол с облезшей коричневой краской поскрипывал при каждом шаге. А в полутёмном холле почему-то стоял лев из чёрного мрамора, почти как в родном Питере, только под лапой не шар, а стопка книг. Одна показалась Лизе настоящей. Подойти и рассмотреть помешал окликнувший её библиотекарь.

От перехода в тепло глаза слипались, сознание поплыло, и мраморный лев в нём искажался, тряс гривой и переминался с лапы на лапу, а библиотекарь становился прозрачным, как полоска марли.

– Елизавета Андреевна, – шептал Ванечка, возвращая её на поверхность реальности.

– Всё нормально, просто спать хочется.

По пути в читальный зал сон ушёл. В зале ярко освещены были только столы для посетителей, на столешницах Лиза издалека увидела пыль. А на полутёмных полках – богатство, в которое она нырнула с головой.

Шкафы с историческими многотомниками просто завораживали. Они поблёскивали роскошным серебряным тиснением, невозможным в библиотеке Шестибратова. Один и вовсе сиял ярко-фиолетовым толстенным корешком. Лиза подошла поближе – "Все сказки мира". Она поторопилась устранить непорядок и понесла фолиант на надлежащее место. Ванечка потянулся к книге, но Лиза подняла её повыше, а мальчику вручила первую попавшуюся. Ванечка поплёлся к читательским столам.

Лиза же продолжила блуждать среди полок, пока не звякнул телефон. "20:45", – высветил дисплей. "Митюшка желает спокойной ночи сестрёнке, целуем." Лиза до сих пор иногда хотела поговорить с мамой. Сейчас бы, наверное, без проблем получилось, у малого режим уже не такой жёсткий, но... Мама не звонила, только слала смски. Раньше по пять-шесть в день. Сегодня вот две. Вчера только мамин муж написал какую-то бредятину про оплату коммунальных услуг.

Хорошо, что Лиза выбрала Шестибратово. Здесь тихо, здесь туман, здесь кажется естественным, что она совсем одна.

– А вы куда идёте? – голос Ванечки за спиной стал таким же привычным, как тёмное пятно на обоях в её Шестибратовской однушке.

Лиза оглянулась на мальчика:

– В библиотеку.

– Я с вами!

Ритуальный диалог повторялся вот уже неделю. Ванечка каждый раз приводил веский довод: "Чудовище! Я защищу", и ей ничего не оставалось, кроме как позволить юному рыцарю, или скорее уж пажу, следовать за собой.

Чудовище она так и не встречала. Угрозу в библиотеке мог представлять разве что вечно пьяный библиотекарь, но тот вряд ли был в состоянии даже оторваться от стула.

– А ты сам-то не боишься своего чудовища? – спросила Лиза, когда они проходили мимо магазина "Продукты".

На пороге толкались и смеялись Ванечкины одноклассники, мигом присмиревшие при виде учительницы.

– Неа, то есть... – Ванечка оглянулся на толпу учеников. – Боюсь, конечно, но куда ж вы одна-то.

– И какое оно? Ты его видел?

– Так все его видели. Страшное оно.

Лиза понимающе кивнула. Каким ещё быть чудовищу? Страшным, конечно.

Библиотечный лев с обычным равнодушием встретил посетителей.

– А я про него кое-что узнал, – неожиданно подал голос Ванечка, – пока тут с вами ходил. Он...

– Правда? Очень здорово. Иди ещё что-нибудь почитай.

Лиза легонько подтолкнула мальчика в сторону читального зала. Сказок про чудовище она уже изрядно наслушалась, а ей не терпелось вернуться к "Малахитовой шкатулке".

Она перевернула последнюю страницу с тем самым чувством удовлетворения и грусти, которым сопровождалась любая дочитанная книга, и подняла глаза на Ванечку. Тот сидел через два стола от неё и азартно листал "Все сказки мира". Лиза не видела корочек, но почему-то чётко знала, что это именно та книга. Ей показалось, что Ванечка сейчас сомнёт или вырвет лист, что его пальцы слишком грязные, и на бархатистой ярко-фиолетовой обложке остаются засаленные отпечатки.

Лиза подошла, забрала книгу из Ванечкиных рук. Захлопнула и тут же ощутила спокойствие. Правильность.

