Текст книги "Боги богов"
Автор книги: Андрей Рубанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Жилец закрыл глаза.
– А теперь – валяюсь… Пополам сломанный… Так судьба моя посмеялась надо мной, старым чертом… Всё рассчитал, всё продумал, все деньги свои засадил, людей убил многих, пролетел пол-мира, добрался, куда хотел, – и вот… Осталась от меня одна только голова говорящая…
Марат ничего не ответил. Сначала ему стало жаль парализованного негодяя, и он решил приободрить его, произнести что-нибудь вроде: «Не волнуйся, мы попробуем поставить тебя на ноги». Потом он подумал, что нынешнее состояние Жильца есть кара за его злодеяния. Ухмылка высших сил. Кровь Космоса никому ничего не прощает, она течет всюду, заполняет собой любую пустоту и меж звезд, и в сердцах людей. Она всегда восстанавливает изначальное равновесие. Но Жилец, похоже, и сам это понимал. А что до сочувствия – он в нем попросту не нуждался, любая эмпатия была чужда ему.
– Теперь прикидывай, – проскрипел Жилец. – Я ни на что не способен. Могу только трендеть тебе в уши. Но ты мне ничего не сделаешь, потому что я – твой шанс. Шесть тысяч дураков погибло, это не хрен собачий… Кроме того, я всё знаю про Золотую Планету, а ты не знаешь ничего. Больше скажу: я и про тебя, болвана, всё знаю. Потому что ты человек. А я, Жилец, про людей знаю очень много. Слишком много. Поэтому ты делай только то, что я тебе скажу.
– Зачем? – спросил Марат.
– Затем, чтоб жизнь наладить! – яростно прошипел Жилец. – И получить Фцо!
– Говори по-человечески! – крикнул Марат. – Что такое Фцо?
– Эх… – простонал великий вор. – Ладно, объясню, хоть и не по масти тебе… Фцо, сынок, – это у деловых людей самое главное понятие. Придумано на Сиберии, в старые времена, там у них это типа основная идея, вокруг которой вся житуха вращается. Фцо – это то, ради чего живет деловой человек. Само слово происходит от русского «всё». Изначально Сиберия в основном русскими населялась, там всё в точности так, как русские любят: холодно и весело… И со времен Большого Расселения на Сиберии повелось так, что каждый деловой стремится получить Фцо. То есть жратву, кайф, женщин, деньги, безопасность, комфорт, здоровье – и всё по высшему разряду. Понял? Все лучшие наслаждения, которые только можно придумать. Золотая Планета – это место, где есть Фцо. Только надо немного поднапрячься. С умом подойти. Хитро и жестко. Я буду говорить, ты будешь делать – и мы получим Фцо, брат! Сейчас ты на этой планете – самый главный. Целый мир – твой! Я думал, что он будет мой, но – не вышло… Ладно. Переживу. Пусть теперь это твой мир – но и мой тоже! Без меня ты ни хрена тут не сделаешь. Ты должен слушать меня и делать только то, что я тебе разрешу. Иначе без головы останешься… Скажи мне, зачем ты местных отпустил, когда они капсулу до места дотащили?
– Они сделали свое дело, – ответил Марат. – Вот и отпустил.
– Кретин! Они еще не начинали делать дела! Кто нас будет кормить? Кто нам будет помогать? Или ты хочешь до старости просидеть в этой вонючей будке? Нельзя было никого отпускать! Если ты хочешь, чтоб дикарь тебе подчинялся, ты никогда не должен его отпускать! Пусть он будет рядом, а ты – дави на него, прессуй, влияй! И тогда он будет твой. Теперь – бегай, собирай их по лесам и оврагам! Они уже у тебя в руках были! Ты их уже подчинил! Показал свою силу! Патроны потратил! А потом взял – и отпустил! Дурак ты, дурак. Надо вернуть их, понял? И жестоко наказать. За то, что ушли от хозяина.
Марат представил себя в роли охотника за головами и вспотел от омерзения.
– Я им не хозяин, – сказал он.
