Текст книги "Соло на швейной игле"

Автор книги: Андрей Юрьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 8

Мотор трехтонного «гелендвагена» сыто урчал. За рулем, надвинув бейсболку на глаза, сидел огромный человек в черном спортивном костюме. Из динамиков грохотал рэп. На соседнем кресле, закинув ноги в бордовых мокасинах на торпедо, развалился человек в коричневой кожаной куртке с цепкими азиатскими глазами. Он поигрывал зажигалкой Zippo с оскалившимся на боку волком.

– Слушай, Заха, я так и не понял, с какой радости Сарыч отпустил нас сегодня? – сказал человек за рулем, приглушив немного музыку.

– Просил же не убавлять, – растягивая гласные, сказал Заха. – Это же Тупак, имей уважение.

Человек за рулем пожал огромными, как пятилитровые банки плечами, нажал на кнопку, и из динамиков с новой силой полился рваный ритм.

– Йе! – крикнул Заха, кивая коротко стриженной головой в такт музыке. – Ну что, Юра, нравится тебе Тупак?

Юра снова пожал плечами:

– Нормально.

Проезжающая мимо машина ослепила дальним светом, и Юра грязно выругался.

– Нормально ему… – проворчал Заха, – это же классика! Тебе, небось, Любу Успенскую включить хочется?

– А чего сразу Успенскую?

Заха легонько стукнул Юру кулаком в плечо:

– Не обижайся, брат! На обратном пути твою музыку послушаем. Зуб даю!

– Ладно… В «Палиху», что ли, поедем? – спросил Юра.

– А какие еще варианты?

Юра наморщил лоб.

– Не парься, Юрок! – крикнул Заха. – В «Палиху» так в «Палиху».

– Класс, – о брадовался Юра, – поужинаем, а потом девочек в номер вызовем, да?

– Мне нравится твой план.

Заха прогнулся в спине, достал из заднего кармана джинсов пачку табака и бумагу. Свернул сигарету и щелкнул зажигалкой. Прикурил, затянулся с наслаждением и выпустил длинную тонкую струю дыма в ветровое стекло. За ним с устрашающей скоростью летели на них дома и улицы вечернего Бердска, который и за город-то многие не считают. Так, пригород Новосибирска. Но это был их город, их территория, на которой они сделали себе имя и репутацию. По их улицам шли люди с их деньгами в карманах.

Заха курил, глубоко затягиваясь, так что сигаретка его сопела и трещала. Огоньки ползли по бумаге, и скоро салон наполнился густыми клубами дыма. Они промчались по центру, свернули на Ленина, потом по Красному Соколу, где Заха щелчком выстрелил из приоткрытого окна окурком, по Морской улице мимо старого кладбища въехали на территорию бердского санатория. Юра заглушил двигатель и довольно ловко для своего телосложения выскочил наружу. Заха вылез медленно и степенно, как босс мафии.

В ресторане они заняли любимый столик возле окна. Оттуда прекрасно просматривался вход, они видели и машину, и въезд на территорию.

– Семеныч на службе? – спросил Заха официантку, высокую девушку в красном платьице чуть выше колен. Декольте у нее было умопомрачительное. Груди выпирали и колыхались при каждом движении.

– Да, Константин Петрович! Шеф-повар у нас каждый вечер работает.

Захе понравилось, что официантка помнит его имя и отчество.

– Ну а тебя как зовут, красавица?

– Вера.

– Вера нам пригодится, да, Юра?

– Вера – наше все, – ответил тот, не глядя. Он листал книжку меню. Читал названия блюд, шевеля губами.

– Значит, так, Верочка, – с казал Заха, – ты карандашик убери обратно в карман. Вот молодец! Скажи Семенычу, что здесь Заха с Юрой. Пусть сделает все как положено. Поняла, киса?

– Да, Константин Петрович! Что-нибудь попить, пока блюда готовятся?

– А вот это пиво есть? – спросил Юра, тыча пальцем в меню.

Вера кивнула.

– Ну, значит, принеси мне кружечку этого. Оно нефильтрованное?

– Нефильтрованное, баварское. Отличительная особенность – легкая горчинка и свежее послевкусие.

– Ну, если свежее, тогда и мне такого же, – сказал Заха.

– Что-то еще господа желают?

