Текст книги "Воин Пустоши"

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Какой еще подарок? Что ты задумал?

– Почему сразу «задумал»! Не веришь ты в искренность людскую. Почему такой суровый? Ты же в небесах летаешь, ты должен быть как-то легче, что ли, душевней… Помнишь рулоны серебряной пленки? Я хочу тебе их подарить. Обтянешь ими «Крафт» – и пули не страшны. Летай себе, на головы народу поплевывай. Красота!

– Те рулоны и так на «Крафте».

– Но ведь это я их принес, верно? Жизнью рисковал, в дыру лез! Вы же все за меня переживали, а? Боялись, что я не поспею, я тоже, знаешь, как боялся! Но не бросал их, думал тогда: пусть борода «Крафт» свой починит и замотает в броню эту. Разве ж не дельная мысль, чтоб термоплан не боялся пуль? Ну, скажи? И вот я с риском для жизни добыл такую полезную броневую эту… броню. Ну?

– Ладно, – пожал плечами Ставридес. – Подарок так подарок.

– Вот именно! Тебе, будем говорить, броня для «Крафта» парню нашему – штука эта, чтобы тяжести таскать, гравитационная, стало быть, пушка…

– Что? – не понял Туран. – Какая пушка?

Белорус махнул рукой.

– А, да это, я слыхал, Макс так ее обозвала. Гравитация – это такая сила, которая всех нас к земле тянет, вниз. Ну а пушка – штуковина, которая эту самую гравитацию испускает. Выходит: гравитационная пушка, гравипушка. Так о чем я? Пушка эта – тебе, Тур, а Знатоку – что она там себе выбрала, та искательная штуковина. Как ее еще назвать… поисковик, о! Правильно, борода, я говорю? Вот мы все и распределили. И вот я еще что подумал: а ведь можно и древние машины так под землей найти, и золотишко, если припрятано, а? Как ни говори, Знатоку самая ценная часть добычи перепала. И заметь, я ничего не прошу для себя! Тим Белорус – открытая душа, все друзьям!

– Помолчи, – Ставро обернулся к Турану, который плелся позади. – Тур, держись поближе к нам и шагай след в след. У тебя нет кохара.

К самоходу приблизились очень осторожно. Ржавый кузов, распахнутая дверца кабины… Машина накренилась, переднее левое колесо вошло в ил до ступицы, резина разлохмачена и потрескалась, а под кузовом нанесло груды серой иловой пыли. Стоя здесь, машина пережила не один ураган.

Белорус, как и обещал, пошел первым. Встав на подножку, заглянул в кабину и поманил спутников.

Внутри на полу лежал скелет. Второй обнаружился в нескольких шагах по другую сторону самохода – этот был едва заметен под иловыми наносами. Человек пытался бежать, а водитель оставался на месте, но смерть настигла обоих. Тим обошел машины, осмотрел кузов и покачал головой:

– Все сгнило, ничего интересного.

Потом нагнулся, заглянул под днище, постучал ногой по бензобаку – ржавый металл отозвался скрежетом.

– Пусто, – заключил Тим. – Железо прохудилось, бензин вытек давно.

– Идем дальше, – решил Ставро.

За самоходом виднелись еще две брошенные машины: завалившийся на бок сендер и ткнувшийся в склон холма грузовик. Он сохранился гораздо лучше – кажется, машина врезалась в склон не так уж и давно. В кабине было пусто, дверцы распахнуты.

– Рыжий, проверь бензобак, – сказал Ставро.

Вскоре раздался победный клич Белоруса – есть топливо!

– Осторожней там! – крикнул Ставридес. – Заткнись и назад погляди! Тур, ко мне!

Туран подбежал к Ставридесу. Иловая корка вспухала, шевелились округлые бугорки… три, четыре, пять… и еще… Белорус, заметив опасность, быстро отступал. Веселость его сразу улетучилась. Холмики пошли трещинами, осыпались плоские обломки – на поверхность лезли крабы. Один встряхнулся и побрел к Белорусу, неторопливо переставляя конечности. Небольшой, он не казался опасным, но следом выползали новые твари – и шли за вожаком, щелкая клешнями.

Тим поднял пистолет, и пуля пробила выпуклый панцирь. Отскочив, краб завалился набок. Сородичи его семенили, аккуратно обходя вожака. Тот задергался, брыкнул тонкими ножками, встал и пошел дальше. Белорус, тихо выругавшись, снова выстрелил.