– О-о, – простонал Жилец. – Имбецил! Это вчера ты был никто, залетный гость, а сейчас уже хозяин! Думаешь, они забудут, как ты их живьем жег? У тех, кого ты убил, остались братья, жены, сыновья! Думаешь, они тупые? Дикие, немытые – да. Но не такие, как ты, не полные кретины… Ты не злись, парень, потом будешь злиться. Сейчас на меня посмотри и послушай. У тебя только две дороги. Либо ждать, когда тебе башку разобьют каменным топором, либо быть хозяином…
– Я им не хозяин! – повторил Марат.
Великий вор постно ухмыльнулся.
– Не нервничай, сынок. И не возражай. Чтоб ты знал: у меня в затылке есть штучка, в полмиллиметра размером… Управляется усилием воли. Маленький взрыв, и мозги – в кашу… Одно мое желание – и я поеду на тот свет. Мне нет охоты лежать тут годами и слушать твои упрямые вопли, я лучше подохну добровольно… А ты тут один разгребай. Хочешь этого?
Марат подумал, как сформулировать спокойнее и дипломатично, и ответил:
– Пока нет.
– Вот и хорошо, – сказал Жилец. – Я тебя всему научу. Здесь мы заберем Фцо. По полной программе. Как на старых жилых планетах. Только там нас заставляли играть по правилам. То нельзя, это нельзя, сюда не ходи, туда не летай, налоги плати, не воруй, кайф не употребляй, тишину соблюдай, женщину бери только по согласию… Ментов бойся, а больше всего бойся самых богатых… А здесь мы с тобой самые богатые, потому что у нас есть знания. И правила установим мы с тобой.
– К черту, – тихо ответил Марат, забыв про дипломатичность. – Не хочу никаких правил. Хочу назад. Домой.
– Хочешь домой – двигай домой, – весело произнес Жилец. – Если сможешь. Только теперь твой дом – тюрьма. За незаконный контакт получишь пожизненное. Заберут в КЭР, промоют мозги, прогладят извилины утюгом, нервишки узлами завяжут – через тридцать лет, даст бог, выйдешь по амнистии. И будешь на аптеку работать, пока не помрешь. Может, брат твой знаменитый тебе поможет… Если вспомнит, кто ты такой…
– Замолчи, – процедил Марат. – Мой брат тут ни при чем.
– Согласен, – ядовито сказал Жилец. – Кто он такой? Пилот. Взял под козырек и поехал, куда папа приказал. А ты – сам себе и папа, и пилот! У тебя есть шанс, понимаешь или нет? Бери Фцо! Бери его и не думай! Вечное лето, идеальный воздух, любая еда и тысячи доверчивых дураков! И дур! Особенно дур! Здесь ты будешь живым богом, а там?
Бывший пилот усмехнулся. Жилец смотрел на него горячим взглядом. Наверное, не будь он паралитиком, уже бы построил сыновей репейника в шеренгу и каждому поставил задачу. А я, подумал Марат? Мне бы достался удар отравленной иглой. Можно не сомневаться.
– А кто тебе сказал, что я хочу стать богом?
– Дурак! – крикнул Жилец. – У тебя нет другого выхода! Либо богом, либо трупом!
Марат понял, что страстные хриплые вопли говорящей головы ему надоели, и пробормотал:
– Пошел ты… Со своей Золотой Планетой…
Двинулся к шлюзу.
Снаружи мерцала теплая сырая ночь. Четыре разновеликие луны в ясном небе, непривычные ароматы, странные краски. Абсолютно, тотально чужое пространство. Но гораздо менее дикое и чужое, чем идеи парализованного убийцы.
Капсула лежала на вершине круглого холма. Вокруг, сколько хватало взгляда, колыхалась высокая, медного цвета трава. Над ней густо роились насекомые; чуть выше, на бреющем, проносились, тонко вскрикивая, маленькие птицы, поедающие насекомых, а еще выше, издавая забавные, похожие на кашель звуки, кружила более крупная тварь, норовя ухватить одну из маленьких – иными словами, здесь, как и в большинстве миров, старых и новых, обжитых и диких, сильный употреблял в пищу слабого и был, в свою очередь, поедаем более сильным; Марат вдруг понял, что в данный момент именно он, недавний арестант пересыльной тюрьмы, находится на вершине пищевой цепочки.
На этой планете он – бывший пилот и бывший осужденный преступник – оказался самым сильным и опасным существом.