– Да, пожалуй, – Заха подвинул к краю стола вилку и, глядя девушке в глаза, столкнул на пол. С глухим стуком она упала прямо к красным туфелькам.

– Вилка вот упала, – с казал он с ухмылкой, – не поднимешь?

Официантка смущенно улыбнулась и присела на корточки. Заха шмыгнул носом, оперся руками на стол, наклоняясь поближе. Заглянул в декольте. Девушка взяла вилку и подняла взгляд.

– Стоять! – дурным голосом крикнул Заха.

Официантка застыла. Отражение люстры в ее глазах поплыло. Еще секунда – и разрыдается.

– Ну все, все! – Заха подал руку и помог официантке подняться. – Не надо плакать… Ты что, шуток не понимаешь? Смотри, Юра, какая девушка! Красивая, скромная и ранимая ко всему прочему.

Юра даже не посмотрел в их сторону. Он отложил меню и что-то сосредоточенно изучал в телефоне. Серебристый айфон последней модели в его ладони казался крошечным.

– Я могу идти? – спросила официантка дрожащим голосом.

– Сейчас, погоди, – Заха достал из куртки бумажник, круглый от пластиковых карт и наличных, послюнявил палец и вытащил из пачки тысячную купюру. Крутанул ловко пальцами и затолкал в карман передника.

– Ну вот. Теперь иди.

Официантка кивнула и попятилась назад.

– Стой!

Она покорно остановилась.

– Вилку-то отдай!

Девушка глухо, как бывает, когда чихают в себя, рассмеялась, положила вилку на белую льняную салфетку на столе и, цокая каблучками, ушла в кухню. Спина и шея ее были напряжены, будто она ждала выстрела. Заха проводил ее долгим взглядом. Как всегда, когда он напряженно думал, губы его оттопырились и еще больше сузились и без того узкие бесовские глаза.

– Ничего девочка? – спросил он Юру. – Или ноги коротковаты?

– Не в моем вкусе, – ответил тот.

– Ну да, тебе бы ее мамочка, наверное, понравилась.

– Очень может быть.

Через пару минут официантка принесла пиво и по маленькой плошке с солеными орешками каждому.

– Что ты там про Сарыча спрашивал? – спросил Заха после долгого глотка.

– Ну да… А чего это Сарыч в последнее время сам не свой? Картины какие-то рисует…

– У тебя к нему претензии, Юрок?

Юра чуть не поперхнулся. Вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел удивленно на Заху:

– Ты чего? Нет, конечно!

– Да шучу же я! – засмеялся Заха. – Чего ты так испугался? Меня самого достало торчать у него дома. Штаны только просиживаем… Дела хочется реального, понимаешь?

– Ну, – кивнул в ответ Юра, – и я о том же. С этим своим искусством и антиквариатом он совсем дела реальные забросил.

– Смешно, да, – сказал Заха, забрасывая в рот горсть орехов. – Сидит целый день, картинки рисует… Умора!

– Во-во! Не понимаю я этого.

Заха наклонился над столом и прошипел:

– Потому что ты, Юра, качок. У тебя в голове тестостерон и стероиды. Пятьдесят на пятьдесят. Но ты не переживай, я тебе потом как-нибудь все объясню.

Не успел Юра обидеться, только рот раскрыл, как официантка притащила огромный поднос, заставленный едой.

– Ловите момент, дамы и господа! – сказал Заха. – Предвкушение – вершина человеческих чувств, за ним следует насыщение, а это неуклонное движение вниз к пропасти разочарования! – он взмахнул рукой, как поэт, читающий стихи со сцены. – Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Вера замерла за шаг до стола. На небольшой чугунной сковородке шкворчали, разбрызгивая жир, огненно-красные колбаски, окруженные тарелками с салатами, сырными нарезками, соусами и лепешками. Пахло все фантастически аппетитно.

– Ты еду поставь на стол, – подбодрил ее Заха, – ведь ты не мгновенье, ты – вечное сияние молодости!

Вера шмыгнула носом, быстро и ловко разгрузила поднос и ушла, суетливо покачивая бедрами.

– И все-таки ноги у нее коротковаты, – с сожалением отметил Заха. – Ну что, приступим к трапезе?

