Текст книги "Полог пьяного леса (СИ)"

Автор книги: Андрей Загородний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  В углу заискрила сварка, выдернув меня из тропических джунглей. Я отложил Даррелла – ловля зверей в Парагвайских лесах, пожалуй, лучшее чтение на Антарктической станции – крикнул:

  – Предупреждать надо, ослепнешь тут с вашими эдельвейсами.

  Ответа не получил. Зато встрепенулся, дремавший в своём раскладном креслице, Аристарх. Протёр глаза и вопросил:

  – И с чего это тебя, Андрюха, в полярники потянуло? Вроде, ни образования подходящего, ни жизненных ориентиров.

  Не люблю, когда меня Андрюхой называют, ну да ладно – собачиться себе дороже. Аристарх Седов – полярник согласно фамилии, а, как сам говорит, – предначертанию. Да и возрастом старше, а пожилых людей надо уважать. Вот только, когда самолюбоваться любит хоть убегай, по морозцу прогуляться.

  – Другому бы не признался, тебе лично, как заслуженному исследователю Арктики. Из-за девушек.

  Есть у меня такой способ, если подкалывают – говорить правду, но так, чтобы её за шутку приняли. Когда Ольга от меня сбежала, одному в квартире сидеть тошно стало. Вот и записался сюда снег сторожить. Ольга, конечно, во снах приходит, но не по-доброму, а чтоб ругаться-ссориться. Так что, смена климата на пользу пошла.

  На скамейку рядом опустился электрик Василий, всё ещё державший сварочную маску. Сразу включился:

  – ...и подался пешим дралом в Антарктиду. Зря. Скукота и ни одной женщины вокруг, – ткнул пальцем в пестрящую тропической листвой обложку: – Луче б в Африку работать поехал.

  – В Африке женщины чёрного цвета, – покачал головой Седов.

  – Знаешь, Арик, здесь, в Антарктиде, белый быстро надоедает.

  Пока я размышлял, Василий спрятал маску и развёл стакан спирта. Весь народ отправился вглубь континента, так что претендентами на выпивку выступали мы трое, оставшиеся на станции. Или четверо – это смотря каким способом считать претендентов. Василий разлил, поднял свою стопку, отсалютовал в сторону эдельвейса. Цветок завезли, рассудив, что там, в родных горах, главное богатство – ультрафиолет, коего и здесь навалом. А толку? Кто же его, этот самый ультрафиолет, в помещение пустит глаза обжигать. Загнали растение в тёмный угол, а для соблюдения ультрасветового баланса сверкали на него иногда электросваркой. Растёт, куда денется.

  В комнату зашёл ручной пингвин Гоша. Ни спирта, ни, даже, водки, пингвин не пил, но всегда требовал, чтобы ему наливали. Насчитав всего три стопки, обиделся, лёг на живот и вылез на улицу через проделанную в двери собачью калитку. По станции прокатилась волна холода, напиток в посуде на мгновение замёрз, а Аристарх развёл руками:

  – Шатается туда-сюда, избу студит.

  Гоша не ответил, да и ушёл он уже. Но там, на улице, наверняка неодобрительно плюнул в снег.

  Выпили по семьдесят разведённого, внутри потеплело. Вообще-то я почти трезвенник, но холод обязывает, что снаружи, что в домике дорогу к душе человеческой находит.

  – И какие события в твоей Африке происходят? – на этот раз книжкой заинтересовался Седов.

  – В Америке. Зверей ловят для зоопарков. Потом, в других книгах, будут разводить тех, кому на воле леса не осталось, – я одним махом изложил содержание, заодно охватив и остальное творчество Даррелла. Лучше ответить по-быстрому, чем рассуждения знатока мировой литературы слушать. – Хотите знать больше – дам книжку почитать.

  В очередь записываться никто не пожелал, а Аристарх ещё и надулся из-за облома с разглагольствиями под самонамешанную водочку. Вдруг собачья калитка распахнулась и в домик темнящимся метеором проскользнуло чёрное тело. Не останавливаясь, Гоша промчался в дальний угол и спрятался за нашим чахлым эдельвейсом. А где здесь прятаться пингвину, на полярной-то станции?