В двух местах у самого горизонта светились багровые пятна: зарево костров.
Марат обошел капсулу и проверил, как выглядит свежий могильный холмик. Копать пришлось ножом и руками, но почва оказалась на удивление мягкой. Кстати пришелся и навык рытья песчаных ям, выработанный на Девятом Марсе; весь процесс погребения занял меньше двух часов. Был найден и соответствующий валун, продолговатый, красивого графитового цвета; в качестве надгробного монумента он смотрелся достаточно достойно, даже с учетом того, что на теплой его поверхности пришлось нацарапать только дату смерти покойного.
Марат не узнал даже имени.
Зато припомнил, что камень положено класть в ногах.
Ничего, думал он, оформляя могилу в соответствии с древними правилами. Рано или поздно сюда прилетит корабль, и ко мне придут очень ловкие, сообразительные и безжалостные люди. Сотрудники могущественной и эффективной организации, именуемой Службой контроля за экспансией разума. Сокращенно – КЭР. Они разберутся и со мной, и с Жильцом, и с мертвым пилотом, и с мертвыми пассажирами погибшего корабля, и с мертвыми аборигенами Золотой Планеты. Такова их работа – разбираться. Следить за тем, чтобы гомо сапиенс, покоряя чужие земли, понимал, что он не бог, не хозяин, не повелитель пространства и подпространства, а только гость. Прохожий. Что власть его над природой, сколь бы ни была она велика, никогда не будет абсолютной, и кто понимает это – тот и есть высшее существо, проделавшее путь от человека разумного к человеку настоящему.
Правда, думал далее бывший арестант, беглый преступник, мне придется очень много работать, чтобы стать Настоящим. Пока я – живодер. Мясник.
Перед выходным люком, у самого порога, спал Быстроумный, используя в качестве подушки собственное предплечье. Марат поморщился от запаха, перешагнул маленького дикаря, отошел в сторону и сел на теплую землю.
Рукоять пистолета упиралась в бок, мешала расслабиться.
Вытащил оружие, проверил боезапас. Покорение племени сыновей репейника обошлось в сто восемьдесят зарядов, а всего в обойме их было полторы тысячи, и в капсуле хранилась еще одна обойма, такая же. Правда, как такового покорения не произошло. Дотащив большой камень до места, где «земля высоко», дикари попадали от усталости и заснули; наутро все, кроме Быстроумного, исчезли.
– Хозяин Огня!
Косоглазый дикарь стоял перед ним, лохматый и серьезный. Вонял и улыбался. Интересно, подумал Марат, он от рождения такой или пилотский стимулятор дал побочный эффект? Наверное, парнишка с детства был физически неполноценным – оттого и определили его в третьи топоры, а не во вторые.
– Смотри, – тихо произнес дикарь, – я не подхожу к тебе на пять шагов! Я помню твои слова! Дай мне твою еду.
– Нет, – ответил Марат. – Не сейчас. Где мужчины пчо?
– Они ушли. Они боятся, что ты убьешь их.
– А ты?
– Я тоже боюсь, – заверил Быстроумный. – Но они боятся больше.
– Отведи меня к ним, – приказал Марат.
– Да, Хозяин Огня.
Марат помолчал и понял, что неверно сформулировал задание.
– Нет. Ты не поведешь меня к ним. Ты приведешь их сюда. Ко мне. Я хочу поговорить с ними.
– Да, Хозяин Огня.
– Если ты не приведешь их, я убью тебя.
Дикарь просиял, словно речь шла о невероятном, сумасшедшем везении, счастливом случае, который бывает только раз в жизни, и то не с каждым.
– Да! – тонким голосом воскликнул он. – Да, Хозяин Огня!
Часть вторая
1.
– За первое неповиновение Великому голове Четырех племен, Носителю слов Хозяина Огня наказание – шестнадцать ударов палкой. За второе неповиновение Великому голове Четырех племен, Носителю слов Хозяина Огня наказание – два раза по шестнадцать ударов палкой. За третье неповиновение – легкая смерть от ножа. За четвертое и последнее неповиновение – тяжелая смерть от ножа. Ты запомнил это?
Быстроумный обтер с лица обильный пот и кивнул.
– Да, Хозяин Огня.
