Текст книги "Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела"
Автор книги: Андрей Шарый
Жанр:
Научпоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
01:00
Тетушка Пивная Кружка
Пльзень
Plzeň
«Пивные часы» на стене старого корпуса завода Plzeňsky Prazdroj в Пльзене
Самые знаменитые уроженцы города Пльзень – простоватый папаша Спейбл и его сынишка, маленький оболтус Гурвинек. С театральных сцен разных стран эта сладкая парочка вот уже почти столетие рассказывает истории из своей семейной жизни с аллюзиями на нашу общественную и умеет это делать в общем счете на 18 языках. Время над ними никак не властно: боевой вес куклы Спейбл неизменно составляет около двух килограммов, а рост 60 сантиметров; мальчуковая кукла Гурвинек, понятно, и поменьше, и полегче. С Гурвинеком я близко знаком примерно полвека, с той поры, как мама выписала для меня «Веселые картинки». На страницах этого журнала Гурвинек состоял в престижном у советской детворы Клубе веселых человечков. В компании Буратино, Чиполлино, Незнайки, Карандаша и Самоделкина Гурвинек, конечно, оказался самым невеселым человечком: с одной стороны, таким же забавным негодником, как и остальные, но с другой – все-таки унылым нытиком и тихоней.
Гурвинека, его отца Спейбла, его подружку Маничку и его собачку Жерика придумал Йосеф Скупа, пльзеньский художник, кукловод, режиссер и промышленный дизайнер. А выстругал их всех – фигурально выражаясь, из поленьев – знаменитый в Чехословакии театральный резчик по дереву Густав Носек, автор и отец родной 650 комических марионеток. В 1930 году уже признанный доктор кукольных наук пан Й. Скупа открыл в Пльзене профессиональный Театр Спейбла и Гурвинека, представления которого немедленно завоевали популярность у почтеннейшей публики. В 1945-м труппа перебралась в Прагу; считается, что платой за возможность занять помещения Театра малой оперетты в центре столицы стало согласие Скупы и его жены Йиржины вступить в компартию. С 1995 года Спейбл и Гурвинек дают спектакли в бывшем здании пражского кинотеатра Svornost, «Единство». Вот туда мы с удовольствием наведываемся с внуком Мишей, вполне себе поклонником кукольного театра. У входа в этот театр, конечно, стоят бронзовые скульптуры смешных чешских человечков. А в Пльзене, на родине героев, Спейблу и Гурвинеку поставили целых два памятника. Главный примостили в парке Павла Йозефа Шафаржика: куклы, в натуральную величину, подняты на постамент, и папа чему-то поучает сына. Ну а, собственно, в чем еще состоит святая миссия отцовства? На зиму этот маленький монумент помещают в деревянный футляр, чтобы Спейбл и Гурвинек не замерзали.
Йосеф Спейбл – типичный старосветский персонаж, плешивый, лупоглазый и ушастый господин с головой из липового дерева, в черном фраке и с мягкими тряпичными руками, поскольку господам не приходится работать и ладони их не грубеют. Изначально Спейбл – деревянная карикатура на гражданина Первой республики: такие солидные мужчины во множестве заседали в пивных, прожигали собственное и чужое время, ни в чем на свете не разбирались, но обо всем на свете имели суждения. Свою фамилию кукла получила от заимствованного из немецкого языка диалектизма büblein (bejbl). Так, на германский манер, в старом Пльзене (по-немецки Пилзен) называли напыщенных дураков.
«Пивные часы» на стене старого корпуса завода Plzeňsky Prazdroj в Пльзене
За фигуркой Гурвинека – театральный плакат со сладкой кукольной парочкой, а также пани Катержиной, Маничкой и Жериком
Спейбл, впервые представленный публике в 1920 году, получился, несмотря ни на что, вполне симпатичным и даже трогательным в своей имманентной глуповатости. Сынок у него – такой же круглоголовый и лопоухий, как папаша, гундосый и в коротких штанишках, вовсе не вундеркинд – появился на сцене шестью годами позже, и для него подобрали звонкое, но вполне бессмысленное, ничего не значащее имя. Теперь вокруг этих знаменитых персонажей, как и положено в эпоху массовой культуры, созданы разветвленные художественная, коммерческая и мифологическая инфраструктуры: Спейблом и Гурвинеком называют астероиды и роботов, невероятным приключениям отца и сына посвящены пьесы, книжки, мультфильмы, телесериалы, смешные лупоглазые физиономии красуются на марках, открытках, плакатах.