Пули дырявили панцири пустынных крабов, но не убивали и не лишали боевого задора. Хотя поначалу твари двигались вяло, еще не отойдя после дневной спячки, но с каждым шагом становились все энергичней.

– Так, мне это надело! – Тим потянул из-за спины «хорек». – Не хотите по-хорошему, так старина Белорус будет с вами по-плохому!

Туран поставил канистру на ил и поднял винчестер. Крабы остановились, словно их испугали угрозы рыжего. И вдруг засеменили назад к месту лежки. Раненые бежали последними, хромали, сталкивались на бегу, сухо стуча панцирями.

– Что это с ними? – удивился Туран.

– Давайте бензин переливать, потом на воздухе все обсудим, – отрезал Ставридес. – Ночью тут еще опаснее. А Макс там одна… нужно было ей сказать, чтобы стравила немного трос.

– А вдруг она потом не смогла бы опустить «Крафт» обратно? – возразил Тим. – С этими ее тонкими пальчиками… Как представлю себе, что она ими пытается провернуть лебедку…

– В общем, не будем время терять, – заключил бородач. – Не нравится мне, как эти твари отсюда сбежали. Что их напугало?

Понимая, что спутники говорят все это, чтобы заглушить тревогу, Туран подхватил канистру и заспешил к грузовику. Крабы, суматошно орудуя клешнями и лапками, закапывались обратно в ил.

Ставро скинул рюкзак, потянул оттуда шланг и велел:

– Рыжий, наблюдай. По-моему, тебе подсунули фальшивый кохар, так что осторожно. Крабов он не отпугнул.

Ставро и Туран, скрутив крышки с канистр, склонились над бензобаком. Откуда-то сбоку пахнуло влажным теплом. После захода солнца быстро холодало, иловая корка остывала, и порыв сырого ветерка оказался неожиданным. Да к тому же этот запах… резкий, кисловатый. Защипало в носу, Туран поднял голову и увидел, что неподалеку парит громадный силуэт – вверху округлый, будто купол, а ниже, у иловой корки, состоящий, будто из струй дыма. Там что-то перетекало, смещалось, извивалось… Гора мрака наползала на брошенный самоход, грозя накрыть его целиком, окутать и поглотить.

Белорус закричал, увидев плывущую к ним громаду. Вспышки пистолетных выстрелов разорвали сумрак. Ставро крикнул:

– Берегись! Это…

Остаток фразы потонул в разрыве гранаты – Тим выстрелил из «хорька».

– …Медуза! – вынырнул из грохота голос Ставридеса.

Снова взорвалась граната, за ней третья. Чудовище не меняло курса и скорости; вспышки взрывов озаряли полупрозрачное тулово – слишком огромное, чтобы гранаты могли помешать его движению.

Туран попятился. Мимо пробежал Белорус. Ставро куда-то исчез, и Туран как-то неожиданно остался один. Из темноты, чавкая и хлюпая, наползала шевелящаяся масса, от нее несло кислым спертым духом. Он побежал, а медуза накрыла грузовик. Впереди маячил «Крафт» – но туда бежать нельзя, вдруг понял он, чудовище может полететь следом и атаковать термоплан!

Он повернул вокруг холма. Под ботинками трещала иловая корка, ломалась, обнажая рыхлый слой.

Что-то дернулось под ногами, какая-то мелкая тварь извернулась, выскользнув из-под Турана, он споткнулся и упал. Медленно, величаво над холмом выпячивался округлый бок медузы. Тени пробегали по его краю, внутри что-то мерцало, в глубине студенистой туши виднелись темные сгустки и пятна света. Туран перевернулся, нащупывая винчестер – хотя, что сделают пули этому монстру? Медуза двигалась неспешно, бегущий человек мог бы обогнать ее, но не убегать же по пустыне вечно? Рано или поздно она настигнет жертву.

Пальцы сомкнулись на стволе… нет, слишком тонкое это для ствола.

Решение пришло внезапно. Вскочив, Туран заорал:

– Ты! Эй, ко мне! Я здесь, попробуй поймать!

