Текст книги "Благие намерения"

Автор книги: Андрей Кивинов

Соавторы: Олег Дудинцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Сергей, ты...

– Короче, Лизка, ты мне мои пятьдесят кусков отдашь. Ищи, где хочешь. Завтра звякну.

Кедров в сердцах оборвал связь. Водка кончилась. Оно, может, и к лучшему, что водка кончилась, но еда – тоже. Вся, не только помидоры.

– Перебьешься,– ответила Елизавета Лунина в воздух.

Сняла со стены любительскую картину с изображением Зимней канавки, открыла дверцу потайного сейфа. Тугие пачки долларов приятно радовали глаз. Елизавета стала перекладывать их из сейфа на стол...

– Смотрел «Зенит» вчера? – спросил Любимов у Рогова.

– Да ну, расстройство одно. Радимов в пустые ворота не забил. Я бы на ее месте сто раз подумал...

– На чьем месте? – не понял Любимов.

– На месте Тани Булановой. Она же замуж за него вышла. А ты бы, Макс, ей кого посоветовал? Эрика Хагена?

– Жору. Он у нас холостой и тоже в футбол играет.

Рогов крякнул, хотел что-то добавить, но не успел: зазвонил телефон. Василий взял трубку.

– Да, привет. Виригин? Здесь... Макс, тебя Семен.

Голос эксперта главка Семена Черныга показался Виригину странным. Обычно Семен, невзирая на ситуацию, был бодр, ироничен и всегда готов к острой еврейской шутке. Сейчас же он был явно встревожен.

– Да, Семен, хорошо. Зайду.

Семен по обыкновению сидел за компьютером. Коротко глянул на Виригина и снова уткнулся в экран.

– Семен, что стряслось?

– Слушай, Макс, тут такая ерунда. Я гильзу со вчерашней «мокрухи» по учетам проверял.

– Ну! С теми, что в зале суда, совпадает?

– Нет, не совпадает.

– Блин, жалко! – расстроился Виригин.– Значит, не Кедров? Или у него два «Макара»?

– Погоди, Макс. Слушай сюда. По инструкции, я всегда и табельное оружие по спискам проверяю. На всякий случай.

– И что? – не понял Виригин.

– И то... Короче, я тут шестой год, и ни разу такого не было. Не убивают наши сотрудники из табельного оружия. Как правило...

– Само собой. Психбольные, что ли? А к чему ты это все, Семен?..

– А к тому,– вздохнул Семен,– что Лунина из твоего «ствола» грохнули.

– Слушай, мне не до шуток.

– Да какие шутки. Вот, взгляни,– Семен ткнул в монитор.– Пистолет К-1807. Твой?

Виригин вытащил из кобуры пушку, сличил номер. Растерянно произнес:

– Ну, мой...

– Дай-ка сюда.

Семен забрал пистолет, повертел, понюхал ствол, вытащил магазин.

– Да чушь это! – махнул рукой Макс– У тебя там вирус завелся.

Семен высыпал на ладонь патроны.

– Никаких вирусов. Смотри, одного «леденца» не хватает,– Семен поднес патрону глазам.– И серия та же.

– Я, что ли, его убил? – изумленно спросил Максим. У него появилось странное ощущение абсолютной нереальности происходящего. Словно бы он находится внутри какой-то книги – фантастического романа? – которую сам же и читает... Кроме всего прочего, надо отметить, что до сих пор Виригину никого, никогда убивать не доводилось. Даже на законных основаниях.

– Не знаю... – Семен глянул оперу в глаза.– Не думаю, но... Разбирайся, короче, только в темпе вальса. Я вообще сегодня должен ответ дать в прокуратуру, но денек потяну. Хорошая мысль: скажу, что вирус или что винды не «сосут». Они там... наверху... непонятные слова уважают. Макс, но утром я обязан доложить. А то мне кердык...

– Да я вчера весь день дома был! – Виригин словно выпал из гипнотического транса,– И потом, я же не идиот – из своего оружия! Ты чего, Семен?!

– Я-то ничего... Прикинь тогда, кто мог.

– Да никто! Он всегда при мне.

– А дома?

– В сейфе лежит.

– А ключ?

– Ключ? Ключ в кармане...

– А карман? – не унимался въедливый Семен.

– Что «карман»?! В куртке...

– А куртка?

– Куртка... Ну, на вешалке иногда. Когда я дома.

– Ну и вот,– подвел черту Семен.