Они, и по праву, чешское национальное достояние, они, в специальных футлярах, хранятся на одной с книгами Ярослава Гашека и Карела Чапека полке чешской культуры. Не скажу, что в Театре Спейбла и Гурвинека неизменный аншлаг, но зрителей в зале, несмотря на отвлекающие от традиционного искусства соблазны дигитальной эпохи, собирается немало. В репертуаре числится чертова дюжина спектаклей «для всей семьи» с названиями вроде «Гурвинек среди ослов», «Беспокойные выходные Гурвинека» или «Гурвинек и зеркало». В прошлом бывало всякое: в представлениях для взрослых Спейбл и Гурвинек, болтаясь на ниточках, увлекались и политической сатирой тоже. В 1940-е – антифашистской, она легко читалась, и с кукловодами разбиралось гестапо; в «советское» время – антисоциалистической, она была чуть более невинной, хотя и вызывала в партийных кабинетах недовольство. Теперь в этом преимущественно детском и семейном театре общественно-политической тематикой не злоупотребляют, да и на дворе другие времена, помягче.
В последние десятилетия обеих кукол водит и говорит их голосами актер и режиссер Мартин Класек. Вообще-то для любой страны это здо́рово: уметь иронизировать над собой, иметь в запасе таких смешных деревянных человечков, такие артистические традиции и такое приятное развлечение для самых маленьких и для тех, кто постарше. Но Пльзень, и это горький удел провинции, спор за своих славных сыновей проиграл. Городские власти пытались даже судиться с Прагой за кукольную торговую марку, однако после десятилетия неторопливых прений иск был отклонен. Именем талантливого Йосефа Скупы в Пльзене назвали улицу. Впрочем, и в Праге тоже назвали, но мало ли в Праге улиц? Известно же, что знаменитости редко остаются на малой родине, иначе, может, им и не стать знаменитостями.
Покинул Пльзень, едва окончив школу, и 17-летний Карел Готт, рассчитывая продолжить образование в столице страны. Так и случилось: в Праге амбициозный юноша сначала выучился на электромонтера, а потом мало-помалу превратился в главного чешского эстрадного певца современности. За 60 лет выступлений Готт, популярный при всех политических режимах, бесчисленное число раз исполнил без малого тысячу разных композиций, записал на разных языках 293 альбома, 42 раза был назван лучшим эстрадным голосом своей страны по результатам всенародного голосования в анкетах «Золотой соловей» и «Чешский соловей». Щедро одаренный природой лирико-драматический тенор, в социалистической Чехословакии Готт заслужил звания заслуженного-народного артиста и политике партии не перечил. Занять место в первых рядах строителей нового общества он не стремился, но, когда просили, поддерживал разные начинания коммунистов: выступал на праздничных концертах, подписывал письма с осуждением диссидентов, с приятным мягким акцентом пел на русском языке про Советский Союз, оккупировавший его родину:
Готт не отказывался радовать своим песенным творчеством Густава Гусака и Леонида Брежнева, и ему позволялось концертировать не только в Восточной, но и в Западной Германии, не только в Москве и Софии, но и в Лондоне и Париже. Он прожил долгую и, надо полагать, приятную жизнь талантливой знаменитости, снискал у себя дома и еще в нескольких странах Европы феноменальную популярность, прежде всего среди возрастной женской аудитории, а когда в 2019 году скончался, удостоился редких для Чешской Республики государственных похоронных почестей. Закаленные борцы с компартийным режимом не простили Готту соглашательства, но, думаю, он в таком прощении и не нуждался: каждый сам устанавливает для себя пределы возможного.
