Текст книги "Сицилианская защита"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 2,
в которой герой как поднимается, так и опускается

Когда мы сели в машину, Вика прижалась ко мне и поцеловала в нос.

– Спасибо, я все оценила. – Моя подруга жизни явно была довольна.

– Слушай, а ты зачем за борт прыгнула? – задал я вопрос, который меня и впрямь заинтересовал. По моему разумению, девушка может сигануть за борт корабля только по причине несчастной любви. Вот пацан – там да, там есть добрая сотня поводов, от: «Ты чего сказал, это мне слабо?» до: «Да вот фиг тебе я утону». И так далее. Но девушка?

– Да случайно я упала, случайно, – насупилась Вика. – Кого ты слушаешь? Я уже позвонила своей подруге (она в ректорате работает) и все про эту Шелестову узнала. Шлюха она и тварь, каких поискать еще.

Стало быть, и впрямь эта Шелестова нормальная девчонка, если подруга Вики так быстро выдала подобную характеристику.

Не любят просто симпатичные женщины очень красивых женщин. Ну вот не любят. К примеру, красивые женщины страшненьких – жалеют. Страшненькие красивых, как правило, не очень любят, но уважают, поскольку к ним можно пристать, ну примерно так, как рыба-прилипала пристает к акуле, и, находясь в их фарватере, на какой-нибудь из вечеринок поймать неказистого пьяненького мужичка, а если повезет, то даже и устроить свою личную жизнь. Правда, дальше там начинается многовариантность, после того как этот мужичок протрезвеет, но это уже совсем другая история. А вот симпатичные женщины красивых искренне не любят. Причины мне неясны, но, думаю, дело в том, что симпатичных много, а по-настоящему красивых – мало. И первые всегда проигрывают вторым, ну а если красивая женщина еще и умна (чего явно не отнимешь у Шелестовой, сразу видно, что там и с думалкой, и с реакцией все в порядке), то это вообще симпатичным плевок в душу. Вот и становятся красивые и умные, со слов симпатичных, такими… Ну, вы помните кем.

Хотя зачастую жизнь у очень красивых женщин не такая уж и сладкая, как думает большинство. Многие мужики от них попросту шарахаются, полагая, что стоит им хотя бы улыбнуться такой ослепительной красотке, как тут же из-за руля большой черной машины выйдет существо, состоящее из мускулов, кошелька и пистолета, и вышибет улыбнувшемуся мозги. Или что эта женщина – ну очень дорогая проститутка, где ж такие деньги взять. Ну и так далее. Трудно в такое поверить, но есть женщины, которым их же собственная красота – помеха, а не помощь в личной жизни. Я сам знал одну неимоверную красавицу по имени Алина, которая дошла до такой степени одиночества, что даже подалась на какую-то телепрограмму, что-то вроде «Любовь с первого раза», поскольку от нее все шарахались, опасаясь мести криминала, а личной жизни и простого женского счастья ей все-таки очень хотелось. И так бывает.

У мужиков в этой связи все на порядок проще. Мы просто не заморачиваемся, кто там какой – красивый, некрасивый. Главное, чтобы не заднеприводный был как по ориентации, так и просто по жизни, да еще чтобы не отрубался после третьей рюмки. А то вот некоторые пить не умеют, а туда же…

– Вик, да мне как-то по барабану. – Надо было ее успокоить, вон у нее грудь как морская волна ходуном ходит. – Мне с ней детей не крестить.

– Черт с ним, что не крестить, главное не делать. Ты у меня смотри! – пригрозила мне Вика. – Отравлю!

– Слушай, а ты машину водить умеешь? – решил я сменить тему.

– Умею, но так, без прав. Папка учил. А чего?

– Да надо бы тебе пойти права получить. Вот я сейчас нафигачусь с Зиминым коньяку, так ты бы домой меня отвезла – и все. И мы дома и машина. Сегодня придется вон либо на казенной ехать, либо такси вызывать, а завтра на работу переть своим ходом. Мне-то не в жилу, а вот тебе…

– А коньяком обязательно накидываться? – сощурилась Вика. – Можно ведь и без этого обойтись?

– Можно, – согласился с ней я. – И даже очень просто. Сходи и скажи Зимину, что я нынче не употребляю, потому как лично ты против.

Вика помолчала, потом сказала:

– У нас около дома автошкола. Завтра пойду запишусь. А на какой машине я ездить буду, на нашей «бэхе»?