  – Глупый пИнгвин робко прячет... – продекламировал Василий.

  Зря он, на пИнгвина Гоша обижался. Но, на этот раз, чувствительная птичья натура не отреагировала – стояла позади цветка и тряслась.

  – Белый медведь, что ли? Пойду посмотрю, – поднялся Седов.

  Аристарх работал полярником, наверное, со младенчества, но, до сего раза, только в Арктике. Новому же обучался туго, и никак не мог взять в толк, что ближайший медведь живёт в Австралии, да и тот называется коалой.

  Первым в дверь высунулось ружьё Седова – а мы-то гадали зачем притащил железяку на станцию? Потом осторожно, по кошачьи, на улицу выдвинулся сам потомственный полярник. Дальше выкатились мы с Василием и, что называется, остолбенели. Нет, в первую секунду не поняли – ну светится и светится, что мы, полярного сияния не видели? Во вторую секунду осознали и тогда уж остолбенели.

  Тарелка выглядела огромно, настолько, что взглядом не охватить. А тарелка... ну надо же её как-то назвать. Штуковина висела над ландшафтом, светилась и почти не жужжала. От удивления я даже замёрзнуть забыл, хотя конструкция моя тощая к этому очень располагает.

  – Зе-лё-ная, – по слогам выговорил Василий, а Аристарх попытался зарыться в снег, выбрав для этого самую утоптанную площадку.

  Потом нас поймали... или не поймали, может быть просто погрузили. Не знаю как это у пришельцев получилось – вот мы стояли на морозе... хлоп и сидим под пальмой, будто в том же Даррелловском Парагвае. Да ещё и голые почти, в одних кто в чём. Хотя без курток и лучше – жарко. Вокруг тропики, плоды на ветках, журчание ручья. Василий сразу на звук двинулся, за пальмой его источник и нашёл.

  – Это фонтан, – рукой махать начал.

  Мы подошли – не фонтан, так – фонтанчик с тёпленькой водичкой. Тут до нас дошло постепенно. Осмотрелись, пробежались туда-сюда несколько метров. Клетка. Или аквариум, террариум, как уж это назвать. Всего-то леса два раза по шесть стандартных огородных соток, а вокруг стекло, вроде бы двойное. Василий камень поднял, ударил, стекло зазвенело и не пострадало.

  – Плексиглас. Прочный, – заключил электрик.

  И тут же, по заячьи, подскочил на месте – земля под его ногами зашевелилась, из почвы высунулся металлический хлыст и ухватил Василия за ногу. Дважды пойманный – сначала в аквариум, теперь в аквариуме – вцепился в ближайший ствол, но живая железяка будто наручником держала его за лодыжку.

  – Хана, – просипел электрик тихонько.

  Наверное, потому тихонько, что я изо всех сил его спасал – тянул за шею. Вдруг агрессивное устройство сдалось, осыпалось, распалось лепестками. Я поднял один – фольга и фольга, как ею можно толстенного мужика держать непонятно.

  Василий сидел и рассматривал ногу, из маленькой ранки сочилась кровь. Аристарх наклонился и сообщил:

  – Змея укусила. Надо отсосать яд. Давай, Андрей, ты самый молодой.

  Облизывать электрика совсем не хотелось, и я отошёл к дальней пальме:

  – Во-первых, инопланетный яд действует на инопланетных зверей, а Василий – животное наше, отечественное. Во-вторых, он вряд ли мыл ноги, когда в последний раз посещал Петербург.

  – Ну... пусть рану прополощет, – Аристарх изо всех сил спасал друга. Советами, конечно же.

  Я вернулся к пострадавшему, но он уже поднялся и печально брёл к фонтану. В этот момент на бортике, или на раковине, называйте как хотите, возникли три маленьких цилиндра-стаканчика. Василий наклонился, понюхал:

  – О! Живём! Медицинский спирт!

  Я почесал пальцем ухо, потом предположил:

  – Это тебе анализ крови сделали. Выяснили, чего в местных фруктах не хватает, чтобы имеющийся состав поддерживать.

  – Вот и отлично, – оживился электрик. – Раз мне сделали, то и спирт для меня.

  Я не возражал. По жаре, да на грудь принимать, нет, пожалуй, такая жизнь только электрикам годится.