– Что «и вот»?! У меня дома – жена да дочь! Жена больная лежит...

– Значит, дочь! – сделал вывод эксперт.

– Ты с ума сошел, Семен!

– Я? Ну-ну... Ты, Максим, успокойся и с дочкой поговори. Молодежь нынче странная, по своим знаю. Иной раз такое отмочат... Вот мой старший кота в дом принес. В двадцать лет! Кота! Добро бы в десять, когда все тащат. И после пятидесяти понятно, когда уже потихоньку... ну, потихоньку. А тут – в двадцать! В детстве причем эту живность терпеть ненавидел...

Максим застонал и гулко приложился затылком к стене.

Впрочем, быстро взял себя в руки.

Сам удивился своей выдержке и трезвости мысли.

Мужикам в отделе убедительно соврал, что у него в одном дворе с Луниным друг детства обнаружился. Пенсионер по инвалидности, все время на балконе сидит. Надо съездить, потолковать.

Так убедительно врал, что сам почти поверил. А ведь вовсе не был мастером по этому виду спорта.

По дороге заметил у метро бригаду лохотронщиков, но играть не стал, не до того.

Бабушке-блокаднице в троллейбусе руку подал, помог сойти.

И даже хлеб в булочной купил – жена просила. Она, правда, позже его ждала, удивилась очень.

А вот до чего, дурачина, не допетрил – Юльку в кухню или на улицу вывести для разговора. Чтобы жена не слышала. Спросил при Ирине:

– Юля, ты мой пистолет вчера брала? Только честно.

Внутри у Виригина все клокотало, но он себя сдерживал.

Юля вздрогнула, перекосилась.

– Какой пистолет?

– Вот этот,– Максим достал из кобуры пистолет, показал Юле.– Из сейфа в прихожей.

– Н-нет... – пролепетала дочь.

– Ты же никогда не врала,– сказал Виригин.

И тут же подумал, что тоже никогда не врал, а сегодня вот эдак лихо обманул Василия с Жорой. Надо было сразу мужикам все рассказать.

Ох, неладное что-то происходит с его жизнью. Юля отвела глаза.

– Максим, что случилось? – вскрикнула Ирина. Виригин и забыл о ее присутствии. Теперь поздно.

– Из него вчера человека убили.

– Как?! – закричала Юля. Громко – люстра аж звякнула.

– Господи, какого человека? – выдохнула Ирина.

– Какого? Какая разница... Одного мошенника.

Ирина с ужасом повернулась к дочери. Та смотрела в стену.

– Но причем здесь Юля? – бормотала Ирина.– Она же дома была.

– Ты ведь к подруге выходила? – вспомнил Виригин.

– На пять минут... Книгу отдала и вернулась.

– Дай мне ее телефон,– скомандовал Максим.

– Сейчас.

Юля встала и пошла из комнаты.

– Да это ошибка! За пять минут... Она не могла. Максим, о чем мы говорим! – Ирина словно спохватилась и закричала: – Ты что, думаешь, Юля могла убить человека?! Ты соображаешь?!

– Не могла, конечно, Ириша. Просто отдала кому-то пистолет. Сейчас выясним... Где она?

– А это точно не ошибка?..

– Есть заключение эксперта. И в убийстве меня обвинят.

– Тебя?! – вскрикнула Ирина. То, что в течение десяти секунд ее дочь и муж оказались втянуты в дело об убийстве, в голове решительно не укладывалось.

В прихожей хлопнула дверь, Виригин метнулся в коридор, потом в подъезд, выскочил на улицу, но Юли уже и след простыл. И непонятно, в какую из двух арок бежать – о том, что питерские проходные дворы вечно дают фору убегающему, опытный оперативник Виригин знал на собственном опыте. А Юлька в средних классах очень неплохо бегала, учитель физкультуры, помнится, настоятельно рекомендовал записаться в секцию легкой атлетики.

Вот и пригодился талант.

Что же происходит-то...

– Сбежала,– развел руками Максим, вернувшись в квартиру. Теперь он по-настоящему растерялся.

– А тебя обвинят? – тупо спросила Ирина.– Как?..

– Очень просто. Мой пистолет – мне и сидеть! Других вариантов нет.

– Как... сидеть? – Ирина пошатывалась.

– Хорошо сидеть! – взорвался Виригин.– В Нижнем Тагиле!