Он ел и думал, что в том, как они поглощали пищу, было столько энергии и радости, что наверняка было не только приятно, но и познавательно посмотреть со стороны. Взять, например, Юру – с разу видно здорового, полного жизни мужика. Вон как наворачивает! Заха представил на его месте какого-нибудь интеллектуала с отставленным в сторону мизинчиком и мысленно выругался. Где здоровый аппетит? Где радость? Куда подевалась страсть?

Да Заха с Юрой вообще могли бы стать профессиональными едоками, если бы существовала такая профессия. На их обеды можно было бы продавать билеты. Поставить на сцене стол и в двух, а то и в трех актах разыгрывать действие под названием, например, «Тиха украинская ночь». В первом отделении для разогрева высокочтимой публики актерам подается сало с гренками под горилку, во втором – борщ с пампушками и смальцем, в третьем – свиная мачанка с блинами и цибульники. На десерт – вергуны и киевский торт. Аншлаг обеспечен! Заха даже засмеялся, представив их шоу во дворце культуры «Родина».

Но, как неизбежно заканчивается все хорошее в жизни, подошел к концу и ужин. Заха взмахнул рукой и защелкал пальцами. Громко и ритмично. Поймал взгляд официантки, попытался вспомнить, как ее зовут, но мозги упрямо не желали ворочаться в голове. Тогда он просто крикнул: «Счет!» Слово прозвучало как револьверный выстрел. Ему понравилось звучание, и он еще несколько раз повторил его, больше для себя, под нос.

Они расплатились, и Заха сунул в карман белоснежного передника еще пару смятых купюр.

– Увидимся, красотка, – с казал он на прощание официантке и нежно погладил ей спину. Надо было видеть ее лицо, когда они наконец ушли.

– Ну что, в отель или к Рите? – спросил Юра.

Рита держала небольшой публичный дом для своих в Речкуновке. Они часто туда приезжали как по делам Сарыча, так и в свободное от работы время.

– Ехать в лом, – ответил Заха, щелчком отправляя окурок в кусты, – пошли в отель.

Там возникла заминка.

– Что значит занят наш люкс? Вы тут совсем страх потеряли? – прошипел Заха. – Юра, звони Сарычу!

Юра никогда бы не осмелился отвлекать Сарыча из-за такой ерунды. Тревожить шефа из-за пьяной прихоти двух его быков, пусть и приближенных? Ну уж нет. Он спокойно развалился в кресле и наблюдал за событиями, как за футбольным матчем. Только ведра с попкорном не хватало.

А Заха отжигал. Казалось, он весь день ждал, на ком бы выпустить пар. В лобби повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь словами Захи. Он вправлял администраторам мозги, а те безнадежно тупили, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не Саша Пермяк. Прошло полчаса после сдачи смены, но он все еще был неподалеку. Тянул через соломинку банановый смузи в баре на втором этаже.

Саша был разочарован. Он снова упустил Леру. Ждал весь день, чтобы объясниться, и в самый важный момент она просто исчезла. Снова все его старания увенчались пшиком, печальным ничем. Значит, опять одному проводить вечер. А ведь он хотел пригласить Леру поужинать с ним после смены. Мечтал заказать самое дорогое шампанское и изысканные блюда. Они бы сидели за столиком в ресторане, и ее острые коленки были бы в каких-нибудь сантиметрах от него. А когда она смеялась бы, встряхивая головой, он ощущал бы запах ее волос. Подливал бы ей шампанское, а она бы слушала его, наклонив голову, как милый щенок. Потом принесли бы десерт и кофе, и, когда их обволокла бы музыка, она сказала бы: «Почему-то мне кажется, Саша, что вы прекрасно танцуете». А он бы улыбнулся и повел ее на танцпол. Музыка заиграла бы громче, и они бы кружились среди мелькающих цветных бликов, а Лера положила бы голову ему на плечо, щекоча волосами лицо. А потом… Он даже боялся думать про потом.

У него перехватывало дыхание и потели ладошки, когда он думал об этом. Они работают вместе больше двух лет, а он все не может уложить эту странную девушку в постель! Чем она его зацепила? Она не такая, как все? Но так можно про любую сказать. Тут другое. Он представил ее лицо. Правый глаз голубой, как летнее небо, левый карий, как виноградина, когда смотришь сквозь нее на солнце. Взгляд этих разных бесовских глаз, кажется, рентгеном насквозь просвечивает. Жутко и сладостно становится. Словно она видит и понимает все, что ты думаешь и хочешь. Может быть, она его приворожила?