– Наверное, – ответил ей я. – Там посмотрим. Ты права получи сначала.

Здание «Радеона», мощное и современное, мной воспринималось уже как что-то родное и близкое. Да и я там уже был не чужим, поскольку девочки на ресепшене заулыбались, как только завидели меня.

– Добрый день, Харитон Юрьевич, – приветливо обратилась ко мне одна из них, та, что сопровождала меня к Зимину в самый первый раз. – Вы к Максиму Андрасовичу?

– Ну да. Вообще-то меня самхотел видеть, но он, я так понимаю, в отъезде? – бросил я небрежно, решив добить красавицу с фирменной косынкой на шее, ну и попонтоваться перед Викой. Приятно же… Единственное, что плохо: пришлось говорить нелепое слово сам.Да я бы сказал ей, как зовут самого,если бы знал, а Стариком мне его называть было как-то неудобно. На сайте же про него не было ни слова.

Я не ожидал такого эффекта. Возникло ощущение, что девушки онемели, потом моя собеседница, непроизвольно сглотнув, сообщила мне:

– Насколько мне известно, Валериана Валентиновича в данный момент нет в его владениях. Но я могу не обладать полной информацией, прошу меня за это извинить.

И красавица покаянно и абсолютно искренне склонила голову, чем меня немало изумила. И даже слегка смутила.

– Да ладно. Ну нет – и нет. Зимин же здесь?

– Максим Андрасович у себя, – не поднимая головы, проговорила девушка. – Вы позволите вас сопроводить к нему?

– Благоволите, – совсем уж растерянно согласился я.

– А я? – спросила Вика, сдвинув бровки.

– А ты попей кофе пока, – ответил я ей и, заметив недовольство в ее глазах, пояснил: – Я же тебе говорил – мы там коньяк употреблять будем, в мужской компании. Нет, если ты хочешь с нами за воротник заложить, то конечно…

– Ты же знаешь, что я коньяк не люблю. – Вика покачала головой. – Ладно, пойду кофе попью. А там пироженки есть?

– Разумеется, – немедленно ответила ей одна из девушек. – И с заварным кремом, и миндальные, и с фисташками, и бенедиктин у нас имеется натуральный к кофе. Позволите вас проводить?

– Киф, дай мне денежку, я кошелек в столе забыла. – Вика требовательно протянула мне ладошку.

– Не волнуйтесь, есть отдельное распоряжение на ваш счет, так что об оплате беспокоиться не стоит, – протарахтела, улыбаясь, девушка.

Тем не менее я отдал Вике свой бумажник – ну не совать же ей купюры в руку – и отправился к Зимину.

В лифте моя сопровождающая молчала, и мне показалось, что где-то в глубине ее глаз, в тот момент, когда ее взгляд останавливается на мне, сидит очень скрытый и очень сильный страх. Любопытно, что же это у них за шеф такой, раз одно упоминание о том, что он хочет меня видеть, подняло мой авторитет до такой высоты. И не зря ли я такую штуку выкинул? Как бы это мне потом боком не вышло.

Когда мы приехали на нужный мне этаж, девушка довела меня до знакомых мне дверей в приемную и, не дожидаясь, пока я зайду, умчалась вниз на том же лифте, на котором мы и приехали.

В приемной все было, как всегда. В центре комнаты восседала красивая, ухоженная и неприступная Елиза Валбетовна все с тем же кроваво-красным лаком на ногтях, «вавилоном» на голове и гнетущей неумолимостью во взгляде.

– А, Никифоров! – увидев меня, она как-то даже обрадовалась. – Максим Андрасович уже спрашивал про тебя. Где запропал?

– Москва, пробки, здрасте, – лаконично ответил я.

– Ну-с, как дела, молодой человек? – Елиза впервые на моей памяти повернула свою царственную голову в мою сторону. – Как дома, все ли в порядке?

– Все слава богу, спасибо.

Такое ощущение, что сегодня в «Радеоне» все задались целью меня удивить.

Елиза как-то саркастически улыбнулась после моего ответа, но довольно дружелюбно это прокомментировала:

– Это хорошо, когда хорошо. В этом есть гармония жизни.

– Елиза Валбетовна, – решил я воспользоваться ее благодушным состоянием. – А мне вот говорили, что там есть какой-то пакет для меня, ну, как для сотрудника. Такой вот корпоративный – страховка медицинская и другое всякое полезное.