  Не успели старшие товарищи влить в себя полученный продукт, как явилась делегация – пять доходяг-пришельцев. Выглядели они традиционно – тощие, безволосые, с большими фасеточными глазами. Кожа зелёная, может сама такая, а может от тяжёлой жизни. Окрыли по очереди две маленькие дверцы в плексигласе, встали на карачки и заползли к нам. С собой ящик на колёсиках – его в проход еле протащили.

  Инопланетяне выстроились в рядок, багаж свой вперёд выдвинули и заговорили. Точнее – заговорил ящик, они-то даже губами не шевелили. Да и как шевелить, если ни губ нет, ни рта.

  Сначала шли отрывки из обрывков:

  – Цян-шан-хао, сальвэйджет индивидуалс... эгритингсвитар... вариерос эспециалес... эл-хурфе... в ваше безраздельное распоряжение.

  Понять удалось только про безраздельное распоряжение, но остался вопрос к каким благам оно относится.

  – Сломалось у них? – озаботился Аристарх. – Магнитофон заело? Так пусть Василий за скромную плату...

  – Языки разные пробуют, – попытался угадать я. – Не знают, что станция здесь русская.

  Похоже, ящик подслушивал, во всяком случае переключился на речь попонятнее, только иногда вставлял странные слова.

  – Земляне! – вещал он: – Мы мчалися биллионнеры миль и свершили эпохальную шлёпнулись. Ради цели вас спасти.

  Дальше шла пустопорожняя лабуда минут на пятнадцать. Похоже, язык штуковина учила, подслушивая научно-фантастические сериалы – тот же пафос, при практически нулевом содержании. Из всего доклада въехать удалось только в то, что нас прилетели спасать. Причём не человечество, а именно нас троих. Вопросы на тему «чем обязаны» остались без ответа, внутритарелочные аборигены на речь разумную не реагировали. Видимо, ящик работал в одну сторону – на передачу, а эти пятеро выполняли церемониальную роль. Пока машинка бубнила, что без них-благодетелей всё племя погибло бы холодной смертью, благодетели стояли и слегка шевелили пупырышками, которые у них вместо волос.

  Наконец делегация удалилась, эвакуировав и своё оборудование. Что нам оставалось? Только назначить себя аборигенами. Пьяными аборигенами, в пьяном лесу. Да и расслабляться, лёжа под сенью всего этого тропического. Спасали нас, похоже, по Дарреллу – сначала в клетку, а там видно будет. Никакого экшна, ни световых эффектов, ни крушения вертолета. Ни супермена, пусть даже и второй свежести...

  Впрочем, часов через сорок супермен появился. В темноте коридора блеснул глаз, недовольно мигнул, и на свет выдвинулся скособоченный Гоша. Под мышкой справа пингвин держал отвёртку, а слева прижимал пассатижи. Электрик скривился – инструмент был взят без спроса.

  Гоша нас скептически оглядел, разложил оборудование на полу, оценил фронт работ, поднял клювом отвёртку и начал методично раскручивать первую дверь тамбура.

  – С ума сошёл?! – зашипел Аристарх. – Это ж тарелка! Шлюз! Задохнёмся!

  – Подожди, Арик, – Василий положил руку на плечо знатоку тарелочных шлюзов. – Если пингвин там дышит, всё нормально.

  – Ага, может он снаружи подышал на полчаса вперёд, всю жизнь ведь тренировался под лёд нырять.

  С отвёрткой пингвин кое-как управился, а вот пассатижи потребовали серьёзной акробатики. Гоша улёгся на спину, ухватил их лапами, но никак не мог зацепить инструментом гайку.

  – Ну какой же ты неповоротливый, – сокрушался из-за стекла Аристарх

  – А что ты хочешь, – разъяснил ситуацию Василий, – у него же руки вон откуда растут.

  Наконец, поддалась и вторая дверь. Мы задержали дыхание, но ни свиста в ушах, ни глаз, вылезающих из орбит. Воздух, только даже жарче, чем в наших джунглях, которые клетка. Вот ведь Гоша герой, с эдакой шкурой, да в таких тропических условиях гайки крутить!

  – Теперь домой, на станцию, – обрадовался Седов.

