Текст книги "Бессмертный мятежник"

Автор книги: Андрей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ГЛАВА 11.

– Вот теперь хорошо, – произнес Демид, садясь на пол и вытирая нос рукой. На предплечье его осталась полоска крови, засыхающая коричневой корочкой. – Это уже на что-то похоже.

Лека готова была прыгать от восторга. Надо же, она расквасила нос самому Демиду, мастеру карате, джиу-джитсу и всего прочего! И он похвалил ее!!! Лет сто она не слышала от него похвалы. Когда тренировки только начинались, когда она представляла из себя тощее существо, у которого конечности на бегу болтались, как у деревянной куклы, у которого болели все мышцы, а легкие наотрез отказывались дышать через пять минут нагрузки, тогда он еще мог ободрить ее. Изобразить полупохвалу, одобрительно свести брови, с улыбкой кивнуть головой. Тогда она думала, что никогда не сможет стать настолько тренированной, чтобы без мук переносить изнурительное движение без шанса на остановку. Сердце стучало в висках, метрономом отсчитывая доли нескончаемых секунд. Порою Лека поражалась – что давало ей волю снова подниматься с пола, снова упираться в стену разбитыми костяшками кулаков, снова проходить метр за метром гусиным шагом, снова кувыркаться в воздухе и с размаху падать на деревянный пол? Тогда Демид еще не учил Леку драться, только заставлял ее почувствовать свое тело, такое незнакомое и непослушное. Лека продиралась сквозь муку и усталость к удивительному чувству владения самою собой.

А потом она неожиданно обнаружила, что у нее стало получаться. Приходя вечером в большой школьный зал, негусто заполненный людьми, она уже не испытывала страха перед ободранными локтями и коленками, неловкости за свое физическое убожество. Она получала удовольствие от запаха резины и пота, заполнявшего помещение. Она научилась настраиваться на долгую работу, смотреть на свою телесную оболочку со стороны и контролировать свои движения, свое дыхание, свою усталость и эмоции.

И вот тогда Демид перестал ее хвалить. Чаще он недовольно хмурился. Иногда, когда она была особенно уверена в себе, наказывал молниеносными, довольно болезненными хлопками. Лека обижалась – за что он ее так, ведь у нее все так замечательно получается? Она чувствовала, что большинство тренирующихся в этом зале глядят на нее с завистью. Чего он еще хочет, этот крутой Динамит Динамитыч?

Однажды после очередного демидового тумака Лека пролетела три метра кувырком и ободрала руку. Она села на пол, уткнулась лицом в колени и неожиданно для себя горько заплакала. Демид уселся рядом и молча обнял ее за плечи.

– Почему ты такой злой, Демид? – всхлипывая, спросила Лека. – Вымещаешь на мне раздражение? Объясни мне, что я не так делаю? Я ведь стараюсь угодить тебе, в лепешку разбиваюсь, чтобы ты остался доволен. Я… я просто боюсь тебя.

– Вот это и плохо. Ты не можешь понять сути. Либо считаешь себя супербойцом, превзошедшим все премудрости искусства, либо жмуришься как котенок в ожидании удара. Ты не бываешь свободной. Ты воспринимаешь бой как обычную драку. Драку, в которой ты можешь либо победить, либо проиграть. И это ставит тебя на одну доску со всеми, – Демид кивнул головой на тренирующихся ребят, с хриплыми криками наскакивающих друг на друга. – Пойми, ты не драться должна, ты должна жить. Для тебя это должно быть естественным. Например, когда ты идешь по улице, ты не думаешь о том, что можешь зацепиться одной ногой за другую, свалиться и разбить себе нос. Ты просто идешь, и все. Так же и здесь. Когда ты будешь работать со мной и думать при этом о познании мира и чистой пране, а хоть бы и о супе с картошкой, и при этом не пропускать ударов – вот тогда я скажу, что с тобой все в порядке.

– Но это чушь, Демид! Я должна сконцентрироваться. Если я расслаблюсь, буду беззащитна. Ты свалишь меня в одну секунду.