– Дальше. За первое неповиновение Хозяину Огня, Повелителю Неба, Воды и Земли наказание – обездвиживание сроком на три дня и три ночи. За второе и последнее неповиновение Хозяину Огня, Повелителю Неба, Земли и Воды наказание – огненная смерть. Ты запомнил это?
– Да, Хозяин Огня.
– Неси мои слова и выкрикивай каждый день два раза. Один раз на восходе, во время первого сбора у большого костра. Второй раз на закате, во время второго сбора у большого костра. Все должны знать. Ходи и спрашивай каждого. Особенно детей, в возрасте четырех лет и старше. Кто не сможет повторить – тот показывает неповиновение. Теперь иди, или я убью тебя.
– Да, Хозяин Огня.
Быстроумный поправил свисающий с мясистой шеи знак власти – круглый камень с проплавленной в центре дырой, – повернулся и вышел, на ходу меняя выражение лица с угодливого на торжественно-презрительное.
Спина бывшего третьего топора обросла жиром настолько, что не угадывались даже лопаточные кости.
Возле самой двери Быстроумный на миг задержался и ловко раздавил ногой случайного жука-говноеда.
Марат вздохнул.
Жуков он победил, однако в сезон дождей, спасаясь от воды, шустрые паразиты иногда проникали во дворец. Бегали по хорошо утоптанному земляному полу, выискивали еду. Но во дворце для них не было еды.
Слава тебе, Кровь Космоса, подумал Марат. Хотя бы здесь, в главном зале дворца, для жуков-говноедов нет еды.
Оставшись в одиночестве, он немедленно встал с тронного кресла. Сидеть на гранитном валуне, даже в три слоя обтянутом шкурами новорожденных щенков земноводной собаки, было неудобно («Власть – это терпение», – ухмылялся Жилец), отошел к дальней стене и откинул полог, сплетенный из длинных корней желтой овражной осоки.
За пологом, в меньшей, скудно освещенной, но богато декорированной циновками половине зала, на комфортабельнейшей перине (чехол из шкур собаки, набитый сухими благовонными травами) лежал его компаньон. Задумчиво покусывал нижнюю губу.
– Этот малый, – мрачно произнес он, – слишком ушлый.
Марат сел на диван, лично им изготовленный из гибких молодых стволов серого бамбука, и вытянул уставшие ноги.
Ремни сандалий натирали щиколотки. Подошвы невыносимо воняли мездрой и защищали только ступню; пальцы ног давно ороговели. Но Хозяин Огня второй год носил исключительно местную обувь. Она сближала бывшего пилота с этими камнями и бревнами, с этой грязью, с этой землей. С этой планетой. Кроме того, в десантных ботинках – пусть невесомых и сверхпрочных – ноги потели и уставали.
– Других администраторов, – сказал Марат, – у меня для тебя нет.
– Надо искать.
– Всему свое время. Ты сказал, он ушлый – это разве плохо?
– Сначала хорошо, – произнес Жилец. – А потом плохо. Но хуже всего то, что он у тебя один. Ищи второго. Их должно быть минимум двое. А лучше – трое. И пусть они между собой грызутся. Доносят друг на друга, интригуют…
– Мне только интриг не хватало, – сказал Марат. – И так с ума схожу.
– Терпи! – сухо велел Жилец. – Мы только начали. Четыре племени, тысяча особей – чепуха. Маловато подданных в нашем веселом царстве…
– Мне хватает, – возразил Марат. – А ты получил всё, что хотел. Свежий воздух, жратва… Даже танцовщицы есть.
Старый вор презрительно рассмеялся.
– Да. Задницами трясут лихо. Но хореография ужасная. И слишком воняют. Организуй, чтоб чаще мылись.
Ноги и спина болели. Марат откинулся на спинку дивана и положил на лицо лист растения чируло. Местные женщины использовали огромные лопухи чируло в косметических целях: зеленая плоть вытягивала из пор всю грязь и даже расслабляла.
– С помывкой проблемы, – сказал он. – Сезон дождей кончается. Ручьи заболочены, вода цветет. И потом, они не любят мыться. У каждого аборигена свой персональный запах, дополнительный код идентификации – для них это важно…
– Мне плевать. Бабы должны мыться.