Судьба «золотого соловья» – в контексте общественных потрясений, которые во второй половине XX века суждено было испытать Центральной Европе, – некоторым кажется показательным, даже типическим для Чехии явлением. Среди этих некоторых – польский журналист Мариуш Щигел, в 2008 году взбаламутивший читающую публику книжкой «Готтленд». Щигел составил бойко и остроумно написанный сборник из посвященных чешским людям и явлениям исторических эссе и биографических очерков, иногда поданных в жанре репортажа или путевых заметок (книжку перевели и на русский)[7]7
Щигел М. Готтленд / Пер. с польск. Полины Козеренко. М.: Новое литературное обозрение, 2009.
[Закрыть]. В центр своего в целом доброжелательного повествования о чешском бытии и сознании автор поставил важные дискуссионные темы, например вопрос лояльности к неправедной и несправедливой власти (одним из символов такой лояльности для Щигела стал и Карел Готт) или обоснованность попытки произвести в социальной пробирке человека будущего, неважно, чехословацкого или социалистического.
«Страну Готта» восприняли в Чехии довольно нервно. Как кажется, отчасти, поскольку и здесь порой тоже считают: иностранцу негоже критически судить о том, о чем домашние в силу тех или иных причин помалкивают или только нехотя проговариваются. Нужно иметь в виду и следующее: чехи и поляки часто выбирали диаметрально разные способы сопротивления иностранным вторжениям и внешнему давлению, у этих народов отличающийся друг от друга опыт существования на границах разных миров и политических систем (герой одного романа Богумила Грабала сказал так: «Мы, чехи, не воюем»). Дал себя знать, думаю, и непростой опыт двусторонних отношений: Польша и Чехословакия столетие назад сошлись в кровавых боях, польские войска дважды в минувшем веке агрессорами оказывались на чехословацкой территории[8]8
В начале 1919 года Чехословакия и Польша вступили в вооруженный конфликт из-за Тешинской Силезии. Большая часть территории этой области (в польской традиции Zaolzie, «земля за рекой Ольше») со смешанным польско-чешско-немецким населением была в 1920 году закреплена за Чехословакией. Осенью 1938 года, в разгар судетского кризиса, Польша установила военный контроль над Тешинской Силезией, потом сама была оккупирована нацистами, а после окончания Второй мировой войны область вернули Чехословакии. Во вторжении армий организации Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году участвовала Вторая армия Войска польского (две бронетанковые дивизии и одна механизированная, 24 тысячи человек и более тысячи танков). Этот контингент, дислоцированный вокруг города Градец-Кралове в Восточной Чехии, вернулся в Польшу через три месяца. После 1989 года Польша принесла извинения за оба случая военной агрессии.
[Закрыть]. Щигел родом из Силезии, стародавней чешской и, по историческим меркам, новообретенной польской земли. Может быть, и это сказалось.
В конце 1960-х годов Карел Готт приобрел в пражском пригороде Еваны виллу, чтобы заниматься вдумчивым творчеством вдалеке от друзей и поклонников. Но насладиться спокойствием ему по разным причинам не удавалось, вилла почти все время пустовала, в конце концов певец продал эту свою ненужную собственность за полмиллиона долларов гламурному бизнесмену Яну Мотёвски. Мотёвски организовал музей Карела Готта Gottland (поместье Элвиса Пресли в Мемфисе называется Graceland) с пафосным рестораном, однако экспозиция долго не просуществовала. В 2008 году Мотёвски, деловые усилия которого сталкивались с трудностями, бесследно исчез во Франции. Музей в Праге закрыли, здание перепродали. Работая над своими очерками, Щигел ничего этого знать не мог, но название его книги после столь трагического для Мотёвски и столь разочаровывающего для Готта финала зазвучало еще многозначительнее.
Когда знаменитый певец ушел в вечность – ушел торжественно, под горький народный плач, – его связь с матерью Чехией, «страной Готта», не стала определеннее и проще. Пльзень отреагировал на кончину эстрадной мегазвезды появлением черно-белого портретного граффити на Лидицкой улице. Портрет тут же раскритиковали в социальных сетях: многие решили, что художник бездарный, дескать, Готт получился непохожим на себя. Рисунок затерли. Записи скорбящих земляков в двух книгах соболезнований заняли пять сотен страниц. Конечно, открылась дискуссия, какой именно объект – театр или мост, фонтан или памятник, концертный зал или променад – Пльзень должен посвятить своему выдающемуся уроженцу.