В Нижнем Тагиле раскинулась специальная здравница для осужденных сотрудников правоохранительных органов. Для своих, то есть. Условия получше. И отношения между людьми, говорят, тоже получше. Чуть-чуть. «Ну вот уже и робу полосатую примеряю»,– подумал Виригин и тут же заметил, что жена, порывисто вздыхая, заваливается на пол...

Но зона есть зона...

Виригин еле успел ее подхватить и донести до дивана, потом бросился к телефону вызывать «скорую».

Так же, как и отцу часом раньше, ей казалось, что происходящее происходит не наяву. И даже не во сне, а вот, скорее, в книге, в фильме, в телесериале.

Не может такое происходить с ней, простой выпускницей обычного одиннадцатого «б» обычной школы Петроградской стороны!..

Она вдавила кнопку звонка.

Антон сразу открыл дверь. Словно ждал ее.

На нем были старые джинсы и клетчатая рубашка. В голубую и синюю клетку. Антон был босиком. Почему в такие минуты бросаются в глаза всякие ненужные мелочи?

– Ты? – удивился Антон. Или не удивился.

– К экзамену готовишься? – спросила Юля, отметив сарказм в собственном голосе.

– Я... Нет. Сдал сегодня...

– Сдал?! – крикнула Юля.

И со всей силы шмякнула Антона ладонью по щеке.

Как в кино.

Как в другой, настоящей, взрослой жизни.

«Скорая» приехала мгновенно.

Максим, наслышавшийся историй о том, что в последние годы врачи-спасатели являются на зов страждущих все неохотней, начал вызов с того, что представился майором милиции. Хотя скромный Виригин никогда не любил пользоваться в быту служебным положением. Но справедливо, наверное, говорят: какое время – такие песни. И потом: очень может быть, что он последние дни – майор милиции. И теперь очень и очень долго не сможет воспользоваться служебным положением... Ирине вкололи укол, погрузили на носилки, понесли к машине.

– Куда ее?

– В шестую больницу, коллега,– узнав, что муж Ирины – майор милиции, врач почему-то назвал его коллегой. Виригин спорить не стал.

– Можно, я с вами? – попросился Максим, хлопая себя по карманам: мобильник здесь, кошелек тоже... И сообразил, что не может ехать: надо Юльку искать.

– Сожалею, но нет, коллега,– отказал врач.– Да вы не волнуйтесь, ей уже ничего не грозит. Лучше завтра приезжайте.

В этот момент запиликал мобильник.

– Пап, я сейчас приду,– быстро сказала Юлька и отключилась.

Небо было голубое-голубое... ни единого облачка.

Юля плакала на груди у Антона. Прижималась к нему всем телом, обнимала его руками за плечи, за спину – крепко-крепко. Чувства, которые он сейчас испытывал, мало было назвать «противоречивыми». Они ведь даже ни разу не целовались. Он ощущал Юлю каждой своей клеткой, и душа, сразу рухнувшая в пятки, грузно ворочалась там, как потревоженный зимой в берлоге медведь.

Мысли о Юле путались с мыслями об убийстве, заглушали друг друга, а взгляд падал на письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями, механически глотал какие-то формулы... И в результате в такой трагический и удивительный момент в голове вертелся холодный пустой сопромат.

– Ты как сдал-то? – спросила вдруг Юля.

– На четверку.

– И что? – беспокойно спросила Юля (вот женская логика! Нашла о чем тревожиться!).– Хватит для поступления?

– Должно хватить, если последний сдам на пять. Я отвечал-то сегодня... На двойку с минусом. Вообще не соображал. Круги перед глазами. Там два препода были в комиссии, которые меня по курсам подготовительным хорошо знают. И хотят, чтобы я поступил. А третий отошел как раз. Повезло. А эти спросили только, не наркоман ли я. Я сказал, что просто переволновался. Четверку поставили. Пожалели...

– Пожалели, значит... Антош, почему ты вчера мне не рассказал? – Юля шмыгнула носом и сменила тему.

– Испугался, Юль. Растерялся. Понимаешь... Я же первый раз...

– С почином. Зачем стрелял?

– Так вышло. Мы когда в комнату с ним зашли, я говорю – надо деньги вернуть. Он согласился.

– Прямо с ходу согласился? – недоверчиво переспросила Юля.

Удивительным образом, понимая все, что произошло,– что она, Антон и отец могут быть теперь арестованы, что мама может загреметь в больницу (Юля не знала, что это уже случилось) – каким-то далеким фрагментом души она испытывала... нет, не удовлетворение... но какое-то странное чувство уважения и благодарности к Антону.