– Скажи им это сам, – посоветовал Марат. – Ты все-таки Великий Отец, Убивающий Взглядом. А я – устал. Сколько еще продержусь – не знаю. Дикари есть дикари. Думать не любят. Работать не умеют и не хотят. Знаешь, что интересно? Побития палками не боятся, а вот обездвиживание для них – страшное дело…
Жилец пренебрежительно фыркнул.
– Ничего удивительного. Палкой по шее – это они понимают. А парализатор – чудо. То, что нельзя понять и объяснить.
– Значит, надо отменить побитие и чаще обездвиживать.
– Нет. Экономь патроны. Пусть сами себя наказывают. А ты казни реже, но страшнее.
– Страшнее я уже не могу.
– Можешь! Учись, парень.
– Надо действовать кнутом и пряником.
– Нет! – с жаром возразил старый вор. – Огнем и мечом! Понял меня? Огнем и мечом! Никаких пряников, брат. Эти твои законы Хаммурапи – конечно, штука полезная, но ты с ними опоздал. Их надо было вводить сразу. Согнал четыре банды в одну большую бригаду – и тут же налаживаешь твердые правила. С первого дня. Ты слабак, ты всё перепутал. Нет в тебе, парень, реальной тяги к реальному порядку…
– Здесь никогда не будет порядка.
– Будет, – благодушно сказал старый вор. – Терпи, сынок, и работай. Главное – слушай старого Жильца. Дикари должны бояться не тебя, а косоглазого царя. Пусть он ходит между ними и сам определяет, кому легкую смерть, кому тяжелую…
Марат выпрямился. Теперь ему хотелось пить.
Природа здесь была устроена так, что тело непрерывно желало пить, или есть, или спать, или совокупляться. Иногда хотелось даже взять в руки бубен и промычать какую-нибудь местную песню, наполовину нечленораздельную, зато жизнеутверждающую.
– Быстроумного не уважают, – сказал Марат, вытаскивая из-под дивана мех с родниковой водой. – Он превратился в жирную свинью.
– Наоборот. Толстый – значит, много жрет. Много жрет – значит, дела идут хорошо. И вообще, это не твоя проблема. Ты бог, понял? Ты стоишь над законом. Выходишь – и папуасы падают мордами в землю. И целуют твои ноги за то, что ты прошел мимо и никого не убил. А ты, кретин, целый кодекс сочинил… За это обездвиживаю, за то расстреливаю… У тебя был шанс создать себе реальный авторитет, но ты его упустил. Тебя боятся только обыватели, а старухи не боятся. Помяни мое слово: не пройдет и двух сезонов, как они тебя убьют.
Марат шепотом выругался и встал.
Некоторое время Жилец наблюдал, как Хозяин Огня затягивает широкий пояс, потом сварливо спросил:
– Куда собрался?
– Проверить носорогов.
– Не ходи. Пойдешь после заката. Сколько раз повторять: каждый твой выход из дворца должен быть как удар грома…
– Я и так общаюсь только с царем и старухами. Ну и с Ахо…
– Ахо – стерва.
Марат пожал плечами.
– Можно подумать, Нири лучше.
– Нири почти восемь лет, она взрослая женщина. А твоя – малолетка и дочь матери рода… Придет время, и мамки скажут: убей его. И она тебя зарежет, как полуночного дикобраза. Найди другую бабу.
– Замолчи, – сказал Марат. – Захочу – найду и тебя не спрошу.
Жилец улыбнулся.
– Ладно. Я забыл, у вас же любовь… Извини, брат. Ахо – смышленая девка. Только не верь ей.
– Я никому не верю, – сказал Марат. – И тебе тоже.
Он проверил на прочность новую, только вчера изготовленную сыромятную упряжь. Предыдущая оказалась слаба, носорог порвал ее и едва не сбежал. Пришлось всадить в бронированное брюхо четыре парализующих заряда, прежде чем упрямая скотина свалилась с копыт.
– Смотри не убейся, – озабоченно посоветовал Жилец. – Погибнешь – что я буду делать?
Марат рассмеялся, как абориген: трубно.
В тростниковой кровле испуганно зашуршали летающие змеи.
– Ты хоть помнишь, кто ты?
– Помню, – ответил Жилец. – Сейчас. Звучит так: оро уаулу жье зару…
– …жья зааруу! – перебил Марат. – Дальше.