Конечно, у медузы не было ушей, но она могла ощущать вибрации воздуха или что-то в этом роде… так или иначе, чудовище изменило направление полета, свернуло к Турану. Он бросился бежать, чтобы выиграть хоть немного времени, сжимая гравипушку, которую достал из-за ремня. Пальцы сами нашли знакомый рельеф на ее поверхности, оставалось только нажать. «Давай, не подведи, ты можешь!» – мысленно повторял он. Почему-то ему казалось: очень важно, чтобы эта вещь – или, возможно, это существо – поняло его, осознало, что ему доверяют и на него надеются.

Оглянувшись на бегу, Туран понял, что медуза летит быстрее. Он бежал обратно к грузовику, под ногами трещал и хрустел ил. Затылок обдало влажным теплым воздухом, запахло кислятиной. Поднажав, Туран втянул голову в плечи. Где-то неподалеку закричал Белорус, вновь зазвучали выстрелы.

Вот он, грузовик! Туран сдавил гравипушку. Из раструба полилось свечение – в темноте оно показалось ярче, чем прежде. Конус уперся в раму, сваренную из массивных двутавров, по нему побежали световые кольца… Медленно, аккуратно, чтобы не выпустить добычу из захвата, Туран повел пушкой вверх. Грузовик, тяжело заскрипев, оторвался от земли. На голову посыпалась труха и ржавчина, хлопнула помятая дверца кабины. Потом кольца свечения, что ползли внутри исходящего из прибора туманного конуса, отразились в дрожащем боку медузы. Грузовик качнулся, когда Туран перестал двигать гравипушкой, мотнулся дальше по инерции, но конус излучения удержал его. Где-то совсем рядом, едва ли не под ногами, гравитационная отдача проламывала ил, который громко поскрипывал и трещал – ведь теперь, когда Туран задрал раструб к небу, другой конец устройства обратился к земле. Серебристое вещество клокотало внутри колбы. Медуза приближалась. Еще немного…

Он распрямил пальцы правой руки, и груда ржавчины рухнула на студенистый купол. Туран рванулся вверх по склону. Раздался жирный чавкающий звук. Придавленная медуза нырнула к земле, растеклась по иловой корке, взломала слежавшийся слой… Наружный покров монстра только казался хрупким, но порвался не сразу. Лишь когда грузовик основательно вдавился в нее, чудовище с оглушительным хлопком лопнуло. Во все стороны полетели жирные слизкие клочья и большие, размером с кулак, брызги ядовитого желе, составлявшего тело пустынной хищницы. Туран подбегал к вершине, когда у подножия холма стали с гулкими хлопками валиться ошметки. Где-то в темноте завопил Белорус – кажется, в него угодили жгучие брызги. Грузовик со скрежетом повалился на грунт. Туран не видел ничего в наступившей тьме, только по звукам угадывал, что происходит.

Тяжело дыша, он сел на ил и положил гравипушку на колени. В темноте вспыхнул узкий луч фонарика, затарил вокруг. Ставро позвал:

– Тур! Туран!

– Я здесь!

Он встал и побрел с холма, но не по той стороне, на которую выплеснулось нутро раздавленной медузы. Обогнул яму, оставленную ржавым остовом самохода, и пошел на свет. Рядом со Ставро маячила фигура Тима Белоруса, он вовсю жаловался, что его обрызгало ядом, и показывал руку. В свете фонарика на рукаве виднелись темные пятна.

– Если ты к тому, чтобы не нести канистру, то не выйдет, – оборвал его причитания бородач. – Тур – молодец, покончил с этой гадиной.

– Я потерял винчестер. Посвети, Ставро, попробую найти. Понимаешь, я вдруг догадался, что эта штука – оружие, – Туран поднял гравипушку. – Не инструмент, а оружие.

– Тоже мне открытие! – не смолчал Белорус. – Да в нашем мире любая вещь становится оружием! Тебе бы поговорить на этот счет с агентами Меха-Корпа, так они многое расскажут!

Под разглагольствования Белоруса нашли винчестер и вернулись к месту, где бросили канистры. О яде медузы рыжий больше не вспоминал, должно быть, его обрызгало не содержимым стрекательных желез, а каплями студенистой массы, и он больше испугался, чем пострадал. Ставро вручил Белорусу фонарь и велел осматриваться. Теперь, когда медузы нет, могут пожаловать хищники помельче.