Как же так можно? Он же человека убил, столько народу подставил...

И несмотря на все это Юле захотелось поцеловать своего незадачливого друга. Сдержалась. И отстранилась – с трудом выбралась из тесных объятий.

– А что, под дулом-то пистолета... Он такой вежливый... да, говорит, ваша взяла, и не только сила, но и правда на вашей стороне... В секретер полез. А потом вынимает оттуда пистолет – и в меня. Я тоже от неожиданности нажал. Он и упал. Смотрю, не шевелится...

– И ты сбежал...

– Да. Он тоже мне в грудь попал.

Антон расстегнул рубаху. На щуплой груди багровел огромный синяк.

– Наверно, резиновая пуля...

Юля осторожно потрогала синяк.

– Отца теперь посадят, Антоша...

– Да я все понимаю,– торопливо согласился Антон.– Пистолет его, значит, он и убил. Юль, я уже все решил. Ночью, и потом после экзамена еще думал... Не переживай, я пойду и признаюсь. Скажу, что сам у вас пистолет взял, без спроса.

– Ага, из сейфа. И кто в это поверит?

Антон притих. Задумался.

– Надо с отцом посоветоваться,– предложила Юля.– Ты сиди здесь тихо пока, ладно?..

Дома Юлю ждал сюрприз. Мамы нигде не было, зато на кухне сидели за столом отец и два его сослуживца. Бутылка коньяка, сыр нарезан неровными ломтями, кривые кружки копченой колбасы, хлеб – не нарезан, а наломан... Сразу видна мужская рука.

– А где мама? – спросила Юля вместо приветствия.

– В больнице твоя мама,– опережая Виригина, ответил Любимов.– Довели вы ее...

Они с Роговым прибыли к другу по своей инициативе. Выслушав неловкую брехню Макса про какого-то дурацкого соседа-инвалида (уж кто-кто, а Василий с Жорой знали Виригина вдоль и поперек), они сделали вид, что поверили, а потом предприняли стремительное служебное расследование. Семена – тоже ведь не хухры-мухры, а боевой товарищ – расколоть особого труда не составило. Он лишь сожалел, что не может, по семейным обстоятельствам, присоединиться к делегации. Затарились в ближайшей «Пятерочке» и двинули в гости – без звонка.

– Садись, Юлия Максимовна,– предложил Любимов.

Юля присела.

– В больнице?..

– Сердечный приступ. А ты думала – игрушки все? Выпьешь с нами? – спросил Любимов.

Юля посмотрела на отца. Виригин сидел мрачный, никак не реагировал.

– А давайте,– решилась она.

– Наш человек,– одобрил Рогов и разлил коньяк в рюмки.

Чокнулись. Юля выпила залпом. Коньяк оказался не такой противный на вкус, как в прошлый раз, в парке на Крестовском... Отдает, конечно, бытовой химией, но в целом пить можно. И тепло приятное разлилось по телу. Стало легче. Интересно, как там Антон...

Юля оглядела скудный стол. Предложила:

– Может, приготовить что-нибудь?

– У нас все хорошо, Юлия Максимовна,– ответил Любимов, отправляя в рот кусок колбасы.– А вот у тебя не очень. Так что рассказывай...

– Что рассказывать?..

– Да все,– сказал Рогов.

И Юля все рассказала. О том, как встретила, сдав документы на факультет, маму с неприятным типом в бородке. О том, как предпочла на сочинении малопонятный буддизм Пушкину, и чем это закончилось. О мамином признании. О трех тысячах евро (на этом моменте Рогов ее перебил, вновь озадачившись вопросом о презрении к заслуженным североамериканским баксам, и успокоился лишь, услышав про «культурную столицу»). О расследовании, которое они предприняли с Антоном. Об обнаружении мошенника в «Мухе», о слежке. Об отцовском сейфе и пистолете.

Ну и, конечно, о том, что произошло вчера днем на Мойке, в двухстах метрах от смертного одра Александра Сергеевича.

– Ну, чего,– прокомментировал Любимов.– Картина ясна. Наливай, Василий Иваныч.

– И где сейчас твой Антон? – нервно спросил молчавший доселе Виригин.

– Дома сидит. Можно его позвать. Позвать?

– Не надо пока,– отказался отец.– Дураков здесь и так хватает.

– Пап, что ему будет?..