Начало этой главы может создать впечатление о Пльзене как о секулярном, чуть ли не богохульном городе, лишенном символов святости и высокой духовности. Последние страницы главы такое впечатление могут еще и усилить, поскольку я собираюсь подробно рассказывать о знаменитом пльзеньском пиве, а такой рассказ все-таки больше о бренном, чем о вечном. Но не думайте: в Пльзене найдется кому и где при желании поклониться в пояс. Первый и самый известный адрес – главный алтарь кафедрального собора Святого Варфоломея, в котором хранится выполненная из кремнистой глины полихромная фигура Богоматери с младенцем Иисусом на руках работы неизвестного мастера конца XIV века. Пльзеньскую мадонну считают важным образцом так называемого прекрасного стиля в богемской готике (немецкие искусствоведы в свое время использовали термин weicher stil, «мягкий стиль»). В разных чешских землях было нарисовано и вытесано несколько таких «прекрасных мадонн» (мне известны Крумловская, Святовитская, Штернберкская, Вратиславская), но та, что из Пльзеня, точно самая знаменитая. Ну и самая прекрасная: высотой 134 сантиметра, с S-образным изгибом стройного тела, с меланхолическим и в то же время скорбным материнским ликом. Понятно, что это скульптура милосердная и чудотворная, защитница и исцелительница.
Столб Пресвятой Девы Марии (1681), Пльзень. Скульптор Кристиан Видман
Пльзень замечателен и своей Большой синагогой, как утверждают, второй по размеру в Европе после будапештской. Построенный в конце XIX века в модном тогда романско-мавританском стиле, этот храм Божий был рассчитан на две тысячи прихожан, то есть вмещал в себя всю до последнего человека иудейскую общину города. Синагога волей Всевышнего уцелела в годы нацистской оккупации (хотя и пострадала, конечно), и вот неспешное ее восстановление продолжается до сих пор. В Пльзене теперь не больше сотни иудеев, под их молитвы поэтому приспособили тесное боковое помещение, а в главном зале, украшенном росписями с растительными мотивами, проходят выставки и концерты. Не раз доводилось певать здесь и Карелу Готту.
Рядом с синагогой когда-то размещались казармы одной из самых знаменитых воинских частей габсбургской императорской и королевской армии, 35-го Пилзенского пехотного полка. Этот полк сформировали в 1683 году и отправили прямиком на венский фронт защищать столицу монархии от османской осады. Пилзенская пехота участвовала потом в разных военных кампаниях, как водится, покрыла себя неувядаемой славой и пороховой гарью, испытала и триумфы, и поражения, но всегда верой и правдой служила государю под знаменем с девизом «Выстоим и победим!». В 1918 году 35-й полк перестал быть королевским и императорским, заступив на охрану завоеваний Чехословацкой Республики. Распущен был в 1939-м, когда прекратила свое существование и армия ЧСР, а обветшавшие казармы в Пльзене снесли еще через три десятилетия. В Чешской Республике традиции показательно-исторического полка передали 171-й пехотной роте так называемого активного резерва. Она дислоцирована в Пльзеньском крае, и ее бойцов по традиции называют «тридцатипятники». Имя полка носит широкая пльзеньская улица, ведущая от Большого театра к Новому, с синагогой посередине, а также популярный в городе пивной ресторан самой разветвленной чешской гастрономической франшизы Švejk.
История Пльзеня, как, впрочем, и прошлое почти любого города, пестрит такими вот наглядными примерами перехода предметов и явлений из старого качества в новое. Совсем не так, как столетие с лишним назад, читается, например, символика пышного фасада Городского клуба, в начале XX века средоточия всего лучшего чешского, что только можно было во всем свете сыскать. Имена отцов нации, начертанные золотыми буквами у здания во лбу; скульптурные аллегории Единства и Благородства перед бельведером; многоцветные фрески «Концерт» и «Урок» в промежутках между вторым и третьим этажами; конечно, щит с двухвостым львом – Měšťanská beseda образца 1901 года языком архитектуры вещала о национальных гордости и доблести чехов, выстоявших в недружелюбном немецком окружении, примерно как 35-й пехотный полк. То-то ли сейчас?