  – Подожди, одежду найти надо, – дёрнул его за руку Василий. – Пока добежим по холодку, в статуи превратимся.

  А я добавил:

  – Докажем правоту пришельцев «и всё племя погибнет холодной смертью».

  Потом я обратил внимание на дверцу и доложил:

  – Кстати, уважаемые, в калитку мы вряд ли пролезем.

  Точно – вход на землян рассчитан не был. Субтильные инопланетяне пробирались на карачках – им не зазорно, они же пришельцы. Ещё машину разговорную впритык прокатывали. А вот мы... интересно как нас сюда засунуть удалось?

  – Сейчас попробуем, – Василий полез в дырку.

  Обратно тянули его вдвоём, изо всех сил, а Гоша, в придачу, подталкивал в голову, с другой стороны. Наконец, электрик выбрался из ловушки.

  – Вот ты и на свободе, в родном лесу, – подколол я.

  Василий не ответил, а повернулся к Седову:

  – Ты точно не пролезешь, – сказал он таким тоном, будто сам-то с задачей справился. – Посылаем пингвина за ножовкой.

  Гоша недовольно почесал носом под крылом, выдернул оттуда не понравившийся клок пуха и демонстративно бросил на пол. После этого ушёл, оставив надежду, что за инструментом.

  Ждать пернатого спасителя было скучно, я прикинул – Васька, по всему, раза в полтора меня толще:

  – Сидите здесь, жирняки. Я на разведку.

  Выбравшись в серый коридор, я свернул вправо и чуть не упёрся в спину проходившему инопланетянину. Чёрт! Я шарахнулся, споткнулся, упал с грохотом. Всё! Отгулялся!

  Отнюдь. Инопланетянин как шёл, так и скрылся за углом, ни одним пупырышком на голове не пошевелил. Гляжу обо что коленку разбил – оп-ля, да это же разговорная машина! Далеко её прятать не стали, тут же, за первым поворотом и оставили. Вот и славно, может пригодится. Я пошарил по стенам, оторвал какой-то ненужный кабель, обвязал им полезный прибор, да и потащил за собой по коридору.

  Пол под ногами слегка прогибался и громко чавкал, машинка сзади скрипела кабелем. Жарко, утомительно, и сразу понимаешь, что заблудился. Сам не заметил, как выбрался в большой зал, точнее – в неохватный. Народу зелёного под тысячу – все прямо на полу сидели. Даже для такого скопища зал был велик, а нам всего-то каморку выделили – вот ведь жмоты межпланетные!

  Собрание экипажа, надо понимать. В середине голограмма шевелится – выступающий. Публика внимает, по пупырышкам на головах волны прокатываются. Может наросты эти восприятие обеспечивают, а может эмоции такие – поди пойми. Думаю – чего бояться, проверено уже – не слышат ни черта. Подёргал, понажимал, да и включил разговорную машинку. Аппарат сразу докладчика переводить взялся:

  – Урожай молокаса на два процента повысил... Передовикам внепланетарной разведки открылисясь новые вдали... Показатели по температурам соответствуют директоратам... Экипаж с глубоко размещённым удовлетворением...

  Что-то мне эта ерунда напомнила? Аристарха, политиков, старые производственные фильмы? Не всё равно ли – разобрался, что пользы из речей этих не извлеку, и отправился дальше по коридорам чавкать.

  Неожиданно послышалось чавканье чужое, и, как на зло, никаких разветвлений, в обе стороны голая труба. Я вжался в стену, но, оказалось, зря напрягался – местный житель пёр по осевой, не обращая внимания на окружающее. Проскочил не отреагировав. Получалось, слуха нет, смотрят гордо вперёд, незамеченным здесь остаться – раз плюнуть?

  Я выбрал подходящее место и следующего ждал уже специально, пропустил, подошёл сзади, обхватил рукой за туловище, и утащил в боковой коридорчик. Включил разговорную машину, ткнул пальцем в неё, потом инопланетянину в нос – рта-то у него не наблюдалось. Прикрикнул:

  – Говори!

  Инопланетянин молчал. Не знал, о чём говорить или не хотел?