– Максим сказал? – уточнила Елиза.

– Нет, я на сайте прочел, и народ рассказывал. – Сдавать Зимина этой фурии мне не хотелось. Он, похоже, ее боялся, так же, как и я.

– Ну да, народ! – Елиза фыркнула. – Старый проходимец, вот все ему чужая выгода глаза застит. Забирай свой пакет.

Она залезла в стол, извлекла оттуда некий огромный конверт и протянула мне. Внутри этого конверта-пакета что-то приятно бумажно похрустывало и пластиково поскрипывало. Должно быть, те самые материальные и нематериальные блага.

Я испытал огромное желание эту благодать открыть и посмотреть, что там внутри, но многоопытная Елиза немедленно сообщила:

– Так, не вздумай мне здесь копаться в нем. Домой приедешь – и посмотришь, или в машине глянешь, или вон в кабинете у этого греховодника. И давай-ка еще здесь распишись в получении.

Она развернула на столе какой-то растрепанный и замызганный журнал, довольно странно смотрящийся в дорогущих декорациях этого офиса, вручила перьевую ручку, и я вывел темно-фиолетовыми чернилами в графе с предварительно поставленной в ней галочкой свой автограф.

– Молодец. – Елиза ловко захлопнула журнал и убрала его в сейф, стоящий у нее под столом. – Давай иди к Зимину.

– Спасибо, – робко сказал ей я и двинулся к двери.

– А, стой, вот еще что. Пришли-ка ты как-нибудь, с оказией, ко мне сюда свою заместительницу, как там ее… – Елиза пощелкала наманикюренными пальчиками. – Травникову. Ей тоже кое-что причитается, Зимин лично распорядился.

– Так она здесь. – Я ткнул рукой в сторону лифта. – В кафетерии пирожные трескает и кофий с бенедиктином употребляет. Она и то и другое уважает очень.

– Ну, с пирожными нам, девочкам, злоупотреблять не надо. – Елиза встала, проведя ладонями по безукоризненной талии. Впрочем, здесь было безукоризненно все, не только талия, по этой причине я отвел глаза. – Но иногда – можно. Поскольку тут ей делать нечего, таким, как она, на этот этаж вход воспрещен, то пойду, снизойду до нее сама. А то ведь так и будет ее конверт у меня здесь валяться. Да и кофе с бенедиктином выпью в ее компании, позабавлюсь. Молоденькие девочки – они смешные, трогательные, наивные. Такая прелесть.

Дверь кабинета Зимина открылась, и из нее высунулась голова Валяева.

– Киф, да твою же!.. Мы уже полбутылки усидели, тебя ожидая.

Я показал глазами на поправляющую прическу Елизу: мол, вот чего задержался.

Валяев посмотрел на нее, на меня, снова на нее.

– Да ладно! – У него расширились глаза. – Елизу? Ты? Прямо в приемной? Не верю!

– Ты офигел? – шепотом заорал я, искренне надеясь, что Елиза не слышала реплику Валяева, и напрочь забыв о субординации. – Вон она мне соцпакет вручала!

– Тьфу ты! – Валяев моргнул. – А я-то подумал…

– Ты как раньше никогда и не думал, так и сейчас не начинай, – сообщила ему, не оборачиваясь, Елиза и зацокала каблучками к лифту. – Бросай это безнадежное занятие, не дано тебе подобным заниматься.

Валяев скорчил ей в спину рожицу и втащил меня в кабинет Зимина.

– Киф, дружище! – Зимин встал из-за стола и, подойдя ко мне, приобнял за плечи. – Молодец, не зря мы за тебя перед Стариком хлопотали.

– Красавчик, просто красавчик. – Валяев подошел к столику, на котором стояла тарелочка с лимоном, большая розетка с черной икрой, лежал нарезанный хлеб, были еще какие-то закуски вроде рыбы, что-то в кастрюльке, в томате, и взял с него открытую пузатую и пыльную бутылку коньяку и довольно странную рюмку. Даже не рюмку – это была чарка, но без какой-либо ножки. Там, где полагалось быть ножке, находилось что-то вроде медного рыбьего хвоста.

– А это чего? – Я повертел головой, разглядывая забавную емкость.