– Ничего подобного. Что ты знаешь о концентрации? У тебя не концентрация, у тебя судорога всего тела. Расслабься, детка. Тело должно реагировать на каждое движение противника быстрее, чем ты успеешь подумать. Это должен быть просто танец – изящный и красивый, доставляющий тебе удовольствие. Ты же, когда собираешься ударить, обдумываешь, какой рукой это сделать, по какой траектории она пойдет, что в это время делать другой руке и ногам. Ты сосредотачиваешься на этой самой руке, и это отражается у тебя на лице. Я читаю на твоем лице любое движение. Как ты собираешься победить меня?

– Победить тебя? Да мне такое и в голову не приходит! – Лека почти кричала и в зале все оглядывались на странную парочку. – Хочешь, я вырублю любого из этих салаг, что машут здесь ножонками? Неужели я зря три месяца каждый день вкалываю? Ты что, хочешь сказать, что если ты – телепат хренов, то и все будут такие? Да черта с два! Мне просто обидно, что чем лучше у меня получается, тем больше ты меня достаешь! Неужели ты и в самом деле думаешь, что я – такая коряга, ни на что не способная?

– Не ори, людей перепугаешь, – улыбнулся Демид. – Я не спорю, физические данные у тебя отличные – я сам не ожидал такого. Но дело в концепции. Я не учу тебя драться, но учу выживать. Я хочу, чтобы ты выжила, понимаешь? Ты не будешь бить таких ребятишек, как эти, я тебя не для этого готовлю. Нам могут встретиться совсем необычные противники – обладающие телепатическими способностями, да получше наших с тобой. А могут быть фокусы и покруче. Представь себе человека, который прыгает на пять метров, что твой кенгуру. Удар проходит сквозь него, как сквозь дым. А?

"Не бывает такого", – хотела сказать Лека. Но она уже убедилась, что в том мире, в котором она оказалась после знакомства с Демидом, может быть все что угодно. Она зло насупилась и отвернулась.

– Ладно, устрою тебе забаву – с единственной целью развеселить тебя, царевна моя несмеяна, – сказал Демид, и голос его не предвещал ничего хорошего. – Леня, можно тебя побеспокоить? – Дема с поклоном обратился к невзрачному пареньку, сидевшему на коленях в углу с отрешенным видом. – Это моя ученица, ее зовут Леночка – милое и очень самоуверенное создание. Она занимается у меня три месяца и уже считает, что может побить любого в этом зале, кроме меня. Поработай, пожалуйста, с ней.

Леня молча поднялся и поклонился Леке. Он обладал невзрачной внешностью – тощий, жилистый, со свернутым на бок унылым носом. Ростом и весом Леня не превосходил Леку. Тонкие красные кисти с длинными пальцами также не говорили о большой физической силе.

– В каком смысле? – Леня шмыгнул носом и уставился на Демида бесцветными сонными глазками.

– Ну, ты знаешь, – доступно объяснил Дема. – Третий вариант.

– А может, пятый? Девушка все-таки.

– Третий, третий. – Дема хлопнул в ладони. – Хаджимэ!

Это слово означало начало боя.

Лека встала в стойку, стараясь соблюсти правильную технику. "Так, левую ногу голенью вперед, носок повернуть внутрь. Руки, руки держи". Ей было немного не по себе. Если бы Дема подыскал ей кого-нибудь из тех здоровяков, что боксировали сейчас в зале со зверскими лицами, она полезла бы в драку чисто из спортивного интереса. Но он выбрал этого тощего чувака, и это было неспроста. Лека напряглась, ожидая, что Леня в любую секунду может взлететь в воздух и со страшным криком "Ки-я!!!" нанести какой-нибудь невиданный удар. Она, как и положено, нарисовала треугольник, вершина которого упиралась противнику в нос, и смотрела в середину этого треугольника, и вдыхала носом, и выдыхала ртом. Она ждала.

Леня надежд не оправдывал. Он с обескураженным видом бродил вокруг Леки, заставляя ее крутиться вокруг оси. Он даже не принял боевую стойку. Лека попрыгала на месте для разогрева, а потом нанесла молниеносный удар ногой прямо в лицо противника. Выполнила удар настолько правильно, что сама залюбовалась собой. Леня едва увернулся, испуганно захлопал глазами и засуетился. Азарт закипел в сердце Леки. Нечего церемониться с этим хиляком! Сейчас она попинает его всласть – как футбольный мячик.