  – Сейчас ты мне расскажешь, что у вас происходит, зачем нас отловили, и дальше по пунктам. Иначе... иначе ого как плохо будет!

  Инопланетянин молчал. Подумалось – может он вообще не он, а проекция какая-нибудь? Мало ли чего в космосе придумали, например голограммы, которые рукой ухватить можно? Потряс допрашиваемого, отреагировал он эмоционально – пупырышками на голове пошевелил. Значит живой.

  В коридоре опять зачавкало, но, вместо охранников с бластерами, появился чёрно-белый ангел-спаситель. На этот раз без отвёртки. И как пингвин здесь не заблудиться ухитрялся? Хотя, в ледяных торосах живёт и ничего, белый лабиринт, серый лабиринт – велика ли разница. Гоша сразу вник в ситуацию, примерился, и, с точностью профессионального кикбоксера, клюнул допрашиваемого в левый бок. Инопланетянин пошатнулся. Я опять показал пальцем на разговорную машину, а Гоша скорчил злобную гримасу – мол клеваться ему ещё не надоело.

  Допрашиваемый покорно протянул руку, поводил по поверхности прибора, раздался голос:

  – Звичайно розъяснити треба.

  Похоже, машинка подслушивала и украинские передачи.

  – Вот именно, розъяснити треба, – начал я допрос, и споткнулся, не лезло в голову что же у него спрашивать. – Где ваш командир?

  – Командиру немае.

  – Давай, не придуривайся! – разозлился я. – Русский понимаешь, на нём и разговаривай.

  – Яволь! – отрапортовала машинка и перешла на русский.

  – Что случилось с командиром, куда он делся?

  – Нету, командира, равнодействие, все командир.

  Интерес-ные дела. Может не понимает просто?

  – Хорошо. Кто самый опытный? У кого больше знаний?

  – Равнодействие, – упёрся пришелец, потом с опаской обернулся на Гошу и решил, что безопаснее расколоться побыстрее. – Каждый – звено, отдаёт и скапливает всесхваченную информацию. Каждый уменеет и знает всё. Бескомпромиссная надёжность.

  – Ага, уменеет, вот только разговаривать без машинки вы не уменеете, – передразнил я. – Телепатия?

  – Сидячие собирания экипажа.

  – Врёшь, – как бы попросить Гошу, чтобы клюнул врага ещё разок. – Был я на вашем собрании, болтовня одна.

  Пришелец изобразил задумчивость и прислонился к стене. Неожиданно она поддалась, и арестованный совершил побег прямо на наших глазах – втянулся, или, может быть, впитался, в серую стенную поверхность.

  – Проворонили, – обернулся я к Гоше. – Сейчас охрану приведёт.

  Мы бросились наутёк, минут через пять запыхались, а через шесть сели отдохнуть прямо на полу. Погони не было, наврал зелёный, никакого общего знания, иначе вся тысяча бы нас уже ловила.

  – Отбой тревоги, – объявил я. – Кстати, ты понял почему здесь дверей нет? Не нужны, оказывается.

  Подышал ещё немного и добавил:

  – Социологический опрос не закончен. Давай, Гоша, загоняй очередного респондента!

  Пингвин лишь лениво взглянул на меня и улёгся на бок. Но ждать пришлось не долго, следующий инопланетянин пришёл сам, попался тем же образом, что и первый: шлёпанье в коридоре, захват человеком за талию, клевок пингвином в уязвимое место.

  – На этот раз по порядку и для протокола. Фамилия, имя, отчество, воинское звание. Откуда прилетели, зачем? Почему именно мы понадобились? Когда обратно?

  Вопросы вогнали зелёного в ступор, из разговорной машины полилось бессвязное лепетание. Может и ошибаюсь в расшифровке этого бреда, но, похоже, взаимозаменяемость у высшей цивилизации достигла идиотических пределов – имён нет, номеров нет. Главное – нет нужды кого-нибудь лично опознавать.

  Хорошо, так и запишем, а пока продолжаем разговор про телепатию и общее собрание экипажа:

  – Почему докладчик нёс чушь? Шифровка?