– Стремянная, – объяснил мне Валяев, наливая коньяк в «чарку» и протягивая ее мне. – Слышал, поди, выражение: «Ну и по стремянной»? Так вот это она, стремянная чарка, и есть. Когда она пустая – ее на стол поставить можно. А коли нальешь в нее чего – так все, фигушки, пей до дна. Вот ты из нее нынче пить и будешь, чтобы не филонил. Ибо – заслужил.

Зимин помахал перед его носом указательным пальцем.

– Так, Кит. По одной давай бахнем, конечно, а потом нам надо поговорить, так что уж тогда после разговора надергаемся. Дело есть дело.

– Согласен. – Валяев как всегда моментально перешел от маски шута к маске делового человека. – Но я ему уже налил, так что – прозит!

– Прозит, – подняли рюмки и мы с Зиминым. Почему «прозит»? Хотя чем оно хуже «лехаим» или «будьмо»?

– Так, Киф. О чем я хотел с тобой поговорить, – перешел Макс к делу. – Для начала – ты молодец, все провел как надо, немного пережал с богиней в разговоре, но не до безумия.

– Она наглая такая оказалась. – Я подцепил дольку лимона и бросил ее в рот. – Нереально взбесила.

– Богиня!.. – Валяев вольготно расположился в кресле. – А что ты хотел? Все боги обладают отвратительным характером, уж поверь мне. Что эта милашка Месмерта по сравнению с Герой или Фреей, я уж не говорю о Кали? Просто ангелок, безобидный, белокрылый и прелестный.

– Гера! – фыркнул Зимин. – Мстительная и злопамятная как кобра, с кучей комплексов и совершенно без тормозов. Да еще и верная как собака своему любимому идиоту-мужу, который крыл все, что шевелится. Гремучая была смесь!

Он взглянул на меня и пояснил:

– Ну, судя по мифам, конечно.

Валяев покивал и закончил:

– Так что эта еще ничего. Но в принципе забудь общение с ней как страшный сон – пока квест не выполнишь, ее и не увидишь. А квест дли-и-инный, сло-о-ожный… Прямо беда!

– Спасибо, – угрюмо поблагодарил его я. – Вот счастье-то! Вот радость…

Валяев вскочил с кресла, подлетел ко мне, зажал мою голову у себя под мышкой и начал теребить мою прическу, приговаривая:

– Не хандри, приятель, все не так уж плохо. Вослед врагам всегда найдутся и друзья, где ваша не пропадала.

– Извините, что вмешиваюсь, девочки, – влез в эти забавы Зимин. – Но я хочу договорить, так что дайте мне толкать речь.

Мы уставились на него в четыре глаза.

– Итак, ты молодец, ты выполнил первую часть задания. И мы уверены в том, что ты справишься и со второй, не менее, а точнее – даже более сложной.

– Постараюсь оправдать возложенное на меня высокое доверие, – пробормотал я.

– Ты можешь не перебивать? – возмутился Зимин. – Ну что такое?

– Верно, – поддержал его Валяев. – Чем чаще ты его перебиваешь – тем дольше он говорит. Чем дольше он говорит – тем позже мы закончим. Чем позже мы закончим – тем позже мы выпьем!

– Хр-р-р! – злобно зарычал Зимин.

Мы с Валяевым моментально сели в кресла, сложили руки на коленях и уставились на рычащего и порядком озверевшего Зимина.

– Итак! – Макс зыркнул на нас из-под бровей. – Мы верим в то, что ты удачно закончишь и вторую часть возложенной на тебя миссии и тем самым реализуешь ввод в жизнь глобального обновления в игровой вселенной «Файролла». Все.

Мы захлопали ему, Зимин поклонился, прижав руки к груди.

– Ладно, это была официальная часть, Старик просил тебе непременно это сказать. А если он что-то просит, надо это выполнить обязательно. А еще он просил тебе кое-что показать, так что пошли.

– Даже так? – оттопырил губу Валяев. – Поздравляю, Киф, растешь.

Зимин уже вышел из кабинета и, придерживая дверь, сказал нам:

– Ну, чего застыли-то? Шевелитесь.

Мы сели в лифт, спустились на шесть этажей и вышли на площадку, где висела табличка «Двадцать второй этаж» и были две двери с магнитными замками, одна слева, другая справа.

– Налево или направо? – поинтересовался Валяев.

Зимин хмыкнул и пошел в правую дверь. Валяев хлопнул меня по спине. Зимин шел по этажу, не обращая внимания на сотрудников, вскакивающих со своих мест, на их подобострастные взгляды и улыбки, он шел к кабинету, окна которого были закрыты жалюзи, свет в котором был потушен и который явно был самым большим на этом этаже.