Следующий удар пришелся Ленечке в живот. Отличный удар ногой – по всем законам физики Леня должен был отлететь метра на два. Однако он даже не сдвинулся с места – ощущение было такое, словно Лека пнула ногой по дереву.

Лека бросилась в атаку, но противника впереди уже не было. Он куда-то исчез.

Лека медленно и осторожно повернулась вокруг своей оси. Лени не было и там. Она чувствовала, что он находится сзади – кружит вместе с ней, дышит ей в затылок. Она сконцентрировалась и с разворотом ударила ногой назад. Эта молниеносная дуга должна была смести все, что стояло сзади от нее…

Ленечка и вправду был там. Он отстраненно улыбался, и Лека успела осознать, что что-то сделала неправильно. Исправлять что-либо было уже поздно – Леня мягким, накрывающим движением коснулся ее летящей ноги, и сила удара пропала, растворилась в воздухе. Голень прилипла к ладошкам Лени, он сделал плавное движение, уходя в сторону, и Лека почувствовала, что летит затылком на пол.

Молодец все-таки этот Леня, не дал ей шмякнуться со всей дури. Лека приземлилась мягко, и обнаружила, что противник сидит на ее груди и сжимает железными пальчиками ее горло. Лека попыталась пошевелиться, но не тут-то было. Ноги противника охватили ее жестким обручем, она едва смогла вздохнуть.

– Вы убиты, девушка, – объяснил Леня и нехотя покинул поверженную соперницу. Лека обалдело села на пол.

Леня поклонился и ретировался в свой угол. Дема издевательски улыбался.

– Ну, теперь ты довольна? Что скажешь?

– Ничего. Он тренируется уже, наверно, лет сто. Техника у него будь здоров!

– Техника, конечно, дело важное. Но это только первая ступень мастерства, пойми. Все равно что для писателя научиться писать без орфографических ошибок. Если хочешь двигаться дальше, тебе нужно привести в порядок внутреннее состояние. Посмотри на Ленечку – он выглядит, как растерявшийся подросток, дезориентирует тебя своим внешним видом. Ты никогда не угадаешь, что он может выкинуть в следующую минуту. А он может сделать все, что хочешь. Ты вся в его власти – он может одним прикосновением высосать из тебя внутреннюю энергию, и ты будешь чувствовать себя как выжатая тряпка. Он свободно перемещается вокруг противника, и его совершенно не волнует, пропустит он удар или нет. Он умеет отключаться – и это самое главное.

– Понятно…

– Я расскажу тебе несколько важных правил, – сказал Демид. – Ты уже знаешь все это, но я тебе напомню. Во-первых, не закрепощайся. Не бойся, что тебя ударят – в конце концов, ты достаточно работала над тем, чтобы принимать и гасить удары. Чувствуй себя легко и свободно. Не старайся применять всю сотню приемов, которые ты знаешь. В арсенале твоем должен быть всего десяток ударов, а поначалу, может быть, даже два или три. Но это должны быть не просто приемы, но лучшие твои друзья, надежные и безотказные. Они должны получаться автоматически, оставлять место в твоем сознании для других мыслей. Во-вторых, не начинай нападение первой. Помнишь, я говорил тебе золотое правило джиу-джитсу: наивысшее искусство боя состоит в том, чтобы вообще избежать схватки. Ты ведь не на профессиональном ринге, никто не кидает в тебя окурками и не кричит: "А ну, чувиха, наподдай ему!" Подожди, когда противник сам пойдет в наступление и раскроет свои слабые стороны. В этот момент он подставляется тебе, и его положение гораздо менее выгодно. Стоит тебе в это мгновение уйти с линии атаки, глянуть на него со стороны, и ты сразу поймешь, что делать дальше.

– А если оба противника так и не нападут друг на друга?