  Вопроса инопланетянин не понял, про собрание-то мы с тем, предыдущим, обсуждали. Пришлось растолковывать. Наконец он скривился презрительно, если, конечно, можно выразить презрение пупырышками, процедил, от высокомерия почти перестав коверкать слова:

  – Это не докладчик. Запись, произведение искусства, искусство речеиспускания. А обмен информацией через контакты в полу.

  Понятненько. Публика собирается пе-рио-дически, усаживается на контакты и умнеет. И делает это под песни любимого исполнителя. Ладно, переходим к вопросам более насущным:

  – Зачем нас поймали? Для опытов?

  По мнению инопланетянина, точнее – всех инопланетян, раз они здесь взаимозаменяемые, наша Земля перенаселена, племена борются за ресурсы и место под Солнцем. Слабейшие вытесняются на непригодные территории. Соответственно, миссия тарелочников – спасать этих несчастных, то есть нас троих. Тех, кого в самую холодину загнали.

  – Ваши женщины уже погибли, очень онесчастнен таковым положением, – вещал инопланетянин. – Нашенскими техникологиями племя не угаснет, будет незаурядное продолжение потомства.

  Технологии незаурядного размножения меня не заинтересовали. Зато в голову пришла любопытная мысль, которую стоило провентилировать с пришельцем.

  – Имён нет. Выходит, если утащу тебя на свою переохлаждённую территорию, искать никто не будет?

  – Будудут, – объяснили пришелец. – На собрании переусчитываем количествов.

  Занятненько. А личная ответственность? Та же уголовка, в конце концов? С... украл что-нибудь полезное, или в банке заём взял – и до свидания? Обращайтесь к общему количеству?

  – Ну-ка, ну-ка, получается, если... – в голову не приходило никакого подходящего для примера криминала. Ну пустые эти серые коридоры, не за что мыслью зацепиться. Я и ляпнул: – Если ты сольёшь своим дезу, то тебе ничего не будет?

  Инопланетянин не понял. Опять пришлось растолковывать – что такое дезинформация, да и вообще концепцию лжи-обмана. Пупырышки на голове воспринимателя земных реалий лихорадочно шевелились, изображая интенсивный мыслительный процесс. Мне это зрелище быстро надоело:

  – Ладно, переходим к следующим пунктам допроса. Когда собираетесь улетать, увозить нас в счастливое будущее?

  Надо понимать, мозги у зелёных по принципу очереди работают, так что начал он с пункта номер один, по порядку. И не важно сколько вопросов за это время накопилось.

  – Информация с тегом достоверностев ноль не отличается от оных с другими значимостями. Задача выполнена, срок давности отправления в астрономических... – и неожиданно закончил совсем по-человечески: – В общем, улетаем через пару дней.

  Но тут же опомнился и опять завёл свою шарманку:

  – Мы спасли изгойных. Земляная суша перенаселена, слабейшее племя вытолкнуто в ледяные просторвы. Смёрзнутая поверхность не хорошо пригодна для человечего фенотипа. Мы спасаем несчастливых.

  И так по кругу – что женщины погибли первыми, а мы, несчастливые, там, в зоопарке, будем размножаться. Партеногенетически, наверное... хотя нет, мы – самцы, значит вегетативно.

  Конечно несчастливые, счастливые бы не попались. Неожиданно возникла идея. Я взял инопланетянина за грудки и доверительно сообщил:

  – Есть информация достоверностью, скажем, процентов девяноста. На нашей планете много врут. И я вру, и все врём. Знаешь, про что я? Про информацию с неправильными тегами. Искажённые информационные потоки, так сказать. Представляешь? Все, абсолютно все звенья, они же члены, они же командиры экипажа, получают знания с неправильными тегами. Абзац! Катастрофа! Данные перемешиваются, всё слетает с катушек, невозможно отличить достоверные инфо-блоки. Невозможно понять, что правда, а что нет!

  Как уж там машинка ему переводила не знаю, но пупырышки зашевелились бессистемно, а некоторые даже поникли. Ну, а я ещё и провыл голосом рассказчика детских страшилок:

  – Заразно! Страшная планета! Надо бежать! Везти с собой местные артефакты нельзя! Земляне, вон из тарелки!