Напротив этого пафосного здания, в парке Мартина Копецкого (был такой заслуженный бургомистр Пилзена), расположен еще один артефакт австро-венгерской эпохи – высокая метеорологическая будка, выполненная в стиле Венского сецессиона, на гранитной подставке, тяжелой чугунной ковки, с темно-зеленой шапочкой и золотым флюгером наверху. Это экспонат даже не двойного, научного и исторического, назначения, я бы добавил еще и третье, философско-метафизическое. Различные приборы на стенах будки не только указывают температуру воздуха, его влажность и атмосферное давление, не только уточняют, на какой высоте над уровнем моря находится площадь Республики (313 метров). Здесь есть подвижная карта звездного неба над твоей головой, и есть карта чешской разницы во времени, сколь бы невеликой она некоторым ни казалась. Ведь не каждой стране дано раскинуться в 11 часовых поясах, для кого-то имеет значение каждое астрономическое мгновение. Полдень в Пльзене наступает на четыре минуты позже, чем в Праге (скороходный «Западный экспресс» покрывает эту дистанцию за час с небольшим), разница во времени между дальним востоком Чешской Республики и ее крайним западом составляет 16 минут.
В Пльзене нам доводилось бывать много раз, с разными целями и при разных обстоятельствах, но в рамках этого книжного проекта городу не повезло – график работы назначил поездку в самое неудачное время года: конец осени или начало зимы, ну невозможно же всюду побывать в мае и сентябре! Чтобы хоть как-то оживить визит, мы выбрали дни накануне католического Рождества, расцвеченные иллюминацией, праздничными ярмарками и народными гуляньями. Расчет, с одной стороны, оказался верным (мы даже поучаствовали в хоровом пении главной чешской колядки «Рождество, Рождество приходит, веселое и счастливое!»), а с другой – совершенно не оправдался, поскольку к закату едва успевало рассветать.
Стоял туман, на газонах ни снежинки, клумбы заботливо накрыты еловым лапником, на табличках рядом начертано декадентски «Здесь спят цветы», краски казались тусклыми, а лица, соответственно, стертыми. Метеорологическую будку пришлось изучать аккурат в момент зимнего солнцестояния, и это солнце, в общем-то, как бы и не собиралось вставать. Буквально говоря, пльзеньское время для нас оказалось ночным, но это не значит, что повсюду царила темнота: в городском саду под фонарем зажигал уличный гитарист с хорошо темперированным усилителем, и подростковая аудитория обоих полов внимала музыканту, задумчиво затягиваясь «травкой». На площади Республики, на высоте 313 метров над уровнем моря, бойко торговали горячим вином и теплой медовиной, карамельными пряниками и засахаренными орехами, леденцами и покрытыми шоколадом фруктами на палочках, жареными сырами и копчеными колбасками, супом из капусты и супом из требухи, картофельными блинами и ячменными лепешками, в стойлах задумчиво жевали сено овечки, козлики и маленькие лошадки, а вертепная композиция из сотни деревянных фигур – и волхвов, и пастухов, и ангелов, и прочих, из которых самой ничтожной и беспомощной казался лежащий в яслях младенец Иисус, – поражала воображение своими пестротой и разнообразием, каких мы не видели даже у стен Ватикана. И над этим всем ярко горела Вифлеемская звезда, которую ни за что не обнаружить на астрономической карте самой продвинутой в мире метеорологической будки.
Вот таким естественным образом жизнь перемещает нас от высокого небесного к прозаическому земному. Пльзень – из числа городов и территорий, названия которых стали нарицательными в мире алкогольных напитков, вроде Коньяка или Шампани. Причиной явился plzeňský prazdroj, давший имя даже не сорту, а целому виду пива, самому распространенному на мировом рынке. До появления такого пива богемский городок, пожалуй, ничем особенным в историю не вписался. Ну да, во второй половине XV века неизвестно кто отпечатал здесь первую в Чешских землях книгу, но это все-таки осталось событием местного значения. А тут к Пилзену-Пльзеню пришла воистину мировая слава.