– Что... Под суд пойдет,– ответил Максим скорее в воспитательных целях. Было понятно, что если кому идти под суд – то, скорее, ему самому.

– Он же защищался! – воскликнула дочь.– Тот в него из резинового стрелял!

– «Из резинового» – хорошо сказано... Статей, Юля, знаешь, много... Если не за убийство, то за кражу оружия, за вымогательство.

– Пап, Антон же ради меня, помочь хотел,– Юля была готова разреветься.

– Умники, ничего не скажешь! – прокомментировал Рогов.– Расследовали, выследили, «замочили»... Акселераты, ёлкин блин!

– Рыцарь. Печального образа. Без страха и ума,– добавил Виригин.

– Но тот же сам преступник, людей обманывал! – жалобно заныла Юля.– Маму...

– Эх, Ирина, Ирина... – вздохнул отец.– Говорил я ей... И ведь обещала!

– Благими намерениями, Макс... – Любимов хлопнул друга по плечу.

– Да знаю. Делать-то что? – Виригин кивнул на Юлю.– Они ведь тоже при делах.

Юля все-таки разревелась. Кино в ее голове кончилось, уступив место грубой реальности.

– Маленькие детки, маленькие бедки... – блеснул цитатой Рогов.

– Иди спать, Юль,– велел Любимов. Она глянула на отца.

– Умываться и спать! – повторил тот, не глядя на дочь.

Юля ушла. Любимов закрыл за ней дверь. Стоя в темном коридоре, Юля подумала, не подслушать ли, что говорят на кухне... Но тут же осеклась – хватит этих шпионских игр. Не стала.

И Антону не позвонила, хотя очень хотелось. Завтра позвонит.

– Ситуация критическая, но не смертельная,– рассуждал на кухне Рогов, разливая остатки коньяка,– учитывая, что убили «кидалу». Туда ему и... Прости меня, Господи.

– Я бы, Макс, на твоем месте на себя все взял,– припечатал Любимов, опрокинув коньяк в рот.

– Да это ясно, куда деваться... – вздохнул Макс– Вот только как это выглядеть будет?..

– Смотри. Все логично. Мы с Васей конвойника «раскололи», и я тебе позвонил. А ты решил сам Лунина задержать. Один. Пришел к нему, представился, предложил пройти. Он – за пистолет. А тебе что оставалось? Необходимая оборона. Так ведь оно и есть, по существу..

– Ну, ты дал! – почесал голову Виригин.– А чего я вдруг один-то поперся?..

– Это ладно. Шило в жопе... Бывает,– рассудил Рогов.– А вот чего же ты не доложил? Это серьезнее...

– Испугался он,– подсказал Любимов.

– Детский лепет,– возразил Виригин.– Никто не поверит.

– Плевать. Морду ящиком и стой на своем. Ты на хорошем счету – прокатит..

Виригин задумался.

– Какую-нибудь статью все равно подберут,– настаивал захмелевший Вася.– Человека убить – не «ствол» посеять.

– Или на пенсию отправят,– предположил Жора.– Здесь фифти-фифти... Чем-то придется жертвовать.

– Макс, я бы не «вписывался»,– продолжал Рогов.

– Вась, лучше, чтоб жену с дочкой осудили?.. Ты гонишь уже,– Любимов отобрал у Васи бутылку.

– А жену-то за что?..– не понял тот.

– За что... За взятку, олух. Короче, Макс, там сегодня Семен компьютер сломал. Отверткой куда-то там в щель двинул, все задымилось... Так что, если к утру созреешь, признание будет раньше, чем экспертиза...

Виригин проводил друзей во двор. Роскошный закат заливал небо, будто кипело-пенилось жидкое золото. Лет двадцать назад, вот в такую же белую ночь, Максим впервые поцеловал Ирину.

Сегодня он не ложился. Выкурил остававшиеся полпачки четвертого «Кента». Если бы сигареты не кончились, смолил бы еще.

Он вспоминал, как выглядела тогда Ирина, и понимал, что она очень похожа на Юльку. Вернее, наоборот – Юлька на Ирину. Если вырядить дочь в то белое платье колоколом, что было тогда на Ирке... Неужели он это помнит?! А ведь и впрямь помнит!.. И если сделать ей такую же прическу, конский хвост...

Мода меняется, нравы меняются. Виригин смотрел в окно. Заря зарю сменила, и настоящая белая ночь разыгрывала на небесах свою феерию.

Мода меняется, нравы меняются, песни другие, книги другие...

