Текст книги "Гамбала из Погонного озера (СИ)"

Автор книги: Андрей Загородний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

 

 

Загородний Андрей

 

Летними вечерами под потолком жужжала муха. Колюня не имел ни сил, ни желания за ней гоняться и, тем более, выяснять одна муха жужжит ежедневно или у насекомых тоже сменная работа со скользящим графиком. Сидел в продавленном кресле, пил чай да листал какой-нибудь старый журнал, вытянутый из находящегося прямо на полу завала. Зато выходные «делали» его жизнь.

С вечера он усаживался на табуретку, стоявшую в коридорчике, и готовился. Здесь, вне комнаты, все расставлено и разложено по порядку – удочки, другие снасти, коробки с крючками, гораздо больше, чем требовалось для самого взыскательного выбора. Рассматривал, решал, что взять с собой по утречку, пробовал крючки на остроту. Мечтал. Не об огромной рыбине – чего о ней мечтать? Вся жизнь в Масловке, пригороде Воронежа – до Погонного озера полчаса ходьбы – переловил и крупных, и мелких. Мечтал о рыболовном азарте. Вспоминал, чувствовал, предчувствовал неподвижность удочки в руках. Слабый, но неожиданный, рывок и, наконец, борьбу. Рыба бьется на крючке, тянешь ее к берегу, вываживаешь, если не совсем уж беспомощная мелочь попалась. В общем, рыбалка, ощущение ее азарта, начинались для Колюни с вечера.

А в обычные вечера – обычные и мечты. Например, найти бы клад. Зачем ему клад, Колюня не задумывался – интересным, увлекательным казался сам факт находки. Скажем, копает он огород и вдруг под лопатой блестят золотые монеты. Как на обложке журнала «Вокруг света» за девяносто-какой-то год. Впрочем, огород Колюня не копал уже лет двенадцать. Зачем? В магазине за углом все нужное купишь, зарплаты хватит на его-то скромные потребности. Так что кладоискательство оставалось занятием столь же умозрительным, как и рассуждения о графике полетов жужжащей мухи.

Раньше ловил то, что ловилось – окуня, редко щуку, даже ершей. С детства каждый свободный день на озерах, все, живущее в воде, знакомо. А когда в Большом Погонном завелась гамбала, Колюня переключился именно на нее. Ну как не повестись на такую занятную штуковину? И тащить из воды большую рыбину интереснее, и вкусная, и по форме очень уж сковородке соответствует.

Собственно, она не завелась – ее завели. Запустили в садки уже через год после снятия запрета на ГМО-рыбу. В общем – та же камбала, но удобная такая, модифицированная для пресноводных садковых хозяйств. Ну и еще кое-какие свойства добавлены: растет быстро, жрет все, что на дно садка попадет, вкусная. К тому же ленивая – лежит на одном месте и радуется.

Колюня заинтересовался, как только сетку монтировать начали, к заводчикам заходил, попытался даже задружить. Но не пошло – ребята делом этим занимались от бизнеса, а не от любви к природе-рыбам, не получилось разговора. Пришлый, надо понимать, владелец фирмы, бурчал в ответ на вопросы, демонстрируя чрезвычайную занятость. А через недели три на территории хозяйства уже можно было увидеть только двух наемных рабочих – то ли таджиков, то ли цыган. О чем разговаривать? О том, что рыбачил, сколько себя помнил, что в детстве даже аквариум водил? Зачем это им? И об азарте не поговоришь с рыбоводами: кого поймать можно, да какой длины, да с икрой или без. Потому и аквариум забросил, что там азарта мало – только когда гуппи плодятся, в траве мальков высматривать. А тут еще меньше – вся гамбала – рыба в садке под один размер.

Не получилось новых знакомых, жаль. Не хватало Колюне разговоров о рыбалке, о рыбах. Игнатий Максимович, сосед, друг и бывший школьный учитель водным миром не интересовался, а кто еще поблизости живет, тот или дома почти не бывает, или такой, что без стакана и не поговоришь.

Рыбоводы процветали пару лет, потом пошли убытки – слишком много гамбалы на рынках. Перемену Колюня быстро заметил, мимо их ограды проселок, по которому к озерам ходил. И рабочие задвигались медленнее, ленивее, и сама ограда ржаветь начала без свежей покраски. Одно слово – экономия. А вскоре доэкономились до того, что поизносившаяся сетка порвалась и рыбы разбежались. Шум поднялся – вся Масловка проснулась, даже думали, утонул кто. Тут и спасатели, и полиция, и какие-то бородатые мужики с дикими глазами.