Пока она несла "Все сказки мира" на нужную полку, Ванечка семенил за ней и взахлёб рассказывал:

– А я знаю, я знаю, как одолеть чудище! У меня, правда, не получится, но вот вы могли бы. Там совсем просто, я сейчас расскажу! Надо всего лишь отрастить волосы, а потом поймать на них чудище. Как ошейником. Оно сразу и присмиреет.

– Ничего себе, – засмеялась Лиза, – это какие же надо волосы иметь?

– Длинные-предлинные. Вам пойдут!

Лиза машинально завела за ухо светлую прядь, едва достававшую до плеча. Ванька – фантазёр. Ей даже не хотелось растолковывать ему, что чудищ не бывает, а страхи – лишь повод не делать то, что не хочется. У мальчика и так ничего особо не было кроме этих фантазий, зачем отбирать ещё и их? Скоро время само отнимет.

А потом Лиза увидела.

Она как раз поставила книгу сказок на полку между Гофманом и Андерсеном, огладила пальцами внушительный корешок и задумалась, что бы взять почитать. Взгляд устремился в сумрачный коридор из двух высоких стеллажей. Из полумрака на неё смотрели чьи-то глаза.

Этот кто-то был большой. Больше физрука Бориса Семёновича, на которого даже высокая Лиза задирала голову. Она стояла, зная, что надо бежать. Взгляд цеплялся за громадную тушу, покрытую шерстью. Даже не шерстью, нет. Он был весь будто сшит из цельных шкурок, с которых помигивали маленькие блестящие глазки. А ещё у него были руки. Настоящие, человеческие. И это казалось самым страшным. Что у чудовища обычные человеческие руки.

Лиза тонко пискнула, будто голос первым испугался и сбежал. А потом кинулась прочь, по пути ухватив за рукав Ванечку.

На улице, глотнув вместе с воздухом тумана, она замерла. Мальчик тоже остановился и смотрел на неё не как на полоумную, а со взрослым пониманием. Но теперь, когда Лизу не сверлили глаза с безгубой морды, верить в чудище снова казалось глупым. И всё же она бы не отважилась сейчас зайти за новой историей. А Лиза больше всего не хотела остаться без книг. Своих книг.

– Так, давай ещё раз, что ты там узнал.

Просиявший Ванечка принялся заново излагать про волосы и ещё, и ещё...

– И это чудище привязано к книге со сказками, ну, той самой. Оно из этой книги берёт силу, понимаете? А если его волосами того, оно от книги и оторвётся. Это, оказывается, очень злое чудовище. То есть, ну, оно и так страшное, понятно, но ещё и людей в книгу может утащить!

Она почему-то сразу всему поверила. Ей стало щемяще жаль книгу, у которой отбирают силу.

– Откуда... ты столько узнал?

– Мне красивый дядя из книжки рассказал.

Лиза рассеянно кивнула. Нет, нет, разве у неё получится? Её волосы всегда так медленно росли...

Бывает такое, что зачитаешься, и не замечаешь, как прошёл день. Елизавета Андреевна не заметила гораздо больше, чем день. Звонок с урока обрушился на её голову, как кувалда. Шпильки одна за другой выскочили из пучка и, звеня и подпрыгивая, упали на пол.

О чём она только что говорила?

– Открываем дневники.

Класс не пошевелился. Дети с приоткрытыми ртами смотрели на то, как прядь за прядью волосы соскальзывают на Лизины плечи, струятся пшеничной рекой до самой талии.

Что им задать? Какой это класс?

– Стихотворение Тютчева наизусть, – сказала она первое, что пришло в голову.

Елизавета Андреевна взмахнула указкой, расписанной мелкими жостовскими розами, словно сотворила заклинание волшебной палочкой, после которого задание само собой впишется на понедельник. Ученики не встали из-за парт, и Лиза сама вышла из класса.

– Елизавета Андреевна, не ходите в библиотеку! Это всё из-за чудовища!

Она обернулась. Ванечка выбежал за ней, волоча за лямку рюкзак с учебниками.

У Лизы в голове точно щёлкнули выключателем, зажгли свет. Она вспомнила дни, мелькавшие за окнами библиотеки, страницы книг. И глаза чудовища, следившего за ней с потолка, из тёмных углов, из-под столов в читальном зале.

– Уже весна... – вдруг поняла Лиза.

– Елизавета Андреевна, – Ванечка зашмыгал носом, – очнитесь, ну пожалуйста!