– Ты ведь уже все понял? – спросил меня он, когда мы зашли в этот огромный кабинет. – Не так ли?

– У меня есть все шансы получить этот кабинет вместе со всем этажом и, надо думать, целым подразделением? – ответил ему я. – Это я понял. Пока непонятно продолжение.

– Какое продолжение? – удивился Зимин.

– Ну как какое? «Он будет твоим, если ты…» Вот все, что находится за «если ты», для меня пока непонятно и неизвестно. А ведь это и есть самое главное.

– А, вот ты о чем… – Зимин покивал головой. – Есть и такое. Пошли ко мне, там объясню. Ты хоть скажи – как тебе кабинет?

– Красивый, большой, бестолковый, – пожал плечами я. – Я за такими вещами сроду не гнался. Вы мне другое объясните: двадцать второй этаж – это круто?

Валяев цокнул языком и повертел головой.

– Правильный вопрос, впрочем, как и всегда. Двадцать второй этаж – это преддверие высшей власти «Радеона». С учетом того, что на двадцать третьем, двадцать четвертом и двадцать пятом сидят программисты, не участвующие в рейтинге, а на двадцать шестом – безопасники, тоже идущие вне категорий, то считай, сколько остается до двадцать восьмого, где располагаемся мы. Начальник с двадцать второго может почти ни с кем не здороваться, но почти все здороваются с ним.

– Это вопросы хорошего воспитания, – сказал Зимин, нажимая кнопку лифта. – Но по сути верно. Старик предлагает тебе место у своего стола, пусть даже и на самом дальнем его краю, а он это делает нечасто.

– А что он хочет получить взамен, я ведь это так и не услышал?

– Все то же, что и всегда. – Зимин вошел в открывшиеся двери лифта. – Преданность, добросовестность, разумность. Как обычно – душу и тело.

– И все? – И впрямь было маловато, за такой-то шанс. Я не дурак, я понимал, что пять – семь лет в этой компании на посту какого-нибудь начальника средней руки – это как минимум обеспеченная старость. Ну, если доживу…

– Ты думаешь, это так мало? – Зимин тонко улыбнулся. – Поверь, этого более чем достаточно.

– Но это только общие слова. – Я решил не кокетничать и не включать дурака. Есть деловое предложение, так надо узнать его детали, чего тут миндальничать?

– Верно, есть такое. Будет и просьба подкрепить слова кое-каким делом, но всему свое время, – вступил в разговор Валяев, на этот раз – без своих обычных шуток-прибауток. – Сейчас у тебя две основные задачи – вернуть богов в игру и найти того, кто проник в редакцию в жизни. И спорный вопрос, какая из этих задач важнее.

– Сразу хочу прояснить кое-что и по тому заданию, и по этому, – продолжил я, входя в кабинет Зимина вслед за своими боссами. – Но прежде вот что – скажите, а кем я буду на двадцать втором этаже? Надеюсь, не свадебным генералом?

Зимин одобрительно посмотрел на меня.

– Правильный вопрос. Нет, не свадебным генералом. Совет акционеров «Радеона», рассмотрев успешный старт еженедельника «Вестник Файролла», решил создать отдельное бизнес-направление, посвященное печати, книгоизданию и интернет-информу. Угадай, кто – разумеется, при должном усердии и старании – может стать руководителем этого направления, то есть одним из функционеров корпорации с правом совещательного голоса?

– Па-бам! – пропел Валяев.

Да, это был шанс. Тот, который один из тысячи. Вот только чем придется расплачиваться за этот шанс? Добро, если душой, ее не жалко, да и за тело я тоже не волновался, слава богу, они не эти, слабопопые, но ведь что-то им от меня надо? Ну не героизма же в игре, в самом-то деле, я в такую ерунду сроду не поверю. И это без учета того, что мне уже в обе руки напихали, скоро уже с головой накроет гора их подарков. Но в любом случае – овчинка стоит выделки.

– Ну, что скажешь, приятель? – Зимин стоял напротив меня. – Сделка?

Он, улыбаясь, протянул мне руку.

– Сделка, – ответил я ему и эту руку пожал.

– Отлично. А теперь давай свои вопросы. – Макс, очень довольный, сел в кресло. – Ну а потом накатим. У тебя как со временем?