Пока переливали бензин, совсем похолодало – Донную пустыню накрыла ночь. Взошла луна, стало светлей, и силуэт «Крафта» заблестел над равниной, словно отлитый из серебра.

Глава 6

В предрассветных сумерках гряда красных гор, надвое разделяющих долину, казалась высокой темной стеной с зубчатой кромкой. Лучи фар покачивались перед «Панчем», по днищу стучали камешки. Рулил Дерюжка, Макота спал, уронив голову на грудь, Стопор с Захаром дрыхли сзади. В кабине было полутемно, горели только пара датчиков да монитор ракетомета светился мягким зеленым светом. Дерюжка то и дело зевал, тер глаза и дергал себя за мочки ушей, чтобы хоть как-то взбодриться. Дело к рассвету идет – самое сонное время, все спят, а его хозяин рулить заставил! Бандит потянулся к фляжке, лежащей у сиденья, чтобы, не останавливая машину, плеснуть в лицо прохладной воды, когда сзади под днищем что-то проскрежетало, стукнуло, словно там отлетела деталь, двигатель взвыл надсадно – тогда перепуганный Дерюжка ударил по тормозам и остановил самоход.

Макота вскинул голову, сзади донесся голос Захара.

– Че такое?! – Атаман повернулся к помощнику. – Кто напал?!

– Да никто, никто! – поспешил успокоить его Дерюжка. – Там поломка какая-то!

– Поломка… Захар!

– Иду уже! – донеслось сзади.

«Панч» встал прямо на въезде в длинное ущелье – то самое, по которому недавно они миновали гряду в обратном направлении, когда двигались вслед за танкерами, преследующими дирижабу. Впереди тянулись крутые склоны с уступами, поросшими кустарником и низкими деревцами.

– Захар! – повторил Макота, поворачиваясь к вышедшему из спального отсека механику.

– Да что «Захар», что – «Захар»?! – возмутился тот. – Я ж грил: ремонт еще нужен! Рано выехали… а ты: ехай, ехай! Что если там кардан полетел? Эх!

Ругаясь, он полез обратно, оттолкнув сунувшегося за ним Стопора. Снова донесся скрежет – механик откинул крышку люка в полу отсека – потом тяжелое сопение и приглушенный голос:

– Стопор, струмент тащщы! Дерюжка – не вздумай движок врубать! Макота – выключи систему пока, локация много електричества жрет, аккумулятор посадишь.

Макота отключил монитор и привстал, выглядывая в крестообразную щель. Откинулся назад, положив руку на грудь. Вроде все тихо и неподвижно снаружи – но как-то у него там запекло неприятно, а это верный знак: что-то не так.

– Дерюжка! – донеслось сзади. – Сюда иди, мне двоих помощь нужна!

– Сами справляйтесь! – прокричал молодой. – Мы с хозяином охраняем!

– Иди, – сказал атаман.

– Но, Макота…

– Иди к ним, сказал. Помогай. Ну!

– Понял! – Дерюжка вскочил и полез назад.

Макота, придержав его за полу куртки, добавил:

– И это, слышь… Короче, внутрях сидите, наружу не лезьте. Чтоб не началось – внутрях быть. Ясно?

– А что начаться может? – Дерюжка озабоченно повернулся. – Эта, Макота, ты что… учуял что-то? Так погоди, давай я тут останусь…

– Внутрях! Наружу не соваться, сказал, что б тут не началось! Запереться там. Вопросы?

– Нет вопросов!

– Выполнять! И им двоим это скажи.

– Слушаюсь!

– Декрюжка, помогай, говорю! – снова позвал механик.

– Да иду, иду, че вопишь? – Молодой бросился к ним, и как только дверь в отсек захлопнулась, Макота, сунув руку под куртку, повернул кругляш.

Раскрыв дверцу, он повесил на плечо автомат и встал на подножке. Огляделся. Горы высились впереди, сзади распласталась долина. Тихо, только из отсека доносится неразборчивый голос Захара, отдающего приказы, тихий стук и скрежет металла о металл. Луч одной фары упирался в каменный скос, другой нырял в ущелье. Макота выбрался на затянутый гибкой броней капот, прикрыв дверцу, залез на кабину, широко расставив ноги и придерживая одной рукой автомат на боку, уставился вперед. Небо над горизонтом по правую руку медленно светлело. В груди было горячо. Да что ж такое, а? Ведь не видать засады!