– Не расстраивайся, – улыбнулась она. Пошарила рукой в портфеле, вытащила разряженный мобильник и протянула Ване. – Держи, дарю.

Она развернулась к выходу, но чуть не запнулась о собственные волосы. Странно, это что, уже другой день? Как бы то ни было, уже пора.

Лиза заплела косу, перекинула её через руку и зашла в кабинет директора.

Ольга Анатольевна, опрятная полная женщина с редеющими волосами, встретила Лизу настороженно.

– У меня есть разговор к вам, Елизавета Андреевна, довольно деликатный. Мы тут, в селе, не против моды конечно, но ваша причёска... Слишком уж экстравагантно для учителя.

– Точно. Я как раз пришла заявление на увольнение написать.

Директриса стала долго увещевать молодую перспективную учительницу, но Лиза не слушала ничего про влияние сельской местности и "скоро этот период закончится". На самом деле, жаль было уходить из школы. После универа, когда все попытки пробиться в издательство со студенческими очерками провалились, работа учителя в школе казалась Лизе последним рубежом неудачника. Мамины комментарии вроде "всё лучше, чем твоё сочинительство" или "таких писак как ты вон сколько, а тут стабильность" престиж профессии не повышали. Первые дня три Лиза ощущала себя непонятым гением, талант которого гибнет в пучине детских оров. Но на четвёртый день она изучала с десятиклассниками поэзию серебряного века и не смогла халтурить, читая по памяти Блока. Она декламировала с выражением, позволяя голосу полностью следовать за эмоцией, взмахивала своей указкой с жостовскими розами в такт стихотворным стопам. До сих пор помнила Лиза ту благостную тишину, которая внезапно для всех установилась в классе. А потом она поясняла загипнотизированным подросткам, почему в стихотворении автор посчитал нужным написать "жолты" через букву "о", и им было интересно. Лиза вдруг осознала, что важно не только писать, чтобы люди читали, важно учить их читать, чтобы они читали. И до чего это хорошо стало у неё получаться! Жаль...

– Мне очень жаль, что не получается остаться.

Она правда больше не могла учить читать, потому что сама полностью была поглощена чтением. Вся её энергия, все мысли оказались привязаны к поселковой библиотеке, ни капли не получалось унести в класс и отдать, чтобы получить взамен. Ученики больше не ходили за ней по школьным коридорам, не задавали вопросов, не выбалтывали всё, что не желали слушать родители. Один только Ванечка всегда незримо присутствовал, отставая на шаг.

На работу в библиотеку Лизу приняли без разговоров. Прежний библиотекарь всё равно отдал ей ключи ещё месяц назад. Но сегодня, подписав трудовой договор, Лиза впервые зашла туда и ощутила себя полноправной хозяйкой. Почти полноправной...

До закрытия оставалось ещё часа три, но она заперла двери изнутри, задёрнула болотные пыльные шторы и включила лампы. Лев стоял на своём месте, матово созерцал зал чёрными мраморными глазами. Лиза подошла, потрогала каменные бока – тёплые, будто нагреты солнцем.

Сколько ни читала она фиолетовый фолиант с названием "Все сказки мира", не смогла обнаружить страницу с "красивым дядей" и историей про библиотечное чудовище. Но после Ваниных слов про ловлю на волосы история оформилась в голове и казалась прочитанной давным-давно.

– Спи, спи, – прошептала Лиза на ухо льву.

Она свернула жгутом волосы, обвила вокруг шеи статуи. Петлю закрепила лентой, купленной в киоске. Отошла на пару шагов, взялась за жгут из волос и дёрнула со всей силы.

Лев, как и должно скульптуре, остался на месте. Волосы же прошли сквозь мрамор, но петля, упав на пол, не обмякла. Внутри неё проступили очертания шеи, покрытой чёрной шерстью, потом и всё тело чудовища, голова и в последнюю очередь – глаза. Те, которые постоянно следили за Лизой из тёмных углов, прозрачно-голубые. Человеческие.

– Вставай, – мягко сказала Лиза, – пойдём почитаем.

Она старалась смотреть только на его руки. Тогда казалось, будто рядом сидит человек, а не... Нет-нет, он и есть человек! Лиза поняла, ощутила, познала, едва их сознания соприкоснулись. Будто через волосы, как по живым шёлковым проводам, пробежали токи мыслей, навсегда запрещая называть его чудовищем.