– Да нормально, только у меня Вика внизу кофе пьет. Надо бы ее предупредить, что я тут задержусь.

– Да о чем разговор. – Валяев подошел к столу Зимина, взял с аппарата телефонную трубку и набрал трехзначный номер. – Сейчас мы ей культурную программку организуем.

Он забарабанил пальцами по столу.

– Алло, кто это? Светлана? А что же это вы, Светлана, когда берете трубку и говорите: «Компания „Радеон“», забываете всем звонящим сообщать как раз то, что вы Светлана? Кто это? Это Никита Валяев. Эй, не падайте там в обморок. Вы смотрите у меня и радуйтесь, что это я вас прищучил, этакий добряк и весельчак, а вот если бы попали на Зимина, тут бы вам карачун и настал, он вас убить бы не убил, но занудил бы до смерти.

– Ки-и-ит! – протянул Зимин.

– Ладно. Вот что, Светлана, слушайте меня внимательно. В кафетерии сидит жена моего друга, и не просто друга, а человека, который, возможно, в скором времени станет одним из нас, подчеркну особо – не из вас,а из нас,а значит, тоже будет работать в нашей с вами, Светлана, корпорации. Я очень хочу, чтобы эта милая дама по имени Виктория, – Валяев посмотрел на меня, я шепнул: «Евгеньевна», – свет Евгеньевна не скучала. Поэтому организуйте ей, к примеру, экскурсию по нашему зданию, отведите в наш салон красоты, в общем, делайте все, чтобы наша гостья не чувствовала себя заброшенной и печальной. И если она останется довольной, возможно, я забуду о вашей небольшой оплошности, Светлана. И даже награжу чем-нибудь. Так что – бегом в кафетерий.

– Она там с Елизой Валбетовной, – сообщил я Валяеву.

– Светлана, стоп! – быстро сказал тот. – Пойдете туда только тогда, когда оттуда Елиза уйдет. Вы, судя по голосу, юны и прекрасны, мне будет жалко вас хоронить. Почему хоронить? Вы, видимо, у нас недавно работаете? Две недели? Оно и видно. Спросите у более умудренных опытом коллег, почему нельзя мешать Елизе Валбетовне. И вот как только она проследует к лифту, можете идти развлекать Викторию Евгеньевну. Понятно? Ну и славно.

Валяев повесил трубку, явно довольный собой.

– Надо будет с ней познакомиться, – сообщил он нам. – Судя по голосу – блондиночка, в достаточной степени скромная и непорочная. Экий деликатес для дядюшки Никиты.

– Кит, если ты еще хоть одну девицу с ресепшена отправишь на аборт, Ядвига тебя кастрирует, и я не шучу! – действительно серьезно сообщил ему Зимин. – Не забывай, что это запрещено законом, и мы платим серьезные деньги, отправляя их в абортарии Германии.

Аборты и впрямь законодательно запретили лет пять тому назад, когда стало понятно, что титульная нация если еще и не начала вымирать, то очень близка к этому. Как ни странно (учитывая давно ставшие традиционными бессилие и продажность нашей законодательной и исполнительной системы), этот закон и в самом деле выполнялся, подпольные абортарии закрывались, не успев открыться, и после того как пара сотен подпольных лекарей обзавелись новым местом жительства на довольно длительный срок, никто особо не рвался составить им компанию. Народ попроще рожал, хотя детей частенько оставляли в роддомах, девицы побогаче летали в Европу.

– Ладно, – махнул рукой Валяев. – Если что – сам оплачу.

Мне этот разговор, с одной стороны, был неинтересен, с другой, я понимал: вот теперь я, похоже, совсем свой.

– Киф, так что ты хотел спросить? – Зимин взглянул на меня. – Что конкретно?

– С чего начать? С игры или с кадрового вопроса? – уточнил я.

– С кадрового, – перехватил мяч Валяев. – Про игру и под коньяк поговорим, а про кадры – фиг он даст.

– Кадры решают все, – назидательно произнес Зимин. – Так что у тебя?

– Все то же, – пожал плечами я. – Крот. И вопросы по нему.

Зимин посмотрел на Валяева и позвонил Азову:

– Илья Павлович, зайди ко мне.

Зимин повесил трубку, взял из коробки сигару, прикурил, пустил в потолок кольца ароматного дыма и спросил у меня:

– А скажи мне, друг мой Киф, слышал ли ты когда-нибудь о «Консорциуме»?