Исторический варочный цех завода Plzeňsky Prazdroj.
В таких чанах – на самом деле они ослепительно медного цвета – выстаивается охмеленное сусло
Производство легкого светлого пива pils, pilsener (пльзеньского типа) запустили осенью 1842 года при обстоятельствах, которыми отчасти руководила случайность. В Пилзене существовали давние пивоваренные традиции, поскольку основатель города король Вацлав II наделил 260 бюргеров правом заниматься соответствующим промыслом еще в 1295 году. Но как-то эти традиции с течением времени оказались в значительной мере растрачены. И вот в конце 1830-х здесь по решению городских властей заложили завод Bürgerliches Brauhaus, который теперь в Чехии называют на национальный манер Měšťanský pivovar Plzeň. Главными знатоками пивной технологии в ту пору считались баварцы, поэтому для налаживания производства в Пилзен из придунайского Фильсхофена пригласили потомственного мастера, 29-летнего Йозефа Гролла.
Гролл умел варить пиво методом низового брожения [9]9
В процессе низового брожения максимальная концентрация дрожжей наблюдается не сверху сусла, а у дна бродильной емкости. Низовое брожение проходит при температуре 7–10 °C, верховое – 17–20 °C.
[Закрыть], прозрачное и тонкого вкуса. Новый сорт он составлял с использованием проверенных баварских методов, с содержанием алкоголя 4,4 процента, из приготовленного по английской рецептуре светлого ячменного солода, саазского (жатецкого) хмеля повышенной горечи и на местной воде, которая на поверку оказалась чрезвычайно мягкой. Пльзень стоит на слиянии четырех рек, перетекающих одна в другую, неподалеку течет пятая, так что сделать выбор, чем «наполнить» пиво, непросто: Углава впадает в Радбузу, Радбуза и Мже сливаются в Бероунку, и через три километра в Бероунку же, справа, впадает Услава. Гролл доставал воду из подземных источников, которыми и теперь питается пльзеньское пиво, – пяти ключей в полутора километрах от завода и в 100 метрах от поверхности земли.
Ну а солод, если кто-то вдруг не знает, – это намоченные и пророщенные, а потом высушенные и уже не теряющие резкого запаха семена злаков. Жатец (по-немецки Сааз) – городок на севере Чехии, в окрестностях которого выведен особенно аристократический сорт хмеля. Благодаря насыщенным железом красноватым почвам и кропотливой селекционной работе жатецкий хмель признан чрезвычайно качественным, прежде всего из-за повышенного содержания важного для пивоварения вещества лупулина – горького клейкого порошка, образующегося в хмелевых шишках. Для жителей Жатеца эта сельскохозяйственная культура (на самом деле многолетняя лиана, стебель которой вьется по часовой стрелке) столь приятна и важна, что плантация хмеля (хмельник) разбита у них прямо на центральной площади Свободы, рядом с главным собором, ратушей и неподалеку от площади Хмелеводов.
Генетику хмеля в Жатеце изучает специальный НИИ, его старшие и младшие научные сотрудники неустанно проводят исследования по защите растения от вредителей, улучшению его питательных свойств и повышению содержания лупулина в его шишках. Жатецкие власти активно и вполне успешно развивают привлекательный туристический бренд. В городе едва ли не отовсюду виден хмелевой маяк, неформальная смотровая площадка; по центральной площади разгуливает ростовая кукла с физиономией в виде лупулиновой шишки; местное время отсчитывают хмелевые часы, стилизованные под старину, с картинами жизни на темы пивного промысла. Окончание сезона сбора хмеля уже почти 200 лет отмечают на осеннем городском празднике, козырным номером программы которого считаются пляски с пивными кружками на головах.