Плавный поток мыслей перебил шум с первого этажа. Саша прислушался. Кто-то разговаривал внизу на повышенных тонах. Непорядок. Он допил коктейль и быстро спустился. Все-таки он профессионал. С ходу включился в конфликт. Прошел за стойку, отодвинув новенькую, и улыбнулся как мог широко и любезно.

– Старший администратор Александр Пермяк, – представился Захе. – Давайте попробуем спокойно решить ваш вопрос.

– А давайте!

Заха грохнул ладонью по стойке и навис над Сашей. В нескольких словах, половину из которых не стали бы употреблять дикторы в программе утренних новостей, Заха объяснил ему претензии. Когда суть конфликта стала понятна, Саша сверился с программой в компьютере и сказал:

– Этот номер в данный момент, к сожалению, действительно занят. Я приношу извинения за некомпетентные действия наших сотрудников, однако у меня есть номер люкс, и он по многим параметрам превосходит тот, что вы обычно снимаете.

– Продолжай, – с казал Заха, пристально глядя Саше в глаза.

– Это большой светлый трехкомнатный номер на первом этаже недалеко от ресторана и фитнес-центра, оформленный в классическом стиле. Он обставлен элегантной итальянской мебелью, а кровать в нем – просто произведение искусства! Ну и, естественно, кабельное телевидение и мини-бар.

– Всё? – спросил Заха.

– Минутку, – ответил Саша. Вынул из ячейки ключ и протянул Захе: – Номер 100. И вам принесут комплименты от отеля. Напитки и легкие закуски.

– Пусть коньяк тащат, – сказал Юра, не отрываясь от экрана мобильника, – армянский.

– Будет сделано, – ответил Саша.

Заха протянул руку и взял ключ, все так же пристально глядя Саше в глаза.

– Пошли, – с командовал Заха Юре, развернулся и ушел по коридору. Юра поспешил за ним.

За стойкой все разом выдохнули.

– Давайте не спите тут, – сказал Саша Пермяк, – и не забудьте коньяк и закуски занести минут через пять… – Он покачал головой. – Вы же знаете, кто эти люди!

– Все сделаем, не волнуйся.

– Мне-то что волноваться? Это же ваша смена, – пробурчал Саша и пошел к выходу. Он смертельно устал.

***

– Ты чего все время в мобильник пялишься? – Заха стукнул Юру по плечу. – Никакой от тебя помощи!

– Так я баб искал…

– Ну, нашел?

– Маму с дочкой, прикинь.

– Да ну! Покажи, – Заха вырвал айфон и уставился на экран. Присвистнул: – А мама – горячая штучка!

– Она для меня!

– Кто бы сомневался. Звони давай!

Заха отпер дверь и вошел в номер. В темноте угадывалось наполовину занавешенное шторами в красную полоску окно от потолка до пола и силуэты огромного углового дивана и двух кресел. Приятно пахло свежим ремонтом, как в день, когда Заха вернулся домой, отмотав срок по малолетке. Он ходил по знакомым комнатам тогда и не узнавал ничего, словно он и не жил здесь никогда. Чистые белые стены там, где висели его рисунки. И родители на диване – постаревшие, напуганные.

Воспоминания нахлынули, как неожиданный ливень, когда ты без зонтика. Юра сзади щелкнул выключателем, теплый свет с потолка высветил вишневый ковер на полу и кремовые стены с картинами в тяжелых золотых рамах. Заблестели купола чужих храмов на фоне неестественно голубого неба, заискрилось миллиардом солнц море, которое Заха никогда еще не видел.

Из двух дверных проемов, ведущих в спальни, накатила на Заху волна возбуждения. Гостиничные номера всегда действовали на него так. Мурашки побежали по спине, внизу живота стало горячо, как после стакана коньяка. Он любил это чувство.

– Дорогая, я дома! – крикнул Заха, зашел в туалет и долго справлял нужду, пока Юра перебирал каналы телевизора. Глухо, как в пещере, зазвучала торжественная трубная музыка, щелк – забубнил мужской голос на непонятном смешном языке, щелк – полился диалог из тупого комедийного сериала, щелк – все заполнил острый ритм и тихий сексуальный женский вокал на английском.