– Что ж, тогда жму руки обоим. Они достигли высокой степени если не мастерства, то хотя бы познания жизни. Хотя в жизни именно так и не бывает. Если ты не нападаешь, это само провоцирует противника начать атаку. Особенно если ты выглядишь растерянной, неловкой – при этом кажется, что разделаться с тобой ничего не стоит. Вот посмотри на Леню. С виду – лох лохом. А результат?

– Опять понятно…

– Третье: двигайся. Все спрашивают: "А какая стойка лучше – фудо или кокутцу-дачи, правая или левая?" Любая стойка хороша, когда она к месту. Но если ты встала как бычок, уперлась обеими ногами и боишься пропустить удар, ты пропустишь удар обязательно. Передвигайся, девушка, пританцовывай. Запутай противника, постарайся оказаться сбоку или даже сзади от него.

Четвертое: не настраивайся на длительный поединок. Знай: ты должна вырубить врага одним-двумя точными попаданиями. Только в кино соперники лупят друг друга по полчаса и при этом умудряются оставаться живыми. На самом деле одного правильного удара достаточно, чтобы отправить человека в нокаут.

Не надейся на свою физическую силу. Противник всегда будет сильнее тебя – все-таки ты девчонка, и как бы ты ни тренировалась, любой средней руки мужичонка положит тебя на лопатки, если сумеет как следует облапить. Твои союзники – скорость, подвижность и инерция. Удары у тебя слабые – бей по болевым точкам, это усилит их во много раз…

Все эти советы Демида вспоминала сейчас Лека. А учитель ее сидел на полу и хлюпал разбитым носом.

– Дем, тебе не больно?

– Нет. Пустяки. – Демид медленно поднялся на ноги, кровь уже престала течь. – Лека, о чем ты думала сейчас, когда у тебя получился удар?

– Да так, ни о чем… – Лека покраснела. Во время боя она залюбовалась Демидом и вместо сосредоточения в голову полезли всякие неправильные мысли. А в результате чуть не сломала своему предмету обожания нос.

– Понимаешь, я вдруг перестал предугадывать, что ты собираешься сделать в следующий момент. Ты отключилась, детка, вокруг тебя повисла туманная дымка, словно ты находишься не в спортзале, а в цветочном магазине на Сен-Рошель. Молодец, Лека. Начинаешь работать лучше.

Демид стоял и улыбался едва заметно. Капли пота текли по его коже, мокрые пряди волос прилипли ко лбу. Лека не выдержала, сделала шажок к Демиду, обняла его и уткнулась носом ему в шею. Она не видела выражения его лица, но знала, что он смотрит сейчас на нее спокойно, без малейшей страсти и волнения. Рука его легла на ее спину и легко пробежала вдоль позвоночника.

– Демка, ну почему ты такой? Что во мне тебе нравится? Умение драться? Но это же совсем не то… Я же девушка, Дем. Неужели ты об этом забыл? Неужели ты не чувствуешь, как я к тебе отношусь?

Лека прижалась к Демиду изо всех сил. Захотела срастись с ним, стать единым целым. Она вдруг почувствовала в нем энергию – свернутую, как пружина, пробивающуюся сквозь все поры его тела. Она сделала глубокий вдох и всосала часть этой избыточной силы в себя. Тело Демида расслабилось, словно ушла застарелая привычная боль. Леке же эта энергия на пользу не пошла. Голова ее налилась тяжестью, глаза и нос защипало. Она неожиданно громко чихнула.

– Потряси руками, – сказал Демид. Лека встряхнула кистями, искры со щелканьем сорвались с ее пальцев. – И больше так не делай. Это блюдо не для тебя. Опасная игрушка.

Он положил руки на плечи Леки, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Бедная девочка. Я все прекрасно понимаю. Знаю, чего ты хочешь. И это вполне естественно. Может быть, тебе найти какого-нибудь парня? Я не буду возражать.

Демид говорил неправду. Она знала, что ему будет больно, если она будет спать с кем-то на стороне. Да и не хотела она никого, кроме Демида.

– Нет, Дем. Если ты не хочешь, тогда уж я потерплю. Почему ты так сопротивляешься своим нормальным человеческим желаниям?