Сквозь несколько слоев железа звуки снизу были почти не слышны. Макота повернулся кругом, посмотрел на небо, снова обратился лицом к горам. Подался вперед, сощурившись. В тишине едва слышно пшикнуло, словно капелька воды попала на горячую печную заслонку.

В грудь его что-то ударило – толчка он почти не ощутил, потому что доспех, мигнув изумрудным светом, отразил удар. Атаман рванул автомат с плеча.

Короткая деревянная стрелка с заостренным жалом и клочком пуха, прилепленным к другому концу, отлетев от светового кокона, свалилась на крышу кабины.

И тут же на уступах впереди появились силуэты, раньше прятавшиеся за кустами. Зашипели манисы, больше десятка всадников выскочили из-за горы, пешие посыпались со склонов, на ходу швыряя копья, раскручивая пращи и стреляя из духовых трубок.

Макота успел дать короткую очередь, потом дротик чиркнул по волосам, а два копья и камень ударили его в грудь и живот – атаман полетел спиной на крышу кузова, выпустив оружие. Ремень соскользнул с плеча, автомат ударился об обтягивающую борт гибкую броню и свалился на землю. Впереди заулюлюкали, раздались гортанные выкрики. Он встал на колени, сунул под куртку руку и перевел кругляш в крайнее положение. Другой рукой выхватил из кармана «кастет». Сжав его покрепче, вскочил.

Три десятка всадников и пеших окружали самоход.

Доспех засиял, световой кокон окутал атамана с ног до головы.

– А-а-а, людоеды!!! – взревел Макота и вскинул руку над головой. На конце выстрелившего из «кастета» стержня засиял круг синего света, и от тончайшего свиста свело челюсти. – Конец вам! Сам Большой Макота против вас!!!

Ответом ему были крики, донесшиеся со всех сторон – боевые кличи пополам с воплями ужаса. Дикари, взявшие «Панч» в кольцо, узрели над головами сияющую колдовским светом фигуру демона, одного из хозяев Донной пустыни, живущих в огненных трещинах за Красными горами. О них рассказывали шаманы у ритуальных костров. Демон страшно ревел, а в руках его было удивительное оружие.

Двое дикарей, прыгнувшие на кабину прямо из седел, взлетели на кузов. Ощерившись, Макота взмахнул световой пилой.

С этой парочкой он разобрался за считанные мгновения, спрыгнул на кабину, с нее – на землю, но зацепился за подножку со стороны водителя и упал, едва не отхватив себе голову пилой. Световой круг врезался в иловую корку, пробив ее, почти целиком погрузился в землю. Раздалось пронзительное шипение, Макота вскочил на колени, выдернув пилу, резко поднял – и вспорол брюхо маниса. Ящер попятился на заплетающихся ногах и упал набок. Высунувшийся из пасти длинный язык извивался, будто змея.

Несколько кричащих дикарей бросились к атаману. Ближе всех оказался тощий старик, седые волосы которого, смоченные каким-то маслом, были собраны в высокий гребень, протянувшийся от лба до затылка, а рожа разукрашена черными и красными треугольниками. На груди шамана висело ожерелье из клыков, в нижней части его болтался длинный кривой рог с рукоятью – костяной нож. Шаман схватил его, с визгом сорвав ожерелье с шеи, замахнулся – и тогда Макота снес ему голову с плеч. Синий световой круг на миг стал красным, прорубая позвоночник и гортань, башка шамана полетела на землю, но атаман каким-то чудом успел поймать ее за волосы.

Он поднял ее над головой, весь забрызганный кровью, широко улыбаясь – и демонически захохотал. Дикари попятились.

* * *

В кузове тускло горела масляная лампа. Снаружи доносились вопли, шипение манисов и, временами, какие-то необычные звуки – стук, треск и скрежет, будто там крушили кости. Захар со Стопором замерли в двигательном отсеке, прислушиваясь, сидящий на краю люка Дерюжка удивленно моргал.

– Сказал не выходить? – повторил механик, и молодой бандит встрепенулся.

– «Сказал»! – передразнил он. – Не сказал, а приказал! Запереться, не высовываться и ждать.

– Чего ждать?

– Ну, пока он не позовет, вот чего.

– А к-кто там п-появился? – спросил Стопор.

– Я откуда знаю? Он же меня сразу к вам отправил!