…По итогам первой варки в Пилзене выяснилось, что напиток у Гролла получился отменным, но иных, чем ожидалось по классике, прозрачности, оттенка и привкуса. Гроллу удалось сформировать прекрасный пивной стиль (это профессиональный термин), еще один пльзеньский weicher stil, такой же мягкий, как загадочная улыбка местной Богоматери. Неожиданный результат дала как раз непреднамеренная комбинация свойств хмеля, воды и солода: напиток насыщенного янтарного (а кто-то скажет, медового) цвета, с горчинкой, но одновременно и со сладинкой, с травяным ароматом, легко пропускающий солнечный свет, освежающий, пышнопенный и пьянящий. Герр Гролл не использовал шанс развить успех, через три года, едва истек пилзенский контракт, этот пивных дел мастер вернулся на родину. Как следует из воспоминаний современников, Гролл был неуживчивым и вздорным человеком, а в историю вошел еще тем, что скончался (уже в почтенном возрасте) в родной биерштубе, прямо сидя за столом. Не исключено, что над кружкой пива, которое сам же и сварил. Коронный сорт светлого фильсхофенского, что логично, называется теперь Josef Groll Pils. Я не профессионал, но отличу этот сорт от пльзеньского без труда.
Пилзенское, сваренное герром Гроллом, начало свое победное шествие по планете. В 1853 году его разливали в 35 пражских пивных заведениях, в 1856-м оно освоилось в Вене, в 1862-м – в Париже, в 1873-м – в США. До конца XIX столетия процессами закваски и брожения руководили баварцы, потом их сменили местные мастера. На заводской Доске почета – 16 портретов капитанов пивного производства, немцы с нафабренными усами, старочехи в моноклях, новочехи в элегантных Ray Ban с золочеными оправами. Полтора столетия назад пивное производство повсюду в Европе стало индустрией: напиток, обязанный своим рождением Божьему промыслу и кустарным инициативам монахов, принялись транспортировать бочками в специальных вагонах с двойными стенками, пространство между которыми прокладывали кусками льда. Теперь-то разливное перевозят в цистернах, огромными объемами, хотя местные рестораторы в Пльзене, представляете, еще поддерживают забавы ради древнюю конную тягу. В штате завода теперь не 200 бондарей, а всего восемь: в бочках, как встарь, созревает только нефильтрованное, которым потчуют преимущественно туристов.
Торговую марку Plzeňský Prazdroj (Pilsner Urquell, «Первоисточник Пльзеня») вскоре после возвращения в Чехословакию рыночных порядков купил южноафриканский концерн SAB, а несколько лет назад завод стал собственностью японского пивного гиганта Asahi [10]10
Компании Plzeňský Prazdroj, a. s. принадлежит еще один пльзеньский завод, на котором производят пиво Gambrinus (так звали легендарного германского племенного короля, считающегося изобретателем пивоварения), а также заводы Radegast (так звали западнославянского бога, изображавшегося с секирой в руке и птицей на голове) в моравском местечке Ношовице и завод Velke Popovice в восточном предместье Праги, где варят Velkopopovický Kozel (в просторечии «козлик») шести сортов.
[Закрыть]. Это крутое высокотехнологичное производство, автоматизированное и роботизированное до такой степени, что даже рабочий разливочного цеха, надзирающий за монотонным движением конвейера, именуется инспектором. Он инспектирует калибры бутылок, бесконечной рекой протекающих через посудомойку мощностью 70 тысяч помывок в час, следом поступающих в посудосушку и потом кучной позвякивающей толпой отправляющихся заполняться, а напоследок одеваться, на наклеивание этикеток. Пиво для этих бутылок по четыре недели выстаивается в громадных хромированных или никелированных емкостях, в тихом (ничего даже не гудит), хирургически чистом цехе, куда добираешься в лифте грузоподъемностью 72 человека. Подобным образом могли бы собирать космические корабли, разве что сварочных аппаратов и скафандров пивзаводу не хватает. Специфика производства такова, что пльзеньское пиво сложно изготовить где-либо еще, кроме Пльзеня. Предпринятые в начале XXI века попытки варить plzeňský prazdroj в Польше и в России (на заводе в Калуге) окончились неудачей, поскольку технологические нормы на чужбине выдержать не удавалось.