– Я не знаю, к чему это может привести. Боюсь, что могу потерять над собой контроль, если мы будем заниматься с тобой любовью. Черт его знает, что может тогда случиться. Испепелю тебя молнией или превращу в какую-нибудь лягушку.

– Царевну?

– Графиню.

– Ну хоть целоваться ты можешь без потери сознания?

– Попробую…

Лека обняла Демида за шею и закрыла глаза.

Они стояли в центре зала и целовались, не обращая внимания на людей, бросавших на них озадаченные взгляды.

ГЛАВА 12.

Итак, Дема собрался выиграть в лотерею большую кучу денег. Дело оставалось за малым – он не знал, как это сделать. Какую из своих новых способностей пустить в ход? Может быть, ограбить почтовый дилижанс, перевозящий лотерейные билеты? Или заставить шарики в «Спортлото» упасть в нужном порядке?

Дема уже пробовал осуществить эту идею. В одно воскресное утро он дождался, когда начнут показ розыгрыша спортивной лотереи, и уселся перед телевизором.

Целлулоидные шарики крутились в барабане, сливаясь в белую стучащую метель. Дема попытался уловить номер какого-нибудь из них, но не получалось ничего. Он пытался мысленно остановить барабан, хотя бы сдвинуть с места лежащий шарик в лотке, но ничего не получалось. Да и не должно было получиться – на расстоянии, через телевизор. А может, трансляция розыгрыша шла в записи? Тем более нечего было пытаться.

Конечно, можно было попробовать воздействовать на шарики при непосредственном розыгрыше. Но для этого нужно было поехать в Москву, попасть в студию ("Черт его знает, что там за зрители сидят? Может, сами телевизионщики?"), сидеть с вытаращенными глазами перед лототроном и обливаться потом. Дема представил, как под воздействием его взгляда барабан взрывается, превращаясь в шариковую бомбу, как белые мячики летят в зрителей, звонко щелкая их по лбу… Нет, это явно не подходило.

Дема разыскал в кипе старых газет таблицу розыгрыша лотереи, положил ее перед собой и уставился на бесконечные ряды буковок. Должно быть какое-то отличие… Он провел по бумаге рукой и почувствовал, как мелкий иголочный дождь пробежал по пальцам.

Он усилил концентрацию – покалывание явно было сильнее, когда он дотрагивался до номера с большим выигрышем. Стоило попробовать этот фокус. Конечно, обследовать сотни билетов в поисках удачи было утомительным и подозрительным для окружающих задачей. Если бы Дема был настоящим магом, он просто хлопнул бы ладошками, пробормотал бы пару заклинаний и заветный билет сам вплыл бы в форточку, извиваясь от усердия. Но Дема таковым не был.

Поэтому он надел темные очки, сел в машину и отправился добывать счастье.

В первом же киоске Демид обнаружил моментальную лотерею "Спринт". Он долго шарил рукой в коробке с твердыми билетиками. Некоторые из них покалывали кожу, но Дема точно не мог определить, какие именно. Продавщица уже начала смотреть на него с подозрением и неприязнью, когда он почувствовал сильный укол в палец. Он выхватил злополучный жгучий билетик. На глазах у всех надорвал и изобразил неподдельный восторг.

– Опа! Счастливый! Деньги на бочку!

Продавщица отсчитала ему купюры, ворча под нос. Дема, не считая, засунул деньги в карман. Метод оправдал себя сразу, и стоило подумать над дальнейшим творческим его развитием. Размениваться по мелочам не стоило…

* * *

Дема вышел из «Жигулей» – элегантный и слегка приблатненный. В руке он держал большой букет роз – на каждом лепесточке сидела капелька воды, сияющая, как бриллиант. Дема поправил несуществующий галстук, придал взору прозрачный блеск и открыл дверь сберкассы.

В длинном казенном помещении не было ни единого посетителя – идеальное время для ограбления. Жаль, что Дема не был гангстером. Он обвел взглядом зал. Стену справа от него, вперемежку с образцами бланков и тиражами выигрышей, украшал портрет Леонтьева десятилетней давности, с кудрявой прической "афро", и несколько календарей с изображением персидских кошек, волосатых до тошноты. Слева, за исцарапанным плексигласовым щитом, находилась девушка. Она страдала от скуки и пыталась читать книгу. Избыток косметики на загорелом лице делал ее похоже на неумело раскрашенную куклу.