И как он любил книгу! Любил все, конечно же, но "Сказки мира" – больше себя, больше жизни, больше краешка солнца, редко-редко заглядывающего в библиотеку сквозь небрежно задёрнутую штору. Лиза мечтала полюбить кого-нибудь или что-нибудь так же сильно.

И, конечно, он не мог причинить книге вред. Совершенно точно не мог.

– Это правда все-все до единой сказки мира?

Не зря Лизе всегда казалось, что сколько бы она ни просматривала книгу от корки до корки, каждый раз находились всё новые истории, которые совсем не помнила.

"Да, здесь записаны все когда-либо придуманные сказки. И каждый раз, когда кто-то сочиняет ещё одну, она появляется на страницах этой книги", – есть ли у мыслей голос? Его мысли звучали теплом и добром, – "и я – её хранитель. Хотя теперь уже бывший..."

– Прости, прости, – шептала Лиза и словами, и чувствами, так легко теперь скользящими между ней и Хранителем сказок. – Прости меня.

"Нет, это... Это даже хорошо. Не для мира, конечно, но для меня. Я уже очень устал. Я прожил свою жизнь и ещё одну такую длинную, что не измерить даже твоими волосами."

– И никто не сменил тебя?

"А кто бы смог? Пал Палыч, видящий мир сквозь бутылочное стекло? Или..."

Он даже не смог придумать второй пример. Да Лиза и сама понимала, когда она последний раз заполняла карточку посетителя? Разве для Ванечки могла бы, но ему она позволяла брать и читать всё, что нравится, просто так.

Мальчик и сейчас сидел в другом конце зала, косо поглядывая на бывшую учительницу. Чудовища он больше не боялся, но лишний раз не подходил. А потому не приближался и к Лизе. Отвязав Хранителя от книги, она сделала его своим неразлучным спутником.

– Подожди, подожди, ты пролистнул сразу несколько страниц, – Лиза тронула пальцами руку Хранителя, но тот мотнул головой и уверенно припечатал ладонью перевёрнутые листы. – Но что там?

"Там – нельзя".

Она хотела было возразить, что даже Ванечка смотрел книгу сказок там, где ему вздумается, но её отвлекла дивная иллюстрация. На ней, спиной к зрителю, стояла девушка. Одна – лицом к лицу с ордой чудовищ. Подол её простого платья трепетал на ветру, длинные пшеничные волосы сплетались с густой травой, и она совершенно точно ничего не боялась. В высоко поднятой руке сияла обсидиановая волшебная палочка, увитая пёстрыми цветами. И от её сияния чудовища пятились, пригибая к земле уродливые головы.

– Какая красивая...

"Да", – и в этом его "да" было так много, что другие не могут выразить и получасовой тирадой.

– Елизавета Андреевна, Елизавета Андреевна! – звонкий настойчивый голос Ванечки требовал, чтобы она оторвалась взгляд от картинки. – А пойдёмте, я вам что покажу!

– Вань, не сейчас, давай потом, – бросила Лиза через плечо, зная, что это потом будет сменяться всё новыми и новыми "потомами".

– Угу... Елизавета Андреевна, а где ваш белый костюм?

– Что? Какой ещё костюм?

Она всё же отвела глаза от волшебницы и оправила подол трикотажного платья в мелкий горох. Казалось, она всю жизнь ходила именно в нём, но вдруг вспомнила...

– Ну тот, в котором вы к нам на первые уроки ходили! Почему вы его не носите больше?

Лиза почистила его, выгладила, повесила в шкаф. Так убирают хорошую вещь, которую больше никогда не наденут.

– Он всё равно вышел из моды, – зачем-то соврала она.

– Неправда, это всё чудовище! Я же говорил, оно вас околдовало!

– Ваня, что за чепуха. Иди лучше, почитай что-нибудь...

Лиза спиной чувствовала, как его переполняет возмущение, гнев, готовые прорваться, но такие стыдные для мальчишки слёзы. А потом что-то бухнулось о стол прямо перед ней.

– Заберите. Не нужен мне ваше телефон!