А белые ночи над городом – те же.

И при Петре, и при Пушкине.

И ведь в войну та же сияла красота, в блокаду: природа равнодушна к человеческим страданиям...

Интересно, что у Юльки с Антоном. Насколько далеко... Она защищает его, как... Как своего мужчину.

С Антоном этим, чтоб его, все же придется встретиться. С утра пораньше. Подробности выведать. Чтобы не путаться там в показаниях – в незнакомой квартире на Мойке.

– Вот тебе водка, помидоры... Пельмени.

– Самые дешевые выбрала, нах!

– Шел бы ты, знаешь... Может, тебе еще слепить надо было? Собственноручно? Кто ты такой мне, вообще? Скажи спасибо, что приехала...

В поселке Горелово природа отказала Кедрову в зрелище белой ночи. Казалось бы, совсем близко от города, но в Питере царила волшебная погода, а здесь еще днем начало моросить, а к вечеру дождь хлестал – как из ведра.

И настроение у Кедрова было – мрачнее погоды. Лунина перед отъездом услышала в телевизоре, что охранник тот – от ранений скончался. Ч-черт. Теперь он, Кедров,– убийца. Оно, конечно: что побег с покушением плюс к восьмерке, что убийство – разница уже невелика. Но все же...

– А ты мне мозги не пудришь? Насчет майора? А то, бля, смотри... – и Кедров покачал перед носом Луниной стволом «Макарова».

– Не пугай – пуганая,– Лунина, не моргнув глазом, отвела рукой ствол.– Точно, он убил. Виригин. Сегодня дома следственный эксперимент проводили. Он сам все рассказывал и показывал.

– На хрена ж он Рому-то?

– Говорит, задерживать пришел. Они ведь вертухая, который тебе «ствол» передал, повязали, а тот Рому сдал.

– Думаешь, и деньги мент взял?

– Конечно. Иначе зачем он один приперся?.. Говорю, сейф нараспашку был.

Лицо Кедрова выдавало напряженную умственную работу. Что-то ему в этой истории не нравилось, он не мог понять – что именно.

– Сообразил майор, что всё бабло у Ромки,– пояснила Лунина,– ну и приперся. Выпытал, где сейф, а после убил и обставился. Ясно все.

– Что майору-то светит? – Кедров взял со стола бутылку, повертел, поставил назад.

– Да ничего! Они своего не посадят, а деньги наши с концами. «Распилят» там у себя в ментуре, козлы...

– Сколько там было?

– Твоих полтинник и наших штук тридцать.

– Волки позорные... И паспорт, значит, того... Чего же мне теперь делать, Лизка?

Голос Кедрова вновь стал очень недобрым. Лунина притворно сочувственно вздохнула и пожала плечами.

– Мне Ромина тачка нужна,– попросил Кедров.– На пару дней.

Лунина нехотя кивнула.

– И адрес майора,– добавил Кедров.

– Как же я узнаю?

Кедров молча сунул ей под нос ствол. Лунина поморщилась:

– Убери пукалку, дебил.

– Да я шучу, Лизка. Убрал уже,– Кедров расплылся в кривой улыбке. Вдруг он ухватил Елизавету широкими ладонями с короткими заскорузлыми пальцами за обе груди, стал мять через платье. Когда-то эти упругие, пятого размера груди очень ему нравились. Много лет, правда, минуло с тех пор. Но, с другой стороны, попробуйте поскучать десять дней в закрытой избе... И год в «Крестах»...

– Дурень, нашел время,– поморщилась Елизавета и хотела оттолкнуть Кедрова, но подумала, что можно, в общем, и не отталкивать. Чего уж там.

Все дело заняло у Кедрова и Луниной не более трех минут. Расстались они недовольные друг другом.

– Ладно, мужики... – вздохнул Макс– Иду к Шишкину. За приговором.

– Давай! – отозвался Рогов, не отрываясь от писанины.

– Удачи! – добавил Любимов.

– Да чего уж удачи... Поздно. Все же решено. Осталось только результат узнать...

– Ну, узнавай иди. И возвращайся.

– С меня в любом случае простава.

– Давай-давай... Ждем.

– В горле уже пересохло.

В двери Виригин столкнулся с раздраженным Егоровым. Тот, сверкая глазами, буквально ворвался в кабинет. Остановился перед столом Любимова, раздраженно выпалил:

– Еще раз так пошутишь, я из тебя самого Гудона сделаю... Эрудит нашелся!