– Прекрасный сегодня день, не правда ли? – Дема выдавил из себя самую некривую улыбку, на какую был способен. – Как ваше самочувствие, Лидочка?

Девушка отложила книгу и захлопала глазами, пытаясь вспомнить, где она могла познакомиться с этим пижонистым типом. Наконец, губы ее зашевелились:

– Что вы хотели, мужчина?

– Ну почему же хотел? – с энтузиазмом воскликнул Дема. – Я и сейчас хочу! Хочу поделиться с вами своим хорошим настроением. Вот это вам, Лидочка!

Он просунул в окошечко свой букет. Девушка томно махнула ресницами и наконец-то улыбнулась.

– Ой, да что вы? Неудобно даже…

– Как говорят у нас в Житомире: "Неудобно бывае, якщо чоботы жмуть". Вам, наверно, каждый день по десять таких букетов дарят?

– Если бы…

– Хотите, я открою вам причину моего хорошего настроения? Сегодня я собираюсь выиграть кучу денег в лотерею.

– Да ну, мужчина! – Лидочка игриво махнула рукой. – Все вы шутите!

– Вы не поверите, Лидочка. Был мне сегодня сон – откровение, так сказать. Явился мне ночью ангел. Ну, понимаете, симпатичный такой мужичок, средних лет, с ореолом над головой, как полагается. В пиджаке даже, только с прорезями для крыльев. И объявил: "Идите, отрок, в сберкассу номер такой-то – там ждет вас счастье в виде лотерейного выигрыша". Сказал он так, и испарился – исчез, так сказать, в золотом сиянии. И вот я здесь, у ваших ног. Здорово?

– Неплохо, – Лида глянула недоверчиво. – Билет сами будете выбирать?

– Сам! Только сам, милая! – Дема весь аж засветился от избытка энтузиазма. – Счастье нужно ковать своими руками.

– Вот, берите, – пухлая рука просунула ему в окошко веер разноцветных листочков.

– Нет, Лидочка, так не пойдет. Мне нужно все. Посмотреть всю партию, – сколько у вас есть.

– Так не положено, – заволновалась девушка. – Узнают – шею мне намылят…

– Как же нельзя? Ну вы сами подумайте – ангел, типа в пиджаке! Золотое сияние! Такой шанс раз в жизни бывает!

За букетом последовала зеленая бумажка с портретом кудрявого Гамильтона. Под напором столь весомого аргумента Лидочка сдалась.

Перед Демидом лежало не менее двадцати пачек билетов, обклеенных бумажными полосками. Он медленно перебирал их, закатывая для приличия глазки. Ждал откровения свыше и тянул время.

Неожиданно его шарахнуло током. Пачка выпала из руки и покатилась под прилавок. Упаковка порвалась и билеты с шелестом разлетелись по полу. Дема с извинениями, громко кляня себя за неловкость, ползал по полу на четвереньках и собирал бумажки, тщательно ощупывая каждую.

Когда он увидел свой, выигрышный билет, то сразу понял, что это – то, что нужно. Билет потрескивал синими микроскопическими молниями, даже дотронуться до него было страшно.

– Вот этот мне понравился. – Дема помахал билетом перед носом Лидочки.

Девушка вытаращилась на билет с таким видом, словно он был сделан из чистого золота. И разочарованно хмыкнула.

– Вы меня обманываете, да?

– Конечно! На самом деле откровение пришло ко мне не во сне, а во время еды. Я ел суп из рыбных консервов – чуть не подавился, кстати. И явился мне не ангел, а пророк Моисей в виде горящей салфетницы. Девушка, милая, почему вы так серьезны? Вам это не идет. Нельзя принимать близко к сердцу все, что происходит вокруг вас. Это единственный способ прожить до ста лет. Или хотя бы до девяноста.

Лидочка вяло улыбнулась в ответ. Этот хлыщ уже действовал ей на нервы. И, едва Демид покинул помещение, она бросилась к окну и нацарапала на листочке номер его машины.