Лиза выбрала в библиотеку новые шторы – нежно-сиреневые – и своими руками их подшила. Прежние болотные угнетали, будто гнали прочь, а теперь в читальном зале стало уютно. Жаль, по-прежнему некому было оценить её старания, только человеческие глаза Хранителя смотрели с теплом и одобрением. Они вместе, в две пары рук, расставляли по полкам избавленные от пыли книги. Большими ножницами Лиза выстригала фигурные закладки из цветного картона, и ей казалось, что сейчас она именно там, где всегда должна была быть.

– Неужели кто-то правда может желать уничтожить книгу? Уничтожить все сказки в мире...

Хранитель только вчера рассказал ей, почему не позволял заглядывать на некоторые страницы – в них, в заточении, сидели злодеи, желавшие забрать у человечества веру в чудо и добро. Лиза не спала всю ночь.

"Милая Лизавета, ты ещё поймёшь. Или вспомнишь..."

– Что значит вспо...

Непроизнесённые буквы рассыпались бусинами с порванной нитки. Кричала книга. Звала, надрывалась, умоляя Лизу оглянуться. И она медленно повернула голову, страшась увидеть нечто ужасное. Но увидела Ванечку. Тот сидел в привычном углу над раскрытыми "Сказками мира". Лиза запретила их брать и сейчас не знала, когда он успел прийти, когда утащил фиолетовый томик.

Раскрытая страница дрожала. Будто иллюстрация мечтала вырваться на волю, прорвав бумажную тюрьму. А потом Ванечка занёс над листом кисточку корректора...

Мазнул ей по чёрным ожерельям строк, и Лизе показалось, будто что-то горячее, острое, скользнуло по её собственной коже. Она, как была с ножницами в руках, метнулась к книге. Не успела.

Страница прорвалась с хлопком открытого шампанского, но вместо пены и брызг – пепел и дым, вместо обещания праздника – полынный привкус беды. Лиза всё же схватила в охапку книгу, прижала к себе, готовая защищать от всего. Что бы там ни вылезло с запечатанной страницы.

Она почему-то ждала сонм чудовищ, как на той картинке с волшебницей, но в читальном зале появился человек. Один единственный. Мужчина с высоким лбом, обрамлённым золотистыми, слегка вьющимися волосами, с ясными, чайного цвета глазами и остро выступающими скулами. Он был похож на отважного сказочного рыцаря, только очень усталого. "Красивый дядя", – всколыхнулось в мыслях. Он и правда был так красив, что даже мальчишка не мог не понять.

– Мне нужна только книга, – жёсткие, недобрые слова раскололи хрупкий кокон очарования. Хранитель зарычал за спиной, Лиза стиснула фиолетовый переплёт. – Ну, давай, живо!

Мужчина выставил перед собой руку с блестящим шаром. В нём двигалось что-то, похожее на тысячи крохотных белых рук. Спичечно-тонкие пальцы царапали стекло изнутри. Лиза не знала, что это за штука, но от шара было так страшно, что даже большие ножницы не казались против него защитой.

– Лизавета Андреевна, – тонко, плаксиво взвыл Ванечка. – Простите... Я просто... Я хотел...

Лиза не слушала. Она ощутила, как рванулся вперёд Хранитель, как осадил его поводок из волос. Мужчина же шагнул вперёд, требовательно протянул свободную руку. Лиза неотрывно смотрела вглубь шара, как мечутся, агонизируют белые пальцы. В первое мгновение ей казалось, что они вырвутся, растерзают, задушат её. А теперь – что заберут к себе в шар и там...

Дрожа, она отстранила от себя "Все сказки мира". Лиза готова была отдать книгу, бросить, только бы всё кончилось. Где-то внутри билась ярость рвущегося с привязи Хранителя. Она потянула вперёд руку со сказками, а потом снова тесно прижала к себе. И отхватила ножницами косу.

Хранитель бросился на чародея, свалил его на пол. Шарик покатился под стол. Стекло помутнело, скрывая под тёмным плотным туманом его жутких обитателей.

"Впиши его! Впиши обратно в книгу!"

Призрачные слова, долетевшие по обрывкам связи. Лиза бросилась к столу, вслепую нашарила ручку. Нужный разворот открылся будто бы сам собой, и Лиза принялась торопливо выводить буквы.

Едва последняя легла на страницу, как на полу зала остался лишь измождённый Хранитель. Ни чародея, ни его шара больше не было в библиотеке. В книге же появилась иллюстрация – внутри листа, как через глухое стекло, бился человек. Бумага выгибалась волной, будто он вот-вот вырвется наружу.