Крики смолкли вместе со странными звуками, теперь снаружи доносилось какое-то хоровое подвывание. Будто там стая панцирников собралась и воет с тоски на луну.

– Да что же это? – прошептал Дерюжка. – Что там происходит?

Захар хлебнул из бутылки, поставил ее на кожух двигателя и стал выбираться.

– Ты куда полез! – прикрикнул на него бандит сверху. – Сказано ж было сидеть!

Он нагнулся и уперся в плечо механика ладонями, не выпуская его наверх.

– Отвали! – Захар так двинул плечом, что Дерюжка чуть не опрокинулся на спину, и сунул ему под нос большой красный кулак. – По мордени захотел?

– Это кому ты по мордени собрался?! – возмутился бандит. – Кому по мордени?! Мне, первому хозяйскому помощнику?!!

Не обращая на него внимания, Захар выбрался из отсека и взял ружье со стойки у стены. Следом полез Стопор.

– Я наружу не собираюсь, раз приказ был, – пояснил механик, не глядя на Дерюжку, и встал под запертой дверью отсека. – Но вооружиться надо и наготове быть.

Снаружи донесся голос хозяина:

– Выходите!

Захар потянулся к засову, но Дерюжка, схватив со стойки автомат, найденный Стопором в танкере, рванулся к двери с криком:

– Не трогай, я первый!

Пожав плечами, Захар шагнул назад, и молодой, рванув засов, вывалился наружу.

Когда он встал на подножке, взгляду открылась удивительная картина. Светало, горы впереди и долина сзади были уже хорошо видны. Как и несколько десятков кочевников, стоящие на коленях вокруг «Панча». Они равномерно сгибались и разгибались, прижав к головам тыльные стороны ладоней, бились об иловую корку лбами и подвывали: о-о-о… у-у-у… о-о-о… у-у-у… Позади стояли оседланные манисы, два ящера не спеша, шли прочь, волоча поводья, на них никто не обращал внимания.

Не опуская автомата, Дерюжка спрыгнул. Сзади в проеме показался Захар.

Из-за кабины вышел Макота. При виде хозяина молодой бандит тихо вскрикнул: с ног до головы тот был залит кровью, она стекала по лицу, по одежде, капала даже с кончика носа. Но ведь не его это кровь, ведь вон как хозяин спокойно идет, не шатается, руки-ноги целы… Как так: кровь есть, а трупов нет?

Дерюжка, отступив от «Панча», оглянулся. Взгляд скользнул к крыше кузова… Его замутило, бандит схватился за горло и побыстрее отвернулся. И решил, что самоход он отмывать ни за что не будет, пусть вон Стопор этим займется, угрюмому заике все нипочем.

Макота ухмыльнулся – зубы на темно-красном лице ярко блеснули в утреннем свете – и шагнул к здоровенному кочевнику, который перестал кланяться и замер на коленях, обратив к атаману перекошенную от страха рожу. В черные волосы были вплетены перья – они украшали шевелюры всех кочевников, но у этого красавца их было особенно много.

– Ты! – рявкнул Макота, ткнув пальцем в смуглую грудь. От пальца разлетелись красные брызги. – Язык наш знаешь? Ну, нормальных людей, вроде меня? Умеешь по-нашенскому говорить, спрашиваю?

– Уме-эу, – протянул здоровяк, неестественно гримасничая и так растягивая губы, что сразу стало ясно: говорить на языке «нормальных людей» ему доводилось нечасто.

– Умный, стало быть? – Макота резко нагнулся к нему. Кочевник отпрянул, сжавшись от страха. Вой со всех сторон прекратился, остальные людоеды перестали кланяться, наблюдая за происходящим.

– Ты, что ли, вождь? – спросил Макота.

– Не-э… Вождь мертвый. Убил ты.

– Я? – удивился атаман и оглянулся на крышу «Панча». – А это, что ли, один из тех двоих? Но они ж, слышь, молодые вроде и без перьев почти были. Или ты о том старикане с рожей разукрашенной, который за машиной валяется? Не, то шаман, я точно знаю.

– Не-э. Ты! – здоровяк показал на атамана, потом на Дерюжку, на спрыгнувшего вслед за ним Стопора, на Захара, маячившего в кабине. – Ты! Ты! Ты! Все-э убил!

– Не понял! – нахмурился атаман.