– …жья зааруу тбо глуглу хоон тчи. «Приносящий последний сон движением глаз». Убивающий взглядом, короче говоря.
– Вот, – сказал Марат. – Произношение, конечно, у тебя… Гортань расслабить надо. Сразу понятно – чужой. Но всё равно, они тебя не тронут. Когда меня зарежут, ты научишь Быстроумного пользоваться пистолетом. Косоглазый станет новым Хозяином Огня. Он хоть и одурел от обжорства, но голова на месте. Ему выгодно, чтоб ты остался жить. Ты же – диковина. Чудесная говорящая голова. Так что не бойся.
Жилец невесело усмехнулся и сказал:
– Погоди.
– Что?
– Дай мне еще один банан.
Бананами они называли меж собой плоды черной пальмы. На самом деле пальма походила скорее на гибрид земных гладиолуса и лилии, разросшийся до высоты тридцати метров, только стебель имел не зеленый цвет, а черный; плоды же, содержащие слабый нейротоксин, выглядели маленькими, с шарик для пинг-понга, комками прозрачной слизи.
Пальма плодоносила только в последние дни сезона дождей: роняла плоды в воду, там их подхватывали и пожирали белые колючие черви, однако семя растения, укрытое в глубине слизистого ядра, не разлагалось в желудке червя, и после того, как червь подыхал, семя использовало его гниющую плоть как питательную среду для начального периода развития.
Марат взял банан с деревянного подноса и сунул в раскрытый рот Жильца, привычно подавив брезгливость. Ему показалось, что на этой бестолковой планете, с ее чрезмерно жирной, приторной, активной животной и растительной жизнью, где всё жило в симбиозе со всем, где всё непрерывно или буйно цвело или столь же буйно гнило, шевелилось, глотало и росло одно из другого, бывший знаменитый преступник сам обратился в часть местной биосферы, и его коричневые зубы, и багровые щеки в шрамах, и широкий ярко-красный язык, и длинный булькающий звук, с которым он проглатывал банан – всё уже утратило человеческую природу.
– Благодарю, – хрипло сказал великий злодей, проглотив. – Удачи, брат.
– Пошел ты… – пробормотал Марат, закинул тяжелую упряжь на плечо и вернулся в главный зал.
Здесь было, как в грязной бане. Душно, сыро, полутемно. Мох, вбитый в щели меж бревнами, ссохся и во многих местах выпал. Правильно конопатить стены умели только старухи, но Марат не мог воспользоваться их советами – это необратимо подорвало бы авторитет Хозяина Огня, Повелителя Воды и Земли. Каждое утро приходилось лично заталкивать мох обратно в дыры.
По стенам бегали мокрицы, пожирающие плесень, и шестиглазые ящерицы, пожирающие мокриц. Дрова в очаге едва тлели. Из-за дождя тяги не было, сладкий дым лишь частично уходил через дыру в потолке; от запаха кружилась голова, глаза слезились. Откинув циновку, Марат вышел в боковой проход, к стойлу, где под горячими струями дождя мокли четверо носорогов, привязанных за ноздри к врытым в землю столбам. Гордость Марата: первый помет, полностью выросший в неволе и практически одомашненный, три самца и самка, все шестимесячные, с рук выкормленные отборными перечными водорослями. Самцы дремали, но более чувствительная и осторожная самка мгновенно почуяла гостя и загудела.
Марат взял стоявшую у стены малую дубину, зашел со стороны головы, чтобы не напугать животное, и задобрил его, сунув в мокрую пасть комок съедобной глины.
Самка была катастрофически строптива. Марат давно уже прекратил попытки объездить своенравную дуру и оставил в хозяйстве только на племя. Ну, и по необходимости: на Золотой Планете матриархат царил не только среди двуногих разумных прямоходящих. Все стайные и стадные животные подчинялись самкам. Самки вели за собой, управляли, насаждали дисциплину, самцы же исполняли вторые роли: защищали и оплодотворяли. Не задобрив самку, не следовало подходить к самцам.
Еще год – и я стану женоненавистником, подумал Марат, осторожно разбудил крайнего носорога, погладил по полосатому, оранжево-черному боку, тоже угостил глиной и стал седлать.