* * *

А вскоре после того, как Дема дождался выигрыша, отбегал положенный марафон с экспертизой билета (вот уж не думал, что дело окажется такой тягомотиной), и получил свои честно заработанные деньги, на него наехали.

Умные люди не стали бы брать Дему на пушку – разведали бы информацию о нем и поняли, что объект он для ограбления практически непригодный. Но те два молодых человека, что решили облегчить карманы Демида, не отличались интеллектом, хотя уже имели по ходке в зону. Звали их Сиварь и Лось. Настоящие их имена как-то забылись и фигурировали в основном в уголовных делах. Руководил в парочке Лось – детина ростом под метр девяносто девять, жилистый и сутулый. Длинные его конечности не находили себе места, клешни с грубыми, потрескавшимися пальцами тискали, мяли и перебирали все, что невольно попадало под руку – так часто бывает у людей, лишенных внутренней удовлетворенности. Лицо его было примечательно только большим треугольным носом, все остальные черты были смазаны и не привлекали внимания. Натура Лося была суетливой и беспокойной. Он не любил чужих указов. Он был уверен в том, что умом своим намного превосходит всех тех, кого жизнь навязывает ему в начальники. Но дела, которые он задумывал сам и пытался осуществить, всегда горели синим пламенем. Лось скакал по верхушкам – в проектах его все было гладко: менты спали, хозяева квартир безвылазно сидели на даче, замки болтались на соплях, сигнализация барахлила, семейные ценности валялись кучей на полу и терпеливо ждали, пока Лось придет и заберет их. В жизни же все случалось в точности наоборот…

В колонии общего режима, где прошли три не самых лучших года жизни Лося, он старался не высовываться, ходил в середнячках, с ворами держался нейтрально, и, благодаря большой физической силе, жил относительно благополучно. Но здесь, на воле, было ему обидно ходить под началом у крутых пацанов, не нюхавших зоны. Пацаны забили все теплые места. Они были удачливее его, они разъезжали на "Мерседесах", тискали дорогих длинноногих баб, сорили деньгами, покупая золотые побрякушки. И все же Лось верил, что время его еще придет – стоит только надыбать деньжат на раскрутку, начать собственное дело, и можно будет уйти из-под опеки Крота.

Крота Лось ненавидел. Крот не терпел чужой инициативы. Крот требовал беспрекословного подчинения, а большую часть навара забирал себе в карман. Кроме того, Крот вел себя, с точки зрения Лося, на грани дозволенного приличному вору – водил компанию с фараоновым племенем и барчуками-коммерсантами, в "мокруху" не влезал и, по слухам, старался заначить деньги от "общака". Да еще и купил кафе – на отдаленном шоссе, в пяти километрах от города. Как ни странно, заведение Крота давало неплохой доход. Несмотря на то, что все в этой кафешке стоило бешеных денег, блатной народец тек сюда рекой. Считалось предметом престижа подкатить "К Кроту" на навороченной "Тойоте" и выйти вразвалочку, оставив дверцу машины полуоткрытой. Здесь можно было найти доступных девчонок, обсудить делишки, кинуть на клюв какого-нибудь жорева. Крот был паханом, в общем-то, среднего масштаба, но имел репутацию человека необычайно жесткого, и потому в баре обходилось без кровопусканий.

Лось был человеком недалеким и амбициозным, но по сравнению с Сиварем он выглядел интеллектуалом и гигантом духа. Происхождение Сиварь имел колхозное и мало чем отличался от других молодых алконавтов, во множестве встречающихся в российских селах. По блатной терминологии он квалифицировался как "мичуринец" – срок получил за хищение сельскохозяйственной продукции. Красотой Сиварь не блистал – маленького роста, c круглым животом и узкими плечами, кривыми ногами, желтой нездоровой кожей. Жидкие висячие усы не придавали ему мужественности, хотя выглядел он лет на десять старше настоящего своего возраста. Бестолковая его жизнь была вполне типичной для сельского пьяницы. Промучившись в школе семь классов, в пятнадцать лет он был пристроен в гараж к механикам и в совершенстве постиг науку беганья за вином и закусоном. До восемнадцати лет балбесничал, пьяным гонял на мотоцикле, сквернословил, щупал толстых деревенских девок и дрался каждый день. Обрюхатив свою соседку Нинку, сыграл свадьбу и переселился к ней, но надолго его не хватило. До смерти надоела зудливая теща, почему-то недовольная тем, что Сиварь лупил свою беременную жену – чем попало и по чему придется. Обиженный на несправедливость окружающего мира, Сивый ударился в бесконечные запои.