– Раньше-э было, – жутко гримасничая, морща лоб, то надувая, то втягивая щеки, выдавил из себя кочевник. – Много ночи прошла… Много дня… Возле большой железный гора убить вождь. Ты, ты, ты убить! И вождя и других! Теперь я – вожак!

Макота с Дерюжкой переглянулись, разом сообразив: это то самое племя, которое напало на банду возле Корабля!

– Вот те на… – протянул молодой. – Так эта… вы че, следом за нами шли?

– Не-э за вами, – замотал головой здоровяк. – Так шли. Еда искать: катрана, кальмарка, краба. След увидеть. По след потом шли.

– Стоп, это значит и Така с вами?! – понял вдруг Макота. – Где он?! Сюда его ведите!

– Не-эт Така! Не-эт! Идти… бежать стал! Бежать от нам! Мы хотеть бить-убивать Така, плохой добыча Така нашел! Плохой добыча – сильный – вождя убил, много других убил…

– А, сучий потрох! – догадался Макота. – Слышь, молодой, понял, что случилось? Мы их тогда потрепали хорошо и в Корабль убрались, и они Таку за то, что наводку плохую дал, хотели порешить, вот он и сбег. Малый, тебя как звать?

«Малый», который, если бы выпрямился во весь рост, стал бы головы на две выше атамана, подобострастно сгорбился и пробубнил:

– Вышиба моя. Вышиба.

– Ага… Ну, так что, Вышиба, что мне дальше с тобой делать? – Макота вскинул над головой руку, включив светопилу, и свистящий синий круг засиял над его головой. – Со всеми вами, а?!

Многоголосый вой понесся со всех сторон, дикари снова принялись биться лбами об ил, а Вышиба повалился лицом вниз, ползком подобрался к атаману, обнял за ноги и заскулил:

– Не убивать, не убивать! Вышиба служить демону огня! Вышиба верно служить! Все служить демону! Не убивать!

* * *

Крючок сидел в дверях гондолы, свесив ноги. Белые бинты были видны издалека в ночной темени. Подойдя ближе, Туран разглядел, что лопоухий вооружен теми же пистолетами, которые были при нем, когда его в беспамятстве доставили на борт.

Они принялись поднимать канистры. Крючок поднялся и стал помогать.

Макс не было видно, но лопоухий держался так спокойно, невозмутимо, что Ставро смолчал, хотя Туран видел: бородач недоволен присутствием на «Крафте» вооруженного чужака. Он и на Белоруса-то до сих пор глядел с подозрением.

– Ты уже в порядке? – спросил Туран, когда Крючок посторонился в дверях.

– Ну.

– Где Макс?

– Женщина? Там.

Знаток сидела в рубке и по-прежнему возилась с находками. Белорус оказался прав – прическу она привела в порядок. Ставро сразу велел рыжему заливать топливо в бак «Крафта», заметив, что теперь горючего хватит до самой Ямы, а уж после они смогут отправиться к Херсон-Граду.

Потом хозяин термоплана обратился к Крючку:

– Кто тебе оружие дал?

– Взял. Мое же. Можешь забрать.

– Туран, возьми пистолеты, – распорядился Ставро и снова обернулся к лопоухому. – А тебе, думаю, самое время рассказать, кто ты такой.

– Он все знает, – Крючок кивнул на Турана. – Крючком меня звать. Пойду я, прилягу, муторно еще. Позовете, если что.

Белорус крикнул, что закончил, и Ставро врубил двигатель. Когда они отцепили швартовочный крюк от ржавого остова, термоплан поплыл над черной пустыней. Двигатель работал ровно и мерно, «Крафт» стал набирать высоту. Решив, что они достаточно высоко, Ставридес повернулся к Знатоку.

– Макс, почему ты отдала оружие этому человеку?

Женщина пожала плечами.

– Было опасно, вы стреляли, кричали. Кто-то должен стеречь вход, а я не люблю оружие, ты знаешь.

Бородач кивнул – он и не ждал, что ответ Макс ему понравится. Молчание начало затягиваться… Наконец Ставридес сказал Турану, чтоб привел Крючка. Тот явился – невозмутимый, как и прежде. Сел в углу, скрестил ноги. В рубке стало тесно, и Туран отлично понимал, почему Ставро недоволен: он привык к одиночеству, ему не по себе, когда на его «Крафте» такая толпа.