Это был так называемый ложный носорог, вполне мирное травоядное существо весом в две с половиной тонны. Мягкие наросты на лбу и переносице выглядели устрашающе, но лишь изображали боевые рога. Настоящих носорогов Марат видел лишь дважды, они уступали ложным в размерах, но значительно превосходили в агрессивности; аборигены очень их боялись и называли «оро грумо», что значило «бешеная сила». Настоящие носороги жрали всё, что движется, включая самих аборигенов, тогда как ложные были безопасны и лишь имитировали предупреждающий черно-оранжевый окрас собратьев. В сухое время года стада полосатых чудовищ мигрировали на запад, в обширные болота за лесом, а в сезон дождей приходили на равнину и разбредались по ней; во множестве гибли, поедаемые земноводными собаками, но и активно плодились.
Марат скормил животному еще одну порцию глины, привязал малую дубину к запястью, отцепил привязь от столба и вскочил на шею гиганта.
В сущности, всё просто: ложный носорог управлялся тем же способом, что и космический корабль, созданный биоинженерами. Сначала надо плавным усилием сознания напрячь собственное биополе и наладить ментальный контакт. Потом явить любовь. Врать, имитировать нельзя, твари чувствительны к малейшей фальши. Любовь должна быть настоящей. Идти прямо из сердца. Далее – осторожно, путем диалога, происходит навязывание авторитета, и только потом подается команда «начать движение».
Носорог выпустил из верхнего дыхала струю смрадного воздуха и крупно вздрогнул. Марат ударил его малой дубиной в бок, и чешуйчатый монстр нехотя зашагал вперед.
Горячая вода падала с неба тонкими твердыми струями. Если закрыть глаза, можно вообразить, что принимаешь душ в казарме Пилотской академии. Правда, в душевых кабинах жилого корпуса пахло тонизирующими гелями, а здесь, на холмистых равнинах Золотой Планеты, царили ароматы конфетной фабрики: то карамелью потянет, то жженым сахаром, то мятой.
Сначала носорог послушно шел по вершинам холмов, но потом учуял залежь съедобной глины и устремился в низину. Обрушился, подняв огромные фонтаны воды и грязи, едва не утопил наездника; погрузил голову, втянул порцию воздуха через верхнее дыхало и стал питаться. Марат уже пожалел, что взял малую дубину, а не большую – в низинах было до трех метров глубины. Развернуть животное удалось только после десятка сильных ударов по чувствительным краям верхнего дыхала. Обиженно заревев, зверь опять вынес Марата на холм и здесь попытался сбросить, однако упряжь выдержала, и спустя несколько минут черно-оранжевый исполин угомонился.
Он был с норовом, но отходчивый: в точности как частная яхта, угнанная Маратом два года назад и проданная каким-то начинающим бандитам с Эдема; бандиты оказались агентами Транспортной службы безопасности. С поличным брать не стали, следили, пытались вычислить сообщников. Юный угонщик жил в бессмысленно дорогих отелях, ужинал в модных едальнях, мучительно переживал расставание с Юлой, каждую ночь покупал новую женщину – а сыскари осторожно наблюдали.
Дальше – суд, Девятый Марс, Жилец, и вот – финал.
Золотая Планета.
Тепло, жирно. Сладкий воздух, сладкое мясо, сладкие плоды, ягоды и коренья. Маленькие дикари, удивительно похожие на людей. Правда, потеют не как люди, гораздо сильнее, мочевого пузыря у них нет, вся лишняя влага испаряется через кожу. А вот большую нужду справляют точно так же, на радость жукам.
Маленькие невзрачные мужчины. Маленькие красивые женщины. И большая, смертельная опасность, исходящая от четырех маленьких старух, матерей родов.
С разгоном и поворотами проблем не было. Проблемы были с торможением. Основательно разогнавшись, носорог начинал нервничать и нести, и позавчера промчался, вместе с Маратом, почти тридцать километров, пока не устал. Двух других самцов Марат давно наловчился останавливать ударами дубины по глазам и переносице – этот третий был быстрее, но и глупее.