Колюня как раз шел к соседу Игнатию Максимовичу, но увидел, что с улицы на проселок поворачивает целая колона машин, и завернул туда. Там друга и встретил. Тот не заставил мучиться в неведении:

– Садок порвался, гамбала сбежала. В общем, теперь и в нашей Масловке экологическая катастрофа, – будучи патриотом своего поселка и, в какой-то степени, краеведом, Игнатий Максимович на все события смотрел, что называется «из Масловки».

– Почему катастрофа? – не понял Колюня. – Все равно рыбоводство это загибается.

– Вон у эколога спроси, – Игнатий Максимович кивнул на одного из бородатых мужиков. – Он только что здесь речь перед полицией толкал.

– Ну... так-то, смотря какой эколог.

Колюня давно уже понял, что под словом этим могут прятаться два совершенно разных персонажа. Может ученый, эколог, это вызывало уважение. А может общественник, защитник природы. Тоже, вроде, полезное дело делает, а уважения почему-то не вызывает.

Бородатый мужик заметил направленные на него взгляды, повернулся к масловчанам и завел горячую и путаную речь об опасности ГМО. Общественник, понял Колюня, но речь внимательно выслушал.

Уже в сумерках вернулись домой, к Игнатию Максимовичу, конечно. Надо же обсудить и разобраться в происшедшем. Пили чай, шарили в Интернете, переводили английские сайты Гуглом, сравнивали с тем, что общественник вещал. По всему получалось – для еды ГМО-рыба никак не вреднее рыбы дикой, да в том и не сомневались. А вот совсем другое дело – что такие звери, попав в природу, натворить могут. Может съедят теперь все Погонные озера вместе с песком и прибрежными камышами, может в Дон дорогу найдут по весне, по половодью. В общем, хорошего мало.

Надо понимать, не только Колюня с другом проблемой обеспокоились, скандал разгорелся страшный. И в местной газете, и по телику в «Воронежских новостях» бородатых мужиков около озера показывали. Сначала крики, потом штрафы. Даже тюрьмой кому-то грозили, хоть и без каких-либо последствий.

Через несколько месяцев же выяснилось, гамбала не только в садке ленива. Валяется себе на дне на одном месте, жрет, что само упадет, на экосистему так уж драматически не влияет. На том все и затихло.

Колюня тоже переживать перестал, смотрел на действие со стороны. А потом придумал специальную снасть. Та же блестящая блесна, но ложится на дно. Гамбала, если заметит поблизости, сама подползет и слопает. Надо только блесну подбирать под то, как высоко солнце стоит и как сильно светит. Чтобы подальше под водой видно было. И бросать точно в выбранное место – гамбала далеко ходить ленится. Угадаешь, где стайка сидит, – несколько дней с рыбой.

 

Рыбалка на Погонных – занятие милое. Длинная цепь лесных озер, соединенных необычно быстрыми, для этих воронежских мест, протоками. По берегу заросли: как подойти, не каждый найдет. Сидишь с удочкой в гарантированном одиночестве. Солнце поднялось или опустилось – блесну меняешь. А остальное время мечтаешь. Можно, например, вспомнить легенду, что именно в этих озерах спрятал золото отступающий из Москвы Наполеон. Смех, конечно, где Москва, где Наполеон, а где мы! Байка, просто очень уж загадочно выглядят узкие лесные озера.

Вот интересно, в Великую Отечественную фронт здесь несколько раз проходил. Железа военного в земле немерено. А, например, про золото, спрятанное немцами, никаких легенд. Граница со степняками еще в средневековье – тоже по воронежским местам. Казаки. Ничего ни о ком – только про Наполеона.

Игнатий Максимович как-то показывал старинную французскую монету, найденную поблизости. Но монета-то медная и французская. А из Москвы отступающие французы везли, вроде, золотые и, наверное, уж, русские.

Кстати, с Игнатием Максимовичем еще не раз говорили об экологической катастрофе. Подумали и решили, что, хоть и не вредит гамбала, но вылавливать ее из воронежских озер не только вкусно, но и благородно. И сыт, и воюешь, так сказать, на стороне исконной экосистемы.

Ну и еще один занятный интерес с такой рыбалкой. Если вытащил гамбалу – а Колюня за день бывало и двух поймает – можно и в угадайку поиграть. Сначала просто погадать, что у нее в желудке, потом пощупать, а потом уже и посмотреть. Пощупать, конечно, только из интереса – ком и ком. А вот найти можно щепки, тину, а можно и гайку какую-нибудь. Один раз мундштук пластмассовый нашел, а один раз латунную гильзу от охотничьего ружья. Гильзу показал Игнатию Максимовичу. Решили, что ее гамбала съела недавно, если бы давно – окислилась бы в желудке и стала зеленой.