– Оставь! – крикнул Заха, вышел в зал и, пританцовывая под музыку, вытащил банку пива из мини-бара. Открыл и отпил одним большим глотком половину.

– Ну, что там с телками?

– Уже набираю.

Глава 9

В люксе 100 пахло ремонтом и приторно-сладким освежителем воздуха. Это был номер с претензией. Огромный и роскошный, он задумывался, чтобы поражать воображение и оправдывать высокую стоимость.

Никто в целом мире не знал, что Лера здесь. Будто она исчезла с лица земли, инсценировала собственную смерть, сделала пластическую операцию и готовилась начать новую, ничем еще не испорченную жизнь. Она отключила мобильник, бросила на дно сумочки. Не включая свет, вошла в главную спальню, и усталость всего мира навалилась на ее плечи. Лера плотно закрыла шторы и зажгла ночник. Потянулась руками к потолку, потом скинула плащ и ботинки. Застелила кровать плотным розовым покрывалом с вышитыми птицами и легла, раскинув руки. Вот он, долгожданный покой!

Единственное, что еще напрягало, – дурацкий торшер. Колол сверху неприятным белым светом. Лера вздохнула (очень уж не хотелось вставать), перекатилась к краю и опустила ноги на пол. Щелкнула тумблером торшера, потом все же нашла в себе силы встать и приоткрыла шторы. Снова легла. Поначалу она видела лишь отсвет уличных фонарей на потолке, потом появилась картина на стене, силуэтом, темным прямоугольником. На ней начали проявляться детали, и Лера увидела пастушка с дудочкой, сидящего на камне, барышню в чепчике, танцующую среди овечьего стада. Картина такая же ужасная, как и человек, ее купивший. Их шеф.

Жалко, что она не захватила из мини-бара чего-нибудь перекусить. Там орешки и сникерс. От одной мысли о них рот наполнился слюной. Лера даже будто почувствовала запах жареного арахиса. Но вставать не было ни сил, ни желания. Она раскинула руки и ноги, приняв форму морской звезды.

За окном кто-то прошел, хрустя гравием, далеко, где-то на задворках вселенной, завыла, удаляясь, сирена. Через несколько секунд, протикавших пульсом в кончиках ее пальцев, перед глазами Леры поплыли снежинки и звездочки, следом в бешеном мельтешении чудных предметов появилась темная фигура в их старом кресле, руки на подлокотниках. Мама! В своей любимой белой водолазке и каких-то полосатых брюках.

– Ты чего не спишь? – спросила Лера.

– Голова раскалывается, – ответила мама. – Посидишь со мной?

– Тебе нужно показаться врачу, – с казала Лера. Мама закрыла ей рот ладонью. Запахло земляничным мылом.

– Тише, заяц. Давай просто помолчим.

По маминому лицу пробежала тень, на секунду оно стало мутным и полупрозрачным. Мама переменилась. Словно сошла с той фотографии с черной лентой, которая стояла на комоде. Теперь на ней был коричневый жакет и длинная узкая юбка. В глазах светилась затаенная энергия. Красивое лицо, прямой, добрый взгляд, Лера уже и не помнила ее такой. Как же гадко, что мама навсегда останется в ее памяти сломанным человеком, немощным и капризным инвалидом, мечтающим, чтобы все поскорей кончилось!

А мама смотрела на нее с нежностью и грустью, будто знала что-то, видела, что предстоит ей впереди. В глазах мамы Лера нашла свое отражение. В объемной белой кофте, волосы прибраны в две тонкие косички с большими розовыми бантами. Лицо грустное, словно она только что плакала. Лера помнила эту кофту. Вернее, ощущение от нее. Колкое, давно забытое ощущение тепла. Почувствовала ногами холод пола в кухне, увидела за спиной мамы окно с зимними узорами. Дурацкие зеленые обои, на которых Лера рисовала. Странным образом отражение увеличивалось в размерах, хотя мама оставалась на месте, близко, только руку протяни, вот она, видна даже затяжка на чулке. Куда уж реальней?