– Лизавета Андреевна! – заголосил притихший Ванечка. – Я правда-правда не хотел! Я думал, что спасаю вас.

– Знаю, знаю... Я не сержусь. Всё уже позади.

"Не совсем... "

Лиза не думала, что снова услышит Хранителя. Неровно остриженные волосы непривычно легко лежали на плечах и в них не вибрировала связь. Но она всё же слышала... Не как раньше, а будто книга стала их проводником.

"Он снова может вырваться. Его истории не хватает правды. Ты должна..."

Сначала она не поняла. Ведь вся их история и была правдой, или... Была только здесь, в жизни, а на странице остался лишь злодей. Сказки такими не бывают.

И Лиза знала, какой должна быть настоящая сказка. Пусть от этого знания её переполнила печаль. Она посмотрела в светло-голубые глаза Хранителя, не видя вокруг них ни грязно-чёрной шерсти, ничего-ничего, кроме чистой и благородной человеческой души.

Зло следует уравновешивать добром.

Лиза снова взяла ручку и, хотя пальцы едва слушались, вписала в книгу ещё одну строку. На миг, равный взмаху крылышка стрекозы, вместо чудовища показался молодой мужчина со светло-голубыми глазами. Лиза успела запомнить лишь огненно-рыжие волосы, и ещё – что он улыбался. А потом страница книги замерла, запечатав в картинку красивого мужчину и чудовище. И никто-никто кроме неё и Ванечки не смог бы догадаться, что это не добро и зло, а зло и добро.

Теперь книге нужен новый хранитель...

– Сказка – ложь, да не совсем. В хорошей сказке есть правда, которая поможет вам поверить в чудо.

Старческий голос Ванечки Трунова в который раз заставил Елизавету потянуться ко "Всем сказкам мира". В последнее время она часто просматривала его предсмертное интервью. В конце журналистка перечисляла все написанные им сказки, зажигая по свече на каждое название, а Елизавета вела серым когтистым пальцем по оглавлению. Когда ютюб замолкал, предлагая посмотреть следующий ролик, она открывала книгу на иллюстрации с волшебницей, державшей увитую цветами палочку.

Сказка всё же не совсем правда. Елизавета забыла почти всё, что было до библиотеки Шестибратова, и вспомнила почти всё, что было в предыдущей жизни. Никакой сияющей красавицы с иллюстрации не существовало никогда. Вот она, согбенная, с костяными крыльями, с серыми серпиками когтей и волосами такой длины, которая позволила обвить каждый стеллаж и лечь сплошным ковром. Раньше Лиза отстригала их, складывала крылья под пальто и уходила на ночь из библиотеки. Потом волосы стали отрастать так быстро, что их можно было стричь без остановки, пока ножницы не сломаются, и Елизавета научилась спать внутри статуи льва. Сначала чувствовала себя странно, а теперь казалось, что внутри мягко и уютно.

Старинные напольные часы пробили восемь, и Елизавета пошла запирать двери, ступая по собственным волосам. Она была единственным читателем в библиотеке. Но кто-то должен, должен быть достаточно смелым, чтобы пойти на одиночество, когти, крылья и как Данко светить сердцем, разгоняя погань от всех сказок мира, чтобы юные Елизаветы Андреевны в новеньких белых костюмах отдавали книжки шестиклассникам Ваням, и те читали, читали взахлёб и верили в чудеса. Но она так устала... Казалось, что в этот вечер лев проглотит навсегда, не хватит сил, чтобы выбраться из его мраморного нутра.

Лиза провернула ключ в замке, шаркая по полу старыми суконными сапогами, пошла к статуе льва и услышала, как открылась дверь.

– Извините, я не слишком поздно? – раздался позади юный голос.

Лиза медленно обернулась. Молодой человек стоял посреди зала, из-под шапки выбивались огненно-рыжие кудри. Он рассматривал статую льва, а не старуху с костяными крыльями. Не зря Лиза все жизни думала, что Хранитель чище и добрее её, упорно не верит в чудовищ.

– Ты как раз вовремя, – Лиза отдала ему ключи. – Впишешь меня и в этот раз учительницей? До этого отлично получилось. Хранитель кивнул и направился к книге. Не возражая, не прося отсрочки начала службы. Он тоже знал, что кто-то обязательно должен светить.