Plzeňský Prazdroj перевооружается на моду будущего уже не первое десятилетие, полет в пивное околоземное пространство, насколько можно судить, проходит успешно, оставшиеся свободными и оказавшиеся ненужными для современного производства заводские корпуса не рушат, а приспосабливают. В бывшей бродильне устроен самый просторный в Чешской Республике биерхалле на 500 посадочных мест, с типичной cuisine tchèque, пивасик подают прямо по трубопроводу. В бывшем варочном цехе, над трубой которого уже не вьется промышленный дымок, разместился музей варочного цеха, в том смысле, что тут все привели в порядок и оставили как прежде, в медном сиянии старых чанов и кранов. Чешское пивное время плещется в пузатых-животастых бочках 9-километровых подземелий, в закоулках которых немудрено заблудиться. По технологии Йозефа Гролла тут производят малюсенькую толику общих объемов – для целей презентации и репрезентации.
Пльзеньское пиво, тут и спору нет, – важная часть современной чешской идентичности. Однако все же напомню: главным языком империи Габсбургов был немецкий, немцы составляли две трети десятитысячного населения Пилзена. Чехи здесь тоже издавна жили, но появление напитка, сваренного баварским мастером на «национальной окраине» преимущественно немецкоязычной страны, рассматривалось как явление общегерманской бытовой культуры. Вот подходящий параллельный пример: скажем, наладили советскими усилиями выпуск автомобилей КамАЗ в Набережных Челнах, так это какие грузовики в представлении большинства, российские или татарские? И российские, и татарские, ну а вот пиво из города Пльзень с некоторых пор бесповоротно чешское, чешское и только чешское. Это утверждение соответствует и современной общественно-политической ситуации, и адекватному восприятию pilsner urquell повсюду в мире, даже, вероятно, в Германии, куда пльзеньский завод в последние годы отправляет примерно четверть всего того, что производит.
Чехия, как свидетельствуют научные исследования, самая пивопьющая в мире страна, лидирующая в этой неспортивной дисциплине со значительным, в 1,5 раза, отрывом от ближайших конкурентов. Уровень потребления пива на каждую душу населения, включая древних стариков и грудных младенцев, составляет здесь почти 140 литров в год. Для сравнения: вина в Чехии выпивают не больше 20 литров на человека, при том что в странах – лидерах всемирной алкогольной таблицы, во Франции и в Италии, каждый гражданин успевает употребить в год по 65 бутылок.
В христианской культуре философский спор вина с пивом (altercation vini et cerevisiae) ведется по крайней мере с XII века. Начат он, как считается, стихотворным образом – в поэзии вагантов, средневековых творческих людей, способных к сочинительству и исполнению песен. Представители Богемии принимали участие в этой дискуссии преимущественно на стороне «пивной партии». Иногда их голос звучал громко. В 1580-е годы, например, лекарь императора Рудольфа II Тадеаш Гаек сочинил на латыни трактат о свойствах пива и иных напитков. И вот этот труд Гаека, по всеобщему мнению, внес заметный вклад в изучение лечебных и пагубных аспектов употребления алкоголя.
Теоретиком и практиком европейского, если не мирового масштаба в пивной отрасли считается Франтишек Ондржей (Франц Андреас) Поупе. Народный химик и изобретатель, на переломе XVIII и XIX столетий он обнародовал трехтомное немецкоязычное исследование «Искусство пивоварения, описанное химически, физически и экономически». Поупе в буквальном смысле задокументировал личную многолетнюю и многостороннюю практику работы на различных пивных предприятиях, попробовал открыть чуть ли не первую в Европе школу пивоварения, для которой в 1801 году составил первое же учебное пособие, выдумал несколько полезных для отрасли технических устройств. Он неустанно добивался улучшения санитарных условий производства, что два века назад было воистину новаторским начинанием, боролся за прогрессивные технологические методы, в частности, применил в пивоварении термометры. Иными словами, Поупе оказался провидцем, человеком, усилия которого современники не оценили, поскольку он пытался превратить ремесло в науку, а традиционалистам такое не нравится. Зато профессионализм этого мастера оценили потомки: теперь говорят, что в истории чешского пивоварения было две эпохи – до Поупе и после Поупе.