 

В этот выходной Колюня пошел вверх по озеру к самой протоке. Предыдущее рыбье семейство, видимо, выловил, надо новое искать. С четвертого раза место угадал, домой принес двух крупных рыб. Самому столько не съесть, но соседям отнести тоже дело. Только понесет потрошеную – поугадывать интересно. Одна оказалась с тиной, а вот в другой две монетки странные. Белые и очень сильно порченные, даже непонятно, может наши, может еще какие. Монетка в гамбале не чудо, но вот две сразу. Разве бывает, чтобы кто-то деньги парами на озере терял? Показать Игнатию Максимовичу, но он уехал на полторы недели.

Утром собирал удочки с мыслями о монетках. Вдруг там, у той рыбьей семейки, еще что-то интересное? Поймал только одну, под конец дня. Домой не понес, сразу и выпотрошил – очень уж любопытно. И действительно, прямо на берегу достал из гамбалы монету. Желтую, блестящую, с профилем в венке и с латинскими буквами. Сразу подумал – золотая. И не по себе стало от удачи, и другу рассказывать что-то расхотелось.

На следующий вечер выходил в смену, но не удержался, с утра сбегал на озеро. Вытащил-таки одну большую, а внутри такая же золотая монета и еще одна гильза, только от винтовки, наверное, и зеленая вся.

После смены зашел к Игнатию Максимовичу. Рассказывать о золоте не стал, не так, чтобы не доверял, скорее, боялся удачу спугнуть. А гильзу показал:

– Как думаешь, может в озере с войны гильза пролежать? Видишь, эту я из гамбалы вытащил.

– Просто на дне – вряд ли, илом бы заросла. А вот если где-нибудь около протоки, то течение могло дно размыть и гильзу из песка на поверхность вытащить.

«А, правда. Я у протоки ее поймал», – хотел сказать Колюня, но промолчал почему-то. Уже по пути домой подумал – надо было и про протоку, и про монеты сказать, все равно не знает, что с ними делать. Да и удача ли это? Давно усвоил, что все хорошее в жизни обязательно компенсируется плохим. Ну и наоборот.

Семья гамбал под протокой обитала, надо понимать, большая. Вытащил Колюня уже пару десятков. Даже с монетами, и не с одной. К осени набралось золотых двадцать три штуки и несколько мелких белых. Еще две ржавые гильзы попались, одна разорванная, но с пулей – наверное, горела и не с той стороны взрывалась.

Сначала думал, что немецкое золото, но оставшийся еще со школы словарь перевести надписи не помог. Колюня, на всякий случай, раздобыл французский – тоже бесполезно. Впрочем, может во времена Наполеона слова на французских деньгах иначе писали?

Другу своему так ничего и не рассказал, сразу смолчал, да и пошло. Кому чужому – так совсем уж боязно. К тому же было в этом везении нечто неправильное. Не чувствуется нормальным таскать чуть ни через день золото из с детства знакомого озера. Думается внутри: «Может ну их, этих гамбал? Надо бы остановиться?» Да и куда их девать, золотые монеты? Но другой голос, тоже внутренний: «Всю жизнь же здесь рыбу ловил, с чего вдруг останавливаться? А монеты в рыбах, так они же просто в придачу».

Хоть чувствуется дурное, но, действительно, не бросать же рыбалку. К тому же на «золотоносном» месте четыре дня ничего не ловилось, кончилось это семейство. Ушел бы другое искать, да там уже в угадайку не поиграешь: что за интерес гайки да гвозди вытаскивать после такой-то серьезной лотереи.

Но гамбала все-таки попалась. Когда вытащил, понял – не видел еще таких больших. И в желудке явно что-то немаленькое. Даже про яйцо Фаберже подумалось. Поместилось бы такое. Достал нож. На песок выкатились две блестящие монеты и ком тины с чем-то тяжелым и круглым внутри. Точно Фаберже! Отбросил тину. На песке лежала ржавая лимонка.

Хоть и не в руках она, но замер. Инстинкт, наверное, такой к случаю неподходящий – замереть и верить, что ничего не может случиться. Испуганно смотрел на гранату с перегнившей в рыбьем желудке проволочкой чеки. Вспомнил – хотел ведь остановиться. А теперь что с гранатой делать? К ней и притронуться страшно. Уйти, рука потянулась к монетам – не оставлять же. В этот момент сама по себе лопнула проволочка. Внутри гранаты щелкнуло. Бесполезная мысль непрерывно крутилась в голове: «Четыре секунды осталось или только две? Нет, кажется у гранаты задержка на четыре... или на две?.. или это немецкая граната и там не секунды, а дюймы какие-нибудь?.. почему дюймы?..»