– А что, не помог? – удивленно поднял честные глаза Жора.– Странно. Вроде всем помогал...

Егоров скрипнул зубами, но на новую провокацию реагировать не стал.

– Ладно, проехали... Слушай, вот доцент один... Хомко. Узнай, что за фрукт.

– Видел я где-то такую фамилию... А зачем он вам? – Любимов взглянул на визитку и едва заметно улыбнулся уголками рта.

– Помочь обещал.

– Племянницу в «Муху» пристроить? – с пониманием спросил Любимов.

– Я же говорил... А что делать, что делать,– вдруг раскипятился Егоров.– Ну, не поступит она, и что с ней делать?

– Не поможет вам доцент Хомко. Гудон скорее поможет...

Лицо Егорова начало краснеть, а сам он – надуваться, но Любимов успел предупредить взрыв:

– Вась, достань-ка кедровские визитки. И фотки. Смотрите, Сергей Аркадьевич...

– Ну! – посмотрел на фотографии Егоров.– Жмурик. Что я, трупов не видал?

– Да посмотрите внимательно,– Рогов будто бы даже обиделся на пренебрежительного жмурика.– Похож?..

– На кого? – пялился в фотку Егоров.

– Это же доцент ваш, ёкарный лещ!

– Да ну! Тот с бородой был. И с усами. Ну-ка, ну-ка... Точно ведь он! И кто же его завалил? Студенты?

Рогов с Любимовым переглянулись.

– Да так... один человек хороший.

– Некстати,– огорчился Егоров.– Кто же теперь поможет?

Ответ вертелся на языке у Жоры, но он сдержался.

Поднимаясь на третий этаж к Шишкину, Виригин вдруг остановился передохнуть. Устал. Не от жизни устал (все мы от нее устали, каждый может выдать проникновенный монолог о каком-нибудь «космическом одиночестве» или вроде того; так что жаловаться грех). Не от событий последних дней (от них – понятно). А вот просто – по лестнице подниматься... Как-как пенсионер.

Виригин встрепенулся, сбросил секундную слабость и бодро прошел в кабинет начальника.

– Разрешите?

– Привет, Максим, заходи. Присаживайся. С прокуратурой сегодня говорил.

– И что там?

– По убийству Лунина дело прекратили. Необходимая оборона. А вот с должностным... – Шишкин развел руками.

– Возбудили? – спросил Виригин.

– Возбуждают. Как им ни доказывал... – Лицо у Шишкина было виноватое, хотя, на самом деле, он и так добился очень многого.– Рогом уперлись – должен был доложить, вызвать группу, а не линять с места происшествия.

– Ничего, Палыч! Все нормально.

– Погоди ты, не все! Есть еще статья шесть УПК. В связи с изменением обстановки. То есть на пенсию. Тогда дело могут прекратить.

Виригин так и чувствовал про пенсию. Почти уверен был. Не признавался себе впрямую – из внутреннего суеверия, что ли. Потому что оно хоть и не слишком радостно, но в целом – благоприятный исход.

– Я готов,– просто сказал он.– Листок дай, пожалуйста.

Шишкин пододвинул бумагу и ручку. Виригин написал рапорт. Вот и все. Пять минут. Он свободен.

Почти свободен.

Дело прекратят, можно не сомневаться. Виригин, действительно, на хорошем счету. Врагов, во всяком случае, у него точно не было.

– Пенсия? – хором спросили Рогов с Любимовым, когда он вернулся.

– Угадали... – усмехнулся Виригин.

– Не самый плохой вариант.

– И чем займешься? – поинтересовался Любимов.

– Ну... для начала, я думаю, по паре пива. А там – действуем по обстоятельствам.

– Хороший план! – одобрил Жора.

– Продуманный, выстраданный,– добавил Вася.

– Сейчас, только дочке позвоню... – Виригин снял трубку– Юль, привет. К маме собираешься? Скажи ей – я с утра буду. А так передай: все закончилось нормально... Ну, так. Подробности потом. В целом – нормально... Все, мужики, я готов!

– Надо же, он готов,– возмутился Рогов.– Пенсионер! Между прочим, до конца рабочего дня еще пять минут...

Уже когда выходили из главка, Любимов спросил:

– А анекдот тебе Шишкин не рассказал? Про Стошу?..

– Про кого?!

– Не рассказал, значит... Нам рассказал сегодня. Говорит, тогда еще хотел рассказать, в день побега Кедрова... Но забыл.