Впрочем, и корабли тоже бывают глупыми. Когда монтаж очередного биома заканчивается, специалисты тщательно тестируют новорожденного. Умному позволяют вырасти до взрослого состояния. Самых сообразительных и резвых забирают военные, прочих – со средним уровнем реакций – продают в транспортные компании. Глупые же так и остаются недоразвитыми, их судьба – быть игрушками для богачей, яхтами, катерами. Угнать такого дурака – дело пяти минут. Особенно если ты рожден пилотом.
Но если ты, рожденный пилотом, стал угонщиком лодок, а впоследствии – Хозяином Огня, объездить нескольких бронированных тварей не составляет особого труда.
Однако надо признать, что именно благодаря носорогам Марат сумел сплотить вокруг себя четыре племени, создать городище, построить дворец и сделаться полновластным правителем равнины. Если соседи племени репейника – два небольших бедных рода – ндубо и тна – покорились без пролития большой крови, то на юге равнины, в землях племени шгоро-шгоро, что значило «дочери великой пыли», Марату пришлось нелегко. В решающей битве участвовали почти триста воинов, для подкрепления сил жевавших листья горной травы, называемой хцт, что в примерном переводе значило «упорство». У них было даже нечто вроде гвардии: отборный отряд из двух десятков рослых мужчин, умевших ловко метать каменные томагавки. Почти всех пришлось тяжело ранить, а нескольких убить. Если бы не носорог, обученный вставать на дыбы, еще неизвестно, сколько патронов пришлось бы израсходовать для победы; и даже после капитуляции противника Марат был вынужден сделать дипломатический ход, взять в жены Ахо, младшую мать рода шгоро-шгоро, умную и невероятно красивую девочку, иначе ее мамаша, полусумасшедшая ветхая старуха, ухитрившаяся дожить до тридцати семи годов, грозилась, что все сыновья и дочери великой пыли запрутся в чувствилище и покончат с собой.
Объединяя четыре племени в единый народ, подолгу беседуя с Быстроумным и Ахо, наблюдая и анализируя быт и обряды аборигенов, Марат понял, что матерей родов лучше не трогать. Интеллектуально эти женщины были много сильнее прочих дикарей, знали счет, помнили возраст каждого члена своего племени, принимали роды, раздавали имена, врачевали, предсказывали начало и конец каждого сезона, знали азы строительного ремесла, вели торговлю с бродягами и, главное, – умели мыслить абстрактно.
Быстроумного, ставшего царем, Великим головой Четырех племен, все старухи молча презирали. Марату не удалось убедить их построить одно большое чувствилище: формально четыре племени составляли один народ, но на деле Город сам собой делился на четыре части. Собравшись дважды в сутки у большого костра, аборигены немедленно разбредались по своим районам, и в четырех отдельных чувствилищах, сложенных из камня, проконопаченных глиной и мхом, матери родов отправляли привычные им обряды, сущность которых Марат так и не постиг. Даже Ахо упрямо отмалчивалась в ответ на вопросы.
Но всё же культурный обмен происходил. Более продвинутые шгоро-шгоро использовали соль, занесенную из-за гор бродячими торговцами, и быстро приучили остальные племена солить пишу. Соленое мясо долго хранилось, в нем не заводились паразиты (вкус, правда, был весьма специфический). В конце нынешнего лета Марат даже попытался ввести денежную единицу, основанную на соляном обмене, – за расчетную меру предложил считать количество соли, удерживаемое на ногте большого пальца взрослой женщины, – но матери родов назвали эту идею злом и отвергли.
Соль выглядела как обыкновенная, земная – белые крупицы имели все свойства соли, за исключением вкуса – соль Золотой Планеты была сладкая, как сахар.
Вошли в обыкновение смешанные браки. В первые же месяцы объединения мужчины пчо и ндубо взяли в жены почти всех женщин и девочек шгоро-шгоро. Поскольку каждый брак сопровождался обязательным калымом и щедрыми подношениями матерям родов, Город охватила брачная лихорадка; во всех направлениях путешествовали ножи, кожаные ремни и сандалии, шкуры земноводной собаки, болотные тыквы, листья чируло и прочие ценные предметы быта. Период беременности у аборигенов составлял чуть более трех месяцев, и к началу сезона туманов в Городе родились больше ста пятидесяти младенцев, из которых, правда, около трети умерли, не прожив и нескольких недель, но Марат всё равно торжествовал.