  Часов пять по коридорам бродил, пока, за тысяча каким-то поворотом, не показался родной лесистый аквариум. Аристарх пилил ножовкой оргстекло – надо понимать пингвин не подвёл, занёс инструмент. Инопланетный плексиглас уже процарапали сантиметра на два. Недель пять, и в проход можно будет протащить любого из пильщиков.

  – Значит так, уважаемые толстячки, – объявил я. – Всё разведано, мы в зоопарке. Но!..

  – В каком ещё зоопарке? – возмутился Василий. – Я человек и звучу!..

  – Вот и звучи, а сам готовься, – сказал я. – Как только пройдёт здесь очередное собрание, сразу что-нибудь случиться. Может прикончат нас, а может отпустят. Скорее отпустят, и, наверное, оденут – зверьков они, как выяснилось, любят и жалеют. Готовьтесь к страшной смерти, черточка, волшебному спасению.

  – Ну герой, герой, – ехидно пробурчал уже принявший дневной спирт Аристарх. – Всё разведал, не испугался.

  – А чего бояться? – с идеей о герое спорить я не стал. – Мы же зверушки. Если у тебя хомяк сбежит, что сделаешь? Правильно – поймаешь, накормишь, и посадишь обратно в аквариум. Вот и все варианты. Свободный или отловленный, но я с вами, дорогие старшие товарищи.

  Как ни странно, но моя стопка спирта дожидалась на краю фонтанчика. А может и не моя, может инопланетяне отследили вытеснение самого худосочного из зоны спиртораздачи, да и выдали дополнительную порцию. Из гуманизма, и чтобы ценный экземпляр не издох от недостатка важного напитка. Я поднял бокал, но пить не стал, вместо этого меня прорвало – стал объяснять, что мы теперь затерянное во льдах племя. И о последствиях добавил – масштаба вне рамок земной цивилизации. Потом, всё-таки, опрокинул стопку и подвёл итог на инопланетянском наречии:

  – Вот в такие эпохахальные передряги мы вшлёпнулись.

  – Так дело не пойдёт, – объявил Василий, дослушав до конца. – Без женщин мне у инопланетян делать нечего. Пусть отлавливают их для нас, хоть даже и на другом полюсе.

  – Не согласятся, – возразил Аристарх, – они же гуманисты, не будут чужое племя удовольствия лишать. Отрежут от тебя, Василий, росток, и получишь сына, такого же балбеса как ты, но помельче. Останешься без ростка, зато с отпрыском.

  На холодке мы оказались неожиданно, на волю нас отпустили тем же непонятным способом, что и забирали. Тарелки не было, а вот свечение долго висело вокруг. После тропиков, подаваемых под спиртец, мороз ощущался не слабо, пробирался под слишком свободную одежду.

  – Что за фигня? – рядом возмущался, пытавшийся себя осмотреть, Василий. На электрике была моя куртка, совсем не сходившаяся на животе.

  – Переодели, – отозвался Седов, ему достались мои унты.

  – В помещении поменяемся, – объявил я, шаркая слишком большой обувью к домику. И зловредно добавил: – Велико – не мало, мне не жмёт.

  Пожалуй, домик был гораздо уютнее, чем раньше казалось. Всё наше, земное и, главное, не жарко. К тому же, поужинали мы нормальными консервами, не фруктами-бананами. Василий взялся за свою сварку, я потянулся за книжкой, но взглянул на зелёную обложку и отложил.

  – Не читается, герой-спаситель? – ехидно спросил Аристарх. Даже сарказм его был уютным и домашним.

  – Конечно, спаситель, – согласился я, – но Гоша герой покрупнее. Он своим клювом нашёл тонкий подход к душе инопланетянской.

   Аристарх был прав, не читалось, поменялось отношение к сюжету с зоопарком. Сидел и думал – комфортно здесь, поближе к полюсу. Спокойно и прохладно, и имя у каждого своё имеется. Но всё хорошее кончается, Антарктида – не исключение. Прав Васька, в Африку надо ехать. Там, конечно, без штанов ходить придётся и одни фрукты лопать, но ведь зелёные не отстанут, спохватятся и опять спасать прилетят. Пусть лучше считают меня не несчастным-вытесненным, а самым что ни на есть вытеснителем. И чтобы женщин для меня в соседнем племени крали не хочу, и вегетативно размножаться тоже не хочется.