– А теперь вспомнил! – поддержал игру Рогов.– Запал, значит, в душу Палычу анекдотец!

– Хотя, казалось бы...

– Да... ничего, казалось бы, особенного.

– Ну не томите! – возмутился Виригин.

– Короче, звонок на радио: «Вы не могли бы передать песню про Стошу Говнозада?» А они там, на радио, точно как ты: «Про кого-про кого?..»

– Так про кого же? Кто это?..– не понял Максим.

Рогов и Любимов захохотали и пропели нестройным дуэтом:

– «Сто ша... гов назад... на цыпочках счастья...»

«Все закончилось нормально».

Юля не знала в подробностях, что имел в виду отец, но главное ясно. Страхи позади. Мама тоже обрадовалась. Ей еще с утра стало лучше, а от Юлиного сообщения – и, может, еще от огромного букета гладиолусов – она окончательно пришла в себя. Врач пообещал, что Ирину выпишут домой буквально дня через два-три.

В общем, жизнь налаживалась.

Юля спешила к метро. Она немножко опаздывала: у Дома кино на Караванной улице ее ждал Антон. Он вычитал в журнале, что там идет комедия про мошенников, орудующих в разных городах – в Москве, в Берлине, в Стамбуле и, кажется, в Париже. Посмотреть в конце этой ужасной истории комедию про мошенников – отличная мысль!

Впрочем, не все были согласны, что история закончилась и тем более – «закончилась нормально».

Сергей Федорович Кедров стоял у лунинского «фольксвагена» на безлюдной улице, которая тянулась вдоль больницы, и подбрасывал на ладони ключи. Окликнул Юлю:

– Девушка, извините, вы из больницы?

– Из больницы,– дружелюбно ответила Юля.

– А по каким дням здесь впускают?

– Кроме вторника и четверга, в любой день.– Юля приближалась к мужчине ближе и ближе. Интуиция, «расколовшая» Лунина, здесь не сработала.

– А время?..

– С десяти до шестнадцати.– Юля подошла к Кедрову вплотную.– Но на самом деле там вот в заборе есть дырка, и...

Кедров предъявил черный пистолет. Ствол уткнулся Юле в живот.

– Пикнешь, пришью, нах... Быстро в тачку.

Юля остолбенела от ужаса. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже если бы она решила выполнить приказ мужика, то ничего не получилось бы. Ступор.

Кедров свободной рукой схватил девушку за волосы и потащил в салон.

Оцепенение спало, Юля закричала что есть мочи, стала вырываться. Кедров ударил ее в лицо тяжелой рукой, в которой был зажат пистолет. Юля рухнула на заднее сидение и лягнула Кедрова ногами.

Пистолет выстрелил.

Пуля вошла в плечо девушки. Все перед глазами стало отчаянно красным. От адской боли Юля потеряла сознание...

Кедров выругался, прыгнул на водительское место, «фольксваген» взревел и скрылся за поворотом.

И в ту же секунду с другой стороны тихой улицы появился милицейский патруль.

Патруль искал пьяных.

Парой пива на брата и ограничились – на скамейке у фонтана в Таврическом саду. Дальше как-то «не пошло». В самом парке в кафе водка дорогая, в магазин бежать далеко. То есть сбегали бы, конечно, под настроение, но настроения-то не было...

Виригин и впрямь как-то устал. Захотелось домой. Спокойно посидеть, обдумать планы на жизнь, которая с завтрашнего дня станет совсем-совсем другой.

Формально он еще неделю будет ходить на службу, сдавать дела. Но можно-уже не спешить появляться вовремя, можно не вздрагивать от телефонных звонков – на происшествие его уже не сдернут.

Грустная будет неделя – в одних кабинетах с близкими людьми, из ритма жизни которых ты выпал. И рядом вроде бы с ними, а на самом деле – бесконечно далеко.

Юльки дома не было. Ах да, она же собиралась в кино. С этим дурачком Антоном. Ничего, кстати, оказался парнишка.

Максим потрогал обои, посмотрел на стены и потолок. Решил в ближайшие же дни заняться ремонтом. На серьезный денег нет, а косметический сделать – самое время. Пока не определился с новой работой.

Да, о новой работе надо будет уже завтра потихоньку начать кумекать...

Хоть и думал Виригин, что не придется больше вздрагивать на телефонные звонки, а – вздрогнул. Сразу почувствовал: нехороший звонок.