Поэтому Туран заговорил первый:

– Крючок, расскажи о себе. Я за тебя поручился, дал слово, что ты свой… Теперь расскажи.

– Зря.

– Что?

– Зря поручился.

– Я считаю, что не зря. Как ты попал в банду?

Крючок запрокинул в голову и, глядя в потолок, ровным голосом, будто ни к кому не обращаясь, заговорил:

– Мы караваны охраняли, мы с братом. Макота на караван напал, захватил. Будете, говорит, теперь со мной. Караван, теперь мой, и вы при нем – тоже мои. Геда ему в лицо плюнул. И Макота его убил. В глаз ему выстрелил. А я… Мне страшно было. И я пошел под Макоту. Стал дурь жевать, так легче. Макота, он… чего хочет, всегда получает. Всех подчиняет. Потом Туран – он как Геда, не сдался. Раз убегал, два… Геду мне напомнил. И я решил: не буду больше Макоту слушать. Вот и все.

Когда Крючок умолк, никто не произнес ни слова – что тут было сказать? А лопоухий прикрыл глаза и не шевелился, только двигалась грудь под свежими белыми бинтами.

Ставро потянулся к рычагу и перекинул в среднее положение. Потом задумчиво потер челюсть. Когда двигатель заработал тише, стало слышно, как посапывает Белорус – рыжий уже спал.

– Туран, отдохни, – сказал Ставридес. – Потом я. И друга своего уложи, ему с такой раной больше лежать надо.

Крючок снизу вверх посмотрел на Турана, когда тот протянул руку, чтобы помочь ему встать. Поднялся сам, скривившись от боли в груди. Они прошли в каюту на другом конце гондолы, лопоухий улегся на кровать, Туран – на пол. Оба уснули быстро, а под утро Ставро разбудил Турана:

– Присмотри там, я посплю.

Смотреть было не на что. «Крафт» летел ровно, двигатель работал уверенно, хотя Ставро и жаловался, что бензин им достался плохой. Хозяин термоплана вскоре заснул, усевшись в углу. Рядом спали Макс и Тим, помещение оказалось переполнено, и Туран снова подумал, что Ставридесу не по себе, когда рядом столько народу – он же нарочно так жизнь себе устроил, чтобы одному в небе быть.

На востоке стало светлеть, внизу четче проступили очертания слоистых холмов. Туран увидел стаю катранов, бегущих по дну узкой ложбины, в тени. Заметил других животных – мелких, сверху не разобрать, что за порода. Эти торопливо зарывались в ил, то ли почуяв приближение хищников, то ли собираясь провести жаркое время под грунтом. Донная пустыня готовилась встретить дневной зной.

Вскоре показалось солнце, и на горизонте темной тучей встала гора Крым.

* * *

После исповеди Крючка никто разговоров не заводил; «Крафт» неутомимо и ровно летел на север, оставив Крым по левому борту – гора синеватым силуэтом маячила в разогретом золотистом воздухе. Ставро занимался ремонтом, Туран помогал. Крючок тоже сунулся пособить, но он был слишком слаб – оружие Макоты повредило ребра, и лопоухому было велено лежать и не тревожить туго забинтованные раны. Белорус, растеряв свою обычную жизнерадостность, бессмысленно слонялся по гондоле. Они без спешки привели в порядок лебедку, заменили крепеж. Ставро распределил между пассажирами фрукты и воду – запас провизии на борту «Крафта» был маловат для такого экипажа.

Постепенно ландшафт менялся. Появились кустарники, потом рощицы приземистых деревьев. Стали попадаться птицы, впереди поперек курса легла темная полоска – граница между небом и землей. Ставро перекинул рычаг, управляющий двигателем, чтобы набрать высоту. Туран удивился:

– Зачем?

– Сейчас поймешь, – ответил бородач. – Будет граница пустыни.

Черная полоса впереди по курсу стала расти, разворачиваться в высокую стену. Под стеной лежала густая тень – она-то и была видна издалека.

– Донная пустыня прежде, до Погибели, была морем, – принялась пояснять Макс. – Это много-много воды, но только горькой, ее пить нельзя. Сейчас вода ушла, обнажилось дно, это и есть пустыня. Мы подлетаем туда, где проходила береговая линия. Поэтому «Крафту» нужно подняться над уровнем бывшего берега.