Мама улыбнулась и сказала тихо:

– Это странный мир, Лера. Жестокий. Пойми, я всегда хотела защитить тебя.

– Я знаю.

Мама кивнула и улыбнулась.

– У нас не должно быть тайн друг от друга.

– Да, мама, – а в сердце кольнуло: «Я совсем ее не знаю. Она сама как одна большая тайна».

– Умничка моя! Но что тебя мучает?

– Мне не нравится так жить, – сказала Лера и заплакала. – Я скучаю.

Она не узнала свой голос. Это говорил ребенок.

– Мне хотелось бы всегда быть рядом с тобой, милая, – сказала мама, – но все рано или поздно остаются одни, – мама подняла руку, по ней пробежал синеватый огонек, от плеча до кончиков пальцев. Она вытерла слезы с лица Леры. Стало горячо, как от летнего солнца.

– Но мы же всегда будем вместе, мамочка?

– Нет, милая.

– Что же мне делать?

– Просто живи, – мама погладила Леру по голове. Рука ее была теплая и сухая, совсем невесомая. Воздух потрескивал от разрядов. – Это не так уж и мало. Слушай себя и сделай правильный выбор, когда наступит час.

– Но какой?

– Ты узнаешь, – мама наклонила голову и нахмурилась. – Слышишь?

Лера прислушалась, но на свете не было ничего, кроме ее сонного дыхания и эха шагов за окном, что прозвучали вечность назад.

– Проснись, милая!

Мама и Лера замелькали в бешеном стробоскопическом свете, разъединились, выпали из сверкающего круга. Лера крутанулась, бликами сверкнула в маминых глазах, по одной на каждый. В правом – Лера с косичками и со следами слез на припухлых щеках, в левом – Лера тридцати одного года от роду, на кровати, в позе звезды, как в сатанинском обряде. Холст бытия натянулся до отказа и с треском порвался посредине, обнажая непостижимую безумную пустоту. Она разом поглотила все и, самоуничтожаясь, родила звук, потрясший вселенную по другую сторону реальности. Сначала, будто прозвенела велосипедная цепь, заскрипел механизм, вращая невидимые гигантские жернова, потом раздался оглушительный щелчок, следом еще один. Звуки казались знакомыми, но их словно проигрывали на замедленной скорости.

– Проснись! – прорвался из мельтешения осколков мамин голос.

Лера вздрогнула и открыла глаза. Что изменилось? В темноте слева колыхались шторы и тянуло прохладой. Справа на полу лежал прямоугольник света. Откуда свет? До Леры донеслись мужские голоса. Один громкий, скрипучий, другой басовитый, глубокий, как медвежий.

Она вскочила с кровати. Схватила вещи с тумбочки, прижала к груди. Старалась не шуметь, но кровать, конечно же, скрипнула, зазвенели пружины, а плащ с таким оглушительным шорохом сполз с тумбочки, что ее бросило в жар. Лера постояла у кровати несколько секунд не дыша, в ожидании шагов и криков, но ничего не происходило. Она на цыпочках подошла к двери, присела и выглянула через щель в номер.

– Вот черт!

Лучше бы это был кто-нибудь из обслуживающего персонала – рабочие или электрики… Но почему, почему? Этот номер не должны сдавать постояльцам. Ведь он еще не готов.

Лера чуть не закричала от ужаса. Задавила крик руками, оставив только одну ноздрю для дыхания. Она сразу узнала этих двоих. Узнала и поняла, что погибла. Ну почему она просто не пошла домой? Дура! Это же телохранители Сарыча! Тот, что поменьше с раскосыми глазами, – Заха, а второй, здоровенный, не то Вова, не то Юра.

«Мне конец!» Лера отпрянула от двери и прижалась спиной к стене. Ее трясло. В номере защелкал пульт переключения каналов. Из телевизора полилась ритмичная музыка.

Скрипучий голос спросил:

– Ну, что там с телками?!

Басовитый ответил:

– Уже набираю.

«Все. Теперь мне точно конец», – подумала Лера. Найдут ее в спальне, и телкам можно не звонить.

В дверь номера постучали. Лера чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ползком, обезумевшей от ужаса саламандрой, метнулась к шкафу-купе. В нем слона можно спрятать, не то что девушку. «Боже, помоги!» Приоткрыла дверь и забралась внутрь.