На первом году службы армия заставила Сиваря подтянуться, но, отслужив положенное и попав в категорию "черпаков", а затем и "дедов", он снова предался развеселой жизни. Не было в роте хуже "дедушки", чем Сиварь. Особенно не любил он студентов, злой волей судьбы заброшенных в армию. Сиварь гонял очкариков до посинения – мочился им в сапоги, заставлял ползать по-пластунски под кроватями в противогазе, раскачивать свою койку всю ночь напролет и петь "баю-бай, должны все люди…" И снова судьба поступила несправедливо с бедным Сиварем. Однажды утром он не встал на побудке. Сивый лежал, уткнувшись лицом в подушку, а кровь запеклась на его затылке студенистой лепешкой. Приложили его хорошо – "Если б были бы мозги у его бы, точно бы вылетели бы", – покачивая головой, говорил фельдшер Святослав Христофорыч Иптыркин. Но Сиварь выжил, хотя и провалялся в красноярском госпитале три месяца. С тех пор начал он заикаться, часто просыпался в мокрой постели, а временами находили на него припадки помутнения, когда крушил он в дикой злобе все, что попадалось под руку.

Комиссовали Сиваря из армии подчистую. Вернулся он в родную деревню, но с женой жить не стал – вместо того запил вчерную, воруя все, что удавалось стащить. Едкая горечь подступала к горлу Сивого, когда видел он, как его сверстники, некогда вместе с ним пившие водку в школьном туалете, обзаводятся семьями, хозяйством, выстраивают кирпичные дома. Многие из них так же приворовывали на колхозном дворе, но добро это шло им в пользу, не вытекая, как у Сиваря, между пальцев. Все это было страшно несправедливо. Бывшие друзья были вечно заняты и пренебрежительно смотрели на Сиваря, называя за глаза "опоем". Но Сиварь точно знал, что он не ханыга какой-нибудь. Верил он, что еще покажет всем зажиревшим фраерам, на что способен. Сиварь не мог выразить это словами, но чувствовал, что он ПРАВ, прав всегда и во всем, а весь остальной мир НЕПРАВ. Лучший способ устранения этой несправедливости состоял в том, чтобы плеснуть под жабры. Тогда мир становился светлее, а кореша-бухарики казались надежными и стоящими друзьями.

Участковый не раз предупреждал Сиваря, что отправит того в ЛТП или упечет в тюрягу за тунеядство (существовала тогда еще такая статья). Но Сиварь сам определил свою судьбу, свалившись по пьяни в кювет, перевозя на тракторе два центнера ворованных ящиков с помидорами. Поначалу дали ему три года условно, но за несколько месяцев Сивый успел нашкодить столько, что повторный суд изменил меру наказания и отправил его в колонию общего режима.

Там-то он и сблатовался с Лосем. Хорошая парочка получилась. Лось тешил самолюбие, командуя слабодушным Сиварем. Конечно, ему бы хотелось управлять людьми покрепче, чем алкоголик-мичуринец, но для начала и это было неплохо. Лось обещал маленькому озлобленному человечку золотые горы. Сиварь, конечно, не верил никому и в глубине души питал неприязнь к Лосю, как к любому представителю человеческого рода. Но он не любил работать мозгами, ему было приятно переложить заботы о завтрашнем дне на плечи другого человека – пусть и не самого крутого, но все же изобретательного. Желания Сиваря были незатейливы – бутылка водки, веселая пьющая баба под боком и пара приятелей, с которыми можно налопаться, пошуметь и набить морду какому-нибудь незадачливому прохожему.